Текст книги "Удивительная женщина"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Ты всегда берешь туда резиновые перчатки? – поинтересовался он.
– Куда? – со смехом спросила Эбби, засовывая их поглубже. – Я их беру с собой, когда еду к Смитам. Миссис Смит фанатик аммиака!
– Фанатик чего?
– Аммиака! – Эбби схватила сумку и вдруг задумалась, хватит ли им на обед оставшихся спагетти. – Такое чистящее средство. Она просто помешана на нем, она требует, чтобы им мыли на всех этажах дома!
Дилан нахмурился:
– И ты моешь?
– Два раза в месяц! – Эбби схватила пальто, уже думая о множестве дел, которые ей предстояло сделать.
– Что это? Волонтерская помощь?
Она сделала шаг назад и расхохоталась:
– Тебе этого в жизни не понять! Я выполняю почасовую оплачиваемую работу! Слушай, не включай посудомоечную машину! Я думаю…
– Ты работаешь прислугой?
– Помощницей по хозяйству! – Она вытянула цветной головной платок и повязала его как бандану.
– Предполагаю, что это действительно славная работа, но помощницу по хозяйству я вижу в короткой черной юбочке…
Эбби замерла, когда Дилан встал и двинулся к ней. Что-то в его глазах заставило сжаться ее горло. Такого гнева она не видела никогда в жизни.
– Почему, черт подери, ты опускаешься на колени и моешь чьи-то полы?
Она вскинула подбородок:
– Потому что это честная работа!
– Почему?
– Потому что я способна лишь петь втроем! Но меня это не привлекает, да и платят паршиво!
Игнорируя эти доводы, Дилан спросил прямо:
– Почему вдова Чака Рокуэлла, чтобы вы жить, должна мыть полы в чужих домах?
Смертельно побледнев, Эбби направилась к двери. Он сомневается и высмеивает ее!
– Я не имею ни времени, ни желания обсуждать с тобой свои финансовые дела!
Она дернула дверь, но он захлопнул ее.
– Я задал тебе вопрос!
– И я дала тебе единственно правильный ответ! – Ее глаза гневно сверкнули. – Этого я не потерплю ни от тебя, ни от кого другого! Мне некогда стоять здесь и вести пустые разговоры. Ты не считаешь меня человеком, потому что я за деньги мою шваброй полы в чужих домах и чищу там мебель. Если бы я делала это бесплатно, ты бы считал меня героем, но я это делаю только ради денег!
– Я хочу узнать, почему ты вообще это делаешь?
– Я делаю то, что должна делать. И никто, кроме меня, не знает этого лучше!
С этими словами она рывком открыла дверь и зашагала по двору. Дилан рванулся за ней, но потом вернулся и захлопнул за собой дверь. Пора было вернуться к работе. И к поискам правды!
Глава 10
Работая с унылой, разрушительной яростью, Дилан набросал страниц двадцать текста. Теперь Чак Рокуэлл стал для него не просто очередным персонажем, а полноценным образом. Постепенно Дилан выяснил, что это был чудаковатый, неуверенный, ушедший в себя, несдержанный человек. За мастерство, выучку и безудержную смелость некоторые называли его героем. Он родился не только с серебряной ложкой во рту, но уже обладая определенным положением в обществе. Но не пожелал стать богатым бездельником и отказался от бессмысленного титула, а решил добиться успеха своими силами. Об этом надо написать обязательно.
Чак Рокуэлл добился успеха на избранном поприще и заслужил не только уважение, но и восхищение. Коллеги, даже недоброжелатели, считали его одним из лучших. Пресса прославляла Рокуэлла на трассе или вне ее. Фанаты сделали его знаменитостью уже через год его профессиональной карьеры. Он добился всего этого, плюс имел верную жену и двух сыновей.
Затем он начал, как казалось Дилану, систематично все это разрушать.
Он потерял человека, который ставил на него, отдалился от большинства своих коллег и нанес непоправимый урон своему браку. И тем не менее Эбби описала его как рыцаря на белом коне. И она держалась за него в течение четырех лет.
Почему?
Он не был верен в браке, грубо обращался с ней и предоставил ей самостоятельно растить двоих детей. Участвуя в очередной гонке или ухаживая за очередной женщиной. Но она создала ему дом.
Почему?
Пока она не расскажет ему, пока он не припрет ее к стенке и не вытащит из нее откровения, все, что он напишет, останется пустыми словами. Пока она не доверится ему и не расскажет правду, к которой он уже подобрался довольно близко, он не успокоится! Как долго будет продолжаться эта игра? Дилан с усилием вытолкнул из пачки сигарету. Сколько времени еще можно жить с нею в одном доме, хотеть ее, отрицать, что потерял из-за нее голову? Ах, бедная потерянная голова! Дилан сам над собой смеялся, потирая руками лицо. Признаться в безумии ему было легче, чем признаться в том, что потревожено его сердце! Нет-нет, это была обычная влюбленность!
Он считал, что влюбленность означала какое-то внезапное падение, словно вы споткнулись или поскользнулись, не заметив на дороге камня или крутого обрыва. И он был прав. Сейчас он чувствовал, будто скользит, натыкается на какую-то скалу и с трудом удерживается от падения. По всей вероятности, это отразится и на его книге, и на его объективности, да и на всей его жизни.
Господи, только бы она поскорее вернулась!
Но перед ним стояла еще одна проблема. Он жил на ферме всего три недели, но уже считал этот дом своим домом! Он жил с Эбби меньше трех недель, но уже считал ее своей женщиной! Да еще и мальчики! Дилан встал из-за стола и закружил по комнате. Хорошо! Пусть его сочтут сумасшедшим, но он не мог не думать о них! Ведь он же не каменный!
Впрочем, все это не должно отражаться на работе. Слишком трудно и тяжело он работал, чтобы добиться того положения, о котором мечтал. Единственный человек, перед которым он несет ответственность – это он сам! Единственный человек, чье одобрение для него бесценно, – это он, Дилан Кросби!
Возможно, он не купался в деньгах, но сделал достаточно. Если бы ему захотелось слетать на пару недель на тропические острова, он мог бы себе это позволить. Эгоистичный? Дилан пожал плечами. Он имеет на это право! Какое-то время он доил коров, потом поступил в университет, где учиться было трудно, но он упорно работал и добился признания как профессионал и как личность. Годы, когда он вел журналистские расследования, научили его быть иногда жестоким, но он прошел и через это. Его брак точно не был заключен на небесах, но он делал все, чтобы сохранить его, пока не переполнилась чаша терпения. Теперь он свободен, за ним не тянутся любовные связи. Дилан решил составить список собственных требований. Он не собирался коренным образом менять свою жизнь только потому, что ему нравится жизнь на ферме и он привязался к мальчикам. У него уже был один не очень удачный брак, и у Эбби тоже. Они будут шикарно смотреться и без колец.
Когда же она придет домой?
Через минуту затарахтел мотор, и Дилан подскочил к окну. Но это был не внедорожник Эбби, а огромный серый лимузин.
– Ах, этот свежий воздух! Воздух страны! – Из лимузина, как на сцену, выскочил Фрэнк О'Харли. – Освежает мысли! Очищает душу! Все должны вдохнуть его! – Что он и сделал, но тут же сморщил лицо. – Боже правый, что это за запах?
– Насколько я догадываюсь, это конский навоз. – Мадди вышла из машины вслед за ним и быстро, с жадным любопытством огляделась. Ей было все равно, Пятьдесят вторая улица или собачья площадка. – Мама, моя сумочка осталась в машине?
– Вот она. – Молли, стройная и красивая, вышла из машины, опершись на руку водителя. Встав на твердую почву, она заслонила глаза от солнца. От солнечного света появляются морщинки. Нельзя сказать, чтобы она исступленно следила за собой, но ее лицо было частью ее профессии. – Ого! – То ли довольная, то ли озадаченная, она оглядела дом. – Вот это дом! Никогда мне не представить здесь нашу Эбби!
– Может быть, мы ошиблись? – спросил Фрэнк, легонько хлопнув по плечу младшую дочь.
– Перестань, папа! Эбби любит это место.
Дилан подошел к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как из лимузина на ровно усыпанную гравием дорожку выходит Шантел. Сначала его поразило, что у Эбби такие же роскошные ноги, как и у Шантел. Он наблюдал, как красиво ее юбка обвилась вокруг ног, когда она оперлась на руку водителя, а на ее лице появилась улыбка, способная растопить любое мужское сердце.
– Спасибо, Дональд! – Ее голос чувственным дымом окутывал окружающих. – Поставьте на крыльцо сумки, и на сегодня вы свободны!
– Хорошо, мисс О'Харли.
– Как у тебя это получается? – пробормотала Мадди, когда водитель занялся багажом.
– Дорогая, я рождена для этого! – Засмеявшись и взяв сестру под руку, она вдруг заметила Дилана. – Так-так! – Это было похоже на мурлыканье, но котята не мурлычут, показывая зубки. – Это еще кто?
– Должно быть, писатель, – кратко, но ясно заключила Мадди. – Будь с ним милой.
– Дорогая, вспомни о моем имидже! – Шантел опустила на нос огромные солнечные очки и продолжила разглядывать Дилана. – Я все, что угодно, только не милая!
Когда женщины приблизились к крыльцу, Дилан уже успел составить о них свое мнение. На одной сестре были мешковатые брюки и великоватый для нее пиджак, а контраст зеленого и голубого цветов не резал глаз, а выглядел так же ярко и весело, как ее коротко подстриженные светло-рыжие волосы. Вторая являла собой образчик прохладной, сдержанной роскоши, от длинных серебристо-светлых волос до кончиков лодочек из крокодиловой кожи. Затем его взгляд упал на маленькую симпатичную женщину лет пятидесяти и юркого маленького мужчину, сделавшего театральный жест в сторону конюшни.
Первой заговорила Мадди:
– Здравствуйте, мы семья Эбби!
Она сделала по лестнице несколько шагов быстрой, пружинящей походкой прирожденной оптимистки. Сестра последовала за ней медленными, соблазняющими движениями прирожденной сирены.
– Дилан Кросби.
Шантел протянула кончики пальцев:
– Вот мы и познакомились.
– Мисс О'Харли. – Если он когда-нибудь видел женщину, которая хотела бы вонзить в него нож и точно знала, куда его нужно вонзить, то перед ним была именно такая женщина. Дилан повернулся к Мадди.
– Вы писатель? – Она удивленно и понимающе взглянула на сестру. – Эбби сказала нам, что вы здесь. А это наши родители.
– Фрэнк и Молли О'Харли. – Фрэнк обменялся с Диланом дружеским рукопожатием.
– Молли и Фрэнк, – с улыбкой поправила его жена.
Дилан понял, чем Эбби похожа на нее.
– Ее всегда волнует порядок следования! – Фрэнк чмокнул жену в щеку и снова повернулся к Дилану: – Где моя девочка?
– Эбби уехала по каким-то делам. – Дилан верил в справедливость первых впечатлений, ему сразу понравился этот маленький, подвижный человек с широкой улыбкой и приятным тембром голоса.
– Дела… – Фрэнк обнял жену и прижал к себе. – Похоже на нашу Эбби.
– И совершенно не похоже на всех нас! Здравствуйте! – Молли не протянула руки, но улыбнулась Дилану. – Вы, должно быть, писатель. Эбби говорила нам, что решила позволить издание книги.
– Это верно. – Несмотря на явное недовольство, сквозившее в ее голосе, Дилан чувствовал, что направлено оно не на него самого, а на проект. Не с каждым известным человеком сразу чувствуешь себя легко. – Я не знаю точно, когда она вернется, но…
– Нет проблем. – Фрэнк дружески похлопал его по плечу и прошел в дом. Походка у него была такая ровная, такая естественная, что Дилану потребовалась минута, чтобы понять: Фрэнк не собирается таскать багаж. Мадди взяла две сумки и подмигнула Дилану.
– В своем репертуаре, да? Идем, Шантел, как в старые времена!
Шантел смерила багаж долгим, оценивающим взглядом и выбрала маленькую кожаную сумку.
– Вся в отца! – заметила Молли, собираясь схватить сумку.
– Я вам помогу, – начал Дилан, но Молли засмеялась и сама подняла сумку.
– Я таскала чемоданы с тех пор, как научилась стоять. Не беспокойтесь обо мне, вам работы хватит, потому что, обещаю вам, они больше сюда не вернутся! Поставь кофе, Фрэнк! – крикнула она и, не обернувшись, стала подниматься по лестнице.
Дилан, пожав плечами, поднял оставшиеся сумки и последовал за ней. Да, день обещает быть интересным.
Эбби решила, что у нее мало причин сердиться на Дилана. Вероятно, это было оправданно, вероятно, в некотором смысле успокаивало ее. Но это ей ничего не давало. Дилан ей не верил. Если быть до конца честной, приходится признать, что у него не было никаких оснований верить ей. По зрелом размышлении она понимала, что не лгала ему, но и честной до конца не была. А Дилану Кросби требовалась неприкрашенная правда.
Это причиняло ей боль. Его сомнения и насмешки ранили ее. Она хотела верить, что они достигнут хоть какого-то понимания. Она надеялась, что их отношения зайдут настолько далеко, что он примет ее такой, какая она есть.
Ей хотелось слишком многого. Проблема заключалась в том, что Эбби стремилась к чему-то значительно большему. Она хотела, чтобы он ей верил, а сама доверяла ему не полностью. Она хотела его поддержки, хотя боялась подарить ему свою. Ей больше всего хотелось его любви, и тем не менее она боялась самой себе признаться в чувствах к нему.
Самообладание помогало ей держаться уверенно, но это состояние было хлипким и временным. Может быть, пришла пора привести в порядок свои чувства и дать Дилану то, что ему кажется наиболее важным, – абсолютную честность. Если она откроется и он тихо покинет ее дом, она не будет сожалеть ни о чем!
Когда Эбби ехала по дорожке, она уже решила рассказать Дилану все – о своих ошибках, сожалениях, компромиссах. Любовь без доверия лишь пустое слово. Она доверит ему свою жизнь.
В ту минуту, когда она открыла дверь в дом, ее нервы начали успокаиваться. Она должна поговорить с ним, поговорить немедленно, пока не передумала. Первое, что она увидела, – он идет в сторону от кухни. Эбби остановилась как вкопанная и подождала, пока ее решительность не окрепнет.
– Дилан! – Она перебросила сумку из руки в руку. – Нам надо поговорить!
– Да. – Сегодня утром он принял такое же решение. – Но с этим придется немного подождать.
– Нельзя. Я… – Эбби краем глаза уловила какое-то движение и повернулась к лестнице.
Там стояла Мадди, босая, глубоко засунув руки в карманы мешковатых брюк. Она широко улыбнулась, словно знала все тайны на свете и была готова поделиться ими.
– Мадди! – Не успев произнести имя сестры, Эбби кинулась в ее объятия. Сначала обе смеялись, потом разом заговорили. Почему-то в потоке слов им удавалось задавать дюжину вопросов и отвечать на них.
– Вы всегда шли след в след друг за дружкой! – На верхней ступеньке лестницы стояла Шантел.
Дилан заметил, что она выглядит такой же холодной и элегантной, как тогда, когда выходила из лимузина. Шантел мгновенно спустилась и бросилась к сестрам.
– Сестрички обе! – Эбби крепко обняла каждую сестру. От одной веяло свободой, легкостью, свежестью, другая была мрачновата и соблазнительна. – Как вам это удалось?
– Я не участвую в представлении, – засмеялась Мадди. Только сейчас, когда все было сделано, она понимала, как ей важно продолжать. – Меня подменяет моя дублерша.
– На прошлой неделе мы отсняли финальные сцены фильма. – Шантел лениво пожала плечами. – Я оставила исполнителя главной роли в расстроенных чувствах. – Она сделала шаг назад и вгляделась в лицо Эбби. Повернула голову сестры сначала в одну сторону, затем в другую. Прищурилась. – Невероятно, – пробормотала она. – Ни капли косметики! За это я тебя и ненавижу!
Эбби снова крепко обняла их обеих:
– О господи, как я рада вас видеть!
В ее голосе слышался намек, лишь намек на отчаяние. Этого было достаточно. Через голову Эбби Шантел устремила на Дилана долгий, тяжелый взгляд темно-синих глаз. Она знала силу этих глаз и умела пользоваться ею.
Чуткая к перемене настроений, Мадди уловила какую-то напряженность. По ее мнению, лучшим способом ликвидировать ее – просто не обращать внимания.
– Я очень не люблю розыгрыши, но ты все же кое-что не заметила! Иди на кухню. Как насчет кофе, Дилан?
Мадди бросила на него такой теплый, дружеский взгляд, что он засомневался, не кажется ли ему это? Ее глаза были не синими, как у Шантел, и не ярко-зелеными, как у Эбби. Они обладали уникальным теплым цветом бренди, но в них был вызов! Настороженный, Дилан вместе с сестрами пошел на кухню.
– Мама! Папа! – Ошеломленная, Эбби уставилась на родителей, уютно устроившихся за столом за завтраком.
– Ты вовремя вернулась домой, девочка!
Фрэнк повернулся на стуле и усмехнулся, распахнув объятия, которыми всегда согревал ее.
– Давай поцелуемся!
– Что вы здесь делаете? – спросила она, обнимая поочередно каждого из родителей и вдыхая знакомый и родной запах мяты и «Шанели». Отец и дня не мог обойтись без мяты, а мать, прежде чем выйти за порог, всегда прыскалась духами. – Здесь же в пределах двадцати миль нет ни одного театра!
– У нас отпуск! – Отец одарил ее еще одним смачным поцелуем. – Перед нами стоял вопрос, куда поехать: или сюда, или в Париж!
Молли пренебрежительно фыркнула, допила кофе и спросила:
– Где мальчики?
– В школе. Они вернутся домой в начале четвертого.
– Весь день сидят за книгами? Это трагедия! – Фрэнк сокрушенно покачал головой.
– Только не вздумай сказать им это! Они с радостью согласятся с тобой!
– А это что такое? – Фрэнк смахнул слезу с ее ресниц.
– Эбби имеет право быть эмоциональной! – Мадди подошла к плите, чтобы подогреть кофе. – Сейчас она больше обеспокоена, чем кормить три дня дополнительных четырех едоков! Эбби, что за хитрая у тебя плита? Я не могу включить горелку!
– Сначала нажми на кнопку, а потом крути ручку! А вы действительно можете задержаться? – Она обращалась к матери, потому что знала, за кем всегда остается последнее слово в семье.
– У нас есть еще несколько приглашений, – ответила Молли, погладив Эбби по руке. – Но, если ты выдержишь нас, мы побудем до конца недели.
– Конечно, я вас выдержу! – засмеялась Эбби, обнимая мать. – Мне жаль только, что с вами не приехал Трейс! В кои-то веки вся семья оказалась бы в одном месте!
Фрэнк зашипел:
– Тот еще мальчик! Никакой ответственности, никаких амбиций! Не могу себе представить, как я мог воспитать такого безответственного сына!
– Это тайна! – прозвучал тихий, сухой голос Шантел.
– Он же талантлив! – стукнул кулаком по стойке Фрэнк. – Я научил его всему, что знал сам! А он через десять лет забыл, где находится служебный вход в театр.
Зная, как успокоить отца, Эбби перевела разговор в другое русло:
– Я вам рассказывала, что Крис участвовал в школьном рождественском спектакле? Ему досталась роль овечки!
Фрэнк явно приободрился:
– Человек должен начинать с малого!
– Хороший ход, Эбби! – прошептала Мадди.
– Годы практики!
Она заметила, что Дилан стоит в сторонке и что-то ест, наблюдая за ними. Ей было жаль, что она не смогла понять, как он улыбался, доброжелательно, или презрительно.
– Налить вам кофе? – спросила она.
Он кивнул.
– Дилан, мой мальчик! – встрепенулся Фрэнк, увидев его. Это уже была аудитория! – Садитесь сюда! Позвольте рассказать вам о временах, когда мы играли на радио!
Шантел даже не постаралась замаскировать стон. Фрэнк немедленно сделал ей замечание:
– Прояви к отцу хоть немного уважения!
– Фрэнк, может быть, Дилан не интересуется шоу-бизнесом!
Фрэнк взглянул на жену так, словно у нее выросли рога.
– На свете нет ни единого человека, не интересующегося шоу-бизнесом! – Он положил в кофе две ложки сахара, подумал и добавил третью. – Кроме того, этот человек – писатель, а значит, интересуется историей!
– А история, – Шантел громко чмокнула отца в щеку, – это собрание небылиц!
Фрэнк вздернул подбородок:
– Садитесь, Дилан! Не обращайте на них внимания! Я сумел научить их ценить время, но не смог научить хорошим манерам!
Фрэнк рассказал свою историю, прерываемую ремарками дочерей и смешками жены. Дилан не мог определить, было ли это фактами или вымыслом, но совершенно не сомневался, что сам Фрэнк истово верит каждому своему слову.
Эбби расслабилась. Она, казалось, сливалась со странным сообществом людей, которое было ее семьей. Хотя она совершенно не походила ни на кого из них, но вписывалась в их компанию, как часть головоломки.
Они ему нравились. Они громко говорили, перекрикивая друг друга, смеялись друг над другом. Каждый из них имел привычку оказываться в центре всеобщего внимания, удерживать его и через некоторое время уступать место другому. Их истории были преувеличены и эффектны. И тем не менее некоторые из них, хоть и нелепые, содержали в себе зерно правды. Он инстинктивно ловил себя на том, что делает в уме заметки. О'Харли, каждый в отдельности и все вместе, могли бы стать героями сногсшибательной книги.
Дилан напомнил себе, что это не в его стиле. Совсем не в его стиле. Но продолжал наблюдать.
* * *
Когда пришли мальчики, в доме царил хаос. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что семья О'Харли соперничает за внимание новой аудитории. Дилан увидел нечто более глубокое: их врожденную любовь к неразберихе и друг к другу. Бен и Крис были частью Эбби и, следовательно, частью всей семьи. Последовали объятия, возгласы, насмешки и подарки. Некоторые дети чувствовали бы себя на седьмом небе от такого неожиданного внимания. Дилан наблюдал, как Бен и Крис принимали его как должное. Насколько Дилан мог судить, мальчики нечасто видели бабушку с дедушкой и тетушек, но не испытывали ни малейшей неловкости, которой можно было бы ожидать. Крис забрался на колени к Фрэнку, словно это было его обычное место, и принялся бомбардировать дедушку историями из своей школьной жизни. Фрэнк, не долго думая, обнял мальчика за талию, чтобы защитить его. Так они сидели почти с час, слушая потрескивание огня в камине, ощущая аромат кофе и слушая эхо голосов, отскакивающих от стен кухни.
Как только Эбби начала приготовления к обеду, Фрэнк встал. Взяв внуков за руки, он попросил их отвести его наверх и показать ему их любимые игрушки.
Мадди наблюдала за ними, покачав головой:
– Все так же легок на подъем.
– Самое симпатичное в твоем отце то, что он не считает стряпню женским делом, а замену шины мужским. – Молли с улыбкой откинулась на спинку стула. – Он считает и то и другое работой, которую надо избегать любой ценой. Что я тут могу поделать, дорогая?
– Ничего. Боюсь, сегодня будет что-то очень простое. Мясной рулет.
Шантел села на табурет так, что юбка плотно облепила ее ноги.
– А вам, полагаю, хочется, чтобы я чистила картошку или что-нибудь в этом духе?
Эбби посмотрела на руки сестры с красивым маникюром. На пальцах переливались бриллианты и сапфиры, а на запястье красовались золотые часы на изящном браслете. Эбби улыбнулась, взяла из кладовки мешок с картошкой и поставила его на стойку.
– Дюжины будет достаточно.
Шантел, вздохнув, взяла нож:
– Полагаю, мне следует научиться держать язык за зубами. Ты всегда была такой педанткой.
Хотя Дилану и интересно было бы посмотреть, как голливудская принцесса чистит картошку, он решил не любопытничать.
– Пойду накормлю животных.
– Но мальчики… – начала Эбби.
– Особые обстоятельства! – Дилан схватил с крючка свой пиджак.
– Я пойду с вами! – Мадди спрыгнула с табурета и подскочила к двери. – Предпочитаю забавляться с лошадьми, а не с картофельной кожурой! – Когда поток холодного воздуха ударил ей в лицо, она откинула голову. – Надеюсь, вы знаете дорогу в конюшню? Я не найду!
– Я справлюсь сам.
Зигмунд, вывалив теплый розовый язык, немедленно бросился к ней со своими собачьими ласками. Мадди ловко увернулась от него с непринужденностью женщины, привыкшей уклоняться от людского потока на городских тротуарах. Она наклонилась к собаке и ласково потрепала обеими руками за загривок.
– Не знаю, что и думать о вас, Дилан! – Все еще лаская собаку, Мадди повернула голову и взглянула на него. – Я почти составила о вас свое мнение, пока не увидела вас с мальчиками! Вообще-то мне кажется, что дети лучшие судьи, а они явно любят вас! —
Когда он ничего не ответил, она, наконец, выпрямилась и уставилась на него. – Я специально приехала к Эбби, чтобы познакомиться с вами!
Дилан решил, что лошади могут немного подождать, и вытащил из пачки сигарету.
– Я не совсем улавливаю вашу мысль, – произнес он.
– Когда неделю назад я разговаривала с Эбби по телефону, мне показалось, что она чем-то расстроена. Чтобы расстроить Эбби, должно было произойти нечто неординарное. – Мадди засунула руки в карманы, но продолжала смотреть на Дилана пристальным взглядом. – Ей пришлось пережить многое, а ни мне, ни Шантел из-за нашей занятости не удалось оказать ей поддержки, когда она в ней больше всего нуждалась. Именно поэтому мы все теперь здесь!
Дилан выпустил длинную струю дыма.
– Мне кажется, Эбби сама может позаботиться о себе!
– Вы абсолютно правы! – Мадди боролась с ветром, трепавшим ее волосы. – Вы только посмотрите на эту ферму! Она любит ее, но не знаю, говорила ли она вам, что все здесь она сделала самостоятельно! Все! Я не знаю, что она рассказала вам о Чаке или что могла рассказать о Чаке Рокуэлле, но все здесь создано ее руками!
– Вы его не любили?
– Как актриса, я очень откровенна! Да, я его не любила, и поверьте мне, на свете найдется мало людей, о которых я сказала бы так же! Но мои чувства – это мое, а Эбби могла чувствовать иначе. Но все же я не хотела бы снова видеть ее брошенной! – Мадди слегка улыбнулась, но улыбка не смягчила ее тона. – Если что произойдет между вами, я буду ее защищать своими кулаками. Но почему-то думаю, что моя помощь не потребуется.
– Вы меня еще не знаете.
– Но я знаю Эбби! Если она о вас беспокоится, значит, на то есть причина. Предполагаю, что этого достаточно. – Мадди взяла его под руку, словно делала так много лет подряд. – Пойдем кормить лошадей!
Обед сопровождался несмолкающей болтовней. Еда, может быть, была простой, но съели ее с аппетитом до последней крошки. Когда настало время мыть посуду, Фрэнк немедленно схватил банджо и начал развлекать детей. Поскольку мальчики редко общались с дедом, Эбби отступила от заведенного порядка и приступила к мытью посуды сама. Да ей и самой было приятно послушать голос отца, звучавшего под аккомпанемент банджо, фарфора и столовых приборов.
– Позволь мне помыть посуду!
– Мама, у тебя же отпуск!
– Знаешь, когда я последний раз мыла посуду? – Молли уверенными движениями сложила стопки тарелок, демонстрируя не забытые навыки профессиональной официантки. – Бог мой! Да разве это труд? Я всегда относилась к мытью посуды как к отдыху!
Мадди, нацепив на себя несколько пар очков, бросила:
– Жаль, что ты не приезжаешь так отдыхать ко мне домой! Давай, Шантел, возьми то блюдо!
– Я чистила картошку! – Шантел критически взглянула на свои ногти. – Без резиновых перчаток я никогда не прикасаюсь к мусору!
– Самовлюбленная! – проворчала Мадди, собравшая больше тарелок. – И тщеславная!
– Имею на это право! – улыбнулась Шантел, соскальзывая с табурета. – Пойду протяну руку помощи папе!
Дилан начал укладывать тарелки в посудомоечную машину.
– Мне кажется, вы уже достаточно наработались за этот день! Почему бы вам не при сесть вместе со всеми возле вашего отца?
Одного взгляда было достаточно, чтобы напомнить о резких словах, которые он говорил утром. Чтобы избежать неприятной сцены в присутствии семьи, Эбби отступила.
– Создается впечатление, что домом управляете вы!
Из гостиной доносились звуки трехголосого пения.
– Фрэнк на седьмом небе от счастья! – прокомментировала Молли. – С ним снова поют его девочки! Иди, Мадди, мы почти все здесь сделали!
Мадди не пришлось долго уговаривать, чтобы выскользнуть из кухни и оказаться в центре внимания. Вскоре к поющим присоединился еще один голос. Фрэнк с удовольствием отбивал такт аккордами банджо.
Вытирая стойку, Молли начала:
– Возможно, я покажусь вам сентиментальной, но, когда я их слушаю, моя душа радуется!
– У вас замечательная семья, миссис О'Харли!
– О боже! Не зовите меня так! Когда меня так называют, это напоминает мне, что я слишком стара, чтобы носиться по всей стране и мазать лицо гримом! Молли, просто Молли!
Дилан захлопнул дверцу посудомоечной машины и начал разглядывать ее, действительно разглядывать. Она была прекрасна – эти ее мягкие, нежные щеки и юные полные губы. Никаких морщин он не увидел, они не оставили на ее лице следов.
– Я не сказал бы просто [9]9
Здесь: игра слов. Plain– и простая, и некрасивая.
[Закрыть]Молли!
Она засмеялась во весь голос, контрастирующий с ее ростом и сложением.
– О, да вы остроумны и прекрасно владеете словом! Я читала вашу последнюю книгу, ту, где вы пишете об актрисе в поезде! – Она бросила кухонное полотенце на край раковины.
– И как вам? – поинтересовался Дилан, далеко не уверенный, что в ответ получит комплимент.
– Вы жесткий человек, из тех, кто видит то, на что, вероятно, лучше не обращать внимания. Но вы справедливы. – Когда она повернулась и посмотрела на него, он увидел, что глаза у нее глубокие, как у Эбби. – Будьте справедливы к моей девочке, Дилан. Это все, чего я хочу. Она сильная. Иногда меня пугает, насколько она сильная. Когда ей больно, она не обращается за помощью, а зализывает раны сама. Я хочу, чтобы ей больше не пришлось зализывать раны.
– Я приехал сюда не за тем, чтобы причинить ей боль.
– Но вы можете причинить ей боль неумышленно. – Молли тихо вздохнула. Ее дети выросли. Они уже давно предпринимают самостоятельные шаги без ее помощи. – Вы умеете петь? – спросила вдруг она.
Вопрос был слишком неожиданный. Он удивленно посмотрел на нее и засмеялся:
– Нет.
– Пора бы уже научиться. – Она взяла его за руку и повела к остальным.
Только за полночь в доме наступила тишина. Эбби подумала, что Мадди и Шантел, наверное, еще болтают и смеются в отведенной им комнате. Родители давно спали, так же сладко, как и в сотнях других незнакомых мест. Она была возбуждена, слишком возбуждена, чтобы спать, слишком возбуждена, чтобы присоединиться к сестрам. Вместо этого она набросила на халат пальто и отправилась на конюшню. Жеребенок, который так понравился Мадди, спал, довольно свернувшись в сене рядом с охраняющей его матерью. Глэдис не спала, вероятно, слишком близки были ее собственные роды. Эбби погладила ее, надеясь успокоить и себя, и кобылу.
– Тебе нужно поспать.
Ее пальцы сжали гриву кобылы, затем медленно расслабились, прежде чем она повернулась и увидела Дилана.
– Я не слышала, как ты вошел. Я думала, все спят.
– Тебе-то точно надо выспаться. У тебя усталый вид. – Он сделал несколько шагов, не решаясь подойти так близко, чтобы коснуться ее. – Я увидел, как ты выходишь из дому. Я стоял у окна.
– Я просто проверяла Глэдис. – Эбби прижалась щекой к шее кобылы. Утренний спор казался давно забытым. Похоже, прошли годы с тех пор, как она лежала рядом с ним и чувствовала, как нарастает ее возбуждение. – Пока мои здесь, следующую пару дней, думаю, нам будет трудновато работать вместе.
– Мне и одному найдется над чем поработать. Эбби… – Он хотел крепко обнять ее и делать вид, что все так же просто, как сидеть в гостиной и петь. Он хотел предложить ей ту же неограниченную поддержку, что оказывала ей ее семья, и все-таки между ними, казалось, стояла стена. – Нам нужно поговорить о сегодняшнем утре.
