Текст книги "Завет, или Странник из Галилеи"
Автор книги: Нино Риччи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
Темнело, мы спросили стражников, далеко ли отсюда Генсерет, и оказалось, что этот город мы прошли. Стражники сказали, что можно переночевать неподалеку в Арбеле. Йерубаль же спросил, нет ли по соседству какой-нибудь деревни. Стражник, с которым мы разговаривали, пожал плечами и сказал, что примерно в миллиарии находится арамейская деревня, притом весьма дикая. Но Йерубаль, казалось, очень обрадовался этому известию, именно в деревню он и захотел почему-то пойти. И мы выступили в дорогу через лесную чащу в сгущавшихся с каждым мгновением сумерках.
Действительно, пройдя приблизительно миллиарий, мы вышли к деревне. Это были несколько хижин, построенных среди леса. В такой поздний час жители, видно, уже начинали готовиться ко сну. Прежде чем войти в деревню, Йерубаль попросил меня подождать; мы встали в укромном месте, и мой спутник полез в один из своих многочисленных карманов. Оттуда он извлек коробочку с трутом, а затем, порывшись еще, и несколько небольших кремней. Затем он принялся подбирать с земли мелкие, тонкие прутики и вязать из них небольшие пучки, при этом он дергал нитки прямо из своего плаща. Когда пучки были готовы, Йерубаль посмотрел внимательно на деревья, воткнул нож в одно из них, из-под коры вскоре начала сочиться ароматная смола. Йерубаль явно знал, что делает, я же с удивлением наблюдал за ним. Он густо смазал изготовленные пучки смолой, затем, протянув мне один, велел:
– Подожги.
Все еще ничего не понимая, я взял трут и кремни и развел небольшой огонь. Затем я поднес к огню один из пучков, раздался треск и шипение, но ничего не загоралось. Но тут же пламя вспыхнуло, да такое яркое, что показалось, будто я держу в руках огонь преисподней. Я посмотрел на Йерубаля, он кивнул и сказал, что готов. К чему? Я тогда не понял.
Тьма наступила такая, что хоть глаза коли. Йерубаль сказал мне:
– Полезай на дерево, – и показал на большой дуб, который рос неподалеку, – возьми с собой пучки, что мы связали, а когда услышишь, как я закричу: «Вот бес!» – поджигай прутья и бросай их в сторону деревни. Но не вздумай слезать, пока я не скажу тебе.
Что затевал мой спутник, я не знал, но меня начали терзать сомнения. Однако я послушался его и залез на дерево. Пока я лез и затем устраивался на дереве, мне все казалось, что я уже умер, настолько непроглядная тьма царила кругом. Когда я протягивал руку или старался поставить ногу, все было совершенно одинаково – что пустота, что твердая поверхность. Йерубаль тем временем вымазал лицо соком волчьих ягод, который он смешал с землей, отчего вид его стал еще более отталкивающим, чем всегда. Покончив с этим, он отправился в деревню и внезапно начал кричать что есть мочи. Он голосил, причитая и завывая, так, точно пришел конец света.
Селяне повыскакивали из своих хижин, вооружаясь на ходу, кто чем мог. Но Йерубаль не обращал никакого внимания на происходящее вокруг, как будто он был не в себе, и спокойненько продолжал свои дикие вопли, танцуя посреди деревни. Очутившись перед небольшим костром, он внезапно замер и огляделся так, как будто бы только что очнулся ото сна. Жители деревни тоже стояли и глазели на него в полном недоумении. Потом Йерубаль сказал как бы самому себе:
– Да, это здесь.
Слова его произвели впечатление, и люди стали приближаться к нему, желая узнать, в чем дело. Он помолчал немного, убедившись, что все готовы его слушать, а потом заговорил. Голос его звучал странно – низко и торжественно, он выговаривал слова очень медленно. Я никогда до того не слышал, чтобы он так говорил. Йерубаль поведал всем, что он гнался за демоном и хотел его уничтожить, а тот удирал от него через заросли, пока, наконец, не скрылся где-то здесь. На последних его словах по собравшейся толпе пробежал тревожный гул. Йерубаль продолжал; он спросил, не случалось ли в деревне в последнее время каких-нибудь несчастий. Сначала жители молчали, ничего не припоминая, но потом кто-то сказал, что несколько месяцев назад в их деревне от лихорадки умер ребенок. Вслед за тем кто-то вспомнил, как однажды дальнее поле загорелось в грозу. А совсем давно кто-то бросил в колодец мертвое животное. Йерубаль вздыхал и понимающе кивал, как бы соглашаясь, что это проделывал именно тот демон, за которым он гнался. А жители, в свою очередь, уже были совершенно уверены, что эти многочисленные несчастья, одолевавшие их последнее время, были посланы им демоном.
Старейшина деревни – его лоб весь был изборожден морщинами – спросил, что же им надо сделать, чтобы избавиться от беса, и чем они должны заплатить за это. Йерубаль сделал вид, что обиделся. Он сказал, что собирается исполнить свой долг, так как он священник и бороться с бесом – его обязанность. Тут все бросились ему кланяться и стали рассыпаться в благодарностях. Йерубаль приказал всем подойти ближе к огню, так чтобы, как я потом понял, они не смогли бы разглядеть меня, сидящею на дереве. Потом он взял прут, начертил им на земле несколько замысловатых фигур, затем поплевал на какие-то камни. И вот наконец он задрал голову вверх и громко крикнул:
– Вот бес!!! – и снова завыл и запричитал.
Из-за его криков никто не расслышал, как я поджигал пучки прутьев. Прутья загорелись, и, опасаясь, как бы из-за смолы они не вспыхнули факелом у меня в руке, я быстро сбросил их вниз. Когда они полностью вспыхнули, показалось что огонь появляется прямо из воздуха.
Присутствующих охватил ужас: сначала они пытались спрятаться друг за друга, потом попадали на колени. Йерубаль между тем снова впал в транс. Он бросился на землю и стал кататься по грязи. Потом вдруг внезапно вскочил, затем встал на колени и закричал.
– Вот бес! Уходи, бес!
Надо сказать, что я к тому времени уже достаточно продрог, сидя на дереве, к тому же весь вымазался в смоле, руки у меня тряслись, пальцы трудно было разогнуть, но все же мне удаюсь поджечь еще одну вязанку.
Последняя вязанка, однако, занялась довольно вяло, и я боялся, что, долетев до земли, она совсем потухнет, и тогда обман откроется. Но когда она оказалось над головой Йерубаля, прутья ярко вспыхнули, так что показалось, будто бес предпринял атаку. Все выглядело очень впечатляюще, правда, Йерубаль чуть было не пострадал. Часть смолы попала на его плащ, и тот вспыхнул. Я ожидал, что Йерубаль бросится на землю, или прыгнет в колодец, или, на худой конец, убежит в кусты, но мой приятель не стал так суетливо спасать свою жизнь. Наоборот, он замер перед ошеломленными зрителями, потом поднял голову к небу и крикнул:
– Демон, возьми меня, если так надо, но оставь в покое эту деревню!
Затем, став спокойнее летнего полдня, Йерубаль медленно снимает с себя горящий плащ и бросает его на землю – едва коснувшись земли, пламя гаснет.
Лучшего зрелища нельзя было себе и представить; даже если бы мы репетировали, у нас не получилось бы так красиво. Теперь жители деревни были уверены, что Йерубаль – какой-то из неизвестных им богов. Он мог просить сейчас у них все что угодно, даже первородных младенцев в качестве жертвы. Но он был таким бескорыстным, он не просил ничего за то великое дело, которое сотворил для них. Жители стали молить его, чтобы он смилостивился и принял их подарки. Старейшина племени снял с руки два браслета и положил их к ногам Йерубаля. Вскоре вся деревня бросилась наперебой складывать перед моим приятелем кто что имел. Подарков скопилась целая куча. А Йерубаль изображал на лице что-то вроде скорби, смешанной с сожалением и в то же время смущением, будто говоря, что он вынужден принять подношения этих несчастных людей. Не мог же он быть настолько жестоким, чтобы отказать им.
Я в это время сидел на дереве и молил богов, чтобы все это представление скорей закончилось и мне разрешили бы слезть и размять конечности; к тому же я был не против устроить дележку добычи. Но старейшина притащил откуда-то вино, его жены принесли хлеб и мясо. Словом, в деревне затеяли большой праздник, а Йерубаль был его героем. Он пил вино, грелся у костра и, принимая угощения, рассказывал истории о демонах, которых он поборол в своей жизни. Мне же оставалось только ждать на дереве, когда настанет мое время. С самого утра у меня не было ни крошки хлеба во рту и ни единая капля не смочила моего горла. Была глубокая ночь, когда, наконец, последние из собравшихся стали расходиться. Йерубаль был как стеклышко, несмотря на то, что всю ночь не отказывал никому в компании – ни вождю, ни самому последнему нищему из деревни. Наконец деревня затихла. Йерубаль невозмутимо собрал подарки и направился к моему дереву; остановившись под ним, он свистнул мне, чтобы я спустился. Я был сильно зол на него за то, что мне пришлось сидеть на дереве так долго, но он тут же дал мне один из браслетов вождя, что меня успокоило. Когда же мы отошли от деревни на приличное расстояние, нас разобрал такой смех, что мы, не сдерживаясь, стали хохотать во все горло. Мы вспоминали все, что произошло за эту ночь, и так всю дорогу и прогоготали, пока не вышли на большак где-то на середине пути до озера.
Начинало рассветать, и Йерубаль, да благословят его боги, достал для меня из одного из своих карманов большой кусок баранины. Он припрятал его во время своего праздничного пира. Нам надо было бы поспать после бессонной ночи, но нас настолько переполняли впечатления, что сон не шел к нам, и мы решили остановиться отдохнуть в небольшом сосновом лесу, у дороги. В лесу мы наткнулись на остатки какого-то капища, судя по всему давно заброшенного, наверное, с тех пор как евреи появились в этих краях. Устроившись у ручья, протекавшего тут же, мы зачерпнули воды, и она показалась нам слаще любого дорогого вина. Йерубаль и я с наслаждением растянулись на мягкой траве и, глядя в небо, наблюдали, как восходит солнце. Что ж, мне по нраву была такая жизнь, когда светит солнце и ветер в спину, нет никаких забот и можно идти куда глаза глядят. Из леса хорошо был виден берег озера и наша с братом ферма. Я смотрел в ту сторону, и мне показалось, что я даже различаю дым, поднимающийся от очага. Я опять вспомнил Морию, которая сейчас наверняка сидит у костра, поддерживая огонь, и представил Хурама, ждущего, когда ему дадут завтрак. Однако все это казалось мне теперь таким далеким. Мы с моим случайным попутчиком сейчас преодолевали неизвестный нам путь, шли за Еша, за великим еврейским волшебником. И может быть, нам даже удастся попасть в его удивительное Царство, и мне было все равно, как долго придется еще идти, чтобы попасть к нему.
Дорога в конце концов привела нас в город, который у евреев называется Магдала. Еще один город рыбаков, что было понятно по запаху, но на этот раз не такому отвратительному как в Кефарнахуме. Все потому, что вдоль пристани были сделаны крытые коптильни, и запах от них исходил, можно сказать, довольно-таки аппетитный. Мы позавтракали вяленой рыбой, купленной здесь же на пристани. Мы расспросили местных о Еша и были несколько удивлены тому, что нам рассказали. Говорили, что Еша имеет связь со многими женщинами города и нескольких из них взял недавно к себе в наложницы. Однако дело обернулось для него не совсем приятным образом, так как одна из женщин внезапно умерла неизвестно отчего. Вероятно, он сам избавился от нее посредством колдовства, так как она была от него беременна. Я не знал, как отнестись к тому, что услышал. Еша, когда был у нас, показался мне на редкость порядочным человеком. Он был не из тех, кто причиняет людям зло только потому, что они могут принести ему какие-нибудь неприятности. Но то был Еша на нашем берегу, а каким он был со своими земляками, кто знает.
У Йерубаля же рассказы местных жителей не вызвали никакого отвращения, наоборот, он, казалось, еще больше загорелся желанием встретиться с Еша. Мы чуть-чуть не застали его здесь – лишь день назад он со своими последователями прошел через город. Нам подсказали, как лучше догнать его, предупредив однако, что не стоит заходить в Самарию: там нас сразу же убьют. Я удивился, так как слышал не раз, как Еша хорошо отзывался о самарянах. Но, услышав рассказы его земляков, понял, что у Еша на все свой взгляд.
Мы с Йерубалем обменяли имевшиеся у нас труты на пригоршню монет тут же на местном рынке, после чего отправились в дорогу, ловя по пути каждое слово о Еша. Через некоторое время мы добрались до Тверии; проходя мимо ворот, мы с трудом удержались, чтобы не проскользнуть в них, так как нас притягивал вид позолоченных украшений на мраморных стенах, не говоря уже о потаскухах, стоявших у ворот. От города исходил разящий наповал запах денег, на которые у Йерубаля просыпался зверский аппетит. Но если бы мы поддались соблазну, то вряд ли когда-нибудь вырвались бы из его цепких лап. Мы прошли мимо и уже после полудня пришли в Синабрий, и там нам указали на постоялый двор на окраине города, где прошлой ночью останавливался Еша со своими учениками. Мы поняли, что Еша опережает нас примерно на четверть дневного перехода, и надеялись нагнать его уже к вечеру.
Мы не знали, пойдет ли Еша прямо к Иордану или зайдет в Самарию, о чем нас предупреждали. К сожалению, никто нам ничего точно сказать не мог. Мы уже собрались уходить, надеясь к вечеру нагнать Еша, как вдруг к нам подошел человек и передал, что недалеко отсюда, у реки, видели кого-то, кто тоже ищет Еша, вроде как его друга. Темнокожий, не очень разговорчивый, городской – так его описывали. Йерубаль предположил, что, должно быть, тот человек знает, где искать Еша, и мы отправились за ним.
В те дни все дороги были запружены народом, так как многие собирались в Иерусалим на праздник. Представьте себе, что мы с Йерубалем в этой разномастной толпе выискивали темнокожих людей и без обиняков обращались к ним: «Не вы ли ищите Еша?» Кто-то косился и отскакивал от нас, как от заразных или сумасшедших, кто-то просто не обращал на нас внимания, а кто-то отвечал, что слышал о Еша, но сейчас его не ищет. Мы прошли почти полпути до Скитополя, от которого отходила дорога в Самарию, как наконец заметили человека, идущего по дороге в полном одиночестве. Он был закутан в странного фасона плащ, а вид у него был такой, как будто бы ему никто не нужен в целом свете. Мы тут же смекнули, что это тот, кого мы ищем.
Но на сей раз Йерубаль не стал подходить прямо к незнакомцу с вопросами о Еша, а решил разыграть его – в мгновение ока Йерубаль стал хромым, очень натурально припадая на правую ногу. Оказавшись прямо за спиной у незнакомца, он вдруг сказал четким, зычным голосом:
– Ох, скорее бы нам уж найти этого Еша, а то моя нога совсем меня замучила.
И как мы и ожидали, незнакомец тут же резко обернулся. Йерубаль поймал его взгляд, выпрямился и завопил:
– Святые небеса! Я исцелен! Он наверняка и есть тот самый Еша!
На мгновение незнакомец замер и какое-то время стоял как вкопанный, словно получил неожиданную оплеуху, потом взгляд его помрачнел. Йерубаль же не мог больше сдержать себя и разразился хохотом. Темнокожий незнакомец продолжал смотреть на него все тем же тяжелым взглядом.
– Что за шутки? – сказал он наконец.
И Йерубаль ответил самым невинным тоном:
– Мы просто так же, как и вы, ищем Еша.
Мне показалось, что темнокожий готов прирезать нас тут же, не сходя с места, я заметил рукоятку кинжала, торчащую у него из-за пояса.
– Кто вас послал?
Глаза его сузились, а взгляд как будто просверливал нас насквозь. Он явно подумал, что мы шпионы. Но Йерубаль, не обратив внимания на угрожающий вид незнакомца, решил его поддеть:
– А что, если сам кесарь?
Незнакомец готов был плюнуть с досады.
– Вы не понимаете, о чем говорите, – сказал он наконец, отвернулся и отправился своей дорогой.
Йерубаль, по-видимому, был в полном восторге от своей шутки и с удовольствием скалился вслед незнакомцу. Но мне было не до смеха. Я представил, что мы сейчас должны остаться одни посреди большой дороги вдалеке от озера, не зная точно направления, куда надо было идти.
– Не обращайте внимания на моего друга, уважаемый господин, – обратился я к нашему незнакомцу, нагоняя его, – у нас и в мыслях не было ничего плохого.
Я объяснил, что мы, бедные странники, надеемся присоединиться к Еша, но не можем догнать его.
– В Синабрии нам сказали, что человек, похожий на вас, сможет нам помочь.
Незнакомец осмотрел меня с ног до головы. Вероятно, он только сейчас заметил, что мы не евреи, и недоумевал, к какой породе мы можем относиться. Но, как заметил в свое время Йерубаль, моя внешность внушала людям доверие.
– Я знаю не более вас о том, где сейчас Еша, – сказал он наконец и пошел вперед, однако не остановил нас, когда мы отправились вслед.
Нам удалось узнать его имя. Его звали Юдас. Удивительно было то, что он запнулся на мгновение, как бы припоминая свое имя. Он был хорошим попутчиком, так как говорил очень мало и был заметно рад выслушивать все байки Йерубаля; тот, оценив это, мгновенно почувствовал себя в родной стихии. Он принялся рассказывать о том, как встречал Еша то здесь, то там. Йерубаль сообщил, что он из бедной семьи, при этом он размахивал руками, и из карманов его доносился ласкающий ухо звон. А Еша, продолжал Йерубаль, друг бедняков, значит, ему надо найти его. Юдас слушал, не перебивая, и тогда мой приятель, закусив удила, принялся рассказывать всякие небылицы, одна другой невероятнее. Притом Йерубаль не забывал хитренько улыбаться, и Юдас, конечно, понимал, в чем дело.
– Как же так получилось, что я не видел вас раньше, – сказал наконец Юдас, – если вы так хорошо знаете Еша?
– А, так значит вы один из его людей, – воскликнул Йерубаль, нисколько не смутившись.
Юдас ничего не ответил, но было понятно, что Йерубаль захватил его врасплох.
Юдас сообщил, что ему надо заглянуть в Скитополь по важному делу, должно быть, он хотел поскорей отделаться от нас. Но Йерубаль весело объявил, что наши планы полностью совпадают. До Скитополя оставалось всего несколько миллиариев, не было смысла застревать на полпути в какой-то непритязательной деревеньке вдоль дороги. Неизвестно еще, пустили бы нас с Йерубалем там на ночлег, или нет. Итак, мы решили во что бы то ни стало держаться общества Юдаса и вскоре были вознаграждены за такой мудрый поступок. Едва только мы дошли до постоялого двора на окраине Скитополя, как увидели Еша. Он направлялся к шатрам, раскинутым неподалеку, собираясь, вероятно, поужинать в кругу своих людей. На душе стало удивительно легко, когда я увидел его. Я почувствовал себя счастливым, может, впервые за все время с тех пор, как покинул родной дом. Я вспомнил те встречи на берегу у нашей фермы, как все тогда было хорошо. Сколько времени прошло с тех пор? Мне казалось, что целая вечность. Но на самом деле прошло лишь несколько дней.
Среди последователей Еша были женщины, они даже путешествовали с ним, но он не брал их с собой в Гергесу. Сейчас несколько женщин отправились вместе с ним, чтобы помочь приготовить ужин. Они были вовсе не такими красавицами, как описывали их жители Магдалы. Обыкновенные деревенские девушки, каких можно встретить и в Баал-Саргасе. Некоторые были очень застенчивы и, когда, разговаривали с кем-то, закрывали лицо рукой. Люди Еша собрались около очага, на свежем воздухе. Неподалеку, посреди небольшого участка внутреннего двора, был разбит лагерь, наверное, шатров в сорок. Как будто бы своя маленькая деревня. Завидев шатры, я подумал, что неплохо было бы отдохнуть в одном из них, таким утомительным показалось мне теперь наше путешествие. Нам мешал Юдас, он все еще был с нами, но держался как-то поодаль, насупившись, словно никак не решаясь, присоединяться к остальным или нет. Мне показалось, что он последнее время не странствовал вместе с Еша. Это было понятно по его виду – он как будто бы вспоминал что-то уже позабытое. А может, ему не нравилось то, что он увидел после возвращения. Я подумал, что, наверное, Юдас видит перед собой не пророка Еша с его последователями, а всего лишь обычных нищих бродяг.
Юдаса заметили не сразу. Я четко понял, когда именно его заметили: настроение у всех сразу переменилось, словно налетел порыв холодного ветра. Взгляды женщин устремились на кинжал. Можете себе представить, с каким выражением женщины смотрят на оружие? Мужчины смолкли и застыли в напряженных позах. Нельзя было точно сказать, почему все так изменилось с появлением Юдаса. Либо все здесь ненавидели его, либо им было не по себе в присутствии этого человека. Да, от него веяло холодом – что правда, то правда. Наконец и Еша заметил Юдаса, и тут же взгляды переменили направление – все ждали, что будет делать учитель.
Еша улыбнулся, но его улыбка была больше похожа на гримасу. Мне стало не по себе: я в первый раз увидел, чтобы Еша был явно чем-то расстроен. Тем временем он встал и, протянув руку, подошел к Юдасу. Но дружеский жест почему-то не выражал дружелюбия.
– Вот ты и вернулся, – сказал Еша.
– Да, но, по-моему, никто этому не рад, – прямо и резко ответил Юдас.
И Еша отступил, несколько смутившись. Я не поверил бы в это, если бы не видел своими глазами. Помолчав, Еша сказал:
– Но ведь это ты покинул нас.
Все молча слушали.
– Твое место осталось за тобой, ты можешь занять его, если захочешь.
По выражению лиц остальных я понял, что все были бы рады, если бы Юдас сейчас просто повернулся и ушел. Туда, откуда он явился.
Я заметил, как тень пробежала по лицу Юдаса, он явно хотел сказать что-то важное для него. Но Еша уже отвернулся и пошел назад, возвращаясь в свой круг. Юдас же так и остался возле нас с Йерубалем. Он стал похож на рыбу, выброшенную на отмель.
– Вот вы и нашли своего Еша, – сказал нам Юдас.
В голосе его была слышна насмешка – если мы знаем этого человека, почему же он даже не взглянул на нас. Он был прав, и от такой правды стало больно – Еша не узнал меня. Я ведь старался быть незамеченным на его собраниях. Из-за страха перед Хурамом я никогда ни слова не говорил на встречах, а сидел себе позади всех, скрывая лицо под капюшоном плаща.
Я ждал, что после такого приема, какой оказали ему люди Еша, Юдас повернется и уйдет восвояси. Но он, как видно, решил занять свое место с таким видом, как будто бы оно предназначалось только для него: он сел в кругу учеников прямо около очага. Хотя оттуда можно было видеть только спину учителя. Мужчины, тем не менее, поздоровались с ним – грубовато и мрачно, но все же вполне искренно. А женщины передали еду, чтобы он смог, наконец, начать трапезу.
Йерубаль, которому никогда не требовалось специального приглашения, взял еды для себя и для меня. А потом, устроившись поудобнее, завязал разговор с теми, кто сидел ближе к нему, то есть в последних рядах приверженцев Еша.
– Вот Иуда-то снова возвратился, а ведь все помнят, было дело, что он вернулся, а его и выгнали, – сказал какой-то парень, из сидящих рядом с нами.
– Кое-кто говорит, что он не иначе как римский шпион, – подхватил другой.
И пошел рассказ за рассказом. Кто-то рассказал, что Юдас – приверженец любовных отношений на греческий манер, и даже соблазнил кого-то из ближайших людей Еша. Из-за него-то он и возвращается все время. Другие утверждали, что он не шпион, а, наоборот, повстанец, и даже состоит в тайной организации. Третьи тут же вмешались и съязвили, что эта организация состоит из одного Юдаса с полсотней таких же, как он. Хорохорясь друг перед другом, что составили заговор, они, на самом деле, струсили бы при первой же настоящей драке. Мне же Юдас показался человеком, на которого нельзя положиться ни при каких обстоятельствах. Было в нем что-то нервное – я это заметил с самого начала, – он все время был настороже и все время ждал удара в спину. Значит, кому-то он здорово насолил в свое время.
Присмотревшись к людям из окружения Еша, можно было очень скоро заметить, что большинство из них приходило к нему только ради того, чтобы получить бесплатную еду или еще что-нибудь задарма. Но если присмотреться внимательнее, то можно было понять, что многие ученики Еша действительно преданы ему, особенно те, кто был с ним с самого начала. Таких, как я уже сказал, было немало. И я подумал, что они могли открыть мне глаза на многое и что мне полезно было бы поговорить с ними. Я не мог сделать этого в Гергесе – там был лишь очень тесный кружок его людей. Сначала я несколько смущался и думал, что евреи не захотят иметь с нами дело, ведь мы с Йерубалем были язычниками. Но все было совсем не так. Нас приветливо встретили, предложили еды и даже отдали нам несколько циновок, чтобы нам было на чем спать. Мы разговорились с учениками Еша, они рассказали мне очень много историй, и, к моему удивлению, я услышал от них то же самое, что рассказывал нам Еша, когда приходил к нам в Гергесу. Почему я был удивлен – я ведь был уверен, что для учеников-евреев у него были другие истории. Но они были абсолютно такие же, с теми же загадками, хотя я был уверен, что с евреями он говорит более открыто. Еша уже не казался мне таким далеким; я понял, что все не так уж неосуществимо и что такой, как я, тоже может идти за ним.
Мне было приятно провести всю ночь вот так – в разговорах с людьми из круга Еша. Мне они показались открытыми и честными, не из тех, кто одной рукой дает тебе кусок хлеба, а другой забирает твою овцу. Однако я чувствовал, что мой спутник уже начинает терять терпение, ему хотелось пойти в город. Мы не стали звать с собой никого из новых знакомых, так как хорошо знали об отношении евреев к греческим городам. Для них они были чем-то вроде помойки. И как только мы заметили, что народ стал расходиться, то незаметно выскользнули с постоялого двора и отправились в город. Я в первый раз увидел подобное место. Было светло как днем или как в большой праздник: везде горели фонари, хотя был самый обычный день. Повсюду сновали люди, лошади везли экипажи, рабы перемещались туда-сюда с носилками, стоял невообразимый шум. Казалось, что мы попали не иначе как в Рим. Йерубаль сказал, что для начала надо задобрить богов, и мы пошли в храм Бахуса, покровителя этого города. Мы купили две большие фляги вина, служитель вынес чашу, которую мы наполнили до краев, а остальное выпили сами. Йерубаль сказал с довольным видом:
– Ну, теперь Бахус будет хранить нас и поить нас.
Я и не ожидал, что Бахус окажется таким обязательным в выполнении обещаний.
Для начала мы пошли в баню. Смотрители в бане, оглядев нас с головы до ног, не захотели нас впускать, но когда мы без всяких пререканий выложили требующуюся сумму, пропустили, правда, без особой радости. Надо признаться, я впервые увидел это место, которое называлось баней. Было жутковато и смешно. Странно было то, что та вода, в которую ты опускался, была горячей и покрывала тебя, словно теплое одеяло. Или, например, мне было ужасно смешно, когда я заметил какого-то совершенного голого старика позади себя. К нам подошел мальчишка, нанятый смотреть за нашими вещами, и сказал, что мы можем просить все, что захотим. Йерубаль попросил вина, нам тут же вынесли глиняную бутыль, высокую, со сплюснутыми боками. Потом Йерубаль заказал растирание, тогда нас повели в отдельную комнату, и там две миловидные девушки натерли нас ароматными маслами, причем не пропустили ни одного сантиметра на нашем теле. И когда, наконец, мы покинули это удивительное место, мы окрепли духом, чего не скажешь о состоянии наших изрядно похудевших кошельков.
Что произошло дальше, мне трудно даже вспомнить. Мы вышли из бани и решили отправиться в винную лавку. Нас привлекло дешевое вино, которое, надо сказать, валило с ног. На каком-то из оживленных углов мы ввязались в игру, причем заправлял там человек, против которого Йерубаль – просто мальчишка. Потом мы пили с какими-то солдатами родом из Эфеса. Очевидно, после этого мы как-то набрели на бордель, где и застал нас рассвет. Я проснулся в комнате, в которой несколько человек спали вповалку и где страшно воняло мочой. Я потряс Йерубаля за плечо, тот проснулся, и мы поспешили на улицу. К постоялому двору мы подошли как раз в тот момент, когда Еша и его люди собирались сворачивать свой лагерь. Нам очень повезло, что мы их еще застали, так как у нас со вчерашнего дня не было во рту ни крошки, а в кошельках, после расчета с хозяином борделя, можно было считать только бахрому от прорезей да дыры.
Мы выступили в дорогу. От Скитополя отходило три дороги: восточная – через Иордан в Перею, ею пользовались чаще всего; западная, тоже многолюдная, она вела в Самарию, и южная, пролегающая вдоль Иордана, по которой пошли мы. В пути не было ничего такого, о чем хотелось бы рассказать; запомнился только страх: казалось, что из-за любого камня или скалы на тебя готов выскочить бандит. Еша шел впереди, вид у него был довольно мрачный. Я вначале было подумал, что, возможно, кто-то из его людей так же, как и мы с Йерубалем, предпринял ночную вылазку. Но оказалось, что он послал нескольких своих людей в Самарию, чтобы они забрали там тех, кто хотел пойти с ним, но те вскоре вернулись, сказав, что самаряне отказались присоединиться к нам. Они сказали, что имеют свой храм, и они не хотят, чтобы даже малая часть их народа ушла к евреям в их храм. Еша воспринял их ответ на удивление тяжело, он был в отчаянии. Он очень хотел, чтобы евреи и самаряне наконец покончили бы со своими распрями, но все его попытки закончились ничем. Насколько я понимал, в этих-то двух храмах и была вся загвоздка – такой пустяк, по-моему. Однако этот пустяк разделил их очень жестоко, и долгое время, лет сто, между ними шла непримиримая вражда.
Мы надвинули капюшоны поглубже и пристроились в самый конец колонны. Бурно проведенная ночь, что ни говори, давала о себе знать. Дорога была сплошь изрезана оврагами, некоторые из них оказались такими глубокими, что в них спокойно можно было скрыться с головой. Пробираться по такой дороге было настоящим мучением. Я обратил внимание, что кожа Йерубаля стала какого-то серого оттенка. Я думал, что это из-за того, что вчера мы выпили слишком много, но я ошибся, всему виной оказался наш завтрак. Йерубаля вдруг стошнило, а потом еще половина наших спутников извергли из себя содержимое желудков. Берег все то время, пока мы изрыгали из себя остатки пищи в реку, являл собой забавную картину. Решили, что отравились рыбой, которая успела, наверное, подпортиться за ночь. Корзины с рыбой были оставлены у реки – в качестве благотворительного обеда для ястребов. Впереди был город, где мы надеялись отдохнуть. Мы снова продолжили путь, но вдруг Йерубаль потянул меня за руку, делая знак замедлить шаг. Я ничего не успел сообразить, когда почувствовал сильный рывок и в следующий момент обнаружил, что лежу рядом с Йерубалем на дне оврага – пройдоха подставил мне подножку. Йерубаль приложил ладонь к губам, чтобы я молчал. Затем он подтянулся и выглянул за край оврага, чтобы убедиться в незаметности нашего исчезновения.
