Текст книги "Даханавар (СИ)"

Автор книги: Оле Ляпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Оба покачали головой, отказываясь от предложения. И юноша, и старик не хотели трусливо бежать, когда эта маленькая старая женщина собирается проявить всю силу своей любви и всю крепость духа, по отношению к той, кто ей по-настоящему дорог. Фариха поблагодарила их за смелый поступок и направилась к клетке с ракшаси.

Клетка была опущена на пол лаборатории, ключ от замка, отпиравшего ее дверь, висел на стене возле ворота с цепью. Фариха сняла этот ключ с крючка, немного подержала его на ладони и решительно направилась к клетке. Ракшаси все так же занималась лишь собой и не обращала внимания на приближающуюся женщину.

Взявшись руками за прутья клетки Фариха позвала:

– Девочка моя, Айнур! Это я, твоя верная Фариха. Молю, посмотри на меня! – ракшаси не подняла глаз, но на какой-то краткий момент замолкла и прекратила чесать волос.

– Прости меня, девочка, я не смогла уберечь тебя, не смогла защитить, как обещала твоей матери. – с нежностью говорила Фариха. – Прошу, позволь мне войти. Позволь последний раз обнять тебя. – Фариха вставила ключ в замочную скважину, легко повернула его и замок с тихим щелчком открылся.

Ракшаси остановилась, замолкла, она смотрела на женщину своими красными без белков и зрачков глазами, будто изучала. Потом склонила голову на одну сторону, потом на другую, губы разъехались в жуткой гримасе, лиловый язык свесился из черной пасти. Жуткое подобие улыбки. Ракшаси отодвинулась подальше в угол клетки, будто приглашая женщину войти. Фариха улыбнулась монстру в ответ и легко ступила внутрь ее заточения. Все в лаборатории замерли, завороженные смелостью и спокойствием старой служанки. Шамиль был готов рвануться к клетке, чтобы вытащить оттуда бесстрашную женщину, стоит лишь ракшаси сделать, угрожающее жизни Фарихи движение, но ракшаси– Айнур не проявляла агрессии. Казалось, монстр сам удивлен и заинтересован своей гостьей. Фариха закрыла за собой дверь и оперлась на прутья спиной, сердце бешено колотилось, пытаясь разорвать сухую грудную клетку. Ракшаси издала мяукающий звук и постучала железной кистью о пол клетки рядом с собой, приглашая женщину приблизиться и расположиться по удобнее. Очень медленно Фариха приблизилась к одержимой, присела на колени рядом с той и протянула руку, к лицу ракшаси. Бестия замерла, но позволила отвести падающую на глаза грязную прядь волос. Из глаз Фарихи скатилась слеза.

– У тебя такие же красивые волосы, как и у твоей матери, Айнур. Ты помнишь, как часто я их расчесывала тебе перед сном на ночь? Помнишь, как ты это любила? Ты не могла заснуть, пока твоя няня Фариха не причешет тебя ровно сто раз. – ракшаси мурлыкнула, будто понимала, о чем говорит женщина.

Фариха посмотрела на забинтованную искалеченную руку девушки.

– Тебе, наверное, очень больно? – Фариха потянулась что бы погладить обезображенную конечность, но ракшаси на нее зашипела и дернулась. Прижимая культю к своей перепачканной кровью груди, она захныкала.

– Нет, нет Айнур, я не причиню тебе боли, поверь! – женщина раскрыла объятья, протянула к ракшаси руки.

Ракшаси склонила голову, а потом мягко скользнула в руки своей тетушки. Она издала горестный стон, Фариха крепко обняла Айнур целуя ее в макушку. Она гладила и шептала слова любви и успокоения своей бедной девочке, пока та не перестала дрожать и поскуливать. Для всех, кто был по ту сторону клетки это было потрясающим зрелищем. Но страх и волнение не покидали мужчин.

Будто баюкая Фариха укачивала девушку, она тихо начала свой рассказ. Свою исповедь перед Айнур.

– До того пока Зейнаб не родила тебя, Айнур, я не знала, что такое счастье. Когда мы были ненамного старше тебя сейчас, мы лишились отца и дома. Не зная, как поступить правильно, мы с сестрой приняли предложение о помощи человека, которого ты всю жизнь называла своим отцом. Тогда это казалось лучшим решением для нас обеих. Ах, я так боялась, что жизнь на улице убьёт твою мать, что ее сломают, лишат чести и достоинства! Но оказалось, что, приняв его предложение, я сделала куда хуже. Я лишила нас с Зейнаб свободы воли. Я знаю, что должна была храбро напасть на него и лишить жизни, когда он со стражей пришел забрать твоего деда, нашего отца, а потом, покончить с сестрой и собой. Но я испугалась, проявила малодушие, ведь я была молода и глупа. О, нет, я не оправдываю себя, я знаю и принимаю свою вину! Потом, живя в доме матери этого человека, я не смогла защитить свою сестру уже во второй раз, и она стала его женой. В третий раз я не уберегла Зейнаб, когда, поддавшись на его просьбы о ребенке, она отправилась в путешествие в пустыню. Знай девочка, что однажды ночью, на одном из привалов в пустыне, когда лагерь паломников спал, твоя мать разбудила меня и сказала, что ей приснился странный сон. Она сказала, что должна пойти к источнику на холме, рядом с которым мы разбили лагерь, искупаться в нем обнаженной пока луна еще полная и тогда она сможет зачать. Но твоей матери было страшно идти одной, и она попросила меня тайком проследовать за ней и предупредить если вдруг возникнет опасность. Я согласилась. Это была прекрасная ночь, Айнур, луна сияла, как начищенное серебряное блюдо, она была просто огромная. Твоя мать поднялась к источнику, скинула свои одежды и стала купаться, а я спряталась за камнем ожидая её. В ту ночь Зейнаб встретила свою любовь, это был дух того источника. Он вышел из-за дерева, растущего на берегу, и сказал твоей матери, что это он наслал на нее вещий сон и он поможет ей зачать прелестную девочку. Сначала Зейнаб очень засмущалась, но этот якши был так красив и говорил с ней так ласково. Сердце Зейнаб дрогнуло, и она отдалась ему прямо там, на камнях у воды. Прежде она не знала других мужчин, кроме мужа, который был отнюдь не так красив и добр с ней. Этот человек никогда не мог понять какое сокровище была твоя мать. Перед тем как взошло солнце любовники расстались. Якши дал твоей матери кольцо с рубином и сказал, что камень – это капля его крови и теперь, когда она понесла от него, они муж жена, пред Небесами. Якши просил твою мать обещать, что она уйдет с ним покинув дом и семью, когда он вернётся за ней через пять лет. Он обещал Зейнаб вечную жизнь и прекрасный дворец, где она станет его королевой, а он ее королем. Якши просил мою сестру хранить этот перстень, как залог любви и символ обещания. Твоя мать отдала перстень на сохранение мне, чтобы у ее мужа, кади аль-Мумина, не возникло ненужных подозрений. Прошло девять месяцев и родилась ты, Айнур. У нас было пять лет счастливой жизни, и мы с твоей матерью позабыли о якши и обещании твоей матери уйти с ним. А потом ты заболела, да так сильно, что все мы боялись, что потеряем тебя. Как-то ночью, когда мы сидели около твоей кровати, а ты была очень плоха, твоя мать стала горько плакать. Я в ответ стала заверять, что ты обязательно поправишься, но она покачала головой и сказала, что плачет не поэтому. Она рассказала мне, что за неделю до твоей болезни к ней стал приходить тот якши из пустыни и требовать выполнить его обещание, но она отказала ему. Зейнаб сказала пустынному духу источника, что не может бросить свою дочь, и никаких богатств или вечной жизни ей не надо. Он сначала умолял ее и просил исполнить обещанное, но каждый раз получал от Зейнаб твердый отказ. Тогда дух разозлившись сказал, что если она не желает с ним идти, тогда он заберет то, что он дал ей. Твоя мать тоже разгневалась на бывшего любовника и, бросив к его ногам кольцо, сказала, что он может забирать, что хочет. Якши улыбнулся и исчез. "Ну, отчего же ты плачешь, если все и так разрешилось?" – спросила я сестру и тогда она разжала ладонь и показала мне это кольцо. Она сказала, что сегодня утром проснулась, а оно было у нее на пальце. Целый день она пыталась от него избавится, но вновь находила его то в своей комнате, то в карманах своей одежды. Она сказала, что очень боится, что якши имел в виду вовсе не кольцо и она посмотрела на тебя. В этот момент ты застонала, хрип вырвался из твоей маленькой грудки, Айнур, и ты перестала дышать. Твоя бедная мать, страшно закричала, стала звать тебя, но ты не открывала глаза, она взвыла и упала навзничь, потеряв сознание. Я бросилась в ее покои, чтобы принести нюхательную соль, но когда вернулась, то ее в комнате уже не было. Я склонилась над тобой и вдруг услышала, как ты тихонько дышишь, твой лоб стал более прохладным и жар начал спадать. Поблагодарив Небо, я кинулась на поиски твоей матери, чтобы сообщить ей радостную весть, что ты жива. Но, увы, было слишком поздно. Твоя бедная мать, ополоумев от горя, покончила с собой. Она повесилась в саду на своем длинном шелковом шарфе, а на пальце ее руки было проклятое кольцо якши. Мы так и похоронили ее с этим кольцом. Я думала, что дух успокоился и принял ее жертву, но потом ты принесла это кольцо обратно. Я нашла его в твоей одежде. Это было тогда, когда ты первый раз сбежала из дома на могилу своей матери. Я снова забрала у тебя это кольцо и тайком подбросила его в гроб одного имама, которого хоронили на следующий день, но оно вновь вернулось через десять лет. Я увидела его на твоей руке, когда ты прибежала в дом своего отца кади аль-Мумина, чтобы скрыться от гнева своего мужа Самира. Перед тем, как мы покинули Пушт, я вновь выкрала его у тебя и опять от него избавилась. Я думала, что чем дальше ты будешь от проклятого кольца тем меньше его жуткая магия будет влиять на тебя. Я поняла, что ничего не могу изменить, когда этот даханавар, принес твою отрубленную кисть и я увидела это кольцо на одном из твоих пальцев.

Фариха пошарила в складках своей одежды, она достала оттуда небольшой предмет – перстень с крупным рубином, ограненным в форме сердца. Она протянула кольцо ракшаси:

– Вот, девочка моя, держи это принадлежало твоим истинным родителям, теперь принадлежит тебе. Это наследие твоей крови, а кровь не выбирают. Прости мне, что я старалась изменить это.

Ракшаси-Айнур подняла голову, казалось в ее алых глазах появилось выражение понимания. Она стала подниматься с колен, нависая над старой женщиной, протягивающей ей перстень. В какой-то момент все ее тело приняло странную угрожающую позу. Она стала поднимать здоровую руку растопырив пальцы, от чего стальные когти перчатки хищно блеснули в отблесках пламени. Шамиль поднял меч, он был в таком напряжении, что было понятно, стоит ракшаси лишь замахнуться для смертоносного удара когтистой лапой, как в тот же момент даханавар сорвется с места со скоростью мысли и пронзит чудовище еще до того, как оно нанесет удар. Глаза Фарихи и глаза ракшаси-Айнур встретились. Это был момент, который длился одновременно миг и вечность, а потом рука девушки расслабилась. Айнур, погладила по седым волосам свою тетку и встала перед ней на колени протягивая вперед руку в перчатке, как бы умоляя освободить кисть из стального плена. Фариха осторожно помогла ракшаси снять перчатку. Рука под ней оказалась покрыта кожей обычного для человека цвета – молочно-розового. Это сильно контрастировало с остальным цветом кожи одержимой. Ласково погладив эту мягкую, совершенно человеческую ладонь, Фариха ее поцеловала и надела перстень на указательный палец девушки.

По телу Айнур пробежала крупная дрожь, она тихо вскрикнула и начала заваливаться на бок. Когда ее тело упало на пол клетки, на месте, где она секунду назад стояла, взметнулся к потолку столб лилового дыма. Этот дым приобрел форму человеческой фигуры. Из него донесся голос. Голос был ни женский и ни мужской, а какой-то запредельный и от того пугающий.

– Женщина! – обратился этот голос к старухе. – ты открыла нам свое сердце и восстановила связь, исполнив обещание, данное не тобой! Теперь равновесие соблюдено и муж с женой, связанные Небом и кровью, могут быть наконец-то вместе. Я снимаю свое проклятие, дитя снова свободно! – и лиловый дым растворился в воздухе, оставив после себя лишь эхо. Кольцо якши тоже бесследно исчезло.

Обессиленная Фариха облегченно вздохнула и прислонившись спиной к решетке прикрыла глаза. На ее лицо легла маска вечного покоя.

Два дня спустя, по дороге ведущей прочь от города, ехали два всадника. Один из них был высок и темноволос, его блекло голубые глаза сильно контрастировали с темным цветом кожи, и особенно с почти черной татуировкой на его лице. Второй – невысокий юноша, чьи огненного цвета вьющиеся волосы скрывала островерхая шапочка бутылочно-зеленого цвета. Лошади у них были свежи и готовы проделать долгий путь, а седельные сумки до верху забиты всем необходимым в дороге.

Всадники добрались до развилки. Тут одна дорога уходила в долину, другая вела по поросшему ковылем взморью прямо к соседнему с Мирцеей городу.

– Шамиль, как думаешь, что будет с этой девушкой, Айнур? – спросил Илая даханавара.

– Я думаю после того, как она окончательно поправится, Ибрагим возьмет ее в жены. Чародей Бальтазари сказал, что для восстановления ее физического и душевного здоровья понадобится не менее года. Я верю Ибрагиму, он достойный человек и не бросит, ее после того, что ей пришлось пережить. К тому же он единственный действительно родной ей человек, а по пуштийским законам старший брат должен позаботится о вдове младшего.

– Ну теперь-то, когда проклятие снято, ему, наверное, не о чем беспокоится. – сказал Илая. – Только если она не сделает ему свадебный подарок в виде пирога с потрохами мертвеца.

– Похоже кто-то полюбил черный юмор?! – подначивая спросил у спутника даханавар.

– У меня был отличный учитель! – подмигнул Илая.

И оба расхохотались. Дорога перед ними была пуста и манила возможными приключениями. Позади них кто-то уже спешил по делам и даханавар с Илаей направили своих коней к обочине, чтобы не наглотаться пыли.

– Перед тем как разъедемся, не желаешь ли, друг мой, напоследок промочить горло? – улыбаясь даханавар достал из-под плаща неиссякаемую фляжку тэклы.

– Конечно, друг! – поддержал Илая. – Давай, только спешимся возле того вяза. Кто знает, может я в последний раз вижу своего спасителя?!

– А давай! – согласился Шамиль. – К тому же, я хотел спросить, не желает мой лучший и надо признаться первый в моей долгой жизни помощник…. – Шамиль запнулся, его плечо как-то странно дернулось. В следующий момент фляга с тэклой взорвалась, пробитая арбалетным болтом. Третий болт снес Илаю из седла угодив в незащищенную грудь. Рот стремительно наполнялся кровью, его широко раскрытые глаза видели, как Шамиля окружило четверо рослых всадников в серых стальных кольчугах со странными красно-черными медальонами на груди. Даханавар попытался вытащить меч из ножен, чтобы обороняться, но дело было осложнено арбалетным болтом, пробившим его короткий темный плащ и вонзившимся под лопатку. Всадники не теряли ни мгновения, они вытащили длинные кинжалы и стали наносить Шамилю страшные удары один за другим. Шамиль все же освободил меч и даже парировал несколько выпадов противников. Он рассек одному из нападавших бровь, а второму вспорол живот. Лошадь неудачливого бойца испугалась и понесла его, роняющего в пыль кишки и кровь, дальше по дороге. Но их было слишком много, они просто сбросили Шамиля с лошади и тут к ним присоединился еще один всадник. Этот тоже был с арбалетом. Выпустив болт прямо в упор, он пробил доспех даханавара и ранил Шамиля в живот. Этот всадник медленно опустил платок, скрывавший добрую половину его лица, Шамиль увидел перед собой аль-Мумина. Бывший кади презрительно плюнул на поверженного даханавара, и произнес:

– Ты не захотел взять мое золото, пес, что же я сполна заплатил тебе, за твои, так сказать, услуги. Можешь гордиться, эти болты стоят больше пятидесяти золотых, а знаешь почему?! – он издевательски засмеялся. – Я скажу тебе! Да, да я вижу, как тебе больно, нечистый, как они жгут твою мерзкую плоть! Все дело в том, что наконечники у этих болтов сделаны из рога черного единорога, это очень редкий и дорогой рог, но для тебя я не пожалел этих денег. Я буду счастлив зная, что уничтожил тебя, мерзкое отродье, как ты уничтожил мою жизнь! – и плюнув еще раз аль-Мумин, приказал воинам следовать за ним.

Пыль, поднятая копытами всадников, медленно кружилась над дорогой, оседая на стекленеющие глаза Илаи. Шамиль, истекая кровью, преодолевая невыносимую боль от ран полз к почти мертвому другу. Он чувствовал, как движутся, прокладывая дорогу к его сердцу, разрывавшие плоть осколки рога. Крича и рыча, даханавар подполз к другу, его лицо мало напоминало лицо человека, такое напряжение требовало высвободить его особую силу. Шамиль не мог воспользоваться своей кровью, чтобы исцелить Илаю, рог единорога отравил ее и из волшебной субстанции она превращалась в яд, попутно отравляя собственного носителя. Действительно особая плата подумал Шамиль. На его груди под рубашкой на стальной цепочке, висел сосуд из орихалка, а в нем самая великая ценность для даханаваров – Ихор Первородного. Сейчас, это был единственный способ спасти Илаю от смерти. Сорвав зубами орихалковую крышку с сосуда, Шамиль ощутил резкий запах содержимого, едва не теряя сознание от волн накатывающей боли, он из последних сил просунул узкое горлышко сосуда между посиневшими губами Илаи.

– Пей, черт тебя дери, пей, брат! – отчаянно прохрипел даханавар.

Когда он увидел, как горло Илаи сжалось, проталкивая живительный глоток, услышал, как грудь юноши сотряс первый удар сердца, Шамиль потерял сознание.

Даханавар не видел, как в их сторону по пустынной дороге несется маленький отряд, состоящий из воинов и городской стражи. Впереди всех, на гнедом жеребце летел, Ибрагим ибн Тахт.

Даханавар. Кости справедливости

Даханавар. Кости Справедливости.

Даханавар. Часть вторая.

Правильный путь таков: усвой то, что сделали твои предшественники, и иди дальше.

(Лев Николаевич Толстой)

1

Утро выдалось пасмурным, за окном шел дождь. Крупные капли монотонно барабанили по листьям клена, росшего под окном комнаты, в которой Илая встретил это утро. Он проснулся легко ни чувствуя ни боли, ни ломоты в теле. Единственное, что беспокоило юношу было чувство жажды, будто накануне он выпил целый бочонок крепкого вина. Юноша потянулся к кувшину с водой, стоявшему у изголовья его кровати и за несколько глотков, его ополовинил. Наверно они опять остановились в какой-то гостинице, и Шамиль его снова напоил. Больше юноше на ум ничего не приходило, чтобы объяснить, как и почему он здесь очутился.

Это место было явно подороже, чем постоялый двор "Три кружки эля". Стены из отштукатуренного камня, на полу керамическая плитка, цвета охры, крепкая деревянная постель с балдахином, окна высокие и стрельчатые, на окнах тяжелые дорогие шторы, мебель в комнате простая, но добротно сделанная. Может они в Верхнем Городе? Может даханавар решил напоследок вернуться в город и немного покутить, перед дальней дорогой?

Илая испытывал легкость во всем теле и даже какое-то новое чувство силы. Как будто даже мускулы на его руках и ногах и торсе стали крепче и рельефнее. Он резво поднялся с кровати, поднял руки над головой, потянулся и не неожиданно, даже для самого себя, сделал сальто вперед, грациозно приземлившись у стола, стоявшего на другом конце комнаты.

Странно, ничего подобного он раньше не пробовал, однако у него отлично получилось. Илая решил повторить трюк, и успешно совершил прыжок назад. Это сильно раззадорило юношу и ловко оттолкнувшись ногами от пола, Илая сделал стойку на руках. В тот момент, когда юноша совершал свою прогулку по комнате вверх тормашками, наслаждаясь новообретенной ловкостью, дверь тихо отворилась и в комнату вошел высокий темнокожий мужчина. Вошедший был одет в белую холщовую рубаху до колен и узкие серые штаны длиной по щиколотку. Он ни проронил ни слова, а только выжидательно замер у двери. Это был один из людей, служивших господину Ибрагиму ибн-Тахту.

Илая был несколько смущен увидев перед собой пару босых смуглых ног, явно принадлежащих не ему самому. Акробатическое баловство пришлось прекратить и, испытывая некоторую неловкость, юноша опустился на пол. Высокий темнокожий слуга смотрел на него абсолютно бесстрастно, будто ежедневно видел, как гости его господина выкидывают подобные номера, а может и кое-что похлеще.

– Господин Ибрагим ибн-Тахт, любезно предоставивший вам свой гостеприимный кров, просит вас, молодой господин, если, конечно, вы уже проснулись, спустится в гостиную. Это большая зала этажом ниже. Вы легко ее найдете. Стоить только выйти из этой комнаты и проследовать направо к лестнице. Мой господин и ваши друзья, вас там уже ожидают. – чопорно проинформировал Илаю слуга и тотчас удалился.

Илая был совершенно уверен в том, что уже окончательно проснулся. Он поспешил привести свой внешний вид в порядок, накинул на плечи странного вида широкополый халат, лежавший на стуле возле его кровати, и спустился вниз к ожидающим его людям.

Гостиная оказалась ему знакома, именно тут он побывал вместе с Шамилем всего неделю назад, именно тут услышал историю невесты ибн-Тахта из уст ее отца. Теперь тут было намного светлее, и юноша смог рассмотреть комнату получше. Причудливые лампы из золотистого стекла на длинных тонких металлических треногах, чуть более полудюжины, были расставлены по периметру комнаты, бронзовые декоративные вазы покрытые узорчатой эмалью, стеклянные и круглобокие вазы со свежими цветами, кушетки затянутые алым бархатом и пуфы затянутые зеленым, золотые и кобальтовые мягкие подушки, дорогие ковры на полу и стенах, потолок украшенный росписью и лепниной, чайный столик вырезанный из красного дерева и украшенный мозаикой из перламутра. Все в интерьере этой гостиной говорило о том, что ее хозяин привык к роскоши и комфорту.

В гостиной Илаю уже ожидали. Клаус Бальтазари удобно устроился на одной из алых кушеток на его коленях примостилась пушистая кошка. Волшебник, явно нравился животному. Кошка громко мурчала в ответ на неспешные поглаживания ее серебристо-белой шерстки. У окна, неспешно наслаждаясь напитком из крошечной серебряной чашечки, стоял высокий плотный мужчина с горделивой осанкой и орлиным профилем – это был сам хозяин дома Ибрагим ибн-Тахт. Третьим Илая увидел даханавара. Увидел и не поверил своим глазам. Шамиль сильно изменился. Он будто бы стал в разы меньше, одежда, которая прежде туго облегала его идеальное мускулистое тело, теперь обвисла, будто была ему не по размеру. Его чудесные, смоляного цвета волосы, обильно посеребрила седина, лицо избороздили морщины, кожа поблекла и стала сухой как пергамент, нос, скулы, подбородок заострились. Казалось, будто само время на него ополчилось, заменив каждый час годом. Видя в какое замешательство даханавар, ввел своего друга, он широко улыбнулся, поднялся из единственного стоявшего в гостиной кресла, и приветственно раскинув руки направился к Илае. Заключив юношу в свои жаркие дружеские объятья, он радостно засмеялся.

– Как я рад видеть тебя друг мой в добром здравии! Как я рад, что наконец-то ты с нами, брат мой! – его приятный голос, все еще крепкие руки и неугасимый лукавый огонь в глазах, окончательно убедил Илаю, что перед ним тот самый Шамиль Тень. Даханавар с которым они вместе сражались в подземельях Мирцеи.

– Шамиль? – выдавил из себя потрясенный увиденным Илая. – Но что произошло, что с тобой…, что с нами случилось? И как мы оказались здесь? Это, что происки очередного демона? Черт меня задери, если я понимаю. Что здесь происходит! И почему ты назвал меня братом?

– Ну-ну, не спеши Илая! Присядь и я расскажу тебе все по порядку.

Шамиль проводил удивленного юношу к столику, куда расторопные и бесшумные слуги уже успели принести напитки и угощения, усадил на кушетку возле Клауса Бальтазари. Сам даханавар занял прежнее место в кресле. К ним присоединился и хозяин дома, усевшись по другую сторону столика он подлил себе в кружечку ароматного напитка, а это был каваш, и молча улыбнулся Илае.

Шамиль начал свой рассказ:

– Скажи мне, Илая, что ты помнишь из того, что случилось после того, как мы покинули Мирцею?

Илая наморщил лоб, пытая вспомнить недавние события, все было как в тумане.

– Кажется мы собирались остановиться у обочины дороги, ты предложил выпить напоследок, а потом я услышал странный звук и упал с лошади. – по лицу Илаи было видно, как мучительно он старается вспомнить события того дня, но память ускользала от него.

– Прости, Шамиль, но это все, что мне удалось вспомнить, дальше, как будто ничего не было, моя память обрывается, в голове одна пустота. – юноша сокрушенно покачал головой.

– Ничего удивительного Илая, что ты более ничего не помнишь, ведь ты умер. – с легкостью пояснил даханавар разводя руками.

Илая, услышав эти слова, подскочил как ужаленный.

– Умер?! Что ты хочешь этим сказать?! Как я могу быть мертвым, если могу дышать и говорить с тобой сейчас? А делать сальто и ходить на руках, разве мертвецы могут делать подобное?! – и выйдя на середину комнаты юноша продемонстрировал свое акробатическое мастерство.

Вновь встав на ноги, Илая перевел дух, упер руки в бока и оглядев всех присутствующих, прищурившись произнес, обращаясь к даханавару:

– Шамиль, просто признай, ты решил разыграть меня. Сначала напоил, а потом решил сделать из меня дурака? Зачем-то нанес на себя этот нелепый грим и одел парик, чтобы окончательно сбить с толку. Вот только я не пойму, даже если у даханаваров такое отвратительное чувство юмора, то зачем ты подговорил этих благородных господ подыграть тебе. Или у вас в Верхнем Городе так принято развлекаться? – негодующим взглядом юноша обвел всех присутствующих в комнате. Гордо подняв подбородок, он заявил.

– Не выйдет господа! Даже если я человек не вашего круга, а всего лишь безродный отщепенец с самых низов, у меня есть гордость, и я не собираюсь участвовать в этом фарсе! Прощайте, господа! – и повернувшись на пятках юноша собирался покинуть комнату.

– Сядь! – прогремел голос даханавара за его спиной. – Сядь, и выслушай меня. – сказал он тоном чуть мягче. – И, пожалуйста, давай без истерик. Я совершенно серьезно говорю тебе – ты умер!

– Но… как такое могло случиться? – плечи Илаи поникли и понурив голову он вернулся на свое место. Старый волшебник Бальтазари, ободряюще похлопал юношу по плечу, призывая успокоится и выслушать, что хочет сказать даханавар.

– Позволь, Шамиль, я расскажу мальчику кое-что о том дне. Илая, тебе не следует сердиться на своего друга, он достойный человек, хоть и даханавар. В том что случилось виноват, этот проклятый шакал, аль-Мумин. – Ибрагим ибн-Тахт вступил в беседу.

Этот мужчина всем своим видом излучал силу уверенность и внушал доверие. Илая почему-то подумал, что Ибрагим похож на горного медведя.

– В то утро мои люди, сообщили, что им наконец-то стало известно, где скрывается этот подлец. Клянусь Пророком, мы перевернули весь город, чтобы найти его логово. Я взял с собой самых надежных из своих людей, и мы отправились в Нижний Город. Как оказалось аль-Мумин, хотел подкупить нескольких ублюдков-головорезов. Это были совершенно пропащие люди, готовые за лишнюю монету выпотрошить кого угодно и собственного отца в придачу. Но когда они услышали, что им предстоит напасть на даханавара даже эти отчаянные ублюдки отказались. Тут бы его план и провалился, но кто-то помог ему связаться с рыцарями из ордена Воинов Пепла. Этот орден очень могущественен у меня на родине, они известные "охотники на ведьм" и "поборники веры", но как по мне просто банда убийц и воров, прикрывающая свои истинные намерения благими целями. Дай им власть они бы вырезали половину народа в моей стране, а другую заставили бы на это все смотреть и хлопать в ладоши. Но я сейчас не об этом. – мужчина тяжело вздохнул и продолжил.

– аль-Мумин заплатил немалые деньги ордену и достал оружие, способное убить даханавара – арбалетные болты с разрывными наконечниками. Наконечниками из рога черного единорога. То, что ты видишь, Илая, увы не грим и не костюм для нелепого розыгрыша, это последствия того, что рог делает с телом даханавара.

– Позвольте господа, – вклинился в разговор Клаус Бальтазари, – мне будет легче объяснить природу этого явления, нашему другу.

Никто из присутствующих не возражал. Бальтазари поднялся со своего места, прогнав с колен недовольную, тем, что ее потревожили, кошку, и стал расхаживать по гостиной, сопровождая свой рассказ красноречивыми жестами.

– Черный единорог – животное уникальное, встречается в природе крайне редко, имеет полу демоническую природу, самцы окрас имеют черный, самки бурый. Обитает он на высокогорье Кат-Рахт, это на самой границе Королевства Пушт и Выжженных Земель. Имеет нрав зловредный, крайне быстр и почти неуловим, опасен смертельно. Мясо и кровь его ядовиты, а особенно ядовит рог, который растет у него на голове. По сути, этот ядовитый рог единственное, что может навредить организму даханавара. При попадании яда в кровь он изменяет ее, делая ядом для своего хозяина. Я сделал все возможное, чтобы извлечь осколки из тела, нашего друга, но увы не все. Самые мелкие осколки унесла кровь и теперь, боюсь у господина даханавара слишком мало времени. Я приготовил особое зелье, очищающее его кровь от яда, но стоит осколкам достигнуть его сердца….. – старик развел руками, всем своим видом показывая, что тут он бессилен, что-либо исправить.

Даханавар все еще молчал, свой рассказ продолжил ибн-Тахт.

– После того, как у него было смертельное для даханавара оружие, аль-Мумин смог убедить своих головорезов подельников подстеречь и напасть на вас с Шамилем, когда вы менее всего будете этого ожидать. Увы, я не успел перехватить его в Нижнем Городе. Мы разминулись всего в паре кварталов, но этого было достаточно, чтобы он осуществил свой черный замысел. Когда я и мои люди нашли вас с даханаваром ты, Илая, был уже мертв. Арбалетный болт пробил твое сердце. К счастью для тебя, это был обычный арбалетный болт. Шамилю повезло меньше он принял на себя основной удар: два разрывных болта с ядовитыми осколками и бесчисленные раны от мечей и кинжалов напавших на вас ублюдков. Он герой! Клянусь, этот даханавар дрался как безумный лев и даже успел убить парочку головорезов, защищая ваши жизни! Я нашел его, когда он был почти мертв, но успел услышать, как он просит меня помочь вам обоим. Я говорил ему, что тебе, Илая, уже не помочь, что ты мертвее мертвого, но он не позволил мне оставить тебя. Мои люди догнали аль-Мумина, и его подельников и эти мерзавцы поплатились жизнями за свое вероломство. А потом я привез вас с Шамилем сюда, к себе домой, и почтенный Клаус Бальтазари смог вернуть к вас к жизни.