Текст книги "Я иду искать. История третья и четвертая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– О чёрт... – пробормотал Вадим по-русски. – Что я...

Он не пошевелился даже когда Эльрида, завопив от горя и ярости, прыгнул к нему, целя саксой в горло. Ротбирт подставил под запястье с ножом кулак и... Эльрида, приоткрыв рот, из которого забила кровь, сел неловко на скамью. Ротбирт, склонившись над ним, вырвал прорезавший печень свой тяжёлый нож.

– Так, – выдохнул он. Эльрида опрокинулся, стукнулся затылком о скамью, выпустил своё оружие.

«Изгнание... или смерть? – бессвязно думал Вадим. – Виннэ не простит... кто я и кто Энгост... был? Выкуп не примут, за это не берут выкуп... О чём это я? Бежать? Нет, не побегу!»

Он потряс головой, чувствуя, что Ротбирт держит свою руку на его плече. Йохалла стоял у своего кресла с высокой резной спинкой.

– Убийство на пиру, – сказал кто-то. – О боги.

Йохалла молчал. Казалось, он и сам не знает, что сказать. Виннэ походил на живого мертвеца. Подавляющее большинство ратэстов молчало, и шум пира вокруг звучал особенно громко.

– Кэйвинг... – начал кто-то.

– Молчите все, – оборвал голос пати Гэст.

– Но пати...

– Молчите все!

– Убийство, – повторил кто-то, словно черту подводя.

– Убийства не было.

Все повернулись на этот негромкий, но странным образом великолепно слышный за всеми столами голос.

Сийбэрэ, прямой и спокойный, подошёл и встал рядом с кэйвингом. Обвёл всё всех внимательным взглядом.

– Убийства не было, – повторил он. – Пати Энгост сын Виннэ из анла-энграм пал жертвой своей лжи и ненависти. Это воля богов. Недаром сразил его его же собственный топор.

Аргумент был неотразимым. Кое-кто лишь спросил:

– А как же Эльрида?

– Ротбирт сын Норма из анла-тэзар защищал друга, – ответил атрапан. – Но кровь пролилась на пиру... поэтому, согласно законам, данным нам предками, должна быть заплачена цена крови. Вадомайр Славянин заплатит её семье пати Энгоста сына Виннэ. Ротбирт сын Норма заплатит её семье Эльриды сына Бэрка. По три скеллинга золотом. Решение принято, слова сказаны.

Никто не возразил. Вадим всё ещё стоял у стола, когда Сийбэрэ подошёл к нему вплотную:

– Будь осторожней, Вадомайр Славянин, отважный кэйвинг, – тихо сказал он.

– Не зови меня так, – покачал головой Вадим. Атрапан усмехнулся и пропал в темноте – лишь прошуршало по траве длинное одеяние.

* * *

Уже под утро, когда молодые ратэсты вернулись в свою повозку, Вадим, перенося ногу через борт, едва не свалился обратно, коснувшись чего-то живого. Все схватились за оружие – но над бортом появилась Эрна. Косясь на ухмыляющихся парней, она вновь вцепилась в руку Вадима.

– Ты нашёл себе невесту?!

– Эй, а славянин времени даром не теряет!

– Хватит скалиться! – обиделся Вадим. – Ну вот что мне делать? – с отчаяньем спросил он, не высвобождая руку из ладоней девчонки. – А если Виннэ вдобавок к тому, что мне с ним нужно расплачиваться – чёрт его знает, чем! – ещё и скажет, что я у него работницу сманил?!

– Она свободная, – напомнил Дэрик, разуваясь.

– Я дам за неё выкуп, – вдруг сказал Ротбирт смущённо. – У меня ещё осталось кое-какое золото и серебро. Думаю, что пати Виннэ согласится...

– А у нас наконец-то появится хозяйка! – весело дополнил кто-то. Эрна вздрогнула в ответ на смех. Вадим показал свободной рукой на нос повозки:

– Спать будешь там, – сказал он сердито. И, увидев, что девчонка вздрогнула, добавил мягче: – И не бойся, никто не обидит тебя здесь.

– Тебя теперь вообще больше никто не обидит, – пообещал Ротбирт.

* * *

Полусотенный отряд ратэстов во главе с самим Йохаллой рысью шёл над морским берегом. Море было по правую руку от них. По левую руку тянулась луговина, над которой тут и там поднимались дымки. Это дымили айалы – селения хангаров.

Одно такое ратэсты проскакали совсем недавно. Это было первое селение хангаров, которое Вадим увидел вблизи. Больше всего его удивили дома – точь-в-точь войлочные юрты его родного мира. Чумазые голые дети со вздутыми животами и кривыми ножками при виде чужих воинов прыскали из-под копыт вместе с собаками – тощими, костлявыми. Пахло грязью и какой-то пищей.

Одежда хангаров – странная для анласов – Вадиму тоже была знакома. Мужчины носили длиннополые красно-чёрные халаты, ушастые меховые шапки и сапоги с загнутыми носками. Женщины – платья таких же расцветок с широким длинным рукавом, рогатые головные уборы и множество медных украшений. И те и другие выглядели напуганными не меньше детей, только что не прятались тоже. Оружия ни у кого не было видно. Последнее казалось анласам нелепым и смешным. Они без оружия не представляли себе жизни. Два дня назад отряд хангарских воинов налетел на табун коней под охраной подростков. Трое, стреляя из луков, сдержали грабителей, а четвёртый поскакал туда, где два десятка мужичков косили траву. Помощь бегом добралась до места стычки, неся топоры и саксы и, хотя хангаров было втрое больше, конных – они вынуждены были спасаться бегством, оставив половину отряда убитыми. Анласы потеряли четверых...

...Никто из них не понимал, почему айалы жмутся друг к другу, почему такие маленькие поля – или лень распахать пустоши, вырубить часть лесов? Но ясно было другое – зинд пришёл в хорошее место. Кое-кто уже говорил, что незачем идти дальше, пора и осесть. Йохалла опасался, что люди соберут хангмот, и заставят его подчиниться – кэйвинг мечтал пройти хотя бы до одного большого города. Большинство ратэстов были с ним согласны, пати – тоже. Ротбирт – отродясь земли не пахавший – и Вадим – искренне считавший, что Олег где-то на юге – тоже поддерживали вождя, хотя их-то никто не спрашивал, в общем-то...

Отряд вылетел на обрыв. Йохалла сплюнул зло:

– З-з-задница Астовидату!

Его раздражение легко было можно понять. До горизонта тянулись всё те же леса, поля и айалы. Признаков города нигде не наблюдалось. Но Блаки, приподнявшись в стременах, указал вперёд пикой и весело крикнул:

– Кэйвинг, а вон идёт к нам добрая драка, или я ослеп!

Анласы оживились. По морскому берегу, у самого прибоя, шагом ехал большой отряд латников – не меньше трёх сотен. Над головой колонны мотался стяг – три конских хвоста на шесте с перекладиной, странно похоже на анласские баннорты. Хангары, судя по всему, не замечали анласский отряд, стоявший на откосе.

– Ротбирт, – не поворачивая головы, позвал Йохалла.

– Да, кэйвинг, – мальчишка тронул бока Винтахэва короткими тупьями шпор.

– Покажи им, что мы здесь.

Ротбирт улыбнулся. Йохалла с недавних пор выделял его среди своих лучников. И даже опытные ратэсты всё чаще называли его не Ротбирт сын Норма, а просто Ротбирт Стрелок – с оттенком уважения.

Да хангаров было не меньше шести сотен шагов, предел даже для анласского лучника... а для прицельного выстрела – слишком далеко. Мальчишка спокойно подошёл к самому краю обрыва и красивым, точным движением поднял лук в небо, одновременного натягивая тетиву. По крутой дуге стрела ушла в небо, застыла на миг в высшей точке полёта и, набирая скорость, вновь обретая убойную силу, пошла вниз!

– А! – выкрикнул Ротбирт на долю мгновения раньше, чем до анласов донёсся крик смертельно раненого человека. Глазом опытного лучника мальчишка понял, что попал – ещё до того, как увидел это. В голове колонны один из воинов покатился с седла – стрела, ударив его сверху в основание шеи, пробила латный воротник.

– Вай-у-у-у! – взревел Йохалла, склоняя пику и бросив коня прямо вниз по крутому склону. Строясь в клин, отряд устремился за ним. Ротбирт, поймав брошенный повод, взлетел в седло...

...При виде мчащегося на них живого тарана хангары заметались. Часть, растянувшись полумесяцем, с протяжным воем: «Ыррра, хуг, хуг!!!» – помчалась навстречу анласам. Остальные начали спешиваться.

Вадим почувствовал, как стрелы одна за другой бьют в щит. Одна скользнула по правому колену. Скакавший впереди ратэст поднялся в стременах и лёг на круп коня, который шарахнулся из строя – стрела попала ему в верх Y-образного разреза маски. Упал кто-то ещё на другой стороне клина, тоже сражённый стрелой в смотровую щель.

Анласы скакали с грозным, дружным рёвом. По сигналу трампета клин развернулся в цепь – рвать тут было нечего, строй хангаров был тонок – чтобы каждый воин сам выбирал себе противника. Столкновение двух отрядов сопровождалось лязгом и страшным всплеском ругани. Длинные анласские пики вновь доказали своё полное преимущество над странным оружием хангаров...

...Пикой Вадим достал только одного, зато так, что того выбило из седла – упорные тренировки изо дня в день не прошли даром. Дротики метать было уже некогда – мальчишка выхватил из петли топор. Вихрь грудью сшиб ещё одного всадника вместе с лошадью. Прикрываясь щитом-полумесяцем, третий нанёс рубящий удар своим «копьём» – Вадим подставил щит так, чтобы удар скользнул и, подавшись вперёд в седле, над обеими щитами – своим и чужим – пробил ударом топора налобник шлема и череп под ним. Пока Вадим выкорчёвывал топор, Ротбирт, прикрывая его, смахнул напавшему врагу руку, потом – голову.

Конная схватка скатилась к самой воде. Закованные в сталь тела, поднимая тучи брызг, грохались на мелководье, кто-то уже катался по песку в обнимку с врагом... Но хангары явно не могли противостоять напору и воинскому искусству анласов. Всё меньше оставалось над полем боя пернатых шлемов...

...Спешившиеся хангары выстроились плотно, щит к щиту, выставив копья. Брать их в конном строю было не просто опасно, но ещё и бессмысленно. Анласы стали спешиваться, готовя луки, и хангары, уже понявшие силу этого оружия врагов, рассыпались, всё ещё надеясь взять числом – их по-прежнему было больше.

Один свой дротик Вадим вогнал в щит бежавшего на него хангара. Вторым свалил его – в шею. Третий скользнул по доспеху второго врага, вооружённого саблей. Припав в сторону почти к самой земле, Вадим пропустил врага мимо себя и, ударив топором его в затылок, крутнулся на пятке, принимая на щит удар следующего. Мальчишка не заметил, что не убил первого врага, и тот, оправившись, взмахнул саблей... но Йохалла ударом меча заколол хангара, бросив:

 – Хорош воин, у которого глаза на затылке! Вай-у-у-у!!!

– Вай-у-у-у!!! – взвыл Вадим, пьянея от азарта и запаха крови. Обухом топора он отбил саблю. Следующий удар перехватил верхней кромкой щита, отклонил саблю и разрубил хангару плечо – не спас и доспех.

Перевес помогал хангарам затягивать бой – хотя в его исходе в общем-то сомнений уже не было ни у тех, ни у других. Кое-кто сражался уже в воде...

...Ротбирт пробрался к Вадиму. Шлем анласа был помят, кольчуга на левом боку разошлась.

– Зацепили? – быстро бросил Вадим, успевая отбивать удары щитом.

– Не успели, – в щели шлема было видно, как Ротбирт улыбнулся, словно волк – просто оскалил зубы. По его мечу текла кровь. – Апп! – кончик клинка воткнулся – выпадом, который показывал Ротбирту Вадим, под край шлема хангара, и в остекленевшие глаза потекла кровь. – Вайу! Бей!

– И так! – поддержал Вадим, ударив кулаком с топорищем в лицо врага. – И так! – он перебил обухом запястье руки с саблей. – Вайу!

Бой снова развёл их. Следующий противник, доставшийся Вадиму, был непрост. Он умело отбивал удары топора щитом, не пытаясь бесполезно отклонять их саблей, а, стоило Вадиму увлечься – рубил, и мальчишка уже один раз спасся лишь благодаря оплечью. Хангар беспрестанно визжал ругательства, Вадим выплевывал в маску русский мат вперемешку с анласскими проклятьями... Молодой напор Вадима заставлял хангара отступать, и он, запнувшись за камень, упал на спину, но ловко откатился и вскочил, едва не достав Вадима остриём сабли в бок, когда тот, размашисто ударив, вогнал топор в песок.

Вадим зарычал. Он готов был разорвать хангара в клочья голыми руками, но никак не мог до него добраться!

Запал едва не погубил Вадима – он промахнулся круговым ударом и развернулся на месте, увлекаемый собственным замахом...

...Но тут произошло странное и непонятное.

Узкие глаза сражавшегося с Вадимом хангара вдруг расширились, словно их распёрло изнутри.

– Бус-сеу! – завопил он и, повернувшись, ударился в бега. Это было до такой степени неожиданно, что Вадим сперва онемел и окаменел, а потом не нашёл ничего лучшего, как возмущённо завопить по-русски:

– Стой! Куда, блин?!

Не один Вадим лишился противника. Все хангары, нечленораздельно вопя, разом покинули поле боя, безбоязненно подставляя спины оторопелым – на их счастье! – анласам. В их криках звучал животный ужас.

Ничего не понимая, ратэсты проводили их оскорбительными выкриками и собирались уже бежать к коням, чтобы настигнуть и перебить трусов... но тут кто-то из них догадался обернуться. Или, может, обернулся случайно.

Крик привлёк внимание остальных:

– Смотрите!!!

К берегу медленно и бесшумно подходил огромный корабль, нестерпимо сверкавший золотым блеском. Нос украшала распростёршая крылья фигура грифона. Сам корабль немного походил на кита, но был вдвое длинней самых огромных китов, которых когда-либо доводилось видеть кому угодно из анласов. До палубы было не менее двух мачт скиды. Паруса на двухъярусных мачтах были убраны. По бортам корабля равномерно и слаженно двигались пять (!!!) рядов вёсел – невероятно длинных, один над другим.

Анласы неотрывно смотрели на наплывающего гиганта. В его бесшумном движении и безлюдье было что-то нечеловеческое. Казалось, что на землю поднялся корабль Астовидату.

Ратэсты застыли на берегу, поражённые этим страшным и завораживающим зрелищем. Подойдя почти к самому берегу, корабль начал разворачиваться. Листы металла, обшивавшие его борта, засияли совсем невыносимо.

– Это... золото, что ли? – пробормотал кто-то. Йохалла ответил вполголоса:

– Мне больше хочется знать, что это вообще такое...

– Глиняные морды вопили так, словно за ними гнались призраки мертвых, – послышался ещё чей-то голос.

В борту корабля вдруг бесшумно открылись створы. На берег, словно змеиные языки, выметнулись сходни – а по ним быстро и размеренно побежали люди. Молча, только позвякивая бронёй.

Люди? Сомнения на этот счёт возникли у всех анласов. Воины с корабля были ростом не ниже самых высоких из них. А подобных доспехов никто из анласов никто никогда не видел. Шлемы воинов были сделаны в виде грифоньих голов с раскрытыми пастями. Доспехи состояли из сверкающих нестерпимым блеском подвижных пластин, закрывавших всё тело воинов – от кончиком пальцев на руках до кончиков пальцев ног, но при этом двигались эти... люди?.. легко и быстро. Небольшие треугольные щиты украшали всё те же силуэты грифонов. Воины были вооружены длинными прямыми мечами и короткими – для пешего боя явно – копьями с ромбическими плоскими наконечниками – большими, тяжёлыми.

В «пастях грифонов» были видны лица воинов – одинаковые какие-то, бледные, с большими зелёными глазами, в обрамлении рыжих волос, прямоносые и надменные, надменные даже сейчас, во время явной атаки. Казалось, что они заранее презирают врага, замершего на песке пляжа.

– Дьяус! Это данвэ!!! – истошно закричал кто-то. Крик перекрыла резкая высокая команда – на берегу воины мгновенно сомкнулись в боевой порядок, щит к щиту. Склонились копья, единым движением – как у страшного ползучего гада – вышагнули вперёд левые ноги.

– Да хоть сам Астовидату! – вдруг закричал ещё один из ратэстов. – Вайу и сталь!

И, взмахнув мечом, он бросился на вражеский строй. Один из странных воинов, отведя назад руку с копьём, метнул его с такой силой, что пробил кольчугу, а ратэст отлетел на полдесятка шагов и рухнул наземь, обеими руками вцепившись в древко – копьё высунулось из спины на ладонь.

Но растерянность и страх перед обитателями легенд-сказок, вдруг обрётшими плоть на морском берегу, уже были сломаны.

– Вайу!

– Вайу и сталь!

– Анла-энграм, вперёд!

– Вперёд, братья!

Строй данвэ опустился на колено. И... град стрел ударил по анласам. Это были не лёгкие коротенькие тростинки хангаров с маленькими подлыми наконечниками-шипами. Стрелы, летевшие в анласов, были не короче их собственных и несли длинные гранёные наконечники. Стрелы прошивали насквозь щиты, кольчуги, тела – а стрелял враг быстро и точно.

– Ах!.. – почти удивлённо вскрикнул ратэст сбоку от Вадима, опрокидываясь на спину – стрела «сшила» выставленный щит, руку под ним, тело в доспехе – и вышла между лопаток.

Анласы приостановились и ответили. Сверкающие доспехи оказались не крепче обычной стали – строй разорвался. Ротбирт выпустил две стрелы – одна, скользом чиркнув по шлему высокого даже на общем фоне воина, ушла в небо, вторая пробила нагрудник другого, рядом с высоким.

Кажется, данвэ этого не ожидали. То ли они не приняли анласов всерьёз, то ли их просто удивила меткость ответной стрельбы – но они перестали стрелять, мгновенно рассыпались для рукопашного боя и бросились в атаку. Всё это делалось молча, даже без команд – между тем как анласы вопили и ругались, как обычно перед схваткой.

Вадим опомниться не успел – перед ним оказался воин, в которого он неудачно стрелял. Размахнувшись на бегу, данвэ метнул в мальчишку копьё – Вадим отбил его ловким ударом щита и бросил в ответ свой последний дротик. Данвэ легко, словно и не был весь в металле, пригнулся, пропуская дротик над головой и выдёргивая меч.

Меч! Смешно, но именно меч сразу привлёк внимание Вадима. С длинной рукоятью – под две руки взрослого мужчины – закрытой гардой в виде распяленной орлиной лапы, он имел почти метровый клинок. Узкий, с двойным ребром, почти шпажный, отливавший сумрачным жемчужным блеском, как озеро в хмурую погоду...

...Неприятный сюрприз ожидал анласов в первые же секунды рукопашной. Данвэ оказались отличными бойцами. Даже... даже лучшими, чем анласы. Они владели своими мечами с ужасающей ловкостью, нанося точные, молниеносные и сильные колющие удары, которые прорывали кольчуги, словно обычную проволочную сетку. Анласы отступали к коням – лишь гордость мешала им бежать. Гордость и верность кэйвингу, сражавшемуся впереди всех...

...Вадим защищался, отбивая удары щитом. Он мог бы поклясться, что за взмахами вражеского меча стоит профессиональная школа боевого фехтования. Как это ни смешно в средневековом мире... или не такой уж он средневековый? Сколько он этого мира видел-то... Чаккир Данвэ – синяя звезда на небе... Что это значит? Чаккир Данвэ – воины-данвэ.

Выбрав момент, Вадим изо всех сил ударил топором в щит – топор отскочил, оставив вмятину на металле. Меч данвэ скользнул у бедра мальчишки, сухо прошуршав о кольчугу, отдёрнулся, устремился в грудь – Вадим отбил удар щитом. Но тут же последовал ещё один – в шею, и Вадим, откинувшийся назад, получил пинок в пах и растянулся на спине. А в следующий миг данвэ оказался над ним, появился сверкающей ужасной башней. Со странным мелодичным криком, в котором читался какой-то восторг, воин обеими руками занёс меч, и Вадим с отчётливой ясностью понял, что удар будет в солнечное, и меч, пробив его вместе с панцирем, уйдёт в песок...

Вадим ударил топором в бедро изо всех сил.

Пластина набедренника лопнула, как стеклянная. Данвэ, промахнувшись, упал на колено, и Вадим, поднявшись на ноги прыжком, ещё раз обрушил топор – теперь на основание шеи, закрытое изогнутой пластиной. Металл выдержал, но свирепый удар переломил воину позвоночник – и тот рухнул на бок.

Около коней взревел трампет. Он трубил отход. Подхватив вражеский меч, выпавший из разжавшейся руки, Вадим бросился к Вихрю.

* * *

Ехали молча. Из полусотни ратэстов, вступивших в бой с хангарами на морском берегу, уцелели только восемь, в том числе – кэйвинг, Вадим и Ротбирт. Вадим удивился, увидев, что не ранен он один. Добычу мальчишки – меч – все осмотрели внимательно, едва ускакали за опушку леса. Спору нет, меч был хорошо. Правда, кое-кто хмуро посоветовал выбросить колдовское оружие, но другие ответили резонно, что меч будет служить тому, что превзошёл доблестью его хозяина, если только не заговорён специально на верность, а такого заговора явно не было – ведь меч не закричал, когда погиб данвэ.

Спору нет, битвой гордиться было нечего. Данвэ уложили едва дюжину, из них две трети – стрелами. Когда остаток отряда под вечер поднялся на большой холм, то увидел позади пожары вдоль всего берега.

Данвэ жгли айалы...

... – Я назову его – Сын Грома, – сказал Вадим. Ротбирт, морщась от боли в пораненном боку, спросил:

– Кого?

– Меч, – гордо ответил Вадим. Потом добавил: – Хорошо, что мы встали далеко от берега. А то пришли бы на пепелище.

– Да, это правда, – согласился Ротбирт. – А Сын Грома – хорошее имя для меча, друг.

* * *

Дэрик с трудом открыл глаза. Ужасная, свирепая боль жила в животе, куда пришёлся удар меча данвэ. Но боль уже не имела значения.

Данвэ стоял над Дэриком, рассматривая смертельно раненого молодого ратэста без любопытства, без сожаления, без ненависти. Грифоний шлем был поднят на лоб, открывая жёсткое лицо с тонкими чертами. Данвэ опирался на длинный меч.

Подошли ещё двое – вроде бы моложе... хотя различить их возраст было трудно. Один подбоченился. Второй с беспечной улыбкой ударил юношу в бок – в рану – латной ногой.

Дэрик вздрогнул, ощутив, как холодный предсмертный пот покрыл разом всё тело. Данвэ переговаривались – и их язык был, как ни странно, в чём-то похож на речь анласов. Наконец старший достал длинный широкий кинжал и присел на корточки.

«Мать умрёт от горя,» – подумал Дэрик. И, уже понимая, что умрёт наверняка, не пожелал умирать без оружия. Жизнь уходила, и, пока в руке не было стали, уходило с ней и воинское посмертие – единственное, что ещё имело значение.

Огненная боль разворотила живот, когда он рывком перевернулся со спины и, толкнувшись ногами, рванулся к лежавшему неподалёку топору. Сил не стало разом... Данвэ, откинув голову юноши, провёл слева по шее – несильно, так, чтобы только-только открыть дорогу крови – кинжалом...

...Но и это уже не имело значения. Последнее, что Дэрик успел – ощутить! – была рукоять топора в его ладони.

* * *

– Триста шагов! – распорядитель качнул браслет на верёвке. Среди стрелков раздались насмешливые выкрики, распорядитель успокаивающе помахал рукой. – Через браслет надо попасть в глазницу шлема! – он с размаху утвердил на пеньке шлем с маской.

– В левую? Или в правую? – весело спросил звонкий юношеский голос.

– В любую! – невозмутимо отозвался распорядитель. – Тому и браслет, и шлем, и три скеллига золота!

Стрелки зашумели. Тут собралось около тридцати человек – лучшие лучники зинда. Попасть за триста шагов в браслет могли восемь из десяти мужчин и мальчишек. Но через браслет – в глазницу шлема?!

– Надо быть в самом деле недурным стрелком, чтобы сделать это, – сказал Вадим.

Стоя рядом с группой стрелков, он быстро рисовал в блокноте ручкой. Конечно, это был изврат – блокнотная бумага, синяя паста... Но Вадим совершенно неожиданно ощутил острейшее, непреодолимое – и давненько не посещавшее его там, на Земле, желание – нет, потребность! – рисовать. Любой ценой. Слегка удивившись, Вадим не стал этому сопротивляться и сейчас быстро набрасывал начинающееся состязание. Ротбирт, опиравшийся на лук ладонями, кивнул:

– Да, это так.

В толпе зрители слушали знатоков, рассуждавших о тетивах, наконечниках и оперениях. Сыпались шуточки и советы – когда насмешливые, а когда и серьёзные – стрелкам. Распорядитель махнул рукой – стало тихо, стрелки один за другим выходили на линию и били в цель.

Ротбирт по жребию должен был стрелять одним из последних – и сейчас внимательно следил за соперниками. Многие даже опытные стрелки допускали ошибку – они слишком старались попасть в глазницу – и забывали о браслете. Стрелы либо ссекались о него, либо попадали в глазницы – но... минуя браслет!

Когда настал черёд Ротбирта, он вышел к линии, не глядя по сторонам. Ему хотелось выстрелить быстро и точно, но он удержал себя – это не бой, а соревнование. Прикинув ветер, мальчишка выбрал стрелу и посмотрел на зрителей. Рядом с Вадимом, увлечённо рисовавшим, стояла Эрна. Когда она увидела, что Ротбирт смотрит в его сторону, губы девчонки шевельнулись.

Тванг! Под восхищённый гул зрителей Ротбирт позволил себе улыбнуться углом рта – он видел, что попал сквозь браслет в левую глазницу.

Шестнадцать стрелков выполнили условие – и шлем с браслетом были перенесены ещё на полсотни шагов. Соревнование становилось всё интереснее. Мальчишки полезли на деревья, обсаживая сучья, словно птицы... кстати, одному из стрелков, мальчишке из простолюдинов, было на вид лет тринадцать, не больше. Девушки из зрителей подбадривали своих женихов или возлюбленных выкриками... Ротбирт вдруг подумал – как жаль, что ничего не может крикнуть ему Эрна. И что все были как слепые, пока Вадомайр не сказал: «Она красивая...» Эрна нравилась ему... но любовь он представлял себе как-то иначе. Кроме того, он видел, как на Эрну смотрит Ротбирт и, думая, что чувства друга, наверное, серьёзнее, как в песнях, опасался перебежать ему дорогу...

...Тванг! Попал...

...Остались пятеро стрелков – и распорядитель отсчитал ещё двадцать пять шагов: двое ратэстов, считая Ротбирта, тот мальчишка, седоусый пожилой простолюдин и ещё один, молодой мужчина. Он, кстати, поцелился и качнул головой:

– Нет. Попасть не смогу – позориться не хочу. Пусть боги вам дадут удачу, – он отсалютовал луком соперникам и, отойдя, встал рядом с красивой молодой женщиной, гордо посмотревшей кругом. Одобрительные возгласы вознаградили его. Слава победившему... но и тому, кто не боится признать край своих возможностей, тоже нужно воздать по заслугам.

Ратэст попал в браслет, но стрела цокнула о переносье шлема. Флегматичное, худое лицо воина ничуть не изменилось – он просто отошёл в сторону и начал менять тетиву. Остальные – в том числе и Ротбирт – не промахнулись.

Четыреста шагов... Мальчишка-простолюдин промахнулся, лицо его дёрнула досада, но одобрительные крики успокоили стрелка, а Ротбирт сказал:

– Не худо ты стрелял.

– Ещё двадцать пять шагов! – провозгласил распорядитель и пошёл к мишени. Но в спину его, словно стрела, догнали слова Ротбирта:

– Пятьдесят!

На секунду стало тихо, а потом тишина растаяла в изумлённых и одобрительных выкриках. Распорядитель посмотрел на старика. Тот кивнул:

– Пусть будет пятьдесят.

Четыреста пятьдесят шагов для прямого – даже неприцельного выстрела – очень много. А для выстрела в цель... да ещё в такую цель!..

Стрела старика попала в левую глазницу. Ротбирта – в правую. Оба стрелка переглянулись:

– Будем стрелять, пока не промажем? – спросил Ротбирт. Старик наклонил голову:

– Пусть судят боги.

Он начал целиться. Ротбирт бросил взгляд на зрителей. Вадим не рисовал – точнее, он рисовал, не глядя в блокнот, не сводил глаз с друга. А следующее, что увидел Ротбирт, были глаза Эрны. В них была только вера...

...Ротбирт стрелял навскидку, держа лук почти параллельно земле. Зрители ахнули одним голосом – стрела мальчишки настигла в полёте стрелу старого лучника перед самой целью, клюнула её в бок, отбила... А Ротбирт уже выстрелил второй и третий раз – и его стрелы, дрожа, застыли в глазницах шлема.

 Старик, чуть наклонив голову, смотрел на своего соперника. Мальчишку трясло, он был бледен, но на щеках резко выступил треугольный румянец. Казалось, он еле держится на ногах и не верит в сделанное.

– Ты не из нашего рода, мальчик, – медленно сказал старик, – и ты не мог знать, что я никогда не считался худшим стрелком здесь. Но и я не могу подумать, что увижу Вайу, соревнующегося с живыми людьми. Тяжело тягаться с богами. Больше я не стреляю.

Сильными руками он переломил свой лук и поклонился мальчишке.

* * *

Завоёванных призов у Ротбирта не осталось почти сразу. Шлем он подарил тому мальчишке-стрелку. Ему же отдал и браслет, сказав:

– Найдёшь пати Виннэ. Отдай ему. Скажи – от меня и Вадомайра Славянина за сына. Не дело быть в долгу за кровь.

Мальчишка, с обожанием смотревший на победителя, кивнул и умчался. Ротбирту стало легче, он даже выдохнул – долг его давил, в отличие от Вадима, который, кажется, и не помнил про это.

А золото...Ротбирт ушёл далеко от лагеря, задумчиво разглядывая слиточки. Что-то ещё не было сделано... что-то ещё... Почему-то не хотелось никого видеть. Ротбирт зашёл далеко и остановился, огляделся, как человек, который не совсем понимает, куда он попал. Какое-то время он стоял, притопывая ногой и сжав золото в кулак. Потом повернулся на месте – волосы сверкнули медью – и почти побежал обратно в лагерь.

* * *

Лаунэ встретила Ротбирта у повозки, и мальчишка почти испугался. Наверное, крепко любила она своего старшего, если его смерть на морском берегу в той злосчастной схватке превратила сильную и красивую женщину в призрак самой себя...

Младший сын серьёзно смотрел на Ротбирта. После смерти брата он вообще стал не по годам строг и делил время между матерью и изнуряющими тренировками с оружием – лицо у него при этом было совсем не детским...

– Привет тебе, Лаунэ дочь Рэльда, жена воина и мать воинов, – сказал Ротбирт, опираясь рукой на борт повозки. – Возьми. Это золото тебе. Плохо держится оно у меня в руках...

И он протянул выигрыш женщине. Мимо рук – она даже не попыталась его взять. Вместо этого – протянула руки и, взяв мальчика за виски, привлекла к себе. Прижала к груди.

– Сынок... – послышался её шёпот, полный слёз. – Ты приходи к нам, когда хочешь...

– Лаунэ... – Ротбирт мягко высвободился. – Лаунэ, ты пусти меня, пусти, а не то я заплачу. А я не умею плакать, и мне будет больно... Я приду. Я приду, спасибо тебе, Лаунэ...

Он говорил это, уже пятясь. Пробил спиной кусты – и исчез.

* * *

Вадим нашёл своего друга на опушке дубравы. Его краги и ботинки валялись под деревом, а сам Ротбирт сидел на суку, обняв правое колено и качая опущенной левой ногой.

Вадим, подпрыгнув, подтянулся и сел на сук. Он ничего не спросил и не сказал – просто сидел, бросая вниз кусочки коры, и Ротбирт был ему благодарен за молчание.

– Почему так бывает, – первым заговорил юный анлас, – ты делаешь доброе дело, и тебе же становится больно?

Вадим встал на ветке, придерживаясь за растущую выше.

– Не знаю. Но что бы не случилось – я с тобой. Щит к щиту. Конец этому положит лишь смерть... но и там я тебя подожду, брат.

Ротбирт поднялся на ноги и положил ладони на плечи Вадима, смотревшего понимающе и спокойно:

– Это хорошо, – сказал он. – А ещё знаешь, что хорошо? – Вадим вопросительно поднял подбородок. – Что боги создали мир таким большим и разным. Мне было бы скучно в другом. Клянусь топором Дьяуса. Когда мы осядем на месте, то я спрошусь у кэйвинга – и мы поедем искать твоего друга.

– А пока – пойдём-ка искупаемся, – предложил Вадим. – Времени – увидеть мир – у нас и вправду будет достаточно.