Текст книги "Меж двух орлов (СИ)"
Автор книги: Оксана Зиентек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Боруте до зуда хотелось спросить, что же она? Но Анкад молчал, снова принявшись ковыряться палочкой в углях, и Борута не стал подгонять. Потому что внутри все прямо кричало, что услышанное ему не понравится.
– Сын у меня как раз родился. – Выдавил наконец-то Анкад. – Жена долго болела. Ты мою жену видел? Нет? Вернемся, покажу. Не баба, кровь с молоком! Троих родила, как выплюнула, а тут прямо расхворалась, уже и с постели не вставала. И дите криком кричит днем и ночью.
– И что сказала знахарка? – Борута ни за что бы не поверил, что Анкад не позвал хоть кого-нибудь.
– Сказала, молоко у матери порченное. Козьим поить надо. А с чего бы ему портиться? Троих выкормила… Когда весь дом перетряхнули, узелок с травками у девки той, у пруски, в тюфяке нашли. Клялась, правда, и божилась, что она ни сном, ни духом… Но других чужаков у меня в доме не водилось.
– И что с ней стало? – Впрочем, ответ и так был понятен.
– Спалили ведьму. Богами клялась, им и отдали.
– А людям своим почему не веришь? – история с пришлой девкой, конечно, могла повернуться и так, и эдак, но явно не только о ней хотел рассказать Анкад.
– Да так… Собирались мы, значит, как-то в набег. Орденцы как раз заимку спалили, мы решили их в ответ пощипать. А Шабро, тот, который со шрамом, выпил больше всех. Да как давай чудить… Мы-то подумали, рехнулся с горя, у него на той заимке дочка замужем была. А оказалось, дурман-траву кто-то в пиво подмешал. Пили бы все, накрыло бы позднее. А он один почти половину выхлестал.
– Нашли?
– Нет. – Анкад развел руками. – Как ты найдешь, когда травы той в лесу – бери-не хочу, а в общинный дом дорога никому не заказана? Я потому вас в гостевом и поселил, что мало ли. Тех, что вам еду-питье носил, я сам проверял.
– Весело тут тебе. – Не удержался Борута и добавил пару словечек из тех, которые порядочные шляхтычи при паннах не произносят. Но то ж при паннах, а тут в лесу одни комары да болотницы. Да старейшина Анкад, который и сам побраниться не дурак.
– То-то и оно.
Услышанное заставило Боруту призадуматься. А поздним утром три усталых воина вышли к реке.
– Дальше плавнями пойдем. – Пояснил Анкад. – Там берег зарос, можно совсем близко подобраться.
За излучиной реки на невысоком холме строился замок. Не деревянный частокол, защищающий ядзвинские села со стороны леса, а настоящий замок. Такие Борута не раз видел, выбираясь в большие города по отцовским или торговым делам.
Все подножье холма было срыто. Между гор земли суетились люди. Одни подавали корзины с землей из неглубокого пока рва. Другие тянули эти корзины наверх, а третьи трамбовали землю, обустраивая высокий вал. Вершина холма была тоже срыта, а на ровной площадке высились кучи крупных диких камней, которые так хорошо укладывать в основание любого строения.
– Ого. – Только и сказал Небр.
– Быстро они. – Заметил Борута.
– А то! – Анкад смотрел на строительство с неприкрытой злостью. – Было б еще быстрее, но мы им уже два раза все разоряли. Ну, что успевали по-быстрому.
Так и живем: они рубят лес и ходят набегами по заимкам, мы отвечаем набегами и разоряем крепостицу. Они рубят лес и отстраивают заново. Мы снова разоряем. Рабы у них, почему-то, не заканчиваются. Зато у меня скоро закончатся воины.
Что будет потом, Анкад говорить не стал. Но это и не было нужно. И Борута, и Небр прекрасно представляли себе, что будет, когда у старейшины закончатся воины. Такое же строительство развернется чуть дальше по реке. Еще ближе к Сколомендовым землям.
На обратном пути говорили мало. Все больше мрачно молчали, думая каждый о своем. И снова Анкад заговорил о делах первым, уже перед самым возвращением в село.
– В общем, Борута, вы расскажите Сколоменду, что видели. До сбора урожая осталось не так долго. А потом я разошлю людей по родне, по соседям. А своих и ближников отправлю к вам.
– А почему к нам? – Спросил Небр, который почти всю дорогу предпочитал помалкивать.
– Потому что я знаю Сколоменда. – Анкад пожал плечами. – Он не бросит моих даже тогда, когда они останутся без защитника.
– Что ты задумал, Анкад? – Борута встревожился. По всему выходило, что Анкад сейчас, когда их не видит никто лишний, прощается с сородичами. Оно, конечно, понятно: дело воинское, большая война – большая кровь и все такое. Но чем аукнется остальным родам это смелое безрассудство молодого старейшины?
– Ничего. – Анкад развел руками и в голосе его зазвучала какая-то обреченность. – А что тут задумаешь? Ничего, парни, ничего… Мертвые сраму не имут.
Все попытки добиться от Анкада чего-то более вразумительного оказались бесплодными. А там и село показалось. Если уходили мужчины по-тихому, то вернулись вполне открыто. И правда, чего скрываться, если дело сделано?
Навстречу Анкаду выбежала красивая, пышная женщина, и, совершенно не стесняясь, бросилась старейшине на шею.
– Вот, это и есть моя жена. – Просто сказал Анкад. И было в этих простых словах столько гордости, что у Боруты на миг перехватило горло.
Значит, Анкад все это время разрывается между желанием уберечь жену и необходимостью выполнить долг перед родом. Ну да, на новом месте он уже не будет вождем, но стоит ли оно того? Одно Борута мог сказать точно: ни за какие сокровища мира он не согласился бы поменяться местами с Анкадом. Хотя… А если бы на кону стояла жизнь Мирославы?
– О пущаночке своей думаешь? – Тихо спросил Небр друга.
– Что? Так заметно?
– Кому как. – Друг пожал плечами и подмигнул – Не знаю, чем она тебя так зацепила. Уж не обижайся, но костлявая она у тебя больно. Хотя, главное, чтобы вам вдвоем хорошо.
Борута улыбнулся. Да, в чем-то Небр, конечно, прав. По сравнению с той же Вигрой Мирося выглядела маленькой, почти хрупкой. Однако, собственные глаза и руки не лгали, под кучей затейливых пущанских нарядов пряталось вполне женское тело. Упругое и округлое, как раз там, где нужно. Но не рассказывать же об этом Небру. Впрочем, он и не спрашивал, многое понимая с полуслова.
В этот раз баня с дороги была не просто ритуалом. Помыться действительно следовало, и основательно. А также прогреться, продышаться горячим паром, выгоняя из тела всякую хворь, которая так легко цепляется к людям на болотах.
Воины рода встретили Боруту и Небра с нескрываемым облегчением, радуясь, что друзья вернулись живыми из опасной вылазки.
– Ну, что там? – Не утерпел Пьестило, едва дождавшись момента, когда друзья закончили омовение.
– Х…орошо там. – Устало проворчал Небр, с наслаждением растягиваясь на нормальной постели. – Только не нам.
Борута ответил более обстоятельно.
– Орденцы крепость на века поставить решили. На подножье из дикого камня. Рвы копают такие, что конем не перескочишь.
– Да-а… – Пьестило озадачено почесал затылок. – Дела-а-а. Это ж получается, если они ее достроят, их потом оттуда не сковырнешь?
– Когда они ее достроят. – Борута позволил себе прилечь. Но, в отличие от Небра, боялся закрывать глаза. Чтобы не уснуть. Кто знает, чего опять захочет от него этот странный Анкад. – Не «если», а когда.
– И что делать будем? – Встревоженно спросил один из ребят помоложе. Кажется, это был его первый поход с Борутой. Или второй?
– То, зачем нас сюда прислали. – Другого ответа Борута дать не мог, даже если бы знал его сам. – Смотреть. Мотать на ус. Договариваться с Анкадом. По возвращении все доложить вождю и совету старейшин.
– И все? – В голосе паренька отчетливо слышалось разочарование.
– А ты думал, – не удержался от ехидства Пьестило, – что придешь сюда – весь такой герой – и все враги сразу разбегутся? Мы сюда не воевать пришли, а договариваться.
– Хе-хе… Договорщик нашелся! – Ехидный смешок, раздавшийся угла заставил всех мужчин насторожиться. Тот, помоложе, взвился с места в поисках оружия. Кто постарше, остался сидеть, но тоже был готов в любой момент к бою.
Борута внимательно посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос и, поморщившись, встал. Под любопытными взглядами соплеменников поклонился углу и сказал.
– Ну, здравствуй, Хозяин! Спасибо, что принимаешь нас в доме твоем. Садись с нами, прими хлеб-соль, не побрезгуй.
– Ишь, уважительный какой! Сразу видно, волховское племя, к порядку с детства приучены. – Из угла кряхтя и картинно держась за поясницу вылез дедок. Одет он был опрятно, в чистую, но неновую рубаху. О том, что тут не все чисто, можно было судить только по цвету рубахи. Не бывают старые рубахи такого яркого небесного цвета.
Дедок по-хозяйски оглядел разложенную на лавке снедь, зачем-то принюхался, потом одобрительно покивал и чинно уселся между Небром и Пьестилой.
– Можно есть! – Авторитетно заявил он и первым потянулся к еде. Правда не к хлебу и соли, к которым его приглашали, а к тоненьким полосочкам копченного сала.
– А что, – рука Боруты зависла в воздухе, так и не донеся до рта кусок хлеба, – раньше нельзя было?
– Раньше я замучался хлопчиков твоих по рукам бить, когда вам дурман-травушку подсыпали. – Дедок, вроде, шутил, но старческие глаза были грустными. – Твои-то, олухи, сами ни разу проверить не додумались.
– Так вот оно что! – Пьестила с досадой хлопнул себя по лбу. – А я уже подумал было, что со мной что не так. Все из рук валится.
– Так уж и все? – Прищурившись, переспросил Небр.
– Ну, ладно, не все. Но пиво разлил. И еще… Спасибо тебе, дедушка! – Пьестила перестал балагурить и, встав, до земли поклонился домовичку.
– Не за что, внучек. – старичок вздохнул. – Я тут тоже не просто так. Я предками поставлен порядок блюсти.
Боруте сразу захотелось спросить, как же тогда добрые духи допустили такое непотребство, но он промолчал. Волховская наука учила не только вежливости. Но еще и не лезть не в свое дело и вовремя держать рот на замке. Иной раз влезешь непрошенным в дела той стороны, сам вылезать замучаешься, и другим навредишь. Потому Борута мудро промолчал, чем заслужил еще один одобрительный взгляд домовичка.
В общем, разговор пошел совершенно ни о чем. Так можно было бы разговаривать с посторонним человеком, пока коротаешь непогоду у его очага. Старик явно не хотел обсуждать хозяина, Борута тоже. Потому говорили больше о хозяйстве.
Наконец-то бесяда закончилась. Боруте еще предстояла встреча со старейшинами, а парни сегодня собирались погулять на местной улице. Правда, после рассказа домашнего духа о дурман-траве желания приударить за местными красавицами поубавилось. Только Пьестила помялся немного, а потом отозвал в сторону Боруту.
– … В общем, глянулась она мне. – Закончил он свой короткий рассказ. – Думал, потом вернуться, забрать честь честью. Или дождаться, пока вся весь к нам переселится, и тогда уже. Но раз такое дело… – Он просяще взглянул на друга, понимая, что последнее слово останется за сыном старейшины.
Выслушав, Борута схватился за голову.
– Пьестило! У тебя точно, весь ум в кулаки ушел! Другого времени ты выбрать не мог, нет?! Ты представляешь, как нам сейчас неделю, а то и дольше, с панной тащиться? Мы ведь не обозом идем. – Не зная, что еще сказать, Борута от избытка чувств поднес руки вверх и резко их опустил. Товарищи, вольно-невольно ставшие свидетелями разговора, только отводили глаза. Сказать было действительно нечего.
– А ты представляешь, – голос Пьестилы звучал глухо, словно каждое слово давалось с трудом, – как мне эту неделю ехать и думать, что мы-вот уехали, а там уже, может, заимка горит? Сам же говоришь, что видел, как тут х…хорошо.
– А ты понимаешь, что эти несколько дней, что мы потеряем, одну девку спасая, нам в десятки жизней стать могут?
– Девки на покосе сено ворошат. – Негромко, чтобы слышали только они трое, сказал подошедший Небр. Борута глянул на побратима так, будто споткнулся на ходу, и сразу как-то сник.
– Добро, Пьестило. Берем твою панну с собой. Но оглядываться ни на кого не будем. Не выдержит переход – с тебя спрошу. Перед предками.
– Понял. – Глаза Пьестилы сверкнули решительностью. Видно, сильно зацепила его северная красотка. – Честь-по чести, с выкупом, или уводом?
– Уводом. – Проворчал Борута. – Не хватало мне еще время терять, с Анкадом за вас торгуясь. Только родителей пусть, все же, предупредит. А то поднимут еще шум, переполошат народ раньше времени.
– Так это мы мигом! – Пьестило оживился и, отпросившись на вечер, исчез в начинавшемся почти сразу за домом подлеске.
Парни тоже постепенно разошлись, получив от Боруты напутствие что «если еще хоть один…». Впрочем, выпив холодной воды из стоявшего в углу ведра, Борута и сам понял, что вспылил зазря. Ну, подумаешь, приглянулась товарищу девица. Эка невидаль! Так чего же он, Борута, так взвился?
– Дедушка, – Он подсел в домовичку, молча наблюдавшему за всем происходящим, – а посмотри-ка на меня повнимательнее. Не попотчевали ли чем в баньке?
Старик внимательно оглядел Боруту раз, потом другой. После нескольких мигов напряженного молчания покачал головой.
– Нет. А хоть бы и да, так с твоей защитой дурман-траву вместо чая заваривать можно. Сколоменд не поскупился, и еще кто-то подсобил. Уж не знаю, кто, дорожку ему я перебегать не стал бы.
Борута кивнул. Амулет на груди нагрелся и остыл, словно подтверждая что да, тут он я. Бдю.
– А я чего вылез-то, – вздохнул старичок, еще некоторое время понаблюдав за людской суетой. – У тебя, Борутко, сапоги запасные есть?
– Есть, как не быть. – Удивился Борута вопросу, но виду не подал. – Не парадные, конечно, но по болотам лазать – самое оно. В лесу ведь сушить некогда, а босиком не всегда сподручно.
– Это да, да. – Домовичок покивал головой и неожиданно выдал. – А возьми и меня с собой, что ли. Глядишь, пригожусь.
– Неужто Анкад тебя чем так обидел? – Ахнул Борута. Все ведь знают, что для любого хозяина уход домового – страшная беда.
– Да чем он меня может обидеть? – Старичок досадливо махнул рукой. – Только домовой в доме жить должен. А это так, – он презрительно обвел рукой свои владения, – не дом, а название одно. Что за дом, в котором и не живет никто?
– Для гостей?
– Да какие там гости, откуда им взяться?
Домовой помолчал немножко, а потом кивнул каким-то своим мыслям и сказал.
– Сила на нас идет страшная. И странная. Ты, Борута, сам должен видеть, что они одного бога славят, а другому – служат. Мы при вас, людях, поставлены беду от дома отводить. Вот и возьми меня туда, где люди есть. Дай мне дом, а уж я не подведу.
– А те, кто здесь останется? – Спросил Борута тревожно.
– С теми, кто за тобой пойдет, или еще куда, и мои сородичи на новые места поедут. А кто остаться решит, так тому и быть. Только меня ведь никто и спрашивать не будет. Если люди в доме не живут, кто его хозяина вспомнит?
– И то правда. – Согласно кивнул Борута. Когда люди бегут из горящих домов, своего бы домового не забыть, куда уж чужих собирать по веске. – Сейчас или потом?
– Потом, как ехать наладитесь. Ну, так я пошел добро собирать? – Дед довольно прищурился и хитро подмигнул.
– Собирай. Мы тоже долго ждать не будем. Завтра с рассветом тронемся.
Договорившись с домовичком, Борута снова откинулся на постели. Удобно заложив руки под голову, он думал. Думал о том, что нынешний разговор помог ему разобраться кое в чем. Осталось только посмотреть. Но это лучше потом, перед самым отъездом. Чтобы своим любопытством не навести беду на весь отряд.
Так размышляя, он дождался, пока мальчишка-отрок не пришел звать его на пир старейшин. Помня о предупреждении домового, Борута, выходя, погладил висящий на груди амулет и попросил мысленно: «Ну, будущий родич, не подведи».
Глава девятая: Чужие свои
Первое время после отъезда Боруты Мирослава не находила себе места. После той ночи хотелось видеть его снова. И, казалось, что было бы намного легче знать, что он сейчас не где-то далеко, а там, за лесом, только гонца пошли. И с той же силой, с какой прежде она не хотела скорой свадьбы, сейчас она ее ждала. Даже злилась немножко на того же Боруту, что согласился с паном Янушем на отсрочку.
Пани Малгожата только головой качала: «Совсем дитяти голову заморочил!». Зося вздыхала и молча гладила Мирославу по голове. Один раз, правда, предложила вместе почитать молитвы «на отогнание блудного духа». Но осеклась под двумя такими разными взглядами: недоуменным – Мироси, и сердитым – пани Малгожаты.
Пан Януш, видя всю эту, как он называл, «бабью суету», только усмехался в усы. По его мнению, все выходило наилучшим образом. И то, что молодые успели договориться задолго до свадьбы, и вынужденная разлука, и Миросины тревоги – все вело к тому, что на этой свадьбе не будет лишних страхов и слез. Будет добрая гулянка и радость на два шляхетных дома.
Так прошла неделя, пошла вторая. Мирося понемногу успокоилась. Пани Малгожата, со своей стороны, потрудилась загрузить дочку работой так, чтобы времени перемалывать в голове глупые мысли не оставалось. С другой стороны, вместе с этой работой Мирославе достались и некоторые поблажки. Вздыхая, пани Малгожата отпускала ее то с братьями на рыбалку, то с девками по ягоды. Сколько той девичьей воли осталось, пусть натешится.
В воскресный день вся семья Соколувских ездила в храм. И там после службы храмовник долго втолковывал пану Янушу и, зачем-то, Мирославе о том, как важно уговорить Боруту провести обряд по законам Творца.
– Он ведь и сам уже неоднократно показывал, что учение Творца ему не противно. – Тихим голосом убеждал их храмовник. – Так что ему стоит малую уступку сделать, в знак любви к прекрасной панне?
– Оно-то так, – соглашался пан Януш, – да как бы с отцом у него разладу не вышло.
– Старейшина Сколоменд – умный вождь. – Не соглашался храмовник. – А потом, можно ведь никому и не докладывать. А только случись что, не попусти Творец, с тем же Борутой, никто из наших панну Мирославу попрекнуть не посмеет. А так, дело воинское, а вдова потом остается ни нашим, ни вашим. Для ядзвинов – не поганинка, для наших – не вдова.
– Подумать надо. – Стоял на своем пан Януш. – Посоветоваться.
Мирославу никто не спрашивал. И она, надо честно признать, совсем не понимала, зачем храмовник настоял на ее присутствии. Надеялся, что Боруту уговаривать кинется именно она? Она бы и не против, прослыть дзивкой везде, кроме самой Ятвежи, ей не хотелось. Только где ж ты будешь того Боруту искать? Знать бы хоть, что за торговлю ведет Сколоменд, что нашей ярмарки ему мало.
А еще через два дня случилась беда. В тот день Мирося с хлопками пошли за земляникой. Ее на светлых склонах к югу от поместья водилось видимо-невидимо. Солнышко припекало и над полянками витал сладкий ягодный запах. Мирослава работала, как все. Тонкие пальцы проворно шевелили листву, выбирая из зеленого ковра яркие красные бусинки. Но мелкая ягода рассыпалась по дну корзины и, казалось, сколько ее ни собирай, больше не становилось.
В какой-то момент Мирослава оставила корзину и спустилась чуть ниже по склону, где в низинке, в обложенной диким камнем криничке бился родник. Лес был знакомым, здесь они с братьями и Марысей играли детьми, сюда ходили по грибы и ягоды. Здесь с мамой собирали травы. Отец, конечно, предупреждал об осторожности, но Мирослава и не подозревала, что опасность настигнет ее именно здесь, в двух шагах от дома. Тем более, когда из-за каждого куста раздаются голоса хлопок. Девушки перекликивались, а то и пели, чтобы не терять друг друга.
Неожиданно чья-то грубая рука зажала Мирославе рот. Девушка как раз склонилась над криничкой, чтобы зачерпнуть воды, а разогнуться ей уже не дали. Мирося попыталась бороться, но кулачки только бились о добротный кожаный доспех, не причиняя нападавшему никакого вреда.
– Панно! – Услышала Мирося вскрик Наталки, одной из дворовых девушек Соколувский. – Лю-у-у..
Что-то свиснуло в воздухе и крик оборвался, сменяясь страшным хрипом. Мирослава забилась еще сильнее, пытаясь хоть что-то рассмотреть, но нападавший прижал ее лицом к земле, и, сев сверху, изо всей силы надавил тяжелой ладонью на затылок.
– Быстрее! – Голос показался Мирославе смутно знакомым. – Если успела всполошить…
– Красивая. Жалко. – Вопреки словам в голосе державшего жалости не слышалось, только равнодушие. – Надо было брать.
– Сам знаешь, двоих не увезти. Давай!
Нападник одной рукой безжалостно потянул Мирославу за волосы, другой рукой надавливая на скулы так, чтобы приоткрыть рот. Мирослава хотела закричать, но не успела. Горло обожгло горькой жидкостью с сильным травяным привкусом. Рот тут же захлопнули и друга рука, без перчатки, зажала нос. После короткой борьбы мерзкий отвар таки попал в горло.
Неизвестно, как должно было подействовать зелье, но ждать нападавшие не стали. Девушке накинули на голову мешок и, ловко связав руки и ноги, куда-то потащили. Последнее, что успела запомнить Мирослава сквозь тряску и ужас, как один из нападавших произнес привычные погребальные слова: «Упокой творец невинную душу…»
«Наталочка!!!» – Дернулась было Мирослава и обмякла, проваливаясь в тяжелый дурманный сон.
Ее куда-то несли, потом везли, но девушка почти чувствовала этого, только изредка постанывая, когда скачка становилась совсем уж тряской.
Одурманенная зельем, Мирослава не знала, что дома уже подняли тревогу. Кто-то что-то услышал и позвал подружку, чтобы узнать о причине шума. Не дозвавшись Наталю, одна из девушек вышла на полянку с криничкой и тут завертелось.
Лукашик ускакал в город, собирать подмогу. Там ударили в набат, а пока околичная шляхта седлала коней, Гжегош с пахолками попытался тропить след охотничьими собаками. Собаки след взяли, правда, ненадолго. Вскоре оказалось, что кто-то старательно отбил им нюх чемерицей. Но, по всему выходило, что разбойников было двое конных.
Также удалось выяснить, что двигались они в сторону каштелянского города. Но до него было добрых четыре-пять дней пути. Так что вполне могло оказаться, что похитители намеревались сменить направление потом или же просто не пытались обойти болото. Кроме того, в теле убитой девушки обнаружился нож хорошей пущанской работы. Но такой нож любой мог как купить по случаю в большом городе, так и забрать у предыдущей жертвы. Поэтому искать кузнеца было делом долгим и бесполезным.
Оставалось надеяться, что подоспевшая подмога оцепит эту часть леса. И тогда останется прочесать куст за кустом, овраг за оврагом. Также отряды вооруженной шляхты были высланы по всем крупных дорогам. Главное, успеть вовремя. Зачем бы панна Мирослава не понадобилась разбойникам, ничего хорошего ей при этом не светило.
– В Ятвежь гонца пошлите! – Напомнил пан Януш, седлая коня и принимая командование одним из поисковых отрядов.
– Зачем? – Возмутился один из шляхтычей. – Без поган, что ли, не справимся?
– На свои земли они нас точно не пустят. – Осадил гордеца кто-то. – Зато свои земли они так прочешут, что ни одну гадюку под камнями не пропустят. Все ж помощь.
В Соколуве, тем временем, плакали и молились. Храмовник, прибывший утешить и поддержать пани Малгожату, убедился, что молиться и плакать женщины вполне могут без его помощи. Поэтому, извинившись, отправился в село, где готовились к похоронам убитой хлопки. «Ох, люди, люди!» – Ворчал добрый служитель на ходу, – «Когда ж вы успели настолько озвереть?!»
***
Мирослава очнулась под вечер. Точнее, под вечер ее привели в чувство, влив в рот какое-то очередное зелье и плеснув в лицо ледяной воды. Некоторое время девушка лежала, пытаясь понять, где она и что с ней. А потом повернулась на бок и зашлась в натужном кашле, закончившимся рвотой. Тело изо всех сил боролось, выплевывая из себя отраву.
То ли влитое зелье подействовало, то ли, наоборот, избавившись от отравы, стало легче, но Мирослава начала ощущать мир вокруг. Чьи-то руки, заботливо поддерживающие ее за плечи, отчетливый запах болота.
– Ну, проблевалась? На, держи. – Вопреки нарочито грубым словам, голос похитителя звучал почти заботливо. Утершись предложенным платом, Мирослава наконец-то нашла в себе силы поднять глаза на мужчин.
– Пан Адам?! – Ахнула она, узнав одного из них. Это оказался знакомый шляхтыч, который как-то прилюдно попенял пану Янушу за сомнительный, по его мнению, союз. – Пан Кшиштоф? – Второй похититель тоже оказался знакомым.
Осознание происходящего накатило волной, и Мирося расплакалась, по-детски размазывая слезы кулачками. Некоторое время оба шляхтыча терпеливо ждали, когда она перестанет рыдать. Но Мирослава никак не успокаивалась. Она все плакала и плакала, мерно раскачиваясь на подстеленной попоне. Сквозь всхлипы слышалось только: «Наталко, Наталочко! Заче-ем?!»
Наконец-то тот, кого Мирослава назвала Кшиштофом, не выдержал и выплеснул на рыдающую девушку ведерко холодной воды. Всхлипы прекратились. И теперь Мирося только икала, время от времени шмыгая носом.
– Зачем ты так? – Укорил товарища пан Адам. – Простынет же. Сменной-то одежки мы не припасли.
– А мне какое дело? – Возмутился пан Кшиштоф. – Делать мне, что ли, нечего, каждой подстилке поганской сопли вытирать?! Я тебе говорил, надо было сразу везти, пока не очухалась.
– Сразу бы мы только труп довезли. Сам знаешь, что дольше ее под зельем держать нельзя было. А мы и так греха на душу набрались.
– Ну да, ты еще хлопку пожалей! Сама виновата, не вовремя сунулась. Не лезла бы в панские дела, жила бы дальше.
– Зачем вам это все? – Первая здравая мысль наконец-то появилась в голове Мирославы. Такие дела не делаются просто так. Значит, зачем-то это им нужно. – Чего вы хотите? Выкупа?
В ответ на это пан Кшиштоф только презрительно фыркнул. Пан Адам покачал головой и пошел доставать из сумок свежую рубаху.
– На-ко, переоденься. А то и правда простынешь.
– И что тогда? – Рубаху Мирсолава не взяла. Не хватало еще раздеваться на глазах у двух здоровых мужиков! Посреди леса. Это тебе не Борута, который берег ее честь даже тогда, когда она сама об этом не задумывалась.
– Заболеешь, дурочка. – Пан Адам продолжал удивлять терпением. – Ну, сама подумай, если бы ты нужна была нам мертвая, стали бы мы тебя сюда тащить? На месте убить было проще. Не надо было бы тут сейчас прятаться, пока твой Гжесьо собак по лесам гоняет.
Упоминание о брате всколыхнуло в груди волну надежды. Гжесь найдет ее! Они с отцом сумеют! Сейчас уже, наверное, всполошилась вся округа. Похитителям ни за что не уйти. Надо только подольше потянуть время.
– А живая я вам зачем?
– Для тебя же стараемся. – Пан Адам уселся поудобнее, словно приготовился долго уговаривать. – Вот смотри, что бы тебя ждало в твоей Ятвежи? Только погубление души. А так не только свою душу спасешь, но и всю родню. А если захочешь, то и хлопки той душеньку вымолишь. Если так подумать, девонька из-за тебя смерть приняла. Значит, смерть ее на тебе, тебе о ее душе и радеть.
– Что пан такое говорит!? – Вот теперь к Мирославе, кажется, окончательно вернулась способность соображать. – Пан со своим пособником убил Наталку, а говорит, что это я виновата. Может, пан еще скажет, что вас там вообще не было, а я сама себя украла? Нет уж, пане Адаме, пан – убийца, пану с этим и жить.
– И проживем. – Снова вмешался пан Кшиштоф. – Творец – он все видит. Одну хлопскую душу за одну шляхетскую он нам простит. А, может, и не за одну. Кто знает, кто еще дал бы себя яздвинским добром скусить?
– И что теперь со мной будет? – Мирослава все больше начинала подозревать, что разговаривает с двумя сумасшедшими. Не может, ну просто не может, нормальный шляхтыч так рассуждать. – Что вы со мной сделаете?
– А ничего. Довезем до кляштора, а там пусть сестры с тобой мучаются. – Вздохнул пан Адам.
– До какого кляштора? – Не поняла Мирося.
– До обычного. – Снова сказал, как выплюнул, пан Кшиштоф. – Посидишь месяц-другой в подвале на хлебе и воде, сама и постриг примешь, и родителям письмецо отпишешь. Дескать, так и так, раскаиваюсь во всем, хочу грех замолить, шлите приданое святым сестрам.
– Так это все из-за приданого? – Блеснула мысль. Но пан Кшиштоф только сплюнул.
– Тьфу! Вот же ж, дура! Одно слово, баба.
Пан Адам только снова укоризненно покачал головой и отошел, оставив вместе с рубашкой еще одну запасную попону. Больше с Мирославой никто не заговаривал. Шляхтычи тихо о чем-то совещались в сторонке. Костра не разжигали. Оглядевшись получше, Мирося заметила, что на морды коням были надеты торбы с овсом, чтобы не шумели. Значит, похитители все еще опасаются погони. Значит, далеко уйти они не успели.
Перекусили хлебом с копченным мясом. Как ни хотелось гордо плюнуть злодеям в лицо, Мирослава молча приняла свою долю. Так же, как и пару небольших луковок, предложенных ей паном Адамом. Говорить не хотелось. Да и не о чем было. Все уже все сказали.
К удивлению Мироси, руки-ноги ей никто не вязал. Похитители даже деликатно отвернулись, когда она, обмотавшись попоной, решилась-таки сменить мокрую рубаху. Теперь, когда она поняла, что нужна злодеям живой, нужно было беречься. Разболеться перед свадьбой совсем не хотелось. А в том, что свадьба будет, сомневаться не приходилось. Надо только дождаться помощи.
Поев и согревшись. Мирослава вспомнила, что у тела есть еще и другие надобности. Только что с этими надобностями делать под надзором двух мужчин, она не представляла. Наконец-то, потребность перевесила стыд и Мирося рискнула обратиться к пану Адаму, который, казалось, особой неприязни к ней не питал.
Пан Адам, задумавшись на миг, только махнул рукой в сторону ближайших кустов.
– Во-он там. Нам отсюда не видно, а сразу за кустами – вода. Только дурить не вздумай, по болоту вплавь все равно не убежишь. А тропинка под водой спрятана, ее знать надо.
Мирося отошла за кусты. Издали казавшиеся достаточно зелеными, вблизи они выглядели довольно чахло и, казалось, были видны напросвет. Помаявшись немного, девушка все же решилась присесть. Но не оголяясь совсем, а только подняв подол рубашки. Длинную широкую юбку она расправила вокруг себя колоколом, так что лишнее увидеть нельзя было, даже если постараться.
Сделав свои дела, Мирося не спешила возвращаться на свое место. При воспоминании о Боруте, вспомнилась так же янова ночь, которую они провели вместе. Вспомнилось и обещание, что без него она остается под присмотром. Осталось придумать, как дозваться эту странную мавку Сайну.
Лихорадочно обыскав себя, Мирослава пожалела, что не имеет привычки, подобно городским панночкам, таскать на себе все свое добро. Выскочила ненадолго в лес по ягоды, теперь и русалок одарить нечем. В прошлый –то раз Борута ее, можно сказать, сразу после службы забирал, во всем самом лучшем.
Сейчас же на Миросе не было ни монист, ни шелковых лент. Только знак Творца на шелковом шнурке да камешек-оберег, подаренный Борутой. Отдавать их не хотелось, поэтому Мирослава попробовала сначала с лентой из косы. Обычная, неяркая, но уж какая есть.
