Текст книги "Староста моей мечты или Я не буду тебя целовать! (СИ)"
Автор книги: Оксана Волконская
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Староста моей мечты или Я не буду тебя целовать!
Юлия Созонова, Оксана Волконская
Пролог
Илья Хованский
– Кхм… Простите, не ваше объявление я видела в “Студенческом сплетнике”? Типа, поцелую всех желающих просто так?
Поставить в тупик Илью Хованского было делом нелегким. Не зря же он уже второй год тащил на своих могучих плечах ношу старосты курса. Таких сказочек, как от его чудесных однокурсников, ни в каких сборниках не прочитать. Но в этот раз, осознав суть вопроса, парень на пару минут завис. А после удивленно вскинул брови, глядя на мелкую пигалицу, стоявшую прямо перед ним.
Первой мыслью было сакраментальное, а есть ли ей восемнадцать? Второй – какой еще, черт бы его побрал, “Сплетник”?! А третьей…
Вот тут мысли у парня зашли в откровенный такой тупик. Особенно когда эта милая девочка с огромными невинными глазами тихо вздохнула и пожала плечами. И выдала, обхватив его лицо ладонями:
– Ну и ладно, мы не гордые. Мы можем и сами поцеловать!
“Да млять, она что, серьезно?!”
Вот эта самая фраза, но в менее цензурном варианте, так и вертелась у Ильи на языке. Ровно до того момента, как сам факт поцелуя перестал быть гипотетической угрозой и стал вполне себе реальной проблемой. Офигенной, впечатляющей, слишком жаркой проблемой.
После которой мысли вымело из его головы к чертовой матери. Все. Абсолютно. Вакуум. Космическая пустота. Пустыня Гоби и…
– Блин, Елизаров, ты козел! Предупреждать надо, что этот “объект” мало того, что красавец, так еще целуется как бог!
Хованский аж моргнул от неожиданности. И снова завис, переваривая услышанное. Так, подождите-ка... А причем тут Елизаров?! Почему, мать вашу, девчонка после такого охеренного поцелуя вспоминает этого самовлюбленного кретина?!
Не, Илья, в принципе, согласен, что царек тот еще козел, да и что скрывать – богом ему побыть о-очень приятно. Но какого, собственно, хера тут происходит?
– Елизаров? – собственный голос прозвучал неожиданно хрипло и гулко. Так, что пришлось чуть откашляться, прежде, чем озадаченно уточнить. – А причем здесь Елизаров?
Серьезно, он даже встал, с легкостью разжав хватку девушки на своих щеках. И требовательно глянул на нее с высоты своего немаленького роста. Обычно этого хватало, чтобы первокурсники сознались во всех грехах на пару курсов вперед. Даже если ни в чем не виноваты и ничего не совершали.
Обычно, ага. Но явно не в этот раз! Сверкнув на него своими глазищами, эта мартышка выпалила, без всякой задней мысли:
– Ну… Он не так хорошо целуется, – Хованского удостоили еще одним задумчивым взглядом. После которого поганка честно призналась. – Да и ты не такое бревно, как он утверждал… Мда...
Сидящая рядом с ним Ярка Градова закатилась в приступе банального хохота. Испортив и без того не радужное настроение парня еще на пару пунктов. Да и вообще!
Брякнувшись после такого крышесносного поцелуя обратно в жестокую реальность, Хованский хотел лишь одного. Того самого, что не постеснялся озвучить прямо здесь и прямо сейчас. А именно...
– Убью!
Вышло зловеще, многообещающе и с оттенком самого натурального рыка. Вот только ему послышалось… Или это многозначительное обещание прозвучало наглым дуэтом с ещё одной небезызвестной личностью? И почему-то Хованский бы не удивился, узнав, что это Елизаров.
Ну ещё бы! Такая пакость да без его участия? Да быть не может, чтоб кандидаты в смертники росли по секундам да без Царя!
– Кажется, тебе пора бежать, – серьезно шепнула Градова, глядя прямо на мелкую. Проигнорировав предупреждающий взгляд Хованского, “тонко” намекающий на то, что никуда он свою жертву не отпускал.
Женская солидарность взыграла что ли?!
– Думаешь? – нахалка скептично сморщила нос, дернув лямки рюкзака. – Ну, кто я такая, чтоб не слушаться старших…
И прежде, чем кто-то успел среагировать, прежде, чем Илья успел открыть рот и рявкнуть “Стоять” эта.... Эта девчонка смылась из кафе на третьей крейсерской, успев бросить через плечо задорное “Пока-пока!” и помахать рукой.
Оставив Хованского памятником самому себе. Еще и с четким ощущением собственного же идиотизма, взявшимся вдруг откуда ни возьмись. Да он и знать не знал, что это такое!
Ладно, поправка. До этого дня не знал!
Стукнув кулаком по столу, Илья приземлился обратно и раздраженно выпалил:
– Нет, ты видела?! Ты это видела?! – Хованский нервно провел рукой по волосам. Подавив в себе настойчивое желание броситься в погоню, догнать эту заразу и…
Вот что там “и”, фантазия отчаянно забуксовала. Точнее не так.
Вариантов вдруг оказалось так много, что Илья банально растерялся, не понимая, чего хочется больше: выпороть, наказать или поцеловать, чтоб материала для сравнения больше было?
– Ага, – давя улыбку, откликнулась Градова, не поднимая глаз от своего стаканчика с кофе. Полупустого стаканчика, который она разглядывала вот уже минуты две, если не больше.
И так старательно, что Хованский может быть и поверил бы… Будь они знакомы чуть меньше, угу.
– Да кто это вообще был?! – зло скрипнув зубами в ответ на чьи-то шуточки со стороны, он зыркнул на тершихся рядом младшекурсников. Те сразу притихли, прикрывшись телефонами, конспектами и книгами.
– Кажется, это была твоя судьба, Илюш, – тихо посмеиваясь, выдала Градова, лукаво улыбнувшись.
– Это карма, – буркнул в ответ Хованский, скрестив руки на груди. И мысленно сделал себе пометку выяснить все об этом недоразумении. Кто, откуда, сколько лет (восемнадцать-то есть или нет?!). Выяснить все-все, а потом...
Отомстить. Обязательно отомстить!
Глава 1
Семь дней спустя
Арина Белоярцева
– Какое-то время к ним придется привыкать, – тетка-стоматолог лет под сорок мягко улыбнулась, подсовывая мне под нос небольшое, круглое зеркало. И похлопала по плечу, отправившись к своему рабочему столу. – И аккуратнее с едой в первое время.
– А с поцелуями? – не удержавшись, брякнула я, разглядывая свою новую улыбку “зубастика”. И только после смешка медсестры сообразила, у кого и что спросила. Как всегда, блин, сначала сделаю, а потом думать начинаю. И не от глупости же, нет. Просто, как говорит мой друг Костян, шило в одном месте спокойно жить мешает. Периодически. Прямо заставляет подпрыгивать на месте, болтать без умолку и творить глупости. И только потом уже его уколы доходят до мозга.
Правда, краснеть я все-таки не стала. Вот если бы тут был Хомяк, тогда я б еще подумала, смутиться мне или не стоит. А так…
А так я щелкнула зубами пару раз, полюбовалась на себя любимую и резво спрыгнула с пыточного кресла, по недоразумению названного стоматологическим. После чего подхватила рюкзак, оставленный при входе в кабинет и стала терпеливо дожидаться вердикта палача…
Врача, в смысле. Симпатичного, добродушного врача, в прошлый раз так стиснувшего мою бедную челюсть в своей нежной хватке, что синяки от следов до сих пор местами желтели. Даже Хомяк спросил, что за козел на меня покусился.
Зараза, и тут он влез. Черт, и чего это я? Нормально же сидела.
– Значит так, Белоярцева, – меня смерили серьезным взглядом и протянули квитанцию. – Касса на втором этаже, гостевой пропуск на стойке администратора возьмешь. Оплатишь, принесешь чек, и я тебе выдам последние инструкции по уходу.
– А сейчас озвучить все, что можно и нельзя, никак? – мельком глянув на наручные часы с Микки-Маусом, я недовольно фыркнула. До начала пар оставалось каких-то жалких полчаса. А с учетом пробок, моей везучести и еще кучи неучтенных факторов…
Вот не сомневалась, что Хомяк не к добру мне вспомнился! Вечно как подумаю о нем, так вляпаюсь! Наверное, пора уже примету вводить: “Вспомнишь Хомяка – вот тебе и приключения, Аринка”.
– Никак, – стоматолог поправила маску на подбородке. – Так что, вперед и с песней, Белоярцева.
Ну с песней – это она, конечно зря. Для меня такой поступок был бы только в удовольствие. Правда, репертуар у меня довольно своеобразный. Не оценят. Но как бы окружающие не сомневались в моих родителях, определенную дозу воспитания я получить успела.
В основном, конечно, ремнем и активным капанием на мой бедный мозг, но все-таки успела, да. Так что спринтерский забег до кассы и обратно в отделение стоматологии прошел на ура. Без приключений, сомнительного звукового сопровождения и в рекордные сроки. Ей-богу, я даже запыхаться сильно не успела, через десять минут нарисовавшись на пороге нелюбимого мной кабинета.
– А теперь можно? – выдала, протягивая бумаги врачу. И состроила умоляющее выражение лица, тыкая указательным пальцем в часы. – Ну пожалуйста, пожалуйста. А то автобус без меня же уедет!
Стоматолог посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом. Но все же сдалась и выдала все необходимые инструкции. После чего записала на прием через пару недель и благословила на побег.
Все-таки к больницам, особенно к зубным, у меня было свое, “особое” отношение. Ладно хоть в обморок не падаю и сбежать из ласковых рук врача не пытаюсь. А то видела я таких, пока в очереди сидела….
Страшное зрелище, скажу я вам!
Чтобы добраться до остановки я потратила еще целых пять минут, попутно на полдороге вспомнив, что забыла снять бахилы. И только чудом забравшись в нужный мне автобус, позволила себе расслабиться и зарыться в телефон, отгородившись от окружающих меня людей любимой музыкой в наушниках.
Плейлист дня от Яндекса радовал пестрым разнообразием и добавил пару новых треков в мою коллекцию. А вот социальные сети только огорчили. особенно целых пять сообщений от подружки-однокурсницы с бесконечным количеством вопросительных и восклицательных знаков. Честное слово, у меня аж слов не нашлось. Цензурных. Одни междометия.
И те, наверное, запикать пришлось бы. Уж больно смысл был того… Сакральный. А все почему?
А все потому, что в одном из сообщений большими такими буквами было написано: “Пипец ты попала, Белоярцева” Тебя староста искал!”.
– Ешкин кот, – обреченно простонала я, прислонившись лбом к окну. Причем я точно знала – не мой это староста. В смысле, не с моего курса, и даже не с моего факультета. Мой бы мне спокойненько позвонил. А тут этот… Хомяк нарисовался, чтоб ему ядом собственным подавиться!
Или у Хомяков яда нет? Точно нет, иначе я бы при поцелуе отравилась…
Да твою ж… Зачем я опять про это подумала?! Сейчас ведь еще какая-нибудь гадость случится. Эта хомяковская примета работает лучше, чем пресловутый закон подлости, будь он неладен!
Быстро настрочив ответ с примерным временем своего прибытия и слезной просьбой не сдавать меня всяким посторонним личностям, я чудом не проморгала нужную мне остановку. И только вывалившись из автобуса вместе с толпой таких же, спешивших по своим делам прохожих до меня дошла одна простая истина.
Ну твою ж дедушку патефон! Это не тот автобус!
– Ладно, Белоярцева. Квест повышенной сложности, но тебе же не привыкать, да? – пробормотала я себе под нос, сверяясь с вездесущим гуглом и уточняя, куда меня занесло на этот раз. Оказалось, не так уж далеко и, поправив рюкзак, рванула в сторону пешеходного перехода.
Про себя попросив свою невезучесть не отсвечивать. И в этот раз проигнорировать мою скромную персону. Ну пожалуйста-пожалуйста! Уж больно неохота мне оказаться в списках проштрафившихся. Снова. На радость Хомяку, блин!
Сообразив, о чем (точнее о ком!) снова думаю, я влепила себе ладонью по лбу. Все, Белоярцева, пора учиться сплевывать через левое плечо, стучать по деревянным головам и осенять себя крестом при упоминании Хованского. Чтобы железно не собирать приключения на собственное мягкое место! Ну а пока…
Пока оставалось лишь одно – припустить бегом через дворы в сторону собственного университета. С искренней надеждой, что я не заблужусь, не наткнусь на бомжей и гопников (на их счастье!), и не поругаюсь с навигатором.
Зная меня – возможно все! Кроме чего-нибудь хорошего, конечно.
В наушниках бодро играла любимая рок-опера “Моцарт”, кеды уверено скользили по асфальту, и я даже воспряла духом, поверив, что в этот раз у меня точно все получится. Ну сами подумайте, что может случиться за пару метров до центрального входа в главный корпус моей альма-матер?
Правильно, ничего. И я уже предвкушала вкусный кофе, шикарные прятки от Хованского (главное, чтобы не в мужском туалете, такое тоже было, увы) и новую порцию сплетен про моего закадычного друга Костяна, когда…
Ну вы же помните, про правило “Вспомни Хомяка – получи неприятности”? Вот и сейчас, когда меня от крыльца отделяло всего-то шагов пять, я сделала это! Я блин, запнулась о чью-то длинную (лишнюю!) конечность и рухнула на тротуарную плитку. Чудом успев выставить руки вперед и не пропахать еще пару лишних сантиметров носом.
– Да чтоб тебе любимый гелендваген ректора раздолбать! – от души пожелала я обладателю чертовой конечности. И почему-то даже не удивилась, когда над головой прозвучало задумчивое:
– От твоей доброты асфальт скоро расплавится. Ядом все закапаешь, мелкая, эпидемия начнется.
Не поднимая глаз от чертового вышеупомянутого покрытия, я невольно простонала. Ну за что, вашу кактусовую бабушку, мне это? За что?
Зато вслух ляпнула другое:
– Почему опять ты?
И столько обиды и непонимания было в этом вопросе, что даже я прониклась сочувствием к собственной персоне. Ну почему, блин, я не могла упасть под ноги кому-нибудь другому, а? Тому же Елизарову, будь он неладен! Да что там, я даже на ректора согласна. Только бы не Хомяк!
Но судьба к моим молитвам была глуха, слепа, а на слезные обещание вести себя хорошо не повелась ни разу. Нет в этом мире справедливости, блин.
– Соскучилась что ли, Чайка? – радостно оскалилась эта… Зараза. Да так, что у меня, несчастной жертвы стоматолога, зубы невольно заныли.
От зависти к шикарной, голливудской улыбке одного конкретного индивида, ага.
– Очень, – задушевно откликнулась я, поднимаясь с колен и отряхивая пострадавшие ладони и джинсы. И, подняв рюкзак, попыталась обогнуть препятствие на пути к знаниям. – Так, что нет ни сил, ни слов, дабы выразить степень моего одичания без твоего присутствия.
– Это ты так изящно пытаешься не материться?
– Это я так изящно намекаю, что рада была видеть и все такое… – я сделала неопределенный жест рукой, умудрившись протиснуться мимо Хованского. – Но мне пора! Чао, Хомяк! Ай!
И это “Ай” было куда обиднее, чем все неприятности, свалившиеся на мою голову за сегодня. Хотя бы потому, что, пытаясь не попасть в загребущие руки надоедливого, приставучего, сногсшибательного…
Так, Арина, не туда и не о том! В общем, пока я пыталась просочиться мимо Хованского, не заметила еще один образец занудства, порядка и тяги к знаниям. И со всего маха врезалась в еще одного старосту.
Правда, теперь уже своей группы.
– Белоярцева, вот что ты за человек? – простонал он, поморщившись. Еще и ногу зачем-то поджал, прямо, как цапля. Ага, розовый фламинго, дитя заката. Фу, откуда это в моей голове?
Впрочем, чего уж греха таить. В чем-то этот староста действительно был похож на цаплю. Ну или фламинго, кому как больше нравится. Худющий, носатый, в очках и с манией клюнуть по темечку, стоит только зазеваться. И фамилия у него была говорящая – Цаблин, в которой кое-кто постоянно путал одну единственную букву. И характер.
Прямо не староста, а Князь Всея Руси Игорь. Тьфу, группы, блин!
– Нормальный человек, – нахохлилась я, засунув руки в карманы джинсов. – Две руки, две ноги…
– На голове рожки, в голове ветер, – закончил за меня Хованский.
– Цыц, Хомяк! – не оборачиваясь, бросила я. – Вот что у тебя за манера влезать в разговор, когда умные люди между собой общаются?
Вот, ешкин кот, я лучше со старостой пообщаюсь, ей-богу. Со своим старостой. И без всяких там щекастых-зубастых!
А Игоречек, вместо того, чтобы поддержать любимую занозу в одном месте, заискивающе посмотрел на Хомяка:
– Илюх, ты с ней о чем-то там поговорить хотел?
Вот же с... Трус слабонервный! Пять минут меня потерпеть не мог, что ли? Пока этот придурок не ушел, оставив идею испортить мне настроение, нервы и жизнь!
– Спасибо, Игорь, – одарил нашего старосту своим тридцать два-кусачая норма Хованский и невозмутимо цапнул меня чуть повыше локтя. – Я ее надолго не задержу, на пару придет.
А что это он за меня обещания-то раздает? Вот захочу – и прогуляю. Без всяких там обаяшек обойдусь! Козлов, конечно, козлов, Белоярцева.
Где б записать эту умную мысль, чтобы не потерялась?
Глава 2
– И что тебе надо?
Прозвучало очень нелюбезно, совершенно невежливо и откровенно недовольно. И меня даже попытались пристыдить насмешливым взглядом в духе “Ну ты серьезно, Чайка?”. А заметив, что не сработало сменили тактику.
– И чего я тебе сделал, что ты меня так не любишь? Неделю назад я еще был богом, а сейчас...– Хованский даже вздохнул печально. Но я на эту невинную морду лица не повелась.
– Ты… – я аж дар речи потеряла от неожиданности. А когда нашла, выпалила, ткнув ему в грудь пальцем. – Ты сейчас прикалываешься что ли? У тебя вообще совесть есть, Хомяк? Или слово такое хотя бы знаешь? Я могу словарь подарить, если нужно. Только отвали!
– Да что я такого сделал-то? – продолжал притворяться Илюшей-дурачком он.
– Не-е-е, Хованский, – я уперла руки в бока и сощурилась. – Мы вопрос иначе сформулируем. Что ты не сделал за эту неделю! А не сделал ты только одно – разве что в туалет за мной не ходил и в личную жизнь не вмешивался! И после этого ты еще спрашиваешь, за что я тебя не люблю? Ну и на-а-аглость.
– Ну, судя по тому, как активно ты ко мне с поцелуями лезла, твоя личная жизнь – это я, – усмехнулся он, – так что, считай, влез.
– Да бли-и-ин, – честное пионерское, мне захотелось взвыть. Или стукнуть чертового Елизарова за его гениальные идеи. И плевать, что я сама ввязалась в этот пепреплет, виноват все равно Костян! – Это было один раз! Один! Ты мне всю жизнь это припоминать будешь?
– Позволь тебе напомнить, – ехидно-вежливо отозвался Илья. – Два. Второй раз ты ко мне с поцелуями полезла, чтобы твой ненаглядный Костик смог сбежать.
– Ладно, два, – признала я свои погрешности в математике. Ну гуманитарий, я гуманитарий… Местами. – Два раза, Хованский. А это, знаешь ли, не повод меня преследовать! Почему ты до Елизарова так не домогаешься, а? Вот с ним хоть обцелуйся!
Пытавшийся что-то возразить Хованский подавился очередной репликой и закашлялся, глядя на меня удивленно-возмущенным взглядом. А когда смог нормально говорить, фыркнул насмешливо:
– Ну прости, Чайка. С ориентацией у меня пока вроде все нормально, – этот гад даже посмел развести руки в извиняющем жесте. Вот только слово не воробей, вылетит – фиг поймаешь. А я не могла не обратить внимание на его оговорку и буркнула:
– Пока? Ну, хочешь, я тебе поправлю это недоразумение? Бескорыстно и по доброте душевной, честно-честно!
– Это как? – тут же насторожился Хомяк, подозревая, что эта вот любовь к ближнему своему неспроста. И был совершенно, просто бессовестно прав.
Невинно хлопнув глазами, я выдала на голубом глазу:
– Так это… Давай я тебя в клуб свожу? В специальный клуб. И ориентацию поправим, и личную жизнь тебе устроим… И я, наконец-то вздохну свободно, потому что тебе, Хомяк, удалось невозможное! Ты. Меня. Достал!
С минуту меня сверлили нечитаемым взглядом. Чтобы в конце концов, вздохнуть и с каким-то веселым недоумением поинтересоваться:
– Чайка, а, Чайка… Открой мне секрет? Откуда у тебя такие познания о столь потаенных местах? Кто ж тебя просветил? Ему явно светильников маловато на роже…
Я зарычала. Вот честное слово, зарычала! Аки лев, до которого докопался противный охотник со сломанным ружьем. Нет… Как сурикат, который что-то жалобно попискивал из норки. Ну, это если судить по реакции Хованского. Потому что этот козел заржал!
Да блин! Он издевается, что ли?!
– Ну… – Хованский легкомысленно пожал плечами и, наклонившись ко мне, доверительно сообщил. – Есть немного. Но согласись, у нас это обоюдно ведь, нет?
Только тогда до меня дошло, что последний вопрос, свой вопль души, я ляпнула вслух. Похоже, у меня есть еще одна дурацкая привычка, от которой стоит избавиться. Желательно, вместе со свидетелем оной. А то развелось тут всяких…
Ушастых, чтоб их.
– Да я вообще белая и пушистая, – обиженно возмутилась я. – Даже когда не сплю, все равно ангелочек.
– Ну да, ну да, – согласно кивнул головой Илья. – Чет я искренне в этом сомневаюсь, Чайка.
– Да ты… – набрав в грудь воздуха,я собралась, было, в который раз сказать все, что о нем думаю. Но так же внезапно передумала. И только приветливо помахала рукой, громко заявив. – Здрасьте, Валентин Сергеевич! А у нас сейчас у вас пара, да?
– Если ты думаешь, что я поведусь на такой детский развод, то… – Хованский гневно сузил глаза, явно намереваясь предсказать, какие кары ждут меня ещё. Ну, кроме его пристального внимания. Вот только широкая, мужская ладонь, хлопнувшая его по плечу, оборвала тираду на полуслове.
– И я тоже рад тебя видеть, Белоярцева, – мой любимый (в самых невинных смыслах!) мужчина среди преподавательского состава, приветливо улыбнулся и кивнул головой на вход в главный корпус. – И даже закрою глаза на то, что пара началась пять минут назад… Если через минуту тебя здесь не будет, конечно же.
– Считайте, что меня здесь и не было!
И прежде, чем кое-кто успел возразить, я радостно стартовала с места в карьер. В смысле, рванула в сторону крыльца, перепрыгивая через две ступеньки и тихо радуясь, что на сегодня полоса неудач закончилась.
Во всяком случае, я на это очень-очень надеялась.
* * *
Илья Хованский
– Ну и что тут происходит? – вполголоса и даже вполне себе дружелюбно поинтересовался любимый родственник.
С потрясающей способностью появляться невовремя и совершенно не к месту. Да блин, он же только-только отловил это ходячее недоразумение! Которое еще воспитывать и воспитывать, чтобы человек вышел.
Именно этим он, Илья Хованский, лучший староста университета, и занимался уже неделю. Пока, правда, безуспешно, тратя собственное время, деньги и силы. Единственное, чего он смог добиться – девчонка научилась ныкаться от него по углам и подарила ему шикарное прозвище “Хомяк”.
Цитируя Белоярцеву, “Потому что еще никто не хомячил так мои нервы, как ты, изверг”.
– Илья, я тебя спрашиваю, – напомнил о своем присутствии дядюшка. – Ты что к ребенку привязался, дитя неразумное? Своих штрафников не хватает, соседние факультеты к дисциплине приучить решил?
– Дядя, я тебя, конечно, уважаю, но… – глубоко вздохнув, Илья все-таки не выдержал и раздраженно дернул плечом, скидывая чужую руку. – Но давай ты не лезешь в мою личную жизнь, а я в твою, а?!
– Ах вот оно что… – задумчиво протянул Кротов. И, хмыкнув, вежливо поинтересовался. – То есть мне показалось, и это не ты меня троллил насчет Юльки?
Желание приложится ладонью к собственному лицу было просто непередаваемым. И это взрослый человек, тридцать скоро исполнится! Букет из сосисок ему подарить, что ли, на юбилей? Пока сожрет, возраст вспомнит хоть.
Но Илья мужественно оставил эти мысли при себе, засунув руки в карманы джинсов. И не менее вежливо откликнулся:
– Какое богатое у вас воображение, дядя. Не думали заняться написанием книг? С вашим опытом и фантазией – покорите литературный рынок на раз!
– Цыц, мелкий, – осуждающе покачал головой Валентин Сергеевич. – Я с вами не то что книгу… Я с вами докторскую степень по психологии защищу. И диссертацию напишу.
– У тебя нет психологического образования, – сухо напомнил любимому родственничку Илья.
– А ты думаешь, что меня до сих пор останавливает? – расхохотался Кротов. – Явно не отсутствие практического материала.
– Ты, главное, любимую свою не забудь в диссертацию включить, – мило предложил Хованский. – И показать ей тоже не забудь.
Он знал, на что давить. Незабвенная Юлия Вячеславовна Рябинина, хореограф университета и уже года полтора как любимая женщина его дяди, сначала этой самой диссертацией по макушке тому настучит, а потом начнет разбираться. И кого-то она этим напоминала…
Хованского аж передернуло. Боже, неужели из Белоярцевой такое же чудовище вырастет? Которого студенты обожали и от которого одновременно шарахались?! Да не дай бог!
– Даже спрашивать боюсь, о чем ты сейчас подумал, – Кротов хмыкнул, вновь похлопав его по плечу. – Зато поинтересуюсь другим моментом. А не поделишься секретом, родственник ты мой… Почему на моей машине показания спидометра так отчаянно скакнули? И бензин закончился. И царапина на левом крыле…
Вот тут настал черед Хованского размышлять о способах бегства… В смысле стратегического отступления. И только имидж (да-да!) тот самый имидж лучшего староста не позволял ему позорно слинять от преподавателя.
– Понятия не имею, о чем ты, – легкомысленно пожав плечами, Илья состроил самое невинное выражение лица из всех, на какое только был способен. И сделал себе мысленную пометку быть аккуратнее в следующий раз. А то Кротов и его дедуктивные методы…
Если не до скандала и санкций в семье, то до заикания и шантажа точно доведут!
– Ну-ну, – дядя ему не поверил. Причем от слова совсем. Но заигравший в кармане пиджака сотовый телефон отвлек его внимание на себя. И глянув на время, Кротов вздохнул. – Ладно, сейчас тебе повезло, у меня пара уже началась, а оставлять первокурсникам на разграбление кабинет не входит в мои планы. Как и в планы нашего ректората по ремонтам. Так что…
– Я пойду, верно?
– Мы пойдем, – поправил его дядюшка. – А то, что-то мне подсказывает, что твоя посещаемость тоже требует тщательного контроля.
– А вот это было обидно… – откровенно поморщился Хованский, поправляя лямку рюкзака на плече. – Я тут, понимаешь ли, блюду посещаемость студентки совсем не с моего курса, между прочим, чтобы она к тебе на пару попала, а ты…
– А я ограждаю родного племянника от ушибов и других травм, – хмыкнул Валентин Сергеевич. – А то еще пару минут, и ее элегантный тяжелый рюкзачок опустился бы на чью-то макушку…
– Но-но! Я, между прочим, обладаю хорошей реакцией, и…
– Потрясающим самомнением, которое переплюнуть может только Елизаров. И да, – “любимый” родственник не мог не оставить последнее слово за собой. – С инстинктом самосохранения у тебя тоже… Не очень.
– Да я…
– Пошли уже, “лучший староста”, – толкнув его в спину, Кротов направился в сторону крыльца, даже не сомневаясь, что обиженно сопевший племянник последует за ним.
И даже не догадываясь, что желание отомстить у племянника может послужить источником немалых проблем в будущем. В очень ближайшем будущем. Как только Хованский придумает как отомстить!
