Текст книги "Университетский детектив"

Автор книги: Оксана Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Идя по улице, она не замечала ничего вокруг. Навстречу ей попадались какие-то люди, толкались, шумели, просили дать дорогу. В проходящей мимо стайке студентов на всю улицу философствовали:

– Кризис идентичности, который Алиса переживает в Стране чудес – великое откровение от экзистенциализма! "Утром, когда я встала – я была или не я? Кажется, уже не совсем я. Кто же я в таком случае?"

– Мэри Эн!

Они смеялись, пихали друг друга локтями и радовались жизни.

"Кто же я в таком случае?" – мрачно подумала Александра.

Итак, получается, что вчера вечером она начиталась книг, а потом посреди ночи встала и пошла к Лизе за запиской. Вот ведь и несколько свидетелей этому есть. И все, как один, в голос утверждают, что видели ее. При этом в показаниях не путаются, единогласно утверждая, что была она не более, не менее, чем в малиновом платье. Но ведь она и не одевала еще ни разу это платье! Все ждала, когда Анджей приедет, чтобы уж вместе с ним, так сказать…

Но почему ночью? Ведь она решительно помнила, что намеревалась пойти к Лизе утром. А ночью перед сном она в постели читала "Истину и метод" Гадамера. А потом так с Гадамером и уснула.

Стоп. Уснула, значит? "А что Вы скажете на тот счет, сударыня, что в последнее время у Вас ужасным образом расстроен сон?" В связи со страхом неведомого маньяка, угрожающего ей сначала трупиком кошки, а потом – фотографиями с изображениями пыток, в последнее время она и вправду спала отвратительно. Просыпалась по несколько раз за час, подбегала к окну или к двери, проверяя их… как бы это сказать… герменевтичность… ой, то есть герметичность ("ну, вот, уже в словах путаюсь!" – с каким-то удовлетворенным злорадством подумала Александра). А потом долго еще ворочалась в постели, прислушиваясь к ночным шорохам. Так, может, сон ее расстроился до такой степени, что она перестала контролировать себя по ночам? Начала ходить где попало, как лунатик?

Александра остановилась посреди улицы. "Но зачем..?" Вопрос она так и не продолжила, потому что в этот момент перед внутренним взором возникла ужасная картина: не имея больше сил терпеть страшную «осаду», она выходит из аудитории на балкон, подходит к Фрол Фролычу и втыкает ему нож в спину. А потом вытирает нож о полу платья, незаметно выкидывает его на улицу и перевешивается через перила. "Анджей! Я тут взаперти!" Вот это «взаперти» и сыграло роль.

18 глава

Александра рывком села на кровати. Странное ощущение… Как будто что-то не так…

Что, собственно, произошло? Задав себе этот вопрос, она застонала и ничком повалилась на кровать.

Произошло ужасное… Сначала была ТА НОЧЬ, потом она узнала об этой ночи правду, потом додумала еще что-то ужасное… Потом она весь день пробродила по Городу – одна, голодная и промокшая под дождем. Потом она обнаружила малиновое платье у себя в шкафу. При этом на платье, которое она еще ни разу так и не надела, было маленькое пятнышко грязи на подоле, как будто его уже надевали и даже выгуливали где-то на грязных улицах. А потом она просто купила семь бутылок пива и две баночки куриного паштета и все это, так сказать, употребила внутрь.

Что там было дальше, вспоминалось крайне неотчетливо. Кажется, после первой же бутылки ударило в голову. После второй перестал ощущаться страшный запах в комнате. После третьей она пыталась написать письмо в Лигу наций. После четвертой звонила Анджею жаловаться на жизнь. После пятой… Что было после пятой, она не помнила, но пятая бутылка валялась под кроватью пустая. Шестой и седьмой отыскать не удалось…

Утром, ни свет ни заря, приперся Алексис. Александра только что встала с постели, а потому к его приходу едва успела убрать последствия своих "ночных бдений" и натянуть халатик поверх ночной рубашки. Алексис на тазики с подоконника и веревочки из-под кровати внимания не обратил, а вот ночную рубашку заметил, залился румянцем и от неловкости за рубашку и за румянец вместо "доброго утра" спросил:

– А что это у тебя за запах такой ужасный в комнате?

Александра схватилась за голову. Да что же это такое? Все, кто бывает у нее в комнате в последнее время, считают своим долгом указать ей на этот запах. Можно подумать, она сама его не чувствует и не страдает от этого. Заметив ее вздох, Алексис устыдился еще больше, бормотнул:

– А ты все еще на меня обижаешься? – и завел очередную лекцию на абстрактную тему.

Слушая его болтовню, Александра вдруг поняла, что ее обида на этого сноба испарилась, и на ее место пришла жалость. Какой-то он нелепый, этот Алексис. Громко вдохнув и выдохнув воздух, словно набираясь сил, она радушно улыбнулась и сказала:

– Знаешь, Леш, а я ведь больше на тебя не обижаюсь. Наоборот, ты даже стал мне нравиться – с тех пор, как начал вести себя по-человечески. Надеюсь, моему любимому Анджею ты тоже понравишься, – оценив по его взгляду, что он правильно понял ее слова, она протянула ему руку: – Так что предлагаю остаться друзьями.

Алексис тяжело вздохнул и уставился с укоризной на ее руку.

– Значит, тот парень – не мифический агент КГБ, а твой… как это называется… возлюбленный?

– Да. Прости, что дезинформировала тебя тогда. Так надо было.

Алексис вздохнул еще раз:

– Что ж, не только в литературе и кино, но и в жизни часто встречается сюжет, когда два интересных, сильных, незаурядных мужчины… ну… словом, влюбляются в одну и ту же женщину. Например, Безухов и Болконский, герои Михалкова и Меньшикова из "Утомленных солнцем", герои "Двух капитанов"… Ой, да сколько примеров можно привести! В чем-то такое повторение даже банально.

– Сильных и интересных?

– Нет?

– О, да…

Вздохнув напоследок, он пожал протянутую ему руку и, не удержавшись, поцеловал Александру в губы.

Александра отодвинулась.

– Тогда – прощай… – он неуклюже вывалился за дверь.

Провожая его взглядом, она испытала укол совести и даже чуть не заплакала от жалости к Алексису и неловкости ситуации.

********************

Сегодня ей предстояло разобраться с предпоследним зачетом – по психологии.

Со всеми остальными преподавателями она уже встречалась, и в зачетке ровными рядами стояли оценки и подписи. Неизвестной оставалась лишь участь зачета по средневековой философии и мистике. Ситуация явно отдавала мистикой: как только Александра намеревалась встретиться с преподавателем по этой дисциплине, обязательно что-нибудь происходило. Аура, что ли, у него такая специфическая?

По дороге в университет она пыталась собраться с мыслями. Но мысли были все больше печальные, нежели те, с которыми собираться приятно. Значит, записка с игрой? Алексис? Лиза? Валерий? Призрак? Кошка? Пытки? «Взаперти»? И, к тому же, еще и дедулька-вахтер, который при ее выходе из общаги почему-то услужливо кинулся открывать перед ней дверь и похвастался, что пиво вчера было ужасно вкусное? А это-то к чему?!? Александра понуро брела, повесив нос и натыкаясь на спешащих людей, собак и промозглый ветер.

И вдруг посреди всего этого понурого, промозглого и печального на нее налетели, схватили, сдавили по бокам и подбросили в воздух. Приземляясь, она успела заметить знакомые темные волосы, любимые серые глаза и самую замечательную на свете улыбку.

– Сашка!!!.. Вот ты где!!! А я тут… После твоего ночного звонка оставляю бабушку на руки соседке, кидаюсь на вокзал, приезжаю с товарным поездом (на пассажирские-то билетов нету!), несусь в общагу – а тебя там нет! А ты – на улице лужи меряешь!

– Анджей! – только и смогла сказать Александра, а потом просто уткнулась ему в плечо и заплакала в первый раз за все это время.

********************

Они стояли в коридоре университетского корпуса. Лекция у психолога была в самом разгаре, надо было дождаться, пока он ее закончит, а потом выставить у него зачет. Но Александра с Анджеем не скучали. После такой долгой разлуки они никак не могли наговориться. Александре пришлось все-таки рассказать и о том, почему она позвонила ночью, и о том, что это за записка с игрой такая, и о том… В общем, она рассказала все – все, с самого начала и до того момента, как они встретились сегодня.

Вокруг них время от времени метеоритами проносились студенты и степенно проплывали преподаватели. Из аудитории доносились слова лекции, которые Александра невольно ловила краем уха, и которые смешивались со всеми остальными звуками:

– Эксперименты в психологии играют важную роль, а подчас, имея явное преимущество перед другими исследовательскими процедурами…

– …он мне и говорит, что ты только что ушла. И еще добавляет, что пиво, которое ты ему принесла за то, что он позволил тебе ночью позвонить мне с телефона в его вахтерской будочке, было очень…

– …эксперимент, проведенный Филиппом Зимбардо, может служить остроумным примером того, как тюрьма вторгается в повседневную жизнь обыкновенного человека…

– Вах-вах! Анджей! Сколько лет, сколько…

– …и разрушает его личность…

– О, Тома, Вадим! А вы здесь…

– …и были настолько неожиданными, что эксперимент пришлось прекратить на самой первой, начальной стадии – настолько велик был риск того, что…

– …пойдем все вместе, а потом мы с Томой убегаем в кино. А после этого можно встретиться где-нибудь всем вчетвером – например, в кафе. Приходите с Сашей…

– …таким образом, Зимбардо сделал вывод, что модели поведения, продемонстрированные в этих тюрьмах, не являются устойчивыми в повседневной жизни, и определяются, прежде всего, самой ситуацией, а не…

Пока Анджей разговаривал со случайно встретившимися им в коридоре корпуса Томой и Вадиком, Александра натужно размышляла. Странно все-таки получилось: она была твердо уверена, что сделала телефонный звонок Анджею не более, чем в своем воображении. Воображении, воспаленном этими… стимуляторами мозговой активности. Вспомнив про «стимуляторы», Александра сморщилась и подумала, что отныне никогда в жизни больше не прикоснется к куриному паштету. Какая же это гадость – всю ночь на голодный желудок накачиваться пивом, закусывая исключительно куриным паштетом!

Интересно, а, может, письмо в Лигу наций она тоже писала? И, может, даже отправила? Александра уже начала переживать по этому поводу, но вспомнила, что никаких адресов никаких Лиг у нее нет, и успокоилась.

И в этот момент она вдруг почувствовала что-то необычное. Какое-то странное ощущение, будто в ее голове завелся посторонний наблюдатель и теперь внимательно и осторожно присматривается там к ее мыслям. Александра повела плечами, словно хотела что-то с них скинуть, и уперлась глазами во Взгляд. Взгляд был черный и затягивал внутрь.

– Саш, что с тобой? – позвал ее Анджей, обнимая за плечи.

Александра стряхнула с себя наваждение и обнаружила, что Взгляд принадлежал ни кому иному, как преподавателю по средневековой философии и мистике. Вот это встреча! А она уже начала опасаться, что так никогда с ним и не встретится!

Уже здороваясь с мистиком и начиная свой рассказ о похождениях с зачеткой, Александра вспомнила, как однажды они с Томой пробовали классифицировать университетских преподавателей согласно типам, описанным Толкиеном. И вывели, что многие философы – маги. И самый загадочный из них ведет историю средневековой философии и мистики. Отсюда – демонический взгляд. Поговаривали даже, что мистик этот – сильный вампир. И некоторые студенты на его лекциях даже свечи под партами держат, спасаясь от утечки энергии.

Когда преподаватель, незаметно усмехаясь, расписывался у нее в зачетке, она взбудоражено думала: "И еще те, кто имеет опыт похождений по параллельным мирам, обязательно в своих странствиях с ним сталкиваются… А в мире Атлантиды он – один из воинов…".

Когда с подписью мистика было покончено, раздался звонок на перемену, и из аудитории повалили толпы студентов, подгоняемых голодом и жаждой жизни. Тома, Вадик, Александра и Анджей, протискиваясь мимо них, подошли к психологу.

– Здравствуйте, Григорий Афанасьевич, – начала Александра.

– Витя, салют! Какими судьбами? – непонятно отозвался на ее приветствие психолог.

Александра расширила глаза от удивления, но тут же обнаружила, что слова относились к мистику, который, как оказалось, зашел в аудиторию вместе с ними и теперь стоял сзади.

– Шествующие незримыми путями неизбежно сталкиваются, – усмехнулся мистик.

– И зримыми большими дорогами – тоже, – в тон ему ответил психолог, и они оба засмеялись.

– Кажется, ваши преподаватели не чураются игры в бисер, – прошептал Анджей на ухо Александре.

– Да-да, и балагурного скоморошества – тоже, – в ответ прошептала ему Александра.

Пока они перешептывались, а преподаватели разыгрывали следующий раунд пресловутой игры в бисер, толпа студентов, выходящих после лекции, стала иссякать. Через пару минут в аудитории остались только мистик, психолог, Александра, Анджей, Тома, Вадик и… Наташка Маркушкина. Она сидела за партой и глядела на них во все глаза. Когда она поняла, что ее заметили, то тихо встала, подошла непривычно медленным для нее шагом и протянула Александре какие-то смятые листочки:

– На, возьми. Мне кажется, ты должна была это искать.

– Что это? – Александра схватила листочки и тут же поняла – ЧТО это.

– Наташ, – сказала она, облизывая пересохшие губы. – Откуда у тебя – ЭТО?

– Да ладно тебе, – старческим голосом сказала Наташка. – Ты ведь наверняка уже и сама обо всем догадалась…

С этими словами она повернулась и поплелась такой непривычной для себя медленной шаркающей походкой к двери и скрылась за ней.

– Что это? – одновременно спросили два голоса.

Александра повернулась и увидела обращенные на нее глаза Анджея и мистика. Тома, Вадик и психолог стояли рядом и молчали, но в глазах у каждого из них тоже светилось по знаку вопроса.

Александра набрала в легкие воздуха и вдруг принялась долго и путано объяснять.

– Так, значит, все-таки герменевтика? – спросил под конец ее объяснений Анджей.

– Да…

– Интересно-интересно, – мистик потер руки, – разрешите полюбопытствовать.

– Витя, не будь эгоистом, мне тоже интересно, – заявил психолог. – Я все-таки, как никак, специалист по психологической интерпретации почерка, графолог.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, – говорил мистик.

– Давненько не брал я в руки шашек, – поддакивал ему психолог.

********************

Александра и Анджей остались вдвоем. Он в сотый раз спросил, кого же она теперь, после процедуры графолого-герменевтической интерпретации текста, подозревает. И почему отказывается об этом сообщить – и ему отказала, и Томе с Вадиком, и психологу с мистиком. А она в сотый раз ответила, что как раз ему-то – Анджею то есть – она ни в чем не откажет. Но просто ей надо еще немного подумать, потому что дело сложное, а вот так вот взять, и обвинить человека в убийстве – это, знаете ли…

– А почему ты скрывала это расследование от меня? – с упреком спросил Анджей.

– Ну, Анджей, не сердись, я же…

– Думаешь, я ничего не понимал, ничего не чувствовал? У тебя голос по телефону был такой какой-то… – он укоризненно качнул головой. – Если бы ты знала, как я за тебя переволновался! Места себе не находил! У меня перед глазами все время было твое лицо. Просто думать больше ни о чем не мог, только о тебе!

– А почему ты волновался? – замирающим голосом спросила Александра.

– Ты же – самая замечательная девушка, любимая моя… – и он потянулся к ней с поцелуем.

– Постой-постой, как ты меня назвал?

– Самой замечательной…

– А потом?

Глядя ей в глаза с бесконечной нежностью, он сказал:

– Моей любимой и единственной на всем свете.

В это время где-то в одном из находящихся рядом домов включили магнитофон, и далеко полилась песня:

– Опустела без тебя земля…

Двое стояли на тротуаре под шатром из красно-желтых листьев и страстно целовались. Вокруг них бегали и толкались люди, шумел город, но это было неважно. Они стояли вдвоем, а до остальных им не было дела.

– Хорошая песня, – улыбнулся Анджей. – Как-то, знаешь, отражает мои чувства.

– Мои – тоже, – Александра еле перевела дыхание.

– Правда? – он снова поцеловал ее и вдруг рассмеялся. – А я думал, что в толпе поклонников ты тут без меня не скучала.

– Да что ты, – ей вспомнились герои Ремарка: – Я ни с кем не встречалась без тебя, так только, разве что с музыкантами одного симфонического оркестра и игроками одной футбольной команды…

– То-то я смотрю – что это за лужи крови у тебя под окном, – он потянул ее в сторону автобусной остановки. – Наверное, поклонники между собой на дуэлях бились?

– Что? Лужи крови? Под моим окном?

– Да не бери в голову.

Обнявшись, они пошли в сторону остановки.

Солнце светило во всю мощь, птицы голосили, как полоумные, словно и не осень на дворе стояла. Все вокруг выглядело так сказочно, что казалось, сейчас из кроны старого таинственного вяза вылетит фея, взмахнет волшебной палочкой и начнет исполнять самые заветные желания.

– Что-то не так? – спросил ее Анджей, когда они уже стояли на остановке. – Ты о чем задумалась-нахмурилась?

– Послушай, Анджей, – она судорожно облизнула губы, и, стараясь говорить самым безмятежным голосом, выпалила: – Мне тут надо зайти в одно место. Ну, спросить кое-что. Ты пока иди к себе домой и подожди меня там, ладно? Я скоро вернусь, – и, не дожидаясь его ответа, она впрыгнула в закрывающиеся двери автобуса.

Двери тут же захлопнулись, и автобус стартовал с остановки, оставляя недоумевающего Анджея позади.

Выйдя на нужной остановке, она прошла два квартала и остановилась возле серого блочного дома. Какая там была квартира? Достав из сумочки бумажку, она сверилась с записанным на ней адресом и зашагала в сторону нужного подъезда.

Хозяин квартиры открыл ей дверь не сразу. Она долго жала на продавленную кнопку звонка, пока он не вышел ей навстречу.

– Здравствуй, – сказала она тихо.

В горле у нее моментально пересохло от страха. Хозяин стоял молча и выжидательно смотрел на нежданную гостью. Интересно, что он сделает, когда она скажет, что все про него знает? И как прикажите разговаривать с человеком, который..? Может, существует какой-нибудь специальный церемониал, согласно которому в подобных случаях нужно делать и говорить что-то вполне определенное? "И вот стою я перед тобой, простая русская баба", – совершенно не к месту подкинула глумливая память. Стряхнув с себя страх и неуверенность, она сказала:

– Владимир, я знаю, что ты – убийца.

19 глава

Наутро университет шумел, как улей в разгар трудового дня. Или как Пентагон в момент очередного рядового Спасения Всего Мира.

– Вы слышали, что Никиту Розана собираются освобождать?

– Как это? Почему?

– Потому, что ни с того, ни с сего, в милицию заявился некий Владимир Полянок и признался, что убийца – он!

– Что он мелет? Какой убийца?!

– Говорю вам – с повинной!

– Вздор! Что за чушь!

Пробежав по корпусам университета, нервный импульс выскочил за пределы альма-матер и в вольном полете воспарил над Городом. Городские сплетники были в полном экстазе.

********************

Комната Александры была переполнена: в ней было слишком много принесенных от соседей табуреток, слишком много уличной обуви у двери, и слишком много людей. За общим столом теснились: сама хозяйка, Тома, Анджей, Вадик, а также Лиза Гурицкая, Алексис Карбачев, Сергей Тоцкий, Эля Розан, Валерий Ли и Наталья Маркушкина. Последняя гордо восседала всеми своими габаритами на самой большой и вместительной табуретке, довольная тем, что именно благодаря ее активности и энергии все эти люди здесь собрались.

Встав на середину комнаты и покраснев, как первоклассница, читающая стихи собственного сочинения на торжественной линейке перед всей школой, Александра начала:

– В тот раз, во время зачета по теории вероятности, в аудитории создалась ужасная атмосфера, – она помолчала, вспомнив свои ощущения и не смея выразить их в словах. – Вообще-то, в научной литературе – в психологии, социологии – подобная ситуация уже исследовалась ученым Зимбардо. Его интересовало, как ведут себя люди в неестественных, искусственно созданных ситуациях. Для этого он поставил эксперимент: режиссировал искусственную ситуацию, устроил своеобразную «тюрьму» в закрытом помещении, и пригласил студентов, попросив их играть роль «охранников» и "заключенных".

– Зачем? – удивилась Маркушка, нетерпеливо ерзая на своей табуретке.

– Ему интересно было, каким образом исполнение ролей изменит поведение студентов.

– И что?

– Ужас – вот что! – следовательница стряхнула неприятные воспоминания и робость и начала набирать обороты. – Студенты быстро вжились в свои роли. Те, кто играл роль «охранников», начали вести себя авторитарным образом: сначала оскорблять «заключенных», а потом запугивать их и всячески помыкать ими. «Заключенные» же проявляли смесь апатии и бунтарства. Словом, все – как в самых настоящих тюрьмах! Ситуация накалилась до такой степени, что еще немного – и вспыхнул бы пожар. Но поскольку все происходило в закрытом помещении, то в целях соблюдения… хм, скажем так, правил пиротехнической безопасности, эксперимент пришлось прекратить.

Присутствующие молчали. Кажется, многие уже начали догадываться, к чему клонит Александра.

– Несмотря на то, что эксперимент не был доведен до конца, ученые сделали вывод: самым главным фактором, влияющим на поведение людей, находящихся в подобной ситуации, является сама эта ситуация.

Посмотрев на зажигающиеся в глазах слушателей огоньки понимания, Александра продолжила:

– Так вот. Во время «осады» Фрол Фролыча подействовал как раз эффект Зимбардо. Все вели себя… Как бы сказать? – она замолчала, задумчиво шевеля пальцами, словно нащупывая и подбирая ими нужное слово.

– А ты просто про каждого по отдельности расскажи, – подсказала ей Тома.

– Хорошо, – согласилась ораторша, – с кого начнем?

За столом поднялся шум: Лиза с Валерием ссорились за право первыми выставить свою кандидатуру на всеобщее обсуждение, Алексис высказывал циничные комментарии, а Маркушка бегала по комнате и громким голосом призывала всех к тишине и спокойствию.

– Я думаю, – сказал, наконец, Анджей, – что для затравки можно было бы рассмотреть кого-нибудь полюбопытней.

В комнате воцарилась тишина. Все смотрели на Александру с огромным интересом: кого она выберет? Та же, растерявшись, молчала. Наконец, Анджей, оглядев замершую в томительном ожидании толпу, улыбнулся и сказал:

– Ну, просто возьми, и начни, например, с Валерия.

В комнате вновь поднялся гам, все недовольно зашумели. Все, кроме одного человека. Он сидел на своем табурете, гордо подняв подбородок и глядя на остальных красивыми монголоидными глазами.

– Я думаю, что Валерий, как дважды становившийся жертвой в ходе расследования, имеет право выслушать рассказ про себя первым, – пояснил выбор Анджей, и разочарованные монголоидные глаза слегка закатились вверх, а удивленный монголоидный подбородок слегка упал вниз.

Александра выложила на стол уже изрядно измятые листочки с игрой «Сочинялки» и, предоставив присутствующим возможность их исследовать, начала:

– У Валерия развился, как бы сказали психологи, синдром концентрационного лагеря. Он чувствовал апатию, вялость, угнетение. Чем дольше длилось заключение, тем больше развивалась у него слабость. В качестве доказательства рассмотрим такой объективный момент, как предложения, написанные Валерием в игре в «Сочинялки». Во время игры от предложения к предложению у него утрачивается интерес к внешним обстоятельствам, предложения становятся все менее информативными, все более расплывчатыми, их объем – все более сжатым, как будто у автора иссякают жизненные силы. Самое последнее предложение состоит всего из одного слова: «Муть»… Валерий писал свои предложения без нажима, вяло, как будто у него не осталось сил на то, чтобы тратить их еще и на такую чепуху. Так что, – подытожила Александра, – сил на такое энергозатратное мероприятие, как убийство, у него просто не было.

– А что же я? – подала голос Лиза, еле дождавшаяся конца речи о Валерии.

– А что же ты? – Александра сверилась с листочками игры, которые достала в момент произнесения речи о Валерии. – А Лиза украшала свои мысли замысловатыми узорами и виньетками…

– Так что до убийства профессора ей просто не было дела… – вставил Вадик, стараясь сохранить серьезное выражение лица. – И времени не хватило… У нее были дела поважнее…

Тома пихнула его под столом ногой, а Александра продолжила:

– Один раз она даже украсила свое предложение рисунком очаровательной женской головки, – подняв листочек, она продемонстрировала присутствующим эту самую головку.

– Скажите, пожалуйста, – удивилась Маркушка, глядя на рисунок, – какие большие ресницы у этой мамзельки!

– Такие же, как ее душа, наверное, – нежно-лиричным тоном заметила Лиза, потихоньку пододвигая свою табуретку к сидящему неподалеку Сергею Тоцкому.

– Такие же, как ее желание украсить себя, – отрезал Алексис, с ехидцей наблюдая за ее передвижениями, – чтобы все любовались ею. И ни кем иным. Только ею.

– Причем, – продолжила Александра, стараясь незаметно для окружающих показать Алексису кулак, – предложения она писала, поднимая их все выше и выше к верхнему краю листочка.

– Как бы поднимаясь над суетой и праздностью, – торжественно провозгласила Лиза.

– Как бы указывая на свою завышенную самооценку, – ответил ей Алексис

В комнате стали переглядываться с плохо скрываемой иронией.

– А что можно сказать про Алексиса? – мстительно спросила Лиза.

– А про Алексиса можно сказать, что ему тоже не было дела до убийства. Вообще его восприятие ситуации «осады» было двойственным: с одной стороны, иронично-снисходительным, с другой – демонстративным. Демонстративным, главным образом, в отношении своего интеллекта и эрудиции.

– Что-что? – от удивления Алексис вскочил на ноги и, схватив листочки с игрой, принялся лихорадочно их перелистывать, находя написанные им предложения. – Откуда ты это взяла? Нет тут никаких демонстраций и ироний! Это ты сейчас все это придумала, потому, что…

– Есть тут и демонстрация, и ирония…

– Да их просто не могло быть в принципе, потому, что на том зачете присутствовал не Алексис, а Сергей Тоцкий! – и он со всей силой, на какую способен студент философского факультета, ударил в грудь сначала себя, а затем Сергея.

– Что за мистика такая? – приятно удивился Валерий.

– Позвольте, – подскочила Маркушка, – но ведь мы своими глазами видели, что на том зачете был именно ты!

В подтверждение своих слов она со всего размаху, на какой способна габаритная женщина с высокой жизненной активностью, ударила в грудь Алексиса. Такого соприкосновения с суровой действительностью его грудная клетка не выдержала, и Алексис упал где-то между своей табуреткой и Маркушкиными необъятными и активными габаритами. Наблюдая, как Сергей пытается поднять подавленного товарища, Александра продолжила:

– Никакой мистики тут нет. Алексис имеет в виду, что во время зачета он старался вести себя не так, как ведет в реальной жизни он сам, а так, как ведет себя Сергей.

– Кстати, – голосом умного выпускника психологического факультета заметил Валерий, – у тебя, уважаемый, это не очень хорошо получалось. Как-то ты из роли выбивался.

– Итак, отношение к окружающим Алексис высказывает, вкрапляя в свои, на первый взгляд, простые предложения, иронично-снисходительные слова и названия. Например, как вам такое предложение: "Старый Шиза-Вишну шалтай-болтается по полям в юмористическом одиночестве"?

Присутствующие, как один, закатились в дружном смехе. Сам автор предложения гордо задрал голову, а сидящий рядом с ним Валерий посмотрел на него с завистью.

– Идем дальше, как говорится, не отходя от текста. Что касается Никиты… Он нервно обводил по несколько раз одну и ту же букву. Все слова в его предложениях идут вразнобой. Злость, отчаяние просто лезут из него наружу в виде перечеркнутых на несколько раз слов, обведенных жирной линией букв, и стрелочек, нарисованных на полях. Но! Каково содержание предложений? Какие слова использует автор? Большинство предложений вообще не закончены, оборваны. Вот посмотрите, – она схватила листочки, – первое предложение такое: "В теле могучего и коварного тигра Шерхана". Потом листочек пускается по кругу и, пока товарищи по игре пишут свои предложения, Никита проходит в своем психологическом восприятии ситуации «осады» определенные трансформации. И когда листочек возвращается к нему, он пишет: "Оказалась душа шкодливого и трусливого шакала Табаки".

– М-да-а, – подал голос Сергей. – Соединив эти два предложения вместе, можно сделать интересное открытие об их авторе…

– Вот-вот… А потом, когда листочек приходит к нему в следующий раз, Никита пишет просто: "Смешали и сбежали".

– Все понятно, – многозначительно сказал Алексис. – Сначала он возомнил себя могучим и коварным, потом вспомнил, что на самом деле он – шкодливый и трусливый, а потом устрашился своей роли и захотел сбежать от всего, что натворил.

Сидящие за столом начали дружно отворачиваться от покрасневшей Эли.

– Продолжим, – изо всех сил выкрикнула Александра, как бы стараясь перекричать собственное ощущение неловкости перед Элей. – Самые, если можно так выразиться, щедрые предложения были у Натальи. В них присутствуют не только слова, несущие основную информационную нагрузку. О, нет! В них очень много дополнительных слов и смысловых конструкций, усложняющих предложения до невозможности. Но! Несмотря на всю энергичность и импульсивность ее предложений, агрессии в них нет. При этом – заметьте: все предложения Маркушка располагает строго в правой части листочка.

– Конечно, – влезла Маркушка, – я же всегда во всем права.

– Может, оно, конечно, и так… Но в данном случае правая сторона листа, соответствующая правой – доминантной – руке, обозначает энергию, активность, и – что важно для Натальиного оправдания – положительно окрашенные эмоции.

– При всей своей импульсивности, – вставила Тома, – Маркушка умеет вовремя остановиться и не дойти… ну, скажем так, до самой крайней точки кипения.

– Что касается лично меня, – Александра усмехнулась, – то я проявляла свою апатию, меланхолично размышляя в одиночестве на стульчике в углу. И в игре не участвовала. Ах, да, и в убийстве, соответственно, тоже.

Присутствующие рассмеялись, а Анджей и Вадик начали подмигивать ей – каждый со своей табуретки.

– Итак, использование графологии и герменевтики, – она благодарно посмотрела на Анджея, – помогло проследить эмоциональную динамику главных подозреваемых: как они чувствовали себя на протяжении периода заключения, и как постепенно менялось их психологическое состояние. Самым интересным для герменевтического исследования нам представляется настоящий – как оказалось – убийца.

– Владимир Полянок! – торжественно воскликнула Маркушка, довольная своей осведомленностью.