Текст книги "Измена. Ты нас променял (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

Когда я открыла глаза, то не сразу увидела лежащее на газоне тело слева.

Давид не шевелился, а я, как оказалось, наполовину протаранила ворота. Голова болела, так как сработала подушка безопасности, и я откинулась на сиденье, приходя в себя.

– Черт, – прошептала я и оглянулась по сторонам, вспоминая, что произошло пару минут назад.

Давид неподвижно лежал, со стороны дома раздавались истеричные вопли Ольги. Она выбежала на шум и неслась в сторону моего мужа с промоченным спереди пеньюаром. Я поморщилась. Было обидно, что я купила этот набор для себя, чуть ли не впервые за последние полгода, и мало того, что его надела моя предательница-сестра, так еще и испортила пеньюар.

– А-а-а! – продолжала кричать Ольга, пока я сидела внутри машины.

Меня пока не отпустил адреналин, и только-только начал подбираться запоздалый страх, что я убила собственного мужа. В голову начали лезть мысли о тюрьме, скудной еде и маленькой каморке в СИЗО. Я уже представила, как иду по этапу, как вдруг Давид грузно встал, отмахнулся от Ольги, которая всплескивала руками, и что-то прорычал ей. Я встряхнула головой, прогоняя звон в ушах, и прислушалась, переводя дыхание. Ногу убрала с газа, сделала передышку, так как меня всё еще потряхивало от пережитого, и я боялась угробить себя.

– Надо вызвать скорую! Ты только посмотри на себя! А эту дуру в психушку или в тюрьму! Глянь, что она наделала? А если бы сделала тебя инвалидом? – неприятный голос Ольги.

– Замолчи! – рык Давида. – Только панику создаешь. Иди в дом и сиди там с Данилом, я сам тут разберусь!

– Но, Давид, давай я вызову полицию и скорую. А если с тобой что-то случится, или эта ненормальная решит тебя добить? Она даже не вышла! Ты понимаешь теперь, какую ошибку совершил, женившись на ней? А я говорила тебе тогда, что я буду лучшей партией!

Я оцепенела, услышав слова Ольги. И пока она говорила, всё сильнее чувствовала себя полной дурой. Я-то думала, она полюбила Давида, пока мы были с ним в браке, и она утешала нас обоих и сблизилась с ним, а оказалось, что он приглянулся ей еще в наш конфетно-букетный период.

Наконец, пазл в моей голове сошелся.

– Зачем он тебе, Аль? Ни кола, ни двора, да и куда вы вот ходили в субботу? Во вшивую забегаловку поужинать? Он тебя не уважает, а ты не замечаешь этого.

Это было наше эн-ное свидание, денег тогда ни у кого из нас особо не было, и та самая забегаловка стала моим самым сладким воспоминанием. Именно тогда мы впервые поцеловались, и я ощутила бабочки в животе.

– Он же круглый сирота, нашла бы себе кого побогаче, вон Ванька Дунаев на тебя как смотрит, а он, между прочим, сын владельца мясокомбината.

Ага, а еще поговаривали, что он был насильником и наркоманом. Позднее всё это подтвердилось, и его посадили, а я еще долго Ольге припоминала ее совет насчет него.

– Да ты только глянь, он на каждую юбку смотрит. Гулять будет, нафига он тебе такой?

Что ж, в последнем Ольга оказалась права. Кобель.

Вот только все эти годы я думала, что она говорила тогда мне всё это ради моего блага, а оказалось, что просто пыталась занять мое место.

– Выходи из машины, Алевтина! – рыкнул Давид со своего места, но я дурой не была.

Мысли так хаотично двигались в голове, что я не могла ухватиться ни за одну дельную.

А как только увидела, что Давид начал вставать, глядя на меня угрожающе через стекло, я недолго думая вдавила ногу в педаль газа и стартовала с места, окончательно снося ворота и выезжая на дорогу. Видела в зеркало заднего вида, что Давид вышел и долго смотреть мне вслед, и меня пугало то спокойствие, которое было написано на его лице. Словно шутки кончились, и отныне говорить он будет со мной на другом языке. На языке силы.

Конечно, одна часть меня злилась на мужа и считала, что он получил по заслугам во время случайного наезда, а другая дрожала от жалости и сочувствия, ведь наезд – это ужасно.

Однако я старалась лишний раз не рефлексировать, понимая, что теперь счет идет на минуты. Если до этого я просто могла скрыться в неизвестном направлении и начать новую жизнь, то теперь не сомневалась, что Давид напишет на меня заявление, и меня объявят в федеральный розыск.

Я не собиралась становиться жертвой в его планах, а посему приняла решение сделать превентивный шаг. На опережение.

Припарковалась у полицейского отделения подальше от нашего дома, то самое, которое Давид ненавидел. Кажется, именно здесь главой был враг Давида, которого мой муж точно не сможет подкупить.

– Добрый день, я бы хотела написать заявление на своего мужа, – произнесла я, растерянно оглядываясь вокруг. Каморка КПП была маленькой, передо мной стоял турникет, а справа в будке сидел дежурный.

– Паспорт, будьте добры.

Парень посмотрел на мое лицо и поднял трубку, начал набирать чей-то номер в отделении. Я достала зеркало, чтобы посмотреть на себя, и ужаснулась своему внешнему виду. На шее отчетливо проступили следы от мужских пальцев. Кожа у меня всегда была нежная, так что синяки были не удивительны. А вот огромный наливающийся кровью фингал под глазом меня поразил. Нос распух, а под левым глазом отчетливо проступал свежий синяк, словно кто-то использовал меня вместо груши для битья.

– Вас ждут в кабинет двести тринадцать, гражданка… – дежурный глянул на мой паспорт, – Доронина.

Я сцепила зубы, но кивнула, забрала паспорт и двинулась через КПП на улицу, оттуда уже в единственное возвышающееся трехэтажное здание полиции.

Доронина…

Напишу заявление в полицию за применение ко мне силы, а после в ЗАГС. Ни минуты больше не желаю носить его фамилию.

Нужный кабинет нашелся не сразу. Но не успела я в него войти, как мне пришло сообщение на телефон. Я не хотела открывать, но нехорошее предчувствие так сильно опоясывало грудь, что я поступила вопреки страх.

Давид.

“Не делай глупостей, Алевтина. Машина на меня записана. Если не вернешься до вечера, я объявлю ее в угон”.

Мне бы задрожать от страха, но я неожиданно улыбнулась. Давид даже не подозревал, где я и что собираюсь сделать.

Отвечать не стала, побоялась навести его на ненужные мне мысли, но он послал второе сообщение почти сразу следом.

“Ольгу и Данила я отправил домой, так что их не будет. Если не хочешь, чтобы я вернул их, и твоя сестра заняла твою спальню, немедленно возвращайся. И я закрою глаза на сегодняшний инцидент”.

Сначала я подумала про ДТП, а затем вдруг похолодела. В суматохе я совсем забыла про стрельбу в доме. Я резко отпрянула от кабинета и хотела было уйти, побоявшись, что от меня за версту пахнет порохом, и сейчас меня саму посадят, как вдруг дверь кабинета резко открылась, и наружу вышло двое полицейских.

– Что, уже передумали заявление писать? – усмехнулся один, но получил тычок в бок от второго.

– Успокойся, гражданская же.

Они стали удаляться дальше по коридору, но я слышала их разговор.

– А чего молчать-то? Понаприходят вот такие жены с фингалами на всё опухшее лицо. Пишут заявления, бумагу марают, а на следующий день забирают уже с улыбкой и бриллиантами на шее. Вон, видно же, что и эта из этих.

– Успокойся, Антон, лучше скажи мне, что по делу Сиваева. Что экспертиза показала?

Они скрылись за поворотом, а я осталась стоять в оцепенении.

Слова этого Антона покоробили, и я почувствовала себя оплеванной.

Я никогда не была из тех женщин, которые готовы были терпеть побои своего мужа ради новых драгоценностей или иных подарков. Слышала, конечно, что были такие, но в основном и брак у них был основан по расчету с обоих сторон – богачу красотка, красотке – его состояние.

Я прикусила губу, нерешительно глядя на кабинет двести тринадцать, снова посмотрела вдоль коридора и выдохнула. Меня осенило. У Давида нет разрешения на хранение оружия, а значит, он не подаст на меня встречное заявление за стрельбу. А насчет Ольги… Думаю, ей он заткнет рот, видела, как он с ней не церемонился.

Оставался только наезд. Прокручивая в голове разные варианты дальнейших событий, я пришла к выводу, что написать заявление за применение силы со стороны мужа – лучшее решение. Если я этого не сделаю, у него всегда будет козырь с наездом, и мое встречное после могут расценить, как подлог. Да и Давид не из тех, кто захочет афишировать подобное среди предпринимательской элиты. Слишком хорошо я его знала в деле, что касалось бизнеса.

– Добрый день, я Доронина Алевтина Павловна, вам должны были позвонить с КПП.

Мужчина в форме сидел за столом и заполнял документы, затем отложил ручку и поднял на меня взгляд. И я замерла. Этого офицера я знала.

– Алевтина? Пахомова, это ты, что ли?!

Глава 8

– Алевтина? Пахомова, это ты, что ли?!

Павел Анатольевич Измайлов. Старший брат моей бывшей лучшей подруги Иры Измайловой. Я не видела его лет десять, если не больше, как раз с тех пор, как мы перестали общаться с Иркой. Мы разругались в пух и прах прямо перед моей свадьбой, а всё из-за того, что моей сестре Ольге показалось, что та положила глаза на моего Давида. Слово за слово, и вскоре нас разнимали незнакомые нам парни.

– Доронина уже лет десять, – произнесла я автоматически и прикусила кончик языка.

Скоро я верну свою девичью фамилию и стану Пахомовой.

– Хорошо выглядишь, – отметила я, желая перевести тему.

За прошедшие десять лет он заматерел, раздался в плечах и будто стал выше и крупнее, хотя куда уж больше – он и так был выше меня на полторы головы. Темноволосый, голубоглазый, когда-то он был моей первой любовью. До того, как я встретила Давида.

– Не могу сказать о тебе того же, Аль, уж извини, – покачал головой Паша, рассматривая мое разукрашенное лицо.

– Это не то, что… – вдруг начала я оправдываться. Стало стыдно, что он думает, что я живу в браке, где меня регулярно колотят. Да и Давид не бил меня кулаками, а наговаривать мне не нравилось. – Всё дело в…

– Муж избивает? Руки бы ему оторвать.

– Н-нет, д-да, – растерялась я и занервничала. – Я пришла как раз, чтобы заявление написать.

– Послушай, Аль, – вздохнул Паша. – Сколько раз ты уже писала заяву на мужа? Не хочу тебя обижать, но статистика не лжет. Большинство заявлений жены сами забирают на следующий же день. Присаживайся, кстати, – махнул он рукой на стул напротив, и я присела.

– Статистика, может, и не врет, но я свое не заберу, Паш. Я серьезно настроена.

Вдаваться в постыдные подробности того, как меня унизили муж и сестра, я не собиралась, но и идти на попятную было поздно. Мне будет элементарно стыдно даже перед Пашей, который смотрел на меня так, словно уже всё обо мне знал.

– Вот листок бумаги, пиши заявление по примеру вот. Поедем с тобой снимать побои, сделаем фотоснимки, – начал говорить Паша, рассматривая мое лицо и дергая губой в оскале, словно желал набить Давиду морду. – Был бы рядом, подрихтовал бы его лица. Кто муж-то у тебя? Преследовать не будет?

– Давид? Будет, – произнесла я, затем поджала губы. – Он развода не хочет, так что домой мне нельзя возвращаться. Только знаешь, Паш, ты на синяки под глазами не смотри, это не он. Произошло ДТП, и сработали подушки безопасности, а кожа у меня всегда была нежная. Так что вот…

– Муж пытался убить тебя, спровоцировав аварию? Это статья выше. Покушение на убийство.

– Нет-нет!

Я замахала руками и поняла, что именно я в этой ситуации выгляжу преступницей. Ведь ДТП вызвала я сама. Паша смотрел на меня проницательным взглядом, ожидая подробностей, а вот я сама замялась, понимая, как опрометчиво поступила, придя сюда без консультации адвоката.

– В общем, мой муж Давид душил меня и толкал, на шее, плечах и спине наверняка остались синяки, – я посмотрела на руки, на них также остались отпечатки пальцев Давида. Слишком сильно он сжимал на мне руки. – Он… Я просто пришла пораньше и застала его с моей сестрой. Он слетел с катушек, угрожал мне, если я подам на развод, и я… – говорить о пистолете не собиралась, пришлось фильтровать речь, – Он не давал мне уйти, душил, а когда я попыталась сбежать на машине, он выскочил передо мной и… Я сбила его.

– Что диагностировала скорая?

– Я не знаю, я уехала, – пожала я плечами, уверенная, что Давид ее не вызывал. – Он был в порядке, когда я уезжала. Встал сам, даже вышел со двора и смотрел мне вслед.

– Это осложняет дело, Аль. Если он подаст встречное заявление…

– Он не подаст, Паш. Слишком печется о своей репутации в бизнес-среде.

В этом я была уверена. А вот мое заявление – мой козырь, чтобы он не вздумал выставить всё так, словно я истеричка, сбежавшая из дома из-за пустяков. А его угроза, что я могу снова оказаться в психушке – не пустой звук. И мне нужно защитить себя со всех сторон.

Расспрашивать подробности Измайлов не стал. Принял мое заявление, после чего мы поехали фиксировать следы от применения силы Давидом. Учли и повреждения, вызванные ДТП.

– У меня друг есть с академии, он специализируется на бракоразводных процессах. Я предупрежу его о тебе. Адвокат тебе понадобится, Аль, и грамотный.

– Спасибо, Паш, ты и правда меня выручишь.

– Сейчас ты куда?

– В ЗАГС – на развод подать хочу. Ни минуты не хочу ждать.

– Тебе есть куда пойти?

– М-м-м.

С ответом на вопрос я затруднялась, ведь и сама пока не знала. Видимо, всё было написано на моем лице, так как Паша нахмурился и покачал головой.

– К матери тебе не вариант. Слушай, если хочешь, можешь у нас пожить. Ирка сейчас в больнице работает, частенько в ночные смены, я, сама понимаешь, почти постоянно на работе.

– А Ирка? – сглотнув, спросила я то, что не решалась узнать. – Я слышала, она замуж вроде вышла.

– В разводе. Детей не было, так что не смогли вместе дальше жить.

Это отозвалось во мне мукой и грустью. Срезонировало с моим отчаянием, которое я испытывала все эти годы. Низ живота вдруг потянуло, и я накрыла его рукой, чувствуя, как всё вдруг запульсировало тупой болью.

– Аль? Что с тобой? Мне скорую вызвать? Он тебя что, по животу бил? Открывай, я посмотрю на предмет синяков. Нужно зафиксировать.

Голос Паши звучал глухо и будто сквозь вату. Он вдруг подошел вплотную и стал тянуть меня за платье, и я не сразу отреагировала, только когда увидела, что стали оголяться бедра.

– Нет-нет! – закричала и отшатнулась. Ударилась спиной о стену и согнулась пополам. – Мне в больницу надо.

Последнее я просипела, чувствуя, как меня корежит, а внизу живота всё пульсирует. Я вся покрылась испариной, а колени подогнулись, не способные сейчас удержать мой собственный вес.

– Не трожь, Паш, – махнула слабо рукой Измайлову, который продолжал считать, что моя боль связана с побоями. – Давид тут ни причем. Точнее, причем, но не так, как ты думаешь. Отвези меня, пожалуйста, в больницу, я… Ай! Я не уверена, что смогу за рулем.

Я застонала и зажмурилась, а затем Паша поднял меня на руки, вынося на улицу. Когда я открыла глаза, мы уже были около его машины. Черный хаммер.

– Ты беременна, – констатировал он, когда усадил меня на пассажирское, а сам сел за руль и нажал на газ, выруливая на дорогу в сторону ближайшей больницы.

– Да, – ответила я тихо и прижала руки к животу.

Ехали мы в полной тишине. Паша периодически косился на мой живот, а я сидела максимально неподвижно, боясь спровоцировать выкидыш. Боль – нехороший признак, но я не чувствовала и не видела крови, что обнадеживало.

Не знаю, как Паша этого добился, но приняли нас сразу.

– Папочка может подождать в коридоре, – сказала медсестра, вызвавшая меня в кабинет к гинекологу.

– Он не отец, – выпалила я, чтобы не ставить Пашу в неудобное положение, а вот он, на удивление, промолчал.

Я не стала разбираться во всем этом и прошла на обследование. Боль уже отступила, но беспокойство меня не покидало.

– Гипертонус матки, – вердикт врача, который и успокоил меня, и заставил напрячься. – Полный покой, никакого стресса. Пропишу вам… Для обследования…

Стресс… Сегодня его у меня было много. И предвидится еще больше, ведь мне предстоял еще и развод. Давид не отпустит меня с миром, а значит, мне еще придется бороться за имущество. Просто так оставлять всё Ольге, когда я столько лет поддерживала Давида и помогала, я не собиралась. Это означало бы выбросить все свои труды и слезы в сточную канаву. И лишать своего малыша того, что ему причитается по праву, я не буду.

Вот только первый триместр – самый опасный, выкидыша я боялась больше всего на свете. Отдохну пару дней, проконсультируюсь с адвокатом и уже после вместе с ним выработаю стратегию.

Пусть Доронин не думает, что я с поджатым хвостом поеду к матери зализывать раны и плакать. Время слез прошло. И я не та клуша, которую себе напредставляла Ольга, горящая жаждой наживы и блеском роскошной жизни. Она совершенно не представляет себе, что такое – быть женой предпринимателя. Это не бриллианты и машины, нет, это лицо. А им владеть она никогда не умела.

– И не затягивайте, вставайте на учет, если хотите сохранить беременность.

Я кивнула врачу и вышла, чувствуя облегчение, что никакого выкидыша не было.

Встать на учет здесь я не могла, так как прописка у меня была совершенно в другом районе. С тех пор, как бизнес Давида пошел в гору, я не посещала муниципальные больницы, ходила только в частные, но сейчас мне придется подужать пояса, до тех пор, пока не решится вопрос с разводом и дележкой имущества и бизнеса.

Напряжение спало, и я вдруг вспомнила о самом главном. Моя машина осталась у полицейского участка, окна не тонированные, а на пассажирском сиденье лежит пистолет.

Измайлов всё это время сидел в коридоре в окружении женщин, где не было ни одного мужчины, так что когда я вышла, то удостоилась завистливых взглядов и шепотков, дескать, как мне повезло с мужем.

– Паш, отвези меня обратно к себе на работу. Там моя машина, – шепнула я ему, утягивая на выход.

– Дай мне ключи, я ребятам скажу, они подгонят. Зачем тебе туда ехать сейчас, у меня квартира же неподалеку.

В другой ситуации я бы с радостью согласилась, чтобы лишний раз не двигаться, но наличие незарегистрированного пистолета – серьезное преступление, и садиться в тюрьму я желанием не горела.

– Нет, Паш, я сама. Там все мои вещи.

Пришлось слукавить, хотя никаких вещей в машине не было. Я уехала в том, в чем была одета.

– Ладно, поехали.

Вскоре Паша припарковался у здания полиции, и я медленно вышла из машины, пытаясь издалека оценить обстановку. Напряглась, увидев, что около моей ласточки крутятся двое парней в форме. Они стояли около ограждения и посматривали на лобовое стекло, и я вся сжалась, предчувствуя неприятности. Неужели меня посадят?

– Ты чего это, Аль? – подошел ко мне Паша и вместо меня закрыл дверь пассажирского сиденья.

– Голова кружится, – пробормотала я и шла к своей машине на ватных ногах, не ощущая под собой асфальт.

– Чего прохлаждаемся, мужики? – поздоровался с офицерами Паша, и я расслабилась, когда они стали спокойно разговаривать о каком-то нераскрытом деле.

Периодически поглядывали с интересом на меня, но из-за Измайлова ничего не спрашивали. Вскоре они ушли, и я вздохнула с облегчением.

– Я тебе адрес смс-кой скину, – сказал мне Паша и протянул вдруг ключи. – Ирка в командировке сейчас, я сегодня допоздна, так что ты чувствуй себя, как дома, не стесняйся. Всё, что найдешь в холодильнике, всё твое.

Насвистывая, он ушел в сторону КПП, а затем скрылся за воротами. Я же, успокоив бешеный стук сердца, достала ключи, разблокировала машину и села внутрь, первым делом глянув на пассажирское сиденье. Пистолет лежал незамеченным на месте. Благо, сиденья машины были кожаные, черного цвета, и оружие не выделялось на его фоне. Только это, казалось, спасло меня от тюрьмы.

Я глянула наверх по бокам через лобовое стекло, выискивая камеры, и класть его в бардачок не решилась. Кинула сумку так, чтобы прикрыть его, завела машину и поехала по тому адресу, который скинул мне Паша.

Я хотела в ЗАГС, но глянула на часы и рассмеялась. Время близилось к девяти вечера, ни один ЗАГС не работает.

Когда я уже подъехала к дому Паши и припарковалась, раздался звонок. А когда я глянула на экран, то вся оцепенела. Свекровь. Тетя Давида, которая воспитывала его после смерти родителей.

Я ее откровенно побаивалась, ведь женщиной она была строгой, следила за порядком и не терпела пыль и грязь. Так что каждый ее приезд сопровождался нравоучениями с ее стороны и стрессом – с моей.

И никогда она не звонила просто так.

Давид не стал бы рассказывать ей правду, а значит, если она звонит, то в курсе лишь отчасти.

Я глубоко вздохнула и приняла вызов.

Глава 9

У меня дрожали руки, когда я подносила телефон обратно к уху. Каждый раз свекровь вызывала у меня противоречивые эмоции. С одной стороны, чувство глубокого уважение, ведь женщиной она была хоть и крутого нрава, но всего в жизни добилась сама, возглавляла одну из лучших частных школ в городе. С другой же стороны, глубинный безотчетный страх, ведь и общалась она со мной, как педагог с нерадивой ученицей. Постоянно находила косяки и отчитывала за них. Даже мама не позволяла себе такого, пока я была подростком. С горечью мне пришлось признать, что в случае с матерью дело было лишь в том, что той было просто плевать на меня и чем я занимаюсь. Лишь бы сыновья да муж были накормлены и устроены. Меня в ее радарах не было вовсе.

– Да, Жанна Игнатьевна?

Я вся сжалась против воли, сработали годами выработанные рефлексы. Я не забыла слова Ольги, что свекровь о рождении Данила знала с самого начала. И что была на стороне Ольги. Так что я замерла, приготовившись обороняться, вот только женщина смогла меня удивить.

– Добрый вечер, Алевтина. Как ты поживаешь?

Официоз – ее второе имя. Меня насторожило ее “ты”. Обычно она спрашивала, как мы с Давидом поживаем.

– Добрый вечер, – запоздало поздоровалась, решая, что ответить.

Этого не понадобилось. Последовал ее тяжелый вздох, затем шуршание, словно она выискивала свои очки. Ей плохо думалось без них, и она становилась рассеянной.

– Я только что была у вас дома. Ни тебя, ни Давида нет. А там Ольга со своим невоспитанным сыном, – будто бы сморщилась Жанна. – Несет ахинею, что теперь она – жена Давида. Объясни мне, что происходит?

Несет ахинею. Такие слова от свекрови я слышала редко. На землю должен упасть метеорит, чтобы она так заговорила. Не в ее духе. Видимо, она была в шоке.

– Разве вы не в курсе? Ольга с Давидом сказали, что о том, что Данил – его биологический сын, вы знали с самого начали, и что вы на ее стороне.

Нестыковки. Неужели Ольга соврала, чтобы не только досадить мне, но и выбить себе преференции в моих глазах? И зачем ей это? Достаточно того, что муж мне изменял с ней на протяжении многих лет. Да что там говорить. Он это сделал прямо при мне в нашей супружеской спальне. И всё это без капли стыда и совести. Будто плюнул мне в лицо, указал мне на мое место в его жизни.

– Данил – сын Давида? Ты ничего не путаешь, деточка? Вы там с Ольгой не перегрелись на солнышке случаем?

Я усмехнулась. Неужели могла подумать, что такая женщина, как Жанна Игнатьевна примет ребенка от Ольги? Она никогда не скрывала, что считала меня не лучшей партией для ее племянника, а уж Ольга и подавно в ее глазах была где-то на уровне дворняжки, которую надо держать на привязи, чтобы не позориться перед достойными по ее мнению людьми.

Жанна была женщиной амбициозной и к своим года обзавелась множеством связей, крутилась в высших интеллектуальных и финансовых кругах, и от нас с Давидом ожидала таких же успехов.

Когда наша компания автозапчастей вышла на региональный уровень, ее отношение ко мне немного потеплело, ведь именно я занималась налаживанием контактов и отвечала за сбыт, так что во многом, как она призналась мне однажды под градусом легкого вина, считала это моей заслугой. Это была ее первая и единственная похвала за все десять лет нашего с Давидом брака, так что я ценила этот момент.

И как я могла подумать, что Жанна Игнатьевна примет Ольгу, маникюрщицу без высшего образования, которая любила аляповатую одежду и нецензурную брань. Даже к Данилу она относилась с предубеждением и не приветствовала, если заставала его у нас дома, когда его приводила Ольга.

А ведь свекровь намекала мне, чтобы я не привечала дома свою сестру, считала ее хоть и неразборчивой, но хищницей, жаждавшей богатства. Какой же дурой я была, когда отмахнулась от ее слов, посчитав, что она просто имеет предубеждения против моей пролетарской родни. Это меня обижало, и во многом, возможно, это и стало причиной, почему я до последнего держалась за Ольгу, даже когда не могла найти между нами уже ничего общего.

– Не перегрелись, я так точно, Жанна Игнатьевна. Данил и правда сын Давида. Сегодня он сам подтвердил это, и я ушла из дома. В понедельник я подам на развод, раздел бизнеса и имущества. Движимого и недвижимого.

Женщина тяжело вздохнула и цокнула.

– Не стану говорить, что я предупреждала, но теперь, я надеюсь, ты понимаешь, к чему привела твоя сердобольность? Такую, как Ольга, нужно было с самого начала гнать поганой метлой. А теперь от нее будет довольно сложно избавиться. В любом случае, я тебе помогу вернуть Давида. Мы вместе вставим мальчику мозги на место. Я понимаю твою обиду, но развод – лишнее. Вы с Давидом женаты десять лет. И в нашей семье разводов не бывает. В понедельник утром приезжай ко мне, и мы вместе поедем к Давиду на работу. Ты как раз остынешь за выходные, а я выработаю стратегию, как решить вопрос с Ольгой. Надо будет, потяну за ниточки, и мы решим вопрос кардинально. В какой ты гостинице сейчас?

Я оцепенела, будто не услышав ее вопрос.

Решим вопрос кардинально…

Что она имеет в виду?

Убийство?

По моей спине прошел холодок, и я медленно села на стул, схватившись за спинку.

Я, конечно, ненавидела Ольгу, но грех на душу брать не собиралась. Она же не всерьез сейчас?

До понедельника было два дня. Суббота. Воскресенье.

Когда Жанна Игнатьевна закончила разговор и сбросила трубку, я еще минут десять смотрела в стену.

И когда у нас всё пошло наперекосяк? Могла ли я подумать когда-нибудь, что мой муж не просто изменит мне, но и сделает это практически на моих глазах? Будет угрожать мне, поднимет руку. Нет. Никогда я такого не предполагала.

– Всё хорошо, – выдохнула я, пытаясь убедить саму себя успокоиться.

Мои нервы не должны быть расшатанными, иначе это может навредить комочку у меня под сердцем. Грешным делом в одну секунду мелькнула мысль пойти в клинику и сделать чистку, но я прогнала ее куда подальше. Моя беременность – чистой воды чудо, и неважно, кто отец моего малыша. Пусть предатель, пусть мерзавец, но ребенка я воспитаю сама и сделаю из него настоящего человека.

Мой мозг работал на максимуме. Я снова ощутила себя более-менее хладнокровно, взвешивая все свои слова и решения. Время импульсивных поступков прошло.

Я начала анализировать произошедшее, разбирая слова Ольги и Давида практически на атомы. Кое-что меня смутило. Ольга говорила уверенно о том, что свекровь на ее стороне. Не было ни капли сомнений, но как я уже убедилась, она довольно неплохая актриса. Вот только глаза… Они, казалось, не обманывали.

В этот момент мой телефон завибрировал, и я не глядя открыла сообщение. А там фотография. Ольга, ее сын Данил и какая-то светловолосая женщина лет пятидесяти. Моложавая, красивая и смутно знакомая. Не сразу я увидела и текст, который отослала мне Ольга.

“Если ты сомневаешься, что свекровь на моей стороне, то вот тебе фото. Доказательство моих слов. Это чтобы ты не тешила себя иллюзиями, что тебе удастся удержать подле себя Давида. Оставь свои глупые мечты. Он тебя не любит!!!”

Даже обычное сообщение от двоюродной сестрицы носило экспрессивный характер. И в каждом предложении то ошибка, то пропуск запятой.

– Ты бы лучше с таким рвением школу закончила, а не пустые угрозы мне писала, – записала я голосовое сообщение, не собираясь тратить время на набор текста. – Маникюрщица угрожает увести у меня мужа. Боюсь-боюсь. Если ты не поняла еще, то именно Давид против развода, не я. Иначе бы он столько лет не скрывал Данила, как позорное пятно в своей биографии. Кстати, именно таким он его и считает. И если ты так глупа, чтобы этого не понять, прикупи себе мозги в ближайшей лавке канцтоваров, или где ты там прикупила свое самомнение.

Я отправила первое голосовое, а затем принялась за второе. Встреться мы сейчас с ней лицом к лицу, я бы с удовольствием отвела душу. Никакого больше дрожащего голоса, тряски конечностей и влажных глаз.

– И еще, Ольга, не знаю, что за женщина около тебя на фотке, но это не твоя будущая свекровь. Даже смешно, с кем ты там подружилась за моей спиной.

Я хохотнула, но быстро остановила себя, побоявшись, что это спровоцирует у меня истерику.

– Это настоящая мать Давида, Алька, – ядовито прошипела Ольга. – Я не такая дура, как ты, чтобы плясать на цыпочках перед какой-то вшивой теткой Давы, я нашла его биологическую мать, так что не думай, что Давид будет пытаться тебя вернуть. Сегодня я устраиваю званый вечер у себя в квартире, куда приглашу его маму и самого Давида, и мы вместе с ней убедим его, что твой уход – это лучшее, что случалось с ним в жизни. Так что приезжай и забирай свои манатки из дома. Так уж и быть, в честь нашего родства я не стану кромсать ножницами твои вещички и позволю забрать их, не зверь же я. Кстати, родакам своим сама сообщи. Не хочу при следующих семейных посиделках всё объяснять им. Своей мамке я сказала, так что твоим она уже наверняка сообщила. Жди звонка, лохушка. Чао.

Как только я прослушала ее голосовое, то впала в ступор. О какой такой биологической матери только что сказала Ольга? Неужели я просто ослышалась? Я снова воспроизвела аудио, но всё было по-прежнему.

Биологическая мать… Но разве он не сирота? Давид всегда говорил, что его родители умерли. Неужели не только его клятвы в церкви – ложь, но и вся его жизнь шита белыми нитками, а я как дура все эти годы верила в то, что он говорил мне. Вешал лапшу на уши. Я будто оказалось в каком-то гребаном телешоу, не имея возможности выбраться из замкнутого со всех сторон короба.

Не успела я обдумать вываленное на меня грязное белье, как снова зазвонил телефон. На этот раз не Жанна Игнатьевна, а моя мама, чей голос я не слышала уже месяц, с прошлого семейного застолья.