Текст книги "Лара. Пленница болот (СИ)"

Автор книги: Ноэль Ламар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

– Лара, – прозвучал над ухом мамин голос, в следующее мгновение на лоб легла прохладная ладонь, – тебе плохо?

Я открыла глаза, мама склонилась надо мной, позади стоял встревоженный отец.

– Да, там труп. Просто дурно стало.

Родители переглянулись.

– Оставайся здесь, – сказала она, – мы скоро придём.

Мама была врачом до мозга костей, и стоило кому-то плохо себя почувствовать или получить травму, в ней включался профессионал. Эмоции уходили на второй план, оставалась только цель.

Родители торопливо зашагали по дороге. Сквозь дыры в заборах было видно, как что-то выносят из дома. Кого-то, поправила я себя. Нет смысла отворачиваться от действительности. Даже такой жуткой. Я представила размеры паука, который смог так «спеленать» человека, и содрогнулась. Страх холодными змейками поднимался по венам, кровь стыла в жилах, покрываясь колким инеем. На улице показались люди. Все нервничали, переругиваясь между собой. Впрочем, не так чтобы сильно.

На обгоревшей двери вынесли Степана, я не сомневалась, что там именно он. Накрыли его грязным покрывалом, наверное, первым попавшимся под руку. Мужчины, подхватив ношу с углов, выволокли тело на улицу, где и поставили на скамейку, решая, что делать дальше. Погост остался там, в другом мире.

Я старалась не смотреть на мёртвого, но взгляд упорно останавливался на старом покрывале. Лавочка качнулась, и из-под ткани выпала рука: ногти посинели, по коже ползли страшные трупные пятна, кисть туго обтягивала кости, так что суставы пальцев казались неестественными наростами. Весенним лёгким ветерком донесло тонкий запах разложения, и меня снова скрючило судорогой.

Мама, кинув на меня взгляд, поправила руку, что-то сказала стоявшим рядом мужчинам, и они, подняв мёртвого Степана, пошли прочь, по направлению к кромке леса, в руках у двоих заметила лопаты.

Я старалась глубоко дышать, отгоняя спазмы. Рядом присел дед Михей, поставив перед собой ружьё, будто отгородившись им от всего мира. Он был бледен, но спокоен. Руки старика мелко подрагивали, и тот всё сильнее сжимал ствол, чтобы скрыть свою слабость.

– Вот так, внучка, – прозвучало тихо, – живёшь и не знаешь, какая пакость на свете может быть.

Мы ещё долго сидели молча, пока не вернулись люди, похоронившие мертвеца под угрюмыми соснами.

– Пойдём, нечего здесь делать. Простудишься ещё, – старик подал мне руку, помогая подняться с земли.

Я и не почувствовала, что джинсы промокли от влажной травы, футболка тоже стала сырой и неприятно липла к телу. Вместе, держась за руку, добрели до дома.

– Посижу тут на улице, воздухом подышу, – остановилась возле скамейки.

– Хорошо, только, как стемнеет, заходи.

Я кивнула и опустилась на влажное сиденье, сырости не чувствовала, будто тело одеревенело. Подошёл Гриша, молча сел рядом.

– Что ты обо всём этом думаешь? – спросил он какое-то время спустя.

– Паук-гигант? – Глупо хихикнула, содрогнувшись от нервного перенапряжения.

Гриша кивнул, словно принимая мою версию, плотнее запахнул куртку со словами:

– Надо выбираться отсюда. Во что бы то ни стало.

– Как? Степан уже выбрался, и те, что были с ним.

– Пока не знаю. На машине, с ружьями. Сколько сидеть по домам, как ужин в коробочке? “Кушать подано”. Как-то же оно пробралось к нему в дом? – Гриша поёжился.

– Вдруг ружья не помогут?

– Ты фильмов насмотрелась, призраков не бывает. Если оно ест, значит, живое. А живое можно убить.

– Расскажи мне о жителях? Мы четвёртый день здесь, а я так никого и не знаю, – зачем я спросила об этом? Мне, по сути, всё равно, кто живёт в этой деревушке. Хотелось забыться, отвлечься от всего. Выгнать из головы видение с трупом.

– Ну, бабку мою ты знаешь. Кого ещё… Трофима, жена его Ленка, тоже любительница горячительного. Только она всё больше дома сидит.

– А что за мужик, огромный? Всё про грехи рассказывал.

– Так-то Угрюмый. Кличка такая, – подсказал Гриша, – они с женой ждали оказии, чтобы добраться до глухой деревушки, что от нас километрах в пятидесяти по лесу. Дом вот у старой Антиповны сняли, её дети в город увези, жильё сдают на лето дачникам. Из той глухомани раз в неделю за продуктами местные приезжают в райцентр, через наш посёлок добираются. На следующий день после вашего приезда, они должны были уехать. Зовут его Фёдор, а жену Наталья. Фамилию не помню. Как приехали, так к нему кличка и прилипла. Кто-то из нашей ребятни придумал… Мужик в очках, который народ собирал – Лев Андреевич. Инженер, патенты какие-то у него есть. Из города в отпуск каждый год приезжает, матери помочь. Бабка Пелагея. Лежачая она, ты её не видела.

Гриша почесал затылок:

– Про кого ещё тебе рассказать?

– Мария, кто такая?

– Это Вострыкины, Мария и дядя Витя. Давно тут живут. Сегодня все почти были там… Где дядю Стёпу нашли. Только тебе не до них было. Успеешь ещё познакомиться с остальными.

– Ты тоже видел? – слова застряли поперёк горла.

– Да, – тихо ответил Гриша, – жуть…

К нам подошла мама, нахмурила брови:

– Дети, расходитесь по домам. Не надо сидеть одним на улице.

Гриша попрощался и ушёл, я поплелась в избу. Прошла в спальню, легла на кровать, отказавшись от обеда. Желудок до сих пор сводило.

В дверь, не стучась, ввалился незнакомый мужик. Высокий, с мощными руками и добрым взглядом голубых глаз. Кудрявые русые волосы шапкой вились на голове, густая борода тоже завивалась колечками. Деревенский здоровый румянец во всю щёку придавал ему вид Амура-переростка.

– Дед Михей и вы, Ольга Романовна, там в сельсовете все собрались. Вас ждут. Будем решать, как тут вообще дальше-то быть? – мужчина топтался на пороге, как нашкодивший мальчуган.

– Ступай, Алёша, – ответил старик, – сейчас подойдём.

– Лару берём с собой, – сразу безапелляционно заявила мама.

– Оленька, может, не надо, и так она насмотрелась сегодня, – тихо сказал отец.

А мне было жутко оставаться одной. Кажется, выйди из комнаты и снова увижу висящий в тенётах труп. Словно ошпаренная, подскочила с кровати.

– Со мной нормально всё, – вышла к родным, – не оставляйте меня одну, – голос дрогнул, на глаза накатили запоздавшие слёзы.

– Идём все вместе, – отрезал дед Михей, поднимаясь из-за стола.

Здание сельсовета, давно пустующее, находилось за сгоревшими домами. Окна его заколотили, чтобы алкаши не растащили последнюю оставшуюся мебель. Хотели организовать в нём клуб, но у деревенских всегда хватает работы. На досуг махнули рукой, и добротное здание тихо ветшало, будто старилось вместе с теми, кто его построил.

Сейчас двери были распахнуты, на крыльце курили мужики. Завидев нас, выкинули окурки и потянулись ко входу.

– Проходите, – встретил нас Лев Андреевич, – надо обсудить, что теперь делать?

Посреди просторного холла стоял наспех вытащенный длинный стол, покрытый кумачовой пыльной скатертью. Она долго лежала сложенной в закромах и сейчас топорщилась квадратами, как огромная шахматная доска. По бокам расставили неказистые стулья, кто-то приволок пару скамеек.

Почти все жители посёлка собрались в зале, куда пробивался свет из распахнутой двери. Я огляделась: многие лица уже были знакомы. За столом разместилось человек двадцать пять – тридцать. Дома оставили малых ребятишек, да неходячих стариков.

Мы уселись на лавку, которую кто-то притащил с улицы, она была влажной, и мама недовольно поморщилась.

Лев Андреевич встал, откашлялся и начал речь, как на партийном собрании. Вообще, всё это сборище напоминало заседание партсовета, виденное мною в фильме, только теперь в документальное кино добавили изрядную порцию ужасов.

– Что нам делать? – я пропустила речь инженера, очнувшись от мыслей на последних словах.

Народ загудел.

– Брать ружья и идти через лес, – пробасил дядя Лёша, – днём успеем до другого селения добраться.

– А можно спросить, до какого? – немного язвительно вставила мама, – учтите, Алексей, мы не знаем, где вообще находимся. Степана расспросить не удалось, а соваться в лес, где бродят непонятные твари, слишком опасно.

– Правильно, – поддержал её дед Михей, – не дело это, идти куда глаза глядят.

– Нам бы вертолёт, – вставил протрезвевший Трофим, рядом с ним сидела женщина с мышиным лицом и словно полинялыми волосами.

– Ты по делу говори, – прервал его высокий худой мужчина с пышными усами.

Загомонили женщины все разом. Лев Андреевич тактично постучал ладонью по столу.

– Давайте по одному, право слово.

– Идти всё равно придётся, – вдруг подала голос Мария. Все обернулись на неё, чуть смутившись, она продолжила, – света нет, холодильники который день не работают. Остались только припасы в погребе и немного овощей. Как жить дальше? Чем кормить детей?

В зале воцарилась тишина, только под потолком надрывно жужжала заблудившаяся муха.

– Надо кого-то за помощью отправить, чего всем по лесам шастать и детей с собой таскать, – бабка Аглая привстала, подслеповато оглядываясь, – скажи им, Михей, – заметила она деда.

– Да, согласен я. Только кто пойдёт? Это ж всё равно, как на верную гибель посылать, – старик мял в руках папиросу, табак сыпался на брюки, но он и не замечал этого.

– Меня интересует другое, – прервал их Лев Андреевич, – Ольга Романовна, вы осмотрели тело, поделитесь наблюдениями.

Мама сняла очки в тонкой оправе, протёрла и без того чистые стёкла. Так она делала всегда, когда волновалась:

– Что сказать… Тела разложились внутри, как после воздействия плавиковой кислоты. У собак не осталось даже костей, труп… повисел бы ещё день, был бы в таком же состоянии. Однако странный яд, если можно так сказать, почему-то не затронул кожу. Нетипично ни для кислоты, ни для щёлочи. И потом. В деревне пропали почти все собаки, а человек только один. Как его нашли трупоеды или как их назвать? Может, яд был впрыснут в лесу и они шли по запаху? Почему не тронули коров и свиней, тех же кур?

Солнце, едва различимое за низкими тучами, опускалось к горизонту.

– Ничего мы так не решим, – махнул рукой дед Михей.

– Давайте каждый дома обсудит всё с семьёй, – добавил папа, – выход найдётся. Надо только время для размышлений. А сегодня закройте ставни на окнах, лучше забаррикадируйте двери. И не выходите до рассвета. Времени мало, скоро закат. Соберёмся завтра.

Все вышли из сельсовета, мужики прикрыли дверь, просто всунув в широкие ручки доску. Народ молча расходился по домам, со страхом оглядываясь в сторону леса.

Глава 5

Дом встретил нас угрюмым молчанием. Из раскрытого пустого холодильника тянуло неприятным запахом залежалого мяса. В голове снова возник образ человеческого кокона. Поморщившись, закрыла железную обшарпанную дверцу. Дед Михей зажёг керосиновую лампу и стал закрывать ставни на окнах. Изнутри они запирались на задвижку.

– Продукты кончаются, – мама осматривала полки, где лежали крупы, – мы стали для вас обузой. Так неудобно.

– Перестань, дочка. Беда сейчас у всех одна, – старик тяжело опустился на стул, – а с едой что-нибудь придумаем. Я вот что решил: надо в лес идти, разведать, что за места здесь. Не след сидеть, ждать, когда помощь придёт. Пойду завтра с утра, разведаю, что и как.

– Я пойду с вами, – сказал отец, – одному не стоит рисковать. Далеко в лес заходить не будем. Сначала осмотрим места вокруг деревни, потом возьмём радиус больше.

– Дитё у тебя, – вздохнул дед, – случись что и только мать у неё останется.

– Денис прав, – неожиданно согласилась мама, – пусть он и не знает этих мест, только сейчас их не знает никто. Возьмите ружья, разведайте лес метров на десять вкруг. Нам что-то надо есть, а там грибы и дичь. К тому же не у нас одних заканчиваются продукты, у многих маленькие дети. Это будет правильно.

– Ну, раз вы так решили, так тому и быть, – смирился дед Михей, – отправимся, как рассветёт. Эти людоеды ночью орудуют, будем надеяться, что днём не выходят. Знать бы ещё, кто это.

– Я видела их…

– Как? И почему молчала? – Отец придвинулся ближе, – рассказывай.

– Ночью силуэт промелькнул мимо окна. И казалось, кто-то смотрит в спальню. Только хорошо я его не разглядела. Морда злобная.

– Да, – почесал отец макушку, – информации маловато. Как бы на них посмотреть?

– А ведь я знаю, как, – дед поднялся, – бабка моя, покойница, когда жива была, попросила сделать люк на крышу, чтобы, значица, со двора не лазить. Травы свои там хранила, грибы сушила на зиму. Вот и пригодится нам тот лючок.

Старик хитро подмигнул, прошёл в спальню, в углу комнаты действительно была дверца, покрашенная белым, потому и сливалась с белёным потолком. Он достал из-за печи стремянку, поднялся и откинул крышку вверх. Мы выбрались на чердак, где пахло душистыми травками, несколько пучков всё ещё висели на верёвке.

– Окошко, правда, маловато, – дед указал на квадратик с мутными от пыли стёклами, сантиметров двадцать в высоту и ширину.

– Хорошо, – огляделась вокруг мама, – не пролезет никто. Кто знает, может это пауки, для них стены не преграда.

Дед Михей протёр окошко рукавом и выглянул во двор:

– Уже стемнело, наверное, не придётся долго ждать.

Вместе смотреть в узкое окошко не получалось, и мы сидели возле него по очереди. Лампу с собой брать не стали, чтобы не привлекать внимание, оставили в спальне на столе, через люк попадало достаточно света, чтобы мы могли без боязни передвигаться по чердаку. Тут было пыльно и душно, крыша, вобрав днём скудное тепло солнца, щедро теперь делилась им с домом.

Отыскав старые ящики, уселись на них, стараясь поменьше шуметь. Подошла моя очередь занять позицию у окна. Подвинув один из ящиков ближе, водрузила второй сверху и выглянула во двор.

Без света фонарей деревня казалась заброшенной, окна смотрели на улицу, как покойники, закрытыми глазницами. На всех были ставни. Щербатая луна изредка выныривала из разрывов туч, её неверный свет, смешиваясь с ночными тенями, создавал иллюзию движения. Казалось, за углом притаился кто-то злобный и страшный.

Зарядил дождь, барабаня мокрыми пальцами по стеклу, по улицам ртутью заблестели многочисленные лужи. Пеленой ливня укрыло дома, сделав их похожими на миражи. Я посмотрела в небо, в эту минуту чувствуя, словно мы одни остались на земле, а всё остальное, лишь нечёткая картинка, которая растает с утренней дымкой.

Краем глаза уловила какое-то движение, взгляд скользнул вниз. Сначала я ничего не увидела, решив, что луна опять сыграла со мной злую шутку. Но в этот момент под забором что-то зашевелилось. Из-за крайней штакетины показалась длинная белая рука, скользнула по калитке и уверенно откинула крючок. Дверца распахнулась. В неё медленно, на четвереньках, вползло странное существо. Оно было похоже на ходячий скелет, настолько было худым. Кожа, обтягивающая кости, была грязно-белой. Начиная с затылка и по позвоночнику свисали спутанные, длинные, похожие на нити, волосы. Голова существа была вытянутой, лицо напоминало череп: большие глазницы, где, словно болотные огоньки, светились зрачки, вместо носа – дырка и безгубый рот, полный острых зубов. Оно медленно поводило по сторонам головой на длинной шее, втягивая воздух. Через пару минут существо продолжило путь, направившись к дому. Забравшись на крыльцо, оно припало к щели под дверью, жадно принюхиваясь. Подняло руку, пальцы, свёрнутые в кулак, вытянулись, став длинными и тонкими, как спицы.

Я поманила отца, дед Михей тоже подошёл ближе, заглядывая через плечо.

Существо издало похожий на змеиное шипение, звук. Просунуло палец под дверь.

Волосы на моей голове встали дыбом, по коже крались ледяные иголки ужаса. Вцепившись в отцовскую руку, не могла отвести глаза от урода, который сейчас пытался забраться в наш дом. От напряжения костяшки на пальцах побелели, руки онемели и почти не слушались.

Глаза отца расширились, в них отразился животный ужас жертвы перед хищником, жестоким и неумолимым. Дед Михей бросился к люку и закрыл его, мы остались в кромешной темноте. К нам подошла мама, отодвинув отца, она выглянула во двор. Увидев существо, она побледнела и, закрыв рот ладонью, отпрянула от окна.

Тем временем во двор скользнули ещё два урода, один уверенным шагом подошёл к окну спальни и замер, разглядывая ставни. Попробовал подцепить их пальцем. Просунул его под ставень и дёрнул, дерево заскрипело, но створка держалась. Прижавшись носом к окну, оно шумно втянуло воздух. И отпрянуло, подавшись к крыльцу.

Тем временем первый, засунув под дверь вторую руку, тянул её на себя. Меня трясло от ужаса, в темноте был отчётливо слышен стук моих зубов. Страх сковал тело, не давая отодвинуться от страшного зрелища. Мама подошла, обняла и отвела вглубь чердака. Прижала к себе и, как в детстве, гладила по волосам.

Отец следил за происходящим, наконец шумно выдохнул:

– Уходят, – его напряжённые плечи обмякли, – идут в другие дворы.

Дед открыл люк, пропустив свет в помещение:

– Пойдёмте вниз, нагляделись уже.

Мы спустились в дом. О сне не было и речи.

– Кто же это. Ни звери, ни люди, – мама потёрла руками виски.

– Бог его знает. Я такую страховидлу впервые вижу – вздохнул старик.

Папа посмотрел на нас покрасневшими от напряжения глазами:

– Оно что-то оставило на двери. Как метка.

– Они ориентируются на запах, как я заметила, – добавила мама.

Тишина окружала дом, но в ней не было спокойствия. Это было молчание перед тем, что должно случиться. Неизбежным. Страшным. Все ли переживут эту ночь? Или завтра ещё одной могилой под соснами станет больше? Мы невольно прислушивались к звукам с улицы. Мягкий полог тишины нарушал только барабанящий дождь. Он весело звенел по крыше и ставням. Весенний. Дарующий жизнь всему живому. Напоённый лунным светом.

Ему невдомёк, что в этот час, в неказистом, сильно обветшалом доме перед иконой сгорбленная старушка зажгла огарок свечи и тихо бормотала молитвы, непрерывно крестясь. А позади неё, бесшумно переставляя длинные лапы, из мрака выходило существо. Оскалившись. Чуя близкую добычу, оно поднялось на задние ноги, выкинув вперёд руку с длинными когтями. Старушка не почувствовала боли, когда один коготь пронзил ей сердце. Она обмякла. Существо, словно баюкая, прижало её к груди. Страшная пасть, полная острых как бритва зубов, распахнулась. Их молочная белизна отразилась в угасающих глазах старухи.

Глава 6

Сон сморил меня уже под утро, проснулась оттого, что в печке весело потрескивали дрова, наполняя дом уютным теплом. Зевая, выбралась из-под одеяла.

– А печь топить зачем? – спросила я, выходя из комнаты, – не холодно же?

– Так, хлеба напечь надо, – ответил Дед Михей, подкидывая дрова.

Мама чистила картошку, собираясь готовить завтрак.

Ставни ещё были закрыты.

– Который час? – я огляделась в поисках старого будильника.

Он стоял перед папой.

– Уже рассвело, но подождём немного. Вообще непонятно, боятся ли они солнечного света? Может, у них просто ночной образ жизни?

– А если уроды умирают от солнца?

– Такое, к сожалению, бывает только в дешёвых фильмах про вампиров, – вздохнула мама.

Окна решились открыть уже после завтрака. На улице было пасмурно, тучи серой пеленой затянули небо, выпивая все краски дня. И трава, и лужи, и дома, и осыпанные зеленью деревья как будто обесцветились.

– Сколько времени, всё та же хмарь, – проворчал старик.

– Заметили, за все дни, что мы отрезаны от мира, ни разу не выглянуло солнце, – мама посмотрела в окно.

– Ваш Трофим прав, – потёр папа переносицу, – временная аномалия.

– Слушай его больше, – махнул рукой дед, – у него каждый вечер такая аномалия.

– Нет, действительно, – вмешалась мама, – странно это всё. Неправильно.

Накинув куртку, я вышла во двор, присела, рассматривая дверь. Внизу, как белёсая клякса, висел грязной тряпкой клок паутины. Плотной и вязкой. Прикоснулась к ней пальцами. Она сразу приклеилась, точно намазанная суперклеем. Присев на лавку, долго очищала руку от противной плёнки.

Отодрав клейкую паутину, пыталась рассмотреть её поближе. В нос ударила вонь тухлых яиц, карболки, сырости и земли. А ведь это может навести на след, где обитают монстры.

Зашла в дом и протянула остатки паутины папе:

– Тебе знаком этот запах?

Отец взял грязный комок в руки:

– Что это?

– Метка, которую оставили ночные “гости”.

Он принюхался:

– Странный запах, но мне не знаком.

К нам подошёл дед:

– А ну-ка, дай гляну, – взял комок в руки, принюхался, – а ведь так на болотах пахнет. Только в нашей округе их не было.

– Значит, теперь есть, – сложив руки на груди, ответила мама.

– Идём, Денис, – старик, уже одетый, подхватил двустволку, – глянем, что у нас за местность теперь.

Мужчины вышли со двора и направились в сторону леса.

От нечего делать, вышла за калитку. Через пару минут подошёл Гриша:

– Там ваших возле сельсовета ждут.

– Папа и дед Михей ушли, осмотреть окрестности.

– Надо было с собой кого-нибудь позвать, – нахмурился парень.

– Они далеко не пойдут. Так, поблизости осмотрятся.

– Всё равно. Не знаем, кто по нашей деревне шастает.

– Уже знаем, – по телу пробежала дрожь отвращения.

– Как? – Гриша обернулся, вплотную приблизившись ко мне.

Коротко рассказала о ночном визите. Лицо парня перекосила гримаса:

– Точно в дешёвом экшне.

– Только это не игра, – воспоминания всколыхнули исчезнувшие с наступлением утра страхи.

– Может, над нами проводят эксперимент?

– Гриша, всё это не фильм, не постановка. Вернись в реальность. Кому нужна маленькая деревушка?

– Посуди сама, – оживился парень, – мы попали в неизвестное место. Коммуникации не работают. Солнца нет. И странные твари. Всё сходится.

– Сдаётся мне, всё гораздо серьёзнее, чем непонятный эксперимент злобного гения. И объясняется проще. И страшнее.

К нам подошли дядя Лёша и вечно недовольный Фёдор.

– Тихо ночь прошла? – поинтересовался богатырь.

– Не совсем. Сейчас дед Михей с отцом вернутся, сами расскажут.

– Живы все? – зыркнул глазами Угрюм.

– Да, всё в порядке, – мне было не по себе рядом с этим человеком. Его злобный взгляд не сочетался со словами заботы.

– Мы пошли по дворам, проверить всех, – добавил Алексей.

– Можно с вами? – воодушевился Гриша.

Дядя Лёша замялся:

– Надо оно вам, ребятишки? Уж мы сами.

– Да пусть идут, – неожиданно согласился Фёдор, – в жизни и пострашнее вещи бывают.

Он улыбнулся внезапной, какой-то предвкушающей улыбкой, больше похожей на оскал.

Алексей нахмурился, но промолчал. Не знаю, хотела ли я идти. Было страшно, и одновременно неизведанный доселе ужас манил, как страшилки, которые рассказывали друг другу в детстве, спрятавшись под одеялом.

Мы пошли по домам, дядя Лёша стучался в ворота, спрашивал, как прошла ночь. Все ли живы? Так странно, интересоваться не обычными житейскими делами, а тем, не умер ли кто за эту ночь.

– Ты сказал, что нас ждут у сельсовета. А выходит, все по домам сидят, – спросила я тихо у Гриши.

– Лев Андреевич ждал и с ним несколько наших мужиков. Женщины все делами заняты, – парень развёл руками.

Мы обошли уже почти всю деревню. Ни люди, ни живность не пострадали. Выходит, эти уроды не смогли пробраться. Уже собрались возвращаться, когда дядя Лёша спохватился:

– Постойте, к старой Никитишне мы не зашли. И вчера её никто не видел.

– Она особо ни с кем и не общается, – пожал плечами Гриша.

– Но проверить всё равно надо. На собрании я её не видел. Только там, где Степана нашли.

Алексей развернулся, и мы следом за ним. Домик старушки стоял в одном из переулков, за сгоревшими строениями. Маленький, покосившийся. Он состарился и ждал смерти вместе со своей хозяйкой. Скособоченная калитка была распахнута, как и входная дверь.

– Не нравится мне это, – нахмурился Фёдор.

Мы заторопились внутрь. Первым зашёл дядя Лёша.

– Никитишна! Ты дома?

Неестественная тишина окружала избушку. Во дворе не топтались в пыли куры, не видно собаки. Внутри не слышны звуки улиц. Гуськом прошли в комнату. Возле угла с иконами, страшным повторением вчерашнего кошмара, висел кокон. Но в этот раз он не был спелёнат так туго. Снизу, там, где была голова покойницы, сочилась жёлто-зелёная, дурно пахнущая жидкость. Со шкафа на нас зашипел матёрый серый котище, заставив прийти в себя.

Странно устроена человеческая природа. Вчера меня выворачивало наизнанку от одного воспоминания о том, как мы нашли дядю Стёпу. Сейчас я спокойно смотрела на висящую в коконе старушку, лишь подмечая новые детали происходящего. Паутина, удерживающая в своих объятьях труп, не была плотной, будто её покромсали в нескольких местах, и теперь оттуда свисали рваные лохмы. Под телом скопилась лужа жёлтой дряни, вперемешку с остатками плоти. Останки старушки казались осушенным сосудом, маленьким и несуразным.

Гриша позеленел и пулей выскочил во двор. Фёдор, напротив, подошёл ближе, вглядываясь в малейшую деталь и словно наслаждаясь зрелищем. На его лице появилось странное выражение: извращённая удовлетворённость и почти детский восторг. Зрачки расширились, ноздри трепетали, вдыхая смрад, исходящий от тела.

Мы с Алексеем переглянулись и, не сговариваясь, вышли прочь.

– Жуткий тип, – с содроганием сказал дядя Лёша, – я всё думал, зачем он со мной напросился? С приезда ни с кем не общался, никому не помогал. А тут. Доброволец, – он с отвращением сплюнул на землю, – пошли, позовём остальных.

Из-за угла дома показался бледный, как полотно, Гриша.

– Сначала зайдём к маме, она врач. Пусть осмотрит первая, возможно, это поможет нам.

Алексей молча кивнул и направился к нашему дому. Фёдора мы дожидаться не стали.