Текст книги "Я иду искать. История третья и четвертая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Пока не могли.

Словно жуткие видения, на широкой воде борт о борт высились восемь золотых кораблей. Иногда с борта какого-нибудь из них взлетал высоко в небо радужный шар, замирал в выси мерцающей жуткой звездой – и по дуге падал вниз, разрываясь ручьями странного голубого пламени. Там, где оно оно текло, пузырился и плавился камень, и люди умирали в муках от удушья, потому что и воздух горел тоже...

Не наигравшись, ан Эйтэн йорд Виардта привёл флот добровольцев под стены Эргая – мстить. И похоже было, что месть ему удаётся. Отряды панцирных данвэ, похожие на жутких бездушных кукол, оживлённых злым волшебством, шли по улицам – поджигали, методично добивали раненых и прячущихся.

Оставшиеся воины заперлись в крепости. Для хангаров – прежних владельцев – её построили сами же данвэ, и в ней оставалась надежда... на что? Женщин, детей, раненых, стариков укрыли в цитадели, а сами вышли на стены – умереть раньше, чем увидеть смерть своих близких – тех, кого не смогли защитить.

Высокий мальчишка, одетый в лёгкий, ещё детский, доспех, стоял на одной из башен, держа под мышкой крылатый шлем. Если бы его увидел Вадомайр – он бы узнал Увальда сына Йохаллы.

Зубы мальчика были плотно стиснуты и оскалены, как у молодого волка. Кое-где повреждённые доспехи ясно говорили о том, что он уже сражался с врагами.

В двух перестрелах от стены, на одной из площадей, в кровавом свете пожаров несколько данвэ сажали на кол обнажённую молодую женщину. Крики несчастной доносились на стену даже сквозь треск пожаров.

Ещё один шар рухнул во двор и выжег в камнях кипящую дыру.

– Ты здесь, Уви? – послышался приглушённый женский голос, и Ринд, вдова кэйвинга Йохаллы, вышла на башню. Малчьик повернулся – со спокойным лицом.

– Зачем ты вышла? – укорил он мать. – Женщинам нечего делать в бою!

Ринд молча погладила Увальда по кольчужному рукаву. Он помедлил, тихо вздохнул... и осторожно обнял мать – так они и застыли.

– Как похож ты на отца! – тихо сказала Ринд. – Я впервые увидела его, когда он был тебе ровесником, мальчик мой... Что будет с нами?

– Мы выстоим против синего огня и против любого штурма! – сказал мальчишка. И уже тише добавил: – Не бойся, мать, я не отдам ни тебя, ни Увольва им в руки.

И был за этим словами второй смысл, ужасный и обрекающий.

– Неужели нас оставили боги и неоткуда больше ждать помощи... – горько прошептала женщина.

– Помощи... – задумчиво сказал мальчик. – Иди, мать, к брату. Иди к брату.

Он отвернулся и стоял так, пока не понял, что женщина ушла.

– Помощи, – повторил он тогда. Густые брови мальчишки – с искрами пожара в них – сошлись в упрямую чёрточку над переносьем.

* * *

Лёжа за рухнувшим причалом, закусив губу, Увальд всматривался в чёрно-алую воду, плещущую у берегов. Он был одет в кожаный жилет, шерстяные штаны и сапоги, а вооружён только саксой.

Сперва он хотел найти лодку и, переплыв пролив отделяющий Эргай от болот, добраться по берегу до Эндойна или Галада. Если повезёт, это можно было успеть за два дня. Эндойнский флот мог если не отогнать врага – то прорваться к Эргаю и вывезти людей.

Но, пробравшись в порт, мальчишка увидел, что его план невыполним. То ли предвидя подобное, то ли от злости данвэ перетопили, сожгли и порубили всё, что могло держаться на воде. Да если бы даже что и нашлось – теперь Увальд отчётливо видел, что проскользнуть на лодке не удалось бы.

Мальчишка с тоской смотрел туда, где лежал берег. Пятнадцать миль. Море спокойное, он бы догрёб ещё до света!

«Боги, что мне делать?! – с отчаяньем подумал он, кусая кулак, чтобы не разреветься. – Отец там, у Дьяуса – я знаю, так подай мне знак, как поступить?!»

И вдруг вспомнилось страшное... и прекрасное. Вадомайр Славянин в доспехах, раненый в плечо, с данвэсской стрелой в боку плывёт через реку.

Мальчишка почувствовал, как напряглись все мускулы. Да, пролив – не река, а зима, пусть и здешняя, тёплая – не лето. Но зато он не ранен и бездоспешен. И Вадомайр спасал свою жизнь. А он – он будет спасать большее: людей, с которыми жил бок о бок и которые ни разу не напомнили ему, что он – не их зинда.

«Поплыву! – решил мальчишка, и сразу легко стало на душе, словно свежего воздуха вдохнул. – А и погибну – так не зря!» – с отчаянной решимостью заключил он, ни на секунду не веря в свою смерть – кто поверит в такое небывалое, если от роду тринадцать зим?!

Короткую молитву он произнёс, уже раздеваясь – и покрепче пригрозил богам, что, если сгинет, то на той стороне не миновать им его кулаков! А вот взять с собой саксу было нельзя – между тем отсутствие оружия переносилось тяжелей, чем отсутствие одежды.

Холодная вода обожгла сердце. Увальд невольно подался назад, задохнулся – а следом за ожогом впилась в сердце клещами тоска. Нет, ему не доплыть! Вода холодна, путь далёк, и как стражи судьбы стоят золотые чудища. Или стрелы найдут его в этой чёрно-алой стыни, или далеко от земли отяжелеют руки, и он захлебнётся водой, тяжкой и густой, как кровь или смола...

И тут он услышал песню.

Звонкий девичий голос летел с высоты крепостных стен – над горящими улицами, над разорённым портом, над трупами, над воинами-данвэ и их золотыми кораблями, над всем островом Эргай, онемевшим от боли и ужаса...

 
– Любимый град
Накрыла тень.
Никто не рад,
Что будет день.
 
 
Данвэ холодный – 
Свети, свети!
Ты, море наше,
Как меч, блести!
 
 
Отблеск пожаров
В ночи сильней...
И враг подкрался,
Как злобный змей!
 

Подняв голову, слушал мальчик песню. И почти не удивился, когда со стены раздалось – словно бы к нему:

 
– Мой юный воин,
Не трусь душой!
Любовь и воля
Мои с тобой!
 
 
И после смерти,
Где тьма черней – 
Мы будем вместе
До светлых дней!..
 

Не было ещё у Увальда девчонки, которая могла бы ему так спеть. Эта, на стене, пела кому-то другому, своему воину. Но не всё ли равно?! Яростным и отважным светом вспыхнули глаза мальчишки, и он не заметил, как, присев, толкнулся – и поплыл прочь от причала, лишь голову оставив над водой...

А вслед ему – к кораблям данвэ – неслось уже грозное:

 
– Уйдём на волю, в свободный край!
Убийца подлый – навек прощай!
Ты гибель нашу не забывай!
Свободу в людях нельзя убить,
Как поневоле не полюбить!
 

Молча слушали эту песню анласы на стенах. И крепче сжимали оружие, и клялись, что, пока живы они, враг не войдёт в цитадель.

Слушали и молчали данвэ.

* * *

Слушай песни, Увальд много раз пытался представить себе, что ощущали их герои, приближаясь, скажем, к пещере дракона. Теперь он понял – что. И подумал, что они в самом деле были героями. Ведь они шли драться с чудищем. А ему-то предстояло лишь проскользнуть мимо...

Корабли, казалось, спят, устало опустив лапы-вёсла. Мальчишка ужаснулся, поняв, что вёсла эти – не короче скиды, и расположены в три ряда друг над другом! Так близко он никогда ещё не видел золотой корабль. Так может, таков и Нала Скид, корабль Астовидату, что перед концом всех концов и началом новых начал повезёт в бой рати клятвопреступников из ледяных царств?

Вода еле слышно плескалась – он и сам-то почти не слышал этот звук, но лёгкая волна, поднятая им, с шипением лизнула борт золотого корабля. И тут же наверху на высоте хорошего холма, показались несколько голов – ещё более чёрных на фоне чёрного неба.

С отчаянной решимостью Увальд продолжал плыть, ожидая стрелы в спину, готовый, если вздумают выловить, нырнуть и уйти так глубоко, чтобы не вынырнуть, даже если отчаянно захочет жить глупое тело. При мысли о том, что можно попасться живым в руки данвэ, мальчишку затошнило.

Но, очевидно, боги хранили его. Высоко вверху перекликнулись коротко два голоса... и этим дело кончилось.

Охватившее Увальда ликование даже заставило его позабыть, до чего холодна вода и сколько ещё плыть вперёд. Теперь он верил в себя... и верил в море – оно не выдаст!..

...Мальчик плыл всё дальше и дальше на восток – туда, где должно было взойти солнце.

* * *

Когда оно поднялось – Увальд всё ещё плыл, хотя в плечах и ногах свинцовыми шарами перекатывалась усталость. Холода и своих губ он уже давно не ощущал и не мог представить, какими замедленными кажутся его движения со стороны.

Дважды он останавливался и отдыхал – качался на воде, лёжа на спине и глядя в постепенно начинающее светлеть небо. Но во второй раз усталость сморила его – и уснувший мальчишка едва не захлебнулся.

Восходу солнца он не радовался. Во-первых, оно осветило мир и стало ясно, как же далека ещё его цель. Во-вторых, вместе с ним пришёл северный ветер, поднявший волны, на которые часто и бездушно посыпалась снежная крупка из рваных полосок туч. Она секла руки и плечи пловца, когда он приподнимался над водой. Мир виделся чужим, враждебным – и казалось, что мальчишка потерялся в море, как в лесу, и будет плыть бесконечно. Одиночество становилось невыносимым – и – как итог! – пришла спасительная и соблазнительная в своей жути мысль: просто перестать двигать руками и уйти в воду, пошире открыть рот... Это будет не так уж долго и почти не больно. Во всяком случае – быстрей и безболезненней, чем вот так вот плыть и плыть в никуда, когда тебя то обнимает холодная вода, то секут ледяные ветер и снег. А там будут ворота Дьяуса...

 Остановила его не боязнь смерти. И не страх, что Дьяус прикажет гнать за порог того, кто упал под тяжестью взятой на себя заботы. Помешала уйти мысль о тех, кто остался на острове Эргай, там, за спиной. И, стиснув зубы, он продолжал плыть, вспахивая воду так, как плух вспахивает землю – тяжко, медленно... Только вот железный плуг не устаёт.

А море, как большой зверь, сам не осознающий своей силы, то подбрасывало, то опускало его, накрывало волной – и каждый раз становилось всё трудней выгребать к бледному утреннему солнцу... Сил оставалось лишь на то, чтобы держаться на воде, а море само несло его... куда? Он не знал и не хотел знать. Он выгребал из-под норовивших прихлопнуть его волн, хотя и разум и тело кричали ему, что это бессмысленно. Почему он плыл? Увальд не знал и этого. Он не знал даже, как его зовут...

...Ударившись ногами о дно, мальчишка едва не утонул на глубине по колено себе. Плыть тут было слишком мелко, а встать и идти – уже не было сил. Ценой чудовищного издевательства над собой он заставил тело встать на четвереньки и, по-собачьи высоко держа голову, выбрался на берег.

Да. Это были дюны по краю болот. Увальд помнил их по тому страшному походу.

И только теперь мальчишка понял, что он умрёт. Ветер сёк его, как сотня стальных прутьев, выбивал из окоченевшего, не могущего согреться тела последние искры жизни.

Обнимая себя руками за плечи, чтобы сохранить хоть чуточку тепла, Увальд поднялся на ноги. Он обязан идти. И он пойдёт. А когда не сможет идти – поползёт. А потом умрёт.

Пошёл настоящий снег, и его слой быстро покрывал дюны. Почти как тогда – они умирали, но не от холода... Увальд посмотрел на море, надеясь – вновь как тогда! – увидеть скиды.

Нет. Морскую даль затянул буран. Да и очистись она – скиды Эргая лежат на дне. И самого Эргая, считай, нет.

И всё-таки он делал шаг за шагом. Только холод, снег и эти шаги остались в окружающем мире. И он не поверил, увидев на следующей дюне, в каком-то полёте стрелы, шестерых закутанных в плащи всадников на высоких рыжих конях.

Он вскинул руку в небо и закричал изо всех сил – и схватил песок, и песок заглушил слабый сип, выдавленный мальчишкой из сожжённой морем глотки. Но Увальд всё-таки успел заметить, как разом метнулись к нему эти шестеро, и их плащи распахнул, словно крылья, встречный ветер...

* * *

Скиды шли рядом, борт о борт. Сперва Вадомайр приказал своим людям не слишком распускать языки – и, похоже, Свидда велел своим то же самое. Но много ли наплаваешь рядом, видя, как живут другие люди – и при этом молча? Да и потом – похоже, ни те ни другие не таили никаких злых замыслов друг против друга. И уже на вторые сутки Свидда поделился водой, а на третьи, любопытствуя, анласы ходили друг к другу в гости, рассказывая о своём и слушая чужие рассказы. И странно было бы, не сойдись ровесники – Вадомайр, Ротбирт и Свидда – друг с другом ближе...

Скука – опасный спутник плаваний под парусами – отступила. Много нужно времени, чтобы полторы сотни анласов из двух разных зиндов перепели, рассказали и расспросили всё, что знают и что им интересно... Между тем, с каждым днём становилось жарче, и в какой-то момент люди с ужасом заметили, что солнце начало ходить по небу с запада – на восток!!! Едва не началось на палубах побоища, прежде чем убедились все, что ничего худого не произошло. Что же случилось на самом деле – из всех понимал лишь Вадо... Вадим, и он не спешил просвещать людей про экватор и круглую землю. В другой раз всех перепугали крылатые рыбы, дождём рухнувшие на палубу – тут испугался уже и Вадомайр; он спал и одна такая рыба треснула его, спящего, в лоб, оставив крепкую шишку. Но в остальном рыбы были как рыбы – да ещё и вкусные, поэтому в следующий раз зрелище вызвало уже практический интерес, и обе скиды дружно махали щитами, сшибая летунов в воздухе и хвастаясь – у кого улов больше на этой странной рыбалке. А как-то раз, проснувшись ночью, Вадим увидел странный призрак – он бы поклялся, что вдали прошёл ночным морем сияющий огнями круизный лайнер, если бы это не было окончательно невозможно...

По ночам вода горела огнём, как небеса на родном севере. Из её глубины поднимались светящиеся шары, оставляя за собой в глубину пылающий след. Слышались странные звуки – будто дышал кто-то огромный, и ночные вахты превращались то в прекрасное видение, то в сущий кошмар. Как-то ночью двое вахтенных перебудили всех, гоняясь с мечами за синеватыми дрожкими огнями – словно в насмешку перелетали они с борта на ванты, с вант на реи, оттуда – на вёсла... Парни едва не свалились в воду – и, как ворчал кое-кто из старших: лучше бы и свалились, все же знают, что нельзя бегать за ночными огоньками! А на следующий день на мир обрушился такой ливень, что Вадим всерьёз испугался – не залило бы корабль! Но ливень был очень короткий – и тёплый...

...Со времени встречи шли двенадцатые сутки – и семнадцатые с начала пути – когда постоянно дувший ветер утих. «Лёг», как говорили тут – словно об уставшем человеке. Не успели люди сесть за вёсла, как кто-то заорал – весело и звонко:

– Земля по носу! Земля, хэй!

Все бросились на нос и к бортам. Остроглазый не обманулся – у самого горизонта маячила серо-белая полоска. От края и до края, сколько хватало глаз.

– Не остров, – проворчал кормчий «Гармайра». – Южная земля из легенд.

– На вёсла! – закричал Вадомайр, первым бросаясь к своему месту. Следом за сторменом повалили и остальные – и скид словно бы прыгнул вперёд, обогнав соседа. Дружба дружбой, а вот на этот берег Вадомайр хотел ступить первым...

На «Аруне» тоже гребли вовсю и гребцы были не хуже. Но вырвать у «Гармайра» те несколько мгновений промедления уже не могли.

* * *

Никогда в жизни Вадомайр не мог себе представить, что может быть так жарко. А вот Вадим – мог, и уверенно подумал, что на Земле эта местность соответствовала бы по широте где-то Сейшелам. Остальные с испугом косились на краснеющую открытую кожу, и кто-то уже бормотал «а что как почернеет, да и останется – как у хангара?!» Но терпеть в одежде из кожи и сукна не было никакой возможности – под кожаной курткой по телу лились ручьи пота, и анласы сбросили всё, что было можно. Вадомайр – тоже, да и ходить по тёплому прибрежному песку и почти такой же тёплой воде босиком было приятней некуда.

– Какое ласковое море. Как любящая девушка, – сказал, нагоняя Вадомайра, Ротбирт. Вадомайр кивнул. Море – лазурное, залитое солнечным светом, покрытое мелкой рябью спокойных волн – ничуть не напоминало воды северных мест, хмуроватые даже в хорошую погоду.

Анласы разбрелись по берегу, перекликаясь и разглядывая всё вокруг. Кое-кто разжигал костёр, прилаживал над огнём котёл. Другие просто валялись на песке или плескались в море. Когда со скид снесли и начали разделывать нескольких огромных рыбин, похожих на земных тунцов, местные жители – а до этого они жались к своим хижинам, с ужасом наблюдая, как огненноволосые гиганты на руках вынесли на сушу свои страшные корабли! – приблизились, знаками умоляя поменять рыбу на любое количество плодов – невиданных, ярких, привлекательных, многие из которых не знал и Вадим (в остальных он опознал апельсины, бананы, кокосы, манго...) Местные не походили на хангаров – были выше, стройней, но какие-то тонкие, черноглазые, черноволосые, смуглые, мужчины все – с густыми не по-хангарски бородами. У анласов на судах было немало рыбы и вяленого мяса, а жесты местных были настолько умоляющими, что Вадомайр махнул рукой, и Свидда разрешил своим мену. Гомоня и жестикулируя, рыб тут же унесли, а взамен натащили гору фруктов – анласы их тут же разобрали, и Вадомайр, посмеиваясь, стал показывать, как и что есть. Апельсины понравились всем без исключения, а вот бананы – мало кому, но Ротбирт от них оказался без ума. Свидда налегал на финики. Видя, как нравятся рыжеволосым их мена, местные с улыбками натащили ещё – уже просто так. И высокий седой старик в белой шапочке, ткнув рукой в подарки, что-то сказал с улыбкой.

– Вкусно, – ответил Вадомайр и повторил то же на русском, английском и французском – но старик явно не понимал ни одного из этих языков. Другая планета оставалась другой планетой... – Спасибо, отец, – и поклонился.

– Добрый народ, – заметил Ротбирт. – Но почему они не ходят в море сами? Неужели не умеют её ловить?

– За мысом – сети на берегу, – ответил Вадомайр. – Я видел с воды. И лодки. Большие, в пол-скиды... Может, они поймут хангарский?

Он не ошибся. В ответ на кое-как слепленные вопросы на хангарском старик оживился и, кивнув, ответил полупонятно, но смысл улавливался:

– Да, мы рыбаки. Селение наше живёт от моря уже почти три сотни лет. Но духи моря, как видно, разозлились на наших молодых – и то сказать, непочтительны они стали, вот в моё время... – старик покачал головой. – Духи послали страшное чудище в наши воды. Оно не даёт никому отойти от берега, рвёт сети, пожирает людей... Потому мы сперва испугались вас – с моря раньше приходили похожие на вас люди на сверкающих кораблях...

– Данвэ! – вскрикнул Ротбирт, а Свидда хрипло прорычал божбу и обещания. Сатрик кивнул:

– Да, они себя называют похоже... А раз вы не похожи на них и всё-таки пришли с моря, мы приняли вас за посланцев злого чудища из глубин.

– Спроси его, Вадомайр, какого обличья чудище? – предложил Свидда. Вадомайр задал вопрос, и старик глубоко вздохнул:

– Если ты говоришь на языке людей Хангири, то, верно, знаешь их бога?

– Знаю, – подтвердил Вадомайр. И вспомнил раскинувшего щупальца кракена на потолке зала...

– Ты веришь в него, юноша?

– Нет, – твёрдо ответил Вадомайр. – Мои боги сильнее, – он и сам не заметил, что говорит. – Они – боги грома, ветра и света, поражавшие чудищ более страшных, чем поганый Чинги-Мэнгу.

– Может и так, если вы проплыли невредимыми мимо стража злых духов, – кивнул старик. – Страж похож на бога страны Хангири. У него много длинных рук и тело, похожее вот на эту косточку, – он показал косточку финика. – И большие злые глаза. Не как у рыбы. У него умные глаза... Он длиной с оба ваших корабля, если их поставить нос к носу.

– Кракен, – сказал Ротбирт. Вадомайр кивнул. Свидда тоже:

– С два наших корабля, – пробормотал он и высыпал сухой песок из кулака на босую ногу. – Это много. Мой отец убил ледового кракена, но тот был меньше.

– Скажи, старик, а почему хозяин ваших земель не защитит вас? – спросил Ротбирт. – У него нет кораблей? Или его воины трусливы?

Старик вздохнул:

– У хантари Клухоша есть большие корабли. И много храбрых воинов. Но он не станет выходить в море, чтобы защитить простых рыбаков.

– У нас такого вождя назвали бы не только трусом, но и глупцом, – сказал Ротбирт. – Разорив своих людей, чего он станет ждать от них?

Стари к вздохнул вновь:

– Хантари возьмёт своё, даже если мы будем умирать с голоду... Мы хотели позвать воина из других земель. Но таким нужно много платить, а мы бедны...

– Платить?! – поразился Свидда. – Что это за воин, говорящий о золоте до боя и идущий на бой за серебро?! Слава – вот награда! Серебро утечёт через пальцы, постареют красавицы, падут кони, кушанья будут съедены, а слава останется и достигнет с воином ворот в доме Дьяуса!

– Говорят, был кэйвинг Арта на старой земле, – сказал Ротбирт. – И повадился к нему на двор змей Гриста, посланный Астовидату, и таскал воинов, пока не пришёл сын Вайу Верасена и голыми руками не оторвал чудищу голову...

Вадомайр поднял бровь и сказал медленно:

– Это ты хорошо вспомнил вашу историю... Если пойду я на рыбалку, то...

– ...то и я буду рядом с тобой, – просто ответил Ротбирт. Улыбнувшись друг другу, парни посмотрели на Свидду. Тот улыбался тоже:

– Может, и для третьего найдётся место на той рыбалке?

Анласы засмеялись. Вадомайр увесисто ткнул Свидду в плечо – земного мальчишку такой тычок усадил бы в песок, но нарайнец даже не качнулся.

– Старик, – Вадомайр обратился к собеседнику, внимательно вслушивавшемуся в речь чужеземцев, – если вы дадите нам лодку и скажете, где чаще всего видели чудище, мы поплывём и убьём его.

Старик недоверчиво качнулся назад, оглядел парней и покачал головой:

– Нет. Посланец духов убьёт вас, наших гостей, и мы покроем себя позором, как не сумевшие их защитить и ли хотя бы остеречь...

– Старик, – прервал его Вадомайр. – Я не видал ещё своей шестнадцатой зимы. Но когда я иду в бой – пусть с моей дороги убираются боги. Когда я чего-то хочу – я беру. Я вгоню копьё в ваше чудище и приволоку его к этому берегу, чтобы каждый из вас мог на него плюнуть.

Старик заглянул в глаза морского пришельца – и ощутил страх. Они были серые, словно сквозь череп просвечивало предштормовое небо. И в них читались упорство и пренебрежение к мелочам вроде судьбы. Таких глаз старик не видел ни разу – за всю свою долгую жизнь... кроме того раза, когда он, ещё молодой, с семью такими же молодыми парнями, чая мести, напал на одинокого данвэ, купавшегося за южным мысом... видел – за миг до того, как голыми руками данвэ убил четверых из восьми напавших, заставив бежать остальных... И старик испугался – а уж не злого ли духа залучит он в помощники против злого духа?! И чем придётся платить за ту помощь?

Но отказываться старик не хотел тоже. Без рыбалки деревня просто вымрет... если раньше не спалит её хантари Клухош – за неуплату налогов.

– У нас нет денег... – медленно сказал он. – Но вы возьмёте самых красивых девушек и мальчиков...

Вадим сделал нетерпеливый жест рукой:

– Нам нужна только лодка, старик.

Он уже начал презирать этих людей – добрых, гостеприимных, но каких-то жалких и забитых.

Интерлюдия: «Дорога»

 
На стёклах, седых от пыли, пиши имена,
Выкуривай за ночь пачку и жди эпилога.
Семь женщин тебя любили, осталась одна, – 
Она бесконечно просто зовется – Дорога.
 
 
А ей – то леса, то степи, то чёрный остов
Заброшенного вокзала да годы иные.
Одни оставляли пепел сожжённых мостов,
А ты за собой оставил мосты разводные.
 
 
А после ты будешь плакать слезами вовнутрь
О том, что другой дорогой полжизни протопал.
Душа твоя, как собака, попросится в путь
По ржавым осенним листьям к утиным протокам.
 
 
Уставшие от скитаний вагоны скользнут
С оборванных рельсов в небо и грянутся оземь...
Семь странных твоих свиданий, семь верных разлук
Проводят тебя глазами в последнюю осень. [11]11
   Стихи А.Земскова.


[Закрыть]
 

* * *

Лодку они выбрали сами – что-то вроде куттера с латинским вооружением. Тут, конечно, не знали таких слов, но выглядел кораблик именно так, Вадим в этом разбирался. В своё время он вслед за Олегом прочитал немало книг Крапивина – и все эти паруса-реи-ноки, которые Олега раздражали, Вадиму неожиданно прочно врезались в память. Сейчас он, оседлав борт, сильно рванул за брас, поворачивая рею – она ходила легко, бесшумно. Ротбирт прохаживался вокруг, как кот около сметаны – простукивал, оглядывал борта. Свидда, забравшись на нос, растягивал шкаторины бом-кливера и кливера, проверяя их на прочность.

– Борта на гвоздях, – чуточку брезгливо сообщил Ротбирт. – Лучше бы на честном слове анласа – оно, право, намного крепче.

– Да, тот, кто сбивает корабль гвоздями, строит себе лестницу на ту сторону куда раньше положенного срока, – согласился Свидда. – Еловые корни – вот дело!.. Может, нам пойти на одной из наших скид?

Вадомайр соскочил на песок:

– Нет, – буркнул он. И пояснил с улыбкой: – Ни к чему делить славу больше, чем на троих.

Ротбирт прищурился и щёлкнул языком. Он готов был прозакладывать руку, что его друг просто не хочет рисковать людьми и скидами. Вслух же сказал только одно:

– Самое малое – три дня будет штиль. Пусть все отдохнут и почистят днища, пока мы будем охотиться, а то досок уже не видно за этим отродьем, – он имел в виду ракушки.

– Вот мы со Свиддой сейчас и распорядимся, – Вадомайр с удовольствием потянулся, повыл немного, – а ты давай грузись!

* * *

Обе команды были не слишком-то довольны, что их оставляют. Все обступили сторменов, особенно орали те, кто помоложе. Вадомайр и Свидда были непоколебимы и явно переорали своих людей, а к лодке возвращались уже в обнимку, пересмеиваясь. Вадомайр опять начал тянуться, и Свидда заметил:

– Здоров ты.

Вадомайр улыбнулся широко, выбросил вперёд ладонь с растопыренными пальцами:

– А?

– Давай! – сверкнул глазами Свидда, с размаху впечатывая свою ладонь в ладонь славянина. – Р-р-раз...

Оба побагровели от натуги. Сжатые в живых тисках пальцы наоборот – стали белыми. На руках под тонкой покрасневшей кожей вздулись мускулы. Ноги, расставленные для упора, начали уходить в песок... Наконец Свидда выдавил вдруг с рыком:

– Ар-р-р-р... держите меня! – и Вадомайр упал на колено. Смеясь, потряс в воздухе рукой:

– Ого! Вот кто здоров!

Зайдя с бортов, они налегли плечами и, упираясь ладонями, буквально перенесли лодку – вместе с хохочущим Ротбиртом – на воду.

* * *

На лодку погрузили два бочонка пресной воды, вяленое мясо, свежие фрукты... Доспехов никто, конечно, не взял – но с мечами и саксами расстаться анласы не собирались, а со скид принесли три кавалерийских пики и столько же копий для охоты.

Ветра опять не было, и Вадомайр закрепил в уключинах две пары вёсел – на взгляд анласа не только слишком коротких, но её и нелепо сделанных. За первой парой устроился Ротбирт, за второй – Вадомайр, Свидда сел за кормовое весло. С берега неслись добрые пожелания и напутствия, в которых отчётливо проскакивали завистливые нотки.

Трое мальчишек на рыбачьей скорлупе отправлялись убивать существо, которое учёные люди однозначно опознали бы как архитойтиса – кальмара, способного уволочь на дно немаленький корабль. Отправлялись, имея только холодное оружие – просто потому, что им так захотелось. И потому, что в давние времена герои так уже делали – а чем хуже они?!

Наверное, во все времена юным казалось, кажется и будет казаться, что всё самое героическое и интересное уже сделано теми, кто жил до них – а на их долю уже ничего не достанется. И они спешат, торопятся, чтобы хоть в чём-то сравниться с теми, прошлыми... и зачастую превосходят их, чтобы потом новые молодые вздыхали о героических временах предков...

...Две пары вёсел, к которым анласы быстро приноровились, несли куттер в направлении, указанном рыбаками. Вадомайр и Ротбирт гребли с удовольствием, шелестела за бортами вода, разваливаясь на два стеклянно-зелёных с белой каймой гребня. Вёсла входили в неё плавно, быстро, не утомляя. Свидда, сидя на корме, щурился на солнце, посвистывал, напевал, выправляя курс. Берег почти скрылся из глаз, когда он весело крикнул:

– Аой! Ветер!

– Суши вёсла, ставь парус – ха! – ответил Вадомайр.

– Ха! – Ротбирт налёг на брас. Шурша по рее кольцами, парус, до той поры льнувший к мачте, развернулся в тугой треугольник и натянулся под ударом подоспевшего ветра. Ротбирт захлестнул брас, фиксируя курс. Вадомайр, повиснув спиной над водой за кормой, крепил брамселя, отворачивая от волн мокрое смеющееся лицо.

– Ух! – куттер с громовым ударом зарылся в волну, и Вадомайр в следующий миг взлетел верх – мокрый насквозь, но весёлый, хохочущий, в ореоле брызг, перескочил на палубу между лавок и схватился за плечо Ротбирта: – Мы как ветер летим, взгляните же!

Вода запела веселей. Куттер нёсся вовсю. Ротбирт оттеснил Свидду от руля, и тот вместе с Вадомайром уселся на борт, держась за ванты, чтобы уравновесить крен.

– К повороту! – проорал Ротбирт, упираясь ногами в днище. – Живей, именем Вайу! Поворот!

Вадомайр прыгнул на борт, дёрнул брас и конец реи треснул по спине Свидду, зарывшегося носом в бочонок.

– Ну ладно, – усмехнулся тот, плеснув в лицо забортной водой, – потом сквитаемся...

– Я не нарочно, – тут же отреагировал Вадомайр.

– Неплох был поворот, – сообщил Ротбирт со своего места, – а потому – смиримся с мелкими потерями.

– Смиримся, – согласился Свидда, потирая ушибленную спину, – на время.

* * *

Три небольших островка, указанные в деревне, отыскались почти сразу – Ротбирт с его чутьём не промазал в океане, как не мазал из лука. Покрытые зеленью, пышные, они удивительным образом смешно напоминали плавающие в похлёбке зёрна пророщенного овса.

Парни утомились от приторной тропической роскоши и сейчас, разлёгшись в лодке, лениво созерцали высокое вечернее небо, горящее закатными красками море, солнце, садящееся за острова – и саму их тёмную, почти чёрную на фоне заката зелень. Вадомайр, лёжа на планшире, опустил в воду руку и ногу. Свидда валялся, положив ногу на ногу и закинув руки под голову, на высоком носу. Ротбирт устроился на второй скамье, свесив ноги за борт, что-то напевал. Потом сказал:

– Не очень-то спешит здешний кракен. Я думаю – может, его позвать? – он приводнялся, и над водой полетело: – О-хой, о-хо-о-ой!

– Наверное, ночи дожидается, – предположил Вадомайр, булькая рукой в воде. – Ну, я никого не неволю, а сам выкупаюсь!

Он стащил штаны, встал на качающемся борту и, оттолкнувшись, бухнулся в воду. Куттер закачало.

– Да чтоб тебя!.. – завопил Ротбирт. В ответ донёсся смех – Вадомайр, наполовину выскакивая из воды, обеими руками вмах грёб к острову.

– Догони-и-и! – послышалось задорное.

– Догонишь тебя... – проворчал Ротбирт, укладываясь. – Камень тебе на шею, да и то вывернешься.

Свидда зевнул, и мальчишки больше не произнесли ни слова, пока Вадомайр не вдёрнул себя в лодку.

– Вода тёплая, как подогретая, – сообщил он, отжимая волосы. – Будете плавать?

– Нет, – Ротбирт устроился удобнее. Свидда покачал головой.

– Ну тогда спать давайте, что ли... Уж если кракен не клюнет на такую наглую приманку... – Вадомайр пожал плечами.