Текст книги "Измена. Ты нас променял (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 30

Напротив меня около полицейской машины стоял Давид. Живой и невредимый, только несколько шрамов на лице, явно заштопанных врачами.

– Аля, – тихо произнес он и резко приобнял меня, прижимая к себе с такой силой, словно не мог мной надышаться. – Прости меня, это я во всем виноват. Знал бы, что следаки хотят провернуть, предупредил бы тебя. Не стал бы рисковать твоей жизнью.

– Так это всё было подстроено полицией? Тот щуплый мужик… Тогда понятно… Может, это и к лучшему, Давид, зато Лариса во всем призналась, и теперь ее посадят. А как ты… Ты живой… Я думала, ты погиб. Останки ведь сверяли… У Ларисы брали кровь на анализ…

Я настолько была рада видеть Давида живым, что на эти секунды совершенно забыла о наших разногласиях и даже позволила ему обнимать меня дольше положенного.

– Вместо меня погиб Миша. Лариса убила совсем не того сына.

Как оказалось, Михаил, как только вышел из тюрьмы, первым делом пришел к Давиду и всё ему рассказал, желая начать жизнь с чистого листа. Давид устроил его к себе на работу в один из филиалов, и уже тогда знал обо всех махинациях Ларисы и Ольги.

Охрана, которую он приставил ко мне в больнице, исчезла неспроста. Всё это время за нами следили полицейские, которые и не сказали Давиду, что использовали меня, как наживку.

– Миша и правда похож на меня, как две капли воды. Вот один из рабочих, который и должен был закрыть меня в комнате охраны, и перепутал нас. Вырубил Мишу сзади по голове и затащил туда. Вот экспертиза и подтвердила, что погиб сын Ларисы. Просто не тот.

Это многое объясняло, и я даже не знала, какие чувства испытываю от того, что вскоре узнает Лариса.

Вскоре к месту происшествия подъехал Паша с Омоновцами. Как только увидел меня, сразу же кинулся ко мне и обнял при всех. Я не сопротивлялась, ощущая себя в безопасности. Самое худшее позади, и мы с Верой сможем, наконец, зажить спокойной жизнью.

– Давид, тетя Жанна…

Договорить я не успела. В этот момент подъехало такси, из которого выпрыгнула Жанна Игнатьевна. Она сразу же кинулась к Давиду, будто ей уже сообщили, что он жив.

– Мальчик мой! Ты живой! Слава богу! Ты не представляешь, как я корила себя всю эту неделю, что перестала с тобой общаться. Думала, ты одумаешься, а наказала я при этом саму себя.

Она плакала, опираясь о грудь Давида, а у меня сердце щемило от этой сцены.

– Жанна Игнатьевна, а где Вера?

Я не сомневалась, что одну она дочку не оставила, уж слишком она ответственная, но всё равно беспокоилась.

– Она с Ирой, Аль. Как только Павел сказал, что Давид жив и находится здесь, я попросила ее посидеть с Верочкой, а сама рванула к вам.

Рванула. Видимо, на эмоциях она позволила себе неподобающие по ее меркам чисто разговорные фразы.

– Заставили вы всех, Давид Демидович, понервничать, – с насмешкой холодно произнес Паша, и их взгляды с Дорониным встретились.

Долго они буравили друг друга, но в результате этой битвы Давид посмотрел на меня каким-то печальным и обреченным взглядом. Словно пришел к какому-то решению, которое делало его несчастным.

– Тетя, я поговорю с Алей, а после отвезу тебя домой. Тебе нельзя так нервничать, у тебя давление. Мне недавно твой врач звонил, я всё знаю, не ври мне.

Давид и правда умел быть заботливым, и это одно из тех качеств, которые я когда-то особо ценила.

– Аль, мы можем поговорить наедине?

Давид кинул беглый взгляд на Пашу, и я кивнула последнему, что всё в порядке. Так что вскоре мы остались наедине.

– Ты прости меня, Аль, за всё. Я один во всем виноват. Испортил тебе жизнь, сам того не хотя. За эту неделю у меня было много времени подумать. Я не сумею сделать тебя счастливой.

От его слов у меня на глаза навернулись слезы, но я отвела взгляд и проморгалась, чтобы не расплакаться. Отчего-то вдруг сильно щемило, словно я что-то потеряла. Что-то невероятно важное и ценное.

– Рад, что ты это понимаешь, Давид, – все-таки глухо произнесла я в ответ на его речь.

– У меня лишь одна просьба к тебе.

– Какая?

– Я никогда больше тебя не побеспокою. Только дай мне возможность глянуть на Верочку напоследок. Я открою на ее имя трастовый фонд, буду платить алименты, но на глаза вам попадаться не буду, не переживай. Лишь хочу глянуть на дочь в последний раз.

– Хорошо. Как насчет завтра?

Мне самой не верилось, что я произношу эти слова. Да еще так холодно и равнодушно. В то же время в душе у меня царила буря. Мне хотелось кричать и крушить всё вокруг. Устроить ему допрос про измены, особенно про ту сцену, которой я, казалось, стала свидетельницей во время моего эпичного ухода из дома. Но я промолчала. Не смогла выдавить из себя ни слова.

– Завтра? Хорошо. Когда тебе будет удобно, напиши мне, и я подъеду, куда скажешь.

– Ты скажи Жанне Игнатьевне, что мы с Верой к себе поедем. А вещи я на днях заберу с дачи.

– Не переживай, я отправлю всё курьером. У тебя есть деньги, Аль? Возьми, пожалуйста, карточку, не хочу, чтобы вы с Верой нуждались.

Он протянул мне пластик, но я его не приняла и резко покачала головой.

– Не нужно. Денег хватает.

– Не хочешь от меня принимать? Я не удивлен…

Воцарилось молчание. Я не знала, что сказать, а он просто любовался мной. Словно прощался.

– А ты выходи замуж за Измайлова, Аль. Он тебя любит. Никогда не обидит, в отличие от меня.

Глаза его были грустные, но говорил он вполне искренне.

– Я тебе соврала, Давид. Ничего у нас с Пашей нет и никогда не было.

– Я знаю, Аль, но у меня есть глаза. Он тебя любит. Сам мне так сказал. Ему я могу тебя доверить, Аль.

Тишина. Снова тишина.

– Я пойду.

Он развернулся, подошел к тете и взял ее под руку, уводя к своей машине, припаркованной недалеко. А я осталась стоять и смотреть ему вслед. Вроде бы я получила то, что хотела, но внутри остался неприятный осадок.

Я настолько оцепенела, что даже ничего не ответила ему, а когда его машина исчезла с горизонта, направилась к освободившемуся от дел Паше. Полицейские машины начали уезжать, и ждали только меня. Сев в его машину, я не выдержала и решила понять, почему Давид решил, что я должна выйти замуж за Пашу.

– Это правда, Паш? Ты сказал ему, что любишь меня?

Я ожидала, что он начнет отнекиваться и опровергнет убеждение Давида, но всё вышло совсем наоборот.

– Да, Аль, это правда. У нас ведь был мужской разговор сразу после того, как он ворвался к тебе в палату.

Ира. Это точно была ее идея. Она даже приукрасила наверняка всю ту ситуацию.

– Спасибо тебе, конечно, Паш, что столько времени уделяешь этому. Честно, спасибо. Твоя ложь подействовала, так что Давид согласился больше нас не беспокоить.

– А я не врал, Аль. Всю правду сказал.

Вот оно.

Признание, которого я не хотела.

Паша Измайлов – хороший человек. Но не мой.

И я не его.

– Паш, я…

– Не надо, Аль, не говори ничего. Я просто не мог больше держать чувства в себе, поэтому и признался. Но я не идиот и вижу, что ты по-прежнему любишь Давида, а быть на вторых ролях не согласен, так что претендовать на тебя не буду. Мы можем сделать вид, что этого разговора не было.

Его слова принесли мне облегчение. Но мне всё равно было неловко, поэтому дальше мы ехали молча.

– Ира с Верой у нас. Останешься на ночь? В твоей квартире всё равно шаром покати, – произнес Паша, когда мы подъехали к ним.

Конечно, мне было стыдно перед ним, но при этом я понимала, что, если начну его избегать, ситуация лишь осложнится, и всё станет только хуже.

– Останусь, Паш. Ира наверняка и по мне, и по Верунчику соскучилась.

– Спасибо, Аль.

Я промолчала, но знала, что он благодарен мне, что я не стала накручивать себя и сторониться его.

– Боже, Аль, я так рада, что ты в порядке. Как ты? Тебя не ранили? Паша мне вкратце рассказал по телефону, что произошло, но я всё равно была не уверена, что он не преуменьшает.

– Всё хорошо, Ира, сама видишь. Как там Вера? Проголодалась? Давай я ее буду кормить и всё тебе расскажу.

Рассказ много времени не занял, но я постаралась скрыть за словами собственные эмоции. Мне нужно было всё переварить, а сделать это я могла лишь наедине. В горле до сих пор стояли комом невыплаканные слезы, но подобной слабости я позволить себе могла только в душе, когда рядом не было ни души.

– Ты знаешь, Давид тот еще козел, но я рада, что он жив, а все враги повержены. Жаль только, наверное, его брата, который вообще был не при делах, а так страшно умер. Подумать только, его убила собственная мать. Не удивлюсь, если эта Лариса с ума сойдет. Сильно ведь его любила, раз на такое ради него пошла.

– Даже думать про это не хочу, Ир. Хочу забыть всё это, как страшный сон.

– А что насчет Жанны Игнатьевны? Давид-то понятно, не будет тебе глаза мозолить, а вот его тетя? Хорошая женщина, честно.

– Знаешь, Ир, я и Давида лишать общения с дочкой не хочу. Я ведь когда подслушала разговор Ольги и Ларисы, узнала еще кое-что, чего тебе не сказала. Давид мне не изменял с Ольгой. Это всё было подстроено, его опоили и просто убедили в том, что он мне изменил. А сцена в доме… Та, о которой я тебе говорила… Там вообще фарс.

– Ты Давиду сказала про этом? Спросила, правда ли это?

– Нет. Не могу пока. Не хочу даже обсуждать всё это.

На следующий день я, тщательно подбирая слова, сказала Давиду, что он может быть для Веры воскресным папой, но старалась при этом не смотреть ему в глаза. Обсуждать прошлое я пока была не готова и хотела пожить для себя. Понять, остались ли у меня те же чувства к Давиду, как прежде, или мне нужно двигаться дальше.

Эпилог

Спустя полгода

– И что ты решила? – спросила у меня Ира, когда мы с Верой в коляске гуляли по парку.

– Насчет?

– Давида, конечно. Каждый раз, когда он приходит навестить Веру, твои глаза сияют. И не отрицай, что не прихорашиваешься ради него, у меня есть глаза.

Я поджала губы, но комментировать ее слова не стала. Она была права и знала это.

Ненавидеть себя за эту слабость я перестала месяца два назад. Вот только Давид вообще никак не намекал на что-то большее, приходил лишь, как отец Веры и держался ровно.

Сначала меня его поведение устраивало, так как я чувствовала себя в безопасности, что я контролирую ситуацию, но спустя почти четыре месяца это начало меня раздражать.

Мои чувства к Давиду после всего, что я узнала, снова взросли в моей душе. В этом сыграла роль и его "смерть", когда я целую неделю считала его погибшим. Именно тогда я поняла, что исправить можно всё, кроме одного. Смерти.

– Так что? Дашь ему еще один шанс?

Ира явно вознамерилась вынуть мне сегодня душу.

– Это уже неважно, чего я хочу, Ир. Поздно. Не читала новости города, что ли?

– Ты про его свадьбу? Уверена, намекни ты ему, и эта моделька в ту же секунду получит от ворот поворот.

– Делать первый шаг и так унижаться, выпрашивая мужика у другой? Нет уж, я была по ту сторону и не хочу оказаться разлучницей. Кем я тогда буду?

– Матерью его дочери, Аль. Ты еще не поняла? За свое счастье нужно бороться. И он сначала был твоим мужем, так что ты никого ни у кого не отобьешь. У тебя на него пожизненное право, если уж на то пошло.

Я была невероятно зла с самого утра, а слова Иры лишь усугубляли ситуацию.

Все эти месяцы я налаживала собственную жизнь и наконец пришла в себя. Стала более спокойной и уверенной в себе. Не было больше прежней Али, я давно изменилась, и новая я нравилась мне гораздо больше.

А злилась я из-за Давида.

Сегодня весь интернет пестрит новостями о том, что бизнесмен Давид Доронин женится на какой-то подающей надежды модели.

В то время, как я переваривала то, что с нами произошло, он жил себе припеваючи и устраивал свою личную жизнь.

Чувство, что я навсегда теряю возможность стать счастливой, никак не желало меня покидать.

В какой-то момент я вдруг остановилась и уставилась в одну точку. Во мне словно скопилась энергия, а деть ее было некуда.

– Иди к нему прямо сейчас, Аль. Пока не поздно. С Верой я побуду, сколько нужно.

Я растерянно глянула на подругу и несколько раз глупо поморгала.

– Идти? Куда идти?

– Ох, мать, ты совсем расклеилась. Куда идти, куда? На работу его, конечно.

– Так я там никто. Меня не пустят.

– Так. Подожди секунду. Я звонок сделаю.

Она отошла, а вернулась минут через пять. Довольная и светящаяся от хорошо проделанной работы.

– Всё, едь, Аля, там тебя уже ждут и пропуск выписывают.

– Но... А как ты...

– Сказала Давиду, что тебе нужно срочно переговорить с ним по поводу Веры с глазу на глаз. Так что он тебя ждет.

– Ты что сделала?!

Гневу моему не было предела, вот только толку от этого не было никакого.

– Не трать время и иди. Если злишься, лучше на него свою агрессию и выплесни.

Мне не оставалось ничего другого, как поехать в офис к Давиду. Из-за действий Иры я не могу пойти на попятную, иначе это будет выглядеть, как блажь или бегство с моей стороны.

Я сотни раз прокручивала в голове варианты диалогов и тем, которые могу затронуть касательно Веры, ведь предъявить ему за свадьбу ничего не могу. Мы никто друг другу, так что это будет даже выглядеть глупо.

Вот только когда я, наконец, вошла в кабинет Давида, то забыла все заготовленные фразы.

– Ты занял мой прежний кабинет?

От увиденного я опешила, ведь совсем этого не ожидала.

– Хотел быть поближе к тебе так. Да и отдавать его новому совладельцу не захотел. Не знаю, наверное, это глупо, да и ты вряд ли хочешь это слышать, но я ревновал твой кабинет и оставил его себе.

Услышанное заставило меня изумленно посмотреть на Давида.

В этот момент он встал и вышел из-за стола, оказавшись прямо напротив меня. Теперь нас ничего не разделяло, и я обхватила себя руками.

Моя злость будто испарилась, уступая место неуверенности.

– Чай, кофе, воды?

– Нет, я ненадолго.

– Что-то с Верой? Что-то серьезное? Ты только скажи, я найду любую сумму...

– Дело не в деньгах, Давид! Мы с ней ни в чем не нуждаемся, всё у нас есть!

Я невольно вспылила, но дело было отнюдь не в его предложении о помощи.

– Не хотел тебя задеть, Аль. Понимаю, ты не хочешь принимать от меня помощь, но я такой же отец Веры, как ты ей мать. Моя помощь никак не повлияет на наши отношения.

– Между нами нет никаких отношений.

– Да, нет, – как-то странно усмехнулся Давид и резко отвернулся, отчего я не поняла выражение его лица.

– Я бы хотела обсудить твое дальнейшее общение с Верой.

– Я сделал что-то не так? – сразу же насторожился Давид.

– Ты женишься, и я бы не хотела, чтобы твоя новая жена обижала мою дочь. Сейчас она маленькая, и ты видишься с ней на моей территории, но она подрастет, и ты будешь забирать ее к себе. Так что мне нужно знать, как твоя новая пассия относится к тому, что ты воскресный папа.

Я ожидала много чего, но не того, что Давид запрокинет голову и рассмеется. Гортанно так и медленно, с чувство да расстановкой. Так, словно я его рассмешила.

– Что ты смеешься? – спросила я недовольно.

– А чего мне не смеяться? С каких пор ты веришь во всякую желтую прессу?

– Фото там говорят сами за себя.

– Какие? Обед в ресторане, где было еще пять бизнес-партнеров? Это дочь одного из них. Не удивлюсь, конечно, если это она заказала эти посты в интернете.

– Ты ей нравишься?

Я прищурилась, глядя на него с подозрением.

– А тебя это так волнует? Ревнуешь?

А вот и старый Давид. Подтрунивает надо мной так же, как делал это раньше, в самом начале нашего знакомства. Я была так ошарашена, что не смогла как-то отреагировать, из-за чего Давид напрягся, и улыбка слетела с его лица моментально.

– Прости, я просто пошутил, Аль. Не подумай, что я претендую на что-то большее.

– Ясно, – поджав губы, недовольно произнесла я.

Внутри я чувствовала некую обиду. Шутки он шутит…

– Так что тебе не о чем беспокоиться. Я не женюсь, и у Веры не появится злая мачеха.

– Ты не подумай, что я против, просто беспокоюсь о дочке.

– Да, конечно, Аль, о другом бы я и не подумал. Ты меня ненавидишь и терпишь только из-за дочки.

Настроение Давида явно ухудшилось, и он посмурнел, а вот я вся оцепенела, ощущая острую необходимость выговориться. Все слова, которые я недоговаривала, и эмоции, которые сдерживала все эти месяцы, так и рвались наружу.

– Не ненавижу, Давид. Нет.

Это всё, на что хватило моей смелости. Вот только теперь Давид в отличие от прошлого не мог прочитать мои мысли и не понимал, что я хочу сказать.

– Это уже радует. Не хочу, чтобы Вера чувствовала твой гнев по отношению ко мне. Я читал, что взаимоотношения родителей важны для формирования психики ребенка, особенно в возрасте до пяти лет.

– Читал?

– Да. В последний год я увлекаюсь психологией, так что буду рад, если ты пойдешь мне навстречу, чтобы Вера видела, что между нами хорошие отношения.

– Да. Хорошо.

Фразы мои были отрывистые и рубленые. И толку, что он увлекается психологией, если не видит меня насквозь?

– Я тогда пойду.

– Я попрошу водителя тебя отвезти.

– Я на своей.

Наш диалог закончился, а мы продолжали смотреть друг другу в глаза.

Когда его рука поднялась и коснулась моих волос, я замерла и едва не прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь даже толикой его прикосновений.

– Зачем ты устроил тот спектакль, Давид?

Он замер, услышав от меня вопрос.

– Ты про тот самый день?

– Да.

– Дурак был, Аль. Кризис так повлиял. Мне казалось, что я тебя разлюбил, и всё мне надоело, поэтому невольно и бессознательно пытался внести в наши отношения разлад. Это сейчас я всё понимаю. Я ведь еще и к психологу ходил и разобрался в себе, насколько мог. Нас ведь с тобой постоянно окружало одно и то же. Больницы, работа, дом. Мы даже в отпуск с тобой ездили последний раз лет пять назад. К тому же, рядом постоянно крутились твои родственники, тянувшие из нас деньги, а из тебя еще и жилы. Всё наложилось одно на другое.

– Мне было очень больно, Давид.

Я едва не всхлипнула, чувствуя, как грудную клетку разрывает от боли. Все эти месяцы я подавляла в себе эти негативные эмоции, и вот кубышка переполнилась, расплескивая всё содержимое наружу.

– Прости меня, Аль. Я очень перед тобой виноват. Если бы сразу тебе рассказал про тот случай с Ольгой… Может, всё бы сложилось по-другому. И сейчас бы мы вместе воспитывали нашу дочку.

– Ты ведь в курсе, что с Ольгой у вас и тогда ничего не было?

– Да. Она мне рассказала, просила, чтобы ей смягчили приговор и даже готова была всё поведать тебе.

– И ты не согласился?

– Ты бы не поверила, а я не хотел лишний раз тебя тревожить. Хотел, чтобы ты стала счастливой.

– Ага, так хотел, что готов был отдать меня замуж за Пашку.

На скулах Давида заиграли желваки, но ничего грубого он не сказал. Его самоконтроль просто поражал. Видимо, он и правда изменился за всё это время. Не без усилий и трагедий, но результат был на лицо.

– Я хотел как лучше, Аль. Он и правда мог сделать тебя счастливой. Хотя я слукавлю, сказав, что не рад, что у вас с ним нет отношений. Так я могу тешить себя иллюзиями, что когда-нибудь, лет через пять или десять, ты меня простишь и дашь мне шанс.

У меня перехватило дыхание от той искренности, которая звучала в его голосе, а в душе я ликовала. Все мои волнения и тревоги были напрасны. Я считала, что ему всё равно на меня и он устраивает личную жизнь, а оказалось, что просто дал мне свободу, которую я и хотела.

– Кошки гуляют сами по себе, – улыбнулась я и посмотрела в окно, практически ничего там не видя, – но всегда возвращаются туда, где им было хорошо.

– Что ты имеешь в виду, Аль?

– Ты, Давид, может, и стал более спокойным, но вот проницательность – не твой конек. Я уже два месяца как всячески намекаю тебе, что жду твоих активных действий, а ты только и делаешь, что интересуешься только делами Веры. Я тут вся из себя чуть не вышла, узнав, что ты, гад такой, решил жениться! Столько нервов мне выпил, а сам тут в благородство, видите ли, играет!

Пока я выговаривалась, на лице Давида расплывалась довольная и счастливая улыбка. А после он притянул меня по-хозяйски к себе, крепко прижимая и целуя быстро-быстро по лицу.

– Люблю тебя, Алечка. Прости меня, прости, что я такой остолоп слепой. Прости. Ты не представляешь, как я и мечтать не мог, что ты проявишь ко мне сострадание и сжалишься. Дашь нам снова шанс стать счастливыми.

Я принимала его поцелуи и едва сдерживала улыбку, чувствуя, как в душе у меня наступает гармония.

– И на этот раз никаких родителей, Давид. Моих и правда было слишком много в нашей жизни. Я больше не общаюсь с ними и не помогаю. Перестала уже искать материнской любви.

– Моей любви хватит на всех нас, Аля. Обещаю, что сделаю тебя и Веру счастливой. Никогда больше тебя не подведу.

На этот раз его обещания звучали от всего сердца и были куда ценнее, чем заготовленные дежурные клятвы в ЗАГСе.

Я прикрыла глаза и отдалась во власть ощущений. Лучше я буду счастливой, чем несчастной, но гордой.