Текст книги "В безопасности, обещаю (ЛП)"

Автор книги: Нора Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Роуэн

Когда Клара вышла из кабинета, я почувствовал, будто душу разорвали пополам. Одна ее половина должна была идти с ней. Я не идиот, я прекрасно знал, куда она направляется. Сам бы пошел, сердце рвется к нему... но я не могу уйти отсюда, пока у нас нет четкого плана и ответов.

Достаю телефон, открываю трансляцию с камеры в его комнате. Ретт спит спокойно. Клара залезает под одеяло рядом с ним, обнимает, укрывает. Я замираю на секунду, а потом блокирую экран и поворачиваюсь к своим братьям.

– Давайте разберемся с этим дерьмом, чтобы я уже мог заняться своей семьей.

Мак сразу включается. Глаза приклеены к экрану, пальцы бешено бегают по клавиатуре, голос ровный, бесцветный, без эмоций, включился режим «машина». Это уже не брат Мак, это Мак-компьютер.

– Нам нужно выяснить, кто имел доступ к дому и какое у них может быть отношение к нам и к Престону. Звучит просто, но если учесть весь персонал, охрану, солдат – список вырисовывается немаленький. Одно ясно точно, что у нас внутри сидит крот. Кто-то работает и на нас, и на него.

У меня сразу всплывает мысль:

– Погоди. Крот?

Я поворачиваюсь к Деклану.

– Ты помнишь тех русских, которых мы допросили тогда?

Глаза Деклана становятся круглыми:

– Черт… Точно. Один из них сказал, что если захотят, то доберутся до нас даже здесь. Они знали про Клару и Ретта.

Мне становится так плохо, что подступает тошнота. Будто все внутри сжалось. Кровь отливает от лица, и в один момент все становится на свои места. Когда я, наконец, открываю рот, голос едва слышен:

– Он работает с русскими. Не может быть, чтобы у нас в доме было сразу два крота, и каждый, на своей стороне. Нет. Они заодно. Все.

Я обвожу взглядом комнату, задерживая глаза на каждом из братьев. Меня накрывает.

– Они все, блядь, работают вместе!

Мы просидели в кабинете полтора часа, выстраивая наш план до последней мелочи. На мой взгляд, вышло охрененно. Все разложено по полочкам, у каждого из шестерых – своя задача. А у меня сейчас – еще одна.

Выбираюсь из кабинета, поднимаюсь по лестнице. Подходя к комнате Ретта, вижу, что Киллиан все еще на посту у двери, хотя уверен, Клара давно велела ему идти отдыхать.

– Свободен, – коротко киваю ему.

Сам опускаюсь на пол, прислоняюсь спиной к стене рядом с дверью. Устраиваюсь поудобнее. Я никогда не нарушу обещания. Особенно если это обещание, защищать их от всех, кто хоть на шаг приблизится с дурными намерениями.

Должно быть, я все-таки вырубился, потому что проснулся от того, как Клара споткнулась об меня. Успокоив ее, сажусь ровно и усаживаю к себе на колени, прижимая ближе. Пальцы лениво скользят вверх-вниз по ее спине.

– У нас есть план, Красавица. Мы все разрулим. Обещаю тебе, что ты и Медвежонок будете в безопасности. Прости… Мне кажется, я подвел вас. Но больше – никогда.

Она зарывается лицом мне в плечо:

– Это не твоя вина. Просто… до жути страшно, что он был в этом доме. Он мог что-то сделать… мог нас забрать. Я не понимаю, как…

– Эй, нет. Тише, – шепчу я, склоняясь к ее виску. – Он не заходил в дом.

Говорю едва слышно, но сейчас никому нельзя доверять.

– Мы думаем, он связан с русскими. И, скорее всего, у них здесь свой человек. Он им не особо нужен, им просто хочется поиграть с нами. Разъярить, вывести из себя.

Клара резко напрягается, позвоночник словно выпрямляется под ладонью.

– Что?.. – ее голос звучит неестественно высоким.

Я сразу прижимаю палец к губам – тише.

Наклоняюсь к самому уху, губы почти касаются кожи:

– Мы не знаем, кто именно. Пока об этом никто не должен знать. Спросишь все, что захочешь, утром, по пути к врачу, ладно?

Она кивает, понимающе, и снова устраивается у меня на коленях, прячась, будто ищет в этом укрытие. Ее пальцы скользят по моей груди.

– У него же прием утром…

Целую ее в макушку и прижимаю ближе:

– Я знаю... А ты как?

Она зевает, голос сонный, тихий:

– Нервничаю. Жутко устала. И не понимаю, что делать с тем, что мы завтра узнаем. Я просто… не знаю. Все еще пытаюсь переварить. А ты как себя чувствуешь?

Я обдумываю, как ответить, и тем временем обнимаю ее еще крепче, как будто боюсь отпустить:

– Вроде нормально. Просто надеюсь, что он все перенесет спокойно. Эти тесты же не причинят ему боли, да?

Сердце начинает биться чаще. Каждый раз, когда думаю, что им может быть больно или плохо, у меня внутри все сжимается. Раньше со мной такого не было. Даже когда дело касалось моих братьев, а с ними я тоже немало волновался. Но сейчас… сейчас по-другому.

Клара, должно быть, почувствовала это – по голосу, по напряжению – потому что берет мою руку, укладывает к себе на колени и начинает медленно, ласково водить пальцами по внутренней стороне предплечья. Успокаивает.

– Нет, может, придется сдать кровь, но это еще не точно. Он справится. Ты же помнишь, как он сам этого ждал?

Она права. Я это знаю. Но это паршивое чувство внутри никак не отпускает.

– Не знаю, малышка… У меня какое-то нехорошее предчувствие. Может, нам стоит перенести прием?

Она поднимает голову, улыбается, целует меня под подбородок:

– Это и есть родительство, Роу. К сожалению, это чувство никуда не уходит. Оно то утихает, то обостряется, все зависит от того, что происходит с твоими детьми. Но оно всегда где-то рядом.

Нет. Мне это не нравится. Я не хочу жить с мыслью, что постоянно должен бояться за него. Что в любой момент может случиться что-то плохое.

– Ну… может, если мы достаточно хорошо его защитим, то бояться будет незачем.

Она смеется. Смеется надо мной.

– О, милый, этого не избежать. Это часть родительства. Ты теперь не просто папа, ты официально носишь титул «папа с тревожным расстройством».

Я тяжело выдыхаю и утыкаюсь лицом в ее волосы:

– Ну ладно… но мне все равно это не нравится.

Она продолжает гладить меня по предплечью, не переставая ни на секунду.

– Мне тоже, – тихо говорит она. – Но это идет в комплекте.

Глаза начинают слипаться. Ее тело постепенно расслабляется в моих объятиях, дыхание становится ровным. Да… мы справимся. Вместе.

И вот тогда, когда все это закончится… возможно, я просто соберу их и уеду. Никогда раньше мне даже в голову не приходила такая мысль. Но сейчас, она звучит правильно.

Всю жизнь в приоритете были мои братья. Всегда. А теперь я понимаю, что оставил бы их и всю эту жизнь позади только для того, чтобы убедиться, что Клара и Ретт счастливы, здоровы и в безопасности.

* * *

Ретт сидит у меня на коленях, сжимает своего Сэйфа и ждет врача. Он буквально вибрирует от напряжения. Не могу понять, из-за самих тестов или потому, что каждый человек, который входил в эту гребаную комнату или тестировал его, был мужчиной. Он не хочет слезать с меня, и это меня вполне устраивает. Мне пришлось присутствовать на всех обследованиях, и, честно, я бы и не позволил по-другому.

Клара тоже с нами. Потому что по документам я ему никто, ни опекун, ни родитель. Но это пока. Эту проблему мы скоро решим.

Он переплетает пальцы с моими, а Клара уткнулась головой мне в плечо. День был долгий, выматывающий. Мы сидим молча, не двигаясь, когда в комнату заходит доктор Мэтьюс.

Ретт тут же разворачивается ко мне, как только врач начинает говорить.

– Что ж, Ретт – идеальный кандидат для кохлеарного импланта. Потеря слуха у него в категории глубокая. Я бы хотел назначить МРТ до того, как будем обсуждать даты операции – просто чтобы убедиться, что тот снимок, который вы предоставили, действительно актуален. После этого можно будет планировать.

Пока он говорит, я все это время перевожу Ретту на язык жестов. Он не поймет всего, черт, он, возможно, и половины не поймет, но я скорее сдохну, чем позволю обсуждать его прямо при нем так, будто он тут просто мебель.

Они весь день так себя ведут, и меня это бесит. Клару, судя по ее лицу, тоже. Видно, как она на грани, и чтобы она не сорвалась на кого-нибудь из этих «профессионалов», я просто начал объяснять все Ретту сам. Чтобы он знал. Чтобы он не чувствовал себя выключенным из разговора о своей жизни.

Клара внимательно смотрит на врача:

– А как это все выглядит на практике? Сколько длится операция? Сколько он будет в больнице? Какой восстановительный период?

Я тянусь к ней, беру за руку и сжимаю ее – спокойно, поддерживающе.

Прежде чем доктор успевает ответить, вмешиваюсь:

– И еще. Либо найдите переводчика, либо сами переводите каждое свое слово.

Он бросает на меня скучающий взгляд. И в этот момент мне хочется встать и вырвать ему голосовые связки к чертовой матери.

– Мистер Бирн, он же ребенок. Ему ни к чему знать, что я говорю. Даже если мы и переведем, он все равно ничего не поймет.

Ага. Пошел ты. Улыбаясь, я передаю Ретта Кларе и показываю ему на жестовом: я сейчас вернусь.

Проходя мимо этого уебка в халате, я резко хватаю его за плечо, сжимаю до хруста:

– Нам с тобой надо поговорить. В коридоре. Сейчас же.

Он мгновенно бледнеет, взгляд становится дерганым, но он все же выходит за мной, настороженно косясь по сторонам. Как только за нами захлопывается дверь, я впечатываю его в стену, вцепившись в воротник рубашки.

Я подхожу вплотную, настолько, что ощущаю его вонючее дыхание, и говорю негромко, но так, чтобы каждое слово въелось в череп:

– Я повторяю это в последний раз. Приведи, блядь, переводчика для моего сына. Сейчас. Если мне придется сказать это еще раз, то я сам отрежу тебе твои ебучие руки. Ты же тут звезда, да? Лучший специалист на всем Восточном побережье. Вот только будет чертовски жаль, если с этими руками вдруг что-то случится.

Глаза у него расширяются, сначала от шока, потом от узнавания. Он едва выдавливает из себя:

– Вы... вы Роуэн Бирн. Мистер Бирн, прошу прощения. Конечно. Сейчас приведу переводчика.

Я отталкиваюсь от него, позволяя отойти. Он, не теряя ни секунды, почти бегом скрывается за поворотом, искать нам то, что должно было быть с самого начала. Разминаю плечи, стряхиваю напряжение с рук. Глубоко вдыхаю, выдыхаю медленно, возвращая себе контроль. Потом открываю дверь, и возвращаюсь. Туда, где меня ждут. К моей семье.

Стоит мне войти, как Клара тут же сверлит меня взглядом, острым, как лезвие. Если бы взгляд мог убивать, то я бы уже лежал. А вот Ретт, наоборот, заметно выдыхает, видно, что ему стало легче, что я рядом, и этого ему достаточно.

Одновременно озвучивая и показывая на жестовом, говорю:

– Он сейчас вернется. Пошел за переводчиком для нас.

Улыбаюсь той самой своей фирменной ухмылкой, той, которая обычно вытаскивает меня из любой передряги и загоняет в постель к Кларе. Но она не сдвигается ни на миллиметр, все еще смотрит с тем же укоризненным выражением.

Сажусь рядом, устраиваю Ретта обратно к себе на колени. Он тут же прислоняется спиной к моей груди, закрывает глаза и начинает перебирать мои пальцы, машинально, как что-то свое, родное.

Решаю сгладить напряжение первым, наклоняюсь и целую ее в щеку.

– Прости, малышка. Я не позволю никому, даже врачу, обращаться с вами без уважения. Мы пришли к нему за помощью, и я это понимаю. Но в то же время мы платим ему немалые деньги за услугу для нашего сына. Так что он сделает так, как мы просим. Тем более, что наша просьба была вовсе не безумной.

Ее злость улетучивается. Она смотрит на меня уже совсем по-другому – с пониманием.

– Я просто хочу получить ответы на свои вопросы. Понимать тебя и соглашаться, что ему сейчас нужен переводчик, и при этом не раздувать из этого трагедию, чтобы врач не взбесился, это ведь не взаимоисключающие вещи.

Я обдумываю это пару секунд.

– Ты права, так и есть. Эти вещи могут существовать одновременно. Но знаешь, меня не парит, если хирург на что-то обидится. Он все равно прооперирует Ретта четко и безупречно – потому что он чертовски хорош в своем деле. Может, отчасти еще и потому, что теперь между нами есть взаимопонимание. Но в первую очередь – потому что просто так лучшими не становятся.

Когда врач возвращается с переводчиком, он отвечает на все наши вопросы. Операция займет от четырех до восьми часов. Если не будет осложнений, Ретта отпустят в тот же день. Восстановление – три-четыре недели. Потом включат имплант, подключат внешние передатчики, и начнем сеансы по настройке. Процесс долгий, но мы на это идем.

По дороге домой мы с Кларой переругались из-за стоимости, и того, что платить за все это буду я. В конце концов она сдалась, когда поняла, что я не отступлю.

Сейчас мы играем с Реттом на детской площадке, перед купанием и сном, выкрадывая поцелуи, как влюбленные подростки при любой возможности. Вчера было тяжело. Сегодня тоже нелегкий день. Думаю, нам с Кларой стоит провести этот вечер наедине, когда Ретт ляжет спать. Мы и так пытаемся выкраивать для себя хотя бы немного времени, но сегодня у меня кое-что для нее… Я собираюсь устроить особенный вечер.

Решив посвятить ее в свои планы, хотя бы немного, я беру ее за руку, когда она проходит мимо меня.

– Когда уложим Ретта, у меня на нас планы. Можешь не наряжаться.

Она приподнимает бровь, с любопытством смотрит на меня:

– Хорошо, таинственный мистер. А ты сам во что будешь одет?

Усмехаясь, притягиваю ее ближе, обнимаю за талию и прижимаюсь губами к ее лбу.

– Хм… Наверное, костюм. Хотя, знаешь, ты и голая была бы самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Вообще, давай так и сделаем, просто будь голая. Мне эта идея нравится больше всего.

Сжимая ее бедра игриво, чувствую, как она отталкивает мои руки, смеясь.

– Ты, конечно, еще тот, Роуэн Бирн.

Я не тороплюсь, даю себе волю рассмотреть ее с ног до головы, ни капли не стесняясь, потом шлепаю по заднице и убираю руки совсем.

– Потом я тебе покажу, что я такое. Потерпи, Красавица.

Подмигиваю ей, разворачиваюсь и машу рукой, привлекая внимание Ретта.

Когда я его зову, говорю спокойно:

– Эй, Медвежонок, пора в душ и спать.

Он вымотан за день и даже не пытается торговаться за лишние пять минут игры:

– Хорошо, папа.

Слезает с площадки и берет нас за руки, чтобы подняться наверх.

Клара купает Ретта, а моя задача, приготовить ему пижаму и выбрать книгу, которую будем читать перед сном. Обычно один из нас читает, а другой показывает все на языке жестов. Закрываю шторы и слышу, как выключается вода. Настраиваюсь на свою любимую часть нашего вечернего ритуала.

Дверь в ванную распахивается, и Ретт выбегает в своем коричневом пушистом халате. Капюшон натянут, как всегда, ушки медвежонка болтаются при каждом шаге, тапки-лапы шлепают по полу, а мокрые кудри падают ему на лоб. Он несется прямо на меня, что есть силы.

Как и каждый вечер, он прыгает, а я ловлю его прямо в воздухе. Он смеется, пока я кружу его по комнате, держу на руках, как самолет. Через минуту опускаю на пол, все еще ощущая, как пульсирует в груди любовь.

– Ну что, Медвежонок, пора переодеваться и ложиться спать. Я пока схожу, подготовлю тебе зубную щетку, ладно?

Ретт отвечает широкой улыбкой и показывает мне большой палец. Все как обычно, стабильно и мило. Я иду в ванную, ставлю щетку, убираю остатки водного веселья, которое он устроил с мамой, пока переодевается, и машинально достаю телефон.

Ну конечно, наш семейный чат с братьями, он вообще никогда не замолкает. Проверяю, нет ли чего-то срочного. Ничего. Сплошные приколы и подколы: все дружно донимают Кирана, чтобы тот признался, зачем так часто тренируется с Райаном. Мака дразнят из-за той самой девчонки, из-за которой он уже неделю ходит мрачнее тучи. Сал снова пишет про Элл, как будто это кого-то удивляет. Флинн страдает из-за тренировок по хоккею, а Дек, как обычно, обсуждает свою очередную «вкусняшку дня».

Закрываю этот балаган и открываю личную переписку с Декланом.

Роуэн: Все на месте?

Деклан: Все идеально. Завтра нужен отчет по приему у врача.

Роуэн: Завтра. Спасибо, что все организовал. Только проследи, чтобы остальные не торчали рядом.

Деклан: Охрана будет поблизости, но в тени. Мы не оставим вас без прикрытия. Имей в виду… особенно если сегодня решишь переборщить.

Я закатил глаза, убрал телефон в карман и сосредоточился на том, чтобы уложить Ретта спать.

* * *

Клара

Стоя перед зеркалом в нашей ванной, я окидываю взглядом весь свой наряд. Платье цвета королевского сапфира обтягивает тело, будто вторая кожа, глубокое декольте спускается между грудей, а подол едва прикрывает колени. Я дополнила образ серебром, туфли на каблуке, ожерелье, серьги. Волосы уложены мягкими волнами, макияж нейтральный, едва заметный.

Как только мы уложили Ретта, Роуэн принял душ, переоделся в дымчато-серый костюм, поцеловал меня так, что мозги поплыли, и испарился.

Словно на первом свидании, нервничаю так, будто все происходит впервые. В голову приходит мысль позвонить Бритт, но я тут же отбрасываю ее, она знает только самое необходимое о том, что происходит. Бритт всегда хотела нас защитить, и мне больно думать, что она начнет волноваться еще сильнее.

Провожу ладонями по платью, выравнивая складки, и бросаю на себя последний взгляд, прежде чем повернуться к двери, и тут раздается стук.

Кто, черт возьми, стучится в дверь нашей спальни?

– Войдите.

Дверь приоткрывается, и я слышу голос Деклана:

– Это всего лишь я. Подумал, что провожу тебя вниз, а то Роуэн уже так изнервничался, что вот-вот провалится сквозь пол.

Я смеюсь и иду к двери, в голове моментально возникает образ Роуэна, мечущегося по комнате, как загнанный зверь. Не понимаю, с чего бы ему волноваться – это же просто ужин, правда?.. Или нет?.. Черт. А вдруг он что-то задумал? Вот теперь я уже сама на нервах, пока Деклан ведет меня к заднему выходу на террасу.

– Кстати, выглядишь ты потрясающе, – замечает он с ухмылкой. – Он сейчас язык проглотит. Заставь его попотеть, ладно? Смотреть, как мой старший брат теряет самообладание, мое любимое развлечение.

Заставить его попотеть, за что вообще? Что происходит?

Деклан открывает дверь на террасу, целует меня в щеку и кивает с таким видом, будто подсказывает: "Иди, все хорошо". Озадаченная, я выхожу.

Роуэн стоит посреди террасы, руки в карманах, и выглядит чертовски привлекательно. Видно, что он снова проводил руками по волосам, они чуть растрепаны, и этот нарочито небрежный образ сшибает с ног.

По углам террасы натянуты гирлянды с огоньками, над ним мерцают огоньки, как в сказке. За его спиной, круглый стол на двоих, два стула, накрытые тарелки, бокалы для вина и бутылка шампанского. По периметру стоят свечи, создавая мягкое, уютное освещение.

Я не знаю, что именно он задумал, но внутри все уже дрожит.

Он смотрит на меня своими глазами цвета моего любимого зеленого и дарит ту самую фирменную ухмылку. Ту самую, после которой я бы без раздумий сняла с себя трусики… если бы я вообще сейчас была в трусиках.

Роуэн протягивает ко мне руку, и я, не раздумывая, иду к нему, будто ноги сами знают дорогу. Стоит подойти ближе, как его ладони ложатся мне на бедра, и он притягивает меня к себе. Не успеваю даже моргнуть, как его пальцы уже запутались в моих волосах, а большой палец на челюсти чуть приподнимает мое лицо вверх.

Он смотрит прямо в глаза. Глубоко. Почти с вызовом.

– Ты самая красивая женщина, которая когда-либо существовала во всей этой вселенной.

И прежде чем я успеваю что-либо сказать, его губы накрывают мои. Я тут же раскрываюсь для него, позволяя языку войти, исследовать, захватывать. Его ладонь сжимает мое бедро крепче, чем секунду назад. Не знаю, сколько мы стоим так, целуясь, как одержимые подростки. Но в какой-то момент он отрывается от моих губ, тяжело дыша, прижимается лбом ко мне и улыбается широко, до самой глубины глаз.

С этими глазами, с этой улыбкой, я бы пошла за ним хоть в ад.

– Мне кажется, мы будто перескочили этап свиданий, – тихо признаюсь. – Мне этого не хватает.

Его брови хмурятся:

– Ты… тебе некомфортно то, что мы делаем?

– Нет, я совсем не это имела в виду, – спешу заверить. – Я просто… скучаю по времени с тобой один на один. Без секса, понимаешь?

Он немного отстраняется, изучая мое лицо:

– Тебе не нравится наш секс?

Я тут же отхожу от него, вся вспыхнув:

– Нет! Ты все не так понял. Дело не в этом. Секс у нас… ну, ты сам знаешь. Я просто хотела сказать, что скучаю по остальному тоже. Я рада, что мы выкроили этот вечер, только для нас. Просто быть вдвоем. Насладиться этим.

В его глазах вспыхивает смешинка, и он улыбается:

– Да шучу я, Красавица. Я понял, о чем ты. Романтика никуда не делась, она просто просачивается туда, где удается выкроить для нее место. Но сегодня – наш вечер. Это важно. Я постараюсь уделять таким моментам больше внимания. Надеюсь, все скоро уляжется, и мы сможем нормально выбраться в город на свидание. А теперь, малышка, пойдем есть, пока не остыло.

Это именно то, что нам было нужно – легкий флирт, едва заметные прикосновения, время только для нас двоих. Мы доели и перебрались на диван на террасе. Я устроилась так, чтобы мои ноги оказались у него на коленях, а его пальцы творили настоящую магию с моими уставшими ступнями и икрами.

Мы говорили обо всем, о его родителях, о том, как бы им понравились я и Ретт, и о всякой ерунде вроде любимых песен. Я обожаю такие моменты с ним. Даже когда разговор постепенно сходит на нет, он не перестает массировать мои ноги. Просто переключается на другое.

– Знаешь, у меня кое-что для тебя есть.

Я приподнимаюсь, убираю ноги с его колен и сажусь ровнее, переключая на него все свое внимание. Он тут же хмурится и возвращает мои ноги обратно к себе на колени:

– Не отстраняйся. Это ничего плохого. Просто подарок. Я хотел тебе его подарить.

– Роу, тебе не нужно было ничего мне дарить. Все, что мне нужно, это ты, Ретт и телефон, чтобы писать и звонить Бриттани.

Он протягивает мне прямоугольную коробочку и усмехается:

– Ну давай, сделай вид, что тебе интересно, Красавица.

С сомнением беру коробку, открываю… Глаза расширяются, челюсть приоткрывается.

– Это… О, Роуэн… Она восхитительная.

Передо мной – золотой теннисный браслет с небольшой пластинкой. А на ней выгравированы слова, ставшие нашим негласным семейным девизом: «В безопасности, обещаю». Я поднимаю на него глаза, полные слез. У меня нет слов. Это просто, но в этом – все. Это обещание. Защищать. Оберегать. Меня и Ретта.

– Носи его каждый день. А когда меня не будет рядом, я уеду по делам или буду в отъезде, просто посмотри на него и вспомни, что со мной ты всегда в безопасности. Я так сильно тебя люблю, Клара.

Я не выдерживаю ни секунды больше , бросаюсь к нему в объятия и начинаю осыпать поцелуями его красивое лицо. Он ловит меня, смеясь, и позволяет целовать его щеки, лоб, челюсть. А я все твержу сквозь слезы и улыбку:

– Спасибо. Я тебя люблю. Спасибо. Я тебя так сильно люблю.

– На здоровье, детка. Рад, что тебе понравилось.

Он достает браслет из коробочки и застегивает тонкую цепочку у меня на запястье. Затем бережно берет мое лицо в ладони, смотрит в глаза:

– Если бы я не боялся, что ты пока не готова, на твоей руке сейчас было бы не украшение, а помолвочное кольцо с бриллиантом. Я не хочу, чтобы ты хоть на секунду сомневалась, насколько серьезно я к тебе отношусь. Скажи только слово, и через час здесь будет судья с документами. Ты и Ретт – моя семья. Вы мои. И я буду бороться за вас до последнего вздоха, потому что вы оба достойны только лучшего.

Он замирает, потом чуть тише:

– Клара, ты запустила мое сердце в тот день, когда мы встретились в офисе. Как только твои карие глаза встретились с моими…я понял. Я не особо религиозный человек, но когда ты отвернулась, я мысленно взмолился хоть к кому-то, лишь бы ты снова посмотрела на меня. Я сказал: если посмотришь, то я сделаю все, чтобы ты осталась.

Я поднимаю руки, перебираю короткие пряди на затылке и дарю ему быстрый, но полный чувства поцелуй в губы.

– У меня никогда раньше не было человека, который любил бы меня и боролся за меня так, как ты. Я так сильно тебя люблю, за то, что ты стал для нас именно тем мужчиной, который нам нужен. За то, что ты лучший партнер и самый невероятный папа, о каком только можно мечтать. Я каждый день по нескольку раз благодарю вселенную за то, что она послала тебя нам. И за то, что ты выбрал нас, чтобы любить.

Он притягивает меня к себе и приникает к моим губам. Моя жизнь – идеальна. В этой маленькой семье у меня есть все. Это именно то место, где мы должны быть. И я буду выбирать его снова и снова, каждый день, на всю оставшуюся жизнь.