Текст книги "Измена. Ты нас променял (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24

Встреча с Давидом с глазу на глаз выбила меня из колеи. При этом я подметила, что парфюм у него тот же самый, что был и восемь месяцев назад.

Тот самый, который я подарила ему на седьмое мая.

Он нес какую-то околесицу, но я старалась не слушать. А уж на Ольгу и подавно не смотрела, чтобы не вспоминать о прошлом. Сейчас мне нужны были только положительные эмоции, поскольку я стала кормящей матерью.

Не знаю, насколько я права, но я боялась, что мое испортившееся настроение может как-то повлиять на состав молока.

Всё то время, что Ира вела меня под руку, я старалась успокоиться, чтобы перестать трястись.

– Нет, ну до чего же наглый! – всё возмущалась Ира. – Неужели думает, что после того, что он сделал, может вот так спокойно подойти к тебе и разговаривать? Да что он вообще хотел? Ему тут ловить совершенно нечего. Нас вообще не должно касаться, что у него какие-то проблемы с женой. Да и потом, ты видела, как на тебя смотрела эта стерва Ольга? Явно хотела вцепиться тебе в волосы и выдрать их. Мне нельзя спускать с тебя глаз, а то вот так отвернусь, и накинется на тебя сзади с ножом.

– Фантазия у тебя, Ира, конечно, мощная, но я не думаю, что такое случится. Ольге я, конечно, не нравлюсь, но вряд ли она решится на убийство. Ее же тогда посадят.

Я попыталась отшутиться, чтобы скрыть свою нервозность и какую-то неуверенность, которая царила в моей душе, но Ира не оценила, нахмурилась и подергала бровями. Она всегда так делала, когда нервничала, или ей что-то не нравилось. Вот уж про кого говорят, что на лице написано всё, что человек думает.

– Ой, знаешь, решится или не решится, неизвестно, нам такого не надо. Ты мне нужна здоровая, пусть эта Ольга ходит на свободе. Да и вообще, лучше не зарекаться. Ты знаешь, вот такие тихони ходят, ходят, а потом хоба и серийными маньячками оказываются.

– Ну тут сравнение неуместно, Ольга у нас не тихоня. И давай не будем о серийных маньяках, я и так на нервах. К тому же, только родила, не хочу думать о таких ужасах.

– Ладно, ладно, прости, я просто новостей насмотрелась, и мне немного страшно. Ты же знаешь, что я любительница поболтать о всякой ерунде. Привыкла, что с Пашей можно обсудить абсолютно всё, и для него нет никаких запретных или страшных тем. Сама понимаешь, какая у него работа.

– Что-то я проголодалась, давай что-нибудь перекусим. Обед не скоро, а утренняя каша на меня не произвела должного впечатления, – произнесла я, когда мы зашли в столовую. Вскоре мы заняли столик у окна и отправились смотреть, что есть из еды.

– Ну не знаю, как по мне, манка была очень вкусная, но я помню, что ты не особо у нас любительница каш.

– Если честно, я бы какого-нибудь борща сейчас съела. Ну или суп на крайняк. Мне врач сказала, что нужно пить побольше жидкости.

Тема Давида не поднималась до тех пор, пока мы не сели снова за стол. А после Ира снова принялась продолжать прежний разговор.

Говорить об этом я не хотела, всё переваривала внутри себя. Несмотря на мою попытку отвлечься, я всё равно возвращалась к тому моменту, когда он шагнул ко мне и посмотрел на меня с видом побитой собаки. Раньше он так часто делал после того, как накосячил. Я не тешила себя иллюзиями, что он чувствовал себя виноватым за прошлое. Да и толку мне от его извинений, даже если он захочет мне их принести. Слишком много осталось между нами плохого, чтобы я даже просто забыла то, что было.

– Да нет, я поражаюсь, какая наглость, неужели он хотел посмотреть на ребенка? Думаешь, он догадался, что ты всё-таки беременна от него, а не от Паши? Если вдруг он будет какие-то претензии предъявлять или задавать вопросы, заткни ему рот карточкой ребенка. И наша Верочка там Павловна как раз. Хорошо, что твоего отца тоже звали Павел, не придется ничего объяснять. Смотри, даже сама легенда ложится, как по маслу.

– Давай не будем идти впереди паровоза. Честно говоря, даже не хочу представлять, что он подумает, что моя Вера – его дочка. Я не хочу, чтобы по больнице даже судачили об этом. Это лишний раз наведет его на ненужные мысли.

– Слушай, а ты не думала, что Ольга может ему проболтаться? Она ведь прекрасно в курсе, что, когда вы разводились, ты уже была беременная. А значит, это ребенок Давида.

– Вот уж о чем я точно не беспокоюсь. Ей это абсолютно невыгодно, ведь ее дети пока числятся единственными наследниками Давида. Если вдруг Давид узнает, что я родила от него дочку, у Ольги появится конкурентка за его наследство. Ты не представляешь, какая она меркантильная.

– Одна надежда только на это.

Ира еще продолжала возмущенно что-то говорить, активно жестикулируя руками, и я не стала ее останавливать, понимая, что ей нужно выговориться. Сама же я молчала, не желая слишком сильно уделять происходящему внимания.

Честно говоря, в столовой я тянула время и ела медленно. Мне очень сильно хотелось вернуться к дочке, но при этом я не желала снова столкнуться в коридоре ни с Давидом, ни с Ольгой. Но когда мы уже допили чайник чая, возвращаться назад всё равно пришлось. К счастью, в коридоре Давида не оказалось. И это принесло мне неимоверное облегчение.

– Ну где наша мамочка ходит, наша Вера уже кушать хочет. Ну или обкакалась, я не проверял, – воскликнул Паша, вставая со стула, и посмотрел на нас облегчением.

Моя девочка слегка хныкала, и я подбежала к ней, чтобы взять на руки. Мне стало стыдно, что из-за своего страха я заставила ее долго ждать. Как оказалось, она хотела кушать, так что, спровадив Пашку, мы остались с Ирой наедине, и я начала кормить дочку, пока подруга прибиралась в палате.

Несмотря на то, что она всегда говорила, что она не хозяйственная, я за ней наблюдала и видела, что она всегда старалась что-нибудь приготовить либо убраться. Больше я не стала отговаривать ее, чтобы она поехала домой и, наконец, отдохнула в свой законный отпуск.

Просто у меня начали закрадываться мысли о том, что, скорее всего, Ира сама мечтает выйти замуж и родить ребенка, поэтому и хочет заботиться о Верочке. В ней начал играть материнский инстинкт.

Тему ее личной жизни затрагивать я не хотела. Подозревала, что она в кого-то безответно влюблена, и лишний раз давить на больное не желала.

С работы она часто приходила грустная, и я предполагала, что ей нравится кто-то из работников. Как-то ее подруга Дана, мой акушер-гинеколог, обмолвилась, что за ней ухлестывает зав. отделения, но я знала, что тот был женат, и понимала, что Ира никогда не пойдет на подобное. Не станет любовницей женатого мужчины. Слишком уж она уважает себя.

Видеть ее грустной и несчастной мне не нравилось, но и сделать что-то я не могла.

– Так, эти вещи я заберу постирать, вечером вернусь. А ты давай, не отлынивай и хорошо питайся. Тебе что-нибудь принести?

Ира собрала в сумку грязные вещи и встала у порога, осматривая палату. Пашка уже ждал ее на улице, в машине, поскольку ему надо было ехать на работу. Он уже несколько раз ей звонил, но Ира продолжала озираться по сторонам, словно что-то забыла.

– Всё, Ир, иди, Паша на работу опаздывает. Захватить ничего не нужно. Если что-то понадобится, я тебе позвоню, хорошо? И не переживай так сильно. В конце концов, я взрослая девочка и сумею решить проблемы, если они возникнут.

Честно говоря, я не понимала, почему она относится ко мне, как к ребенку, ведь я, действительно, была взрослым человеком и способна позаботиться о себе.

Всё-таки я была права, и она хочет заботиться хоть о ком-то. Инстинкт.

Когда я осталась одна в палате вместе с дочкой, то почувствовала себя немного одиноко.

Всё это время Ира забивала своей болтовней внешний фон, а, оставшись со своими мыслями один на один, я не могла от них никуда деться.

Я постоянно прислушивалась к звукам в коридоре, словно думала, что Давид начнет штурмовать мою палату. И когда прозвучал какой-то бешеный стук в дверь, я отчего-то решила, что это он. Обрадовалась, что Вера уснула, а сама подорвалась с постели, безумными глазами глядя на закрытую дверь.

Не успела я ничего сказать, как дверь вдруг внаглую открыли с той стороны, даже не дождавшись разрешения с моей стороны, но это был совсем не Давид, а злая и недовольная Ольга.

Я совершенно не удивилась тому, как она нагло и беспардонно вошла в палату и кинула задумчивый взгляд на бокс, в которой сопела моя дочка. Я инстинктивно сделала шаг влево, чтобы закрыть ее собой, не желая, чтобы Ольга даже одним глазком посмотрела на нее. Мне показалось, что она может сглазить или пожелать плохого. Я уже и не знала, чего от нее можно ожидать, и видела каким-то монстром с рогами.

– Поговорим? – резко произнесла она и скривила губы, осматривая меня с головы до ног.

Она замолчала, но я понимала, какие мысли сейчас бродили в ее голове. В отличие от нее, я сохранила во время беременности свою стройность, и ей это не понравилось.

Я вдруг вспомнила, что, когда она была беременна Данилом, то за девять месяцев набрала примерно двадцать килограмм. Вот только тогда она была моложе и сразу после родов сумела сбросить эти килограммы, усиленно занимаясь в зале, но, видимо, сейчас возраст давал о себе знать. В весе набрала она сильно, так что в ее глазах, хоть она этого и не хотела, я заметила неподдельную чисто женскую зависть.

Конечно, во время беременности я старалась придерживаться определенной диеты, чтобы сильно не поправляться, как велела мне врач, но предполагала, что большую роль сыграли и гены.

Не знаю, сумеет ли Ольга похудеть, но ее мама начала набирать вес после тридцати и сейчас была довольно плотной женщиной в теле, в отличие от моей матери, которая до сих пор выглядела тростиночкой.

– Давай выйдем, – кивнула я ей на выход, не собираясь разговаривать внутри палаты.

Конечно, дочка ничего не поняла бы, но я не хотела, чтобы она даже слышала наш непростой разговор. Я чувствовала, что диалог у нас будет непростой, и я наверняка отхвачу кучу оскорблений. Это было вполне в духе Ольги.

Когда мы вышли в коридор, то встали друг напротив друга, и я сложила на груди руки.

– Ты так и продолжишь молчать, или, наконец, разродишься?

Не сразу я поняла, что моя фраза прозвучала двусмысленно. Я целенаправленно грубила ей, чтобы она поняла, что перед ней больше не та тюфячка Алевтина, которой она могла помыкать. Пусть не думает, что может оскорблять меня безнаказанно, и что я не отвечу ей в таком же духе. Таких, как она, нужно сразу ставить на место. За прошедшие восемь месяцев, этому Ира меня обучила профессионально. Она часто ходила со мной в поликлинику, где были огромные очереди из бабок, беременных и просто хабалистых женщин. Ира научила меня отстаивать свои интересы, так что опыт скандалов у меня уже был.

– А ты изменилась, – недовольно произнесла Ольга и сделала шаг назад, посмотрела на меня как-то по-новому.

– Слушай, я тут не собираюсь разглагольствовать и впустую тратить свое время. Говори, что хотела, и я пойду У меня нет времени просто так тут с тобой болтать. Мы с тобой не подружки

– Отстань от моего Давида! Мы с ним просто поругались ненадолго, скоро снова будем вместе. А ты не смей лезть к моему мужчине.

Я даже не пыталась сдерживаться, когда мне захотелось рассмеяться ей прямо в лицо.

– Это всё, что ты хотела мне сказать, Ольга? Во-первых, не смей мне указывать. Я сама решу, что мне делать и как. Во-вторых, твой потасканный Давид мне нафиг не нужен.

– Только не строй из себя невинную, знаю я таких, как ты. Всё ты врешь, иначе не заселилась бы именно в эту палату в то же самое время, что и я. Других больниц не нашлось, что ли? Ты же вроде вообще должна была уехать в другой город.

– Ну знаешь, еще я у тебя не спрашивала, в какой больнице мне рожать. Ты лучше начни за собой следить. И если кто к кому и лезет, то это Давид ко мне, так что будь добра ко мне не лезть, пока я нахожусь здесь. Мне твое общество неприятно.

– В общем, я тебя предупредила. Давид мой. Не смей руки тянуть к чужому!

– Ты серьезно? И это ты мне говоришь, Ольга? Та, кто увела мужа у сестры?

– Кузины, а не сестры, не путай.

– Ну да, ну да, это прям всё меняет. Если на этом всё, я пошла.

Я закрыла прямо перед ее носом дверь и прислонилась к ней, переводя дыхание. Общение с ней хоть и было недолгим, но изрядно вымотало.

Нужно держаться от нее как можно дальше.

Скорее бы нас выписали.

Не хочу находиться с ней рядом слишком долго.

Глава 25

Закрывшись, я проверила дочку и незаметно для себя уснула. Была слишком вымотана, хотя обещала потерпеть до вечера и дождаться прихода Иры. Отчего-то боялась, что кто-то зайдет, пока я потеряю бдительность.

Вот только, когда голова коснулась подушки, я почти моментально отрубилась. Уж слишком изматывающей оказалась ночь, а утром я поспала всего ничего.

Проснулась в какой-то момент резко, словно меня окунули в ледяную воду. Вся я была мокрая, как после марафона, а сердце как-то странно отрывисто колотилось.

Перед глазами была мутная пелена, и я несколько раз проморгалась, чтобы обрести четкость. Перевела взгляд на кроватку дочки и дернулась, пытаясь подорваться с места. Над Верочкой кто-то склонился, и фигура явно была мужская. Внушительная и пугающая до чертиков.

– Кто вы? Я сейчас позову охрану!

Если бы это был Паша, я бы сразу это поняла. Он бы сначала разбудил меня, и вряд ли бы стал подходить к кроватке так надолго, да еще и смотреть внимательно. Тем более, что он уже мою дочь видел после родов.

– Тише, Аль. Это я. Всё хорошо, я не причиню вам вреда.

Голос Давида был грустным и печальным, а сам он повернулся ко мне корпусом, даже поднял руки вверх, как бы демонстрируя мне, что он безопасен для меня.

Не то чтобы у меня отлегло от сердца, но его я хотя бы знала, так что страх слегка улегся, уступая место раздражению.

Из-за резкого подъема у меня начала побаливать голова, и в этом я винила Давида, который бесцеремонно ворвался в палату.

– Вы издеваетесь надо мной с Ольгой? Кто разрешил тебе заходить ко мне без разрешения? Тебе есть кого навещать, так что уходи и меня не беспокой!

Я говорила резко и отрывисто, не церемонясь. Хотела, чтобы он поскорее убрался и оставил меня в покое. Слишком многого я от него натерпелась, так что не верила в его печальное личико ни на секунду. Его заверения, что он не сделает нам ничего плохого – вранье. Он всё делает лишь из своего желания и выгоды.

– Ольга тебе что-то сделала? – нахмурился Давид и будто пропустил все мои остальные слова мимо ушей. – Я поговорю с ней, она тебя больше не побеспокоит.

– Вот еще чего не хватало. Просто отстаньте от меня и займитесь своей жизнью. У вас своих проблем хватает, а меня вмешивать в ваши отношения не смейте. Мы давно с вами никто друг другу. Если ты не забыл, Давид, мы разведены уже год, чужие люди фактически.

– Восемь месяцев и тринадцать дней, если быть точным, Аль.

– Что? – растерялась я из-за его точности. Вот уж чего, а считать дни с нашего развода даже не приходило мне в голову. – Хватит, Давид! Убирайся!

В этот момент, видимо, из-за моих криков Вера испугалась и захныкала, так что мне пришлось пройти к кроватке мимо Давида, который не отодвинулся, а продолжал стоять рядом. Я даже коснулась его тела своим, отчего меня будто обдало током, но я поджала губы и надавала себе миллион мысленных пощечин.

Как только я взяла дочку на руки, сразу же отвлеклась на нее и стала качать, пытаясь успокоить свое солнышко. Полностью сосредоточилась на ней, чтобы ни видеть, ни слышать Давида. Впрочем, он всё это время лишь молча наблюдал и никак не давал понять, что он вообще находится в палате.

– Она на меня похожа, Аль, – вдруг подал он голос, когда Верочка успокоилась и снова засопела, умиротворенная от материнского запах.

Ее бы сейчас покормить, но делать этого при Давиде я была категорически не согласна. Слишком личное это, чтобы делиться подобным моментом именно с ним.

– Я тебе не Аля, а Алевтина Павловна, – сурово произнесла я, скрывая за гневом растерянность.

После сна соображала я туго, оттого и не поняла, как мне нужно отреагировать на его уверенное безапелляционное заявление. Он сказал это без сомнений, словно на все сто был уверен, что именно он – отец Веры.

Я сглотнула вязкую слюну, собираясь с мыслями, чтобы сказать ему, что он к ее появлению на свет не имеет отношения. Вот только он снова меня опередил.

– В честь отца отчество ей дала?

В проницательности ему не откажешь. Но соглашаться и подтверждать его подозрения я не собиралась.

– У нее отчество ее отца. Паши Измайлова.

Я взяла себя в руки и стала придерживаться условленной линии поведения. Паша – отец Веры. Это истина, которую должен принять Давид.

– Ты лжешь, Аля.

Давид прищурился, но пока еще выглядел расслабленным. Вот только я больше не обманывалась его спокойным состоянием. В любой момент он мог взорваться и натворить делов, а сейчас поблизости у меня больше не было пистолета, так что и защитить я бы вряд ли себя смогла.

– Если бы это был ребенок Измайлова, – процедил Давид сквозь зубы, ясно показывая, что сама мысль об этом вызывает в нем гнев, – то зачат он должен был быть еще до того, как ты узнала о Даниле.

– Ты имеешь ввиду, узнала о том, что Данил – твой внебрачный сын?

Я вздернула бровь и ухмыльнулась, нагло глядя в лицо бывшему мужу. Мне в этой ситуации стыдиться нечего, так что и опускать взгляд я не стала.

– Да, – коротко и рублено ответил Давид и скривился, словно ему вдруг наконец стало стыдно.

Возможно, увидь я раскаяние на его лице в тот самый день, когда я застала его за откровенным разговором с Ольгой, то могла бы его простить. Особенно, если та история про то, что она воспользовалась его пьяным состоянием – правда.

Не знаю, как всё сложилось бы, но я ни капли не жалела, что сейчас была одна и в разводе. Избавилась от мусора в своей жизни, как и нужно делать. Сбросила балласт и в виде родителей, тянувших из меня все жилы.

– А с чего ты взял, что лишь один можешь погуливать?

Я прищурилась и вся сжалась, чувствуя, что хожу по краю. До сих пор помню его реакцию, когда я в пылу ссоры сказала, что и сама ему изменяла. Вот только сказанное тогда сейчас мне было на руку. Я легко могла сыграть на этом.

– Тогда я тебе не соврала, Давид. Думаешь, я подала на развод из-за твоей измены? Чушь. Я была рада тому, что ты накосячил. Сама хотела уйти от тебя и не знала, как это сделать. А тут ты мне преподнес такой подарок. Я и воспользовалась возможностью, развелась с тобой, как и хотела. А Пашу я люблю с самого детства, мы с ним выросли практически вместе. Я просто не сразу осознала, что люблю его. Вот и вся история. Так что моя Вера – дочь Паши, как я и мечтала всегда. Если ты получил, что хотел – правду, то вот она. А теперь уходи. Скоро Паша с работы придет, я не хочу, чтобы он застал тебя в моей палате.

На скулах Давида заиграли желваки, а ладони он стиснул в кулаки. Видно было, что мои слова его задели, и, кажется, он поверил во всё, что я сказала. Так что когда он ушел, я выдохнула с облегчением и едва не свалилась на пол. Спасло лишь то, что на руках у меня по-прежнему лежала Верочка, а ее уронить я никак не могла.

– Всё-всё, моя хорошая, мама освободилась, сейчас мы тебя покормим и снова баиньки, да?

Я засюсюкала с дочкой, пытаясь таким образом отвлечься, да и ее как-то успокоить, чтобы появление Давида не повлияло на нее негативно. Вскоре я легла на кровать, отвернувшись к стене, и оголила грудь, давая моей малышке доступ к молоку.

Она жадно присосалась, обхватывая своей ручонкой мою вторую грудь, и я тихо рассмеялась, чувствуя в душе умиротворение.

– Не спеши так, солнышко, никто у тебя еду не отнимет. Мама тут, мама рядом.

На удивление, мой шепот успокаивал не только дочку, но и меня саму. Я наконец смогла выбросить из головы Давида и Ольгу и начать рассматривать своего ребенка. После родов всё было так сумбурно и шумно, что у меня толком не было времени поглядеть на свою принцессу.

Маленький вздернутый носик.

Круглые распахнутые глазки, явно унаследованные от Давида.

Пухленькие губки, которые она взяла явно от меня.

– Любовь моя, – шепнула я снова, целуя ее в лобик и поглаживая крохотные светлые волосики.

Я никак не могла ею налюбоваться, всё смотрела и смотрела, пока она не уснула, наевшись. Я не стала класть ее обратно в бокс, хотела, чтобы этот сладкий комочек как можно дольше лежал со мной.

Время до прихода Иры пролетело незаметно. Казалось, вот-вот ушел Давид, как уже дверь открылась снова, и на пороге появилась Ира с очередным баулом вещей.

– Ну как вы тут? – спросила она шепотом, чтобы не разбудить Верочку.

– Поели и поспали, – улыбнулась я, а затем всё же положила дочку в ее бокс, укрыв пеленкой. – Интересно, что за феномен такой. Неужели все мамочки, как только рожают, говорят про ребенка “мы”?

– Сколько я видела, почти всегда так. Ну кроме разве что всяких алкашей и малолеток, которые отказываются от ребенка, даже не взглянув на него.

– Ужасы рассказываешь, Ир.

Меня аж обдало испариной от ее слов, а по телу прошлась дрожь.

– Слушай, а сегодня снова скандала между этими не было на этаже? А то встретила я Давида внизу, когда поднималась. Смурной, аж смотреть страшно. Будто сейчас как даст по лбу.

– Нет, – поморщилась я, – скандала не было, но у меня сегодня состоялся неприятный разговор как с Ольгой, так и с Давидом.

Посвятив подругу во все детали, я приняла приготовленный ею суп и жадно начала кушать. Из-за сна пропустила обед, так что сейчас наверстывала упущенное. Бульон был наваристый, и я не могла оторваться, поражаясь кулинарным талантам Иры.

– Вот же какая наглость. Этой наглой Ольге бы волосы повыдирать, да жаль беременную трогать. А этот Давид не промах. Сразу просек, что Верунчик наш – его кровинушка. Ну ничего, я Пашке скажу, он переговорит с ним тет-а-тет.

– Ир, может, не надо?

– Надо-надо. Пока ты будешь межеваться, не успеешь оглянуться, как он настоит на тесте ДНК, и всё. Пиши-пропало. Слушай, а может, мы и правда оформим Веру на Пашку? Тогда Давид точно не сможет на нее претендовать. Папка то официальный у Веры будет не хухры-мухры, а полицейский.

– Не вздумай предложить это Паше, Ир!

Зная его, я была уверена, что из сердобольных соображений он вполне может согласиться, так напрягать друзей я совсем не хотела. Достаточно и того, что он вынужден в больнице притворяться моим мужчиной и отцом Веры.