Текст книги "Даханавар (СИ)"

Автор книги: Оле Ляпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– В тот же вечер я пришел к моему командиру и сказал, что хочу уйти из отряда, чтобы поступить в обучение к своему дяде, известному факиху в Басуре. Я сказал, что желаю защищать наше дело не только мечом, но и словом священного закона. Мой командир немного посокрушался, что теряет такого хорошего воина, но все же отпустил меня. Так я начал свой путь правозащитника, а в итоге стал кади. Девушки, которых я привел той ночью в дом моей матери, были спасены. Мать моя дала им кров и стол, а взамен они стали ее помощницами по хозяйству. Она уже была не молода и с каждым годом, управлять большим домом ей было все сложнее. Особенно хорошо себя показала старшая – Фариха. – кади погладил по плечу женщину, сидящую рядом.

– Ты всегда была хорошей помощницей, Фариха, сначала моей матери, потом своей сестре и мне, а потом мне и Айнур. – ласково сказал кади. Фариха смущенная словами кади, опустила глаза. Аль– Мумин продолжил:

– Прошло два года, и я получил свою первую должность при дворе Пророка. Тогда я пришел в дом моей матери и сказал, что теперь, когда занял положение в обществе, хочу взять себе в жены хорошую девушку. Мать спросила, кто эта девушка и знает ли она ее? И я ответил " Ты ее знаешь очень хорошо, она живет в твоем доме – это Зейнаб, младшая сестра Фарихи." "Это хороший выбор" согласилась моя мать. Она позвала сестер в комнату и объявила им, что я желаю взять Зейнаб себе в жены. Девушки обрадовались и Зейнаб, смущаясь, сказала, что она согласна. Мы не стали долго ждать и на следующий день мы с Зейнаб отправились в храм, где стали мужем и женой. Жили мы счастливо, но меня огорчало то, что моя жена не могла родить мне ребенка. Мы много молились, держали пост, вели праведную жизнь в надежде что Небеса пошлют нам ребенка. Я приглашал именитых дорогих лекарей, но они только разводили руками, сообщая что мы оба совершенно здоровы и нет ничего, что могло бы помешать нам зачать здоровых детей. Видя, как я опечален этим один мой друг посоветовал нам с женой отправиться в паломничество в Сад Священных Камней, лежащий на самом краю Великой Пустыни Яс. Говорят, именно там есть место, где сам Всевышний спускался на землю и именно там он объявил имя первого Пророка. Посоветовавшись с женой, мы решили отправиться в паломничество. С собой мы взяли лишь пару слуг, да верную Фариху. Это путешествие было не легким, но вернувшись домой моя жена объявила мне, что оно было не напрасным. Она ждала ребенка. Я был очень счастлив, когда девять месяцев спустя, она подарила мне девочку, такую же прекрасную, как и она сама. Пять лет, пять счастливых лет подарила нам судьба, а потом в дом пришла беда. Моя дочь заболела. Приглашенные лекари старались, как могли, но их старания были напрасны. Мы с женой были безутешны, с каждым днем мы видели, как наша девочка угасала. Моя жена не отходила от ее кровати. Я не мог на них смотреть без слез. Горе мое было велико и более я не мог оставаться в своем доме. Дни и ночи я проводил в храме, вознося молитвы за выздоровление моей дочери, а потом шел и напивался в кабак, что бы притупить боль и только под утро возвращался домой. Каждый шаг давался мне с трудом, ведь он приближал меня к возможному известию, что моей дочери больше нет в живых. Когда последний из приглашенных лекарей, отказался от попыток излечить мою дочь, и сказал мне готовится к худшему, в ту ночь я не пошел в храм, а сразу направился в кабак и пил до середины следующего дня. Немного протрезвев под вечер, я вернулся домой. Дом мой и слуги были в трауре. "Она умерла?" – спросил я встретившую меня, заплаканную Фариху. Она ответила мне "Нет, господин." "Тогда почему в моем доме траур?" "Ваша жена господин, вчера ночью, она покончила с собой" – печально отвечала мне Фариха. "А моя дочь, что с ней?" – вскричал я. "Милостью небес, ваша дочь победила болезнь. Сейчас она спит." Тогда я думал, что это был самый печальный день в моей жизни и самый радостный, в то же время. Но несчастья мои только начинались. Моя дочь поправилась, однако потеря матери далась ей нелегко. Девочка стала беспокойной, плохо засыпала, звала мать во сне, а однажды утром мы обнаружили что ее нигде нет. Я поднял все свои связи, мои высокопоставленные друзья помогли мне. В итоге, на поиски бросили силы городской стражи, что бы они перевернули город вверх дном, но они не нашли мою дочь. Я и сам, как безумный дервиш, ходил по улицам города выкрикивая "Айнур, Айнур, это я – твой отец. Отзовись, дочь моя!" Двое суток весь город искал мою дочь, но безуспешно. А на утро третьего дня, старик отшельник, живущий на горе за городом, привел мою дочь за руку, прямо к порогу нашего дома. Когда я спросил, где он нашел мою дочь, тот ответил, что нашел Айнур на старом кладбище, там, где была похоронена ее мать. Девочка сидела на могиле и разговаривала с кем-то, но кроме нее вокруг никого не было. Тогда я спросил дочь, как она туда попала и что делала. Айнур ответила, что ночью к ней пришла ее мать, она разбудила малышку и сказала, что хочет ей показать свой новый дом, где теперь живет. Следуя за матерью Айнур незамеченная никем, выскользнула из дома и пошла следом. Дочь моя сказала, что у мамы ей было очень хорошо и спросила можем ли мы пойти туда опять. Я сказал Айнур, что это был лишь сон и ее мать умерла, что поэтому мы не можем быть вместе как раньше. Но Айнур мне не поверила, утверждая, что мать ее жива. Она плакала и причитала, обвиняя меня в том, что я ее обманываю, потому что больше не люблю ее мать и выгнал ее из дома. Девочка устроила настоящую истерику и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы ее успокоить. Приглашенный лекарь сказал, что моей дочери нужен покой, что возможно тело и победило болезнь, но смерть матери повредила ее душу. Я сильно испугался, что о моей дочери пойдет слава как о душевнобольной. В Пуште это считается ничем не лучше, чем одержимость демонами, а это сильно повредит мне и моей семье. А потому я заплатил кому надо, чтобы замять это дело и выдать все случившееся за неудачное похищение моей дочери пустынными разбойниками. Я приказал Фарихе отныне хорошо следить за моей дочерью. На окна ее комнаты поставили решетки, а на дверь повесили замок, чтобы замыкать ее снаружи. Теперь, моя дочь проводила каждую ночь под замком, и я лично замыкал ее там. Так длилось до тех пор, пока ей не исполнилось четырнадцать. В день ее рождения мы устроили пышное празднество, возможно вина в тот вечер было выпито чуть более чем следовало. Далеко за полночь, я вспомнил, что моей дочери давно пора лечь спать. Я спросил слуг не видели ли они мою дочь, и слуги сказали, что дочь вернулась в свои покои, я направился туда убедится, что моя Айнур сладко спит, но не застал ее в постели. Нигде в доме ее не было, и никто не видел куда она исчезла. Я понял, что кошмар вновь повторился и моя дочь опять сбежала. На утро она появилась, и она опять была не одна. На этот раз ее привел молодой человек. Он представился как Самир, сказал, что приехал в Басуру из другого города, в поисках лучшей доли и славы. Он желал поступить на службу в военный гарнизон Басуры. Прошлым вечером он решил не входить в город, а заночевать на старом кладбище в одной из гробниц. Ночью ему приснилось, что с небес спустилась прекрасная Пери, она вошла в усыпальницу, совершенно обнаженная, забралась к нему под плащ, которым юноша укрылся от холода и отдалась ему. Проснувшись по утру, Самир был очень удивлен увидев, что это был не сон и под его плащом действительно спит красавица. Когда девушка проснулась, то не узнала его, она начала кричать и плакать, говоря, что жизнь ее кончена и отец убьет ее за побег и распутность. Я предложил ему денег за молчание, едва сдерживаясь от желания убить обоих на месте. Юноша отказался. Самир сказал, что не может оставить мою дочь после того, как был с ней близок и попросил руки моей дочери. Я счел это решение весьма разумным, ведь таким образом слухи о болезни и позоре моей дочери не выйдет наружу. Айнур и Самир стали мужем и женой, я подарил им дом на свадьбу и просил Самира приглядывать за Айнур. Но, как оказалось, этот подлый человек обманул меня. Не прошло и полгода, как моя дочь прибежала в мой дом, ее платье было в пятнах крови. Она бросилась мне в ноги с просьбой спасти ее от мужа, который считает ее исчадием ада, демоном и только что пытался ее убить. Я успокоил дочь и направил отряд гвардейцев в ее новый дом, а они схватили этого проходимца и бросили в тюрьму. Позже я пришел взглянуть на него и сказать, что он горько пожалеет о том горе, которое принес моей семье. Негодяй все отрицал, говорил, что это Айнур пыталась зарезать его, когда он обнаружил, чем по ночам промышляет моя дочь. Он говорил, что, когда на небе появлялась полная луна Айнур тайком покидала свой новый дом и, обернувшись собакой, шла на кладбище. Там она раскапывала могилы и делала ужасные вещи. Он показывал мне глубокие шрамы на своих руках и спине, утверждая, что Айнур нанесла ему ужасные раны вдруг выросшими огромными когтями. Самир пытался угрожать мне, говорил, что теперь, когда знает ее тайну, сможет доложить совету священного синода о том, что отец ее преступник, годами скрывавший демоницу в своем доме. Я сказал ему, что его слова ничего не стоят, тогда он хитро улыбнулся мне и сказал, чтобы я проверил, что Айнур скрывает под полом в своей спальне. Тем же вечером я направился в дом своей дочери. Дом был пуст. При свете лишь одной луны я прокрался в покои дочери. Я с ужасом думал о том, что же настолько ужасного и не опровержимого скрывает моя Айнур в своем тайнике. Тайник действительно находился под половицей в спальне. Когда я открыл его на меня дохнуло могильным смрадом. Пытаясь не задохнуться от вони, я зажег свечу и волосы мои стали дыбом от увиденного. Там лежали человеческие пальцы их были десятки, мужские и женские и все они были украшены кольцами с драгоценными камнями. Еще там были браслеты, ожерелья, диадемы и кубки – целый клад. Я начал лихорадочно думать, что же это может значить, откуда у моей дочери такое богатство. И тут меня посетила мысль, проклятый Самир специально положил здесь все это, чтобы очернить мою дочь и мою семью. Зная, что дочь моя не в себе, он прикрывает свои темные дела ее болезнью. Ведь легче повесить преступление на душевнобольного, чем признаться, что ты сам расхититель гробниц. Я приложил все усилия, что бы этого негодяя как можно быстрее казнили. И первым обвинил его не только в мошенничестве, насилии и осквернении трупов, но и в воровстве. Самира казнили. Но я тоже сильно пострадал, я потерял должность, которую занимал, потерял свое положение в городе. Слухи разнеслись по городу, как пожар, и из-за этой ужасной истории люди стали сторониться нашего дома. Потому, когда я получил известие, что в Мирцее живет богатый соотечественник, который ищет себе молодую жену, я написал письмо этому человеку. В своем письме к нему я рассказал, что у меня есть дочь, достаточно молодая и красивая, чтобы стать ему женой и украсить его дом. Вместе с письмом я выслал портрет Айнур и вскоре этот человек прислал ответ, что ему моя дочь очень понравилась и он приглашает нашу семью приехать в Мирцею, чтобы познакомится лично. Теперь вы все знаете господин даханавар, но я все еще не понимаю о каком долге вы говорите.

– Жаль, кади, что вы так и не поняли, как не справедливо отнеслись к моему младшему брату. – из темноты внутренних покоев вышел высокий смуглый брюнет. Это был Ибрагим ибн Тахт, собственной персоной.

– Как? Вы брат Самира? Но позвольте, если вы все это время знали, если были в городе и никуда не уезжали… – кади был предельно изумлен, а Фариха казалось готова была опять упасть в обморок. – Объясните же наконец, что все это значит! – потребовал кади.

– Все просто. – отвечал ибн-Тахт, – Я всегда знал, что брат мой человек чести и он никогда бы не совершил, того, в чем его обвинили.

Грозной тучей Ибрагим надвигался на пораженного правдой кади. Его справедливые обвинения сыпались на старика градом, заставляя того все глубже вжиматься в пухлые подушки, на которых кади так гордо восседал прежде.

– Я обеспокоился его судьбой, когда после известия о свадьбе с прекраснейшей из девушек, я начал получать письма о том, что поведение молодой жены его сильно беспокоит. Мой брат просто хотел выяснить, что не так с его женой. Я ждал новое письмо от брата, но вестей от него так и не поступало, это встревожило меня еще больше, и я послал в Басуру своего человека, что бы тот все разузнал. Вернувшись, мой человек рассказал мне ужасную историю о том, как мой брат был обвинен в страшном преступлении отцом своей жены и вскоре был казнен. Тогда я задействовал все связи, чтобы вы, кади, были смещены с занимаемой вами должности. Мои люди так же поспособствовали, что бы вас заинтересовала идея о новом муже из далекой страны для Айнур. Я расставил сети, и вы попались в нее, кади. Однако приехав в Мирцею и остановившись в моем доме вы продолжали играть со мной в кошки-мышки. – гневно сверкая глазами ибн Тахт завис над аль– Мумином, как удав над кроликом.

– Признаю, вы были очень осторожны, утаивая страшный недуг вашей прекрасной дочери. Тогда я решил оставить вас и претворился будто уезжаю из города по делам. Я нанял даханавара, зная, что лучше него никто не проследит за вами и вашими темными делишками. Я так же попросил мастера Шамиля смущать вашу прислугу упоминанием о человеке, который разрушил вашу жизнь в Басуре. Я всячески провоцировал вас, ожидая, когда вы откроете свое истинное лицо. И наконец, я заплатил вашей служанке Фарихе за то, что бы она оставляла дверь в спальню вашей дочери не запертой. Что бы ваша больная дочь могла выбираться по ночам из дома, потворствуя своим мерзким наклонностям.

– Вы, вы!! – кади то краснел, то бледнел от гнева, потом его взгляд обратился на женщину, сидевшую подле него. – Это правда, Фариха, ты сделала это нарочно?

Женщина медленно и с достоинством поднялась, она окинула своего, теперь уже бывшего хозяина, ненавидящим взглядом и произнесла:

– Я всегда ненавидела тебя, аль-Мумин! Ты разрушил нашу с Зейнаб жизнь. Твоя жестокая мать била нас за малейший проступок и попрекала каждой крошкой хлеба, я была счастлива, когда она наконец сдохла! И потом, не уже ли ты не помнишь, как обходился с моей сестрой? Как еще до замужества с ней, изводил бедняжку своим благочестивыми сожалениями, что она не невинна? А ведь ты сам лишил ее девственности, как только почувствовал, что она никуда не сбежит из дома твоей матери! Помнишь, как ставил ей в вину, что она испорченная дочь колдуна и возможно от того не может родить тебе ребенка? Зато я помню! Я помню слезы своей сестры и ее позор, который ты называешь "счастьем"!

– Но я любил ее! – вскричал кади.

– Ты всегда любил только себя аль-Мумин! Ты даже к своей дочери, которую родила тебе Зейнаб относился, как к прокаженной!

– Неправда, я всегда защищал Айнур, все что я делал было ради нее!

– Ей нужна была помощь, а ты упек за решетку единственного человека рискнувшего сказать тебе правду! – Фариха, смачно плюнула на пол перед кади. – Я всегда была верна тебе, но, когда этот человек, – она указала на ибн Тахта. – рассказал мне, что это ты донес на нашего отца… Да-да, в материалах дела сохранилось имя доносчика, и этот благородный человек выяснил его для старой Фарихи. А ведь наш отец был всего лишь обычный врачеватель, травник, который готовил припарки для больных суставов твое матери! Он никогда не был колдуном, и ты знал это! Ответь же мне правду, почему ты сделал это с нашим отцом?

– Ты знаешь почему! Это все твоя сестра, Небеса сделали ее слишком красивой! Она должна была быть моей, а ваш болван отец, хотел выдать ее за сына простого горшечника! Я спас ее, написав этот донос, от той убогой жизни к которой он ее готовил. Будучи моей женой, она жила как королева, я положил к ее ногам все, что имел!

Фариха протестуя покачала головой.

– Хватит! – громко объявил Ибрагим ибн Тахт. – Свои счеты сведете позже! Теперь, когда все выяснилось, и ты признался в своих злодеяниях аль-Мумин, я желаю, чтобы ты выполнил свой долг. И если в тебе осталось хоть немного чести, ты вернёшься со мной в Басуру и признаешь себя виновным в смерти моего брата. Ты сделаешь это перед священным синодом, ты признаешься во всех своих преступлениях. Я желаю, чтобы имя и честь моего брата были восстановлены. И не думай, что тебе удастся меня провести! Они, – он указал на остальных присутствующих в комнате, – они – мои свидетели!

Кади ненавидящим взглядом уставился на присутствующих, он покачал головой:

– Ты забыл Ибрагим, у нас тут состоялся уговор! Сначала пусть даханавар, найдет мою дочь, а уж после… после, возможно, я поеду с тобой в Басуру.

Шамиль поднялся.

– Я всегда исполняю свои обещания. – холодно произнес он, – Дайте мне сутки, и я приведу вашу дочь, или принесу вам ее голову. Теперь она слишком опасна, чтобы оставлять ее в живых.

Мужчины – пуштийцы переглянулись и кивнули.

– Да будет так. – сказал ибн Тахт. – у тебя есть сутки, живая или мертвая она должна быть здесь.

– Идем. – бросил даханавар Илае.

Юноша, прежде сидевший тише воды ниже травы, подскочил как ужаленный, ему явно не терпелось поскорей покинуть дом кади.

5

Они вышли из дома пуштийца, когда солнце уже окрашивало стены домов в рыжеватые оттенки заката. Близился вечер. Илая поежился, ощущение было такое, будто он только что покинул сырое подвальное помещение, а не роскошный и удобный дом купца.

– Ну что, не передумал? – шутливым тоном спросил его даханавар, бросив на юношу лукавый взгляд через плечо.

– О чем? – удивился Илая.

– Поохотится на чудовище! – даханавар состроил страшную и одновременно смешную рожицу, а потом посерьезнел и добавил. – Я серьезно, это будет опаснее, чем я предполагал. Ты еще можешь отказаться.

– Нет, пожалуй, это будет интересно.

Илая чувствовал то самое, похожее на зуд беспокойство, которое предшествовало каждой авантюре в его жизни.

– Я рад что не ошибся в тебе, друг мой. – совершенно искренне произнес даханавар.

– Я был в магистрате, и кое-что разузнал о том, куда может вести скрытый ход из гробницы. У меня появились соображения по поводу того, куда сбежала от меня Айнур. На старых планах города, которые мне удалось посмотреть в архивах магистрата, видно, что под цвинтарем проходит одна из полу обрушенных веток подземных туннелей. Да, ты правильно понял, нам придется снова, спустится под землю. В силу моей особой природы, я не смогу обойти защитное заклинание, наложенное на крышку саркофага, но вот ты, обычный человек и тебе это вполне под силу.

– Но я не маг, как же я смогу это сделать?

– Нет никакой необходимости, владеть магическим даром, чтобы открыть механизм, достаточно просто быть человеком, живым человеком, друг мой. Надеюсь, ты достаточно живой?

– С утра еще был.

Илая вдруг осознал с кем имеет дело, кожу предплечий покрыли предательские мурашки.

Об этом предпочитали не упоминать, но всякий знал с малых лет, даханавары – не люди. Точнее когда-то они были людьми, но после того, как вступали в Братство Черного Солнца, и проходили обряд посвящения, становились немертвыми. Пограничниками, не принадлежащими ни к миру живых, ни к миру мертвых. Так они получали ту силу и способность, которая позволяла им успешно справляться с разными монстрами, призраками и проклятыми. Те, в свою очередь, возникали, как следствие воздействия магических возмущений на живую природу. Даханавары, которые и сами давным-давно были созданы благодаря магии, до сих пор оставались надежными защитниками людей от досаждавших им отвратительных бестий.

– Сейчас мы повернем на эту улицу, – продолжал Шамиль. – Там не далеко от дома текстильщика, в тупике, находится старый колодец. Он, конечно, давно пересох и его заколотили, что бы кто-нибудь ненароком не свалился туда по пьяному делу или по банальной глупости. Важно не это, важно то, что через этот колодец ты сможешь попасть в туннель ведущий параллельно нужной нам ветке. Ты пройдешь по туннелю до старых железных ворот. Вот держи, это ключ, которым ты их откроешь. – даханавар передал Илае небольшой железный предмет, похожий на большую монету с восьмигранным отверстием посередине и толстыми краями. – Потом тебе прядётся идти по туннелю до второго поворота на лево, там будет тупик. Туннель обрушился десять лет назад, но правая стена совсем тонкая и, если немного на нее нажать она осыплется, и ты попадёшь во внутрь старого склепа. Вот он то тебе и нужен. В этом склепе спрятан вход в туннели под цвинтарем. Я буду ждать тебя наверху, в гробнице, возле саркофага. Из склепа ты поднимешься по ступеням к плите задействуешь механизм и откроешь мне вход. Запомнил? Повтори?

– Колодец, дверь. туннель, второй поворот на лево, тупик, правая стена, открыть вход в склеп.

– Отлично. – прокомментировал Шамиль. – А теперь помоги мне с этими досками.

Они стояли в тупичке перед старым колодцем. Заросший травой и диким виноградом, вход в недра города, совершенно не казался чем-то опасным. Даханавар достал из ножен широкий кинжал и просунул под доски, приколоченные к жестяному бортику колодца. Раздался неприятный скрежет, это заржавевшие гвозди с неохотой покидали свои гнезда. Несколько досок, были настолько сухими и трухлявыми, что переломились по середине и с тихим шорохом соскользнули вниз, в затянутую паутиной тьму. Даханавар очистил вход для Илаи. Крепко закрепив веревку на поясе юноши, он закрепил второй ее конец к железному кольцу, глубоко утопленному в каменном боку колодца. Видно, тут раньше крепился конец цепи, на которой подвешивали ведро для воды. Проверив надежность крепления, он удовлетворенно кивнул.

– Возьми это на всякий случай, кто знает, что может ждать тебя там, внизу. Не хочу, чтобы это застало тебя врасплох. – Шамиль протянул Илае рукоять кинжала. Илая благодарно кивнул и прикрепил кинжал к поясу.

– Не беспокойтесь, Шамиль, я сделаю все как полагается. – Илая ободряюще улыбнулся мастеру и скрылся за бортиком колодца.

К лицу и одежде липла паутина, воздух в жерле колодца был сухой и прохладный, его дно устилал толстый ковер палых листьев. Приземлившись на него, Илая вспугнул целое семейство сороконожек, которые прыснули из-под его ног во все стороны. Он показал даханавару, что спуск прошел удачно, подняв руку со сжатыми в кулак четырьмя пальцами и оттопыренным большим. Даханавар повторил жест, сигнализируя, что понял напарника и его голова скрылась из виду. Оставшись наедине с пауками и сороконожками Илая, еще раз вздохнул, приводя мысли и чувства в порядок. Юноша взглянул вверх, со дна колодца был виден только сизый круг начавшего темнеть неба. Отбросив сомнения, Илая шагнул в пролом в стене, ведущий в пресловутые туннели. Здесь было на удивление сухо, воздух был немного затхлым, но не мутных луж стоячей воды, ни плесени на стенах не было. Это порадовало Илаю, так как всем известно жаболюды любят сырость, а значит столкнуться с давешним врагом ему скорее всего не доведется. Однако, Илая все же извлек кинжал, отданный ему даханаваром из ножен. Сжимая оплетенную мягкой кожей рукоять клинка, он чувствовал себя более уверенно.

Не понятно откуда, но в туннель проникал слабый сумеречный свет. Илая направился вперед по коридору. Под его ногами тихо шуршали принесенные снаружи сухие листья, встречались деревянные щепки, которые моментально рассыпались в пыль стоило ноге на них наступить. Возможно, когда-то давно этот туннель использовали контрабандисты. По пути часто встречались обломки старых бочек и ящиков, сваленные трухлявой кучей, под стенами туннеля. Решётка ворот, перекрывшая Илая путь дальше, была покрыта толстым слоем пыли и ржавчины. Подобно длинным зубам дракона, она выходила из каменного нёба потолка, чтобы впиться в стальные пазы на полу. На первый взгляд, открыть подобную дверь было бы сложно, но Илая быстро смекнул, что восьмигранный железный штырь, выступающий справа из стены, чуть выше его плеча, это часть поворотного механизма. Он вытащил из-за пазухи диковинный круглый ключ, приладил его к штырю и повернул. На удивление повернуть получилось легко, после стольких лет запорный механизм продолжал служить безотказно. В стене, с каждым поворотом ключа, что-то скрежетало, но вот железные зубья начали выходить из пазов, открывая вход в недра подземелья.

За воротами туннель терялся во мраке, но, как будто в помощь внезапным гостям, прямо за воротами стояла рассохшаяся бочка, в которой покоились три палки с истлевшей от времени просмоленной паклей – факелы. Кто-то за много столетий до Илаи побывал здесь и не поленился позаботится о том, чтобы следующий посетитель подземелья не блуждал ослепленный темнотой, царившей в прохладном подземелье.

Илая помнил, что надо пройти два поворота слева, прежде чем он найдёт нужный тупик. Воспользовавшись огнивом и трутом, он поджог один из факелов, тот потрескивая осветил желтым светом пространство. Тут было не настолько сухо и на полу кроме истлевших досок и щепок встречались пожелтевшие от времени кости. Илая присмотрелся – человеческие кости. Успокаивало лишь то, что они были до невозможности старые и, к счастью, на них отсутствовали следы зубов и когтей. Илая смекнул, что это кости из старых могильников, которые просто вынесли в подземные коридоры, чтобы очистить усыпальницы для новых покойников. Мирцея была древним городом, она буквально стояла на костях своих почивших жителей, а цвинтар в городе был всего один. Как бы не было обширно городское кладбище, а мест для новоприбывших усопших всегда не хватало. Вот так подземелья и стали свалкой для старых безымянных костей.

Илая наступил на ветхий череп, раскрошившийся под его сапогом с неприятным хрустом, выругался, но настойчиво проследовал дальше. Звуки из-под его сапог раздавались слишком громка под пустынными сводами. На пути ему часто попадались крысиные гнезда, свитые в костяных кучах. Крысам не нравилось, что кто-то настолько большой и шумный нарушает их покой. Они возмущенно попискивали, спешно удирая от круга света, в котором шествовал Илая. Шаг, треск, шорох, писк. Что же еще?! Илая остановился и прислушался, тишина нарушалась только его дыханием. Было как-то зябко. Илая сделал еще несколько шагов, поведя факелом из стороны в сторону, он осмотрел кучи костей по бокам от себя. Юноша обернулся, направляя золотистый свет во тьму, откуда только что пришел – ничего. Илая вытер вспотевшую ладонь о штанину переложив рукоять кинжала из левой руки в правую. Черт! В таком месте еще и не то покажется! Послушав тишину, он решил не накручивать себя понапрасну и двинулся дальше. Шаг, трек, шорох. А что еще?! Нет ему явно не показалось. Что-то едва уловимое, как будто на самом краю слышимости. Будто, что-то тихонько скребется, намного тише мышей в подвале. Что-то, что подстраивается под ритм движения Илаи. Проклятые подземелья, что же вы скрываете?! Илая вновь остановился, а вот его преследователь, несколько запоздал. Илая судорожно улыбнулся. Попался, гад! Юноше было страшно до одури, но он понимал, что попытайся он бежать, тварь нападет. Медленно Илая обернулся, медленно осветил коридор вокруг себя – пусто. Илая сделал, пару шагов спиной вперед, слух уловил движение преследователя. Не справа, не слева, не позади, не впереди – Илая похолодел, тварь двигалась точно над ним! Юноша сглотнул, вязкая слюна была горькой. Пытаясь не выдать себя лишними движениями, и не поднимая головы, Илая сместился к сырой стене, буквально на пару шагов, и резко выбросил руку, сжимавшую факел вверх, и в сторону, туда, где стоял прежде. Потолки здесь были низкими и длинны вытянутой руки с зажатой в ней горящей палкой вполне хватало, чтобы, как минимум задеть преследователя. И это сработало. На то место, где только что стоял юноша, свалилась огромная многоножка. Зашипев и рассерженно защелкав жвалами, тварь поднялась в половину своего роста и почти достигла пояса Илаи. Не думая ни секунды Илая, пнул носком сапога угрожающую бросится на него членистоногую гадину. Затем резко ткнул в ее, незащищённое хитиновыми пластинами, брюхо факелом. Многоножка зашипела, заверещала от пронзившей ее боли и свернулась в бронированное кольцо, пытаясь защитить нежное брюхо от огня. Илая продолжал охаживать чудовище своим импровизированным огненным мечом. Огонь наносил гадкой твари ужасные раны, лоснящаяся поверхность хитиновых пластин чудовища шипела и пузырилась под языками немилосердного пламени. Искры от факела упали на сухой настил из праха и пыли под чудовищем и воспламенили его. Отскочив от корчащейся в охватившем ее огне твари, судорожно бившей вокруг себя хвостом, Илая замер на мгновение, наслаждаясь видом поверженного врага. Потом, будто ясная молния, его сознание озарила мысль, что возможно этот монстр не единственный обитатель мрачного подземелья. Освещаемый отблесками догорающей твари, Илая бросился вперед по коридору. Он быстро миновал два поворота и на всей скорости влетел в тупиковую ветку. Пройдя до завала, Илая рукоятью кинжала простучал каменную кладку справа от себя. Есть! Звук выдал пустоту за стеной. Илая уперся плечом на стену, стена подалась под его весом, тогда юноша с ноги выбил шаткий кирпич и в облаке пыли вывалился в склеп. К счастью, здесь его не поджидали таинственные монстры, готовые полакомиться незадачливым сталкером. На ощупь Илая нашел стертые каменные ступени, ведущие наверх, к запиравшей выход каменной плите. На самой крышке саркофага тусклым светом поблескивало изображение ладони с изображенной посередине витиеватой руной. Прижав к ней вымазанную в столетней пыли ладонь, Илая приложил усилие и оттолкнул крышку, открывая себе путь в усыпальницу. Шамиль уже был здесь и ждал его. Он помог юноше выбраться из саркофага, отметив то, что Илая действовал довольно быстро.

– Как все прошло? – поинтересовался даханавар.

– Ну не считая огромной многоножки, пожелавшей мной поужинать, скучно. Слишком много паутины и костей, в этих туннелях явно не мешало бы прибраться. – с нервным смешком отшутился Илая.

Даханавар расхохотался и потрепал Илаю по плечу.

– Мне нравится твое чувство юмора, парень! – он достал из-под плаща небольшую жестяную флягу, украшенную замысловатой гравировкой, откупорил ее и отхлебнув. Смачно крякнув, даханавар протянул фляжку Илае.

– С первым боевым крещением, друг мой! Выпей немного, тебе это не помешает.

– Что это? – спросил Илая, принимая из рук даханавара флягу.

– Это? Концентрированная смелость. – отшутился Шамиль.