Текст книги "Замок на гиблом месте. Забавы Танатоса"

Автор книги: Олег Евсеев

Соавторы: Светлана Шиловская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Эффект разорвавшейся бомбы, и я пала первой жертвой! Едва устояв на ногах, выронила сотовый и, опустившись на траву, прокричала:

– Труп девочки исчез!

Подбежали Андрей и Людмила, подошла Агаша. За ней – четвероногие. Кот начал тереться о мои колени, а щенок принялся лизать мне лицо. Зашумели, заговорили – кто во что горазд.

– Валидол ей под язык, – встревожилась Агаша.

– Ты переутомилась! Тебе надо отдыхать по-человечески, – тоном медбрата увещевал Андрей.

– Ну нет того трупа, и черт с ним, найдешь другой! – голосом сестры милосердия успокаивала Людмила.

Да что они, с ума посходили? Меня так взбесило, что я, выплюнув валидол, вскочила и заорала во всю глотку:

– Осточертела ублюдочная фраза: «нет трупа – нет проблем»! У эгоистов и циников никогда не бывает проблем! Здесь, на земле, только и делают, что отдыхают. А там чем займутся?

– Ни фига себе, кому это ты высказываешь?!

– Думается, Гудкову упрек. Выпей-ка, Галюша, кваску и охолонь.

– Агаша, вы-то не черствый человек! Все понимаете! Меня этот унтер Пришибеев за идиотку держит! Видите ли, бригаду зря гонял на место происшествия! И Андрей туда же. Мол, перегрелась, головка бо-бо. Дожила!

– Потом, все потом, а сейчас успокойся.

– Выходит, я шизофреничка, все надумала! Но вы своими глазами видели труп! Она… эта девочка, в низине задушена… Андрей, ты же сам Гудкову сообщил.

– Хватит, сколько можно! – рявкнул Андрей. – Людмилу опять выворачивает наизнанку от ваших ужастиков!

– А у тебя, Андрюшенька, глаза, как у слепого котенка. Не из-за трупа твоя женушка, ну, не только из-за той девочки плохо себя почувствовала. Беременна твоя ненаглядная Людмила…

– Кто, что?! Как беременна? Почему я не в курсе? Агафья Тихоновна, вы тут самый разумный человек, скажите – моя жена и впрямь?.. А ты, Людмила, почему ни слова о такой радости?

– Ой, опять… не могу!

– Сейчас я чайку принесу, – встрепенулась Агаша. – А ты, Андрей, умой ее холодной водой.

Все сразу закружились вокруг Людмилы, забыв обо мне. Я ахнула кружку кваса и пришла в себя. Стало стыдно и противно. Как базарная баба – все в одну кучу свалила. Теперь и Людмила, и Андрей мне не простят. Испортила им праздник, влезла в великое таинство.

Мой внутренний монолог прервала Людмила, сказав тихим голосом:

– Не знаю точно, но уже три недели подозреваю. Сперва хотела провериться у врача, чтобы уж наверняка порадоваться. Извини, Андрюша.

– Все хорошо, моя дорогая, полежишь в прохладе, отдохнешь.

Когда молодые ушли наверх, мы некоторое время молча сидели с Агашей. Приготовленная окрошка стояла нетронутой.

– Пойду к ним, извинюсь.

– Нет, пока не ходи. Дай им время для тихой радости. И сама не вешай носа. Ты такая проницательная стала… У меня вчера тоже подозрение возникло, уж больно Людмила налегала на солененькое! И раздражительность, и суетливость появились у нее не случайно. А ведь она спокойного характера. Хотя, конечно, это происшествие на дороге и здорового может выбить из колеи. А труп девочки, может, местный участковый нашел и вывез. В общем, разберутся, милиция все же. Ну и мы покумекаем. А сейчас, Галюша, пока молодые здесь, – ни о чем таком…

Еще что-то справедливо говорила Агаша, но я уже не слышала, поспешила к реке.

С ходу бросилась в воду и поплыла не в сторону того берега, как обычно, а вдоль по течению. Поплавала немного и уже стала возвращаться, держась ближе к берегу, как вдруг в тине что-то блеснуло. Да это же та самая босоножка в пакете! Ну конечно, не могла же Людмила далеко ее забросить. Вот в тине и застряла. Нужно взять и спрятать. Этот вещдок я преподнесу Гудкову!

Я вытащила из пакета босоножку, отряхнула от тины и завернула в свой сарафан.

Во двор вбежала в одном купальнике и шлепанцах. Быстро прошмыгнула в сарай, запихнула узелок в дальний угол и услышала звук тормозов. Это Ирина подъехала, надо открыть ей ворота.

– Ты чего это в мокром купальнике разгуливаешь? Вытаскивай коробку с видиком.

– Ириш, присядем на минутку в машине. Есть две новости: плохая и хорошая.

– Валяй с плохой.

Выслушав меня, Ирка взвилась:

– Верхогляд в погонах! Нет трупа, так ищи! Неохота землю носом рыть? Но мы сами с усами, докопаемся!

Я сообщила подруге о том, что важная улика снова у нас. Особенно Ирка порадовалась за Андрея и Людмилу, у которых ожидается прибавление семейства. Я строго-настрого наказала ей молчать при молодых о нашем расследовании. Им теперь нужны только положительные эмоции.

Молодые спустились к столу, нежнее обычного поглядывая друг на друга. Пообедали тихо-мирно, все хвалили окрошку, в жару такое блюдо в самый раз. Затем Андрей сбегал наверх за шампанским и объявил:

– Дорогие мои, в понедельник Милочке сделают УЗИ. Если мальчик – назовем Иваном в память о моем отце, если девочка – в память о моей маме – Ларисой. А тебе, Галина, предстоит стать крестной нашему малышу.

Все единогласно поддержали Андрея, поздравили будущих родителей и выпили по бокалу шампанского. Вскоре мы с Ириной убрали со стола. И только хотели уединиться в сарае, чтобы обсудить наши дела, как услышали крик Людмилы:

– Здесь сушились Андреевы бежевые носки. Где они?

Ее вопрос повис в воздухе. Переглянувшись с Ирой и поняв друг друга без слов, мы направились к сараю, пошептаться. Но снова послышался голос Людмилы:

– Ну куда могли деться эти чертовы носки?

Не отрываясь от вязания, Агаша предположила:

– Может, Андрей их надел?

– Нет, он сейчас в темных носках, а те, к светлым брюкам, должен на вечер надеть. Мы же в гости идем! – выпалила Людмила и в растерянности присела на скамейку.

Мы с Иркой невольно посмотрели на свои ноги, как будто могли впопыхах надеть эти дурацкие носки.

– Нашла из-за чего переполох устраивать, но с беременной не поспоришь, – проворчала Ирка.

– Все же давай поищем, могли упасть, и ветром отнесло, – предложила я.

– Ой, один нашла! – пискнула Людмила. – Надо же, под верандой, рядом с Ральфиком. Это ты, маленький чертенок, стащил их с нижних перил! А куда дел другой носок, давай, малыш, признавайся!

Мы с Иркой рассмеялись, решив, что Людмила репетирует разговор с будущим ребенком, используя Ральфика как подопытного кролика.

Успокоившись, что инцидент исчерпан, мы уже завернули за угол дома, направляясь к сараю, но вновь услышали возбужденный возглас Людмилы:

– Ой-ой, что это?..

– Господи, если беременность у Милы будет так протекать, то за девять месяцев у всех крыша поедет, – про-зудела Ирка.

– Он икает, аж захлебывается! – взвился голос Людмилы.

Когда мы подбежали, Ральфик, дергаясь всем тельцем, икал, выпуская поток слюны.

– Скорей воды ему! Что-то он проглотил несъедобное.

– И впрямь щенку что-то мешает. Он совсем задыхается!

– Галь, не заполошничай, отойди, я лучше справлюсь. Мне не привыкать, ведь мой Санька в детстве тоже все в рот тащил.

– Ир, садистка, за язык, что ли, щенка тянешь?!

И тут послышалось какое-то бульканье, и вместе с рвотной массой выпало что-то длинное, инородное.

– Фу, да это же… это носок! Второй! – вскрикнула Людмила и, зажав рот, закрутила беспомощно головой. Ее снова затошнило.

– Опять мою жену довели, сумасшедшие! – гаркнул подбежавший Андрей. – Мила, пойдем отсюда… – не договорив, Андрей вдруг увидел всю неприглядную картину: меня с трясущимся, облеванным щенком на руках, Ирку, поливающую нас с Ральфиком водой из графина, и Агашу с веником и совком. Чуть в стороне, на траве Андрей едва узнал свой носок.

– Что же это такое, до каких пор… – произнес нечто невразумительное наш всегда рассудительный Андрей.

– Идите к себе наверх. Тут обычное дело, щенок еще мал, все тащит в рот, – тихо сказала Агаша.

А Ральфик как ни в чем не бывало вывернулся из моих рук и побежал, обнюхивая все подряд.

– Надо щенка обмыть и обтереть. Но в чем нагреть воды? Нет подходящей емкости.

– Агафья Тихоновна, есть большой бачок в сарае. Я сейчас его принесу, – вовремя подоспел Андрей.

Ткнув Ирку в бок, я прошипела:

– У нас в сарае улика спрятана. Андрей может на нее наткнуться. Надо быстро куда-то запихнуть эту чертову босоножку!

Ирке повторять не пришлось, она тут же понеслась к сараю.

Я влетела вслед за ней. Андрей, чтобы добраться до бачка, отбросил в сторону две старые корзинки и наткнулся на наш узелок. Но Ирка, подпрыгнув, схватила его и забормотала:

– Там, может, что-то бьющееся.

– Непохоже, но потом посмотрим. Чего вы сюда набежали, дайте дорогу. – И Андрей, взвалив на себя бачок, выбрался из сарая.

– Давай, Ириш, соображай, куда теперь вещдок спрятать?

– Легко! В дровяник!

– Правильно. Ведь печь летом не топят.

Из окна второго этажа высунулась Людмила и сообщила Андрею, что пора собираться в гости.

«Хорошо, ребята уйдут, и можно будет взять лодку», – подумала я и тут же услышала:

– Вот теперь, подруженька, лодка в нашем распоряжении. На видеокамеру поснимаем красоты природы. И подгребем к замку. Это никаких подозрений ни у кого не вызовет. И на встречу д Олей успеем.

– Я же тебе говорила: с девочкой общаться буду я одна.

– Общайся на здоровье, я и словом не обмолвлюсь. Я вас обеих сниму. Нам пригодится ее фото.

– Хорошо. Снимешь и тут же на лодке вернешься домой. А я потом сама приплыву.

Наконец молодые ушли. Я даже не обратила внимания, в каких носках отправился Андрей. Думаю, он теперь и женские колготки способен напялить, чтобы угодить беременной женушке. Агаша пошла смотреть «Новости». Сказав ей, что идем купаться и снимать окрестности, мы с Иркой вытащили резиновую лодку, взяли видеокамеру и быстренько – к реке.

Спустив лодку на воду, не сговариваясь, направили свое утлое суденышко вверх по течению. С большим сожалением оставили позади приятную, почти пасторальную картину – кусок цветущего, слегка пожухлого от жары луга и пасущихся коров.

– Ничего, Галь, лубочная прелесть никуда не денется. Еще успеешь насмотреться, поснимать и порисовать. А сейчас только вперед! Там дальше, видишь, совсем иной колер – чувствуешь? Чем ближе к замку, тем меньше солнца И холоднее:

– Да. Поросшие сопки гнетуще низко нависают над водой, будто хмурятся… Речка кажется темной, тяжелой и какой-то безрадостной.

– В этом месте никому не взбредет в голову купаться. Смотри, фасад здания уходит прямо в воду, и там какие-то металлические ограждения. Подгребем поближе, рассмотрим.

– Им что, на таком большущем холме места не хватило? Ведь часть замка полностью под водой. Или, когда строили, тогда еще вода так близко не подходила?

– Не пойму, зачем вообще была сделана пристройка к зданию, уходящая под воду и забранная металлической решеткой? Причем решетка довольно высокая – здесь чувствуется глубоководное место. Может, хотели увеличить размеры здания? Но в противоположной стороне места хоть отбавляй.

– Ты давай снимай. Видишь, дальше, на верхней площадке, каменный сад, или как-то иначе это называется… в общем, сплошь экзотические деревья. А вот часть замка, уходящая в воду, – прямо кусок Венеции да и только! Смотри, там…

Я не успела договорить – возник человек, и с высоты здания донеслось:

– Нечего здесь снимать, заворачивайте обратно! Это частное владение!

– И река тоже частная, и воздух?! – взвилась Ирка.

– Кому сказано, журналюгам здесь делать нечего! Не суйте свой длинный нос!

– Дикость какая-то, средневековье! Даже в Венеции туристы снимают где хотят, а тут…

– Ну и поезжайте туда, а здесь частные владения, хозяин не потерпит!

– Что с ними цацкаться, опять фоток в газету наделают да напишут черт-те чего! Валите отсюда, пока лапти целы! – И второй мужик – крепыш бритоголовый – сунул руку за пазуху.

– Этот чурбан шутить не умеет, надо заворачивать оглобли.

Но Ирку непросто унять. Ей надо хотя бы пар выпустить.

– Ты что дуришь, князька удельного строишь! Вы всего лишь псы наемные! А мы журналисты, и законы знаем! И снимать будем сколько захотим! Вот сейчас и вас обоих!.. Потом народ полюбуется на диких, одноклеточных…

Ирка не успела договорить: грянул выстрел, и видеокамера вылетела из ее руки.

– Охрана, что вы делаете?! Прекратите! Я про вас все расскажу! – Откуда-то с высоты, словно эхо, взвился и пропал почти детский голосок. И все исчезло и моментально стихло.

– Я это так не оставлю! Хоть всего царапину получила от осколков, но так нагло в душу мне еще никто не плевал! – взревела Ирка. По реке разносились ее проклятия вперемешку с матюгами.

Меня трясло так, что весла в руках ходили ходуном. А в голове вибрировала одна мысль: что мы такое недозволенное увидели и сняли?

– Галь, ты встречу с Олей не отменяй-, сейчас это особенно нужно. Я сама на лодке доберусь. И царапину на руке обработаю йодом. А вот камеру жалко. Меткий, гад, стрелок!

Поравнявшись со знакомым местом, сняв пляжный халатик, я бросилась в воду и поплыла к берегу, а Ирка – к дому, на веслах.

Признаться, плыла тяжело, даже задыхалась – сказывался нервный напряг. Вышла, села на том же бревнышке. Меня продолжало трясти, было почему-то холодно.

Я сидела и ждала, но Оля не появилась. Вдали, где пастораль, уже загремели колокольчики – коров начали загонять домой. Доносились голоса: «Ну-ну, давай, милая, пошевеливайся!»

После нескольких чашек горячего чая с какими-то травами, приготовленного Агашей, озноб прекратился. Облачившись в брючки и пуловер (и это при двадцати семи градусах тепла!), я окончательно согрелась, но какой-то мерзкий внутренний холод, ощущение подавленности и тревоги не покидали меня. Не хотелось обсуждать случившееся, вообще ничего не хотелось.

Агаша, перегруженная свалившимися на нее эмоциями, казалась совсем постаревшей и уставшей. Ирка, заряженная агрессией борца за права человека и его достоинство, выпустив пар, сидела опустошенная и увядшая, как трава на лужайке в ожидании дождя. Было ощущение, что обе чего-то ждали: Ирка – восстановления справедливости от Всевышнего или мщения за оскорбления, старушка, погруженная в себя и не привыкшая надеяться на чудо, скорее всего, мучилась в поисках нужного решения.

– Что, так и будем сидеть, ждать у моря погоды? – наконец подала голос Ирка и пристально посмотрела на Агашу.

– Ты все еще настаиваешь на том, чтобы раздуть инцидент с помощью общественности и прочих сотрясений воздусей? – вопросом на вопрос жестко ответила наша обычно мягкая, умеющая сгладить острые углы Агаша.

– Но выдержка и терпение по принципу: ничего не проси, сами придут и все дадут – в наше время не срабатывают. Теперь все моральные принципы или почили в бозе, или перевернулись с ног на уши.

– Я понимаю и оцениваю себя как архаизм, правда, еще ходячий. От многого отстала, но твердо знаю, что жизненный опыт и понимание человеческой натуры все еще чего-то да стоят. Ведь человек сам по себе мало меняется, а вот его методы, в зависимости от обстоятельств, становятся порой варварскими и чудовищными.

Мы с Иркой, я почти уверена, подумали одно и то же: наша мудрая старушка что-то слишком ударилась в философию. Мыслит совсем уж несовременно. Но ни я, ни моя подруга не успели озвучить свои контраргументы – услышали звук подъезжающей машины, а затем и сигнал.

– Вот и явились гости. Идите, девочки, открывайте ворота.

– Да вы что, да мы этим козлам!.. – Ирка лихорадочно закрутила головой в поисках чего-то тяжелого. А я от возбуждения вспыхнула, как маков цвет.

– Нет-нет, девочки, вы неправильно поняли. Там, скорее всего, явились парламентеры. И, думаю, в очень приличном виде.

– Может, им еще и стол накрыть? – взбрыкнула Ирка, но уже ниже тоном.

– Нет, за стол переговоров, думаю, пока не придется садиться, но выслушать их надо спокойно.

Сигнал повторился, и мы с подружкой бросились наперегонки за угол дома. Я отстала и увидела в приоткрытых Иркой воротах двух мужчин. Хм, как близнецы-братья: по росту, аккуратно уложенным нагеленным прическам, одинаковым дорогим костюмам. Но говорил один – тот, что постарше, лет этак под шестьдесят.

– Мы, собственно, пришли принести вам извинения за неприятный инцидент. Виновный будет наказан. И примите, пожалуйста, приглашение господина Хванского. Завтра, после полудня, он будет вас ждать.

Второй, протягивая коробку, едва слышно произнес:

– Это видеокамера вместо разбитой. Так сказать, возмещение материального ущерба.

– Это не нужно, а за приглашение спасибо.

– Нет-нет, Галина, возьмем! Ведь нашу совсем новенькую камеру, да еще с прекрасными кадрами, угробил их ворошиловский стрелок. Он у них и по живым мишеням стреляет! – не сдержалась Ирка.

В ответ не последовало ни звука. Лишь подходя к машине, тот, что постарше, сказал:

– Извините еще раз. Если можете, примите приглашение. Там все написано, вас встретят.

Я даже не успела поблагодарить, как машина уже сорвалась с места. Ирка тут же закрыла ворота и побежала с коробкой к веранде:

– Смотрите, камера высокого класса!

– Есть еще и приглашение. Как с ним-то быть?

– Вот и войдете в открытую дверь. Заметьте, без усилий и унижений. Только не надейтесь с ходу что-нибудь там раскопать.

– Ну нет, Агаша, мы все же при малейшей возможности попытаемся сунуть свой нос… Ведь не только виски трескать пойдем да любезностями обмениваться.

– А я думаю не ходить вовсе.

– Нет, Галюша, надо бы сходить. С врагом, если мы его таковым считаем, нужно быть в корректных отношениях и знать его хотя бы в лицо. Об остальном еще успеем поговорить.

– Хорошо, но как с камерой быть? Андрей поймет, что это другая.

– А я завтра с утра отнесу ее инвалиду Федоркину. Он все ремонтирует – от кастрюль до телевизоров. Лучший мастер в округе.

– Хитро придумано: будто бы в ремонт! А в подробности, конечно же, Андрей с Людмилой вдаваться не будут, – подмигнула мне Ирка, словно это ее заслуга.

– К тому же, девочки, у Андрея завтра будет одна тема – приготовьтесь слушать об улове, рыбке большой и маленькой. А в назначенный Хванским час вы скажете, что едете в поселок за покупками. А теперь давайте укладываться.

Проснулась я рано – с больной головой, как с похмелья. Первое и единственное желание – поплавать, освежиться. Ирку в такую рань даже залп «Авроры» не поднимет, и Людмила тоже безмятежно спит.

Лодки на месте не было – это понятно, Андрей уже на рыбалке. Агаша наверняка совершает вояж по Разбиваевке. Кот Фома последовал за своей хозяйкой, а Ральфик куда делся?

На веранде, на столе я увидела записку. В ней размашистым Андреевым почерком сообщалось, чтобы «мамочка» не беспокоилась за малыша. Он взят на рыбалку, и не в качестве никчемного приложения, а для адаптации в экстремальных условиях и воспитания настоящей собаки овчарки.

Я от возмущения так дернулась, что смахнула со стола стакан с молоком, заботливо приготовленный Агашей. Ну. племянничек, додумался!.. Как он посмел, дрессировщик хренов!

Поворчав, я отправилась на речку. Вода взбодрила и немного успокоила. Я даже не заметила, как оказалась на противоположном берегу. Уселась на том же бревнышке.

Вдруг отчетливо услышала шаги. Обернулась на звук треснувшей под ногами ветки и увидела спускающуюся по тропинке стройную женщину в облегающем элегантном бежевом костюме, с пышными огненными волосами.

– Здравствуйте. Не помешаю? – спросила она.

При приближении показалось, что ей столько же лет, сколько и мне.

– Доброе утро, присаживайтесь. Я уже собралась плыть обратно, да залюбовалась окрестностями.

– Вид простой, без затей, но тем и хорош. Вы, наверно, художница?

– Да… нет, в общем, я всего лишь график.

– Простите, можно представиться? Я тетя знакомой вам девочки Оли – Бронислава Владимировна. А вас, кажется, Галина? А по…

– Галина Павловна.

– Моя племянница почему-то сразу к вам привязалась, хотя вы, насколько мне известно, виделись всего пару раз.

– И вы решили пресечь это ненужное знакомство, чтобы потом не было мучительно больно девочке-подростку. Тем более такой ранимой и впечатлительной.

– Галина Павловна, вы меня неправильно поняли, а вот Лелечку восприняли именно такой, какая она есть. Да, она девочка впечатлительная. У нее ослабленное здоровье. А после вчерашнего инцидента со стрельбой у нее была настоящая истерика. Пришлось вызвать врача и уложить ее в постель.

Бронислава еще и еще что-то говорила, глаза ее становились холодно-серыми. Облик внешне привлекательной дамы портил голос – надменный, скрипучий, и в процессе разговора некрасиво и зло утончались ее губы.

– Я не только познакомиться пришла. Я должна сообщить вам, что Хванского сегодня, к сожалению, не будет. У него срочные дела, и он просил извиниться. А я, если хотите, могу вас принять. Мы еще раз приносим извинения за вчерашний неприятный инцидент.

– Нет, нет, не утруждайтесь, все улажено. Ваши люди были вчера у нас. Но если мы сегодня придем, я имею в виду еще и мою подругу Ирину Георгиевну, то сможем ли проведать Олю?

– Вот тут, к сожалению, вынуждена отказать. Это девочку излишне взволнует, она непременно захочет встать с постели, а ей как минимум денька два-три надо отлежаться.

– Хорошо, спасибо.

– Было приятно с вами, Галина Павловна, познакомиться. Я наслышана о вашем племяннике как об очень толковом молодом человеке. Думаю, вы побываете у нас вместе с ним, хотя с некоторых пор мы живем уединенно.

– Спасибо, и, пожалуйста, передайте Оле, чтобы выздоравливала и снова могла плавать по утрам и вечерам.

– Обязательно передам. Прощайте.

Дама удалилась. А я еще немного посидела. Скорее всего Бронислава пытается оградить своих родственников от каких-либо контактов. И в открытую дверь попасть к хозяину будет проблематично. Так что на сей раз наша мудрая Агаша саму себя перемудрила. Уж слишком верит в неизменность человеческой природы.

Разумеется, изначально никто не рождается преступником или героем – ими становятся. Хотя и это мнение теперь спорно. Где-то читала, что с генами передаются агрессивность, жестокость и тому подобное. Но при одних условиях они могут не проявиться, а при других сработать. Все это мне напоминает непонятный отросток в теле человека – аппендикс. У одних он так и остается, не потревожив до самой смерти, у других воспаляется, и нет иного выхода, кроме как удалить его хирургическим путем. Эк, куда меня занесло!

Калитка была приоткрыта, значит, Агаша уже вернулась. Я с ходу – к ней:

– В замке нас Хванский уже не ждет! Исчез по срочным делам. Мы можем пообщаться лишь с теткой. Кстати, зовут ее Брониславой. Редкое имя, и оно ей подходит. Так вот, она готова снизойти, принять нас. Но в витиеватой форме дала понять, что не видит смысла в такой встрече. И лишь идет на уступки, давая нам возможность удовлетворить бабское любопытство…

Я говорила и говорила, раскаляясь, как масло на сковородке, а Агаша терпеливо и молча внимала.

– Услышала твою пламенную речь. Пространно и громко излагаешь. Хорошо, что беременную женщину не разбудила. А вот Агашу, вижу, утомила. Но по сути я с тобой, подружка, согласна. Дай-ка мне твой мобильный и ничего не спрашивай.

– Бери, Ир, он наверху, на тумбочке.

– Я сейчас. Мне молочка налейте, пока я бегаю за «Эриксоном».

Агаша налила нам с Иркой по кружке молока и присела на скамейку, сложив руки на переднике. В эту минуту она казалась равнодушной, отстраненной.

Я выпила молока и взяла из навесного шкафчика свою схему (держу там, чтобы была под рукой). Нанесла контуром образ Брониславы в виде прочно сидящей волчицы. Удивительно, еще не видя ее, мы с Иркой словесно описывали предполагаемый портрет и не ошиблись в отдельных деталях. Если взяться ее изобразить, то могут получиться два абсолютно разных портрета.

И я основательно принялась за работу. Холодные серые глаза на сухом лице с растянутым злым ртом. Это – одна Бронислава. Огненно-рыжая, с серо-голубыми глазами и правильными чертами лица, безукоризненной формы губами… – уже совсем другая. Попробуй, разберись тут.

Агаша, прищурив под очками глаза, пристально рассматривала оба наброска. И уже хотела что-то сказать, как вдруг влетела Ирка с громким возгласом:

– Дозвонилась! Прямо с постели подняла своего соседа. И уговорила его. Так что Макс подъедет к нам вечером с аквалангом. Он большой спец и, вообще, любитель подводного мира. Он этих буржуев, забаррикадировавшихся решеткой, расшифрует!

– Чего раскричались?! – высунувшись из окна, выразила свое неудовольствие Людмила.

– Мы тебя разбудили, а ведь вы вчера с Андреем поздно вернулись.

– Да ничего, Агаша, я же там только сок пила да светские сплетни слушала, ну и наряды рассматривала. И Андрей осторожненько выпивал, памятуя о ранней рыбалке. Так что похмельем никто не страдает. А вот молочка я сейчас с удовольствием выпью. – И Людмила в накинутом на ночнушку халате впорхнула на веранду. Только она выдула залпом кружку молока, как мы с Иркой сразу набросились с расспросами о вчерашней тусовке.

– Что было интересного? Была ли там некая Бронислава?

Людмила, захлебываясь восторгом, разразилась монологом:

– Бронислава – настоящая дама! Так себя держит, что, кажется, любой болван невольно да поцелует ей ручку. Что и делали: прикладывались почти все. А в каком она прикиде была – закачаешься! Эксклюзив, доставленный из Парижа! И вообще… ей, говорят, уже под пятьдесят, а выглядит на тридцатник! Волосы прям огненные, а кожа белая как снег. Бронислава принципиально не загорает ни под солнцем, ни в солярии. И это ей очень идет, по-особому выделяет… Мой Андрей тоже на нее пялился. Я даже чуть-чуть взревновала. Так он, чудак, всю обратную дорогу руки мне целовал. А дома хлопнул еще коньячку и принялся всю меня обцеловывать, ну… в животике всего нашего сыночка обцеловал. Вот ведь какой!.. – На последней фразе Людмила смутилась и вся зарделась.

– Надеюсь, в этом он особенно преуспел, – выдала Ирка.

Я отвернулась, прикрыв рот, чтобы не расхохотаться в голос, а Агаша низко опустила голову, как будто пересчитывала плашки на струганом столе. Но, слава богу, Людмила, поглаживая свой еще плоский животик, пребывала в такой эйфории и настолько была погружена в себя, что даже не поняла, как быстро идет процесс счастливого оглупления.

Мы с Иркой, переполненные тарабарщиной, из которой, однако, можно вышелушить кое-что полезное, кивнув все понимающей Агаше, молча поспешили за ворота, к реке.