Текст книги "Я иду искать. История третья и четвертая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Вадомайр усмехнулся:

– Я не умру. Один мудрый человек сказал мне, что я совершу нечто великое. До сих пор я ничего великого не совершил.

Он ждал, что ответит кормчий, но тот удобней устроил под мышкой рукоять весла и прикрыл глаза.

* * *

Вторые сутки «Аврора» поднимался по реке через земли Гатара. Первые сутки всадники с Молотом на щитах скакали за скидом по берегу, но, убедившись, что Вадомайр не солгал, говоря, что они идут с миром в Бёрн, повернули и исчезли среди лесистых холмов на берегах, среди которых дымили варды.

Вадомайр с изумлением отмечал, что отвык от прохлады здешних земель и вида далёких гор – тех самых, где нашла могилу мать Ротбирта. Отвык от здешних лесов... До Шилеборды, сторлицы Бёрна, было ещё три дня пути, и мальчишка удерживал себя в руках лишь отчаянным напряжением воли. Время шло – и ему снились собирающиеся в Хана Гаар орды... Поэтому-то он шумно – слишком откровенно – перевёл дух, увидев этим вечером, как к реке по склону холма скачут два десятка всадников...

Это были несомненно анласы – в воронёной стали, на рыжих бронированных конях – и над ними летел чёрный с белым драконом баннорт. На скакавшем впереди был плащ из шкуры белого медведя, череп которого разом служил и капюшоном и короной... и Вадомайр понял, что ему, верней всего, не понадобится добираться до Шилеборды.

– Куда гребёшь, Йэни Асма?! – крикнул всадник в шкуре, осаживая коня над самым берегом. Звонко, отчётливо. И Вадомайр, поднявшись на ноги, вскинул ладонь в перчатке:

– К тебе в гости, Бёрн!

Всадник откинул череп, обнажив лицо с тонкими, но мужественными юными чертами и гриву волнистых солнечно-рыжих волос. Кэйвинг Вольхеда сын Аларди Бура, анлас из анла-анлай, властелин Бёрна, был на пару лет старше Вадомайра.

– Причаливай, Йэни Асма, – Вольхеда спрыгнул наземь, бросив повод щитоносцу. – Поговорим, если уж тебе так не терпится, что ты ради этого пошёл в такую даль.

* * *

– Моя земля далеко, – Вольхеда, кутаясь в шкуру, протянул Вадомайру рог с пивом.

– Твоё слово – закон на севере. На тебе слава твоего отца, – сказал Вадомайр. – Ко мне прислушиваются многие на юге. Кэйвинг Нарайна сможет уговорить тех, кто владеет землёй между нами. Вместе мы разгромим врага...

– Ты умный, Славянин, – Вольхеда отхлебнул пива. – Ты год здесь. А уже взлетел туда, куда люди идут десятилетиями... Что получу я, если поведу свои сотни воевать? Землю? Слишком далеко, чтобы её удержать. А вот ты...

Вадоймар с отчаяньем смотрел в рог. Ну как объяснить этому парню – храброму, умному, честному, но ни разу не видевшему простого скутера! – что на самом деле кроется за всеми этими местными дрязгами?! Как, где найти слова?!

– Клянусь богами, – он поднял голову, – что я ничего не хочу для себя. Неужели ты веришь, что, сметя наши княжества, хангары остановятся?!

– Как раз я-то не верю, – Вольхеда на треть подвытянул из алых ножен меч. Меч был не анласский, не данванский – короче, но шире, с массивным «яблоком» в причудливом узоре и маленьким «огнивом». Славянский... – Кто будет пати кэйвинг? – меч вернулся в ножны.

– Если хочешь – Йэни Асма, Галад, Эргай и, может быть, Эндойн – поддержат тебя.

Вот тут, кажется, кэйвинг Бёрна заволновался. Вадомайр попал в точку... как всегда. Ведь, если будет победа, то все запомнят кэйвинга кэйвингов Вольхеду, разгромившего хангаров. Как помнят кэйвинга кэйвингов Рэнэхида, победившего данвэ у Эргая...

– Ты знаешь, на что ловить, – хрипло сказал Вольхеда.

– А ты знаешь, чего хочешь, – ответил Вадомайр. – Вот только моего юга ты не получишь, пати кэйвинг Вольхеда сын Аларди Бура, анлас из анла-анлай, властелин Бёрна.

Вольхеда встал.

– Тех, кто встанет на моём пути, я смету. Но сейчас ты прав. У нас – общий враг. И пусть пати кэйвингом будет достойнейший.

Вадомайр поднялся тоже.

– Мудрое решение. Мы будем ждать Север к исходу месяца на границе Галада и моих земель. Удачи, кэйвинг.

– Удачи, кэйвинг, – кивнул Вольхеда.

* * *

Полпути домой уже было пройдено, когда курсом напересечку мелькнул силуэт нарайнской скиды. Вскочив на нос, Вадомайр узнал «Аруну» и приветственно заорал:

– Свидда! – прыгая на приближающуюся палубу скиды. И тут же оказался в объятьях нарайнца. Какое-то время они стискивали друг друга до кольчужного скрипа. Отстранившись, Вадомайр спросил:

– Ну как живёшь?

– В море живу! – засмеялся Свидда. – Да вот у тебя попирую – не прогонишь?

– И прогнал бы, – Вадомайр помрачнел. – Ты что, ничего не слышал? Хана Гаар воздвиг войну на наш народ. Скоро битва... и в ней решится, жить нам, или нет.

Свидда свёл брови.

– Расскажи, – попросил он. И подал знак сушить вёсла.

Вадомайр повторил его для «Авроры».

* * *

В эту долину – небольшую, заросшую лесом до волосяной густоты и рассечённую бурной речкой – вела всего одна дорога. Не дорога – тропка. Пахать землю тут было невозможно, а охота не стоила того, чтобы ломать ноги. Склоны гор были изъедены пещерами, но ни серебра, ни угля, ни самоцветов тут не водилось. А вот слухи о каком-то древнем колдовстве – были с ещё хангарских пор, а в последнее время как бы не усилились.

Ротбирт остался на перевале с конями.

– Ну их в лёд, – хмуро буркнул он. – Я буду ждать тебя тут. Нечестные это штуки. И как хочешь.

И он пошёл к небольшой хижине, всей спиной выражая крайнее неодобрение.

Вадим постоял. Покачал головой. Вздохнул. И начал спускаться по тропинке между камней, испещрённых древними знаками, смысла которых никто не знал...

...Эта пещера была не самой большой, но очень удобной – сухой без подогрева, не холодной, не жаркой. Вадим даже подозревал, что её когда-то использовали под жильё и жалел временами, что вокруг столько повседневных дел – он бы непременно постарался раскопать, что за народ обитал тут – и почему в скалах над рекой есть место, ужасно похожее на искусственную взлётную полосу под лёгкие самолёты?

Но сейчас было не до этого.

Полковник Спалайкович повернул выключатель и негромко доложил:

– Последнее поступление было совсем недавно, – голос серба гортанным акцентом раскатился под сводом.

– Знаю, – усмехнулся Вадим, окидывая взглядом пещеру, залитую холодным «дневным» светом трубчатых ламп. Он помнил ассортимент наизусть...

– Пистолеты «брен тен» (10 мм), 11-зарядные – 240 шт.

– Пулемёты BHI-PKM (7,62х54) со стозарядными барабанами – 25 шт.

– Автоматы АКМ (7,62х39) с семидесятизарядными барабанами и подствольниками ГП-30 – 120 шт.

– Автоматы АКМС (7,62х39) с тридцатизарядными магазинами – 30 шт.

– Самозарядные карабины SKS-USA (7,62х39) с тридцатизарядными магазинами и оптическими прицелами – 40 шт.

– Снайперские винтовки «Супер магнум» (.338 лапуа магнум), четырёхзарядные – 10 шт.

– Снайперские винтовки «баррет» М82А2 (12,7х99), десятизарядные – 4 шт.

– Дробовики «страйкер» (12-й охотничий), 12-зарядные – 20 шт.

– Ручные гранаты РГН – 2250 шт.

– Противотанковые гранаты РКГ-3 – 150 шт.

– РПГ-7 – 20 шт.

– РПГ-22 «Нетто» – 350 шт.

– РПО «Шмель» – 60 шт.

– АГС-30 на конных вьюках – 6 шт.

– ПЗРК «стрела» на конных вьюках – 8 шт.

– ПТРК 9К133 «Корнет-Э» на конных вьюках – 5 шт.

– РСЗО С-5 на конной тяге – 3 шт.

– 4х14,5-мм ЗПУ на конной тяге – 6 шт.

– 2х23-мм ЗСУ конной тяге – 4 шт.

– 2 вертолёта MD-500 – 1х3 30-мм пушка, 4 подвески (ПТР, ЗР, блоки НУР)

– 4 мотопланера – 1х3 7,62-мм пулемёт, 2 подвески (блоки НУР), противотанковые гранаты.

Комплексы снаряжения – немецкие камуфляжи с экранирующей пропиткой, «лифчики» нескольких моделей, перчатки-налокотники-наколенники, шлемы, обувь, маски... Аптечки. Запасные магазины. Фляжки. ПНВ. Фонари. Тросы, холодное оружие...

Хорошо быть кэйвингом, который ни перед кем не отчитывается, куда идут деньги.

И для всего этого были люди, умеющие с этим обращаться. И «хоть залейся» боеприпасов – можно было не жалеть на тренировки и знать, что останется и для боёв.

На данный момент тренировками в этих горах занимались ровно двести человек, набранных Вадимом везде, где только можно. Семьдесят три анласа, в основном – мальчишки младше 16 лет. Восемьдесят славян разного возраста, многие из которых недавно участвовали в восстании в городах. И сорок семь землян из дюжины стран – половина из них была высококлассными инструкторами.

В каком-то мальчишеском порыве Вадим долго думал об эмблеме (справедливости ради надо заметить, что всё-таки эта мысль его посетила когда он понял, что в его руках реально сколачивается отряд для современной войны). Он исчеркал эскизами кучу листов и все их спалил в камине. На изыскания убил ночь и кучу нервов. И вот, под утро, возя карандашом по бумаге и тихо чертыхаясь, вдруг понял, что изобразил – кажется, задумавшись о Тамбове – чёрный варяжский щит, а посреди него – стилизованный профиль головы волка: белого цвета, оскаленную, со вздыбленной шерстью. Вадим довольно долго глядел на неё, а потом решительно написал по верхнему краю щита жёлтым карандашом – по-русски:

БОЙТЕСЬ, ВРАГИ, ОСКАЛЕННОЙ ПАСТИ

ГРОЗНОГО ПЛЕМЕНИ НОВЫХ ВОЛКОВ !

Эмблема пришлась по душе всем. Несмотря на то, что большинство бойцов не могли прочесть надпись...

...– Что на обед? – весело спросил Вадим, глядя на рослого атлета снизу вверх. Серб ответил с доброй усмешкой:

– Суп-пюре с грибами и мясом, пшёнка с фрикадельками, салат из свежей зелени, кофе, хлеб, выпечка. Будете есть с нами? Через полчаса.

 – Буду, – засмеялся Вадим и взял со стеллажа АК-103. – А пока побабахаю. Отведите, ага?..

...Я не знаю, что не сложилось у тех, кто пытался победить до меня, до нас – у суровых и гордых людей, непоколебимых, как эти скалы. Я не знаю их ошибок. Может быть, они и не совершили никаких ошибок, а просто сила данванов непобедима. Но я не могу простить своего бессилия и мук тех, кто погиб даже не в бою – как оказалось – в игре. Других обоснований мне не нужно и я ничего не желаю знать. Я ненавижу тебя, Данвэ. За твои жестокие игры в людей. В людей, которые стали мне тут близки.

Да, что-то не сложилось у тех, кто воевал до нас. Что ж. В этом искажённом мире свой призрачный шанс попытаются использовать новые мальчики. Tempora nostrum, господа данваны, tempora nostrum, вашу мать.

Готовьтесь.

Вадим отложил ручку, закрыл блокнот и устало потёр рукой глаза. За окном наступал рассвет, и Ротбирт, наверное, уже седлал коней на перевале, поглядывая вниз. «Нечестно»... Дружище мой, мой брат... нечестно – это то, что делают они. Я лишь внесу в эти дела ма-а-а-аленький элемент честности. Покушайте неблагородного свинца, для славной стали вы недостаточно... люди.

За плотной дверью послышалось отдалённое стакатто пулемёта – начиналась утренняя тренировка отряда.

* * *

К исходу месяца первые конные сотни северных княжеств начали обтекать озеро Сентер и двигаться на территорию Галада. Одновременно в портах Эндойна отшвартовывались скиды, вёдшие за собой на буксирах вместительные баржи с ополченцами. Весь этот месяц Вадомайр не находил себе места и почти не находил времени на какие-то дела, не связанные с предстоящей войной.

Поздно вечером он в сопровождении Ротбирта рысил по приграничным полям, выискивая место, где можно будет встретить хангаров. Конвой из полусотни ратэстов следовал в отдалении, и можно было спокойно поговорить. Разговор начал Ротбирт – и начал странно.

– Не надо, – сказал он. Вадомайр покосился на друга и уточнил:

– Что не надо?

– Пускать в ход твоё оружие, – хмуро пояснил Ротбирт. – Ты ведь об этом думал? Нечестно. Совсем.

Вадомайр опустил голову. Он и правда думал обо всех тех стволах, которые... вот только мысли его текли совсем в другом направлении. Для Ротбирта всё предельно ясно – честно или нечестно, по-воински или нет. А он, Вадомайр, решил – не применять... но вовсе не из-за бесчестности. А просто потому, чтобы раньше времени не раскрывать этот свой козырь. Всё остальное – неважно. Те, кто мог спастись под огнём стволов, который сметёт хангаров, погибнут, потому что Вадиму нужен козырь на будущее против данванов.

О боги, мерзко-то как.

– Тут негде развернуть конницу, что нам, что хангарам, – сказал он вслух, подгоняя коня лёгкими хлопками узды. – Места красивые, посмотреть бы именно тут, кто сильней... Ну да завтра большой хангмот, там и посмотрим, что к чему, а у меня, – признался он неожиданно, – уже давно голова болит, столько я переделал за последний месяц.

Ротбирт сидел в седле, подбоченясь. Слушая ворчание Вадомайра, он вдруг спросил:

– А ты видел, как твой данвэ обхаживает Онлид? Как человек прямо.

– Он и есть человек, – ответил Вадомайр. – А ты когда перестанешь брюхатить девок по вардам направо и налево?

Недождавшись ответа Вадомайр гикнул и огрел коня уздой по бокам, пускаясь в галоп...

 ...Вернувшись домой уже далеко заполночь, Вадомайр буквально рухнул в кресло в кабинете, нога об ногу содрал сапоги, выдохнул и долго сидел, глядя в темноту. Люди – десятки людей – проходили перед его мысленным взором, и юный кэйвинг из иного мира то хмурился, то улыбался, то замирал, то начинал шевелить губами... Издалека доносился шум города, его перекрывали мужские голоса, ревевшие боевые песни.

Эрна вошла с лёгким шорохом. На ковры, устилавшие пол, легли отсветы лампы в её руке – высоко подняв её, девушка повесила изящный сосуд на специальный крюк, подошла вплотную.

– Ты уезжаешь завтра, – выдохнула она. – Я подумала, что ты можешь и не вернуться. Если ты не вернёшься, я брошусь на нож, мой кэйвинг.

– Почему ты говоришь так? – хмуро спросил Вадомайр, вставая.

– Потому что это правда. Обещай мне вернуться.

– Воин не даёт таких обещаний, – ответил мальчишка. Притронулся рукой к горячему лбу. Сказал по-русски: – Я слишком долго отнимал жизнь.

Эрна поняла – она немного выучила русский, хотя и говорила с сильным акцентом.

– Прахом может стать даже слава, – сказала она. – Если вы проиграете этот бой – некому будет петь о вашей славной гибели.

Вадомайр медленно опустился на колено, и девушка положила ладонь на голову кэйвинга, склонённую перед нею...

...Небо за окнами сделалось алым, как раскалённое железо. Привстав на локте, Эрна рассматривала спящего рядом мужа – тугие мускулы, линии шрамов на коже, плотно сжатые даже во сне губы, откинутая на подушку голова и подрагивающие ресницы... Потом Вадомайр открыл глаза и сел – как будто не спал. Посмотрел на девушку.

– Если я не вернусь, то Дидрихс отвезёт тебя в безопасное место... Там люди, которые мне верны. Ты их не знаешь, но они тебя не оставят. Если... когда у тебя родится сын – ты знаешь, как его вырастить.

Девушка молча склонилась на грудь Вадомайра, положив руки ему на плечи. Вадомайр оттолкнул её:

– Мне пора...

...Уже застёгивая панцирь, кэйвинг вышел на балкон. Толкнул в плечо Дана, стоявшего у перил и смотревшего вниз. Тот встрепенулся:

– Едем?

– Еду, – ответил Вадомайр. – Слушай меня, данван. Там, в комнате, женщина, которую я люблю. Если боги проспят всю битву, и рабы твоих братьев одолеют – ты поможешь Дидрихсу спасти её. Забирай свою Онлид и все вместе... в общем, он знает – куда, но он старик... а у тебя всё ещё лежит тот пистолет, который я тебе отдал. Если ты не сделаешь этого – я встречу тебя на той стороне и сброшу в лёд.

– Не веришь мне? – Дан покривил губы. Вадомайр взял его за плечи и тряхнул:

– Доверяю тебе самое ценное, идиот.

Уезжая в горы во главе дружины, Вадомайр не оглянулся ни разу.

Интерлюдия: «Сказочные деньки»

 
Расползались бухие гости,
Догорала свеча.
Дух сомненья рычал от злости,
Дух познанья молчал.
 
 
Что ж вы, духи, так тугоухи,
Али голос не свой? —
Муз не слышно, лишь бляхи-мухи
Вьются над головой.
 
 
Без ума, без огня, без толка
Дотлевает зима —
Дамы в белом грустят недолго,
Но картинно весьма.
 
 
В душной паузе, в нитях вязких
Я завис невесом. Сорок лет.
Ожиданье сказки.
Полумертвый сезон.
 
 
Но настанут сказочные деньки,
И будут буйны, головы во хмелю.
Будут веселы, станут шустрыми
Чертики в зеркалах.
 
 
И шаманы новые
Расчехлят гулкие бубны,
И настанут
Сказочные деньки...
 
 
Вымутит кровь, не спросивши резуса,
Все больней и ясней,
Будто бы новой Эндурой порезаться,
Познакомиться с ней.
 
 
Сказка, моя эфемерная спутница,
Долгожданная весть,
Просто однажды возьмет
И сбудется целиком, вся, как есть.
 
 
Нотой седьмою, седьмою пятницей,
Верной строчкой седьмой,
Рыжим солнышком вспять
Покатится по дороге домой,
 
 
Солнечными морями над тучами
По небесной струне
С первыми кораблями летучими
Прямо в руки ко мне.
 
 
Нынче духи мои в ударе,
Очи пышут огнем,
Уж теперь-то дадим мы гари,
Вот с утра и начнем.
 
 
Сорок лет – это те же двадцать,
Дело только в цене:
В сорок рваться из резерваций
Веселее вдвойне.
 
 
Весела игра-угадайка:
Свой ты или чужой
Среди тех, кто едет с Клондайка
Без гроша за душой.
 
 
Словно кошки в ночи мурлычут
Дальние дизеля.
Сорок лет – ни наград, ни лычек.
Что ж, с нуля, так с нуля. [15]15
   Стихи О.Медведева.


[Закрыть]
 

* * *

Двенадцать кэйвингов привели свои войска на равнину у истоков реки Огон – почти ровный квадрат, зажатый с трёх сторон лесом, а с четвёртой – южной – рекой. Эту равнину хангары называли Улдабиш Батук, а анласы уже успели поименовать просто Ранд – «квадрат». И вот сюда пришли двадцать тысяч ратэстов и больше ста тысяч ополченцев, из которых восемь тысяч – конные.

А с юга уже ползла четырёхсоттысячная орда, в которой было девяносто тысяч латников.

Кэйвинги собрались на берегу реки – с глазу на глаз, под развевающимися баннортами. Дул Норвайу – ветер, несущий анласам победу.

Они стояли без шлемов, в тяжёлых плащах, приставив каждый к ноге обнажённый меч. Почти все молодые. Почти все – уже оставившие в мире грозную славу.

Вадомайр, Синкэ и Увальд держались вместе. Помедлив, к ним подошёл Рэнэхид. Он прибыл чуть ли не позже всех прочих – похудевший, какой-то засыпающий, но по-прежнему весёлый и готовый к бою. Вадомайра так и подмывало спросить – зачем плавал он на юг? Но было не до этого.

Северяне группировались вокруг Вольхеды. Остальные – вокруг властителя Нарайна Фэрны. И каждый из присутствующих имел на счету немало побед.

– Походу нужен пати кэйвинг, – нарушил молчание Фэрна. Его красное от загара и ветра лицо, обычно добродушное, сейчас было серьёзным. – Говорите, братья. И помните – нам нужен достойный.

– Достойнейший, – поправил Вадомайр. – И я предложу кэйвинга Вольхеду сына Аларди Бура, анласа из анла-анлай, властелина Бёрна.

Рэнэхид медленно посмотрел на Вадомайра, и тот ощутил толчок горечи. Вот и всё. Конечна эта дружба, нет дороги назад.

Южные кэйвинги и северяне согласно подняли мечи за слова Вадомайра. И Рэнэхид поднял. Криво улыбнулся и – поднял. Пятеро, стоявшие вокруг Фэрны, ждали. Они были соседями Бёрна и его союзников. И знали, чего ещё хочет Вольхеда. Они уже остались в меньшинстве, но они медлили... и Вадомайр затаил дыхание. Невозможно навязать им решение... и невозможно запретить им увести своих людей, если решение их не устроит.

Фэрна поднял меч. И четверо остальных подняли оружие следом.

– Вольхеда – пати кэйвинг! – крикнул властитель Гатара.

– Вольхеда – пати кэйвинг!

– Вольхеда – пати кэйвинг!

И наконец – уже общее:

– Вольхеда – пати кэйвинг!!!

Они ещё что-то кричали. Но Вадомайр смотрел в глаза Вольхеде. Кэйвинг Бёрна открыто улыбался, скалил крепкие волчьи зубы. Но серые большие глаза оставались холоднее льда на севере. Вольхеда сделал шаг – ещё один шаг к своей мечте.

Вольхеда поймал взгляд Вадомайра.

И не отвёл глаз. Не перестал улыбаться.

* * *

– Поставим конных за рощами.

– А если заметят, что в строю одна пехота?

– Не заметят. Поставим за ополченцами их конных, издалека глиномордые не разберут, что к чему. А сами встанем с дружинами.

– Нет, – сказал вдруг кэйвинг Оэл сын Йиннэ, анлас из анла-сангай, властитель Ортэнлунда. И поднял ладонь. – Пошлём людей под вражескую сталь, а сами встанем за их спинами, чтоб сказать потом их жёнам, детям и старикам, что победили их силой и спаслись их спинами? Бери наши дружины, пати кэйвинг. А мы со щитоносцами встанем в первый ряд ополчения. Я сказал. Боги слышали.

Одобрительный гул и выкрики были ему ответом. Лицо Вольхеды медленно залила краска гнева, но голос его был тихим, лишь дрожал от сдерживаемой ярости:

– Так что ж – вы будете спасать свою честь, а я сзади встану?

– Никто не сомневается в твоём мужестве, пати кэйвинг, – откликнулся Вадомайр. – Но вот твоё-то место именно с дружинами. Ты и поведёшь их в бой. Кому это делать, как не тебе? – и он чуть наклонил голову.

* * *

Впервые в жизни здесь Вадомайр стоял в поле плечо в плечо с ополченцами. И он, и два десятка его охраны и щитоносцев, стояли пока пеши, кони – за спинами.

Плотный прямоугольник гигантского строя, закрыты большими щитами, перегораживал поле от рощи до рощи. Ощутимо вздрагивала земля, и впереди, за рекой, переливалась, словно ведьмино зелье в котле, масса хангарской конницы. И, если бы можно было взглянуть на строй вражеского войска сверху – удивились бы все анласы – до того напоминал он кракена Чинги-Мэнгу, выбросившего вперёд толстые жгуты щупалец...

Анласы ждали. Ополчение было одето исправно – в броне и шлемах из дублёной кожи, укреплённых сталью. В передних рядах, наклонив копья, стояли могучие зрелые мужчины – им сдержать первый натиск.

Шипение гонгов, визг труб, грохот бубнов неслись от вражеского строя, смешиваясь с визгом и хорканьем. Щупальца подползали ближе и ближе...

– Отсюда небось и не добьёшь, Стрелок? – спросил ополченец с вроде бы знакомым лицом. Ротбирт не глядя вытянул из тула длинную стрелу. Мальчишки в задних рядах, разинув рты, тянулись ближе. Для них Ротбирт Стрелок был уже легендой.

Ротбирт растянул лук так, что тот скрипнул. И спустил тетиву.

Он уже знал, что попал. Восхищённый гул раскатился по строю – опытные глаза лучников определили, как покатился с седла пышный всадник первого ряда. Гул перекрыл рёв трампет и крики круммгорнов, а их – слитный шорох, вроде бы тихий, но вездесущий. Тысячи рук тянули из тулов тысячи стрел.

– А вот и пришли, – сказал Вадомайр, перехватывая дротик. Ротбирт кивнул, снова растягивая лук. Вадомайр услышал, как он шепчет – из «Слова Однорукого»:

– Я не хочу, чтобы передо мной падали на колени. Пусть верящие в меня тянутся ко мне – ввысь... Тьма не имеет своей сущности. Она есть лишь отсутствие Света... И я говорю: нет невиновных. И кто хочет жить – пусть докажет мне своё право на жизнь. И кто не сможет доказать – пусть умрёт...

Три сотни шагов.

Анласские стрелы ударили градом и били всё то время, пока хангарская конница шла эти три сотни шагов. Ратэсты, стоявшие среди ополченцев, перестали стрелять раньше прочих – они вскакивали в сёдла, сбивались плотнее вокруг кэйвингов.

– Ва-а-а-а...й... у-у-у-у... ста-а-а-а... – катилось по рядам. И затихало – по мере того, как хангарские конные волны накатывались на ополчение...

...Непривычно было это – встречать конную атаку, стоя на месте, но верхом! Вадомайра так и подмывало – послать коня вперёд, сшибая пикой полулюдей в вонючей кожаной броне и стальных чешуйчатых панцирях. Но он остался на месте. И ударил пикой в злое лицо под сальной шапкой, выбив первого хангара из седла! Вырвал пику, ударил снова – в чей-то бок... Рядом мелькнула пика Ротбирта с памятных трёхгранным наконечником, легко утонула в чьём-то животе и вырвалась обратно. Конь храпел, чуя кровь. Ударом пики Вадомайр расколол щит и вогнал её в живот хангару. Копьё-сабля рухнуло на веретено, с треском раскололо его. Щитоносец слева отбил вражеское оружие мечом, сшиб латника наземь. Вадомайр выдернул меч из ножен:

– Хэй! Сын Грома!..

...Ополчение медленно подавало назад левый фланг, примыкавший к роще. Так медленно, что казалось, будто фланг подаётся сам, под невыносимой тяжестью удара. Когда Вадомайр на совете предложил этот план, ему сперва не поверили. Не мог же он рассказать о Куликовской битве? Что эти слова для анласов и для этого мира? Но там – получилось. А здесь? Вадомайр не видел. Он мог сейчас только драться – драться как воин...

Хангары бросали на фланг всё новые и новые тысячи. Казалось, ещё час, ну – два, и рыжие уйаны полягут под сталью, а потом можно будет ринуться на север, возвращая себе – своё, арканя крепких мальчишек, красивых девушек, убивая старых и непригодных... вечная мечта завистливой твари, одинаковая во всех мирах. Твари, не умеющей работать своими руками... и головой...

...Бой не разлучил Вадомайра с его людьми. Они по-прежнему отбивались, как единое целое, валя вокруг труп на труп. Первый щит Вадомайра давно разлетелся вдребезги, один из щитоносцев был убит в тот момент, когда подавал кэйвингу второй щит – но Вадоймар забросил его за спину и рубил обеими руками – мечом в правой, топором – в левой, и сталь ходила над ним круговертью. А баннорт с Зимородком летел над ним.

– Auf Deck, Kameraden, all auf Deck ! – орал Вадомайр (или Вадим?) выученную когда-то песню, оригинала которой, пожалуй, и не помнил почти никто. – Heraus zur letzten Parade ! – с перекошенным разрубленным ртом, теряя расколотый шлем, косо свалился под копыта коня богато одетый латник-хангар...

 
– Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade !
 

Меч и топор свистели и гудели, вращаясь...

 
– An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In sturmischer Eil` zum Gefechte klar
Die blanken Geschutze gerichtet! [16]16
   Это всем известная «Наверх, вы, товарищи...», в оригинале написанная немецким офицером. Он был свидетелем отчаянного сражения «Варяга» против эскадры Уриу и, потрясённый мужеством русских моряков, почти тут же сложил боевой гимн храбрецам.


[Закрыть]
 

Ополченцы рубились не хуже. Нельзя было назвать ни одного, кто вёл бы себя пугливо или просто колебался...

...И река и леса стали свидетелями того, как надломился левый фланг ополчения, и хангары огромной тяжкой массой стали вваливаться в тыл анласам. А потом из леса – из зелёных ножен – вылетел воронёный клинок двадцатитысячного конного строя...

...Хангары бежали. Бежали кто куда мог, избиваемые беспощадно – уйти от свежих коней ратэстов не смог почти никто. Своей рукой зарубил Вольхед правителя Хана Гаар и взял Золотой Туг – знамя врагов.

Никто не считал убитых врагов. Груды их лежали везде, насколько хватало глаз. Но треть ополчения легла на поле, а с нею – почти шесть тысяч ратэстов, сто пятьдесят пати, пятеро кэйвингов...

...Вадомайр тяжело слез с коня и, стащив шлем, выплюнул кусок кровавой слюны. Кто-то подал ему кожаную флягу, и он, не глядя, выхлебал половину тёплой воды. А когда проморгался – увидел, что рядом спешивается Рэнэхид.

– Победа, – сказал Вадомайр. Рэнэхид кивнул. И вдруг сказал:

– На юге я купил... купил несколько интересных вещей. Ты не научил бы меня обращаться с ними, мой бывший стормен?

– Каких вещей? – прищурился Вадомайр.

Рэнэхид взял у него флягу, долго полоскал рот. Выплюнул воду, покривился. А потом медленно сказал по-русски:

– Пу-лье-миот «Хехлехох».