Текст книги "Цена власти"

Автор книги: Олег Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Он упал прямо на стонущие руки и взвыл от страшной боли. Что ещё за пытку придумали дикари? Дрир прислонился к песчаной стене и в тупом оцепенении принялся растирать ноющие руки.

В голову лезли глупые мысли. Неужели закопают? Но… После страшной атаки на спящий лагерь, дикой мистерии возле каменного идола и прибытия в деревню дикарей способность удивляться пропала начисто, а вместе с ней всякий интерес к собственному будущему.

Но нет, живьём его не закопали. Вместо этого яму накрыли двумя рядами грубо обтёсанных брёвен. На следующий день, едва рассвело, дикари соорудили над ямой большой шатёр. Будущее несколько прояснилось: пока он нужен дикарям живой и невредимый.

С момента пленения его продержали без еды и практически без воды более двух дней. Только пару раз за время путешествия до поляны с каменным идолом и до деревни дикарей надсмотрщик дал немного воды. Такое впечатление, будто пустой желудок обмотался вокруг хребта. Дрир кричал, махал руками, но так ничего и не добился. Только на утро после первой ночи заключения сквозь узкие просветы бревенчатой решётки ему просунули несколько старых шкур, спустили кувшин с прохладной невероятно вкусной водой и бросили большой кусок великолепного копчёного мяса. Так развеялся ещё один страх: смерь от голода ему не грозит. Но всё равно – только Великий Создатель ведает, что у дикарей на уме.

Яма, в которой суждено провести остаток жизни, удобствами не отличается. Стенки выкопаны под небольшим углом и обложены толстым слоем дёрна. Зеленая трава быстро засохла. Ковёр их ломких стебельков топорщится колючей щёткой. Сверху яма прикрыта двумя накатами. Верхний слой из четырёх толстых бревён прижимает нижний из более тонких молодых берёзок. Капелька тёмно-жёлтой смолы застыла крошечным шариком на опушенной вниз веточке.

В первую же ночь Дрир измерил жизненное пространство: четыре на четыре шага – вполне достаточно для сносного существования. Можно вытянуться в полный рост, а вот встать не получится. От пола до решётки не будет и полутора метров. Уже самостоятельно Дрир выкопал узкую глубокую ямку под отхожее место. Чтобы шкуры не валялись на голом полу, соорудил небольшое возвышение вдоль стены.

Так, представленный сам себе, Дрир прожил в яме четыре дня. Утром и вечером один из надсмотрщиков спускал в яму всё тот же кувшин с водой и что-нибудь покушать. Мясо, реже рыба, иногда какие-то корешки, грибы или орехи. Утро пятого дня началось не совсем обычно.

Ночных надсмотрщиков давно сменила незнакомая пара молодых дикарей, но традиционного кувшина с водой и куска мяса не последовало. Как ни в чём не бывало молодые дикари поглядели на него сверху вниз и уселись возле костра. Голод и жажда взяли за горло. Дрир недовольно заёрзал на старых шкурах. Неужели о нём забыли? А какая разница? Кричать и требовать бесполезно. Его не понимают.

Прошло утро, наступил день. Пятно света из дырки в потолке спустилось по закопчённому своду и скрылось за пределами края ямы. Равнодушные надсмотрщики несколько раз заглядывали в яму, но поесть не дали. Наконец в полдень в шалаш зашёл вожак дикарей. Пусть из ямы не видно, кого принесло, но не узнать главаря невозможно: так спокойно, но так властно и решительно, говорить умеет только он.

Сверху посыпались песок и засохшие комочки земли. Вожак дикарей зашёл на бревенчатую решётку. Положив поверх толстых стволов широкую дощечку, вожак уселся на импровизированную скамейку. Дрир даже не пошевелился. Пристально глядя сверху вниз, вожак ткнул себя пальцем в грудь и громко, тщательно проговаривая каждый звук, произнёс:

– Саян!

А потом повторил ещё раз:

– Саян!

Вожак выразительно ткнул пальцем в его сторону и что-то прогоготал. Дрир никак не отреагировал на словесные изъявления дикаря и не стал отвечать на вполне очевидный вопрос.

Молчание ничуть не смутило дикаря. Протянув руку за край ямы, вожак вытащил тот самый кувшин с водой. Выразительно сделав большой глоток, дикарь слегка наклонил полный кувшин.

Вода! Дрир приподнялся на облезлой шкуре. Ослепительная струйка чистейшей воды полилась сквозь решётку. Падая на пол, большие прозрачные капли оставляют после себя тёмные пятна.

Господи, как же хочется пить. Но, едва Дрир сорвался с места и протянул руку под звенящую струю, как вожак тут же убрал кувшин. Последняя капля соскользнула с толстого бревна и упала на сухую ладонь.

Вожак вновь ткнул себя пальцем в грудь и громко произнёс:

– Саян! Саян!

Дрир, не дожидаясь вопроса, прокричал:

– Дрир! Меня зовут Дрир! Чёртова морда. Дай мне воды!

– Дрир, – смешно коверкая звуки, повторил вожак.

– Да! Дрир! Дрир! Дрир!

Получив ответ, вожак, наконец-то, дал воды.

Дрир, едва поймав брошенный кувшин, припал к горлышку. Обворожительная влага растеклась по сухому языку и смазала горло. Господи! Как вкусно! Но мало. В несколько больших глотков Дрир выпил остатки воды.

– Ещё! – Дрир протянул пустой кувшин дикарю.

Вожак удовлетворительно кивнул и подхватил пустой кувшин. Когда он привстал со скамеечки, Дрир от удивления протёр глаза, на его коленях показалась широкая дощечка, а на ней… прямоугольный лист берёзовой коры с короткой записью у верхнего края.

Быть того не может! Дрир бухнулся на пятую точку. Не примитивные рисунки животных, рыб или растений, а самые настоящие буквы: округлые и прямые, с завитушками и чёрточками. Великий Создатель, вожак людей владеет искусством письма. Дрир тряхнул головой и закрыл рот. В его родной деревне никто не умеет писать и читать. Только отец благородного Девиго умеет.

– Превеликий Создатель, – очумело произнёс Дрир.

Если приглядеться, то… И как только раньше не заметил? Лицо вожака дикарей гладкое, тщательно выбритое. Ровный загар покрывает не только лоб, но и щёки с подбородком. Да, руки как у крестьянина, но на удивление чистые. Ногти не обгрызены, а аккуратно подстрижены. Куртка из волчьей шкуры сшита тонкими почти невидимыми стежками. В руке вожак держит самую настоящую палочку для письма с изящным золотым наконечником. Маленькая квадратная чернильница стоит рядом на толстом бревне.

– Благородный, – прошептал Дрир.

Себя и только себя менги считают цивилизованным народом. На людей смотрят как на диких животных, которые умеют говорить и носить шкуры других диких животных. Невероятное открытие, а особенно лист берёзовой коры, палочка для письма и чернильница, разом перевернуло миропонимание. Оказывается, среди них то же есть благородные. Этот Саян самый настоящий благородный. И как только сразу не догадался?

Дрир протёр глаза. Теперь понятно, почему остальные дикари подчиняются ему без малейшего писка. Теперь понятно, зачем он пришёл сегодня и спросил, как его зовут. Он хочет выучить иссари и только настоящему благородному под силу такая задача. Не пытаясь более бунтовать или иным образом досаждать благородному, Дрир старательно отвечает на вопросы.

Благородный, то показывая ножи, камни, ложки, миски и прочие предметы, то делая схематичные рисунки угольком на широкой дощечке, до самого позднего вечера всё спрашивал и спрашивал, как звучат на иссари те или иные слова. И вот, когда сквозь дырку в потолке в шалаш заглянули звёзды, витус Саян наконец произнёс:

– Дрир спать ночь. Саян ходить день.

Дрир, вымотанный сверх всяких сил, вежливо ответил:

– До завтра, витус.

Витус Саян, поражая быстротой в познании благородного иссари, каждый день гоняет до полного изнеможения. Спустя всего неделю благородный научился более-менее внятно разговаривать. А через месяц настолько продвинулся, что научился обходиться без каких-либо предметов, рисунков или поясняющих жестов руками.

Едва преодолев языковой барьер, витус буквально утопил в море вопросов. Его интересует буквально всё, начиная с личной жизни до подробностей выращивания картошки, ячменя и ловли рыбы. Терпеливо записывая ответы, благородный по десять раз спрашивает об одном и том же, задавая каждый раз всё новые и новые уточняющие вопросы.

От столь интенсивных расспросов устаёшь неимоверно, но грех жаловаться. Жизнь в тюремной яме скучна и однообразна. День без беседы с витусом Саяном тянется невыносимо долго. Честно говоря, столь пристальное внимание со стороны благородного весьма и весьма льстит.

Другой приятной неожиданностью стала более хорошая кормёжка. На завтрак и ужин тюремщики всё чаще и чаще приносят густой наваристый суп из свежего мяса с листьями крапивы и щавеля, компот из лесных ягод, а как-то раз витус Саян лично принёс горшочек дикого мёда.

По долгу и самым тщательным образом расспрашивая о жизни, витус Саян категорически отказывается говорить что-либо о себе. За несколько месяцев плена Дрир узнал о людях чуть больше, чем знал перед отправлением в поход с витусом Девиго.

Попытки вызвать тюремщиков на разговор провалились. Никто более из людей не желает учить благородный иссари. О том, что творится за пределами тюремного шалаша нет ни малейшего представления. Только раз витус Сан пришёл с каким-то дикарём в чудной одежде из птичьих перьев.

Время идёт. Дни складываются в недели, недели в месяцы. Постепенно беседы с витусом Саяном становятся всё короче и короче. Всё чаще и чаще наступают дни, когда никто его не тревожит. Всё так же сквозь прутья решётки надсмотрщики протягивают еду и кувшин с водой, и всё так же упорно игнорируют в остальное время.

После пятидневного отсутствия витуса Саяна Дрира охватило смутное беспокойство. Лёжа на старых шкурах, он начал тревожно вслушиваться в звуки из вне. Появление новых людей в непривычное время вызывает приступы паники. Пусть оснований для тревоги нет, но Дрир начал бояться наступления каждого нового дня, каждого нового рассвета.

Глава 17. «Таинственный Миренаар».

В разгар золотой осени Саян пригласил друзей на торжественный ужин. В маленьком уютном домике с хорошо натопленной печью убойные запахи еды кого хочешь сведут с ума. Ягис, нетерпеливо стуча ложкой, в очередной раз потребовал:

– Ну что ты там медлишь? Давай её сюда! Сколько можно варить?! Она же развалится!

Саян, словно издеваясь над друзьями, стоит возле печи и смотрит на булькающие горшки.

– Терпение, друзья мои, терпение, – словно заклинание повторяет Саян.

– Ты садист, – даже у более морально стойкого Ансива сдали нервы.

О том, какая вкуснятина растёт в огороде Умельца, понимают только Ягис и Ансив. Посаженная в июне картошка взошла густыми крепкими веточками. На соседней грядке из земли вылезли зелёные стрелы чеснока.

Саян, широко улыбаясь, Саян вытащил из печи пару горшков. Столкнув на стол крышку, Саян выложил в широкое блюдо сваренную «в мундире» картошку. От бледно-фиолетовых клубней валит густой пар. Сквозь лопнувшую кожицу выглядывает аппетитная начинка.

Ягис, обжигая пальцы, схватил самый большой клубень. Ансив, действуя более осторожно, насадил горячую картофелину на медную вилку.

– Это ещё не всё, – таинственно пообещал Саян.

Крышка второго горшка звякнула о столешницу. Деревянной поварёшкой Саян почерпнул утиную ножку. Над столом поплыл чудесный чесночный запах.

– О-о-о! Да будет благословлён этот дом, – Ягис быстро подставил тарелку.

– Да будет благословлён хозяин этого дома и его хозяйка, – в тон другу, подвигая ближе свою тарелку, произнёс Анис.

Эффект что надо. Саян налил друзьям полные тарелки чесночного супа из молодой утки.

Ужин не зря называется торжественным. Сегодня утром на грядке Саян выдернул несколько картофельных кустиков. Зелёная ботва вполне может простоять до первых заморозков. За пару недель картофелины обрастут толстой кожицей и ещё лучше сохранятся до следующей весны. Но побороть дьявольского искушения так и не удалось. Махнув рукой, Саян заодно выдернул пару не совсем дозревших чесночных луковиц. Зато теперь, с радостью и аппетитом вспоминая давно оплаканные вкусы, друзья набросились на торжественный ужин.

Картошку и суп из утки с чесночком умяли в один присест. Ягис, положив в пустую тарелку обглоданную косточку, шумно рыгнул.

– Всё, Саян. Я набит едой до самого подбородка, – заявил осоловевший Ягис. – А теперь рассказывай, что ты там узнал от пленника.

– Вот, вот, давно пора, – облизывая ложку, согласился Ансив.

Сидящий в яме менг, словно экзотический урод с двумя головами и тремя руками, породил массу слухов, сплетен и досужих домыслов. И чего только Саян не услышал за своей спиной. Будь-то менг учит его чёрной магии, будто пленник по ночам вылетает из шатра сквозь дыру в потолке, будто в штанах у него запрятан хвост, будто…, будто… Перечислять можно до бесконечности. Саян не обращает внимания на шушукающихся по углам сородичей. Объяснять, для чего он учит язык менгов и по долгу беседует с пленником – бесполезно. Первобытные собиратели и охотники всё равно не поймут.

В целом и по отдельности сородичи не одобряют существование менга у себя под боком. Но их можно понять. Вековые страхи и предрассудки нельзя просто так выкинуть, как битый горшок. Только Ягис и Ансив понимают, зачем и с какой целью пленный сидит в яме.

Ни раз и не два Саян предлагал друзьям присоединиться. Знать язык самого опасного врага лишним не будет. Но Ягис и Ансив отказались наотрез. Зато через месяц, когда Саян научился вполне сносно понимать пленника, пристали, как пиявки в затхлом болоте. Что там, как там, да чего там? Но уже Саян, дразня и грея любопытство друзей, взял в моду отнекиваться общими фразами и предлагать самим расспросить пленника.

Борьба между любопытством и мягкой неопределённостью продолжалась всё лето. Только в конце сентября Саян пригласил друзей на торжественный ужин. И вот, наполнив желудки супом и великолепной картошкой нового урожая, Ягис и Ансив вполне резонно ожидают продолжение банкета.

– Ждёте отчёта о проделанной работе? – Саян сложил в стопочку пустые тарелки.

– Ещё как, – воскликнул Ягис.

– А иначе будем сидеть за этим столом до посинения, – шутливо пообещал Ансив.

– Ну или пока утка с картошкой обратно не полезут, – Саян широко улыбнулся. – Ну да ладно. В любом случае, именно с вами я хотел поделиться собранной информацией в первую очередь.

Саян поставил грязную посуду на скамеечку рядом с кадкой и вернулся к столу с толстой пачкой берестяных листов.

– С чего начать? – Саян веером разложил на столе густо исписанные листы.

– Для начала, – Ягис вылез вперёд Ансива, – почему такая завеса тайны над пленником? Ты же вообще ни кому ни слова.

– Вполне справедливый вопрос, – Саян пошевелил берестяные листы. – Но вам, так и быть, скажу правду – из мести. Сначала утус Вачиз насел на меня. Потом наш оплот мудрости Большой мох упорно своими погремушками Хессана отгонял. Оба до сих пор чуть ли не каждый день требуют пустить менга в расход. О том, какая ценная информация хранится в его золотистой головке ни тот ни другой не понимают и не хотят понимать. Да и вы, оба, в сторонку отбежали. Могли бы поддержать, публично.

– А-а-а, так, это, ты и нам мстил, – догадался Ягис.

– Верно, дружище, – Саян кивнул. – И не порть личико. Вы доблестно спихнули на меня всю работу, а сами, в ожидании результатов, готовы сожрать меня с потрохами. Радуйтесь, сволочи: специально для вас я устроил этот торжественный ужин. А то сидеть бы вам в общей куче на собрании рода, а потом бегать за мной за подробностями. Ну да ладно, проехали. Перехожу к делу.

Саян вытащил из общей кучи берестяной лист, но тут же положил его обратно.

– Прошу прошения, но придётся сделать ещё одно отступление, – словно дразня голодную собаку аппетитной косточкой, заявил Саян.

– Ну что ещё? – Ягис недовольно заёрзал на трехногом табурете. – Что тебе надо? Залезть на стол и повилять голой задницей?

– Зачем же так дико, – мягко возразил Саян. – Всего лишь перейти на русский язык. Не забыли ещё родную речь?

– Как ни странно, не забыл, – ответил Ансив.

– И я не забыл, – заверил Ягис и, предупреждая следующее отступление, быстро добавил. – Можешь не объяснять: космические корабли, ракеты, ядерный взрыв и всё прочее, чего нет в местном языке.

– Это хорошо, – Сергей тут же перешёл на русский. – Но пару слов о языке всё же скажу: зря вы отказались учить благородный иссари.

– Что ещё за иссари? – Ян нахмурил брови.

– А! Ну это, язык менгов, – пояснил Сергей. – Так вот. Ещё когда мы учили местный язык у Иссаама, ещё тогда я заметил, насколько легко он нам дался. В условиях тяжёлого перехода мы до блеска научились гутарить по-местному. Но тогда, двенадцать лет назад, я списал этот феномен на острую необходимость. Помните? Буквально с первого дня мы договорились общаться исключительно на местном.

А вот когда я взялся за благородный иссари, то, сами понимаете, столь острой необходимости не было. Однако! – Саян поднял указательный палец. – Язык менгов дался мне на удивление легко. Можно даже сказать, сдался. Прошу заметить: ещё на Земле, что в школе, что в институте, английский язык с превеликим трудом оседал в моей голове. До сих пор не могу простить англичанам двадцать четыре буквы, сорок с лишним звуков и четыре типа чтения гласных под ударением. А тут: выяснил значение слова, раза два повторил, и всё – запомнил. Уж не сам ли Создатель облегчил нам изучение чужих языков?

Сергей умолк. На друзей жалко глядеть. Ян сидит с таким кислым видом, как будто вот-вот запрыгнет на стол и начнёт вилять голой задницей. А вот Андрей вилять не будет, если только аплодировать. Сергей подобрал отложенный листок и продолжил:

– Для начала сами менги и связанная с ними загадка, – лица друзей тут же просветлели. Саян продолжил: – После нашей блистательной победы на делянке, я специально оставил пару трупов для более проникновенного знакомства. Я сразу обратил внимание на предводителя работорговцев: одежда на нём другая, гораздо более высокого качества, броня из меди, а руки слишком чистые. На пару с утусом Тачем мы распотрошили трупы. Лично органы вытаскивал и на траве раскладывал.

– А зачем тебе понадобилось два трупа? – не удержался Ян. – Вполне хватило бы одного. Я до сих пор помню, с каким вожделением наши бойцы пялились на их руки. Кстати! Утусу Тачу задавали тот же вопрос.

– Знаешь, Ян, после двух разумных рас на одной планете, а особенно после того, как у пленника на каждой ноге обнаружилось пять пальцев вместо четырёх, я решил подстраховаться. Вдруг общество менгов состоит из двух видов? Один, так сказать, угнетает другой?

Забегая вперёд, скажу: между благородным и простолюдином разница только социальная. Различий в строении тела нет. Что самое интересное, разницы между менгом и человеком, – Саян взял эффектную паузу, – тоже нет.

– Бред сивой кобылы, – Ян недовольно скривился.

– По началу я тоже не поверил, – Сергей выразительно развёл руками. – Но! Лёгкие, сердце, печень, желудок, мочевой пузырь, предстательная железа – всё один в одни как у людей и на точно тех же местах. Во рту тридцать два зуба, на каждой ступне по пять пальцев.

Таким образом между человеком и менгом всего два различия: цвет кожи и четыре больших пальца на каждой руке вместо пяти. Возможно, более существенная разница находится на генетическом уровне. Только, сами понимаете, микроскоп я ещё не изобрёл. Чем и как объяснить столь поразительное сходство людей и менгов – я не знаю.

Сергей бросил берестяной листок на стол.

– Теперь источник информации, – Сергей вытащил из стопки другой лист и продолжил объяснение: – Прошу заметить: единственный источник всей без исключения информации.

Его зовут Дрир. Менг. Точного возраста не знает сам. Приблизительно восемнадцать – двадцать лет. По его собственным словам, если бы не поход на север, то уже в этом году отец женил бы его. Простой крестьянин из захудалой деревушки. Образование: три года пас коз на пастбище за околицей, четыре года рыл оросительные каналы возле Акфара. Читать и писать не умеет. Дрир много чего рассказал, но большую часть информации пришлось реконструировать самому. Так что прошу не бить и не кидать тапками за через чур вольную трактовку.

Сергей выразительно хлопнул ладонью по берестяным листам.

– География, – Сергей уставился в лист. – Как мы вполне резонно предполагали, великий Акфар далеко на юге впадает в море. Сколько километров от Утёса до морского побережья выяснить не удалось. По-моему счёт идёт на тысячи. Возле самого моря Акфар образует большую дельту. Место там низкое, сплошное болото, москиты и густые заросли.

На неком расстоянии от моря Акфар почти вплотную подходит к горам Ануб.

Так себе горы: массив не слишком большой, куча плоскогорий, узких долин и ни одной покрытой вечным снегом вершины. Как раз в промежутке между морем и горами Ануб находится основная территория расселения менгов. На морском берегу несколько рыбацких посёлков. По Акфару так же разбросано несколько поселений вплоть до кромки великих лесов. Сразу уточню: та деревня, до которой мы добрались двенадцать лет назад, самое северное из всех.

Саян отложил берестяной лист в сторону и вытащил из кучи ещё один.

– А теперь самое приятное – предыстория. Точнее, история менгов. Сразу замечу: рассказ пленника во многом совпал с преданиями людей.

Как я и предполагал, давным-давно люди и менги были высокоразвитыми космическими цивилизациями. Как бабочки порхали между звёзд и заселили десятки, а может и сотни миров. Но тогда же, давным-давно, люди и менги вцепились друг другу в глотки. Война пошла не на жизнь, а на смерть.

О масштабах космической войны можно только гадать. Но речь идёт о схватке на уничтожение. Как и следовало ожидать, уничтожение вышло взаимным. Предания менгов пестрят описаниями сожжённых миров и морями пролитой крови. Что, кстати, объясняет, почему у менгов не было связи с метрополией. Хуже того: связь и поддержка не предусматривались вовсе.

Если я правильно реконструировал историю, то космическая война поставила перед менгами проблему выживания, как вида. Стремясь элементарно уцелеть, менги пачками отправляли корабли с поселенцами наугад. Нашли годную для жизни планету – повезло. Не нашли – полетели дальше.

На Миреме менги не долго наслаждались миром и одиночеством. Прошло совсем мало лет, как в звёздную систему Геполы прилетели люди.

А теперь самое приятное во всей этой мрачной истории – Вем-защитник выполнил свой долг. То, что менги скатились до медного века – его прямая заслуга.

– И что же он такого наделал? – рассказ невероятно заинтриговал Яна, от былого кислого выражения на лице не осталось и следа.

– До появления людей, – Сергей вновь глянул в берестяной лист, – менги построили всего один и уже легендарный город Дойланд. Как не трудно догадаться по описанию катастрофы, он исчез под шляпкой ядерного взрыва. Вместе с Великим князем, то есть правителем, погибла учёная элита, промышленные мощности, учебные заведения и хранилища. Из-за радиоактивного загрязнения местности менги оставили много освоенных земель. Фактически, им пришлось начинать заново.

– Подожди, подожди, – встрял Андрей. – Получается: менги сложили все яйца в одну корзину? Глупость какая-то.

– Вот, вот, – согласился Сергей, – и я так подумал. Но, если прикинуть, автономная колонизация новой планеты в условиях тотальной космической войны – авантюра, да ещё какая. Будь эскадра людей по сильней, то она стёрла бы колонию менгов в радиоактивную пыль. Образно выражаясь, люди перевернули бы все корзины с яйцами. Но этого не произошло. Думаю, в первую очередь менги рассчитывали на тайну местонахождения колонии. В главном они оказались правы – колония выжила. Но я продолжу.

В настоящее время менги находятся в медном веке. До первобытного строя они не опустились, но и полноценного рабовладельческого государства у них нет. Что-то среднее.

Лично свободные крестьяне большими общинами обрабатывают землю. Часть полей заливает Акфар, часть менги орошают. В целом хозяйство носит натуральный характер. Всё, что нужно, крестьяне делают сами. Развитой торговли и денежного обращения нет. Хотя… – Сергей пробежал глазами по листу, – деньги, ну и торговля соответственно, полностью не исчезли. Если я правильно понял Дрира, у менгов всё же существует сословие купцов.

В горах Ануб добывают медь и некоторые виды камня. Кстати! Там же, в огромной низине, на ещё более огромном плато находится Благословленная долина. Уже после налёте людей сквозь низкий хребет менги пробили канал и оросили долину. Дрир с телячьим восторгом рассказывал об этом инженерном чуде древних, хотя сам в Долине никогда не был. В любом случае, менги получили огромное количество великолепных земель. На самых низких полях выращивают рис. На тех, что выше: ячмень, рожь, пшеницу. А ещё выше разбиты сады и виноградники.

У входа в Благословленную долину менги построили новый город великолепный и ослепительный Лемай. Столица, где живёт Великий князь и члены Совета благородных. Там же главные культовые сооружения менгов и, конечно же, ремесленники.

Общество менгов разделено на два класса: простолюдины – рабочая скотинка, и благородные – угнетающая верхушка. Происхождение играет очень важную роль, движения по социальной лестнице практически нет. Но и замкнутых каст то же. Дрир рассказал, как в соседней деревне благородный взял в дом простолюдинку, а потом официально женился на ней. Сын простолюдинки стал благородным и в настоящий момент правит той деревней.

А вот рабы у менгов всё же есть. Как несложно, это люди, но их крайне мало. В сельском хозяйстве их не используют вовсе. В основном прислуга и наложницы. Молодые женщины и девушки стоят очень дорого. По словам Дрира, всего пять юных рабынь покрыли бы все расходы на экспедицию. Но о разбитом нами отряде чуть позже.

Особенно долго и настырно я расспрашивал Дрира о том, есть ли у них менги в рабском состоянии. Он долго не мог понять, чего собственно я от него хочу, но потом всё же сообщил, что нет. Как я понял, эксплуатация простолюдинов носит патриархальный характер. Крестьяне буквально боготворят своего благородного, считают его прирождённым вождём и сами идут к нему за справедливым судом, советом и даже за помощью. Вокруг полно земель, так что все недовольные властью просто убегают на новые земли.

Так, кстати, появляются независимые поселения. Та самая деревня, до который мы доплыли, как раз такая и есть. Живущие в ней менги не платят Великому Князю никаких налогов. Своего благородного у них нет. Как мне кажется, центральные власти терпят подобные вольности по вполне банальной причине – не могут до них дотянуться.

Сергей широко улыбнулся и вытащил из общей кучи очередной ничем не примечательный листок.

– Чуть не забыл. Хотите знать подробности нашего бегства от той деревни?

– Это… когда ты зарубил менга, а потом мы еле ноги унесли? – уточнил Ян.

– Именно, – Сергей тряхнул листом. – Только никакой погони не было.

– Как это не было? – недоверчиво переспросил Ян. – Они что? Не нашли того садиста?

– Конечно нашли, – заверил Сергей. – И не только его: наши армейские ботинки оставили на земле жуткие отпечатки. Суеверные менги приняли их за следы мифического лесного демона. А кто ещё, спрашивается, своим страшным когтём мог снести тому садисту голову, выпить кровь и не позариться на дорогую медную броню? Товарищи убитого побежали, только в другую сторону. Подальше от нас.

– Это тебе Дрир рассказал? – спросил Андрей.

– Да, он, – ответил Сергей. – В свою очередь он услышал эту жуткую историю от какого-то старика в той деревне. Они с тех пор по лесу с осиновыми кольями ходят. Боятся. Ну да ладно.

Сергей почесал затылок и продолжил:

– После налёта людей, гибели Дошара и радиоактивного заражения большей части освоенных земель государство менгов не рассыпалось. К сожалению. Паника и анархия, конечно же, были, но не настолько, насколько можно было бы ожидать. Даже голода как такового менги не пережили.

Если я правильно понял Дрира, уцелевшие благородные собрались на так называемый Совет благородных. Решения того самого первого Совета до сих пор определяют облик и содержание Миренаара, так менги называют свою страну. Совет принял ряд очень важных решений, которые с блеском прошли проверку временем.

Что именно они там нарешали – сказать не могу. Но Дрир с религиозным упоением рассказывал о Совете благородных, как об истине в последней инстанции. Дрир точно знает, кто правит его общиной и ещё несколькими соседними деревнями. Это род благородного Девиго. Кстати, атаман разбитого нами отряда его младший сын. Так что структуру власти можно только реконструировать.

Члены Совета благородных образуют высшую, или старшую аристократию. Места в Совете передаются по наследству. Род Великого Князя, быстрей всего, просто первый среди равных. Деспотии, или какого иного единоличного правления у менгов нет. Великий Князь без одобрения Совета и до ветру сходить не смеет, это Дрир знает точно.

Старшей аристократии подчиняется младшая, младшие потомки Совета благородных. Тот же род Девиго – младший. Он, в свою очередь, подчиняется какому-то старшему роду и далее по цепочке до какого-нибудь члена Совета.

О религии менгов распространяться не буду. В другой раз, если хотите. Но пару важных моментов всё же подчеркну.

Во-первых: высшее божество.

Как ни странно, тоже Великий Создатель. Но в пантеоне менгов он единственная божественная сущность. Ни духов стихий, ни дьявола, как воплощения тёмных сил, ни великий предков в понимании людей. Великий Создатель вездесущ, всё творится по воле его и под его контролем.

Менги чтят предков. В ходу несколько особо почитаемых. С некоторой натяжкой их можно назвать святыми. Но, опят же: святые менги могут только молить Великого Создателя о помощи от имени благодатных потомков, но сами ничегошеньки не могут. Религия менгов сохранила гораздо больше монотеистических черт.

И во-вторых: светская власть напрямую заведует оправлением культа.

Благородные сами проводят все более-менее важные религиозные церемонии. Дрир много раз рассказывал о том, как благородный Девиго лично приносил жертвы Создателю, пел гимны и махал кадилом. Ну и выше по цепочке: чем важнее аристократ, тем в более важном и почитаемом храме он ведёт службу. Так Великий Князь лично молится Великому Создателю в самом главном храме.

Для независимости у храмов нет экономической базы. На чьей земле стоит тот или иной храм, тот его содержит и проводит религиозные церемонии. Жрецов, как профессиональных служителей культа, у менгов нет. Ну а те, что есть, точнее назвать смотрителями. Они отвечают, так сказать, за текущую эксплуатацию храма: поддерживают здание в надлежащем состоянии, убирают прилегающую территорию и подготавливают всё необходимое для религиозных церемоний.

Как мне кажется, светская власть целенаправленно не даёт появиться власти церковной. Не плодит конкурента. Только в наиболее важных храмах прислугой руководит благородный, да и то самый младший из самого захудалого рода.