Текст книги "Даханавар (СИ)"

Автор книги: Оле Ляпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Выходит я.…, мы обязаны вам жизнью, господа? – Илая был невероятно смущен услышанным. – Прошу простить меня за эту вспышку эмоций, но, знаете ли, не каждый день мне сообщают, что я умер.

– Все что ты услышал, Илая, абсолютная правда. – Шамиль прямо смотрел юноше в глаза. – Ты был мертв, но был оживлен Ихором Первородного. Это особая магическая субстанция, которой мне удалось тебя напоить прежде, чем твоя душа навсегда покинула тело.

– Ихор Первородного? – Бальтазари, Илая и ибн-Тахт задали этот вопрос одновременно.

Илая с удивлением человека в жизни, не слышавшего о подобном, ибн-Тахт с недоверием, Клаус Бальтазари с неподдельным восторженным удивлением человека услышавшего, что сказка является былью. В комнате поднялся невероятный шум, присутствующие наперебой задавали даханавару вопросы, требовали объяснений, выражали недоверие. Заверив каждого из присутствующих в гостиной, что ответит своим рассказом на большинство их вопросов, Шамиль предложил говорить.

– Я знаю для большинства из живущих на свете Ихор Первородного это не более чем древний миф, но он действительно существует. Все это время небольшое количество этого чудеснейшего средства я носил с собой. – Шамиль отодвинул ворот рубахи и извлек небольшой плоский флакончик из орихалка на длинной стальной цепи.

– Не может быть! Вы позволите? – Клаус Бальтазари протянул руку к флакону, он был похож на голодного кота, увидевшего миску свежих сливок.

– Боюсь он совершенно пуст. – с сожалением ответил даханавар и отдал волшебнику флакон.

Старик волшебник открыл флакон, принюхался, перевернул его над открытой ладонью потряс и даже заглянул в темное отверстие узкого горлышка, в надежде, что хотя бы капля Ихора там обнаружиться. Но увы, как и сказал даханавар, флакон был совершенно пуст. Раздосадовано, покачав головой Бальтазари передал флакон другим желающим его осмотреть.

– В детстве мне бабушка рассказывала легенду о великой битве богов и пролитой божественной крови. В этой легенде говорилось, что эта кровь стала частью волшебного зелья, выпив которого человек получал такую силу и власть и мог стать повелителем мира. Она называла это Ихором Первородного. – задумчиво сжимая в своих огромных ладонях флакон проговорил Ибрагим ибн-Тахт.

– Это всего лишь легенда, но в ней есть зерно правды. – согласился Шамиль.

– Ихор Первородного – магическая субстанция способная вернуть к жизни человека, стоящего на краю абсолютной смерти. Вернуть к жизни навсегда изменив эту самую жизнь. Эта субстанция меняет саму природу вещей оборачивая смерть жизнью, а человека – даханаваром. – после этих слов в комнате повисла гнетущая тишина.

– Так, так значит я теперь даханавар? – растерянно прошептал Илая.

– Не все так просто, друг мой, принятие Ихора – это только первая часть ритуала. Ты теперь тот, кого даханавары называют воспитанник – младший брат. Ихор действительно содержит часть божественной крови и выпив его ты стал мне братом. Братом по крови, Илая. Но тебе необходимо закончить ритуал обращения, и я сейчас расскажу почему с этим нельзя затягивать. Все дело было в природе Ихора Первородного. Когда человек, желающий стать даханаваром проходит испытание и выпивает Ихор, то есть всего три варианта развития событий. – Шамиль поднял ладонь, сжатую в кулак, и начал перечислять возможности отгибая по одному из пальцев на каждую из них.

– Первый и наиболее распространенный – испытуемый тотчас умирает от отравления Ихором, потому что его тело не способно принять эту субстанцию. Второй – примерно около одной четвертой части претендентов все же выживает после испытания. Однако некоторые из них умирают в первые дни, не перенеся начавшейся горячки. Если жар спадает, и испытуемый приходит в себя, считается, что его организм принял Ихор и вступил в симбиотическую связь с ним. Так на свет и появляются новые даханавары-воспитанники. Однако этого мало и что бы закончить мутацию необходимо время. Старшие братья даханавары помогают новичку освоится в новом теле, научиться им управлять, а также обучают владеть оружием, читать следы, разбираться в природе существ, на которых предстоит охотиться новоиспеченному даханавару в будущем. Но самое главное новичку необходимо пройти последнюю ступень посвящения, таинство, позволявшее даханавару оставаться человеком. Этот ритуал называется Овладение Ихором. Его обязательно пройти каждому воспитаннику не позднее месяца после обращения, иначе природа Ихора возьмет верх и сотрет в даханаваре все человеческие черты. Ихор превратит воспитанника в ужасного кровавого монстра. Я и сам был свидетелем того, как моим братьям приходилось убивать тех, кто не прошел последний ритуал. Это было больно, ведь за этот месяц мы успевали привязаться к воспитаннику, в надежде обрести нового брата по крови, а приходилось лишать его жизни. Но такова цена этого дара. – Шамиль перевел дух и продолжил.

– И есть третий путь – путь Магистра. После прохождения ритуала Овладения Ихором, только считанные единицы подчиняют себе субстанцию настолько, что получают божественный дар магии, заложенный в ее природе. За всю историю братства такое случалось только двенадцать раз. Сейчас на всем белом свете нет ни одного Магистра даханавара.

– И что теперь, как мне закончить это, как пройти ритуал? – Илае было страшно и волнительно от услышанного. Вряд ли он представлял, что его знакомство с даханаваром может обернуться чем-либо подобным и уж тем более он совершенно не желал превратиться в монстра.

– Единственный способ – это отправится в Атласские горы, пересечь ущелье Ревущих Ветров и попасть в башню братства. Именно там братья помогут тебе пройти последнюю часть посвящения. Так что тебе придется поспешить, путь туда не близкий. – ответил Шамиль.

– Я не понимаю тебя Шамиль, разве мы не поедем туда вместе? Я думал, что ты немного окрепнешь и мы сможем отправиться в путь.

– Нет брат мой, прости. Я не могу поехать с тобой, мои дни сочтены. – снисходительно и по-доброму даханавар пытался успокоить юношу.

– Мне более трех сотен лет, даже по меркам даханаваров я прожил слишком долго. Ты, Илая, – подарок судьбы, спасение и надежда нашего братства на будущее. Свет жизни, который я увидел в тебе еще тогда, когда мы столкнулись в каналах под городом, поразил меня своей яркостью. Этот свет подсказал мне, что я должен попытаться предложить тебе стать даханаваром, это дар, который встречается очень редко. Даханаваром может стать только человек с особым огнем жизни, только чистая пламенная и бесстрашная душа. Вот почему я не мог позволить тебе погибнуть ни тогда, не после, ни сейчас. – увидев, что Илая вновь готов спорить с ним, даханавар сделал жест, призывающий юношу к молчанию.

– Многие считают, что необходимость в самом существовании даханаваров медленно исчезает. Прошло то время, когда леса, болота, горы и ночные дороги кишели разными опасными магическими тварями. Когда люди в страхе на закате запирали двери и окна, и тихо дрожали под одеялами до самого расцвета, вслушиваясь в вой и крики монстров, таящихся в ночи. Прошло время жутких магов некромантов, магических моровых поветрий и мертвых армий. Уходит время и для нашего славного братства. Да! Нынешние монстры надо признать порядком измельчали, часто случается, что в деревнях хватает четверых дюжих мужиков и пары осиновых кольев, чтобы успокоить загулявшего упыря раз и навеки. Вот еще и святоши из храмов Благодатной Девы с похвальбой берутся за изгнание рыдающих баньши из опустевших после смерти их хозяев домом. Правда, я подозреваю, что баньши с их безупречным музыкальным слухом скорее сбегают от ужасных певческих талантов святош, а вовсе не от их мастерства экзорцистов. Но зачастую, друзья мои, если в городе появлялся даханавар, люди, привыкшие действовать по старинке, предпочитают заплатить ему и навсегда избавится от донимающей их твари. Так что я все еще верю в то, что мы нужны людям. Нужны, пока не упокоится последний упырь, пока не развоплотиться последний буйный дух, пока наш меч не проткнет последнего трупоеда! – пламенная речь совсем истощила силы Шамиля, и он зашелся в тяжелом, разрывающем грудную клетку кашле. Старик волшебник поспешил подать даханавару чашу с укрепляющим его силы зельем, но тот отвел ее, не желая принимать.

Никаких более возражений и вопросов, господин волшебник, я знаю, что многим обязан нашему гостеприимному хозяину и вам. Я знаю, что только благодаря вашему искусству врачевания мне было суждено увидеть этот день, но я, зная, я чувствую, как этот осколок уже совсем близко. Сейчас он разрывает мои легкие стремясь к сердцу, и я вряд ли увижу рассвет нового дня. – даханавар перевел дух, говорить ему было тяжело. – Завтра, завтра, когда Илая придет в себя окончательно, он должен отправится в путь. И я прошу вас господин ибн-Тахт, выполните мою последнюю волю, отрядите одного из своих верных людей, что бы он мог сопровождать моего брата в пути. Увы, я уже не успею его обучить, как защитить себя на неспокойных дорогах страны.

Ибрагим ибн-Тахт молча кивнул, в его глазах стояли горечь и понимание. Шамиль Тень прощался. Поднявшись на встречу Илае, даханавар заключил юношу в объятья.

– Илая, брат мой, будь достоин того дара, что я сделал тебе. Прости меня за все те невзгоды и лишения, на которые я обрек тебя этим, но пусть то, что произошло будет не напрасно. Прощай, брат мой!

Повернувшись ко всем присутствующим в гостиной, Шамиль отвесил изысканный глубокий поклон и произнес.

– Прощайте господа, для меня было честью быть вашим другом!

И ослепительно улыбнувшись Шамиль вышел из комнаты. Славный даханавар навсегда покинул своих друзей.

2.

Сборы Илаи в дорогу не заняли много времени. Ибрагим ибн-Тахт не поскупился ни на хорошую лошадь, ни на полные припасов седельные сумки. К тому же, скоро должен был приехать человек, которому Ибрагим доверил сопровождать Илаю. Юноша, собираясь в дорогу, поднялся в комнату Шамиля. Там он обнаружил вещи даханавара, его меч и два письма. Одно из них было адресовано Илае, другое неизвестному по имени Амбросиус Левша. В письме к Илае Шамиль оставил подробные указания, как тому быстрее всего добраться до Атласских гор, и как найти дорогу к самому замку братства. К письму прилагалась подробная карта. Даханавар, в своем письме, советовал по приезду в замок обратится к даханавару по имени Амбросиус Левша. Илае следовало передать тому письмо с рекомендациями, которое Шамиль предупредительно написал заранее. В своем письме он просил Илаю доверять Амбросиусу, как своему новому наставнику во всем, как мог бы доверять юноша самому Шамилю. Из вещей в наследство юноше досталось не так уж и много. Почти все это богатство, за исключением отличного меча, которым Илая пока еще не умел пользоваться, помещалось в ту самую поясную сумку, с которой Шамиль никогда прежде не расставался.

Куда пропал даханавар после прощальной речи в гостиной не знал никто. Слуги якобы видели, как он поднялся в свою комнату, запер дверь на ключ изнутри, и больше ее в тот вечер не покидал. Поутру на стук в дверь и призывы открыть из покоев даханавара не донеслось ни звука. Дверь, по настоянию ибн-Тахта, открыли запасным ключом, ожидая встретить печальную картину, но в комнате не обнаружилось ни самого даханавара, ни его тела. Даже застеленная стеганным покрывалом кровать не была примята. Шамиль будто бы испарился из запертой комнаты. Глядя на это, Клаус Бальтазари, глубокомысленно почесав свой пышный седой затылок, сделал предположение, что видимо, даханавары как кошки, предпочитают умирать в одиночестве и подальше от тех, кто им дорог. В доме пуштийца поселилась печаль.

Ибрагиму было грустно от того, что Шамиля столь скоропостижно не стало, Илая уезжает далеко и еще не известно, как закончится его путешествие, а волшебник Бальтазари вновь собирался вернуться в свою подземную лабораторию. Ибн-Тахт признался себе в том, что успел привязаться к каждому из их странной разношерстой компании. Теперь же он оставался наедине со своей, еще не совсем окрепшей после всего случившегося, невестой Айнур. Девушка медленно приходила в себя и была похожа на малого ребенка, нуждавшегося в тепле, опеке и заботе. Ее память несколько пострадала, и бедняжка не помнила всех тех ужасных вещей, которые творила во власти злых чар. Старый волшебник сделал все возможное, чтобы телесные и душевные раны Айнур поскорее затянулись и теперь девушке нужен был только покой.

Айнур была в саду со слугами, следившими за ее самочувствием, она любила гулять вдоль цветущих розовых клумб. Эти прогулки благотворно влияли на ее состояние, о событиях, происходивших в доме пуштийца в последнее время, она конечно же ничего не знала. Ибрагим ибн-Тахт сидел на скамейке под раскидистой вишней и наблюдал за Айнур издалека. Вскоре к нему присоединились Илая и волшебник Бальтазари, с давешней кошкой на руках. Животное было куплено, чтобы развлекать Айнур, но сама кошка явно предпочитала компанию старого чародея.

Бальтазари, что-то с жаром говорил Илае о том, что желал бы получать от него письма с подробными рассказами о прохождении симбиотической мутации в организме юноши. Он убеждал его, что эти знания невероятной, для магической науки, ценности, могли бы послужить огромным подспорьем для понимания фундаментальной сути вещей и прочее, и прочее в том же духе. Илая будто не слышал своего спутника, безучастно кивая головой, на любой вопрос мага.

– Господин Клаус, помилосердствуйте, оставьте мальчика в покое, вы же сами понимаете – ему сейчас не легко. – прервал бесконечный поток наставлений чародея Ибрагим ибн-Тахт. – Присаживайтесь рядом со мной и давайте в тишине насладимся ароматом роз. После вчерашней грозы они посвежели и теперь пахнут просто восхитительно.

Чародей присел рядом с ибн-Тахтом. Илая остался стоять. Он прислонился спиной к стволу вишневого дерева и сосредоточенно стал изучать носки своих ботинок. Ненадолго в саду повисло молчание. Давешний темнокожий слуга прервал его своим появлением, вслед за ним кто-то шел по каменной тропинке.

– Прибыла Сибрис Черный Вереск, господин! – с поклоном объявил темнокожий слуга и получив разрешение удалиться, бесшумно исчез.

– Они у вас тут такие тихие, я никогда не слышу, как один из этих черных слуг подходит ко мне! – громко прокомментировал Клаус Бальтазари. – Иногда это может сильно напугать. Вы не думали, пришить к их одежде колокольчики, что бы знать, когда они приближаются?

– Нет. – рассмеялся Ибрагим. – Это люди из племени гаута, и они не совсем слуги, в обычном понимании этого слова. Скорее это мои помощники и охрана. Они служат мне и моей семье по доброй воле уже не одно поколение. В каком-то смысле они тоже моя семья. И вы еще не видели, насколько они могут быть незаметны если действительно того захотят, господин чародей.

Волшебник был немного смущен этим ответом, но предпочел промолчать.

К скамейке приблизилась невысокая, атлетически сложенная женщина, затянутая с ног до головы в кожаную одежду цвета марун. Одежда ее была такого глубокого оттенка, что казалось черноты в ней было гораздо больше, чем красного. Двигалась незнакомка с грацией хищника, в любой момент готового к прыжку. Коротко остриженные до высоких скул пышные русые волосы, пронзительные серые глаза, россыпь веснушек по молочно-белой коже. Нижнюю половину лица Сибрис скрывала черная тканевая маска. Женщина поклонилась всем присутствующим по очереди и остановив взгляд своих проницательных серых глаз на пуштийце произнесла:

– Господин ибн-Тахт, рада новой встрече с вами! Я получила ваше письмо с просьбой прибыть и вот я здесь. Какое дело чрезвычайной важности меня ожидает на этот раз? – голос у нее был приятный, грудной с небольшой, отнюдь не портящей его звучание, хрипотцой.

Что-то подсказало Илае, что именно эта дамочка может стать его спутницей в путешествии к Атласским горам. Такая возможность его несколько смущала, все же находиться под охраной у женщины ему, как взрослому мужчине, было сродни насмешке. Но что он мог сделать?! Отказать ибн-Тахту было бы крайне невежливо, особенно, когда тот полностью взял на себя заботу по подготовке этого путешествия. К идее о том, что девушка может оказаться достойным соратником, Илая относился скептически. Что же придется ехать с этой горе-охранницей в эксцентрично-брутальном костюме цвета спекшейся крови. Возможно, она и сама пожелает отказаться от этого рискованного предприятия, как только узнает, что им предстоит.

В отличие от Илаи, Клаус Бальтазари явно заинтересовался девушкой. Сузив свои подслеповатые глаза, он внимательно ее рассматривал поверх огромных стекол своего пенсне. Девушка старалась игнорировать этот явный интерес старика и сохраняла невозмутимый вид. Пока Ибрагим ибн-Тахт рассказывал ей о сути дела, ради которого он позвал ее сюда, старый маг поднялся, подошел к девушке вплотную и потребовал у нее немедленно показать ему свое лицо. Сибрис явно смутилась и даже немного растеряв самообладание попятилась прочь от наседавшего старика.

– Пусть она откроет свое лицо! – потребовал Бальтазари.

– Разве это так необходимо? – удивился Ибрагим. Но увидев полный решимости взгляд старика, кивнул Сибрис, что бы та сняла маску.

Девушка замешкалась, ее взгляд заметался, но буквально несколько мгновений спустя, она вновь обрела ледяное спокойствие и медленно сняла с лица ткань. Под тканью ничего уродливого или ужасного не оказалось. Милый подбородок с ямочкой и красиво-изогнутые розовые губы.

– Солибриса! Солибриса Бальтазари, что ты здесь делаешь негодная девчонка? Где твоя роскошная коса? И, ради всех богов, почему ты в таком виде? Разве ты сейчас не должна учиться в Борусской магической академии?! Что ты, черт побери твою глупую мать, тут делаешь, внучка?

Такой взрывоопасной смеси негодования, возмущения и праведного гнева, которыми был охвачен старый волшебник, от него маленького, сухенького и в общем безобидного старика, никто из присутствующих не ожидал. Маг будто стал выше ростом, его глаза стали темными от гнева, а с кончиков седых усов и волос сыпались голубые искры. Даже абсолютно невозмутимая кошка, прежде сидевшая у ног старика, предпочла спешно исчезнуть в ближайшем розовом кусте. Кошка явно понимала, что злить волшебников, себе дороже!

– Ну дед, прошу тебя не драматизируй! – устало произнесла девушка. – Ты же отлично знаешь, что вся эта магическая наука – это совершенно не мое. Это же просто скука смертная!

– Смертная скука! Смертная скука! – негодовал старик. – Вы только посмотрите на нее! У этой негодницы дар, да если бы она его развивала, то могла бы прославить имя нашего рода. Бальтазари! А так что? Вот скажите мне, господа хорошие, что плохого что бы стать магиней?! Что плохого что бы достойно следовать по стопам деда и прадеда?!

– Дед, ну прошу тебя, не шуми! Ты меня позоришь! – Сибрис попыталась обнять своего расстроенного родственника. Но куда там!

– Ну и кто ты теперь? Что это вообще за имя такое Сибрис Черный Вереск? Тебя как мать назвала? Солибриса! А это что, тьфу!

– Господин Бальтазари, Сибрис, то есть ваша внучка Солибриса, лучшая фехтовальщица и лучница этой страны, она отличный боец! Эта храбрая девушка не один раз доказывала, что лучшего воина– наемника среди женщин, а также некоторых мужчин, просто не найти! Это именно она с командой моих воинов расправилась с аль-Мумином. Я горжусь тем, что однажды она согласилась принять мое предложение о службе. Её прозвище Черный Вереск связано с подвигом. Ваша внучка самоотверженно, в одиночку, расправилась с полудюжиной отпетых грабителей-головорезов, защищая мою и свою жизни на вересковых пустошах. Их крови было так много, что, свернувшись, она окрасила землю в цвет ночи, а эта невероятная победа принесла Сибрис её боевое имя.

– Что?! Так ты что же теперь – девочка-головорез? О горе мне, горе! – причитал Бальтазари, будто не слыша слов Ибрагима. – Во всем виновата твоя мать! Вот если бы она не влюбилась, как последняя дура и не сбежала с тем рыцарем…

– Тогда бы не родилась я дед. – примирительно сказала Сибрис. – Я горжусь тем, что я дочь рыцаря Анхельмо Сервеза, лучшего мечника юга и лучшего отца на свете. И я горжусь моей матерью, женщиной с самым нежным и любящим сердцем на свете. И я горжусь тобой дед, самым великим и мудрым волшебником, которого я только встречала – Клаусом Непревзойденным Бальтазари! – с жаром она заключила деда в объятия и поцеловала старика в седую макушку.

– А вот мне не чем гордится. – буркнул, утихомириваясь волшебник. – Ну и почему ты не в Академии, а?

– Прости дед, но мне больше нечего там делать. – девушка помрачнела. – Я выгорела, потеряла свой дар. – сказала она едва слышно.

– Как? Но как это случилось? И почему я узнаю об этом только сейчас? Ты должна была сразу приехать ко мне, я бы что-то придумал, мы бы вместе вернули тебе дар. Я бы помог!

– Нет, прошу тебя не задавай мне более вопросов. Просто знай я должна была использовать заклинание, к которому была еще не готова. Не для себя, это был вопрос жизни и смерти для других, дорогих мне людей, и я сделала свой выбор. Так было надо. Я совсем не жалею об этом. Без дара мне стало даже легче. Просто сложно совмещать в себе мага и авантюриста, ты уж, пойми, дед!

– Глупая девчонка, всегда ты влипаешь в неприятности! Ну, слава богам, ты жива! Ты же знаешь, что дело могло не ограничиться выгоранием дара, заклинание, превышающее твой уровень способностей, могло сжечь твой мозг или размазать по стенам, как паштет по хлебу. Однако же, как жаль, что ты потеряла дар! Это просто непростительно!

Илая и Ибрагим ибн-Тахт ставшие свидетелями этой семейной сцены и предпочли не вмешиваться в диалог деда и внучки.

– Простите мне, что я вспылил, господин ибн-Тахт, но это все же моя внучка. – гнев Бальтазари уже несколько поостыл.

– Если вы только попросите, уважаемый господин чародей, я могу заменить Сибрис на кого-нибудь другого, кто мог бы сопровождать Илаю.

Илая замер в надежде, что маг согласится. Сибрис же наоборот нахмурилась и сердито уставилась на деда, протестуя всем своим видом против подобного решения. Но старый волшебник немного подумал, поправил на длинном носу пенсне и сказал:

– О нет, нет, нет! Я думаю, не стоит, что-либо менять, только из-за моего мнения. Если Сибрис, – он сделал упор на укороченном имени внучки, – согласна принять ваше предложение, то я не намерен ей мешать. Пусть это путешествие послужит ей испытанием, если она его провалит, то вернется в Академию в Боруссе, а если справиться, что же… Стало быть она уже довольно взрослая молодая леди, чтобы самой распоряжаться своей жизнью.

Пуштиец согласился с волшебником. Он представил Сибрис Илае и откланялся, сославшись на то, что ему необходимо вернуться к делам. Ибн-Тахт поспешил увести в дом, вдоволь нагулявшуюся среди клумб, Айнур. Бальтазари утащил вглубь сада на душевный разговор свою внучку-авантюристку. Илая оставшийся в одиночестве присел на опустевшую лавочку и предался невеселым думам о своей новой судьбе. Ему было страшно. Мысленно он даже ругал себя за свой несносный характер, который постоянно заставляет его влипать в разные переделки. Потом он вспомнил Шамиля. Гнев и грусть нахлынули на него, выдавливая из глаз скупые горячие слезы. Зло смахнув их с лица Илая пнул круглый камешек, выскочивший из своего паза в кладке садовой дорожки. Он резко подскочил со скамьи и направился в дом, чтобы поскорее вернуться в отведенную для него комнату.

Когда все стихло из зарослей розового куста осторожно выскользнула кошка, она запрыгнула на скамейку и принялась активно вылизывать свой бок, приводя шерстку в порядок. Кошке было абсолютно наплевать на те страсти, которые бушевали в людских сердцах. Кошка любила только себя и свой уютный покой.

3

Шел третий день с тех пор, как Илая со своей спутницей покинули Мирцею. Выехав за границу предместья с его невысокими деревянными домишками и фруктовыми садами, они успешно спустились в долину. Справа и слева от дороги, куда не кинь взгляд, простирались поля. Набирали золото колосья пшеницы, вызревали рожь и ячмень, пламенела яркими маками полевая межа. Люцерна кивала в такт ветру желтыми и лиловыми головками, сочно зеленел клевер, полевые ромашки ослепительно сияли своей белизной, наивными голубыми глазками в чистое небо взирал лён. Дорогу окружали поля и луга, они тянулись до самого горизонта и казалось этому буйному великолепию не будет ни конца ни края.

Мир дышал послеполуденным зноем. Жаркий воздух поднимался от прогретой солнцем земли, он смешивался с одуряющим ароматом полевых трав и цветов, гудел от крыльев сотен тысяч пчел, собиравших сладкий нектар и пыльцу, звенел пронизанный яркими солнечными лучами. Солнце припекало, становилось душно.

Илая достал из седельной сумки флягу, воды в ней было совсем немного, всего на пару глотков, плескавшихся на самом дне. Вода была теплая, имела неприятный затхлый привкус и совершенно не помогала утолить накатившую на юношу жажду. С досадой Илая сплюнул ее на дорогу.

– Что, ты уже все выхлебал? – подначивала его Сибрис, протягивая юноше свою флягу, полную более чем на половину.

– Не понимаю Сибрис, не уже ли тебе не жарко? Солнце палит будто сумасшедшее, а ты похоже даже не вспотела. – высказал свое удивление Илая, и сделал несколько мощных глотков.

– Ах, хорошо-то как! – удовлетворенно выдохнул он, возвращая воду девушке.

– Илая, тебе стоит научиться, более экономно расходовать воду. Открою тебе один секрет, если пить совсем по чуть-чуть, то организм быстрее приспособится к жаре. Когда ты пьешь много воды, то много потеешь, а от этого тебя опять начинает мучить жажда. Выходит, замкнутый круг. – выразила свое мнение Сибрис.

Илая недовольно хмыкнул себе под нос. Сибрис, конечно, была права, но ему было не удобно выглядеть глупым юнцом перед этой девчонкой. А ведь она выглядит ненамного старше его. Илаю бесило то, что во многих вещах Сибрис превосходит его: она лучше держалась в седле, лучше переносила тяготы пути, у нее было почти железное самообладание. Иногда Илае казалось, что отношение Сибрис к нему покровительственное и даже какое-то снисходительное. Юноша пообещал самому себе во что бы-то не стало заслужить уважение своей спутницы. Пока это получалось плохо.

Повисло неловкое молчание. Илая не знал, как продолжить разговор и от этого начал ерзать в седле. Маленькая кусачая мушка, одна из тех, что постоянно вьются вокруг лошадей, уселась юноше на шею сзади. Ее привлекла его вспотевшая под солнцем кожа. Почувствовав, что его больно укусили, Илая прихлопнул насекомое и смачно выругался. На ладони остался кровавый след.

– Слушай, Илая, если ты хочешь, то мы можем остановиться на привал и переждать этот зной где-нибудь в теньке? – участливо поинтересовалась Сибрис. Она уже поняла, что в отличие от нее самой путешественник из юноши неважный. Хотя чему удивляться, подобное путешествие было для него первым в жизни, да и держался он вполне не плохо для новичка.

– Нет, зачем это? Со мной все в порядке, я не устал, совершенно не устал! – бодрым голосом попытался ответить ей Илая.

– О, я совсем не это имело в виду! Просто лошадям, мне кажется, стоит отдохнуть. – Сибрис склонилась вперед и потрепала свою лошадку по морде. – Моя вот совсем не против немного побыть без седла! – с улыбкой произнесла девушка.

– Ну, возможно, ты права. – согласился Илая. – Давай найдем тень и дадим нашим лошадкам передохнуть.

Сибрис привстала на стременах оглядывая открывшееся перед ними пространство. Вокруг расстилались одни поля да луга и ни одного деревца.

– Вон там. – она указала вперед. – Видишь, там, на горизонте, темнеет полоска, наверное, это лес или роща. Если поторопимся, сможем добраться туда менее чем за час.

– Отличная идея Сибрис. – поддержал ее Илая. – Тогда давай поспешим.

Илая подстегнул свою неспешно идущую лошадку и направил ее к видневшимся не горизонте деревьям.

Это действительно была густая роща. Освежающая прохлада под кронами ее деревьев остудила разгоряченных быстрой ездой путников.

– Пожалуй, нам стоит остановиться, вон на той поляне. Что скажешь, Сибрис? – Илая указал на прогалину, виднеющуюся среди деревьев. Он уже спешился и теперь вел свою лошадь по тропинке к поляне.

– Отлично. Здесь и остановимся. – Сибрис тоже спрыгнула со своей лошади взяла ее под уздцы и провела вслед. Когда они вышли на поляну, она передала поводья своей лошади Илае. Взяв из поклажи фляги для воды Сибрис сказала:

– Давай, ты пока позаботишься о наших лошадках, а я тут немного осмотрюсь, попробую отыскать какой-нибудь источник и пополню наши запасы воды.

Илая не возражал. Он расседлал лошадей, сняв поклажу и седла, отер пот с их боков и оставил пастись на сочной траве лужайки. Пока Сибрис отсутствовала, Илая не терял времени понапрасну, он занялся сбором хвороста и дров, чтобы распалить костер, благо сухих веток вокруг этой поляны было предостаточно. Когда пламя костра разгорелось Илая присел на землю возле огня и стал дожидаться девушку. Под деревьями было тихо, жара сморила всю мелкую живность, обитавшую в роще. Давящий зной проникал даже сюда, под пушистые зеленые ветви. Илая посмотрел на небо, оно стало блекло-серым от набежавших невесть откуда облаков. Похоже будет гроза, подумал юноша. Тут будто в подтверждение его мыслей прозвучал отдаленный раскат грома. Из-за деревьев появилась девичья фигурка, одетая в кожу. Сибрис.

– Похоже мы вовремя сюда добрались. Эти облака предвещают дождь. – Илая поднялся навстречу девушке. – Ну как твои поиски, удачно?

Сибрис утвердительно кивнула.

– О, да ты уже и костер разжег? – девушка одобрительно кивнула, взглянув на веселые язычки пламени, и продолжила – Там внизу есть овраг, по его дну течет неглубокий ручей. Я немного прошла вниз по течению, похоже, что ручей питает небольшое озеро. Ну как озеро, скорее это уже болото. Там я собрала немного этих ягод.

Сибрис протянула Илае платок, в котором была горсть упругих и сочных темно-синих и ярко-красных ягод.

– Ух ты, водяника и морошка! – радостно воскликнул Илая. Он взял немного ягод из платка и попытался вернуть его Сибрис, но та покачала головой в знак отказа.

– Я уже достаточно полакомилась пока их собирала. – пояснила она.

В этот момент прямо над их головами прогремел оглушительный раскат грома. Молния ударила в одно из соседних с поляной деревьев расколов его почти пополам. Ломая ветки, отколовшаяся от ствола часть упала на поляну, прямо в костер. Из взорвавшегося костра во все стороны полетели горящие ветки и угли. Одна из пламенеющих веток едва не задела Сибрис, стоявшую слишком близко к месту ее падения. Лошади, привязанные к дереву на противоположной стороне поляну, испуганно заржали и поднялись на дыбы. Илая среагировал мгновенно. Он как пружина подскочил со своего места, и, в прыжке, оттолкнул Сибрис, подальше от грозившей ей опасности. Они приземлились в двух метрах от того места, где находились прежде. Густая сочная трава и сложенные прежде на ней Илаей вещи смягчили их падение. Оказавшись в объятьях Илаи, Сибрис удивленно и не понимающе смотрела то на лицо юноши, то на огромную горящую ветку, которая чуть не зашибла ее. Придя в себя, она тяжело сглотнула и тихо произнесла.