Текст книги "По дороге к высокой башне. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Олег Будилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Скажи пусть зайдет к купцу Мулину. Его лавка во втором ряду с краю, там еще на двери кошель нарисован. Он поможет, – ответил зазывала и добавил, – хозяина своего сюда приведи. Ему все равно, где играть, а я тебе за него медяшку дам.

Перед уходом я еще раз взглянул на вывеску, чтобы запомнить название веселого дома. При разговоре с купцом оно может мне пригодиться.

Забившись в темный угол между палатками, я достал из кучи хвороста меч, завернул его в холстину и поспешил на поиски нужной лавки. Не сразу, но я ее нашел. Если бы зазывала не сказал мне про нее, никогда бы не подумал, что здесь можно было взять деньги в долг. Я постучал в хлипкую дверь и вошел в темную узкую комнатушку. Уж, не знаю, торговал ли купец настоящим товаром, но на прилавке ничего не оказалось кроме глиняной плошки, в которой застыл оплывший свечной огарок. Хозяину на вид было лет семьдесят. Видимо правду говорят, что тех, кто дает деньги под проценты боги к себе не ждут. Старик уставился на меня белесыми выцветшими глазами и хлюпнул большим, как у цапли носом.

– Чего надо, – грубо спросил он.

Я сунулся к прилавку и затараторил, – прости, господин, хозяин послал. Проигрался до нитки в доме "Веселая вдова" и заплатить не может. Если деньги не отдаст, совсем плохо будет. Его наружу не выпускают, так он меня послал. Не возьмешь ли меч под залог?

Я развернул холстину и сунул ему оружие под нос.

Конечно, купец мог бы выгнать меня вон или сдать городской страже, но не зря я заранее расспросил зазывалу. Люди, состоящие при веселых домах, точно знали кто в городе особенно жаден до денег. Конечно, нормальный торговец никогда не взял бы дворянский меч у простолюдина, но те, кто привык давать монеты в долг, были не особенно щепетильны в таких вопросах. Даже, если барышник решил, что оружие краденное, вида он не подал. Старик потянулся к мечу, вытащил его из ножен, внимательно осмотрел со всех сторон и проворчал.

– Даю пятнадцать монет. Через неделю твой хозяин должен будет вернуть двадцать.

Это был настоящий грабеж, потому что такой меч стоил не меньше сорока, но деваться мне было некуда, и старый мерзавец это очень хорошо понимал.

– Хозяин просил двадцать, – плачущим голосом забубнил я, – накиньте, дяденька, а то он меня убьет.

– А мне, что за дело, – буркнул старик, – бери, сколько говорю или ступай прочь.

Я тяжело вздохнул и протянул руку за серебром.

Для человека в моем положении пятнадцать монет – это целое состояние. Конечно, можно было купцу и жезл предложить, но тогда бы он точно позвал стражу. В военном лагере я слышал ни одну историю о том, как воины продавали или оставляли под залог мечи, но никто из них никогда добровольно не расстался бы с магическим артефактом. Все об этом знали, так что и рисковать, понапрасну не стоило.

Ну что же теперь я мог купить себе все, что нужно. В лавке подержанных вещей я приобрел куртку, одеяло и дорожную сумку, а у кузнеца взял котелок, несколько крючков для рыбалки, шило, длинный нож и маленький топорик. На оставшиеся деньги я купил себе еды, отложив несколько медяков на черный день.

К привязанной лодке я возвращаться не стал. Кто знает, что взбредет в голову местным рыбакам? Многие смотрели на меня с подозрением и запросто могли донести на странного незнакомца городским властям. Поговаривали, что речные добытчики могли без ошибки отличить ворованную лодку от собственной. Пусть себе плоскодонка остается там, где я ее привязал. Может быть, достанется какому-нибудь хорошему человеку. Тем более что все свое нехитрое имущество даже моток жилки, из которой я сделал самодельную удочку я сразу забрал с собой.

На мосту стража не обратила на меня никакого внимания. Идет себе молодец по своим делам и ладно. Внешним видом я ничем не отличался от множества молодых мужчин, которые в этот час возвращались в квартал бедняков. Многие шли с пустыми руками так и не найдя в городе сезонной работы, а кто-то тащил с базара купленную по дешевке требуху или мешок картошки.

В этот раз я без труда вышел к затерянному в чаще заброшенному святилищу. То ли боги опять помогли мне, то ли я сам настолько хорошо запомнил дорогу, что теперь мог найти потайное место даже с завязанными глазами. На поляне все оставалось в том же виде, как в тот день, когда мы с Ругоном и владыкой ушли в столицу. Чернело старое кострище, рядом с ним высилась кучка неиспользованного валежника, а у самого входа в подземелье притулилась маленькая кривобокая корзинка, которую изнывая от безделья, я когда-то сплел из ивовых прутьев.

"Неужели все?" – подумал я и опустился на сырое вросшее в землю бревно, – "здесь Марон не сможет дотянуться до меня. Никакие деньги, никакие угрозы не помогут его ищейкам разыскать древний храм".

Обессиленный я так и сидел на мокрой деревяшке и смотрел на моховые кочки, окружившие поляну, на поваленные гнилые бревна и на небольшие лужи полные прозрачной дождевой воды. Над одной из них замерла огромная красная сыроежка похожая на воронку, через которую в трактирах разливают по бутылкам пиво и вино. В гигантской шляпке тоже застыла небесная влага, в которой отражалось неприветливое осеннее небо. Холодный сонный лес не пугал меня. Смогу ли я когда-нибудь назвать это место домом или оно навсегда останется для меня чужим? Пока я видел только темные заросли, пропитанные ледяной водой и мрачный небесный свод, который словно саван простерся надо мной.

– Примите меня светлые боги, – сказал я и тут же вздрогнул от звука собственного голоса, в мертвом лесу он прозвучал довольно зловеще, – ибо я пришел отшельником в это место, чтобы заботиться о древнем храме.

Неожиданный раскат грома прокатился по небу, и в тот же момент сверху хлынули потоки воды, мгновенно промочив меня до нитки. Больше богов можно было ни о чем не просить. Они услышали меня и признали, а значит теперь все как-нибудь наладиться.

Первые три дня я никак не мог привыкнуть к своему новому дому. Непонятные страхи гнали меня прочь, и словно загнанный зверь я рыскал по округе пытаясь отыскать следы наемных убийц, которые, как мне казалось, подбирались к моему убежищу со всех сторон. Плутая в зарослях и натыкаясь на узкие тропинки, которые сам же и протоптал я неожиданно вышел на заветную поляну. Два года назад я похоронил на ней Тагона. Огромный камень, на котором я оставил тело погибшего друга сейчас показался мне еще выше. Недолго думая я с трудом забрался на вершину, чтобы помолиться и попросить прощения у мертвого воина. Не знаю, что я ожидал увидеть, но картина, которая предстала моему взору, повергла меня в ужас. Дикие животные и птицы растащили кости Тагона по всей поверхности валуна, многие скатились вниз и теперь лежали среди листьев, только череп, почерневшая от времени сабля и обрывки одежды, оставались на прежних местах. Склонившись над останками воина, я прочитал молитву и от всей души попросил у него прощение за то, что когда-то присвоил себе его оружие и имущество. Конечно, душа Тагона давно достигла сверкающих вершин и не могла видеть меня, но я очень надеялся на то, что там в другом мире он услышит меня и поймет.

Саблю я забрал с собой. Мертвецу она была ни к чему, а мне могла еще пригодиться. Кажется, два года назад я оставлял рядом с телом кинжал, но как не искал, так и не смог его найти. Поклонившись напоследок останкам великого человека, я пошел к храму.

Древние зодчие позаботились о том, чтобы в святилище можно было жить и проводить службу даже в самые лютые морозы. В дальнем углу был устроен небольшой очаг с продухом, который позволял довольно быстро нагреть небольшое помещение. Конечно, мне порядком пришлось повозиться, чтобы расчистить дымоход, который за долгие годы запустения успел зарасти мхом и травой. На мое счастье обвалившийся деревянный свод старой часовни не повредил его. Древняя кладка осталась целой, и скоро внутри святилища запылал первый огонь. Расчищая пространство над храмом, я стащил замшелые бревна древней деревянной постройки в одну кучу, нарубил тонких жердей и смастерил из них дверь, которой закрыл вход в храм, чтобы теплый воздух не выходил наружу.

После посещения могилы Тагона я успокоился и перестал вздрагивать от каждого шороха. У меня не было ни сил, ни времени на то, чтобы беспокоиться о королевских шпионах. Я обживал подземное святилище, искал в лесу последние грибы, ловил рыбу в небольшом лесном озерце, которое нашел во время своих скитаний, а на ближайшей звериной тропе выкопал большую яму и приготовил ловушку, вкопав в земляное дно остро заточенные колья. На третий день я обнаружил в ней молодого кабанчика. Первое время звери совсем не боялись меня и сами шли в руки. Со временем они стали осторожней, но к тому моменту я уже успел сделать кое-какие запасы на зиму. Все, что удавалось найти или поймать в лесу, я словно белка или барсук тащил в свою нору и прятал до лучших времен. Борьба за выживание полностью захватила меня, поэтому воспоминания об ужасах, которые произошли со мной в столице, на какое-то время отступили на задний план. Нет, я ничего не забыл, но боль потерь притупилась, а обида растворилась, словно соль в миске с водой. За два года проведенных на севере я научился охотиться и заготавливать мясо впрок, поэтому умереть от голода не боялся. Гораздо больше меня беспокоило вынужденное одиночество, но послушников с раннего детства учили тому, что молитва может заменить общение с живым человеком, поэтому очень скоро я перестал об этом думать. Живя в монастыре, я забыл, что такое семья и тепло родного дома, а недолгое знакомство с Ругоном и остальными людьми, которые проявили участие в моей судьбе, так и не научило меня тянуться к первому встречному в поисках понимания и любви.

Зима в этом году выдалась короткая и теплая. Пересидев морозы в подземном храме, словно медведь в берлоге я стал потихоньку выбираться на поверхность. К людям меня не тянуло, поэтому к Паусу я старался не приближаться, зато обошел все окрестные леса и теперь знал их, как свои пять пальцев. За время зимовки я отрастил длинные волосы, потому что подравнять меня под горшок было некому, и отпустил бороду. Наверно никто, из моих прежних знакомых встретив меня на улице, никогда бы не узнал в угрюмом лесном жителе прежнего Тибона. Лицо мое было вечно вымазано в саже, кожа обветрилась и огрубела, а руки покрыла многодневная грязь, через которую проступали зажившие шрамы от порезов и царапин.

Весной, когда достаточно растеплело я сходил к лесному озеру и искупался. Если вода в Суре была еще холодна, как лед, то в озере она уже успела нагреться. С большим трудом мне удалось смыть с себя заскорузлую грязь и кое-как отстирать одежду. Я вовсе не собирался превращаться в лесного демона, а моя неряшливость объяснялась только тем, что в подземном святилище я был лишен простых удобств, которые окружали человека в городе или в деревне. Бани у меня не было, а воду приходилось таскать издалека и для нормального мытья ее никогда не хватало.

Несмотря на то, что в святилище никто не заглядывал, я старался, как мог исполнять обязанности смотрителя и честно отмечал все церковные праздники. Вот и сегодня в день святого откровения я украсил храм зелеными ветками березы и тополя, а при входе повесил сплетенный из них же венок. Помолившись, я выбрался наверх, присел на поваленное бревно, облокотился о ствол стоящего сзади дерева и подставил лицо теплым солнечным лучам. Убаюканный пением птиц и шумом ветра я неожиданно задремал, поэтому не сразу сумел расслышать в чаще чьи-то осторожные шаги. Любой дикий зверь почует чужаков за версту, но люди, к сожалению, не обладают тонким слухом и обонянием, поэтому я заприметил незнакомцев только тогда, когда они уже выбрались из леса на опушку. Никакого оружия кроме ножа у меня с собой не было – саблю и топорик я оставил в храме, поэтому я просто поднялся навстречу чужакам и приготовился к любым неожиданностям. Ко мне в гости пожаловал небольшой караван. Впереди вышагивал черный гвардеец в сопровождении слуг или захребетников. Дворянин шел налегке – доспехов на нем не было, а идущие следом мужчины несли тяжелые походные мешки. Последним в отряде оказался мальчишка лет семи-восьми, который с интересом выглядывал из-за спин своих спутников. Странная компания совсем не походила на королевских шпионов, и я подумал, что эти люди либо заблудились в лесу, либо специально искали затерянный храм. В любом случае, только боги могли привести их к порогу моего дома, а значит, я должен был принять чужаков, как старых знакомых. Двери храма днем и ночью открыты для всех, и я с радостью приму тех, кто ищет утешения и благословения богов.

– Здравствуйте, добрые люди, – сказал я и низко поклонился, – поздравляю вас с праздником святого откровения. Не хотите ли помолиться и отдохнуть с дороги?

– Помолиться вряд ли, а вот немного передохнуть мне бы не помешало, – сказал Рипон и опустил край черного платка, который до этого момента закрывал нижнюю половину лица.

Не скажу, что я сильно удивился, увидев перед собой маленького воина. Рано или поздно прошлая жизнь должна была напомнить о себе. Наверно, если бы мы столкнулись сразу после переворота, я без раздумий набросился на него. Конечно, я понимал, что Рипон владеет мечом намного лучше меня, но ненависть, которая тогда бушевала у меня в душе, могла бы уравновесить силы. Время, проведенное в лесу, примирило меня с гибелью Ругона и предательством Гамона, но вопросы к маленькому гвардейцу у меня все равно остались. Куда он пропал в тот день, когда в тронном зале нас убивала королевская стража, и почему не предупредил о засаде? Судя по всему, после переворота ему жилось неплохо, по крайней мере, из гвардейцев его не выгнали. Так зачем он разыскал меня в чаще? Уж не затем ли, чтобы убить и принести Марону мою голову?

Словно прочитав мои мысли Рипон предостерегающе поднял руку.

– Я тебе не враг, Тибон. Меня прислал с посланием владыка Фифон.

– Тогда ты можешь войти в храм, – сказал я, – но твои спутники останутся снаружи.

С одним Рипоном я еще мог бы схватиться в бою, но выстоять против троих нечего было и думать.

– Лучше поговорим здесь, – ответил воин, подошел к бревну, на котором я сидел до этого и, не спрашивая разрешения, уселся с краю. Его люди остались на месте.

– Дайте нам вина и ступайте прочь, – распорядился воин.

Повинуясь его приказу, один из слуг положил к ногам дворянина дорожную сумку и поспешно отступил назад.

Я внимательно следил за не прошеными гостями. Если его люди попытаются напасть на меня, я укроюсь в святилище и приму последний бой. В два прыжка я смогу добраться до двери, а там, в узком проходе взять меня будет не так-то просто. На лестнице двоим не развернуться, а значит, убийцам придется драться со мной по очереди.

Рипон достал из баула полный бурдюк, сделал приличный глоток и положил его рядом на траву. Оруженосцы отошли к самому краю поляны и расположились на нагретых солнцем валунах. Мальчишка отправился было с ними, но по дороге нашел какую-то палку, поднял ее с земли и принялся околачивать ею ближайшие елки, пытаясь сбить на траву нижние сухие ветки. Растревоженные необычным шумом птицы взлетели с насиженных мест и заметались над святилищем.

– Шустрый парнишка, – сказал Рипон и недовольно поморщился.

Я кивнул и присел рядом на бревно.

– Твой сын?

Воин отрицательно покачал головой.

– Это сын Дидона.

Я вздрогнул от неожиданности и повнимательней присмотрелся к мальчишке. С первого взгляда мне показалось, что он совсем не похож на покойного монарха.

– Ты уверен? – с сомнением спросил я.

– Уверен, – Рипон кивнул, – я знаю его с рождения.

Воин опять взял бурдюк и надолго к нему приложился, потом вытер влажные губы и передал сосуд мне.

– Угощайся. Хорошее вино. Из самой столицы несем.

Над поляной голосили птицы, мальчишка стучал палкой по веткам, а слуги Рипона сидели в сторонке и, похоже, нападать на меня не собирались. Я с удовольствием выпил вина и решил, что сейчас самое время задать воину, мучивший меня вопрос.

– Почему ты не пошел с нами убивать короля? Нам с Ругоном не помешала бы твоя помощь.

Дворянин тяжело вздохнул и потер искусанное комарами лицо.

– В тот день, когда вы отправились во дворец, владыка попросил меня присмотреть за мальчишкой. Он знал о заговоре и боялся, что с ребенком может что-нибудь случиться. Пока вы дрались с гвардейцами, я сидел в покоях Дидона и играл с его сыном.

– Значит, ты был совсем рядом?

Рипон кивнул.

– Я находился прямо над тронным залом и слышал грохот магических жезлов, но откуда я мог знать, что это стреляли не вы?

Хмельное вино ударило мне в голову, и я решил, что увлекаться этим напитком сейчас не стоит.

– И что было дальше?

– Гамон подослал к мальчишке убийцу, но я оказался быстрее, – ответил воин, – я убил мерзавца, вымазал постель принца его кровью, а тело скрыл. Потом воспользовавшись суматохой, увел сына Дидона в безопасное место.

Я не хотел верить в то, что маленький дворянин придумал эту историю для того, чтобы оправдаться передо мной. Все, что он рассказал, было очень похоже на правду. Если бы я оказался на его месте, то поступил бы точно так же. Каждый из нас, не задумываясь, выполнил бы любую просьбу владыки.

– Гамон считает, что наследник убит, – сказал я.

Рипон кивнул.

– Тело не нашли, но спальня была вся в крови и Гамон поверил в то во что хотел поверить.

Заигравшийся мальчишка вскрикнул, и я вздрогнул от неожиданности. Беспокойный маленький гость отбросил в сторону надоевшую палку и принялся кидать в старую сосну прошлогодние шишки.

– И с тех пор ты таскаешь принца за собой? – спросил я.

Рипон отрицательно покачал головой.

– Все это время мальчишка жил под опекой владыки, но неделю назад мне пришлось забрать его из монастыря и увести подальше от столицы.

– Почему?

– Фифон больше не сможет защитить принца. Фифон больше никого из нас не сможет защитить, потому что он умер.

Я вздрогнул. Вот почему последнее время я не находил себе места. Значит, бедный старик устал бороться со старостью и болезнью. Проклятый степной поход отнял у него последние силы. Испытания, которые приготовили для него боги, оказались слишком суровы.

Я поднял с земли бурдюк с вином и сделал большой глоток.

– За Фифона.

Я думал, что дворянин выпьет со мной, но он не обратил на мой тост никакого внимания.

– Владыка хотел, чтобы ты взял мальчишку на воспитание, – неожиданно сказал он.

Сначала мне показалось, что я ослышался.

– Ты, что смеешься?

Маленький воин не ответил.

– Посмотри вокруг, – я развел руками, – я отшельник, изгой. Если люди узнают, кто я такой меня вздернут на первой же березе, а всех, кто окажется рядом убьют. Меня ищут сотни наемников, а ты хочешь доверить мне жизнь ребенка?

– На сегодняшний день этот храм самое безопасное место, – ответил Рипон, – а ты единственный кто сможет защитить принца и воспитать его настоящим мужчиной.

Конечно, мне было лестно слышать такие слова, но сути дела это не меняло.

– А ты чем плох? – спросил я.

Действительно, почему бы Рипону не оставить мальчишку у себя? В конце концов, у него есть собственная усадьба, деньги и множество слуг.

– После похорон владыки у Гамона появились ко мне вопросы, – Рипон печально усмехнулся, – со дня на день за мной придут. Смерти я не боюсь, но принцу рядом со мной не выжить.

– Но ты же..., – начал я и осекся.

– Помоги, Тибон, – неожиданно голос воина дрогнул, – мне больше не к кому обратиться. Фифон знал, что никто кроме тебя не сможет помочь, поэтому рассказал, где я могу тебя найти и благословил нас обоих на доброе дело.

Что я мог сказать в ответ? Что последние полгода живу, словно дикий зверь и питаюсь тем, что добываю охотой, сплю на холодной земле и купаюсь в ледяном лесном озере? Какое до этого дело человеку, который может в любую минуту стать жертвой наемных убийц, посланных молодым королем и его наставником? Рипон готовился к мучительным пыткам и жестокой смерти, поэтому перечисленные мной неудобства, должно быть, казались ему сущей безделицей. Он спасал мальчишку ценой собственной жизни, а я словно цирковой шут кривлялся перед ним и пытался ставить условия.

– Конечно, ты можешь оставить принца здесь, – я тяжело вздохнул, – но должен тебя предупредить, что у меня нет ни гроша, поэтому он будет есть грубую пищу и спать на дырявом плаще.

– И хорошо, – Рипон кивнул, – вырастит настоящим мужчиной. Возможно, благодаря такому воспитанию он когда-нибудь сможет вернуть трон своего отца.

– Ты думаешь это возможно?

– Не знаю, – честно признался маленький воин, – его судьба в руках богов. Но главное в другом. В мире должно быть равновесие. Если Марон будет знать, что где-то на свете бродит наследник королевского рода, который в любой момент может предъявить свои права на трон это удержит его от опрометчивых поступков. Одного тирана мы уничтожили, но где гарантия, что не вырастили нового?

В свое время Ругон говорил мне тоже самое, правда, тогда мы обсуждали покойного ныне Дидона. Неужели короли нашего мира могут разумно править страной только в том случае, если кто-нибудь будет держать у их горла обнаженный клинок?

– Так Марон узнает о том, что принц жив?

Рипон кивнул.

– Найдутся храбрецы, которые сообщат ему об этом. Не все наши люди погибли в тронном зале и у тебя, Тибон, все еще есть друзья. Они проявятся в нужное время.

Это была единственная приятная новость за последние несколько месяцев. Признаться, после предательства Гамона я решил, что разговоры о сотнях дворян, сочувствующих заговорщикам, были очередной выдумкой.

– Как я их узнаю?

– Посланник покажет тебе монету Ругона, которую в свое время ты передал мне.

Я вспомнил изломанный кусок серебра, который когда-то мне вручили словно верительную грамоту.

– Кстати, что это за монета, – спросил я, – она такая странная, словно по ней зачем-то били молотком?

– Ругон не сказал тебе? – удивился дворянин.

Я отрицательно покачал головой и поднял с земли бурдюк, с момента нашей встречи он сильно полегчал.

– В молодости мы с Ругоном напились и повздорили, – признался Рипон, – он сильно разозлил меня, и я разрядил в него жезл. Молния попала в кошелек и застряла в одной из монет. Потом мы вытащили пулю, а монету превратили в талисман.

– Рипон, – неожиданно закричал мальчишка, – я устал и хочу есть!

– Сейчас, мой господин, – ответил воин и многозначительно посмотрел на меня. Судя по пронзительному взгляду, он был совсем не прочь избавиться от надоедливого воспитанника.

– Мне нечем угостить вас, – я пожал плечами, – гостей я не ждал.

Рипон махнул рукой, подзывая слугу.

– Мы принесли еду с собой. Сейчас мои люди накроют на стол.

После обеда Рипон передал мне большую сумку.

– Это подарок от Фифона. Здесь одежда, деньги и оружие Ругона. После смерти нашего друга владыка выкупил его и решил передать тебе.

Дрожа от нетерпения, я развязал тесемки, стягивающие горловину мешка, и вытащил спрятанные внутри сокровища. На тяжелый тюк с вещами и туго набитый кошелек я даже не взглянул – меня интересовало другое. Когда на землю выпал короткий меч в потертых ножнах и магический жезл я едва не потерял дар речи. Сколько раз я видел это оружие в руках погибшего друга. Возможно, для кого-то это были просто дорогие вещи, но для меня они не имели цены. Я поднял меч и с благоговением прижал к груди. Владыка знал, что лучшего подарка я не мог и желать, но достоин ли я держать в руках оружие такого человека, как Ругон? Возможно, у старика остались наследники, которые имеют на него больше прав, чем бывший послушник и крестьянский сын.

– Прости, Рипон, – сказал я и протянул ему меч, – я не могу принять такой дорогой подарок. Я не дворянин, а священник – смотритель подземного храма. Мне сейчас впору не оружие носить, а молитвенник.

Неожиданно Рипон рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Уж мне-то не рассказывай, – хихикнул он, – видел я, какой ты монах. Ни у тебя одного король отобрал поместье и титул. Были воины изгнанники до тебя, будут и после, так что не дури. Оружие Ругона теперь твое. Без хорошего меча ты не сможешь защитить будущего короля.

Я понял, что спорить бесполезно и повязал перевязь прямо поверх прожженной у костра куртки. Много дней назад в этом лесу владыка Фифон благословил меня и назвал монахом-воином. Пусть так и будет. Наши желания ничего не значат, когда высшие силы берут судьбу капризных людей в свои руки. Если боги хотят, чтобы я учил и защищал будущего короля, значит, так тому и быть. Может быть, так я смогу, наконец, отдать долг людям, которые когда-то помогли мне стать священником, мужчиной и воином.

Рипон давно ушел, а я все сидел на бревне и смотрел на спящего мальчишку. Утомленный долгой дорогой и игрой он заснул сразу после обеда и даже не видел, как его спаситель простился со мной и скрылся за деревьями. После того, как маленький отряд растворился в зарослях и на поляну опять опустилась долгожданная тишина, звери вернулись к своим обычным делам. Вот из-за елки выглянул рыжий лис, боязливо потянул носом воздух и скользнул вдоль опушки. У него свои проблемы и своя жизнь, ему в людские дела лезть не с руки. Прыгая с ветки на ветку, глупая белка уронила шишку и сухие иглы прямо на спящего принца. Мальчишка обиженно засопел, протер глаза и сел на постели устроенной из старого плаща.

– Я замерз, – недовольным тоном сказал он и поджал тонкие губы, – разведи костер.

– Дров нет, – сказал я, – сходи за валежником.

Мальчишка поднялся и сердито отряхнул кафтан от налипших листьев.

– Сам сходи.

Я продолжал сидеть на одном месте.

– Чего ждешь? Мне что надо все по два раза повторять? – спросил мальчишка, подошел ко мне и вызывающе уперся руками в бока. Сейчас наши глаза оказались почти на одном уровне, но я вспомнил, что Дидон был высокого роста и значит, через несколько лет принц вытянется и сможет смотреть на меня сверху вниз. Интересно к тому моменту его надменный взгляд изменится или останется таким же?

– Я буду охотиться, носить воду и готовить пищу, а тебе придется собирать дрова для очага. Одному мне не справится, – пояснил я и поднялся.

– Вот еще, – буркнул мальчишка, – сам все будешь делать. И запомни – перед сном я люблю принимать ванну.

– Если ты не соберешь дров, не будет ни огня, ни ужина, ни горячей воды, – сказал я, – так что не спорь со мной и ступай в лес.

– Даже не подумаю, – мальчишка в сердцах топнул ногой и повернулся ко мне спиной.

Интересно, что подумал Химон, когда много лет назад я предстал перед ним? Конечно, я не был так избалован, как сын Дидона, но думаю, что моя лень и строптивость порядком удивили старого воина. Ну что же он быстро научил меня уму разуму. Если в отношении меня его учение сработало, то возможно оно подойдет и строптивому мальчишке?

– Ступай за валежником, – повторил я и коротко без замаха отвесил будущему королю первую в его жизни затрещину.