Текст книги "Найденыш"

Автор книги: Олег Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

9

Они спаслись, все пятеро. Мачта не подкачал: почуял змея и не упустил момента, когда тварь пошла в атаку. Тогда они маханули через борт – этот всплеск я и слышал. Акул бояться было нечего: там, где рыщет, поднявшись из глубин, змей, акул за сто верст днем с огнем не сыщешь. Боятся акулы морского змея.

Кормчий стоял перед Ожерельем мокрый с головы до пят. Он оглянулся на море и махнул рукой:

– Хана «Касатке», капитан. Что делать будем?

Ожерелье не успел ему ответить.

– Надо с фризругами разобраться, – крикнул кто-то из ватаги. – Это из-за них все!

Братва вспыхнула, как сухой трут. Все, чего сейчас жаждал каждый, – это пустить фризругам кровь. Они, ясное дело, тоже не дураки – быстро смекнули, откуда ветер подул, и приготовились защищаться.

– ОСТАНОВИТЕСЬ!

Зимородок сел на песке и несколькими резкими взмахами головы вытряхнул из волос песчинки. Он быстро вскочил на ноги и проворно метнулся, встав между нами и фризругами. На бегу он наклонился, и в его руке оказался посох.

– Боя не будет, – сказал Зимородок. – Уберите оружие.

Братва угрожающе заворчала. Вперед выбрался палубный.

– Уйди с дороги, маг. Не мешай. Ты ничего не знаешь. – Руду покачал мечом. – Они заложили тебя темным магам. И нас в придачу.

Зимородок выслушал палубного и повторил:

– Боя не будет.

Палубный вдруг с громким проклятьем отпрыгнул назад, отшвырнув от себя меч, словно не меч он держал, а гада ядовитого. Руду пятился, отступая от мага. Он оступился, чуть не упал. Его подхватили. Палубный повел круг себя ошалелыми глазами.

– Острога ему в зад… – выдохнул Руду. – У меня меч в кольцо свернулся. Прямо в руке. Я и глазом моргнуть не успел. А он и пальцем не пошевелил.

У фризругов хватило разума, чтобы стоять тихо и не рыпаться. Ежели б с их стороны донесся хотя бы один вяк, то чем бы дело кончилось – сказать трудно.

Зимородок прохаживался между нами и матросней и, вероятно, дожидался, когда распаленные головы поостынут.

Палубный потихоньку пришел в себя. Он сорвал с пояса пустые ножны и с размаха закинул их куда глаза глядят, а потом уселся на песок и принялся изливать душу, проклиная фризругов, магов и дурную свою башку, которая позарилась на жирный кусок. Его молча слушали. Охота воевать пропала – куда уж тут, когда вон он, маг, расхаживает, тыча в песок посохом, сунешься, а он от наглецов мокрые пятна оставит.

Первым не выдержал Три Ножа:

– Будет тебе стонать, Руду! Дались нам эти фризруги. Пусть он с ними сам разбирается.

Палубный посмотрел на баллистера снизу вверх.

– Ты погляди на море, Три Ножа, – сказал он. – Может, паруса увидишь, которые темных магов. Они Зимородку башку свернут, а потом и наш черед придет. Для потехи и в назидание, чтобы в следующий раз не лезли. Те, кто в живых останется.

Три Ножа издал горлом сдавленный звук, а Руду с кряхтением поднялся и огляделся.

– Куда Ожерелье подевался? – спросил он.

– Вон он сидит, – ответили ему.

– Руду! – Орхан это крикнул, по-моему. – Зимородок к фризругам пошел!

– Ну и хрен с ним! – рявкнул палубный.

Подбоченившись, он поджидал капитана, который, услышав свое имя, не торопясь приближался.

– Что скажешь, Ожерелье? Дорого нам достанутся пять тысяч на долю, – хрипло рассмеялся Руду.

– Не обмочись со страху, палубный, – мрачно сказал Ожерелье. – Того и гляди, в штаны напустишь.

Руду осекся, лицо его перекосила обида.

– Зря ты так со мной, Ожерелье, – глухо проговорил он.

Ожерелье вздохнул.

– Зря, Руду, – согласился он. – Ладно, не держи зла. Сгоряча сорвалось.

Капитан расстегнул пряжку пояса, меч его упал на песок.

– Пойду я с магом потолкую, – сказал Ожерелье. – Ждите меня здесь.

– Один пойдешь? – спросил Три Ножа. – Давай я с тобой…

Ожерелье усмехнулся:

– Не надо.

Он повернулся, собираясь отправиться к фризругам, но Три Ножа остановил его:

– Погоди, капитан.

Ожерелье остановился.

– Чего еще?

– Зачем тебе идти к нему? Ты что, ослеп? Не видишь, как он носится со всеми нами и фризругами тоже, словно наседка с цыплятами? Сам придет.

– Знаю, – бросил Ожерелье. – Но все равно пойду. Головню дайте мне, чтоб они видели, что я без оружия. – Он скривил губы в улыбке, больше похожей на оскал, и махнул головней. – Ладно. Ждите.

Костры, запаленные Три Ножа, как ни в чем не бывало продолжали полыхать, облизывая воздух желтыми языками и выбрасывая стайки искр, похожих на светляков. Потерпевшая крушение лодья в их неровном освещении казалась неведомым морским чудищем, зачем-то выползшим на берег и там издохшим, разбросав вокруг себя изломанные в агонии конечности. Валявшиеся вокруг лодьи тюки темнели, как гигантские лужи крови, которые насытившийся песок пляжа не смог заглотить. Зрелище было безотрадным, но не менее безотрадно выглядела бухта. Морской змей, сделав свое черное дело, всплыл брюхом кверху среди обломков «Касатки». И в бухту пришли акулы, привлеченные запахом крови подыхающей твари. Пока акул было немного, но жратвы для них в бухте теперь более чем предостаточно, и сколько их торопилось сейчас попировать – одни боги знают. Косые плавники кружили вокруг змея, постепенно сужая круги.

Ожерелье вернулся быстро. Его окружили, стали забрасывать вопросами. Он не отвечал, только отмахивался, как от назойливых мух.

– Где Даль? – спросил он.

Ноги меня держали еще плохо, поэтому понадобилась помощь Совы, чтобы подняться и пойти навстречу капитану.

– А, вот он ты, – заметил он меня. – Пойдешь со мной.

– Эй-эй, Ожерелье, – забеспокоился кормчий. – Куда пацана тащишь? Чего молчишь? Что? Слова не сказать?

Сову поддержали.

– Да не собирался я отмалчиваться, – огрызнулся Ожерелье. – Фризруги хватились своего мага – им-то невдомек, куда он подевался. – Капитан повернулся туда, где чернела в отблесках пламени костра лодья и показал: – Там встречаемся я, маг и купец фризружский. Так маг захотел. Ему-то я сказал, что с пропавшим произошло. А фризруги струсили дальше некуда. У них двоих демон убил.

Когда Ожерелье помянул о демоне, наступила нехорошая тишина.

– Шар горящий видели? – спросил Ожерелье. – Это и был демон. Маг его отогнал. Больше не вернется. – Капитан запнулся. – Вернемся – скажу больше. А сейчас идти нам надо. Пусть Даль купцу расскажет, как он его мага к праотцам отправил. И почему.

– Ожерелье, да на кой нам сдались эти фризруги? – закричал палубный. – Маг с ними возится, и ты туда же?

– Руду, – с бешенством в голосе сказал Ожерелье. – В бою ты хорош, а в остальном… До твоей башки дойдет, что нам теперь без фризругов с острова не выбраться? Или ты вплавь собрался?

Палубный задумался. Соображал он недолго.

– А ты голова, капитан, – с одобрением сказал он. – Правильно. Спустим с матросней лодью на воду, а там их можно и… – Он провел ребром ладони по горлу.

Ожерелье мигнул. Видно, не совсем по нутру ему были слова палубного.

Он повернулся ко мне:

– Пошли, Даль.

Я бы, конечно, с радостью пошел, да уж очень у меня голова кружилась. Сделал пару шагов и в собственных ногах запутался. Ожерелье чертыхнулся сквозь зубы и подхватил меня на руки.

– Даль, – окликнули меня. Я оглянулся.

Ко мне подошел Братец.

– Держи, – один из близнецов протянул мне мой нож.

Я зажал в ладони костяную рукоять с гривастой головой льва.

Ожерелье перехватил меня, чтобы удобней было нести, и зашагал к лодье, а я, покачиваясь у него на руках, думал о демоне, которого видел впервые в жизни. Никогда бы не подумал, что демоны такие вот. Обычно думаешь: раз демон – значит, рогов побольше и зубы в локоть длиной. А где же у этого шарика рога? Не говоря о клыках.

– Даль, – позвал меня Ожерелье.

Я оторвался от дум и спросил:

– Что?

– Вытри мне пот со лба. Глаза заливает, – попросил он.

Я отер ему влажный лоб. Да, ночка ныне душна. Со всех сторон.

– Даль, – опять позвал меня капитан.

Я отозвался – чего, мол.

– Слышь-ко, Даль, – сказал Ожерелье. – Держишь на меня зло за то, что я тебя ударил?

Я подумал и ответил:

– Не-а, Ожерелье. Не держу.

Маг и купец уже поджидали нас у костра. Рыжий купчина сидел, сложив под себя тощие костыли ног, а Зимородок стоял рядом, опираясь на посох.

Ожерелье опустил меня на песок. Маг наклонился ко мне, пытливо заглядывая в лицо.

– Да, брат, досталось тебе, – проговорил он и, обернувшись к купцу, сказал что-то по-фризружски. Тот ответил.

Маг взял меня пальцами за виски, подержал немного, а потом провел ладонью над моим теменем. Я почувствовал, что вроде как теплом повеяло, и обмер, потому что боль, разламывавшая мою башку на части, и мельтешение перед глазами исчезли. А Зимородок продолжал со мной возиться, а ладони у него то жаром, то холодом веют. Он снова что-то сказал по-фризружски, купчина пролопотал в ответ и развел руками. Маг сел передо мной на корточки и взялся за мои запястья.

– Ну-ка, посмотри мне в глаза, – сказал он.

Я пожал плечами и уставился в зеленые радужки. Взгляд его вдруг сделался таким пронизывающим и жестким, что мне стало не по себе.

– Не бойся, – подбодрил он меня.

На миг передо мной все поплыло, а потом опять прояснилось.

– Ах, вот ты как от него ушел, – негромко пробормотал Зимородок.

Я, ошалев, раскрыл рот. Ну и ну! А Зимородок снова по-фризружски заговорил. Купец кивнул рыжей головой и пересел к нам поближе.

– Я буду говорить по-вашему, – вдруг сказал он.

Слова купец, конечно, коверкал здорово, но ничего, понять было можно.

– Садись, Ожерелье, в ногах правды нет, – предложил маг капитану, который так и стоял возле меня, наблюдая за возней мага.

Ожерелье опустился на песок.

– Расскажи, Даль, господарю Надья, что с тобой приключилось, – обратился Зимородок ко мне.

– Про ворожея, что ли? – спросил я.

– Про него, – подтвердил Зимородок. А сам улыбку в губах прячет.

Я выложил все как на духу, с самого начала. Когда дошел до того, как я ворожея угрохал, то вытащил из ножен нож и показал. Купец жевал нижнюю губу и внимательно меня слушал. После того как я закончил, он вопрошающе взглянул на мага.

– Мальчик ни слова не солгал, – сказал ему Зимородок.

Купец нахмурился и процедил какое-то фризружское проклятье, а потом почесал в затылке.

– Мои люди напуганы, – сообщил он. – У нас уже трое погибли, считая с Альи. Альи – это маг, – пояснил он. – Плохо.

– Гораздо хуже, чем тебе это представляется, уважаемый, – сказал маг.

Фризруг захватил жмень песка и пропустил его сквозь пальцы, размышляя.

– Ожерелье, – произнес он. – Я не давал ему карты. Он украл ее у меня. Я думал, что это ты взял карту, поэтому не стал искать.

Ожерелье смотрел в костер, он подобрал валявшуюся щепку и бросил ее в языки пламени. Щепку обняли крохотные синеватые огоньки, и она почернела, обугливаясь по краям.

– Я верю тебе, фризруг, – сказал капитан. – Но мои люди обозлены и тоже напуганы. Их трудно будет остановить.

– Я же отдал вам все! Как и договаривались. – Купец в досаде стукнул кулаком по колену.

– Но они все это потеряли по вине твоего мага, – ответил Ожерелье. – И могут потерять еще больше.

Зимородок ухмыльнулся невесело и ударил ладонью по посоху, лежавшему у него на коленях.

– Вы ведете себя как неразумные дети, – сказал он. – Сейчас не время считаться.

Ожерелье сплюнул в костер.

– Знаешь что, маг? Мне хочется связать тебя, а когда прибудут темные маги, отдать им эту штуку с тобой в придачу. Я трижды проклинаю ту ночь, когда согласился помочь тебе.

– Ты думаешь, такой поступок спасет тебя и твоих людей? – спокойно спросил Зимородок, глядя в лицо капитана. – Тогда делай. Я не буду сопротивляться.

Ожерелье не нашел что ответить.

– Чума на твою голову, – только и сказал он.

– Если уж ты согласился мне помочь, то почему бы тебе не помочь мне до конца, – добавил маг.

– О, боги! Как? Чего ты хочешь еще? Чтобы мы полезли в драку с темными магами? После того как свернул в колечко меч палубного на глазах у всей ватаги?!

– Нет, конечно.

– Тогда чего тебе надо?

– Убеди своих людей не трогать фризругов. Уходите в глубь острова и затаитесь там. И не показывайтесь до тех пор, пока я сам не найду вас.

Ожерелье задумался и покачал головой:

– Я понимаю, чего ты хочешь. А если ты проиграешь? Что тогда будет с нами?

Зимородок вытянул перед собой руки:

– Ну, тогда вяжи меня.

Капитан посмотрел на ладони мага и отвернулся. Помолчав, он сказал:

– Ладно, маг, допустим, я сделаю это: мы уйдем в глубь острова. А что ты скажешь о них? – Он кивнул на купца. – Один уже нашелся, которому темные маги милее, чем ты.

Тут зашевелился рыжий купец.

– Позволь мне рассеять твои сомнения, уважаемый Ожерелье! – Фризруг вцепился пальцами в знак гильдии, висевшей у него на цепочке и легонько потряс им. – Клянусь тебе своим ремеслом. Сделка, которую предложил мне Зимородок, очень выгодна. Если исходить из того, что произошло, то с темными магами торговля будет менее удачна. Мне так кажется. Что до моих матросов, то я знаю, как их приструнить. И у меня тоже есть понятие о чести.

– Брось, фризруг, – прервал его Ожерелье. – Мы враги: ты честный купец, а я пират, который только и ждет удобного случая, чтобы потрясти твою мошну. В любом случае теперь держитесь от нас подальше. Я не могу ручаться за ватагу: вдруг во время случайной встречи вам захотят пощипать перья.

– Я понимаю, – сказал фризруг.

Ожерелье поднялся.

– Пошли, Даль, – сказал он.

Зимородок поднял голову, шаря по лицу капитана встревоженным взглядом:

– Ты мне не ответил, Ожерелье.

Капитан стряхнул песок со штанов.

– Пойдем потолкуем с глазу на глаз, маг.

Втроем, я, Ожерелье и Зимородок, мы отошли от костра, фризруг остался. Он подпер кулаком подбородок и тяжко задумался.

– Маг, твои галеры долго сюда ползти будут? – спросил капитан.

– Они не успеют, – ответил Зимородок.

– Ясно. – Ожерелье посмотрел сначала на бухту, а потом на лодью.

Зимородок терпеливо ждал.

– Ты, маг, как будто приговора ждешь, – усмехнулся Ожерелье.

– Многое решается, капитан.

– Тогда вот что: иди и скажи фризругу – пусть убираются на все четыре стороны. И пойдешь со мной. Сам будешь с ватагой говорить. Ты нас сюда притащил, тебе и отбрехиваться.

10

Братва собралась в угрюмый кружок, в центре которого стоял маг. Зимородок говорил:

– Я не дал вам отомстить фризружским матросам, потому что не хотел напрасного кровопролития. Они не виноваты в том, что произошло с вашим кораблем. Если кого и винить в происшедшем, то только меня: я не должен был уходить отсюда надолго. Но об этом говорить уже поздно: что случилось, то случилось. Однако я хочу вам напомнить о договоре, который мы заключили. И еще вот о чем: я говорил, что может быть всяко – и легко обойтись, и нет. Как видите, вышло не так, как предполагалось. Я знаю, есть среди вас те, кто боится темных магов. Я не могу сказать, что вам грозит, когда они появятся, потому как не знаю этого. Возможно, они не обратят на вас никакого внимания. Поначалу так и будет: на острове есть я, и им придется иметь дело со мной. Что будет потом – я не ведаю. С магами сюда прибудут и обычные люди. Они не маги, и, думаю, страха перед ними вы не испытываете. Фризружские матросы отдают вам половину запасов пищи на лодье и половину самострелов в придачу: предательство их человека и им сослужило плохую службу. Если бы не ваша озлобленность, то я бы предложил вам объединиться с фризругами. Но это вам решать, как и другое: будете ли вы держаться договора со светлыми магами или нет. Если договор остается в силе, то вам надо уходить в глубь острова и не показываться. Если нет, то вы также уходите, а я остаюсь на берегу дожидаться прибытия темных магов. Я отдам им изделие Исполинов, они возьмут его и уплывут, не тронув никого из вас: вы им не нужны – им нужно только оно. А всех нас впоследствии заберут с острова, и каждый отправится своим путем. Решайте. А от себя добавлю лишь одно: нельзя, чтобы эта вещь попала в руки темных магов. Нельзя.

Лишь только Зимородок замолчал, голову поднял Ожерелье.

– Как решать будем? – закричал он.

Из круга торопливо поднялся палубный. Расставил ноги пошире, уперся сапогами покрепче и начал:

– А что решать-то, жабьи дети? – спросил он. – Маг первый нарушил договор. Думает, за пять тысяч колец Сыны Моря у него по ниточке ходить будут? Как бы не так! Фризругов вздумал на «Касатку» тащить, а насчет такого вообще речи не шло. Теперь он предлагает с фризругами в обнимку ходить, а ежели б не они, то мы бы уже давно подняли якорь и в море вышли. Демоны вон на острове объявились. Чего дальше нам ждать-то? Какой нечисти? Появятся темные маги и спустят на нас ее стаей, чтобы самим рук не марать… Я вот что думаю, братва: тут с самого начала хитрость была задумана. Маги, они похитрей нас и хитрость удумали такую, что сразу и не раскусишь. Однако не на тех напали. А хитрость их вот какая. Братва, зачем покойнику золото? Никогда оно ему не нужно было – на то он и покойник. Вот. Так и получается: нас перебьют, и магам никому и платить не придется. Себя-то они уберегут. И вот что скажу: нехай темные маги со своим добром и с ним вот, – Руду ткнул пальцем в Зимородка, – сами управляются, как захочут. И не надо верить больше никаким посулам, иначе беды не оберешься, а как убраться с острова – у нас и самих головы на плечах имеются.

Палубный кончил говорить, а в довесок отправил длинный плевок в сторону Зимородка.

Братва скрипела мозгами: ничего не скажешь, палубный резал не в бровь, а в глаз. Только насчет хитрости светлых магов Руду хватил через край. Видать, появление демона и меч, свернувшийся в кольцо, доконали его: у палубного затряслись поджилки, чего за ним отродясь не водилось. Только мне не по нраву были речи палубного. С тех пор как маг меня выправил, я уже соображал ясно, но из-за переделки, в которую мы влипли по милости ворожея фризружского, и у меня в башке весла волну не цепляли. А Зимородок стоит открытый – бери его и вяжи, сам же у костра предлагал. И получается так, что теперь мы его продаем, чтобы шкуру свою спасти. Да о нас такая слава по морю пойдет! А что маг с фризругами носится, как с писаной торбой, тоже понятно. Ежели бы мы сделали свое дело и вышли в море, оставив матросню на острове, то им бы пришлось несладко: появились бы темные маги, прочухали бы, что остались с носом, и отвели бы душу на ни в чем не повинной матросне – это уж точно! А купец и в самом деле самострелы с болтами и жратвы предложил. Зимородок об этом сказал, когда мы к своим возвращались после переговоров.

Рядом с палубным встал Три Ножа. Что он скажет, мне было ясно, как светлый день: они же с Руду дружки.

Три Ножа отошел от палубного, обвел всех взглядом.

– Послушайте теперь, что я скажу. По словам палубного, так мы уже покойники получается. Только рановато он нас хоронить собрался. Эй, маг! – внезапно крикнул баллистер.

– Я слушаю тебя, – ответил Зимородок.

– Прав ли палубный, когда говорит, что темные на нас демонов спустят?

Зимородок оперся на посох.

– Он ошибается, – ответил он. – Для того чтобы вызвать демона из его мира, надо много сил положить. И демон не арбуз – в мешок не положишь, авось пригодится. Если маги и будут вызывать демонов, то только на острове, а тогда их можно будет брать голыми руками. Демоны не любят, когда их без нужды тащат, куда они не просили. С ними ухо держать надо востро.

– Как же тогда демон-то здесь объявился? – заорали из ватаги.

– Он змея с собой привел. За этим и послан был: привести змея и разбить ваш корабль. А когда сделал свое дело, то, обозленный, стал убивать тех, кто не мог от него защититься. Без разбору. А послали демона, разумеется, темные маги. Послали они его наобум: они не знали, удастся ли им разбить таким образом корабль, – я ведь мог вернуться и раньше. Теперь-то они проведали, что добились успеха, а мне ничего больше не остается, как просить у вас прощения за свою оплошность.

– Погоди, маг, каяться, – прервал Три Ножа. – Значит, демонов больше не будет?

– Не будет.

– Зимородок, а сам-то ты не можешь на них змея или там спрута наслать? – выкрикнул с места Син Щербатый.

– Могу. Но это бессмысленно – они знают, что я могу это сделать, и держатся настороже. Врасплох их теперь не застанешь.

Ватага после выкрика Сина насторожила уши, но ответ мага вызвал разочарованный гул. Палубный вклинился в гул ватаги разъяренным воплем:

– Гладко стелешь, маг. Поначалу ты тоже соловьем разливался, а вон что вышло. Да и брешешь ты насчет того, что можешь змея наслать, – вон ты как над фризругами квохчешь! Не будешь ты никого на них насылать: там, кроме магов темных, и люди безвинные есть, а их ты губить не станешь. Так ведь? Ответь.

Зимородок посмотрел на море.

– Да.

– Слышите! – торжествующе заорал палубный. – Ежели нам глотки резать начнут, он и не шелохнется. Для него мы что? Пустое место! Что скажешь, маг?

Зимородок долго молчал и наконец ответил:

– Я не буду стоять сложа руки.

– Не будешь? – захохотал Руду.

– Руду! – рявкнул Три Ножа. – Я еще не кончил говорить!

Палубный махнул рукой – говори, мол, и так все ясно.

– Зимородок, если старый договор нарушен, то почему бы не заключить новый? – неожиданно спросил баллистер.

Никто не мог понять, куда гнет Три Ножа, а он стоял и выжидающе поглядывал на мага.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросить Зимородок.

– Светлые маги могут заплатить не пять тысяч колец на долю, а десять?

Тут все рты пораскрывали. Десять тысяч золотых колец! И ждали, что ответит маг.

– Могут, – сказал Зимородок.

– А пятнадцать? – не унимался Три Ножа, как будто он в кости в кабаке играл и поднимал ставку.

– Могут, – ответил Зимородок.

– Ага, – удовлетворенно протянул Улих. – Ну, так… Коли светлые маги заплатят по пятнадцать тысяч на долю, то я с тобой. – И он повернулся к ватаге. – Братва, кому не по нраву пятнадцать тысяч колец золотом?

Однако зря Три Ножа в Сыны Моря подался, ему бы самому купцом быть, как тот фризруг рыжий, или даже ростовщиком – ухватки те же. Все, услыхав про пятнадцать тысяч на долю, вконец ошалели, а я к тому же обалдел не только от закидона Улиха, а от того, что баллистер пошел против палубного. Впервые такое происходит, обычно-то они в одну дуду дуют. Когда в воздухе лишь повеяло расколом, я встревожился: мало нам фризругов, так теперь еще ватага промеж собой перегрызется, а нам кучей держаться надо – это ж ежу понятно.

Ожерелье сидел уткнувши глаза в песок, и понять, что варится сейчас у него в голове, было никак невозможно. А кормчий… Вот тут-то я и раскрыл варежку по-настоящему. Кормчий спал! Сова, задрав подбородок к звездному небушку и закинув могучие лапищи за загривок, дрых без задних ног, тихонько похрапывая, и ничего его не будило.

Палубный стоял мрачный, темнее самой темной тучи. Он раскрыл было рот, но Три Ножа опередил его.

– Слышь, Зимородок, – закричал баллистер, – погуляй по бережку недалече, пока мы тут решение примем.

Маг посмотрел на баллистера, подхватил посох и без слов пошел по пляжу. Отойдя на некоторое расстояние, он сел на берегу лицом к морю.

Три Ножа стоял, уперев руки в пояс, и довольно улыбался.

– Я, братва, одно время был знаком с магами не понаслышке, – громко сообщил он. – Золото для них что песок, им на него плевать. – Для убедительности он взрыл носком сапога песок вокруг себя. – И много у них золота. Пятнадцать тысяч для них капля в море.

Палубный наливался кровью все больше и больше.

– Куда ты всех тянешь, баллиста безмозглая? – Рев Руду перекрыл даже шум волны, накатывавшейся на берег.

Его озлобленный вопль был последней каплей. Ватага, доселе молча внимавшая палубному и баллистеру, вышла из ступора. Семена раздора, посеянные Руду и Три Ножа, взошли. Братва разделилась. Орали все. Одни голосили, что пусть маг катится колбасой до самых врат преисподней, другим пятнадцать тысяч колец, затребованных Три Ножа, белый свет застили. Еще бы… Даже тот, на чей нос приходится всего одна доля, получит столько, что сиди он сутками напролет за игрой в кости по крупным ставкам и проигрывай изо дня в день – все равно ему на пять жизней хватит, а может, и поболе: он же будет богаче иной знати, у которой род тянется, как хвост у змеи – от самых ушей. За половину только можно купить весь Рапа с Шухой в придачу. Поэтому тех, кто кричал за Три Ножа, было больше, чем тех, кто принял сторону палубного. Кричали, размахивали руками…

Крики разбудили кормчего, спавшего сном младенца. Он сел и протер глаза.

– Чего шумят, Даль? – поинтересовался он у меня.

Я в сваре не участвовал. Пусть я возрастом и мал, но мой голос тоже вес имеет. Только мне эта свара была как собаке пятая нога. Меня тянуло к магу, и я готов был идти за Зимородком хоть на край света. Он ведь раскрыл мне глаза на себя: я тоже маг. Правда, мне обучаться надо. А что мне золото по сравнению с этим? Конечно, деньги, они никогда помехой не бывали, но магам, похоже, на золото плевать – прав Три Ножа: ишь как Зимородок тысячами швыряется! И не моргнет. Не нравилось же мне то, что братва вот-вот в глотки друг дружке вцепится.

– Рядятся, – кратко ответил я кормчему.

Сова вопросительно хмыкнул, и я объяснил ему, что к чему.

– Однако, – крякнул он и задумался.

Ну вот, подумал я, сейчас ты поднимешься и тоже хайло распялишь от неба до земли. Но кормчий не стал встревать в общий хай и остался сидеть. Он, позевывая спросонок, вертел башкой и недовольно хмурился.

– А что Ожерелье? – снова спросил он.

– Знал бы я. Не видишь? Сидит. У него и спрашивай.

Ожерелье сидел низко опустив голову, играл желваками и водил указательным пальцем по песку, пропахивая ногтем длинные борозды. Когда кормчий окликнул капитана, рука того замерла, доведя очередную борозду только до половины.

Ожерелье обвел взглядом гомонящую ватагу и усмехнулся, нехорошо так, с прищуром.

– Вставай, Сова, – сказал он. – Кончать надо с базаром, язви их в бок.

Кормчий с готовностью и во всю мочь гаркнул, перекрывая гомон:

– Хватит орать!

Вопли разом стихли.

– Гляди-кось! Сове спать помешали! Заухал! – ехидно выкрикнул Щербатый.

– Уймись, Щербатый, не шепелявь, а то последние зубы повыпадают, – беззлобно отмахнулся кормчий и гаркнул во второй раз: – Слово капитану!

Ожерелье встал так, чтобы его видели все.

– Разорались, бакланье щипаное, – произнес он и добавил с издевкой: – Вам впору рыбой торговать: глотки в самый раз – далеко слышно будет.

Если кого и проняло, то только не палубного. Руду оттянул ворот рубахи и подвигал жилистой шеей.

– Ожерелье, ты нас срамить-то не срами, – вызывающе сказал он. – Коли по делу что сказать решил, то говори.

Ожерелье не внял вызову, прозвучавшему в голосе Руду.

– До чего докричались? – громко спросил он. – Что магу ответим? Или на мечах окончательный ответ выяснять начнем?

Сказал, будто ушат холодной воды на распаленные лбы вылил, а сам посматривает по сторонам. Палубный не выдержал.

– Говорил я с самого начала: не надо лезть.

– Сейчас уже поздно, Руду, – сказал Три Ножа.

– Поздно… – сплюнул палубный и длинно выругался. – То-то и оно, что поздно.

– Может, мага послушаем еще, – выкрикнул Орхан. – Вон он сидит.

– Дельная мысль, – согласился Ожерелье и крикнул, оборачиваясь: – Даль, подойди-ка сюда!

Братва удивленно примолкла, я тоже удивился: с чего бы это я капитану понадобился?

– Вот вам маг, – сказал Ожерелье и выпихнул меня вперед. – Спрашивайте.

Я обомлел, а ватага заржала.

– Да ты обалдел, Ожерелье. Что Даль сказать может? – Три Ножа окинул меня насмешливым взглядом.

– Смог же он фризруга ущучить – а маг ведь был, фризруг, – ответил капитан. – И Зимородок его за своего признал. Может, у Даля ума побольше, чем у всех нас, станется, а магия у него в крови: магами не становятся, магами, сами знаете, рождаются…

Я слушал Ожерелье, и под ложечкой у меня засосало, а по спине потянуло холодком. Это как же понимать надо? Что я скажу, то ватага и примет? Вон капитан как братву настраивает, расписывая мои достоинства, а они, пораскрывав хлебальники, ловят каждое его слово. Выходит, Ожерелье растерялся и хватается за меня, как за соломинку? Не происходи все на моих глазах, я бы в жизнь такому не поверил, расскажи кто. А мне ведь отбрехиваться надо будет. Что я скажу?

– Говори, Даль, – сказал Ожерелье.

В горле у меня запершило. Я закашлял, чтобы потянуть время, а в башке пусто: ну хоть бы одна мыслишка… А ведь они ждут: вон Руду угрюмо уставился, Три Ножа одел свою всегдашнюю маску и через щели сверлит, из-за Орхана Скелет выглядывает… И стало мне понятно, что, хоть братва и пыжится, особенно те, кто за Три Ножа кричал, соблазненные кучей золота, которая и во сне-то никогда не снилась, думает братва, как палубный: провалился бы маг в тартарары, и еще лучше было бы, если бы он провалился туда раньше, на Рапа, не добравшись до «Касатки».

Я посмотрел на берег, на маленькую фигурку Зимородка, сидящего у самой воды, и отчетливо услышал бульканье и шипение волн. Подсказал бы мне кто…

– ДАЛЬ, – услышал я внутри себя негромкий голос и сразу узнал его – со мной разговаривал Зимородок. – Помоги мне, мальчик.

– Меня могут не послушать, – ответил я.

– Могут. Но все равно попытайся, – сказал Зимородок.

Страхи палубного были мне понятны и близки, но Зимородок просил меня.

Я зажмурился – ощущение такое, будто я собрался с завязанными глазами с высоты вороньего гнезда сигануть в море на авось, – и сказал:

– Надо идти с магом.

– Что ты шепчешь? – спросил Ожерелье. – Говори громче.

Я вздохнул поглубже и повторил в голос:

– Надо идти с магом!

Ватага шумно вздохнула. Я открыл глаза. Ожерелье пристально смотрел на меня, и снова лицо его было таким, как я его видел, когда змей разбил «Касатку» на щепу. Капитан медленно отвернулся.

– Слышали? – крикнул он. – Все слышали?

– Ты что, Ожерелье, смеешься над нами? – ответил ему палубный.

– Смеюсь? – переспросил Ожерелье и зябко передернул плечами. – Не до смеха мне, Руду: «Касатки» нет, ватага в раскол идет. Куда уж смеяться? Ты, палубный, мага не боялся, пока он тебе хвост не прикрутил. Наши колдуны, что прежде были, мечи в кольца сворачивать не умели – вот ты и пятишься раком и других за собой тащишь. А Три Ножа готов рискнуть своей задницей, если светлые маги заплатят больше. Как ты остановишь его, Руду? Уйти-то тебе некуда! Как решать? За ножи браться будем? Кто жив останется, тот и прав? За этим ли мы пришли на остров? Даль говорит, что надо с магом идти. Я ему верю…

– Эй, капитан! – раздался неожиданный выкрик, не давший Ожерелью докончить.

Из-за Орхана-баллистера вылез Скелет и потрусил к капитану, размахивая каким-то маленьким темным мешком.

– Погоди, капитан! Дай я скажу. – Скелет добрался до Ожерелья и тряхнул ношей в воздухе, заявив: – Вот!

Все мрачно ожидали продолжения. Скелет опять потряс мешочком, в нем забрякало.

– Я так скажу: палубный прав в одном – не в свое дело мы влезли, но ложиться на обратный курс уже поздно, да и не на чем… а ежели мы тут друг дружке кровя пускать начнем, то вообще дело гиблое… – Скелет торопился, подбадривая себя бряканьем содержимого своего мешка. – Вот кости гадальные! – И он поднял мешок над головой.