Текст книги "Никогда не спорь с судьбой (СИ)"
Автор книги: Оксана Чекменёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)
Глава 13. Одна... Часть 2.
Тут мне в голову пришла мысль, заставившая сначала захихикать от своей абсурдности, а потом глубоко задуматься. Каллены так легко влились в человеческое сообщество потому, что совсем не напоминали тех вампиров, о которых люди рассказывают легенды. Если отбросить святую воду, чеснок, кресты и солнечный свет – то, что якобы может убить вампира, а на самом деле служит лишь для успокоения людей, – то с чем мы останемся? Страшные существа с большими клыками и длинными когтями, порой летающие, как летучая мышь. И при этом пьющие кровь. Но ведь это же практически мой портрет! Так выходит, что в своих легендах люди описывали не тех вампиров, какими были Каллены, а таких, к которым принадлежала я. Вспомнилась фраза, сказанная Элис в тот раз, когда у меня впервые появились клыки: «По стандартным стереотипам это у нас должны вырастать клыки. А они растут у единственного невампира в нашей семье. Ты уверена, что не вампир? Ну, настоящий, из легенд?» До чего же прозорливо. Но тогда мы не придали этому значения. А ведь, если вдуматься, то я действительно оказалась тем самым «вампиром из легенд».
Но ведь по всему выходило, что гаргульи были защитниками людей. Как быть с этим? Или ужасная внешность перевешивала любые добрые дела, и тёмные, суеверные люди наделяли страшное внешне создание страшным же поведением без всяких на то оснований? Снова я могу только предполагать, узнать, что произошло на самом деле, совершенно невозможно. Мне казалось, что моя голова просто распухает от всех этих открытий, рассуждений и предположений.
Ладно, примем как данность, что теперь я могу питаться кровью, причём, похоже, с большим удовольствием. А вот и моё отличие от «обычных» вампиров. Насколько мне известно, своё чувство голода они называют жаждой и описывают как сильное жжение в горле. Я же чувствовала самый обычный, «человеческий» голод. Чувствовала желудком, а не горлом. И кровь кролика показалась мне очень вкусной и сытной, а ведь для Калленов это была самая невкусная еда, даже хуже оленей. Кровь животных давала им силы, но только человеческая кровь могла бы по-настоящему утолить их жажду или доставить удовольствие. Ну, ещё, пожалуй, моя. Удовольствия от неё не было никакого, зато другой плюс был неоспорим. Как всё же странно, что именно моя кровь и мой запах нейтрализовали то самое жжение в горле, которое и отличало их голод от моего.
Это напомнило мне о том, что в холодильнике Карлайла осталось совсем мало пробирок с моей кровью, хватит лишь на неделю, не более. А потом Калленам вновь придётся испытывать мучения, находясь рядом с людьми. А я теперь ничем помочь им не смогу – у меня этой крови больше нет, и неизвестно, появится ли снова? А вдруг моё изменение совсем не такое обратимое, как у оборотней, вдруг я останусь такой навсегда, как бабочка, выбравшаяся из кокона, уже никогда вновь не станет гусеницей? Что я тогда буду делать?
Да ничего. Жить дальше. Налаживать контакт с Калленами и продолжать охранять их. Наверное, им придётся сообщить в школе, что мне пришлось внезапно уехать. Что ж, в таком виде мне туда точно путь заказан.
Я встала с земли, взяла тушку кролика и направилась к костру. Подтащив поближе оставшуюся без веток макушку сосны, которую раньше отломала, я уселась на неё и стала размышлять, что мне делать со своей добычей. Конечно, я легко могла бы освежевать его с помощью когтей, а потом зажарить, только вот мне этого совсем не хотелось. Мысли о жареном мясе совсем не вызывали у меня аппетита. Я стала представлять себе яичницу с беконом, шкворчащую на сковородке, гамбургеры, пиццу, шоколадные батончики, мороженое, сладкую вату – словом всё то, что раньше я просто обожала и поглощала в огромных количествах. Мне ничего этого не хотелось. Совсем. И дело даже не в том, что я уже насытилась кровью – как бы сыта я ни была прежде, для лакомств у меня всегда находилось и желание, и местечко в желудке. Я просто ничего из этого больше не считала съедобным. Печально. Лишиться одного из главных удовольствий моей прежней жизни – есть от чего загрустить. С другой стороны – возможно, в этом есть и свои плюсы. Я ведь не могла всего этого раздобыть здесь, в лесу. И мой рацион ограничился бы жареным мясом и, возможно, рыбой. А привыкнув к разнообразному меню, мне было бы сложновато сидеть на такой диете. Но теперь это уже неважно. Теперь я могу и хочу питаться только кровью, значит, так тому и быть. У меня уже не осталось моральных сил переживать ещё и из-за этого. К тому же, не факт, что даже захоти я поесть мяса, смогла бы жевать его, с моими-то клыками. Пока мне не приходилось разговаривать или есть – они мне не мешали. Значит, всё оправдано – не могу есть, но зато могу пить, всё правильно и логично.
Тут я вспомнила фразу, брошенную мною Калленам в пылу битвы: «Сидите здесь». Сейчас, вспоминая тот случай, я вдруг отчётливо поняла, что говорить мне клыки совершенно не мешали. А как же случай с их первым появлением? С каким трудом я тогда выдавливала из себя фразы, вызывая бурное веселье у Эммета. В чём же разница? Может, в том, что тогда я обратилась не полностью, и клыки совсем не соответствовали моему «человеческому» облику? А может, на поле боя я просто не задумывалась о том, помешают ли мне клыки разговаривать или нет, а просто произнесла фразу, и у меня всё получилось. Или оба предположения верны. Надеюсь, что так, ведь если я так и останусь гаргульей – мне придётся именно в этом виде общаться с Калленами, и не хотелось бы делать это жестами.
Отведя глаза от почти потухшего костра, я поняла, что уже практически ночь. Для меня всё было видно, как днём, но на небе уже появились звёзды. Пора. Закидав землёй тлеющие угли, я, прихватив кролика, вышла на открытое пространство на берегу реки, расправила крылья и взлетела. Пролетев около километра, я выбросила тушку. Возможно, она станет ужином для какой-нибудь лисицы или совы, а если нет – то просто не будет вонять возле моего нового «дома».
Приближаясь к дому Калленов, я спустилась ниже и полетела практически вровень с кронами деревьев так, что мой силуэт невозможно было увидеть со стороны. Когда дом был уже хорошо виден, и я, своим обострившимся зрением могла свободно видеть фигурки людей в помещении, я опустилась на ветку высокой сосны, и уселась, прислонившись спиной к стволу. Ногами я отломила несколько небольших веток, загораживающих мне обзор. Саму же меня вряд ли разглядели бы даже зоркие вампирские глаза, если, конечно, не знать, куда именно нужно смотреть. Но откуда им знать? Очень удобно, что задняя стена дома целиком стеклянная. Со своего наблюдательного пункта я хорошо могла видеть, что происходит внутри.
А происходило там… ничего. Во всём доме находились только Карлайл и Эсми. Оба сидели на диване в гостиной, молча глядя на стол. На таком расстоянии я не могла разглядеть, что именно привлекло их внимание. Я подтянула к себе ноги, положила подбородок на колени, вцепилась когтями ног в кору дерева для устойчивости и приготовилась ждать. Как ни странно, спать мне совсем не хотелось. Хотя день был весьма насыщен событиями и утомителен, и я очень устала морально, но мой организм был бодр, словно я только что проснулась после ночи полноценного и крепкого сна. Что ж, это даже хорошо. Отоспаться я смогу и днём, а пока я буду наблюдать.
Довольно долго ничего не происходило. Потом раздался еле слышный телефонный звонок. Карлайл быстро взял со стола трубку и поднёс к уху. Так вот на чём они были так сосредоточены – ждали звонка. Молча выслушав короткое сообщение, Карлайл положил трубку, потом тяжело вздохнув, отрицательно покачал головой. Эсми уткнулась в его плечо, было ясно, что она чем-то сильно расстроена, а Карлайл ласково гладил её по волосам и что-то негромко говорил, видимо успокаивал. Сам он тоже выглядел печальным. На таком расстоянии я не могла расслышать его слов, поэтому не могла узнать, что именно так их расстроило. Жаль, что я не могу подобраться ближе – меня могут обнаружить.
Так прошла практически вся ночь. Большую часть времени Карлайл и Эсми сидели, глядя на телефон. Иногда кто-нибудь из них начинал в нетерпении расхаживать по комнате или вставал у окна, вглядываясь вдаль – в этом случае я старалась не двигаться и даже не дышать, хотя это уж точно было лишним. Время от времени звонил телефон, но известия каждый раз были неутешительными, судя по тому, как расстраивалась Эсми. Я догадывалась, что звонят «младшие» Каллены, но где они сейчас находятся и чем занимаются, узнать не могла.
Наконец ночь пошла на убыль. Звёзды практически совсем померкли, на востоке небо стало алеть, претворяя рассвет. Пора улетать. Но я не могла сделать этого, не узнав, где же Эдвард, поэтому оттягивала свой уход до последнего. В конце концов, смогу и пешком уйти, если надо, не обязательно же лететь. И вот, когда я уже практически отчаялась, к дому подъехала машина Розали. Она и Эммет не успели войти в дом, как Эсми уже выбежала им навстречу. Я бы многое отдала, чтобы узнать, о чём они говорили, но увы. Я была слишком далеко. Вновь прибывшие тоже явно были чем-то подавлены, они вошли в дом и уже вчетвером стали ждать известий. Эммет расхаживал вдоль стеклянной стены, остальные вновь уселись на диван. Через какое-то время на «мерседесе» Карлайла вернулись Элис и Джаспер. Всё повторилось. Теперь не хватало только Эдварда. Телефон больше не звонил, но все продолжали сидеть возле него. Или расхаживать по комнате, но тоже рядом. И наконец, когда окончательно рассвело, на подъездной дороге появился серебристый «вольво».
Эдвард! Он вернулся! Я воспрянула духом и едва не кинулась к нему навстречу, но вовремя опомнилась. Нет, не в этом виде. Не сейчас, пока память о моей расправе над новорожденными ещё слишком свежа. Не таким чудовищем. Я вцепилась когтями в сосну. Нет! Нельзя!!! Мне хотелось завыть от того, что я не могу просто подойти к Эдварду, как раньше, заговорить, обнять. Это было больно, очень больно.
Эдвард вышел из машины. Он казался ещё более подавленным, чем остальные, если это возможно. Эсми, так же выбежавшая к нему навстречу, ни о чём его не расспрашивала, просто молча обняла. Некоторое время они простояли, обнявшись, потом зашли в дом. После этого уже никто не сидел возле телефона – ждать звонка было больше не от кого. Все разбрелись по своим комнатам приводить себя в порядок. Я заметила, что на всех была та же одежда, что и на поле боя, значит, с тех пор никто не переодевался. Через некоторое время, переодевшись, все вышли из дома. У младших в руках были сумки с учебниками. Значит, едут в школу. Карлайл о чём-то поговорил с Эдвардом, потом сел в свою машину и уехал. Я вспомнила, что на этой неделе он работает в дневную смену. Остальные загрузились в «вольво» Эдварда и тоже уехали. Теперь, когда меня не было, им уже не нужно было брать две машины, они помещались в одной. Когда машина ушла в точку на горизонте, я поняла, что пора уходить. Больше ждать было нечего.
И я направилась к своему «новому дому», оставив за спиной старый. Поскольку утро давно наступило, и вовсю светило солнце, я летела ниже верхушек деревьев, что бы ни один случайный наблюдатель не смог меня заметить. Как оказалось, я могу и это – маневрировать в ограниченном пространстве между деревьями, иногда проскальзывая практически в щели, разворачиваясь так, что мои крылья располагались вертикально или на мгновение складывая их за спиной. И всё это не снижая скорости. Восторг от полёта несколько притушил моё отчаяние, но совсем немного. Нескоро ещё я смогу по-настоящему веселиться. Возможно, уже больше никогда.
Вернувшись к «своему» дереву, я решила перекусить перед сном, всё же с момента последней трапезы прошло около двенадцати часов. Поймав пару кроликов, я ловко выпила их кровь, не испытывая при этом никаких отрицательных эмоций. Останься я прежней – всё равно бы съела их, предварительно зажарив. Так какая разница, что именно из составляющих частей кролика я употребляю в пищу? Когда первый шок прошёл, я перестала видеть в этом что-то неправильная. Я такая, какая есть, и питаюсь тем, чем могу. И незачем переживать по этому поводу. Тушки кроликов я похоронила в неглубокой ямке, которую легко вырыла в неутоптанной лесной земле. И не из-за каких-то там сентиментальных соображений, а просто чтобы не воняли. Потом взлетела в своё гнездо и улеглась спать.
Я устроилась поудобнее, подложив под голову разорванную рубашку, в которую завернула большой сноп папоротника. Получилась неплохая подушка. Одно крыло я подстелила под себя, другим укуталась, как одеялом – так создавалось некое подобие уюта. Практически всю мою жизнь, которую я помнила, я спала на груди Эдварда, и теперь мне ужасно не хватало его ласковых объятий. Повертевшись немного, устраиваясь поудобнее, я закрыла глаза и расслабилась.
Я честно пролежала с закрытыми глазами около часа, пока, наконец, не признала очевидное – спать я теперь тоже не могу. Просто невероятно, насколько же я теперь походила на Калленов. Открыв глаза, я перевернулась на спину, подложила руки под голову и стала рассматривать узор, образованный ветвями сосны, из которых я соорудила навес над гнездом. Какие ещё особенности были у вампиров? Первое, что я вспомнила – им не нужно дышать. Я затаила дыхание и стала считать секунды. Прошло пять минут, потом пятнадцать, потом тридцать – мой предыдущий рекорд. В тот раз я с величайшим трудом вытерпела эти минуты, просто хотела дотянуть до ровного числа. А потом ещё долго хватала ртом воздух, слушая, как перепуганный Эдвард выговаривает мне за подобное ребячество. По сравнению с самым долгим человеческим рекордом это было великолепно, по сравнению с возможностями вампиров – всего лишь миг. Но теперь, даже спустя полчаса, я не испытывала никакой необходимости наполнить лёгкие воздухом, насытить кровь кислородом. Потому что крови у меня больше не было, насыщать было нечего. Через час мне надоело лежать, не чувствуя запахов, поэтому я плюнула на эксперимент и снова стала дышать. Так привычнее и приятнее. Теперь я сама, на своей шкуре, испытала то, о чём раньше только слышала от Карлайла.
Итак, поспать не получится. И чем же мне занять день до того времени, когда я вновь смогу увидеть Эдварда? Я решила получше исследовать окрестности. Гуляла, залезала на деревья, прыгала по веткам. Соорудив из остатков куртки нечто вроде набедренной повязки, выстирала в реке джинсы и трусики. Потом, натянув мокрые трусики, искупалась сама – всё же охота, бой и почти сутки в лесу не сделали меня чище. Хотя на несколько километров вокруг не было ни одного разумного создания – я не могла плавать голышом. Топик пришлось стирать прямо на себе – как его снять, не разорвав, я не имела ни малейшего представления. И что я буду делать, если он порвётся – тоже. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления.
Я довольно долго плескалась в воде, ловила рыбок и отпускала их на волю, искала на дне красивые камушки. Иногда способность не дышать бывает очень полезна. Может, когда-нибудь позже, я даже поплаваю в океане. Но не сейчас. Я не совсем освоилась со своей новой жизнью и местом в мире. Не стоит делать слишком резких движений, хватит мне пока и реки. Потом я сидела на берегу, обсыхая, ждала, когда высохнут джинсы и волосы. Расчёски у меня не было, пришлось воспользоваться когтями. Я заплела косичку и завязала шнурком от кроссовок – так волосы меньше путались.
Пару раз я ловила кроликов и перекусывала. В этом я увидела ещё одно отличие от Калленов: они могли охотиться раз в неделю, но при этом выпивали огромное количество крови, убив двух-трёх оленей, например, или огромного гризли. Я вполне насыщалась кроликом, вот только есть мне приходилось по несколько раз в день. Возможно, это просто моя человеческая привычка, а может – особенность физиологии, не знаю. В любом случае, мне повезло, что вокруг столько кроликов, иначе у меня могли возникнуть проблемы.
День неторопливо двигался к вечеру. Я сидела на берегу реки и кидала в воду камушки, наблюдая за расходящимися кругами. И хотя моё тело было бодро и полно сил, я устала. Очень устала. Морально вымоталась совершенно. Столько изменений произошло в моей жизни за последние сутки, столько переживаний обрушилось на мою несчастную уродливую головушку. И не было возможности хоть ненадолго уйти от действительности, забывшись сном. А так хотелось.
Лица своего я так и не увидела. Стирая и купаясь, я прилагала все усилия, чтобы случайно не увидеть своего отражения, специально баламутя воду. И я не трогала своё лицо, даже умываясь. Просто взяла край крыла, намочила и повозила им по лицу. Нащупать при этом я ничего не могла, да и не хотела. Пусть я теперь уродлива и безобразна, но мне совершенно не хотелось в этом убеждаться. Достаточно было вспомнить морды гаргулий на карнизах старинных домов. Нет, такой правды о себе я знать точно не хотела.
На этот раз я не стала ждать наступления ночи. Как только начало слегка смеркаться, я вновь отправилась к дому Калленов. Ведь теперь я знала, что могу скрытно летать по лесу, никем не замеченная. Лишь на подлёте к своему наблюдательному пункту я опустилась на землю и оставшиеся несколько десятков метров прошла пешком. Потом залезла на дерево, уже привычно устроилась на ветке и стала ждать.
Ночь настала и прошла точно так же, как и предыдущая. Снова Карлайл и Эсми сидели дома, ожидая звонка от отсутствующих детей, снова получали какие-то неутешительные известия, снова младшие Каллены вернулись домой лишь под утро, только чтобы переодеться и отправиться в школу. Я терялась в догадках, куда они ездят и чем так расстроены? Мне так хотелось быть рядом с ними, поддерживать, утешать, подбодрить их, как я делала перед битвой. Если бы ещё быть абсолютно уверенной, что это не какая-то новая, грозящая им беда. Что-то происходит, но я не могу понять – что именно. Что ж, значит, буду наблюдать. И охранять. От любой грозящей им опасности, от любых врагов.
Времени у меня было много, поэтому я принялась размышлять – что или кто может заставить Калленов волноваться? Ну, кроме меня. Надеюсь, они всё же поняли, что никой опасности для них я не представляю. А кто ещё? Возможно, Вольтури. Эдвард упоминал, что они мечтают заполучить его и Элис, но они не променяют семью на статусные плащи. Плащи!!! Так вот кто были те наблюдатели на холме. И как я сразу об этом не подумала. Хотя, в последнее время мне и так хватало поводов для дум, не до плащей было. Получается, что Вольтури всё же заинтересовались новорожденными. Но почему же тогда не вмешались? Не уничтожили их? Просто стояли и наблюдали, как будут гибнуть Каллены. Зря я их тогда не пришлёпнула.
И тут меня пронзила новая мысль. Вольтури теперь знают всё. Они должны были догадаться, кто я такая, ведь не слышать легенды о гаргульях они не могли. А вот хорошо это или плохо – большой вопрос. С одной стороны, им теперь известно, что Калленов есть, кому защитить. Но с другой – по словам Эдварда, Вольтури только и ждут любого повода расправиться с моей семьёй. А общение со злейшим врагом – чем не повод? Значит, теперь мне нужно быть вдвойне внимательнее.
Я дождалась возвращения младших Калленов и их отъезда в школу. Потом вернулась «домой», чтобы снова прилететь сюда ближе к вечеру. Следующие два дня прошли точно так же, как и предыдущие – ничего не менялось. Я, чем могла, занимала себя днём, а ночи проводила на своём наблюдательном пункте. Для чего я соорудила себе спальное место – непонятно. Ну, я же не знала, что поспать мне теперь не удастся. Но я использовала его для хранения всяких «сувениров» – красивых шишек, кособоких браслетиков из травы, фигурок, грубо вырезанных из дерева, в общем, всего того, чем я пыталась занять свои руки в минуты ожидания.
Шла четвёртая ночь моих наблюдений. В этот раз кое-что, к моей радости, изменилось. Ребята вернулись домой гораздо раньше и какое-то время сидели и общались в гостиной, а потом, когда самым последним вернулся Эдвард, постепенно разошлись по своим комнатам. Эдвард остался. Какое-то время он сидел, спрятав лицо в ладонях. Конечно, я была слишком далеко, и не могла видеть выражение лица Эдварда, даже не будь оно закрыто, но его поза было весьма красноречива. Вся его сгорбленная фигура излучала такое отчаяние, что у меня сдавило горло. Если бы я всё ещё могла плакать – точно разревелась бы. Мне безумно хотелось подойти, обнять его, утешить, но я не имела на это права. Я только его напугаю, и ничем не помогу. Поэтому я просто сидела и любовалась им. Мне так хотелось, чтобы остаток этой ночи длился бесконечно, чтобы я могла ещё долго смотреть на Эдварда. В последнее время мне это удавалось слишком редко.
Но тут Эдвард встал. Я расстроилась, думая, что теперь он соберётся и уйдёт в школу. И я снова долго его не увижу. Но Эдварда подошёл к роялю. Сначала он какое-то время просто сидел, положив пальцы на клавиши, а потом заиграл. Мелодия была совсем тихой, и я её не слышала. От обиды мне захотелось взвыть, но тут музыка стала громче. Это была очень печальная мелодия, но при этом очень, очень красивая. Я вся обратилась в слух, наслаждаясь едва слышными звуками. Даже закрыла глаза, чтобы ничего не отвлекало. Чудесная мелодия словно обнимала и баюкала меня, такая прекрасная. Я печально улыбнулась и поплыла на волнах восхитительных звуков. А потом я услышала голос Эдварда:
– Потанцуй со мной, Энжи.
Я открыла глаза и увидела его, такого прекрасного, стоящего на соседней ветке. Он улыбался и протягивал мне руку. Я даже не заметила, как он оказался так близко.
– Потанцуй со мной, Энжи. Я давно об этом мечтал.
Я тоже об этом мечтала. О том, как Эдвард заключит меня в объятия, и мы закружимся в вальсе. И вот теперь моя мечта сбылась. Не раздумывая, я шагнула к нему и…
И очнулась от сильной боли. Не сразу я поняла, что лежу на земле рядом с сосной, которая последние четыре дня была моим наблюдательным пунктом. Из рваной раны на предплечье льётся кровь, нога сильно болит и вывернута под странным углом. И никакого Эдварда рядом.
Поскуливая больше от разочарования, чем от боли, я осторожно села и целой рукой выправила сломанную ногу. А потом сидела, наблюдая, как сначала исчезают ссадины и мелкие царапины, покрывающие почти всё моё тело, а потом закрывается большая рана на руке и срастается кость ноги. Спустя полминуты я, уже абсолютно целая, правда, перемазанная кровью, встала и огляделась. Потом задрала голову и, наконец, поняла, что случилось. Я свалилась с дерева. Падая, я своим телом сломала несколько больших веток, об одну из которых и разодрала руку. Да уж, всё же хорошо, что я не человек – иначе такое падение стало бы для меня летальным. Но почему я упала? И где же Эдварда?
И тут до меня дошло. Кровь. У меня снова есть кровь! И я снова уязвима. Я поднесла руки к лицу – никаких когтей. Нормальные человеческие руки. И ноги тоже. Уже понимая, что произошло, я ощупала спину. Конечно же, никаких крыльев. Я снова стала собой. Ну, прежней собой. И с дерева я упала, потому что заснула! Значит, Эдвард мне просто приснился.
Но как это произошло? Почему я сумела вновь вернуть свой прежний облик? И, главное, как я это сделала? Ответов пока не было. Я слегка покачнулась и упёрлась рукой в ствол дерева. Перед глазами всё расплывалось. Что со мной? И тут я зевнула. Широко, от души. Ну, конечно же! Я просто хочу спать. Раз я – это снова я, то и привычки у меня прежние. И одна из моих «вредных привычек» – спать по ночам. А сейчас уже практически утро – не удивительно, что меня просто сбивает с ног. А если учесть, что я не спала почти четверо суток – странно, что я вообще могу держать глаза открытыми.
Так, ладно, все вопросы потом. Завтра я всё обдумаю. Точнее, уже сегодня. А теперь – спать!
Через несколько минут я залезла в своё гнездышко, – как всё же славно, что я его сделала, – свернулась калачиком, и в следующую секунду уже крепко спала.
