Текст книги "Староста моей мечты или Я не буду тебя целовать! (СИ)"
Автор книги: Оксана Волконская
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 26
Арина Белоярцева
– Я не пойду, – я с ужасом уставилась на сцену, вцепившись руками в дверь гримерки. – Не-не-не. Ставьте неуд, отстраняйте от сессии, отменяйте зачеты… Но! Я. Туда. Не пойду!
– Да, блин! Белоярцева, ты издеваешься?! – заорал доведенный до нервного тика и тихого бешенства Димка Григорьев. Ей-богу, я могла бы поклясться, что у него руки потянулись к валяющимся на полу кускам декораций.
Правда, не дотянулись. Мой собрат по наказанию вовремя одумался и засунул руки в карманы. То ли вспомнил пары по праву, то ли просто проявил чудеса разумности и волшебство сознательности (впервые за всю свою жизнь!), не знаю.
Но глубоко вздохнув, он со свистом выдохнул. И угрожающе протянул, поправляя откровенно дергающийся глаз:
– Значит так, Белоярцева. Мы выступаем через пять минут. Не выйдешь из гримерки добровольно – позову твоего Цербера!
– Которого?
Григорьев зарычал. Самым натуральным образом. А я лишь развела руками и снова вцепилась в спасительные двери, не давая вытащить себя из спасительного закутка.
– Твою мать! – наконец, сдался этот придурок. И махнул рукой, с оттенком нешуточной угрозы добавив. – Ну держись, малявка. Я. Тебя. Предупреждал!
– Напугал ежа кактусом! – не сдержавшись, я показала ему язык и…
Сползла вниз по двери, облегченно переводя дух. Жутко хотелось пить, есть и сбежать отсюда как можно дальше. Желательно, в другую страну. И нет, я не боялась сцены, не боялась публичных выступлений и блин! Я вызубрила этот чертов номер так, что разбуди меня среди ночи – станцую с закрытыми глазами! Но…
– Ладно, хрен с тобой, Григорьев. Я боюсь! Трушу! Ясно тебе? – буркнула я в пустоту, скрестив руки на груди. Еще и приложилась затылком пару раз об деревоплиту, ага. В нелепой надежде, что мозги встанут на место и накрывшая истерика пройдёт так же быстро, как и началась.
Ну-ну. Наивная чукотская девочка, блин. Это я про себя, если что.
– Чайка? – встревоженный голос Хомяка вызвал во мне целую бурю непередаваемых эмоций, Радость – потому, что он пришел и волновался. Обида – потому, что не сказал, что придет. И злость.
Я просто-таки кипела от возмущения и только что не фырчала, как чайник. Потому что если бы не Григорьев (чтоб тебе икалось, смертник!), Илья сюда бы даже не заглянул! Логично?
Ни-фи-га! Но я девочка, я на нервах! Мне, блин, по статусу положено быть нелогичной!
– Эй, солнце… Ты чего? – самый лучший староста университета моих возмущенных мыслей, конечно, не слышал. Он присел на корточки рядом со мной и очень осторожно коснулся пальцами щеки, пытаясь поймать мой взгляд. – Чайка, блин! Что случилось?!
Я на пару секунд даже растерялась от этого вопроса. Ещё целую минуту честно проговаривала про себя все, что накопилась, попутно вспомнив, почему две ночи подряд у меня бессонница и отчего я теперь искренне опасаюсь партнеров по танцам. А потом вздохнула, выдохнула и…
– Жизнь не получилась, – тихо буркнула, треснув наглого Хомяка по загребущим лапам. Еще и отвернулась в другую сторону. – Ты то тут что забыл? Или пришел Ярку поддержать?
– Арин… Ты что? Ревнуешь что ли?
И этот придурок расплылся в такой довольной улыбки, что я искренне пожалела. О том, что те самые декорации в коридоре остались, а поблизости нет ничего, кроме кем-то позабытого веера. Впрочем, на безрыбье и рак за осетра сойдет.
Так что я с чистой совестью огрела им Илью по макушке, невозмутимо заметив:
– Я? Тебя? Ревновать? Пф-ф-ф, больно надо! Я ж тебя терпеть не могу, я… М-м-м!
Оказывается, сложно высказывать свое “фи”, когда тебя целуют. Особенно, когда делают это так настойчиво, мягко, нежно. Так, что у тебя разом отпадают все сомнения, не находится больше никаких возражений и все, чего хочется – это чтобы тебя и дальше целовали вот так.
Желательно всю оставшуюся жизнь, ага.
– Успокоилась? – тихо шепнул Илья, разрывая поцелуй и щекоча дыханием мое плечо.
– А… Ага, – все еще витая в облаках и мечтательно жмурясь, я не сразу поняла суть вопроса. А потом стало поздно – меня дернули за руку, поднимая с пола. И выдали направляющего толчка в спину в сторону коридора, где топтался предатель Григорьев.
– Вперед, – уверенно заявил Хованский, отрезая мне все пути к отступлению и побегу. И скрестил руки на груди, хитро сощурившись. – Надеюсь, ты не струсила, а? Чайка?
– Иди к черту, – искренне пожелала я этому придурку. Закрыла на пару секунд глаза, сжав пальцы в кулаки так, что побелели костяшки. И пробормотала себе под нос, шагая к своему гое-партнеру. – Я его убью. Определенно. Спокойно урою, тихо закопаю и мирно отпраздную! Григорьев, твою ж… Чего стоишь, наш выход через две минуты!
– Белоярцева, без сопливых солнце светит! Одна ты как черепаха…
– Что?
– Молчу-молчу. Пошли уже!
Что было дальше я, если честно, помнила с трудом. Одно знаю точно, толпу мы разогрели хорошо и даже (о чудо!) никому ничего не сломали и не оттоплатли. Правда я точно знаю, что пару раз не попала в такт, а на одном из пируэтов Димка только чудом не уронил меня на пол. Но это я ему простила, да.
Потом догнала за кулисами и простила еще раз, чтоб наверняка. А после совершенно беспардонно повисла на довольно ухмыляющегося Хованском. И мы вместе стояли за кулисами, глядя на выступление Градовой с балбесом-Елизаровым.
– Ва-а-ау… – искренне протянула я, привстав на носочки и пытаясь не пропустить ни одно движение парочки в свете софитов. – Бли-и-ин, вот из-за одного какого-то козла такого танцора чуть не похерили, а! Вот же… Люди!
– Ты о чем? – подозрительно поинтересовался Илья, уткнувшись подбородком мне в макушку. Благо рост позволял.
– Упс… – я невинно улыбнулась, шаркнув ножкой. И клятвенно заверила нахмурившегося парня. – Сейчас Ярка с Костяном освободятся, и я это… Все обязательно расскажу. Честно-честно!
– Точно? – еще более подозрительно уточнил мой Хомяк. И я даже невольно восхитилась тем, как хорошо он меня изучить успел.
Сразу подвох чует!
– Точно! – я закивала головой, снова уставившись на сцену. А сама пальцы скрестила, пожелав своему любимому старосте терпения и вагон нервных клеток.
И чего-нибудь крепкого, алкогольного. А то черт его знает, чем этот разговор закончится-то!
Глава 27
Арина Белоярцева
В итоге оказалось, что предчувствия меня не обманули. Ни в чем. Ни в том, что разговор вышел тяжелым и неприятным, ни в том, что Хомяк теперь сидел напротив меня в кафе и мерил таким многообещающим взглядом, что…
– Ну что? – покосившись на его мрачную морду лица, я вздохнула и подперла щеку кулаком, болтая пародией на ложку в стаканчике с горячим… Чаем.
Этот гад опять притащил мне какую-то траву с бергамотом, вместо нормального источника полезного кофеина.
– И как давно ты это все узнала? – сощурился Хованский, смерив меня холодным, равнодушным взглядом.
Я вздохнула. Перебрала в уме пару-тройку… Ладно, с десяток возможных вариантов отмазки. И снова вздохнула, продолжая болтать ложкой в чае:
– Ну… Дня три назад, – чуть помедлив, я прикусила нижнюю губу и уже куда тише добавила. – А вот сопоставить все факты и сделать выводы, и проверить их… Да не смотри на меня так! Откуда я могла знать, что он именно сегодня появится?! Я знаешь ли, понятия не имею, че в голове у этого маньячилы твориться!
Илья выразительно вскинул бровь. И так на меня глянул, что где-то в глубине души шевельнулись жалкие остатки моей совести. Ну как шевельнулись? Дернули лапой и снова завалились спать дальше. А я зыркнула на этого рыцаря в дырявых латах и всплеснула руками, чудом не опрокинув на себя треклятый чай:
– Да блин! Что я должна была тебе рассказать? “Илья, знаешь, мне тут слухи принесли, пару фактов непроверенных… В общем, я маньяка вычислила”, так что ли? Вангую, Хомячелло, ты бы только поржал и пальцем у виска покрутил. Еще б попросил в сериал меньше по ночам втыкать, чтоб всякая ерунда не мерещилась, ага…
Хованский сжал губы в тонкую линию. Его взгляд потяжелел и потемнел, а черты лица заострились. И я сама не заметила, как залипла на этом совершенно незнакомом мне образе: взрослом, чисто мужском, притягательном.
Настолько, что парочка гламурных фиф, зависших за соседним столиком, тут же принялись наводить марафет, стреляя глазками в спину моего парня. Обиженно надув губы, когда я наклонилась вбок и показала им оттопыренный средний палец из-под столешницы.
А нечего лапать то, что вам не принадлежит! Даже взглядом!
– Чайка, скажи честно… – наконец заговорил Илья, глядя на меня из-под упавшей на глаза, изрядно отросшей челки. – Я… Ты что… Ты не доверяешь мне, что ли?
Такая внезапная смена темы заставила меня растеряться. И я честно тупила первые пару минут, глядя широко раскрытыми глазами на хмурого Хомяка. Чтобы прокашляться, старательно отгоняя зудящее предчувствие скандала, и все-таки недоуменно протянуть:
– Нифига себе вопросы в вашей викторине… А это тут вообще причем? Ты ж вроде нотацию по другому поводу читать собирался... Ну там, что Ярке с Костяном вечер испортила, маньяка случайно раскрыла и вообще… Или я чего-то не понимаю, а?
– Не понимаешь, – криво усмехнулся брюнет, зарывшись пальцами в волосы на затылке и растрепав их еще больше. – Ты, блин, Чайка, много чего не понимаешь… А еще врешь, бегаешь от меня вторую неделю подряд и не даешь мне, млять,ни единого шанса тебе помочь!
От удара кулаком по столу я подпрыгнула, чудом не заорав на весь обеденный зал кафе. И только и смогла, что недоуменно брякнуть:
– Я не бегала. Я “хвосты” подтягивала… И вообще. У меня это… Вроде все нормально. И блин! Не надо мне ни в чем помогать, я сама справлюсь! Вон, лучше б спросил, чем Градовой помочь!
– У нее Елизаров есть! Чтобы помочь, защитить и поддержать, – рявкнул вконец разозлившийся Илья. Он собирался добавить что-то еще, но глянув на меня передумал.
Только вздохнул тоскливо и устало протянул, поднимаясь из-за стола:
– Да уж… Влюбился блин, на свою голову. И видимо нахрен не сдался со своей любовью.
И прежде, чем я смогла сообразить, что ответить на такое внезапное признание, Хованский уже направился к выходу из кафе. Засунув руки в карманы куртки, он даже ни разу не оглянулся на меня, упрямо шагая к двери. А я…
Я моргнула. Раз, другой. Шмыгнула носом, недоуменно глядя на расплывающиеся перед глазами стол. И самое страшное, в голове не было ни одной дельной мысли о том, что делать и как поступить. Я же… Я же как лучше хотела.
Я же… Я же его спасала! Я же…
Сжав пальцы в кулаки, я зажмурилась и досчитала до трех и обратно. Ну и дура ты, Белоярцева! Дура, каких еще поискать! Он же прямым текстом сказал, что любит! Что хочет помочь, хочет, чтобы ты была с ним честно! А ты?!
– Илья! – подскочив с дивана, я рванула следом за своим Хомяком, локтями расталкивая попадавшихся на моем пути посетителей заведения. И даже не подумала затормозить перед выходом, вылетев на улицу и со всей дури врезавшись в стоящего у дверей человека.
Самого важного человека на всем белом свете. Так и оставшегося стоять рядом с кафе, несмотря ни на что. Беспокоившегося обо мне, терпевшего меня. Блин, Белоярцева, что тебе еще надо-то, а?
– Илюш… – обняв его за талию, я уткнулась носом в ткань его куртки. И пробубнила едва слышно, глотая внезапный ком, вставший от волнения в горле. – Я.. Ну дура я. Прости меня, а? Я просто… Испугалась я…
– Чего? – меня без труда выдернули из-за спины, тут же сжав в крепких, родных объятиях. Так, что я с трудом могла вздохнуть, не то, что попытаться сбежать. – Чего ты испугалась, Чайка? Даже слепой идиот во всем универе в лице его Царского величества Елизарова догадался, что я не просто так за тобой таскаюсь, а ты…
– А я в неприятности вляпалась, – я тихо вздохнула, прижавшись щекой к его широкой груди. – Опять. И я…
– Чудо ты. В перьях, – вздохнув, Хованский отстранился, обхватив мое лицо ладонями. И сделал то, чего мне так хотелось именно сейчас, именно в эту самую минуту.
Он меня поцеловал. И даже не пришлось напоминать ему об этом!
– Только не надейся, что на этом наш разговор окончен, – тихо шепнул мне на ухо этот придурок, не выпуская меня из своей цепкой хватки. – Ты мне все расскажешь, Чайка. Все. Прямо сегодня! Поняла меня?
– Угу…
Не смотря на нотки угрозы в родном голосе, мои губы сами по себе растянулись в глупую, откровенно влюбленную улыбку. И черт с ним, пусть читает очередные нотации, лишь бы продолжал так обнимать и целовать!
Глава 28
Илья Хованский
Он, правда, не помнил, когда такое было в последний раз. Вечер, срывающийся с неба снегопад, тонкие пальцы в его руке и смущенная, по-детски невинная улыбка на родном лице.
Илья и сам не заметил, как улыбнулся в ответ, притягивая тихо смеющуюся Чайку к себе и прижимая ее крепче. Стискивая в объятиях так сильно, как только мог. От всей души забив на осуждающие взгляды прохожих, на настойчиво пиликавший уведомлениями телефон. Он только один раз вытащил настырный гаджет из кармана, смахнул скопившиеся на экране уведомления и…
– В кино? – дернув за руку замешкавшуюся Белоярцеву, он прижался лбом к ее лбу. И демонстративно засунул свой телефон в ее рюкзак, так и болтавшийся на плече у мелкой.
– А как же имидж правильного и супер крутого старосты? – ехидно сощурилась эта коза, засунув свои ладони мне под куртку. – Не, не то, чтобы я была против внести капельку хаоса в твою до жути скучную жизнь, но…
Короткий поцелуй оборвал тираду на полуслове. А чтоб возражений больше не возникало, Илья склонился чуть ниже и шепнул прямо на ухо мелкой:
– Будешь и дальше так меня дразнить, я испорчу свою репутацию прямо здесь и сейчас. На глазах у прохожих. И потом, – тут он выпрямился и окинул зардевшуюся от смущения девушка выразительным взглядом. – Тебе ли не знать, какие черти могут водиться в этом омуте?
И бровями выразительно подвигал. Так, что Чайка окончательно смутилась и буркнула что-то похожее на “Фу, пошляк!” себе под нос. Правда, переспросить он не успел. С этой егозой вообще сложно было что-то успеть. Вот она упорно молчит на все его вопросы, вот очумело носится по коридорам от него, петляя как пьяный заяц.
А вот виснет на нем, цепляется руками и ногами, не хочет отпускать. И на поцелуи отвечает так, что даже думать о расставании не хочется, Не-а. Абсолютно.
Даже наоборот. Ей-богу, стоило Илье только представить, что к Белоярцевой липнет кто-то из однокурсников или (что еще хуже!), кто-то из ребят постарше, как кулаки сжимались и зверски тянуло что-нибудь сломать. Или кого-нибудь. Потому, что это ЕГО девушка.
И только он может ее доставать, целовать и действовать на нервы. На постоянной основе.
– В кино говоришь? – Аринка сощурилась, оглядываясь по сторонам. И ткнула пальцем в ближайший торговый центр. – Не-а, Хомяк. Кино для тебя – это слишком просто. А вот выдержишь ли ты пытку шоппингом… Это мы сейчас и узнаем!
Наверное, стоило сказать ей, что за время их общения он прокачал дзен и познал все ступени пофигизма. Что его в принципе сложно чем-то напугать и ради нее он согласен на все и даже чуточку больше. А еще напомнить, что одна мелкая, вредная заноза так и не рассказала ему, в какие проблемы она вляпалась. Но…
– Спорим, я выдержу все, что ты сможешь придумать? – Хованский хитро прищурился, крепко переплетая их пальцы.
– Спорим, – тут же загорелась Аринка. И только после подозрительно так поинтересовалась, склонив голову набок. – А на что?
– Если ты выиграешь, я исполню любое твое желание. Только одно, – заметив, как загорелись глаза девчонки, Илья поспешил откреститься от участи вечного джина. И добавил, на всякий случай уточнив. – В пределах разумного, конечно же.
– А если ты?
– А если я… – тут он задумался, постукивая пальцем по подбородку. – Ну, если я выиграю, ты мне и слова не скажешь, если я захочу поцеловать тебя. И не важно где это будет и когда, и...
– А морда лица у тебя не треснет, нет?
– И честно отвечаешь на три моих вопроса. Любых вопроса, – парень пожал плечами, невинно улыбнувшись. – И нет, не треснет. Ну так что? Спорим?
– Ты проиграешь, – Аринка ткнула его кулаком в плечо и предвкушающе улыбнулась. – Никто еще не выдерживал шоппинг!
– А я люблю быть первым. Во всем, – как бы невзначай обронил Хованский и успел увернуться от карающего подзатыльника до того, как он его настиг. Настроение у него было просто отличное. И сдаваться он не собирался.
Ни-за-что.
Правда, после первых трех магазинов он начал сомневаться в собственных силах. А на магазине нижнего белья посмотрел на Чайку многообещающим взглядом и шепотом, с улыбкой, выдал:
– Только через мой труп.
Видимо, было что-то такое в его тоне и взгляде. Потому что упрямая Белоярцева как-то резко покраснела и, прокашлявшись, тихо вздохнула, разворачиваясь в другую сторону:
– Не больно-то и хотелось… О! Косметика!
И прежде, чем Илья успел что-то сказать, она уже исчезла в новом бутике. Оставив у парня четкое ощущение, что, соглашаясь на эту авантюру, он был не в своем уме и явно в нетрезвом состоянии. Впрочем…
Стиснув зубы, Хованский улыбнулся и отправился следом за своей девушкой. Сдаваться он не планировал. Он ей не проиграет. Не в этот раз!
За магазином косметики был еще один. С корейской косметикой. На его вопрос, в чем подвох, Белоярцева только закатила глаза и обозвала неандертальцем. И слиняла к ближайшему кофейному автомату, милостиво разрешив Илье посидеть вот на этой скамеечке и попить кофейку.
Вот уж точно – добрая душа, ага.
Хованский вздохнул и присел на указанное ему место и принялся ждать. Прошло десять минут, двадцать, тридцать. На исходе тридцать пятой он вдруг понял, что бедные консультанты как-то уж больно выразительно косятся то на него, то на любопытную Белоярцеву. А когда один из них, молоденький парнишка азиатской внешности, вытащил из кармана белый платок и помахал им за спиной у увлеченно нюхавшей какую-то баночку Аринки, Илья все-таки не выдержал и…
Тихо рассмеялся. После чего пошел спасать несчастных продавцов от своей личной занозы.
– Чайка, на все твои “хочу” у тебя нет денег, – подцепив мелкую за локоть, он потащил ее в сторону кассы. – Поэтому покупай что тебе действительно нужно вот прям сейчас. И идем. А то, как-то ты меня слабенько шоппингом пугаешь. Я даже не проникся серьезностью ситуации.
– Ах та-а-ак…
А дальше было все. Бижутерия (кулон в виде хомяка), обувь (белые тапочки – хит сезона!), парфюмерия (пристанище токсикоманов), цветочный (кактусы-ы-ы, какие кактус-ы-ы-ы!) и даже магазинчик авторских сладостей. Последний, правда, Аринку не впечатлил.
Точнее не так. Он ее обидел до глубины души, когда добродушный продавец предложил леденец на палочке такому милому, очаровательному ребятенку. “Ребятенок” леденец взяла. Но обиделась.
И потащила Илью на выход до того, как тот начал ржать над ее растерянным, удивленным и озадаченным выражением лица.
Последним пунктом этого забега оказался фуд-корт. Хованский честно сгрузил покупки на свободный диван, сходил за напитками и уселся напротив Аринки, вытянув ноги в проход.
– Ты выиграл, – наконец, нехотя призналась Чайка. И очаровательно надулась, скрестив руки на груди. – Я не знаю, как… Но ты, блин, выиграл!
– Очаровательно, – расплылся в довольной улыбке Хованский. И снова замолчал, наслаждаясь заслуженным горячим шоколадом.
– Ну и? – первой не выдержала Белоярцева, нетерпеливо ерзая на диване.
– Хм-м?
– Три вопроса, Хомяк. Давай, выкладывай, что тебе там узнать захотелось...
– Э, нет, солнце мое. Это мы завтра разберемся. А сейчас… – мельком глянув на наручные часы, Илья вздохнул. – А сейчас кому-то пора домой.
– Ой, да ладно. Еще детское время и я…
Он уже говорил, как ему нравится пресекать все споры поцелуями? Нет? Так вот. Он уже обожал это. Спорить с ней, до бесконечности и обрывать на полуслове вот так, целуя медленно, тягуче или наоборот, резко, дерзко, до боли и вспышек перед глазами.
Да какая разница как? Важно, что стоило отстраниться, как эта вредная, мелкая девчонка вздохнула и выдала недовольно:
– Черт с тобой. Домой так домой. Если ты останешься, кино посмотреть. Останешься?
– Останусь, – Хованский тихо засмеялся, снова легко целуя ее в губы. Подумав о том, что разобраться со всем действительно можно завтра. И послезавтра. И…
Ай, не важно, когда. Сейчас он не хочет думать ни о чем. Кроме своей очаровательной Чайки. Диагноз – влюблен, что тут поделать?
