Текст книги "Измена. Ты нас променял (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 26

Давид Доронин

– Давид Демидович, здравствуйте, вас Клавдия беспокоит. Вы просили позвонить, предупредить, когда ваша жена будет рожать.

– Бывшая, – процедил я, поправляя медсестру.

Само слово жена к Ольге не применимо. Одно название, да и только. Когда мы расписались, она сразу же уволилась со своего салон и осела дома, решив, что, став женой бизнесмена, может вести светскую жизнь. У нее в голове была одна каша из картинок в сети. Ей казалось, что она будет ходить по салонам да бутикам, вся такая из себя фифа, пальцы веером, но не учла, что светская тусовка ее просто не приняла. Слишком большой контраст между ней и другими женщинами.

Вот Алька вписывалась и дружила со многими женами влиятельных людей. А Ольга сумела найти контакт лишь с глупыми курицами. Я довольно быстро осознал, как стала велика пропасть между мной и теми людьми, которые раньше благоволили мне и бизнесу. Как оказалось, жена многое решала в предпринимательской среде.

Конечно, наша фирма была одной из лучших, и тендеры мы не потеряли. Во многом благодаря моему новому компаньону, чья жена чем-то напоминала мне Альку. Каждый раз, когда мы виделись семьями, я наблюдал за их отношениями с завистью. Раньше и я был счастливым обладателем любимой и любящей жены.

– Бывшая, не бывшая, голубчик, мне всё равно. Она рожает. Мое дело предупредить.

Клавдия цокнула и бросила трубку, решив далее не продолжать разговор, а я откинулся на спинку кресла, слушая в телефоне тишину.

– Черт! – рыкнул я в порыве эмоций и ударил по столу, но задел селектор.

– Да, Давид Демидович? Что-то принести?

Елейный голос секретарши, из-за которого я и нанял ее на работу, внезапно начал меня раздражать. С Ольгой у нас не было интима с того дня, когда этому свидетельницей стала Алька, так как она вызывала у меня внутреннее отвращение. Я даже уволил прежнюю секретаршу из-за схожести с Ольгой, а новую взял как раз из-за внешнего сходства с Алей.

В последнее время она начала замечать мой интерес и начала активно крутить хвостом, но если до недавнего времени я подумывал сделать ее своей любовницей, то теперь, после встречи с Алей, уже не был готов соглашаться на суррогат.

Нет.

Я осознал, чего хочу. И буду добиваться этого любой ценой.

Ехать и поддерживать Ольгу во время родов не желал. Уже много раз пожалел, что когда-то снова поддался гневным эмоциям и натворил делов в порыве агрессии, но пути назад нет. Приходится расхлебывать последствия собственной же глупости.

– Съезди в больницу. Как только родит, отзвонись, я подъеду и лично переговорю с главврачом.

Дав поручение водителю, я остался сидеть в кабинете. Вот только мысли мои крутились отнюдь не вокруг родов Ольги. Я даже не знал, буду ли что-то чувствовать к этому ребенку, если он вдруг окажется мой. Даже к Данилу я не испытывал тех самых отцовских чувств, о которых все твердят вокруг.

Я понимал, что это вроде как мой ребенок, но какой-то нежности к нему не чувствовал. Содержал, давал кров, и на этом всё.

Часто по вечерам, когда я оставался в офисе один, размышлял, что бы ощущал по отношению к нашему с Алей общему ребенку. Мы так долго его хотели и пытались завести, что в какой-то момент я перегорел. Начал часто отлучаться и задерживаться на работе, но не изменял ей, как она наверное сейчас думает.

А вчера я получил ответ на свой извечный вопрос.

Нежность.

И любовь.

Вот что я ощутил, когда впервые увидел ту девочку, которую родила Аля. В ней я будто видел продолжение нас обоих.

И пусть она яростно заявила мне, что дочка ее не от меня, я ей не верил. Конечно, сначала ушел из больницы злой, готовый крушить всё вокруг, но когда вернулся в квартиру, которую недавно купил, чтобы быть подальше ото всех, осознал, что это ложь всё. Не могла моя верная Аля мне изменить. Она просто в обиде на меня и поэтому не хочет, чтобы я знал про дочь.

Не желая больше тянуть, я резко подорвался и вызвал себе такси до больницы. Мне нужно снова поговорить с Алей.

Вот только на входе меня уже ждали.

Павел Измайлов. Тот самый следак, который хотел посадить меня на домашнее насилие над женой.

– Поговорим? – остановил он меня и указал в сторону, чтобы не загораживать проход.

– И о чем же?

Я сжал кулаки и положил их в карманы, чтобы не возникло желания набить ему морду. Само его присутствие около Али меня не просто раздражало, а сильно выводило из себя. Как мужик, я прекрасно видел, что у него к ней чувства. А вот она смотрела на него совершенно не так, как любящая женщина смотрит на любимого мужчину. Слишком хорошо я знаю Альку, ведь много лет именно на меня она глядела с любовью во взгляде. Так что именно поэтому я не верил в то, что отец девочки – Паша Измайлов.

– Вокруг да около ходить не буду, скажу сразу. Вертеться около Али не надо, она теперь моя женщина, и я не потерплю возле нее… сомнительных личностей.

Он заскользил по мне презрительным взглядом сверху вниз и явно сдержался в речах, желая сказать, что не хочет видеть возле Али всяких козлов. Хоть я таковым себя и считал, но терпеть подобное от мента не собирался.

– За языком следи. Аля – моя жена, и вертеться я буду около нее, сколько захочу. Она родила мне дочку, так что это мое законное право – находиться рядом с ними.

– Берега не путай. Вера – моя дочь. Не претендуй на то, что тебе не принадлежит.

Я прищурился, раздраженный тем, что он качает передо мной права. Если год назад я мог бы смело вмазать ему, защищая свое, то сейчас был не вправе.

Аля мне на самом деле не принадлежала, а вот Вера…

– Не разводи тут баталии, Измайлов. Напомнить, как тебя начальство опустило после одного моего звонка? Не хватило? Вера – моя дочь, и тест ДНК это прекрасно покажет.

– Кто тебе даст его сделать? – скривился Измайлов, но и я был не лыком шит. Уже успел проконсультироваться по этому вопросу и был готов к битве.

– С момента нашего развода с Алей прошло всего восемь месяцев. По закону девочку и вовсе могут на меня записать, так что тест ДНК мне сделать никто не запретит. А будешь мешаться, можешь и звезд на своих погонах лишиться.

Я небрежно стряхнул пыль с его погон, а затем усмехнулся и пошел в сторону входа в больницу. Больше нам с ним не о чем разговаривать.

– Я люблю ее и никогда не причиню такой боли, как ты, Доронин, – крикнул он мне вслед, пока я еще не успел зайти внутрь.

Если бы вслед мне прозвучали угрозы, я, возможно, не обратил бы на это внимания и просто пошел дальше, но эти слова… Они задели меня за живое. Вспороли мне внутренности и выпустили кишки наружу своей правдивостью.

– Ты, Доронин, как нарыв, от которого Але нужно избавиться. Такие, как ты, не умеют делать людей вокруг себя счастливыми. Вы приносите только боль и разрушение, забираете всю радость у самых близких и даже не замечаете этого. Такой ты жизни для них хочешь?

Я промолчал, постоял немного и пошел дальше, ничего ему не ответив. Вот только его слова осели на благодатную почву моей ненависти к себе и там и остались. Я заморозил все эти мысли и поднялся наверх, решив обдумать всё это чуть позже. В любом случае, Альку ему я не отдам. Буду бороться за нее и просить у нее прощения до тех пор, пока она не простит. Надо будет, буду на коленях молить сутками напролет. На любые крайности пойду, чтобы вернуть былое счастье.

Измайлов за мной, на удивление, не пошел, так что у палаты Али я оказался один. Долго не решался постучать, слыша там голоса еще и ее подруги Иры, а затем, когда поднял руку, чтобы просто открыть дверь, сделать этого не успел.

Сзади меня прозвучал протяжный голос медсестры Клавдии.

– Поздравляю, папочка, у вас дочка! Крепенькая, почти пять кило. Ну ничего удивительного, такой-то крупный папаша, да и мама… не худенькая.

Глава 27

Когда у Ольги отошли воды, это слышало всё отделение, настолько сильно она кричала.

– Ты уверена, что хочешь остаться и сегодня на ночь? – поинтересовалась я у Иры, увидев, как она демонстративно прочистила пальцами уши.

– Да ее сейчас увезут, так что добрые тети и дяди доктора избавят нас от этой визгливой мегеры хотя бы на несколько часов. Надеюсь, правда, что рожать она будет как минимум часов десять. Мы хотя бы выспимся.

Сон у Ольги был беспокойный. Она часто кричала и звала медсестер. То ей одно не так, то другое. Капризничала, как могла, и чуть что угрожала, что пожалуется мужу. Все тут знали, как он к ней относится, поэтому медсестры лишь закатывали глаза, но просьбы порой выполняли, так как даже их уже достали ее визги и претензии. Такое чувство, что ее выпишут раньше всех. Вряд ли работники горят желанием терпеть ее еще несколько дней.

– Добрая ты, Ир. Я вот рожала шесть, знаешь, какая это мука? Не представляю даже, что чувствуют роженицы, которые рожали по двадцать, а то и более часов.

– А я никогда, Аль, добротой и не славилась. Это ты у нас добрая фея, я же, скорее, вредный конь из богатырей.

– Что-то ты к себе излишне строга.

Ира уже успела выцыганить у медсестер один чайник, так что мы сидели за столом в палате и чаевничали за сплетнями, чего мне давно не хватало.

– Я не строга к себе, Аль, а реалистична. Поэтому личная жизнь у меня и не складывается. Подкатывают одни женатики да извращуги престарелые.

Я почувствовала, что именно сейчас Ира готова наконец высказаться и открыть мне душу, поэтому замолчала, давая ей возможность не передумать. Она столько раз мне помогала, что я хотела помочь ей в ответ хотя бы советом.

– Ты знаешь, Аль, я тебе не рассказывала, но я долгое время была влюблена в женатого. Он сам ко мне клинья подбивал, но ты не подумай, я ни разу… В общем, мои бастионы перед ним не пали. Шутка ли, впервые я влюбилась, выходит, когда мне было двадцать пять. Многие уже в пятнадцать этот период влюбленности проходят, а я вот какая запоздалая.

– Всему свое время, Ир. И ты еще найдешь свое счастье.

– Ты не представляешь, сколько раз я говорила себе эти слова, вот только ни черта не помогает. Он как встал у меня перед глазами, так и не уходит. Я как только не пыталась его забыть, но не получается. Почти каждый день вижу его, как никак, в его подчинении работаю.

– А ты не думала уволиться и устроиться в частную клинику? Там и зарплата побольше, и он не будет у тебя в поле зрения маячить.

– Думала. Но как только пишу заявление, всё наперекосяк идет. А даже если всё окей, то он сам не принимает его. Уже три моих порвал.

– Ир, хочешь честно? Ты просто сама себе оправдания ищешь. Хочешь быть рядом с ним на самом деле. Захоти ты уйти по-настоящему, решила бы вопрос с увольнением с главврачом, минуя своего заведующего.

– Откуда ты… – удивилась Ира, приоткрыв рот.

– Сорока на хвосте принесла. В общем, я знаю, что он женат, и у него трое несовершеннолетних детей. Это не вариант, Ир, совсем нет. С женой он никогда не разведется, да и зачем тебе он? Неверный одной жене будет неверным каждой. Такой ты себе жизни хочешь? Как у меня?

– Зато у тебя, смотри, какая красотка теперь растет, – засюсюкала Ира и вытянула шею, высматривая лежащую в боксе Верочку.

– Хоть какая-то отрада, ты права. Вот о чем я не жалею, так это о том, что Давид мне дочку такую прелестную заделал. Хоть за что-то его можно ценить.

– А я также хочу. Много лет уже думаю хоть раз дать слабину и отдаться ему. А как две полоски увижу, так сразу уйду, думала, – грустно улыбнулась Ира. – Ты знаешь, как только я наконец решилась, на пороге ты появилась. И я поняла, что не смогу так. Никогда не думала, как будет чувствовать себя его жена. Не хочу участвовать в таком предательстве. Никто такого не заслуживает.

Я не стала комментировать слова Иры, так как слова были излишне. Я ведь сама была на месте этой жены. Судя по тому, что я слышала, этот мужик, в которого так отчаянно влюблена Ира, тот еще кобель и оприходовал всех местных медсестер. Даже неизвестно, кому хуже – мне или его жене.

К вечеру, несмотря на пожелания Иры, Ольга все-таки родила, но я этому не удивилась. Поскольку это ее вторые роды, они должны были пройти быстрее и спокойнее.

Когда Ира прикорнула на диванчике, я не выдержала и медленно приоткрыла дверь палаты, одним глазком желая взглянуть, кто пришел к Ольге. Сначала я заметила входящую в ее общую палату женщину, и практически сразу же ее узнала. Лариса. Мать Давида.

Женщины защебетали довольно громко, о чем-то радостно переговариваясь, а у меня в душе всё как-то перевернулось. Напомнило о том, что Ольга нашла общий язык с Ларисой, которую я даже в глаза раньше не видела.

Следом, спустя несколько минут, в палату вошел и сам Давид. В его руках красовался роскошный букет, и от этого вида у меня буквально резанули глаза. Я зажмурилась, пытаясь остановить слезы, но обида и ком в горле никуда не желали исчезать.

В ту ночь я спала как-то беспокойно. Что-то будто мне мешало и не давало расслабиться. Ира же, наоборот, дрыхла на диване без задних ног, чуть ли не похрапывала.

В какой-то момент, в очередную мою бесполезную попытку уснуть, дверь вдруг заскрипела, а затем медленно открылась.

Я не сдвинулась с места и смотрела во все глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает липкий ком страха.

Кто-то в абсолютно черном оглянулся, проверяя, спим ли мы с Ирой, а затем вдруг двинулся к боксу, где лежала Вера.

Я не могла пошевелиться от страха, но отмерла, когда этот неизвестный протянул к моей кровиночке руки.

– Кто тут? Я сейчас закричу!

Мой низкий полурык-полустон спугнул неизвестного, и тот быстро побежал на выход. Боковым зрением я заметила и вторую тень, которая, казалось, шмыгнула в палату напротив.

Ира от моего крика подорвалась, озираясь по сторонам, а я выбежала в коридор, сказав ей, чтобы присмотрела за дочкой. Вот только когда я выскочила, никого там не оказалось. Я не заметила, куда побежал первый неизвестный, и заглянула в соседнюю палату, куда, как мне кажется, вошла вторая тень. Вот только там была идиллия.

Это была палата, где лежала Ольга. Она сидела в ночнушке на кровати и качала на руках ребенка.

– Чего тебе? С ума сошла? Решила всю больницу перебудить? – прошипела она мне. – В дурке тебе самое место, идиотка!

– Ты никого тут не видела? Никто не заходил?

Не знаю, на что я рассчитывала, но ожидаемо наткнулась лишь на агрессию.

– Ничего не видела и не слышала. Проваливай.

Я еще раз осмотрела палату и пререкаться с Ольгой не стала. Быстро прошла к посту медсестры, чтобы она вызвала охрану, но, как оказалось, камеры барахлили уже неделю, а осмотр отделения ничего не дал. Они никого не обнаружили, так что в палату я вернулась сама не своя. Складывалось неприятное чувство, что мы тут отныне не в безопасности.

Когда наступило утро, первым делом я решила узнать, когда нас наконец выпишут. Вот только до поста так и не дошла.

– Мне нужен тест ДНК, – услышала я голос Давида и обмерла, остановившись на повороте прямо к посту медсестры.

Выглянула и увидела его стоящим напротив Клавдии. Вместо того, чтобы сказать ему, что по закону они не имеют права брать анализы у ребенка без разрешения матери, она его поощрила.

– Пройдите в процедурную. Врач меня уже предупредил, так что у ребенка анализы мы уже взяли.

– Ускорьтесь, будьте добры. Пусть лаборатория не тянет.

– Результат будет к вечеру, – чуть недовольно ответила Клавдия, и они вдвоем прошли в процедурный кабинет.

Я же начала судорожно вспоминать, когда они успели взять что-то у Верочки. Быстро вернулась к себе и чуть успокоилась, увидев ее в своем боксе. Неужели они вырвали ей волос, пока я спала?

Или ночной неизвестный был одним из сотрудников, который таким образом взял анализ у Веры? Вот только он ведь ничего не успел сделать. Я его спугнула.

Я горько усмехнулась, не удивившись тому, что Давиду идут навстречу. Большие деньги открывают многие двери. И люди порой забывают о законе, как моральном, так и государственном.

На ватных ногах я дошла до палаты, а уже там перевела дыхание.

– Ты куда так быстро убежала? – спросила Ира, оставшаяся присматривать за малышкой.

– Хотела узнать о выписке.

– Узнала?

– Нет.

Я покачала головой и села на постель. Меня всё еще трясло, и мне нужно было успокоиться.

– Что-то ты вся бледная, мать.

У меня вырвался смешок. Теперь слово мать в отношении меня звучало не только, как устоявшаяся фраза.

– Давай лучше я схожу и узнаю о выписке. Постараюсь ускорить процесс.

Отпустив Иру, я осталась в палате одна.

Когда Ира вернулась, я сидела сама не своя. Нервничала и никак не могла найти себе места.

– Ну что? Как? – сразу же начала штурмовать Иру вопросами, как только она вернулась.

– Завтра утром выпишут железобетонно. Никак не раньше. Я Пашке позвонила, рассказала, что было ночью, он сказал, скоро придет и потрясет охрану. Не боись, будем дежурить возле Верунчика по очереди, чтобы никто ее не обидел.

Ира была настроена решительно. Это придало мне почему-то сил.

Не сразу я заметила букет цветов на подоконнике. Вазу закрывала шторка, но когда я ее отодвинула, то увидела там букет цветов. Тот самый, который увидела в руках Давида. Это навело меня на размышления, но думать я об этом не хотела. Не хочу гадать.

Вечером в дверь палаты постучали, и я знала, кто это был. Давид. Воспользовался тем, что Ира отошла покушать в столовую и решил поговорить со мной.

– Я знаю, что ты там, Аль. Давай поговорим. Потом я сразу же уйду, обещаю.

Я открыла решительно дверь и встала поперек, чтобы он не мог войти. Скрестила на груди руки и глянула на него воинственно.

– Ну? Говори!

Видимо, он не ожидал, что я встречу его таким образом, так как опешил и сделал шаг назад из-за моего напора.

– На северном объекте пожар, так что я не займу у тебя много времени, нужно ехать. Может, наедине поговорим, без лишних ушей?

Я нахмурилась и огляделась, видя, что в коридоре и правда много людей. Не хотела бы я, чтобы они были в курсе нашего разговора.

Нехотя пригласив его, я сама закрыла дверь, чтобы все контролировать, а когда обернулась, разозлилась, увидев Давида около бокса. Вера спала и не видела, кто к ней подошел, а вот я напряглась, понимая, что тест ДНК уже готов.

– Я не отдам тебе свою дочь, Давид! Мне плевать, что ты ее биологический отец, она только моя! Только посмей даже претендовать на нее, и я...

Вопреки моим предположениям, когда Давид обернулся, то посмотрел на меня с улыбкой. Ни капли гнева на лице.

– Так всё-таки она моя дочь, Аль? На тебя похожа, такая же красавица.

Он протянул палец и погладил им крохотную ручонку дочки. А вот я осталась стоять на месте и хватать ртом воздух.

– Ты еще не открывал конверт и не видел результаты теста?

– Теста? – будто бы удивился он.

– Я слышала вчера, как ты говорил медсестре, чтобы лаборатория ускорила результаты, и знаю, что вы незаконно провели взятие анализов у моей Веры! Я так это не оставлю, так и знай! И больницу засужу, и результаты оспорю! Ты мою дочь не получишь, Доронин!

– Нашу дочь, – поправил он меня мягко и снова перевел теплый взгляд на дочь.

– Она только моя, я буду бороться за это! Ты не имеешь на нее никаких прав! И если еще раз подошлешь похитителей, чтобы забрать ее, я напишу заявление и пойду в СМИ, твое имя будут грязно полоскать по всему интернету!

А вот после этого Давид напрягся. Я было порадовалась, что наконец и на него нашлась управа, но оказалось, что напрягло его совсем не это.

– Я не делал никаких тестов ДНК на Веру, Аль. Я и так знал и чувствовал, что она моя дочь. Тест мне нужен на девочку, которую родила Ольга. И что за похитители, о чем ты говоришь? Кто-то пытался похитить нашу дочь?

На лице Доронина было написано неподдельное удивление. Он нахмурился и подошел ближе ко мне.

– Я вызову охрану, так что больше такого не повторится.

– Это был не ты?

Я прищурилась, внимательно наблюдая за выражением его лица, но фальши там не заметила.

– Я понимаю, почему ты обо мне такого мнения, Аль, но нет. Я снова стал прежним, Аль, как раньше, когда мы...

Я отшатнулась, не желая слушать его оправданий, и он заметил это, при этом лишь грустно улыбнулся.

– Ты меня никогда не сможешь простить, да?

Я промолчала, ведь и без слов всё было ясно.

– Иди, Давид, объект горит.

Он еще несколько секунд постоял, неотрывно изучая меня, а затем молча ушел.

Не знаю, почему я не спросила у него про цветы. И так была уверена, что не Ольге он их принес, а мне. От этого на душе стало как-то теплее, хотя за эти чувства мне было стыдно.

Спустя полчаса к палате и правда была приставлена охрана, и прогонять я их не стала.

Именно в этой ситуации я поверила Давиду, что не он был виновником ночного происшествия.

Несмотря на то, что Давид уверил меня, что забирать дочь не планирует, в ночь перед выпиской я практически не спала. Мысли о будущем не давали мне никак покоя.

А на утро по всему интернету расползлись статьи про произошедший ночью взрыв на складах, принадлежащих Давиду.