Текст книги "Голод (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Ангелы постапокалипсиса: Голод

Пролог

Теперь я инквизитор. Точнее говоря, прикомандирован к инквизиции, но со всеми полномочиями «боевого брата». Мне даже выдали их форменный плащ из красной кожи. Надо заметить, он оказался удобнее солдатской шинели. И, пожалуй, теплее. Если доживу до зимы – будет шанс проверить на практике. Срок командировки в приказе проставлен как «неопределенный», а это обычно значит, что надолго. Ну, разумеется, если быстро не убьют.

Убить, как оказалось, могли запросто.

Стояло самое начало лета, дождливое и промозглое. Если бы не зеленая листва на деревьях, можно было бы подумать, что уже наступил октябрь. Демоны в такую погоду воевать не любят. Люди – тоже, но нас никто не спрашивает.

Под Нарвой установилось относительное затишье. Город мы отстояли. Правда, теперь от него едва ли половина осталась. Вторая половина лежала в руинах. Когда я покидал Нарву, они еще дымились. В Петрозаводске инквизиция разгромила подпольную ячейку культа. Судя по тому, что писали газеты, довольно-таки крупную. Формально я в этом тоже поучаствовал – будет запись в личном деле – но, по правде говоря, мы с Факелом поспели уже к шапочному разбору.

Факел – это мой товарищ и напарник. Вот он, кстати, настоящий инквизитор. Как по статусу, так и по содержанию. Всегда готов искоренять ересь! Всяким вольнодумцам лучше было не попадаться ему под горячую руку, и это, между прочим, не метафора. Как и большинство "боевых братьев", Факел не расставался с огнеметом.

Я, надо сказать, из-за него тоже малость понервничал. До Петрозаводска мы ехали в одном купе, и у меня в изголовье висела незаряженная винтовка, а у него под сиденьем лежали два баллона с горючкой! Факел меня, конечно, сразу заверил, что, мол, не волнуйся, она освященная, и вот всякий раз, когда вагон вздрагивал на стыках, я напоминал себе, что горючка – освященная.

Справедливости ради, баллоны, в отличие от моих нервов, доехали благополучно. В Петрозаводске мы с Факелом поучаствовали в облаве и даже кого-то поймали. Надеюсь, эти бедолаги действительно были в чем-нибудь виновны. Инквизиторы вообще люди суровые, а уж тогда они пребывали в особо скверном расположении духа. Шутка ли, культисты едва собор не взорвали! Уже успели взрывчатку заложить.

Говорят, из подозреваемых на допросах всю душу вытрясли, но это было уже без нас. Нам с Факелом поручили отдельное задание.

– Отправляйтесь-ка в Дубровник, – сказал старший инквизитор. – Городской глава телеграфировал, что там у них вроде как каннибал объявился. А может, просто псих. Сами на месте разберетесь.

Вот так у них в инквизиции ставилась боевая задача. Тем не менее, приказ есть приказ, и часом позже мы уже сошли с поезда на станции Дубровник. Точнее говоря, спрыгнули. Перрон тут был на уровне земли. Чахлый кустарник отделял его от приземистого кирпичного здания с телеграфной вышкой. Здание украшали три надписи: "вокзал", "телеграф" и "закрыто". На дверях висел амбарный замок. Дальше стеной вставал лес.

Я оглянулся. По ту сторону железнодорожного полотна тянулся забор, за которым опять же виднелся лес.

– Ну и куда нам? – спросил я.

Факел пожал плечами и рывком закинул за спину "упряжь" с баллонами. Моя помощь ему не требовалась. Тот еще здоровяк. Он мог целый день протопать с этими баллонами, и хоть бы хны! Мой груз был куда легче: вещмешок с нашими скудными припасами да снайперская винтовка в кожаном чехле. Чехол я пошил за свой счет, но винтовка того стоила.

В российской армии оружием снайпера, как правило, служила наша обычная трехлинейка. На стрельбище опытным путем отбирали из всей партии самую лучшую винтовку, аккуратно прикручивали к ней оптический прицел Герца с трехкратным увеличением и вот вам, пожалуйте, снайперская.

Немцы же наладили отдельное производство, и лучшими были винтовки фирмы "Маузер" с оптическим прицелом Цейса, дававшим пятикратное увеличение. Именно такая прелесть попала мне в руки во время битвы за Нарву. Чего мне стоило не сдать ее в арсенал после битвы, даже рассказывать не буду. Скажу только, что завалить демона оказалось на порядок проще.

Факел пристроил раструб огнемета на специальную перевязь и встряхнулся, проверяя, не болтается ли где амуниция.

– А нас не должны были встретить? – спросил я, разглядывая пустой перрон.

– Нет, – ответил мне Факел. – Мы, Глаз, работаем сами по себе. У нас есть задание, его надо выполнить. Идем.

Мы прошли мимо вокзала и не увидели в окнах ни единой живой души. Между вокзалом и лесом кое-как втиснулась проселочная дорога, раскисшая после недавних дождей. Я уже сочинил шутку про то, как здешний каннибал всех сожрал, но озвучить ее не успел.

Из-за угла показалась пара сереньких неказистых лошадок. Они тянули за собой телегу. На телеге сидел бородатый мужичок в темно-сером плаще. Такими в детских книжках изображали сказочных гномиков: маленький, крепенький и седая борода до пояса. То есть, изображали до так и не состоявшегося Армагеддона. Теперь-то все эти безобидные картинки попали под борьбу с бесовщиной и книжки с ними пожгли инквизиторы. Зря, на мой взгляд.

Когда телега поравнялась с нами, Факел жестом остановил ее. Даже стоя на дороге, инквизитор сурово нависал над возницей. Кустистые брови и нос крючком придавали Факелу сходство с филином, который внезапно застиг еретическую мышь. Возница испуганно сжался. Факел смерил этого гнома суровым оком: мол, больно подозрителен ты мне, мил человек, после чего очень вежливо попросил подвезти нас до города.

Возница на радостях домчал с ветерком. С легким ветерком, что-то вроде ночного бриза, но тем не менее добрались быстро.

Сам-то город, как оказалось, располагался верстах в пяти от станции. Это если по дороге. Если напрямки, как выразился возница, тут и трех верст не будет, но напрямки – болото.

Выглядел Дубровник как маленький провинциальный городишко, каковым он, в сущности, и был. Единственной данью современности, если можно так выразиться, оказался высокий частокол с деревянными башнями по углам. На башнях никого не наблюдалось, как не было никого и в гостеприимно распахнутых воротах.

– А что, охраны совсем нет? – поинтересовался я у возницы.

– Ну как же нет, господин хороший?! – тотчас откликнулся тот. – Всю ночь сторож караулит. С ружьем.

– Ну, если с ружьем, тогда да, – согласился я.

Факел молча покачал головой. А, с другой стороны, на что он рассчитывал в этой пока еще не нюхавшей пороха провинции? Догадались сторожа нанять – уже хорошо. Если к ружью еще и патроны полагались, так и вообще всё замечательно.

Вдоль главной улицы выстроились каменные домики в два этажа. Практически все они были выкрашены в разный оттенок зеленого. Краски для маскировки не дешевле прочих, но заметно доступнее. В конце возвышалась церковь. Ее стены были белые. Прямо перед церковью улица становилась вдвое шире. Наверное, это должно было символизировать городскую площадь.

По правую руку на площадь выходило самое солидное из здешних зданий, с узкими высокими окнами, широким крыльцом и балконом над ним. Крыльцо, балкон и колонны, которые его поддерживали, были сложены из белого камня. Точно не из мрамора, но видно, что очень старались, чтобы было хотя бы похоже. Блекло-зеленоватые стены ненавязчиво подчеркивали их белизну.

– Приехали, господа хорошие, – объявил возница, остановив телегу перед крыльцом. – Тут у нас городская управа. И глава городской тоже тут живет.

Я сунул вознице монетку. Факел-то считал, что для граждан – честь помочь родной Инквизиции. Возница благодарно кивнул мне и тронул вожжи. Копыта негромко застучали по мостовой. Я только сейчас обратил внимание, что мостовая тут – деревянная, хотя и покрашена под булыжник.

Мы с Факелом поднялись на крыльцо. Дверь оказалась не заперта. За дверью располагался просторный, но темноватый холл. На его стенах висели картины в массивных рамах. Что там было нарисовано, я толком не разглядел. Когда мы заходили, над дверью звякнул колокольчик, и на этот зов поспешно выбежал тощий господинчик в черном костюме.

– Что угодно господам? – осведомился он.

Его взгляд скользнул по нашим плащам, задержавшись на миг на огнемете Факела, и фраза, начатая скучающе-барственным тоном, к слову "господам" уже обрела заискивающие нотки.

– Господам угодно видеть городского главу, – сказал Факел.

– А, это пожалуйста! – радостно откликнулся господинчик. – Прошу за мной, господа инквизиторы, прошу за мной.

Из холла на второй этаж вела лестница. Перила были каменными, а вот ступеньки оказались деревянные. Они тихо поскрипывали под тяжелыми сапогами Факела. Вдоль всего второго этажа проходил коридор. Наш провожатый сразу свернул по нему налево. Оттуда доносился бодрый стрекот печатной машинки.

Стрекотала очень миловидная барышня в черном платье. Она сидела за круглым столиком, на котором едва умещалась печатная машинка, и со скоростью пулемета молотила по клавишам. Помещение, где она обосновалась, я бы назвал приемной. По сути, это был просто карман в коридоре, где едва умещалось рабочее место барышни и широкое кресло для приличных посетителей. Посетителей попроще ждала деревянная скамья у открытого окна.

Мы прошествовали мимо. Чуть замедлив скорость печати, барышня вскинула голову. Ее быстрый взгляд проигнорировал нашего провожатого, стремительно скользнул по рослой фигуре Факела и ненадолго задержался на мне. Увы, действительно ненадолго.

– Здравствуйте, барышня, – сказал я, подарив ей свою лучшую улыбку.

Специально перед зеркалом тренировался. Барышня ответила на приветствие с той же пулеметной скоростью без малейшего намека на ответную улыбку и, склонившись обратно к машинке, вновь вдарила по ушам трескучей очередью. Похоже, тренировался я напрасно.

Хотя, возможно, улыбку мне смазала повязка на глазу. Глаз-то у меня теперь всего один – правый. Левый мне вырвал демон, и теперь я носил черную повязку, как какой-нибудь пират, а приличные барышни не знакомились с заезжими пиратами. Неприличные же предпочитали держаться подальше от парней в красных плащах. В общем, куда ни кинь, а всюду черт бы побрал этого демона!

Тем временем наш провожатый распахнул двери в конце коридора и прямо с порога радостно объявил:

– Василь Никанорыч, а за вами пришла инквизиция!

– Не за вами, а к вам, – громко поправил его я.

Еще не хватало, чтобы этого Никанорыча от такого известия Кондратий на месте хватил! Факел первым шагнул через порог и на пару секунд остановился, обозревая помещение, так что мне ту же пару секунд пришлось обозревать его широкую спину с навьюченными на нее баллонами. Затем он прошел вперед и я тоже смог зайти.

Наш провожатый прикрыл за нами дверь. Стрекот печатной машинки сразу стал заметно тише.

Перед нами за письменным столом сидел сухощавый мужчина в черном сюртуке, с профессорской бородкой и позолоченным пенсне на носу. Стол был раз в пять пошире того, что у машинистки, и лакированный. Удивленно взглянув на нас, мужчина неуверенно поднялся на ноги.

– Здравствуй, Василий Никанорыч! – спокойно сказал ему Факел. – Меня зовут Факел, а это, – он указал на меня. – Мой напарник Глаз. Мы смиренные братья инквизиции.

Произнося последнюю фразу, он смиренно возвел очи к потолку, словно бы прося Господа подтвердить наши полномочия. Потолок был белый и, судя по яркости, белили его совсем недавно. В воздухе витал легкий запах краски. Никаких знаков свыше на потолке не отразилось.

Впрочем, тут нам поверили на слово.

– Лещинский Василий Никанорыч, – отрекомендовался мужчина. – Коллежский секретарь. Здесь, стало быть, староста городской.

Про секретаря у него прозвучало заметно солиднее, чем про старосту, хотя, казалось бы, чем там гордиться-то? Чиновник 10 ранга – это на наши армейские деньги простой поручик. Впрочем, если подумать, и городской староста тоже не бог весть какая птица. На одну ступеньку повыше деревенского.

– Я к вашим услугам, господа инквизиторы, – сказал староста и вопросительно посмотрел на нас.

Выглядело это так, будто он собирался, но никак не решался спросить прямо: вы зачем пожаловали-то, голуби сизокрылые?

– Нам поручено отловить каннибала, – сказал Факел.

– Ах, да-да, каннибала, – сразу согласился староста, заглядывая в бумаги на столе, словно бы искомый людоед мог прятаться среди них.

Его там не оказалось.

– Ну да, проблема существует, – нехотя признал староста. – Куда деваться-то? Мы, конечно, и сами ищем, но ваша помощь будет очень кстати. Да-да, очень кстати.

Факел с интересом смотрел на него. Староста под его взглядом замялся. На его лице отчетливо читалась спешная инвентаризация своих грехов, достойных внимания инквизиции. Судя по откровенному недоумению, с этой стороны Василий Никанорыч был чист. Однако инквизиции праздное любопытство обычно не свойственно, и староста усердно продолжал копать вглубь. Пока он не погрузился слишком глубоко, Факел подсказал:

– Ты же нас сам вызвал, Василий Никанорыч. Сегодня утром. Телеграммой.

– Вызвал? – удивленно переспросил староста. – Я?

Вместо ответа Факел вынул из кармана бланк телеграммы и вручил его старосте. Тот осторожно взял в руки бумагу, поправил пенсне и внимательно изучил текст. Глаза за стеклами пенсне постепенно округлились в полном изумлении.

– Это ведь твоя телеграмма? – строгим тоном спросил Факел.

– Что? – староста вскинул голову, и тотчас исправно ею закивал. – Ах, да-да. То есть, я хотел сказать, что я не то чтобы вызывал… Нет-нет, что вы, – тут он замотал головой. – Я попросил о помощи. Вот, тут сказано, – староста потыкал пальцем в телеграмму. – Что мы нуждаемся в помощи и это действительно так, но если эта просьба отрывает инквизицию от важных дел…

– Не отрывает, – спокойно сказал Факел. – Что тебе известно об этом каннибале?

Староста вздохнул, как перед прыжком с крыши, и честно признал, что рассказывать, по правде говоря, нечего. Вообще. Никто в городе ни разу каннибала не видел. Разве что те, кто пропал, но они, понятное дело, никаких показаний дать не могли. За них это сделали распространители слухов, а пара досужих старушек на завалинке запросто могла дать фору дюжине газетных писак.

– У меня хозяйство по всей округе расползлось, а люди боятся лишний раз за ограду выйти, – жаловался староста. – А у нас план поставок на год вперед расписан!

– Погодите-ка, – сказал я. – Если его никто не видел, с чего вы вообще взяли, что у вас тут орудует каннибал?

– Так… – староста развел руками. – Иначе мы бы хотя бы трупы нашли. А так, стало быть, он всех съел.

Факел тихо хмыкнул и покачал головой.

– А может, они все просто сбежали, – сказал я. – Например, на фронт.

По правде говоря, на шестой год войны такое случалось редко. Поначалу-то, как ветераны рассказывали, бывало, заявлялась толпа с дрекольем да иконами прямо на позиции, и спрашивала, где им встать, чтобы биться за землю русскую. Сейчас куда чаще бежали в обратную сторону.

Тем не менее добровольцы еще встречались. В моей старой роте был один. У него всю семью убили бесы, вот он и пошел мстить. Хороший стрелок оказался. Погиб, когда мы всей ротой валили демона в Гатчине. Завалили, кстати. Надеюсь, на том свете это послужило ему утешением.

– Простите, господин Глаз, – произнес староста и покачал головой. – Тут не тот контингент, так сказать. У нас не только рабочие пропадали, а старики, женщины… У одной здесь двое детей осталось. Пришлось их в сиротский приют определить. До возвращения, так сказать.

Он махнул рукой в сторону окна. Я выглянул. За окном вольготно раскинулся яблоневый сад. Высокие деревья закрывали вид даже со второго этажа. В узкий просвет между зеленью я едва разглядел серую каменную колокольню.

– Да и беженцев уже с десяток куда-то сгинуло, – добавил староста. – Им-то, простите, куда на фронт? Можно сказать, только что оттуда.

– Здесь есть беженцы? – спросил Факел.

А где их нет? Другое дело, что беженцы обычно стремились к городам покрупнее, но тут уж кто докуда добежал. Я их лагеря, бывало, встречал прямо в чистом поле.

– Целый табор, – пожаловался староста, после чего, спохватившись, добавил: – Но мы к ним, конечно, относимся по-христиански, как полагается. Работу даем, если есть. Да вот хоть взять машинистку мою, – староста указал на дверь. – Из них как раз будет. Ну а что на всех работы не хватает, так, простите, где я ее им возьму? Они идут и идут, а у меня бюджет, знаете ли.

Он широко развел руками, всем своим видом показывая, что да, дескать, виноват, но что он может сделать с таким бюджетом?

– Что ж, понятно, – сказал Факел. – Есть список пропавших?

– Есть, господин Факел, – с готовностью откликнулся староста.

После чего замялся и признал, что список, конечно, был, но был он у местного полицейского, который, как оказалось, пару дней назад тоже пропал. Вместе со списком.

– Стало быть, нашел, – спокойно констатировал Факел. – И где именно он пропал?

– Вроде бы он собирался на лесопилку, – не вполне уверенно ответил староста.

– Значит, оттуда и начнем, – сказал Факел. – Идем, Глаз. Разберемся, что за бесовщина у них тут творится.

Глава 1

Каннибалами, к сожалению, сейчас никого не удивить. Особенно если рассказывать про их в прифронтовой полосе.

На саму линию фронта непрерывным – ну, относительно непрерывным – потоком шло снабжение. Голодный солдат умирал слишком быстро, а новые рекруты подрастали слишком медленно. В тылу опять же надо было худо-бедно кормить рабочих, чтобы они не бунтовали, а исправно ковали оружие победы в промышленных масштабах. Они все равно время от времени бунтовали. В газетах об этом, понятное дело, не было ни строчки, но армейские части регулярно привлекались для подавления восстаний, а солдатский телеграф разносит молву быстрее беспроводного.

Что же касается широкой полосы между фронтом и тылом, то на ней царило какое-то вечное межвременье, когда всё, что было, уже реквизировали на фронт, чтобы заткнуть очередную дыру в снабжении, а то, что должно было прийти из тыла в компенсацию реквизиций, пока еще пребывало где-то в пути. А кушать-то хотелось уже сейчас.

Дубровник оказался в прифронтовой полосе с пару месяцев назад, когда нечисть вышла на берега Свири. Точнее, вышла она на южный берег реки, но потом, понятное дело, полезла и на северный.

Позиции там держала 4-я армия. Держала стойко, хотя нечисть лезла на наш берег, будто им медом намазано! Демоны, по счастью, только лишь издали командовали, а вот всяких бесов да мутантов наши наколотили столько, что ниже по течению из трупов целые запруды возникали. Приходилось взрывать. У меня там на днях знакомый сапер погиб. Недобитый бес пальнул во взрывчатку. В общем, жизнь кипела.

От линии фронта до Дубровника, если строго по прямой, было немногим больше полусотни верст. Это уже не совсем прифронтовая полоса, зато городок оказался аккурат на линии снабжения. На мой взгляд, так даже хуже. Сидеть на голодном пайке и день за днем лицезреть, как еда целыми составами пролетала мимо – то еще удовольствие. А если и пайка нет, как у беженцев… Короче говоря, то, что один из них рехнулся с голодухи и начал чудить, мне сразу представилось очевидным, и единственное, что меня всерьез беспокоило в этой истории – это пропавший полицейский.

Еще когда мы выходили из особняка старосты, я успел перекинуться парой слов с тощим господинчиком и тот поведал, что полицию в Дубровнике представлял отставной артиллерист. Он успел и с японцами повоевать, и с австрияками, и с нечистью. Стрелянный воробей. Такого на мякине не проведешь.

– Возможно, каннибалом оказался близкий ему человек, – сказал по этому поводу Факел. – Или женщина.

Мы к тому времени уже катили на бричке, временно реквизированной инквизитором у старосты. Временно – это значит, что мы пообещали ее вернуть. По возможности в целости и сохранности. Бричка была совсем новенькая, с мягкими рессорами и откидным кожаным верхом. Ее резво тянула пегая лошадка.

Факел хотел к ней еще и господинчика реквизировать в качестве кучера, но тот сумел отговориться. Мол, бричка – двухместная, и тут он нужнее будет, да и закат скоро. По части последнего Факел попытался объяснить ему, что каннибал – это не какой-нибудь там сказочный упырь и может спокойно сожрать его в любое время суток, но господинчик от таких речей желанием помочь нам всё равно не преисполнился. Поехали без него.

Факел правил бричкой – правил, надо заметить, весьма уверенно, чувствовался опыт – и хмурился. Я сидел рядом с винтовкой на коленях. По обеим сторонам дороги тянулся лес. Не такой густой, как у станции, но для засады тут любой участок подходил без особых нареканий. В кронах деревьев перекрикивались птицы. Где-то вдали с остервенением долбил дятел.

– Не очень-то похоже на голодный край, – сказал я.

В разоренных городах, где одни только камни да пепелища, гражданские подчас вообще питались одним святым духом. То есть, какое-то снабжение всё-таки было, спасибо войне, успели перевести хозяйство на военные рельсы, но обычно того снабжения было с гулькин нос! Причем зимой, как оказалось, еще "жить можно", если снег растопить и сварить в нем чего Бог через наших интендантов послал, а вот как снег сошел – тут я впервые про каннибалов и услышал.

– Не похоже, – согласился со мной Факел, но тотчас и возразил. – Вот только одними листьями да травой сыт не будешь, а охота требует времени. Да и навыки для нее какие-никакие нужны. Я помнится, как-то раз вон такую пичугу полдня ловил, – он указал на галку, которая сидела прямо на обочине. – Поймал, а там и есть толком нечего.

Галка торопливо взмахнула крыльями и умчалась прочь.

– Надо же, – произнес я. – А я думал, инквизиторов всегда снабжают по первому разряду.

– Не всегда, – ответил Факел. – Да и я тогда еще не вступил в братство. Это еще в Бресте было.

– В Бресте? – переспросил я. – Ты никогда про это не рассказывал.

О своей доинквизиторской жизни Факел вообще рассказывал мало. Я, впрочем, особо и не выспрашивал. Если только к слову пришлось. Всё-таки любопытно было, где таких непреклонных бойцов выращивали. Иногда мне вообще казалось, будто бы их в секретных мартеновских печах отливали сразу готовыми.

– Да особо и рассказывать нечего, – ответил Факел. – Я там жил, пока демоны не сожгли город. Там же увидел первый знак от Господа. А может и не первый.

Инквизитор тихо вздохнул, представляя, сколько посланий свыше он мог пропустить. Знаки – причем от Господа лично, минуя небесную канцелярию – мой друг видел регулярно. Обычно эти знаки сулили новые неприятности, которые Факел именовал испытаниями.

– Ну вот, – сказал я. – А говоришь, нечего рассказывать.

– Ты же не особо веришь в знаки, – припомнил Факел.

На самом деле, не верю вовсе. Наверное, именно поэтому Господь выходил на связь исключительно с Факелом.

– Скажем так, – дипломатично заявил я. – Я сомневаюсь в своей способности правильно их трактовать.

– Думаю, когда Господь захочет сообщить что-то тебе лично, Он сформулирует это так, чтобы ты понял, – сказал Факел.

Тут я был с ним полностью согласен. Сомневался я исключительно в том, что Он того захочет. Не до меня ему, когда на земле такие дела творятся.

– И как же ты понял, что это знак? – спросил я.

Впереди промелькнула галка. Может, та же самая, может – другая. Я их на лицо не различаю. Да и времени толком разглядеть птицу у меня не было. Она вынырнула откуда-то слева, словно бы собираясь перемахнуть в заросли справа, но на полпути развернулась и шустро умчалась обратно. Был ли это знак, или пичуга попросту решила не мельтешить перед носом у человека с винтовкой в руках?

– Ну-у, это было слишком очевидно, – сказал Факел, и в его голосе отчетливо прозвучала нотка разочарования самим собой, не способным понять более витиеватые послания свыше. – Я тогда в самообороне служил. При храме.

Я кивнул в знак того, что понимаю, о чем речь. Инквизиция с этих самооборонцев как раз и началась. Факел, получается, был в первых рядах. Ну да ничего другого я от него и не ожидал.

– Нечисть тогда на Брест крепко навалилась, – продолжал рассказывать Факел. – Мы за день атак двадцать отбили, наверное. Вначале на окраине, потом на улицах. Теснили нас потихоньку, но ни одного дома мы им не отдали без боя. А потом появился демон...

Факел помолчал. Воспоминания определенно были не из приятных. Хотя с нечистью они другими и не бывают. Байки про соблазнительных дьяволиц – байки и есть. Раньше про русалок сочиняли, теперь вот, так сказать, новые веяния. Да и существуй на самом деле эти дьяволицы, встреча с ними закончилась бы так же, как с русалкой – заманила бы куда-нибудь, да и приговорила без лишних слов.

– В общем, дрогнули наши, – продолжал тем временем рассказывать Факел. – Побежали. Я бы, наверное, тоже побежал, но меня в доме огнем отрезало. И представь себе, демон ко мне не сунулся.

Обычный огонь не остановил бы демона. Тут нужна освященная горючка или же действительно вмешательство свыше. Ну, или было объяснение попрозаичнее.

– Небось погнался за остальными, – предположил я.

– Именно так, – признал Факел, и вздохнул. – Именно так. Он прижал их к реке и всех перебил. Всех до единого. Вот тогда-то я и понял, что это был знак.

– Какой знак?

– Огонь, – ответил Факел. – Он показал мне, что не надо бежать перед демоном. Огонь оградит меня от нечистого. Вот так я стал огнеметчиком.

Инквизитор снова замолчал. Я какое-то время ждал продолжения истории. Потом понял, что его не будет.

– И это всё? – спросил я.

У меня это тоже прозвучало с ноткой разочарования. Я, честно говоря, ожидал чего-то более волшебного или хотя бы таинственного.

– А ты чего хотел? – спросил Факел. – Личную подпись Господа на каждом язычке пламени?

Ну, по крайней мере, меня бы это точно убедило. Факелу я этого говорить не стал. Вместо этого я сказал:

– Кажется, мы приехали.

Лес справа заметно поредел. В проемах между деревьями виднелась река. Она несла свои воды совершенно бесшумно. Ни шелеста, ни плеска. Словно бы затаилась в зарослях. Впереди на берегу возвышался здоровенный сарай, огороженный частоколом. Колья были заточены очень остро. Не иначе, тут и впрямь ожидали вампиров.

Дорога вела прямиком к воротам. Толстые створки были широко распахнуты.

– Гостеприимство у местных жителей в крови, – с улыбкой заметил я.

– Тогда мы идем в гости, – сказал Факел, и тронул вожжи.

Лошадка прибавила шаг. Когда мы подъехали ближе, я заметил, что створки были еще и подперты толстыми колышками, чтобы даже случайно не закрылись. Факел нахмурился. Широкий двор сразу за воротами весь порос травой. Лошадка уверенно проследовала в самый его центр и там остановилась.

Двери сарая тоже были открыты.

– Э-эй! – зычно окликнул Факел. – Есть кто живой?

Никто не ответил. Только за сараем негромко шлепало по воде водяное колесо. Помню я этот звук по Гатчине. Наша часть там аккурат напротив водяной мельницы стояла, так наслушался. Кажется, ночью разбуди, спроси, что за звук и я сходу отвечу: водяное колесо по воде шлепает.

Спрыгнув на землю, я быстро осмотрелся. Под ногами к воротам тянулась широкая колея. Чуть дальше виднелась вторая такая же. Я не следопыт, но тут даже мне было очевидно, что отсюда недавно вывозили что-то тяжелое.

– Похоже, местные уже снялись с якоря, – сказал я.

Словно бы возражая мне, из сарая донесся тот визжаще-шуршащий звук, с которым пила вгрызалась в дерево.

– Кто-то еще остался, – сказал Факел, и сошел на землю.

Бричка покачнулась. Лошадка оглянулась на моего тяжеловесного товарища и, видно, сочтя свою часть миссии исполненной, потянулась за высокой травинкой. Коновязи здесь не было.

– Не сбежит она у нас? – спросил я.

Факел повернулся к лошадке. Шея у него плохо крутилась и ему проще было разворачиваться всем корпусом. Смерив лошадку строгим взором – та даже перестала жевать травинку – Факел сказал:

– Вряд ли. Здесь такая же трава, как и за забором. Идем.

Мы направились к сараю. Я привычно держался так, чтобы не оказаться на линии огня из дверей. Факел топал напрямик. Я негромко напомнил ему об осторожности. Вряд ли, конечно, каннибал сидел за дверью в засаде, но привычка не зевать нарабатывалась только постоянной практикой.

– Мы с тобой инквизиция, Глаз, – отозвался Факел. – Это не мы должны бояться, а нас.

– Вот с перепугу и пальнут, – сказал я.

– С перепугу, даст Бог, промахнутся, – ответил Факел.

А если Он лично не проконтролирует, могут ведь и попасть. Причем огнеметчик не просто так всегда шел в бой наособицу. Если пуля прилетит в заправленный баллон, никому рядом мало не покажется.

В сарае царил полумрак. Вдоль одной стены лежали штабеля досок и брусьев, кое-где прикрытых старой рогожкой. Свет падал на них ровными полосами из окон под самой крышей. Дальше виднелся какой-то агрегат. Подойдя ближе, я признал в нем пилораму. Из всех, виденных мною, эта была самой здоровой, сразу с несколькими пилами.

У пилорамы крутились трое мужиков. Все они были в светлых одеждах. Наверное, чтобы лучше различать друг дружку в этом полумраке. Один из них – заметно постарше, с бородкой – намечал что-то карандашом, и двое других ловко крутили бревно, пока пилы прогрызали дерево. За то время, что мы с Факелом шли через сарай, они успели превратить здоровенное бревно в дюжину досок. Судя по здоровенной куче опилок под пилорамой, бревно было далеко не первое.

– Бог в помощь! – громко сказал Факел.

Мужики дружно оглянулись. Бородатый повернул рычаг. Пилы стали двигаться заметно медленнее.

– И вам доброго дня, – ответил бородатый. – С чем пожаловали, господа хорошие?

Два его помощника отирали руки о штаны. На их рубахах проступали темные пятна пота.

– Мы ищем здешнего полицейского, – сказал Факел. – Он был здесь пару дней назад.

– Если и был, то я его не видел, – ответил бородатый, и оглянулся на остальных.

Те двое старательно замотали головами и замычали что-то невнятное. Мол, никого не видели. На этом, наверное, можно было бы идти дальше, но Факел стоял на месте, разглядывая троицу.

– Стра-анно-о, – протянул он.

Когда Факел вот так растягивал слова, это означало, что он одновременно думал. Растягивал слова он не часто. Обычно Факел принимал решение сразу, выбирая из всех возможных вариантов наихудший. Я привалился плечом к штабелю с досками и мысленно прикинул, как бы понезаметнее намекнуть инквизитору, что не стоит здесь размахивать огнеметом. Дерево же кругом!

– А чего странного-то? – спокойно переспросил бородатый. – Может, он мимо проехал. Или заглянул на минутку, а мы и не заметили.

Два его подручных дружно закивали, словно китайские болванчики. У одной моей знакомой на комоде стоял целый полувзвод таких из фарфора. Она их лично раскрашивала в разных персонажей: крестьяне, чиновники, пара военных была в желтых мундирах и вот если грохнуть по крышке кулаком, вся компания точно так же начинала кивать. Хватало их минут на десять. Подручные выдохлись секунд за двадцать.