Текст книги "Университетский детектив"

Автор книги: Оксана Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Пока она размышляла, меряя шагами окрестные бульвары, на улице окончательно сгустилась темнота. Александра летела, не разбирая дороги, пока внезапно не наткнулась на что-то теплое и мягкое.

– Куда летишь, как паровоз? – услышала она.

Перед ней стояла Наташка Маркушкина. И не одна, а вместе с неизвестной девушкой, на внешний вид – ее полной противоположностью: Наташка – черноволосая, высокая и крупная – была одета в какие-то пестрые одежды, девушка – светловолосая, невысокая и стройная – в строгий деловой костюм. У обеих в руках было по одному мороженому и по одной дамской сумочке (правда, у Маркушки сумочка была из дешевого кожзама, а у ее собеседницы – из приличной кожи). Они стояли возле лавочки, на которой валялось несколько целлофановых пакетиков из продовольственного магазина, заляпанных грязью, и, судя по увлеченным лицам, вели интересную беседу.

– Ох, прости, пожалуйста, – пробормотала Александра, отодвигаясь от мощного Маркушкиного бюста, в который она врезалась.

– Ничего, – усмехнулась та. – А я думала, что это только твоя подруга (как там ее зовут?) быстро бегает, а ты спокойно по земле передвигаешься. Куда бежишь? И откуда? Или – от кого?

– Да вот, как-то… – промямлила Александра, шныряя глазами между Маркушкой и ее собеседницей.

– Кстати, знакомьтесь, – спохватилась Маркушка. – Это – Алька с информатики, в детстве в одной песочнице играли; это – Саша с философии, вместе зачет сдавали.

– Очень приятно, – вежливо откликнулась Алла.

– Весьма, весьма, – буркнула Александра, потихоньку начиная приходить в себя.

– Ну, вот и славно, вот и познакомились, – удовлетворенно сказала Маркушка. – Люблю я новых знакомых заводить. И их между собой знакомить тоже люблю.

– Ты у нас, Маркушка, классическая студентка, – улыбнулась Алла.

– Нет, я – классическая тусовочная бабенка, – в ответ улыбнулась Маркушка, задорно хрустя стаканчиком из-под мороженого. – А все потому, что жизненная позиция у меня очень активная…

В это время мимо них прошли две девушки, судя по одежде – одновременно оригинальной, вызывающей и расхристанной – студентки философского факультета.

– Голуба моя, – говорила одна другой, – я чувствую, что аура у тебя пошаливает!

– Ах, – вздыхала другая, – когда я в последний раз бродила по незримым параллельным мирам…

– Тебе срочно, срочно надо поправить свою ауру! – восклицала первая.

– Мозги ей надо поправить, а не ауру, – проворчала Маркушка.

Она уже собралась обстоятельно доказать это хозяйке неисправной ауры, но в этот момент откуда-то из-за спины раздалось радостное:

– Ба! Да это же – Маркушка! Сколько лет, сколько зим!

Оглянувшись, Александра увидела парня в спортивном костюме. Судя по костюму и по способу передвижения, парень занимался вечерней пробежкой.

– Костик! – взвизгнула Маркушка, роняя на землю сумочку. – Ты откуда взялся-то?!

– От верблюда, – миролюбиво пояснил Костик, продолжая при этом передвигаться рысцой. – Я здесь, в студгородке, в общаге у химиков живу.

С каждым шагом он удалялся все дальше, поэтому последние слова выкрикнул, повернув голову назад.

– Как это у химиков? Почему не знаю? – удивилась Маркушка и, недолго думая, выбросила в мусорную урну недоеденное мороженое, подхватила с земли сумочку, а с лавочки замызганные пакеты, и побежала догонять Костика.

– Эй, Наталка, ты куда? – крикнула ей вдогонку Алла.

– Простите, что оставляю вас, девочки, – оглянулась на них Маркушка, – но Костик нужен мне позарез.

Костик в ответ что-то неразборчиво хрюкнул, а Маркушка, вновь оглянувшись, добавила:

– Кстати, вам будет о чем поговорить без меня, ведь у вас даже один общий знакомый есть – твой, Аль, бой-френд бывший.

С этими словами она, пыхтя и активно двигая локтями, унеслась прочь.

Александра удивленно посмотрела на Аллу:

– О ком это она?

– Очевидно, о моем Володе, – видя, что имя это ничего не говорит ее собеседнице, Алла добавила: – Володя Полянок, студент факультета информатики. Что, ты действительно его знаешь?

– Ого! – только и смогла выговорить Александра.

– Что – "ого"? – удивилась Алла.

– Я имею в виду, как неожиданно мы с тобой встретились…

Пообщаться с девушкой подозреваемого Владимира – это же просто зд?рово! Сам Владимир, по словам Эли, проследившей за подозреваемыми, в общаге не жил. Да еще и учился на информатике – факультете, по своей специфике далеком от Александриного философского и Томиного исторического. Поэтому поиски «информаторов», знающих о его жизни и личности, могли затянуться. Нет, конечно, была одна перспективная в этом плане возможность – действовать через связи и знакомства Анджея, который сам был программистом. Но как раз этого Александра и не собиралась делать, так как до сих пор скрывала от своего возлюбленного то, в какую детективную трясину они с Томой увязли. А разговора только с подозреваемым – ну, тогда, когда он придет за компьютерной книгой – для полноты картины будет, естественно, недостаточно. Так что встреча с его девушкой была весьма кстати.

– Не понимаю… – протянула Алла.

– Ну, с Владимиром я не то, чтобы знакома, но мы вместе присутствовали на том зачете, когда убили профессора.

– Да? Этого – как его? – Фрол Фролыча? – уточнила Алла, аккуратно доедая мороженое и вытирая губы вытащенной из кармана одноразовой салфеточкой. – Я что-то слышала об этом от Володиной бабушки. Но, поскольку с самим Володей мы в данное время находимся в состоянии очередной ссоры, можно сказать, вообще расстались, то подробностей того зачета я не знаю. Расскажешь?

Александра рассказала – и о подробностях зачета, и о личности Фрол Фролыча, и о бесконечных допросах в милиции. Алла была хорошим собеседником и слушала ее внимательно, не перебивая. Когда Александра закончила свою речь, Алла принялась рассказывать сама: и о том, какой человек Володя, и о том, почему она сама о его зачете знает мало, и о том, почему, по выражению Маркушки, для Аллы он – всего лишь "бой-френд бывший". Чувствовалось, что девушка обижается на своего возлюбленного, и ей ужасно хочется излить перед кем-нибудь душу.

– Стабильных отношений у него нет, пожалуй, ни с кем, – говорила Алла. – До нашей ссоры я была единственным исключением. Хотя он частенько любит похвастаться своими связями – то он с ректором университета на дружеской ноге, но у него профессора за советом по компьютерной части в очереди толкаются, то в его распоряжении чуть ли не целый батальон братков с автоматами. А один раз вообще лишку хватил – меня, говорит, губернатор свой компьютер чинить приглашал.

– И что, – усмехнулась Александра, вспоминая интеллигентный образ лорда от компьютерного мира, – починил?

– Какой там! – махнула рукой Алла. – Все эти братки, губернаторы и профессора – чушь собачья!

– Заходит ко мне, бывало, Пушкин, а я ему говорю: "Ну что, брат Пушкин?". А он мне: "Да так как-то все".

– Что-что? – удивилась Алла.

– Да так, ничего, Гоголя вспоминаю… А про братву – тоже выдумки?

– Естественно. Туману нагоняет, или, как выражается его бабушка, "видуху создает".

– Скажи, Алла, – рискнула Александра вытянуть из-за пазухи ту самую веревку в доме повешенного, которой не брезгуют журналисты, – а почему вы с ним расстались?

Алла замолчала. Раскрыла сумочку, вытащила оттуда пачку дамских длинненьких сигареток, затянулась. Только докурив сигаретку до середины, она, наконец, ожила:

– Тебе когда-нибудь перед долгой разлукой пели песню "Опустела без тебя земля"?

– Нет, – протянула Александра разочарованно по причине упущенных возможностей (признаться, она бы не отказалась, если б ей спели такую пронзительно-нежную песню, да не кукольным, как бы даже издевающимся, голосом Тани Булановой, а с интонациями зрелой – настоящей – любви и нежности).

– Вот и мне… тоже не пели, – Алла стряхнула в последний раз пепел и уселась на лавочку, скрестив ноги и обиженно поджав губы.

– Да? – чувствуя себя последней идиоткой, спросила следовательница. – А почему тогда ты сейчас так… ну, странно выразилась?

Она уселась рядом с Аллой.

– Потому, что при мне он эту песню все-таки пел. Но только не мне самой, а… компьютеру.

– Кому? Чему? Это как же?

– Когда его компьютер увозили на несколько дней в мастерскую для ремонта, он слезно с ним прощался…

– Забавно, – усмехнулась Александра, представив себе картинку, как лорд в черной водолазке стоит на коленях перед компьютером, дарит ему цветы и объясняется в любви. – И что, из-за этого вы с ним и расстались?

– Нет, конечно. Это было последней каплей, – голос Аллы посуровел. – А причина была гораздо серьезней. И сложней. По сути дела, все это тянулось и накапливалось с момента нашего первого знакомства. Длинная история… Ну, например, в последнее время он редко стал бриться: досидит за компьютером до последней минуты, потом бежит, как ошалелый, на свидание, вот и не успевает привести себя в порядок. Потом целуется со мной небритый – фу, не люблю я этого… – она замолчала, иронично двигая бровями. – В общем, много всего. А вкратце можно сказать так: он – очень сложный человек со своими завихрениями, но я любила его, – она печально усмехнулась. – Мы дружили несколько лет, понимаешь… А каждая девушка после определенного стажа отношений может сказать, нужен ли ей этот парень, или нет. Словом, я уже мысленно выбирала себе подвенечное платье и мечтала, как мы назовем нашего первого ребенка, а он… – она вновь достала сигаретку и затянулась, пристально глядя в ночное небо.

Александра сочувственно вздохнула. Да, мужчины – народ такой. Что тут скажешь? Ситуация банальная: если после полутора – двух лет сердечной привязанности он не ведет тебя в загс, вряд ли в дальнейшем получится что-то серьезное.

– И вообще, – продолжила Алла, покусывая сигаретку зубами, – он всегда был каким-то… как бы сказать? Ну, всеми силами старался спихнуть с себя ответственность за что бы то ни было, а уж ответственность за решение важных проблем – тем более.

Девушки еще немного поговорили на тему "все мужики – козлы", после чего стали прощаться.

"Рохля этот Владимир, по большому счету, – мысленно вынесла вердикт Александра, уже поднимаясь по лестнице домой. – Хотя – кто его знает, на что способны такие рохли в стрессовых ситуациях? Ведь не женился он на этой Алле все-таки. Хотя мог бы спокойненько существовать подкаблучником. Алла бы решала все за него. А он бы сидел себе, занимался своими делами…".

Словом, Владимир Полянок с подозрения не снимался. Как говорится, "в тихом омуте" – и далее, по тексту. Мало ли что могло произойти в этом омуте.

8 глава

Собираясь на день рождения Дженис, Александра долго прикидывала, каким образом будет «изучать» подозреваемого Валерия. Памятуя о неудаче с Алексисом, она решила в дальнейшем при общении с подозреваемыми действовать очень осторожно. Весь день накануне студенческой вечеринки она придумывала экспериментальные ситуации, в которые надо будет поставить подозреваемого Ли, и коварные контрольные вопросы, каждый из которых ему надо будет задать трижды в разное время на протяжении вечеринки. От того, как он ответит на вопросы и как поведет себя в экспериментальных ситуациях, зависело многое.

У Томы было другое представление о том, как надо готовиться к подобного рода мероприятиям. К тому же, сегодня она шла на вечеринку с Вадиком, а это накладывало дополнительные обязательства. Вследствие этого волосы у нее были причесаны еще более тщательно, чем обычно, макияж наложен изысканнейшим образом, а юбка и кофточка накрахмалены до хруста.

Когда они втроем подходили к дому Дженис, им встретилась… Лиза. Она была в приподнятом настроении в связи с покупкой нового платья. Побеседовав немного о переводе Александриной статьи, над которой сейчас работала Лиза, девушки разговорились о жизни вообще и о текущем уик-энде в частности.

Узнав, что троица направляется на день рождения, Лиза оживилась еще больше. Оказалось, что они знакомы с Дженис: год назад ей тоже понадобилось сделать перевод философских статей с английского. Сейчас это показалось Лизе достаточным основанием для того, чтобы «выгулять» новое платье, напросившись на день рождения.

Александра испытывала некоторую неловкость оттого, что им придется привести незваную гостью. Однако Тома вовремя наступила ей на ногу и начала уговаривать Лизу идти вместе с ними. Когда они гуськом поднимались по лестнице в доме Дженис, Тома шепнула подруге на ухо что-то по поводу большой удачи: им можно будет следить не за одним подозреваемым, а за двумя сразу. Сама же Лиза нисколько не переживала, что идет на день рождения в качестве "хвостопада".

Гостей оказалось так много, что Лизин приход ситуацию совершенно не изменил. Здесь были философы, экономисты, биологи, историки, математики, химики, филологи и еще какие-то люди. Когда все наскоро перезнакомились между собой, освоились за столом и выпили пару ритуальных тостов за здоровье именинницы, в комнате воцарился гвалт и гомон. Все разговаривали громко, перебивая друг друга и время от времени выкрикивая тосты. Стол у Дженис был большой, и разношерстная кампания за ним уместилась. А вот стульев в квартире было мало, поэтому гости сидели на принесенных с улицы ящиках, на поставленных на бок чемоданах и просто на полу.

– У меня родился нежный лирический тост! – перекрывая общий шум, крикнула именинница.

– Что, предлагаешь выпить за нашу дружбу? – усмехнулась Александра, вспомнив комедию Эльдара Рязанова.

Сказала она это очень тихо, буквально себе под нос, но Дженис ее услышала и усмехнулась.

– Так вот. Мой тост – в стихах от Омара Хайяма. Слушайте, – она торжественно подняла бокал, -

Вино пить грех? Подумай, не спеши,

Сам против истин не греши.

В ад попадать из-за вина и женщин?

Тогда в раю, наверно, ни души.

– Так выпьем же за друзей вина и женщин! – крикнул сидевший рядом с именинницей гость-юрист.

Тост понравился всем. За столом сразу начали вспоминать разные истории на эту тему.

Например, один радиофизик рассказал о своих знакомых девушках с "факультета невест" – филологического. Они праздновали успешное окончание сессии в девичьей кампании. Вино быстро закончилось, веселые темы для разговоров – тоже, и в голову полезли разные грустные мысли о том, что впереди – целых два долгих месяца летних каникул в скучном родительском доме вдали от шумного разгульного студенческого Города. Когда грустные мысли стали переполнять девичью комнату, филологини решили, что помирать – так с музыкой, а уезжать на каникулы домой – так с шумом. И – с весельем. И – с танцами. И – главное – с последующим за этими танцами сексом. А посему направились в «мужскую» общагу радиофизиков. Однако там их ждал полный «облом»: в одной мужской комнате готовились к завтрашнему экзамену, в другой отходили с похмелья, в третьей шумно ругались. В четвертой жили девственники, в пятой – праведники, в шестой – скромники, в седьмой – женоненавистники. Разочарованные девушки остановились на крыльце общежития радиофизиков, ощущая сильнейший сексуальный голод.

– О, неужели в этом мире нет ни одного настоящего мужчины! – с чувством воскликнула одна из девушек, воздевая руки к темному небу.

В ответ на ее призыв на втором этаже открылось окно, из которого высунулась стриженая мужская голова:

– А что, есть водка? – спросила голова…

Когда празднование перешло в стадию «фриланс», и гости то выпивали за столом, то выходили курить на балкон, то толкались у магнитофона, ставя кассеты, то беспорядочно перемещались по квартире без определенных целей, следовательницы решили разделиться. Тома с Вадиком (который, кстати говоря, и не подозревал о следствии) уселись рядом с Лизой. Александра же обосновалась неподалеку от Валерия и теперь усиленно отслеживала все его движения. Ли пил красное вино, закусывал селедкой и пытался ухаживать за соседкой по столу. В процессе ухаживания он загадочно улыбался и придавал взгляду таинственность, подливал даме вино и подкладывал себе закуску с дальних тарелок, изысканным жестом поправлял галстук и приглаживал волосы, вставлял в разговор двусмысленные комплименты и сыпал стихотворными цитатами.

В то время, когда Александра старалась проникнуть в смысл психологии Валерия (он как раз развивал тему "Женщина – друг человека"), заявился еще один гость. Взглянув на него, Александра чуть не подавилась маринованным грибком и, откашливаясь, принялась многозначительно мигать Тамаре. Оживление ее можно было понять: послав им для наблюдения в неофициальной обстановке подозреваемого Валерия, а потом совершенно неожиданно еще и Лизу, провидение решило не останавливаться на достигнутом и в придачу к этим двоим подозреваемым подкинуло Алексиса. Потому что пришедшим гостем оказался именно он. (Уж эта Дженис! Даже гонористого Алексиса умудрилась зазвать к себе в гости! Еще одна "тусовочная бабенка" – только, надо полагать, более интеллектуально изысканная и утонченная, нежели Маркушка, иначе Алексис просто побрезговал бы прийти к ней на день рождения)

Стоя на пороге, Алексис обозревал состав кампании, вероятно, прикидывая, удастся ли найти достойного собеседника. Углядев в углу студента-философа – худого парня с косичкой черных волос и татуировкой фривольного содержания на открытой взорам груди, – он кивнул ему и заявил во всеуслышание:

– Что ж, кажется, вечер не пройдет даром. Рад видеть тебя, Майк, хоть будет с кем поговорить.

– А остальные двадцать человек вроде как и не в счет? – удивился один из присутствующих математиков.

Алексис наградил его снисходительным движением брови.

– Садись рядом, обсудим последний концерт Шевчука, – откликнулся Майк. – Я недавно слышал – просто отсох.

– Шевчук всухую – мозги на ветер, – сообщил Алексис. – У нас будет, чем сбрызнуть Шевчука?

– "Во славу музыки сегодня начнем с коньяка", – буркнула Александра, наблюдая, как Алексис нацеливается сесть рядом с волосатым татуированным парнем, то есть через одного человека от нее (такая диспозиция ее вполне устраивала: "под рукой" оказались сразу два подозреваемых – таинственный Валерий и мерзкий Алексис).

Буркнула она опять себе под нос, но ее опять услышали.

– О, что я вижу! – оживился Алексис. – Это же та самая пигалица, которая напрашивалась с нами на семинар по средневековой философии!

– Почему это я – пигалица? – надменно спросила Александра.

– Ах, простите, – Алексис склонился в шутливом поклоне, – кажется, в наше время это называется "изящная дама"?

Продолжить ему не дали, усадив за стол и заставив выпить вместе с Александрой примиряющий тост. Алексис тост выпил и над Александрой больше не насмехался. Однако во взгляде, которым он обвел веселящуюся кампанию, читался красноречивый вопрос: что это делают простые смертные рядом с ними – "гигантами мысли"? Под "гигантами мысли" подразумевались он, Майк и именинница. Впрочем, насчет последней можно было и поспорить. Да и фигура Майка при тщательном рассмотрении вызывала некоторые подозрения… Словом, Алексис возвышался над кампанией простых смертных одиноким интеллектуальным айсбергом.

Александра решила, что пришло время запланированных ею экспериментальных ситуаций и контрольных вопросов. Она откашлялась и уже хотела обратиться к Валерию, как тот встал из-за стола и направился на балкон. Следовательница непроизвольно дернула рукой, как бы стараясь задержать его, и опрокинула на пол лежащую у нее на коленях сумочку. Сумочка упала, из нее вывалились кошелек, духи, зачетка и томик Сартра.

Наблюдая, как Александра поднимает свое добро, Алексис удивился:

– Интересно: такая чистенькая, аккуратненькая девочка – и читает Сартра.

Александра хотела сказать что-нибудь наподобие "а я еще и Кавабату уважаю", но вовремя сообразила, что это будет плагиат кота Матроскина, и просто спросила:

– А что тебя удивляет?

– Есть в этом определенный диссонанс. Вот подумайте: какие книги пишет Сартр? Одни названия чего стоят – «Тошнота», "Мухи"…

– И все это – "Слова"… – подхватила Александра. – Или как у Градского – "Все есть слова, и все слова – слова".

– Да? – Алексис одарил ее таким взглядом, будто только сейчас заметил, что она тоже здесь находится. – А я думал, что вы – "люди дикие весьма".

– Тебе "все смешно – а в кулаке кокаин", – парировала Александра.

Алексис посмотрел на нее с уважением (еще бы: оказывается, не он один умеет цитировать Гребенщикова). "Клиент клюнул", – пронеслось в голове у коварной следовательницы. Однако недолго она торжествовала. Уже через минуту ей стало не по себе, так как она внезапно вспомнила, как во время «осады» профессора у Лизы упала сумочка, и она кинулась ее поднимать. Как утверждали в милиции, как раз тогда и вывалился на пол нож, которым кто-то прирезал Фрол Фролыча. Алексис сидел неподалеку от Лизы, и нож вполне мог упасть рядом с ним.

Между прочим, когда нож нашли в траве под балконом, на котором убили профессора, отпечатков пальцев на нем не было (то ли из-за того, что он долго пролежал под дождем, то ли убийца оказался хитрым малым и вытер оружие преступления).

Стоп. Кажется, поднять сумочку тогда помог Валерий. Они с Лизой одновременно прикоснулись к ней, и на лице у Валерия проскользнуло отвращение. Почему?

Впрочем, если нож выпал на пол, поднять его имел возможность любой из присутствующих. Кроме самой Александры, разумеется. "Хотя, – тут же перебила она себя, – все были такие взвинченные и напряженные, что, подойди я к ним вплотную, никто бы этого и не заметил. Да и нож мог откатиться куда угодно. Лиза не заметила, как он выпал, и поднять его мог любой".

Пока Александра размышляла, Алексис громко разглагольствовал:

– В последнее время появилась мода на все восточное – религию, философию, танцы и т. д. Но, перенимая восточные знания, мы забываем, что не каждый человек этих знаний достоин. Передавать их можно только человеку, который может нести за них ответственность. Наливай, – последнее относилось к Майку.

Майк ухмыльнулся и исполнил просьбу.

– Так вот, – продолжил Алексис, – на Востоке была разработана целая система поэтапного приобщения к знаниям через последовательное совершенствование человека. Не пройдя какого-то этапа, ты не мог перескочить на следующий. На Западе же знания отдаются сразу и кому попало. И такое использование знаний людьми несовершенными ведет к использованию этих знаний в целях достижения власти, личного обогащения, развращения и т. д. Отсюда – все наши современные проблемы: экологический кризис, бескультурье, алкоголизм (ты наливай, Майк, наливай!), компьютеромания, терроризм и прочее, прочее, прочее…

– Ну, Алексис у нас всегда был жутко интеллектуальной натурой, – улыбнулась Дженис.

– Я требую продолжения банкета! – крикнул в это время один из студентов-менеджеров.

– А я требую алаверды, – перебила его именинница. – Саша, давай, вместо тоста процитируй что-нибудь из твоих любимых книжек или кинофильмов!

– Хорошо, – согласилась философиня, – мой тост – тоже в стихах, на этот раз – от Яна Кохановского, – она смущалась, но выпитое придало ей храбрости встать и продекламировать:

Уж кутить – так кутить в самом деле,

Пейте, братья, коль бражничать сели.

Натощак и плясать не потянет,

А вино подурачиться манит.

– Ура Кохановскому! – крикнул сидящий неподалеку культуролог. – Все приятней, чем за годовщину русской балалайки, пить.

Вновь выпили и закусили.

Перемещения гостей по квартире и за столом привели к тому, что Александра оказалась сидящей слева от Томы. Справа от Томы сидел Валерий, через одного человека слева от Александры – Алексис. Таким образом, все складывалось довольно удачно для детективных намерений подруг. В тот момент, когда Александра уже хотела начать задавать подозреваемым придуманные ею контрольные вопросы, Валерий опять встал с места.

– Ребята, пришло мое время! – радостно сообщил он.

– Как-то странно это прозвучало, – заметил Вадик, – как говорят в Голливуде: "Пришел час истины".

Валерий, между тем, с величественным пафосом продолжал:

– Мой тост более оригинален, нежели предыдущие.

– Начинается, – со свистом выдохнула Тома.

– Ты что, – покраснела Александра и торопливо ткнула подругу в накрахмаленный бок, – он же услышит. Неудобно.

– Сейчас узнаешь – что, – проворчала Тома. – Мне знакомые историки рассказывали об искусстве Ли произносить шикарные тосты…

– Я, друзья, хотел рассказать, как однажды прекрасным летним днем одна красивая бабочка…

Вначале Александра пыталась вслушиваться. Потом начала замечать, что теряет нить повествования. Каким боком в историю влез Дракон? Зачем он тут нужен? Откуда появился Гуру? А потом – Мастер? А потом – Красный Лис? И еще Синяя Гусеница (что уж совсем из другой оперы)? И что они делали все вместе в месте с непонятным названием Желтая поляна? Но дальше было еще круче. Очевидно, проассоциировав Желтую поляну с Желтой субмариной, Валерий начал цитировать тексты битловских песен и напевать, слегка фальшивя.

Тост продолжался уже несколько минут. Очевидно, Валерий не смотрел известного российского фильма о церемониале народных пьянок, и не знал, что "тост должен быть кратким, как выстрел"…

Александра пребывала в состоянии недоумения. Однако, оглядевшись, она заметила, что гости не особенно вслушиваются. Кто-то, уставясь в одну точку, явно думал о своем, не слушая Валерин тост. Кто-то, пользуясь интеллигентной привычкой соседей по столу сидеть бездвижно во время произносимого тоста, подбирал остатки закуски. А Майк и Алексис, немало не смущаясь, о чем-то разговаривали, время от времени похотливо посмеиваясь.

Через десять минут Валерий, наконец, проговорил:

– Ну, вот, стало быть, о чем это я… – он немного растерянно оглядел присутствующих.

"Как у Ильфа и Петрова, – подумала Александра, – когда Остап загнул такую длиннющую и двусмысленную фразу, что не смог довести ее до конца".

– Ладно тебе, – великодушно разрешила именинница, – главное ты уже сказал.

– Да нет же, я хотел сказать совсем другое.

– Как, это другое он тоже сейчас скажет? – почти вслух прошептала Тома.

– Да тише ты! Подозреваемых распугаешь! – Александра конфузливо ткнула ее пальцем в ребра.

При этом попала она, судя по всему, в какую-то очень болезненную точку, поскольку Тома на удивление ловко выгнулась в сторону и взвизгнула.

– Ах, да! – вспомнил Ли. – Я же начал с бабочки! Вот я вам сейчас стихи Конфуция прочитаю…

– Так выпьем же за друзей природы! – изо всех сил крикнул гость-биолог.

После этого тоста у каждого нашлась какая-либо история о братьях наших меньших.

Так, студент, закончивший Валерин тост, рассказал о том, как однажды биологи принесли в общагу огромного экспериментального американского таракана из университетской лаборатории. Его стащили на неделю, пока профессор-энтомолог уезжал на конференцию за границу. Пока на это американское чудо толпами приходили подивиться студенты со всего студгородка, живой экспонат сидел в банке, поедая насыпанные ему хлебные крошки и шевеля усами. Как-то само собой за ним закрепилось имя Янки. И все было бы прекрасно и замечательно, если бы за два дня до возвращения в лабораторию он не сбежал. Искали его всем общежитием, но экспериментальный образец исчез бесследно. Студенты долго потом объяснялись с профессором, девочки из общежития начали видеть кошмарные сны, а Янки смешался с местным тараканьим населением и "на радость" санэпидемстанции стал основателем нового вида тараканьих монстров…

Именинница в шумной толпе своих гостей чувствовала себя как мамаша-покровительница. Ей нравилось, что все эти люди пришли сюда ради нее, и каждый из них – интересная (в своем роде) личность. Дженис коллекционировала незаурядных знакомых: непризнанных, но ужасно талантливых музыкантов, неизвестных гениев от биологии и генетики, начинающих великих адвокатов, непонятых в своей оригинальности философов, будущих лауреатов Нобелевской премии по математике и т. д., и т. п. Впрочем, знакомых, не обремененных особыми талантами, она тоже коллекционировала, считая, что их таланты просто спят пока еще где-то очень глубоко.

Сейчас Дженис подходила то к одному, то к другому гостю и заводила с каждым какой-нибудь разговор. Когда очередь дошла до Александры, она спросила у нее:

– Как каникулы провела?

– Отлично, – улыбнулась Александра.

– Везет, – вздохнула именинница, – а вот я все лето в деревне у бабушки просидела. Оно, конечно, прелестно – лес рядом, речка, никаких тебе учебников и строгих преподавателей. Однако под конец лета я стала замечать за собой, что на полном серьезе рассуждаю с деревенскими кумушками о том, сколько литров смородины удалось сварить и уродится ли в этом году картошка…

Вежливо поддерживая разговор, Александра не упускала из поля зрения своих «подопечных». Валерий в это время рассказывал своей соседке по столу какую-то длинную историю, в которой фигурировали имена героев древнегерманского эпоса, астрологические термины и громоздкие цитаты из Гомера. Судя по нескоординированным движениям, благодаря которым Валерий ненароком попадал рукой в филейные части тела собеседницы, алкогольное море, вероятно, было ему уже не просто по колено, а плескалось приблизительно на уровне бедра. Алексис же, время от времени обращаясь за подтверждением к Майку и подливая спиртное, пророчествовал о легитимизации, конъюнктуризации и примитивизации российской рок-музыки с последующим ее вымиранием.

Тома тоже старалась не упустить ситуацию из-под своего контроля и наблюдала за Лизой. Та, судя по всему, чувствовала себя "в своей тарелке". Вокруг сидело несколько парней приятной внешности, и все их внимание было сосредоточено на ней. Ей подливали вино, слушали ее рассказы и говорили комплименты.

– Представляете, – делилась впечатлениями Лиза, – а я вот читала, что скоро на нас пойдет с войной желтая раса, и тогда нашей цивилизации наступит каюк!

– Прискорбно, – откликнулась с улыбкой именинница, которая как раз в этот момент подошла пообщаться с одним из парней, вьющихся вокруг Лизы.

– Да это же Нострадамус писал! – крикнула эрудированная Тома.

После ее крика к разговору подключились все сидящие за столом. Кампания бурно принялась обсуждать предсказания Нострадамуса в целом и о предстоящем желтом нашествии, в частности. Когда дошли до вопроса о том, как же защищаться от вторжения агрессивных нахальных варваров с Востока, на дальнем конце стола раздалось настойчивое покашливание. Все взоры обратились туда.

Там, между пламенеющими розами и селедочной нарезкой, маячил Валерий Ли. Лицо его покраснело от возмущения – если только можно себе представить, что покраснеть может желто-смуглое лицо человека монголоидной расы. И тут вдруг все осознали, что в их кампании присутствует представитель той самой, смачно обсуждаемой, желтой расы! "Как же так, – пронеслось в голове у Александры, – а я его никогда с монголоидами и не ассоциировала. Как-то он ведет себя… нетипичным для этой расы образом".