Текст книги "Удивительная женщина"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

Так могло бы продолжаться двадцать четыре часа в сутки. Утром Эбби вскочила с постели удивленная, если не сказать, ошеломленная. Наконец-то она узнала, что такое страсть! Теперь у нее есть возлюбленный! И теперь, возможно, только возможно, она сделала первый шаг к обрыву всех нитей, связывающих ее с прошлым! За это она должна благодарить Дилана, но вряд ли он снова пожелает выслушивать слова благодарности! Они его просто раздражают. Как сказать ему, что она любит его, без риска потерять только что зародившееся чувство? Пожалуй, не нужно ничего говорить, достаточно просто быть рядом с ним.

Эбби проводила мальчиков в школу, быстро справилась со всеми хозяйственными делами, приготовила Дилану завтрак, написала ему записку и прыгнула в автомобиль. Сегодня она была наполнена удесятеренной энергией.

Это утро она планировала провести за уборкой дома миссис Каттерман. Там нужно было натереть полы и навести образцовый порядок. Выполнив работу, Эбби заработает неплохие деньги на закупку продуктов. Она сочла этот заказ выгодным для себя, поскольку за время болезни гриппом ее финансы несколько истощились, а рассчитывать на деньги от продажи жеребят было преждевременно. А завтра она поедет к Смитам, у которых она также подрабатывала уборкой дома дважды в месяц. Мысленно пробежавшись по списку ежедневных работ, она поняла, что на конец недели может планировать время для поездки в магазин за обувью.

Эбби приказала себе сконцентрироваться на своих делах и не думать о прошедшей ночи. Для нее ночь страсти означала одно, а для него совсем другое. Эбби была достаточно мудра, чтобы понимать очевидные вещи. Но он дал ей то, чего она никогда не имела от мужчины прежде: уважение, привязанность, страсть. Этого она забыть не могла. Включив радио, она свернула на главную дорогу.

Спустившись вниз, Дилан направился прямо в кухню, чтобы выпить кофе. Обычно ему этого не требовалось ни после попойки, ни после бессонной ночи, но, оказывается, ночная работа и просто лежание в кровати с открытыми глазами оказывали на него разный эффект. Почему-то его что-то сильно беспокоило, хотя Эбби мирно спала рядом с ним, а дети посапывали в своих кроватках.

Его тело было расслаблено, даже безмятежно, но мозг работал активно и напряженно. Происшедшее с ними не было обычным. Отчасти он жалел об этом, отчасти радовался. Копаться в своих переживаниях он не любил, но рядом с ним спала женщина, доверившаяся ему и посвятившая его в свою тайну.

Дилан стал анализировать свое впечатление о ней, когда они только что познакомились, и сравнивать его с теми чувствами, которые испытывал к ней теперь. Что заставило женщину в норковой шубке, смеявшуюся на крыше, дрожать в его руках? Были ли они оба искренними или просто поддались настроению?

При мысли о том, что она ему рассказала, у него до сих пор леденела кровь. Впервые в жизни стремление защитить было сильнее любого другого. Он был не так глуп, чтобы чувства мешали ему видеть факты, и пытался быть объективным.

Если она подвергалась физическому и эмоциональному насилию, то почему оставалась с мужем? Чак Рокуэлл публично нарушал брачные клятвы, так что развестись с ним было бы легко. Но она не уходила. Он не мог разрешить этого противоречия, как не мог разрешить того, что происходило внутри его.

Он хотел ее так же сильно, как и раньше, нет, даже больше. В том, как она занималась любовью, была какая-то нежность, и ему не терпелось еще раз испытать это ощущение. Но было здесь и нечто большее. Закрывая глаза, он слышал, как она смеялась над собой, легко и безыскусно. Он видел, как она работает, ровно и без ожесточения. А как она обращается с детьми? Твердо, но с невероятной любовью.

Уникальная женщина. Он понимал, что только безумец может предположить, будто существуют уникальные женщины. Может быть, он становится безумцем?

Он выглянул в окно. Наверное, она на конюшне кормит лошадей. Можно подождать ее, подготовить диктофон, и они примутся за работу. Дилан представил, как она поднимает меру с зерном или подкидывает в кормушки сено. Тряхнув головой, он повернулся и хотел взять куртку. Тут он увидел записку.

«Дилан, я сегодня у миссис Каттерман. Если возникнут проблемы, телефон в книжке. Потом я съезжу в город за кое-какими покупками. Увидимся. Эбби».

Он не на шутку расстроился. Ее нет и не будет еще несколько часов. Он хотел видеть ее, посмотреть на нее утром, увидеть ее лицо после ночи, проведенной вместе. Он хотел поговорить с ней, спокойно, сообразно логике, чтобы привести в гармонию свои мысли и чувства. Хотел заняться с ней любовью при дневном свете, в большом, пустом доме.

Он хотел быть с ней.

Борясь с этими нахлынувшими на него чувствами, Дилан налил вторую чашку кофе и отправился наверх. Его ждала работа.

Домой Эбби вернулась, когда уже смеркалось. Какая гадость этот дождь, думала она, а ведь обещали ясное небо. Да и мальчишки не надели ботинки. Что ж, им все равно нужны новые, напомнила она себе, открывая дверь. На пути к кухне она подобрала два грузовика, двух пластиковых человечков и носок.

Сняв пальто, она включила портативный приемник и занялась мясным фаршем, который поставила размораживаться с утра.

– Привет.

Она слегка подскочила со сковородкой в руке. Дилан стоял всего лишь в двух футах от нее.

– Господи, как ты тихо! Я не слышала, как ты вошел.

– Ты всегда слишком громко включаешь радио.

– Ах. – Она машинально уменьшила звук. Ей было неловко, но ее ждали. – Мне нужно было купить молока. Судя по тому, сколько его пьют мальчики, давно пора завести корову. – Она принялась за обычную кухонную работу, и ей стало намного легче. – Ты работал?

– Да. – Ему было неловко. Этого он не ожидал. Ее мягкие прямые волосы были стянуты банданой. Он хотел распустить их, почувствовать на своих руках, как ночью. – Хорошо провела время?

– Что?

– Хорошо провела время? – Мясо зашипело. – С твоей подругой.

– А-а, миссис Каттерман? Она очень милая. – Эбби коротко подсчитала, сколько же предметов мебели она вычистила. Отбросив эти мысли, она принялась искать томатную пасту, чтобы приготовить соус для гарнира. – Дождь собирается, – заметила она. – Думаю, мальчики до дождя домой не доберутся.

– Тебе звонили.

– Кто?

– Какая-то Бетти из родительского комитета.

– По поводу продажи домашней выпечки? – Эбби со вздохом открыла банку с томатной пастой. Шум электрической открывалки банок звучал как землетрясение. Интересно, спрашивала она себя, как долго ей удастся таиться за рутинной работой? – Кексы?

– Три дюжины. Она уверена, что на тебя можно положиться.

– Добрая старая надежная Эбби, – насмешливо, но без сарказма произнесла она. – Когда они ей нужны?

– В следующую среду.

– О'кей. – В воцарившемся молчании она разбавила пасту и добавила специй. Любимые спагетти Бена, думала она. Он уплетает их, словно вовек еды не видал. Она сейчас не знала, сможет ли когда-нибудь есть снова. – Полагаю, ты хотел задать мне ряд вопросов?

– Несколько.

– Я закончу через минуту. Если мы сможем поговорить, пока я буду стирать… – Она осеклась, когда он коснулся ее плеча. Не зная, чего от него ожидать, она медленно повернулась. Он снова смотрел на нее, смотрел глубоко и пристально. Как бы ей хотелось понять, что он ищет?

Когда он поцеловал ее, мягко, нежно, ее сердце растаяло, словно масло.

– Ах, Дилан! – Она прерывисто задышала и обняла его. – Я боялась, ты будешь сожалеть.

– О чем? – Господи, как хорошо чувствовать ее рядом. Это не имеет значения, говорил он себе, но это имеет очень большое задание.

– О вчерашней ночи.

– Нет, я ни о чем не жалею. Я потрясен.

– Правда? – Веря ему только наполовину, она отодвинулась.

– Да, правда. – Он улыбнулся, чувствуя несказанное облегчение, и он снова поцеловал ее. – Я без тебя соскучился.

– Ну, вот и чудно! – Она провела рукой по его спине и крепче прижалась к нему. – Просто замечательно!

– Хочешь улизнуть?

Она засмеялась и запрокинула голову.

– Улизнуть?

– Именно. Похоже, ты никогда в жизни не прогуливала.

– Я никогда не задерживалась в одной школе настолько долго, чтобы стать заядлой прогульщицей. Кроме того, собирается дождь. Какая радость шататься под дождем?

– Пойдем наверх, я покажу.

Она снова засмеялась, но округлила глаза, поняв, что он говорит серьезно.

– Дилан, через пару часов ребята будут дома!

– За пару часов ты успеешь выполнить работу целого дня. – Дилан импульсивно сгреб Эбби в объятия. Ему приятно было слышать ее быстрый смех, видеть широко открытые от удивления глаза.

Ее сердце стучало, когда он вынес ее из кухни. Это было захватывающе, интимно. Эбби уткнулась лицом в его шею и пробормотала:

– Ни у кого из нас скоро не останется чистых носков!

– И только мы с тобой будем знать почему.

Они занимались любовью быстро, отчаянно, с самозабвением, которого она никогда раньше не испытывала. Одежда была беспорядочно разбросана по комнате. Занавески отдернуты, впуская в комнату мягкий предсумеречный свет. Он унес ее туда, где она никогда не бывала, туда, куда она наверняка побоялась бы отправиться с кем-нибудь другим. Как у ребенка, впервые катающегося на «Русских горках», у нее перехватывало дыхание, но она неслась все дальше и дальше.

Он чувствовал себя свободным, невероятно свободным, когда они неистовствовали, не размыкая объятий. Ее тело было горячим, как печка, и открытым ему, открытым для всего, чему он мог ее научить. Она была податлива, она была сильна. И она принадлежала ему. Поразительно ловкая, она выгибалась, теряясь в безотчетном удовольствии. Не в силах получить достаточно, он поднимался вместе с ней. В какой-то момент они оказались на постели, и их тела сливались, руки с руками, бедра с бедрами. То напряженные, то раскованные, то расслабленные, они двигались в унисон.

По окнам забарабанил медленный, ровный дождь.

Их ритм тоже замедлился и выровнялся по мере того, как страсть перерастала в нетерпение. На смену неистовству пришли тихие вздохи и мягкие движения. К чему порывистость? Постель была широкой и мягкой, тихий дождик успокаивал. Они брали друг у друга все приятное и простое, что могут дать друг другу любовники и никто больше.

Он чувствовал запах ее кожи, теплой от удовольствия, влажной от возбуждения. Никогда еще она не знала более пьянящего аромата. Ее пальцы гладили ему спину, и его мускулы податливо сжимались. Она никогда не чувствовала в себе сил, которые могли бы так возбуждать.

Они глубоко ушли в свой собственный мир, туда, где больше не слышен был дождь. Она нашла то, что ей так необходимо было найти, – доброту, сочувствие.

Сколько в ней пластов: ясность, мудрость, страсть. Он спрашивал себя, откроет ли он когда-нибудь их все. Видя одну ее сторону, он узнавал упрямую женщину, которая отбросила всякую осторожность, семью и семейные ценности ради такой мимолетной вещи, как любовь. С другой стороны, он видел уязвимость и самообладание. Он чувствовал, что обязательно должен узнать ее, сложить воедино две ее ипостаси. Эбби стала его навязчивой идеей. Но когда желания достигали наивысшей точки, а чувства плыли, значение имело только то, что она здесь, с ним.

Руки, некогда неуверенные, гладили его так, словно всегда его знали. Губы, некогда неуверенные, сливались с его губами так, будто больше никакой вкус на свете им был не нужен. Ее длинное, гибкое тело без всяких комплексов стремилось к его телу. Ее руки и ноги обволакивали его, как теплый шелк. Страсть бурлила в них, переливаясь через край…

Эбби спускалась по лестнице, в восторге от себя, когда дверь распахнулась.

– Вытирайте ноги, – машинально произнесла она, засмеялась и помчалась по лестнице навстречу двум своим промокшим ребятам.

– Идет дождь, – сообщил ей Крис.

– Правда?

– Все мои тетради промокли! – Бен снял пропитанную водой шапку и кинул на пол.

– Они бы не промокли, если бы ты положил их в ранец.

– Ранцы носят только девчонки! – Он поднял шапку, на которую мать бросила укоризненный взгляд, и сунул ей в руки пачку влажных, сморщившихся тетрадей.

– Пятерка! – воскликнула Эбби, схватившись за сердце, словно такой удар был для нее непереносим. – Да ведь на них кто-то написал «Бенджамин»!

Бен смущенно захихикал:

– Никто на них не писал! Это мои тетради!

– Это же контрольная работа по орфографии, и ни одно из тридцати слов не подчеркнуто как неправильное! И все это написал Бенджамин Фрэнсис Рокуэлл? Мой Бенджамин Фрэнсис Рокуэлл?

Бен сморщил нос, как делал всегда, когда называли его второе имя: – Да!

Эбби обняла сына за плечи.

– Ты знаешь, что это означает? – торжественно спросила она.

– Что?

– А то, что сегодня у нас все будет в шоколаде!

Бен расплылся в улыбке:

– И зефир будет в шоколаде?

– Обязательно!

– Насколько я понял, речь идет о шоколаде? – спускаясь по лестнице, спросил Дилан.

Эбби прижала к себе Бена за плечи.

– Мы отпразднуем стопроцентное попадание Бена в высшую категорию грамотеев!

Почти все слова из тридцати написаны правильно! – Она подняла тетрадь, сверкающую мокрым пятном, принявшим форму звезды.

– Выглядит внушительно! – заметил Дилан, погладив каждого из мальчиков по голове. – Прими мои поздравления!

– Не такое уж это грандиозное достижение, – пробормотал Бен, втайне явно обрадованный вниманием Дилана. – А можно я возьму три зефиринки?

– Мальчик явно умеет правильно использовать ситуацию! – заметила Эбби. – Ну, идем! Снимите и повесьте ваши куртки, – автоматически напомнила она, когда мальчики направились в кухню.

В течение двадцати минут мальчишки рассказывали о своих приключениях в школе, которые случались с ними ежедневно. Все это время они поглощали огромные порции какао, сопровождая их шоколадным печеньем и конфетами, после чего, отяжелевшие, с трудом передвигая ноги, но не забыв прихватить кое-что про запас, покинули кухню.

– Держу пари, что столько сладостей мне не доводилось есть за последние двадцать лет, – заметил Дилан, разглядывая свою пустую чашку.

– Вспоминаешь свое детство?

– Моя мать любила побаловать меня сладким. Она была очень хорошей кулинаркой. Я думаю, она и сейчас печет самые вкусные пироги с заварным кремом в Нью-Джерси!

– Тебе часто удается видеться со своими родителями?

– Всего лишь несколько раз в год. – Он пожал плечами, почувствовав легкий укол вины и отчуждения. – Почему-то кажется, что всегда не хватает времени!

– Я понимаю. – Эбби через плечо взглянула в окно. Когда наступит время, ее мальчики уйдут от нее, а она должна будет позволить им уйти. Такова плата за счастье быть родителем. – Я тоже не часто вижусь со своими. Они никогда подолгу не сидят на одном месте.

– Все еще играют по клубам?

– Они всегда будут играть по клубам. – В ее глубоком голосе прозвучала искренняя любовь. – Посадите в комнату двух человек, и они сразу же начнут их развлекать! Это у них в крови, если верить моему отцу. Он отчаянно гордится Шантел и Мадди, сохраняющими традицию на более высоком уровне. И до сих пор обижен на Трейса за то, что тот не пошел по его пути.

– А чем занимается твой брат?

– Путешествует. – Эбби пожала плечами. – Никто из нас на самом деле не понимает, чем он занимается. – Она предложила Дилану печенье. – Папа считает, что Трейс тоже не знает.

– А ты? Какие-нибудь проблемы из-за того, что ты больше не поешь в клубах?

– О, нет. Лучше иметь Бена и Криса, чем петь по клубам! А вот твои родители должны гордиться тобой!

– Мой отец предпочел бы, чтобы я остался на ферме и доил коров! – Он вытянул из пачки сигарету. – Но мать говорит, что читает каждое слово, которое я написал. Пусть это не всегда забавно, но…

– Мама! – В комнату, распахнув дверь, влетел Крис, принеся на ботинках налипшую грязь, оставившую следы на полу.

Эбби схватила его и начала осматривать.

– Что? Что случилось?

– Это не со мной, Ева заболела! Она лежит вся потная!

Эбби схватила с крючка пальто и, не переодевая обувь, в тапочках побежала в конюшню. Когда она примчалась туда, Ева лежала, а Бен сидел рядом с ней и поглаживал ее по животу.

– Она умирает? – спросил он.

– Нет, конечно нет! – Эбби присела с ним рядом и пощупала вздымающийся живот кобылы. Успокаивая Бена, она обняла его. – Она собирается подарить нам жеребенка! Помнишь, я тебе рассказывала, как это происходит?

– Она выглядит ужасно больной!

– Когда младенцы появляются на свет, это иногда причиняет боль, но Ева останется такой же прекрасной, как и была! – Мысленно она молилась Богу, чтобы получилось сдержать обещание, данное сыну. – У нее сейчас схватки, – бормотала Эбби. – Ее тело само справится, и жеребенок появится на свет.

Все, что мог видеть Бен, – это была дрожь кобылы.

– Почему это должно причинить ей боль?

– Потому что так устроена жизнь, Бен! Но рождение жеребенка стоит того!

Один из конюшенных котов из солидарности с Евой тихо мяукал, когда та стонала.

– А теперь, Бен, поскольку ты старший, иди и позвони ветеринару. Скажи, что у Евы началось.

– Началось?

– Я имею в виду, она жеребится.

– О'кей!

– Ну, иди! Когда вернешься, я разрешу тебе кое-что посмотреть!

Мальчик унесся, но довольно скоро вернулся, радостный, что выполнил такое ответственное поручение. Поскольку кобыла испытывала те же муки, что дважды испытала она сама, Эбби положила ее голову себе на колени.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – раздался голос Дилана.

Он стоял у входа в стойло, крепко держа за руку Криса. Мальчик был наивен и очарователен. Эбби улыбнулась.

– Я и раньше помогал ветеринару принимать роды, но вижу, что ты уже сделала намного больше, чем просто подбадривала Еву! Сейчас здесь она – главное действующее лицо!

При очередной схватке Ева застонала, и Эбби нагнулась к ней, тихо напевая:

– Знаю, милая, знаю, как это больно! – Пот кобылы капал ей на кожу, и Эбби жалела, что не может взять на себя часть ее боли.

Крис, глотая слюну, не отрываясь следил за происходящим. Он еще никогда не видел такого, хотя помнил, что однажды у их кошки были котята. Тогда он вошел в сарай, чтобы пересчитать их, и увидел их голенькие, чистенькие тельца, присосавшиеся к матери.

– А когда я родился, тебе было больно?

– Ты был страшным копушей! – Глаза кобылы закрылись, дыхание стало очень тяжелым. Держа руку на ее животе, Эбби считала схватки. – Какое-то время я даже думала, что ты решил не появляться на свет! Но доктор надел мне наушники, и я услышала музыку. Играли «Пусть будет так» [7]7
  Песня «Пусть будет так» – известный хит группы «Битлз».


[Закрыть]. Вот тут-то ты и появился!

– Еве нужна музыка? – Стремясь помочь, Крис побежал и включил приемник. Звуки знакомой песни заполнили помещение.

В конюшню вбежал Бен, доложил, что ветеринар приедет позже и просит маму не волноваться, потому что Ева сильная, здоровая лошадь, а потом встал рядом с Крисом.

– Конечно, она у нас здоровая и сильная кобылка!

Но время шло, а схватки все еще продолжались. Эбби волновалась за нее. Она знала, что с простыми родами она справится и без ветеринара. Когда женщина живет одна и самостоятельно воспитывает детей, у нее нет другого выбора, как развивать в себе уверенность. Но если возникнут осложнения… Эбби тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Что бы ни произошло, она все равно сделает для Евы все возможное! Эта лошадь была для нее не только средством получения денег. Она была плотью и кровью, существом, которое она холила и лелеяла каждый день уже больше года! На какое-то время боль оставила кобылу, и Эбби это почувствовала. Тогда рядом с ней на корточки присел Дилан.

– Она прекрасно справляется сама! – уверил он Эбби. – Я никогда не занимался лошадьми, но через мои руки прошло немало телившихся коров!

Уставшая, Эбби уткнулась в его плечо.

– Спасибо! – прошептала она.

Этот жест не остался незамеченным Беном.

Но когда все началось, Эбби быстрее Дилана помчалась к Еве, чтобы помочь жеребенку выйти наружу. Обливаясь потом, смешанным с потом кобылы, Эбби громко разговаривала с той, стараясь ободрить и успокоить животное. Кровь, хлынувшая с новой жизнью, обагрила ее руки. Глаза сияли надеждой. Дилан, наблюдавший за ней, понял, насколько великолепна эта женщина. А мальчишки, открыв рот, следили за появляющимся жеребенком.

– Невероятно, правда? – обратился он к ним.

– Довольно грубое зрелище, – скривился Бен, с некоторым сомнением смотревший на тонкие ножки, маленькую головку и короткое тельце, появляющиеся из чрева Евы.

Наконец роды закончились.

– Это лошадь! Настоящая лошадь! – визжали мальчишки, отталкивая друг друга, чтобы разглядеть жеребенка поближе.

– Но он уже большой! – заявил Крис, прикидывая размеры жеребенка. – Как он в ней умещался?

– Это «она», – плача, поправила Эбби. – Разве она не красавица?

– Только почему-то она мокрая, – разочарованно произнес Крис.

Но тут поднялась Ева и принялась за свои материнские обязанности, досуха вылизав новорожденную.

– Хорошая работа! – произнес Дилан, погладив Эбби по голове и поцеловав ее. – Действительно хорошая работа!

Крис было протянул руку к жеребенку, но потом спросил:

– А с ней уже можно поиграть?

– Еще нет. Она слишком мала. Но ты можешь ее потрогать. Посмотри, какая она мягкая!

Крис быстро отдернул руку, потому что жеребенок встряхнулся и попытался встать на дрожащие ножки.

– Она встала! – воскликнул пораженный Крис, уставившись на мать. – Правда, она стояла! Маленькую сестренку Кэти Джаксон поддерживали много месяцев! – Крис сразу же решил для себя, что на лестнице эволюции лошади стоят выше людей. – А как мы ее назовем?

– Мы не можем дать ей имя, дорогой! Если ее купит мистер Йоргенсен, он сам ее и назовет так, как ему захочется.

– А мы ее у нас не оставим?

Эбби посмотрела на сыновей.

– Вы же знаете, что нам нужно продать ее, мы с тобой уже говорили об этом.

– Но вы же с папой не продали нас с Беном?

– Лошади растут быстрее, – вставил Дилан. – Вы будете готовы к самостоятельной жизни через несколько лет, а лошадь – через несколько месяцев!

– Но мы же сможем посещать ее! – заявил Бен, уже увлекшись игрой в охотника.

– Надеюсь, сможем. – Эбби подумала, что ребенок стал уже достаточно взрослым. – Мистер Йоргенсен очень хороший человек.

– А мы сможем посмотреть, как будет жеребиться Глэдис? – спросил Бен, впервые протянув руку, чтобы коснуться ушей жеребенка.

– Если в это время вы не будете в школе. – Эбби услышала звук мотора и взглянула на свои окровавленные руки. – Должно быть, это ветеринар. Пойду вымоюсь!

Весь день для Эбби прошел в волнениях. Она поняла, что не может не разрешить мальчикам перед сном сходить еще раз в конюшню, чтобы пожелать жеребенку спокойной ночи. Только после этого они самостоятельно улеглись спать. Утомленная, она устроилась перед камином в гостиной и приятно расслабилась.

– Замечательный день, – пробормотал Дилан, сидевший рядом с ней.

– И очень плодотворный, – добавила Эбби. – Я очень рада, что мальчики были там. Увиденного они никогда не забудут, да и я то же! – Эбби чувствовала в себе то, чего не чувствовала в течение долгих, долгих лет. Это походило на зарождение новой жизни, которую ей доверено выпустить в этот несовершенный мир! А готова ли она еще раз выносить ребенка? Эбби напоминала себе, что у нее уже есть двое красивых, здоровых сыновей.

– Утомилась?

– Немного.

– О чем ты задумалась?

Эбби подогнула под себя ноги и стала следить за танцующими в камине огоньками.

– Я думаю, что ты слишком много значения придаешь мелочам.

– Забавно, но я сказал бы, что почти не замечаю их!

Она преградила путь желаниям и стремлениям и взглянула в лицо реальности.

– Завтра ты задашь мне еще больше вопросов и будешь ждать, что я отвечу на них.

– За этим я сюда и приехал, Эбби! – Но теперь Дилан не был уверен, что это правда.

– Я знаю. – Она приняла это за правду. – Но я связала себя некоторыми обещаниями и собираюсь их выполнить.

Он дотронулся до ее волос, желая найти другие способы получить от нее то, что ему было нужно.

– Сейчас у меня нет вопросов.

Она на мгновение закрыла глаза. Может быть, в конце концов, сейчас не до желаний.

– Сегодня, именно сегодня, мне бы хотелось делать вид, что нет никакой книги, нет никаких вопросов.

Он знал, что ему следовало бы надавить. Понимал, что в такой момент она достаточно открыта, чтобы рассказать ему все. Если он нажмет на правильные кнопки, ответы польются из нее рекой. Он обязан сделать это. Он скользнул рукой вдоль ее плеча. Они вместе смотрели на огонь.

– У нас дома был большой каменный камин. Мама обычно говорила, что в нем можно зажарить быка.

Сидя рядом с ним, Эбби расслабилась, словно это было вполне естественно.

– И ты был счастлив?

– Да. Я никогда особенно не любил доить коров, вставая до рассвета, но я был счастлив! На территории фермы протекал ручей, а возле него рос высокий дуб. Я любил посидеть под ним с книгой, слушая журчание ручья. А вечером было куда пойти развлечься.

Эбби улыбнулась, представив его ребенком:

– И ты решил стать писателем?

– Я решил самостоятельно нести людям правду. Предполагаю, именно поэтому я сначала стал репортером. Первая поправка [8]8
  Первая поправка к Конституции США, гарантирующая гражданские свободы. Ратифицирована 15 декабря 1791 г.


[Закрыть]кружила мне голову! – Дилан смеялся над собой: он так и не понял, что научился этому от нее! – Я лишь убедился, что вам пришлось порядком вываляться во всей этой грязи, чтобы доказать ее действие!

– Да, это правда! А для тебя это очень важно?

– А без этого все остальное лишь украшение, лишь предлоги!

Да, подумала Эбби, и того и другого ей хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Но почему ты стал писать биографии?

– Мне очень нравится исследовать жизнь конкретного человека, узнавать, как он повлиял на судьбы других людей, что он оставил после себя, какие совершил ошибки.

– Но иногда бывают личные ошибки!

– Именно поэтому я никогда не позволю себе написать в биографии что-то запретное!

– А если однажды кто-то напишет твою биографию?

Дилан нашел это забавным и засмеялся. Он и не предполагал, насколько она была серьезной.

– Если бы это сделал я, то описал бы все свои недостатки!

– Ты когда-нибудь совершал поступки, которых потом стыдился?

Ему не потребовалось много времени, чтобы ответить. Дожить до тридцати лет и ни разу не опозориться?

– За свою жизнь я совершил много неправильных поступков!

– И ты написал бы о них, несмотря на то что о тебе подумали бы читатели?

– Эбби, заключить сделку с правдой невозможно! – Он помнил о тайне рождения Криса, которую она ему доверила. – Иногда, когда это слишком важно, можно притвориться, что ты этого не слышал!

Эбби задумалась над его словами, следя за огоньками в камине. Думала очень долго.

Дилан спустился вниз, когда мальчики заканчивали завтрак. Ему хотелось сегодня начать работу пораньше. Главной темой разговора, как и следовало ждать, был жеребенок. Мальчики спорили, хотя и не очень рьяно, о том, не испортит ли Глэдис им удовольствие, произведя на свет жеребенка, пока они будут в школе. Получив некоторый опыт, присутствуя при родах Евы, теперь они готовились к акушерской практике. У каждого из них были снимки жеребенка Евы, сделанные «мыльницей», которые они собирались показать в классе.

– Сегодня на завтрак у нас будут гамбургеры, – с надеждой глядя на мать, произнес Бен.

Та в это время убирала в буфет банку арахисового масла.

– Возьми мой кошелек!

– А я? – спросил Крис, слизывая молоко с подбородка.

– Хорошо. – Она открыла сумку, и Бен вывалил на стойку ее содержимое. Из груды мелочей она, наряду с кошельком, вытянула упаковку хозяйственных перчаток и отложила их в сторону. – А теперь идите! И не потеряйте деньги!

– Не потеряем! – Крис уже натягивал куртку, одновременно запихивая деньги в карман джинсов. – Мама! А я знаю, откуда появляются дети!

– Гмм! – Эбби в это время наливала себе вторую чашку кофе.

– Только я не понимаю, как они туда забираются!

– Ох! – Она пролила кофе на стойку и, повернувшись к сыну, поймала усмешку Дилана.

Мордашка Криса была обращена к ней. Господи, да ведь ему всего шесть лет! Как ей ответить ему? Эбби встала перед ним на колени и задумалась, как сказать шестилетнему мальчику о создании младенцев за те две минуты, что остались до прихода школьного автобуса. – Их туда помещает любовь! – сказала она и поцеловала сына в обе щеки. – Совершенно особенная любовь!

Удовлетворенный, Крис крепко обнял мать и помчался к двери, возле которой все еще возился со своей курткой Бен.

– Подвинься, Бен! Иначе я поколочу тебя! – Выскочив за дверь, Крис понесся к автобусу, а следом за ним и Бен.

– Пока, Бен! – пробормотала Эбби, возвращаясь на кухню, чтобы вытереть пролитый кофе.

За стойкой сидел Дилан и наблюдал, как она с довольной улыбкой, словно развлекаясь, вытирает лужу.

– Мне нравится ваш стиль, леди!

– О! – Она дернула его за низ свежевыстиранной футболки. – Это вполне современно!

– Я говорил о твоем ответе на очень важный и очень щекотливый вопрос шестилетнего мальчика! Кто-то дал бы ему урок биологии, а кто-то просто отмахнулся бы от него. Ты дала ему точный ответ, в котором он нуждался! – Дилан покачал чашку с остатками кофе. – Жаль, что я не успел сделать снимок, когда этот вопрос сорвался с его языка! Твое лицо дорогого стоило!

– Полагаю, так и было! – Она пошла надевать ботинки.

– Мне нравится, как ты выглядишь утром!

Склонившись над ботинками, Эбби застыла, а потом взглянула на него:

– Измотанная?

– Нет, свежая и мягкая! – Его голос понизился. – Мне хочется утром лежать с тобой в постели и наблюдать, как ты сначала просыпаешься, потом снова засыпаешь и снова пробуждаешься, чтобы заняться со мной любовью!

Ее пульс застучал так сильно, что она боялась, не слышит ли он его.

– Я тоже хочу этого, но дети…

– Я же все понимаю! Но сама идея меня очень согревает!

Идея согревала ее очень сильно, и она наконец надела ботинки.

– У меня нет времени, чтобы по утрам бездельничать в кровати! Полагаю, я всегда буду уверена, что мои дети растут нормально, если они спят не меньше семи часов!

Не очень устойчивой походкой она подошла к стойке, чтобы прибрать на ней.

– Я все уберу! – сказал Дилан, поймав ее руку.

– Тогда все в порядке!

– Эбби! – Дилан щелкнул пальцем по ее запястью. – Ты когда-нибудь слышала о свободе женщин?

Она удивленно подняла брови. С самого первого дыхания она всегда была свободна. Ее родители видели это.

– Конечно! Именно поэтому мои мальчики посменно моют посуду, убирают свою одежду и знают, как правильно использовать свободное время. Их жены будут благодарить меня! Тем не менее кто-то должен управлять этим!

– Обычно это делают двое!

– Прекрасно! Ты моешь кухню, а я готовлю обед! Так мы сэкономим время!

– Хорошо! Мы начнем, когда ты вернешься обратно.

– Не получится. – Эбби начала складывать в сумку разбросанные вещи. – Сегодня я должна ехать к Смитам. Вернусь около полудня.

Дилан начал было возражать, но потом остановился. В конце концов, у нее есть своя собственная жизнь! Он наблюдал, как она складывала в сумку вещи.