Текст книги "Трусиха (СИ)"

Автор книги: Нина Ростошь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Паж нашел Нелли угрюмо перебирающей листья одуванчика, с вечера разложенные на просушку.

– Привет! Что такая смурная?

– Ничего, – буркнула Нелли.

– Надеюсь, ты не переживаешь из-за придурков Эстра? Согласись, смешно расстраиваться из-за того, как тебя называют другие.

Нелли молчала.

– Ты что, теперь не пойдешь со мной тренироваться?

Нелли сосредоточенно ворошила одуванчики.

– Тебя никто не увидит, честное слово. Зато потом станешь волшебницей и всех их превратишь в гнойных улиток.

Нелли слабо улыбнулась.

– Если б ты знала, какое имя дали мне мои родители при рождении, то не переживала бы из-за всяких пустяков, – Паж прислонился к камню, искоса поглядывая на девочку. Она подняла голову в немом вопросе. Паж достал из-за пазухи фенечку и принялся внимательно изучать рисунок.

– Ну? – не выдержала Нелли.

– Что "ну"?

– Какое имя-то?

– Дурацкое. Глупое ужасно, – Паж улыбнулся уголком губ. – Мне оно всегда дико не нравилось.

– Какое?!

– Обещаю сказать после тренировки.

– Дебил! – Нелли запустила в собеседника комком земли, но тот легко увернулся.

– Вот позанимаемся немного и будешь попадать в меня всем, чем захочешь.

– Да у меня ж ничего не получается! И болит все, – понурилась Нелли. – Я всегда была неспортивная.

– Ерунда. Ты уже в сто раз лучше делаешь упражнения, чем вначале. Я тебе просто завидую.

– Ну да...

– Если бы у меня все получалось с такой скоростью, я бы уже превратил Мастера Эстра в конский навоз.

– Издеваешься ты, конечно. Но ладно, пошли.

– Я в тебе не сомневался, – хмыкнул Паж.

На поле за домиком Феи ребята размялись. Паж надел странное приспособление из камней, перевязанных широкими мягкими лентами.

– Зачем ты?

– Сегодня бегаем. Во-первых, дополнительный вес, а во-вторых, придется бежать так, чтобы эти булыжники не наставили мне синяков.

– Невозможно!

– Еще как возможно. Но трудно. У меня пока не всегда получается.

– Я ни за что такое не надену! – безапелляционно заявила Нелли.

– Не наденешь, – кивнул Паж. – Пока. Бежишь по этой дороге со всей скоростью, на которую способна и до тех пор, пока можешь. Поняла?

Нелли кивнула.

– Давай!

Нелли рванула с места. Сначала бежать было легко и даже приятно. Тело радовалось возможности показать новые способности. Нелли казалась себе легкой и быстрой как гоночная машина, но уже через два круга почувствовала, что дышать становится все труднее, а в груди кто-то включил механическую наковальню. Она попыталась снизить темп, но пальцы Пажа сомкнулись у нее на запястье:

– Ты можешь еще.

Худая спина Пажа, навьюченная камнями, все время была на шаг впереди девочки. Через пару кругов Нелли поняла, что сейчас упадет. "Я больше не могу!" – прохрипела Нел.

Но живой браслет на запястье не разжимался.

– Поволоку, – пригрозил тренер.

Нелли хотела сказать, что она очень тяжелая и тот не сможет долго ее тащить, но сил произнести такую длинную речь не было. Она пыталась дышать "правильно", но воздух все равно был похож на ураган, который то покидал ее легкие, то врывался туда с оглушительным свистом. Паж немного замедлил бег, Нелли переставляла ноги почти автоматически. Мальчик морщился, но продолжал бежать круг за кругом. Порог "не могу" остался далеко позади, Нелли удивлялась, что еще способна двигаться, но отмечала это как-то отстраненно, маленьким уголком сознания. "Сейчас умру", – равнодушно подумала девочка и упала.

Паж подхватил ее на руки.

– Дыши! – прикрикнул он. – Дыши. На шесть счетов. Вдох: Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Выдох: раз, два, три четыре, пять, шесть. Дыши, Мирр тебя подери!

Нелли послушно дышала, наслаждаясь покоем. Паж осторожно поставил ее на землю.

– Двигайся, можно очень медленно, но надо шевелиться.

Нелли опустилась было на земли, но жесткие руки Пажа опять заставили ее подняться.

– Ходи! Дыши. Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Вдох. Раз, два, три, четыре, пять, шесть...

Через какое-то время Нелли поняла, что уже способна воспринимать окружающую действительность. Паж разрешил ей лечь на теплую землю и стал снимать булыжники, шипя от боли.

– Как тебя зовут? – вспомнив обещание, спросила девочка.

– Хмель. Дурацкое имя, правда?

Нелли так и не открыла глаз, но знала, что избитый камнями Паж улыбается.

Даже не закрывая глаз он видел, как пытается залезть к отцу на колени, но даже приподнявшись на цыпочки достает лишь до уголка стула. Прикосновение уродца раздражает родителя и тот пинает маленькое тельце так, что ребенок отлетает к стене.

– Мальчик-с-пальчик, мальчик-с-пальчик! – дразнятся братья.

– Я вовсе не с пальчик, я до морды Крума, – шестилетний Хмель знает, что плакать нельзя, иначе ему достанется еще и от братьев, но предательские слезы вот-вот прорвутся двумя блестящими дорожками. Словно услышав свое имя, пес подходит лизнуть малыша в макушку и редкая ласка все-таки открывает запруды в глазах.

– Смотрите, мальчик-с-пальчик плачет! Нюня! Ты ж утонешь в собственных соплях! Надо тебе охладиться, – один из братьев кидает Хмеля в чан с бельем. Мальчик изо всех сил старается удержаться на поверхности, но маленькие ножки не достают до дна, а тяжелые простыни облепляют худые руки. Вода попадает в нос, мыло щиплет глаза. Хмель набирает побольше воздуха и уходит вниз – может, ему удасться оттолкнуться ногами от донышка?

– А-а, чтоб вас, балбесы! – беззлобно ворчит мать, выуживая младшего сына из чана.

За последние три дня Нелли успела дойти до точки. Даже Маринетт, всегда служившая ей жилеткой, а заодно и источником вдохновения, не помогала. Сидя рядом с девушкой на берегу озера и наблюдая как пододеяльники полощут в воде белые спинки, Нелли вздыхала на все лады. Но ее подруга не обращала на старательные вдохи и выдохи ни малейшего внимания.

– Ты что, совсем не думаешь о бале? – наконец завела светский разговор девочка.

– Стараюсь не думать.

– И об Аркте забыла? – не поверила Нелли.

Маринетт машинально сунула руку в карман своего старенького фартука.

– Что там у тебя? Покажи?

Девушка смущенно достала туфельку.

– Она такая красивая... Я уж-жасно благодарна вам с Пажом. Когда мне кажется, что Он просто плод моего воображения, я прикасаюсь к твоему подарку и на душе сразу светелеет.

– Вообще-то это Паж наколдовал, – уточнила Нелли. – Я еще ничего такого не умею.

– Да-да, поблагодари его от меня, – рассеянно попросила красавица и снова мечтательно уставилась на простыни.

– Ну, я пойду? – неохотно спросила Нелли.

– Конечно, – быстрая улыбка Маринетт солнечным зайчиком мелькнула в начинающих сгущаться сумерках.

Нелли взяла корзинку каштанов, которые несла от Золлы до домика Феи вот уже больше часа, и встала.

– Пока!

– Счастливо тебе.

Девочка обогнула холм и решила немного срезать дорогу через рощу, чтобы избежать встречи с неприятными соседями. И, конечно, тут же на них наткнулась. "Почему я такая невезучая"! – от обиды она топнула ногой. Каштаны высыпались на дорожку.

– Дрожащая корова! Ау-у? Ты что, оглохла? Иди к нам, мы покажем тебе, что должны знать настоящие волшебники, – гоготали оруженосцы.

– Я их не слышу, не слышу, – твердила Нелли, пытаясь собрать рассыпанные каштаны обратно в корзину.

– Смотри, у нее уши уже жиром заплыли. А ну-ка, дай мне тот помидор.

Нелли хотелось убежать и спрятаться под стол, но она продолжала складывать коричневые шарики. Они ничего не посмеют мне сделать. Ничего. Иначе Паж им уши открутит, а Фея превратит в лягушек. Или в червяков. Или, или... в прыщи!

– Что, нет твоего защитничка? Пошел, наверно, в навозе копаться, никак отвыкнуть не может.

– Точно, они, крестьяне все такие, если навозом не намазался, считай, день прошел зря. – захохотал Рыжий.

– Ты! Ты идиот! – не выдержала Нелли. – Сами вы – навоз.

– Ты смотри, она и разговаривать умеет.

– А ну-ка, на бис: скажи "я навозная корова"

Нелли сделала шаг к обидчикам и вдруг почувствовала, что именно он – самое правильное, что только можно было сделать. А теперь надо шагнуть назад. И в сторону. Снова вперед. Каштаны высыпались из внезапно расслабившихся рук девочки, которые повисли веревками. "Я зажигаю огонь" – пропел кто-то у нее в голове и девочка послушно повторила "я-а зажигаю огонь". Все оказалось совсем просто: правая нога вперед, левая назад, наклон. Оказывается, танец – вовсе не прекрасные пируэты в облаках, а вот этот дремучий ритм, наполнивший тело: "я зажигаю огонь". Почему-то она увидела себя на поляне у пещеры. На ней темный плащ. Она жрица. Шаг вперед, шаг назад, наклон, и опять – шаг, шаг, наклон. Руки разведены в стороны – это крылья огня. Племя замерло вокруг, затаив дыхание, остановив ток крови в жилах. Они бояться. Они ждут. Сейчас дело за жрицей. Яростно, отчаянно, сильно взлетают руки, резкие вдохи и выдохи рвут грудь. Вот побежали по веточкам первые язычки пламени – я зажигаю огонь. Кто помешает? Кто осмелится? Ну? Я сила, я страх, я ярость. Вот уже пламя ревет посреди поляны и фигура в капюшоне откидывает ненужную более накидку, правая нога вперед, левая назад, племя застыло в благоговении. И жрица поворачивается, чтобы выйти из круга, люди не могут оторвать взгляда от пламени, неважно, сто дикарей или двое оруженосцев. "Я та, что зажигает огонь". Шаги мельче, голос тише, жрица кутается в плащ, а по холму кто-то бежит, размахивая руками. Кто-то зовет "Нелли! Нелли! Не надо, сгоришь!" Причем тут какая-то Нелли? Я – та, что разжигает огонь. Но слово сказано и ритм меняется.

В груди у девочки костер превращается в лотос. Белый, чистый, спокойный. Руки сами собой раскрываются лепестками, так что стонут сухожилия. Поворот, поворот, шаг. Коснуться партнера, влиться в общий хоровод. Пусть весь он – одна Нелли, что из этого? Зато ее – много, столько, сколько захочешь. "Загляни в себя, найди покой". Вьется, вьется водяная воронка, кружатся лепестки лотоса. Там, где все знакомо, где ты в безопасности, где рядом с тахтой – торшер на гнутой ножке и стакан сладкого чая с молоком. "Загляни в себя, найди покой". Руки раскрыть, шаг, шаг, поворот. Лотос засыпает, подрагивая белоснежными лепестками, а Нелли падает на тахту. У нее нет сил открыть глаза. Спать, спать, спать...

Глава 12 ФЕЯ

Фея прошла в квартиру и привычным движением скинула одежду на место. В ванной ее встретил мурлыкающий кот, отпрянувший при звуке горячей воды. Замерзшие руки медленно расслаблялись. Где я опять умудрилась потерять перчатки? Кожа становилась теплой, а вихри снега, заменяющего волшебным существам движения души, вдруг опали, испуганные непривычным наплывом чувств. "Совсем, совсем человеческих!" – гордо подумала Фея. Раньше она никогда не испытывала таких эмоций. Тело послушно порылось в памяти и предложило подходящие определения – ревность, страсть, чувство собственности. Наверно, вернее всего будет "чувство собственности", – размышляла Фея. В сущности, для Феи не существовало понятия "мой". Даже руки, ноги, имя – все это не было ее. Вернее, она не задумывалась об этом, ей никогда не хотелось что-либо иметь. А теперь захотелось – Андрея. Фея прижала руки к груди и вдруг почувствовала себя молодой. Кажется, тогда ей тоже хотелось, чтобы весь мир был – ее. Вернее, он и был – ее. Потом она стала взрослой, затем – старой. Уникальное состояние для Фей.

Женщина с поседевшими волосами вдруг закружилась по комнате, подхватив с пола пораженного подобным обращением кота. Лампочка под потолком замигала, а на столе стали поочередно появляться коробки конфет, селедочные головы и вафельные полотенца. Мой, мой, мой – упоенно стучало в висках.

– Бум, бум, бум! – входная дверь содрогнулась от мощных ударов.

Фея удивленно распахнула несчастную деревоплиту – надолго ее бы точно не хватило. На пороге стояла монументальная женщина в халате, и ее искреннее негодование вполне могло погасить костер средних размеров.

– Вы меня заливаете!

– Что?

– Заливаете! Меня! Воду выключать вовремя надо. Или у вас там трубу прорвало?

– Н-не знаю, – Фея послушно последовала вслед за командиршей в ванную и уставилась на раковину, из которой весело сбегали струйки горячей воды. Раньше ничего подобного не случилось бы. Даже растаявший снег души – субстанция гораздо более сложная и капризная, и то никогда не докучала соседям снизу. Неужели я потеряла волшебную силу? Фея пристально посмотрела на кран и вода течь перестала.

– Вы обязаны оплатить ремонт. Я недавно новые обои поклеила. И люстра у меня новая искрить стала, а еще...

– Бум, бум, бум! – стук в стекло был вовсе не такой агрессивный, как недавный барабанный бой в дверь, но обе женщины подскочили и рванули на кухню.

За окном виднелась улыбающаяся физиономия Андрея, полускрытая огромным букетом разноцветных хризантем.

Соседка с размаху опустилась на табуретку, хватаясь за сердце.

– Привет! – Фея подошла к окну и улыбнулась. – Ты умеешь летать? – "Как мало, оказывается, я знаю о людях" – пронеслось у нее в голове.

– Увы. Это всего лишь сострадание штукатуров-маляров к моей несчастной доле. Они позволили доехать до окна в своей люльке. Теперь вот высунулись и ждут – пустишь ты меня или нет. Наверняка уже пари заключили.

– Но... зачем, – начала Фея и остановилась, на какой-то краткий миг поняв "зачем", и женское самолюбие – самое типичное, человеческое! – испустило торжествующий вопль. Раньше Фея и не подозревала, что оно – это самое самолюбие – у нее имеется.

– Так ты откроешь окно, или мне воспользоваться алмазом, выкраденном из императорской сокровищницы?

– Сейчас, – спохватилась женщина и распахнула створки.

Андрей сунул ей в руки букет и ловко перелез через подоконник.

– Добрый день, – поздоровался он с соседкой.

– Ы-ы-ым-м... – сказала тетка в халате, пятясь к двери.

– Не волнуйтесь, я все высушу! – крикнула ей вслед Фея, опускаясь на освободившуюся табуретку.

Андрей покосился на селедочные головы вперемешку с коробками конфет:

– Какой у тебя необычный завтрак.

– А-а-а, ерунда, – женщина с поседевшими волосами решительно выпрямилась. – Кажется, я должна тебе что-то объяснить. Но я не знаю как. Понимаешь, я – Фея...

– Разве ты тогда не должна быть размером со стрекозу? Кроме того, полагается еще качаться на колокольчиках и пить цветочный нектар, – засмеялся Андрей.

– Зачем? – поразилась Фея.

– Ну-у, так по всем детским сказкам выходит...

– Я не совсем человек. То есть, совсем не человек. Хотя теперь, может быть и человек тоже. Немножко...

– И как же ты родилась? Появилась из бутона розы? – начиная раздражаться, спросил Андрей.

– Как ни странно, не помню. Раньше помнила, а сейчас – нет. Но я не всегда была в этом теле, не была как человек, понимаешь?

– Угу.

– Я живу по законам волшебных существ и у меня нет души, только немного снега и магические иллюзии, – Фея неуверенно замолчала, не зная, о чем еще она должна сказать. Как объяснить цветку существование тарелки супа? Что их объединяет? Разве что оба станут чьей-то пищей... Моей! – нагло оскалилась чернота небытия. Но Фея не дала паршивке сбить себя с толку. – Скоро я должна буду уйти. Я уже очень старая. А ты еще так по-человечески молод...

Андрей тяжело молчал и все мышцы его тела напрягались в усилии угнаться за причудливыми завитками слов. Он любил ее, но не понимал. Не хочет же она сказать, что всякая чепуха вроде Деда мороза и волшебных палочек бывают на самом деле! Каждый человек старше пяти лет понимает, что любое чудо возможно, если его хорошо организовать. Почему она грузит его какими-то глупостями, вместо того, чтобы сказать прямо и просто. Странно, раньше все эти бабские метафоры его не напрягали. Он даже умел находить в них удовольствие и сам выплетал на диво затейливые картинки событий. Но сейчас его это бесило. Как же она его бесила! Яростная страсть обожгла тело, как будто он рухнул обнаженным в крапиву. Цветы в вазу так и не поставила, а он лез, старался не помять, дебилоид...

– Нужен я тебе или нет? – бухнул Андрей, прерывая журчащий монолог Феи.

Она вскинула глаза. О черт, такие прекрасные, такие нездешние... Могло даже показаться, что в них расцветает робкая нежность, но Андрей знал обманчивость этого очарования. И все же ради призрачной надежды еще раз подставить лицо под их прохладный взгляд, стоило рискнуть. Да что там рискнуть! Не жалко было всю жизнь швырнуть на кон, с деланным равнодушием ухмыльнувшись судьбе.

– Это уже неважно – времени почти не осталось.

Андрей встал и вышел. На лестничной клетке караулила соседка, при виде лица Андрея разом растерявшая всю свою монументальность.

– Ты... вы... это... не расстраивайтесь, мало ли че бывает.

Фотограф молча оттеснил ее плечом и вышел на улицу.

Он не понимал. Мужчина создан не для того, чтобы заниматься рюшечками и оборочками вымысла. Мужчина создает и разрушает, приходит после работы голодным и хочет быть уверенным в том, что глаза, сияющие напротив через кухонный стол, любят его. Какого дьявола? Телефон разразился трелью, ввинчиваясь в виски головной болью. Он долго не мог понять, сквозь всхлипывания и извинения, кто же там, на другом конце провода и чего этот кто-то от него хочет. А когда понял – с силой захлопнул дверь, заперев чувства в комнате, обитой войлоком. Надо было торопиться на вокзал. У него умер дед. Похороны деда должны состояться послезавтра.

Фея прибрала квартиру, еще раз проконтролировав исправность крана в ванной. Попыталась нарыть стол иллюзорной скатертью с кистями, но сквозь нее все равно продолжали просвечивать ножки.

Даже мои иллюзии стали... иллюзиями, – подумала Фея. – Вся моя жизнь была понарошку. А теперь... что теперь? Я все равно исчезну, – поняла вдруг Фея с ужасающей ясностью. – Будут жить эти стены, Ленка и даже, может быть, кот, а меня не будет. Совсем. Нигде.

Ужас парализовал ее. Она раскинулась на кровати не в силах вздохнуть или пошевелить пальцем. Где-то в районе солнечного сплетения медленно образовывалась черная дыра небытия. Это несправедливо, несправедливо! Почему раньше я могла спрятаться за миражами, утешиться ими, а сейчас, когда времени осталось так мало, нельзя и этого? Ужас втягивал ее в воронку и Фея знала – это произойдет ОБЯЗАТЕЛЬНО. Неизбежно. Как визит к зубному – сколько не откладывай, идти все равно придется. И без толку думать "вдруг как-нибудь рассосется". Смерть не рассасывается.

Фея попробовала ухватиться за что-то волновавшее ее еще сегодня утром – целую жизнь назад. "Никогда не увижу Андрея" – испугала себя Фея, вспомнив поворот его плеч, странно вздрогнувшую спину. Сердце засаднило... Но совсем, совсем по другой причине. Это болела черная дыра, упорно не желающая затягиваться.

Помогите! Помогите! – всхлипнула Фея и поняла, что человек, фея или кот – каждый борется с дырой один на один. И, может быть, даже побеждает ее, если получится.

Она представила, как в черноте, чуть пониже сердца, возникает тонкие струйки зеленоватого пламени – любовь, радость, жизнь. Они крутятся в водовороте тьмы, затягивая рану пустоты. Ведь жизнь все-таки дана именно ей. Вдруг в этом есть какой-то смысл? А если нет, то его можно придумать, правда? Через полчаса Фея поняла, что может дышать.

Глава 13 НЕЛЛИ

Кажется, болели все мышцы сразу. Особенно икроножные. Нелли с трудом открыла глаза и тут же резко села. Она была дома. На своей любимой тахте. За окном начинало смеркаться и привычно взвизгивала сигнализация.

– Я что, сошла с ума? Мне все приснилось? – голос был свой, знакомый, только немного осипший, как после пения на морозе и это почему-то успокоило девочку. Она посмотрела на руки. Ничего особенного, руки как руки. Ноготь обломался на указательном пальце почти до мяса, а так – ничего. Ну, загорели немножко. Загорели? Девочка подбежала к зеркалу и обомлела – на ней было надето наскоро переделанное Маринетт платье, почему-то основательно обгоревшее по подолу.

– Все на самом деле. Фея. Паж. Волшебство. Я волшебница???!!!!!! – Нелли опустилась обратно на кровать, но тут же снова вскочила. – Сколько прошло времени? Где мама?

В большой комнате не обнаружилось ни родственников, рвущих на себе волосы над фотографией безвестно пропавшей Нелли, ни вообще каких-либо перемен. Кладовка была по-прежнему открыта, только коричневой книги нигде не было. "Они что – решили никогда не убираться в квартире в память обо мне? – удивилась девочка. – Ни в жизнь не поверю, что отец бы на это согласился". Тут раздался звонок в дверь. На пороге стояли родители.

– Господи, Нелли, что это ты такое напялила? – ахнула мама.

– Если ты надела сию хламиду в знак раскаяния, то должен заметить – сделала большую глупость, – хмыкнул отец.

– Я... Я просто разбирала кладовку, – нашлась Нелли. – А вы только вернулись из театра? Сегодня пятница?

– Ты не заболела? – забеспокоилась мама. – Что-то выглядишь неважно. Будто похудела, осунулась... Почему от тебя пахнет горелым?

– Ты начала курить? – угрожающе спросил отец, замерев в полуснятом пальто. – Дочь, смотри мне в глаза! Ты куришь?!

– Да с чего вы взяли? Нет, конечно. Просто... Просто... Сегодня у меня был тяжелый день. То есть... Я пойду переоденусь, – Нелли шмыгнула в ванную, захватив футболку и шорты.

Значит, я вернулась назад. И кажется, что-то подожгла. Все-таки у меня получилось. Я танцевала, по-настоящему танцевала! Вот Паж обраду... Ой! Я дома. Дома! ДОМА! Школа. Пятый класс. Уроки. Аня. Никакого волшебства, – Нелли взвыла, но вовремя зажала рот рукой.

Девочка обхватила собственные плечи и вдруг рассмеялась – настолько нелепой показалась ей эта поза. Паж даже в таком виде не казался бы смешным, а походил бы, наверное, на памятник замерзающим полярникам. Нелли быстро переоделась. Если путешествие чему-то и научило ее, так это жить настоящим и решать проблемы по мере их поступления.

В понедельник Нелли проснулась до того, как прозвенел будильник. Раньше такого никогда не случалось, но сегодня – особый случай. Ошибки почти всегда можно исправить, сказал Па... Неважно, кто это сказал, главное, попробовать. Девочка сделала короткую зарядку-растяжку и усмехнулась. Папа с мамой не поверили бы своим глазам: их дочь занимается физкультурой по собственному почину. Не за три шоколадных батончика, обещанных за тройку по кроссу. Не из боязни головомойки и запрета видеться с подругами. Сама! Небо перевернулось! Может, и правда перевернулось? – подумала Нелли, забегая на кухню и доставая из холодильника упаковку маминых йогуртов. Но даже перевернутая атмосфера не помешала девочке выскочить из дома на полчаса раньше обычного. Она взлетела на крыльцо и сделала шесть медленных вдохов.

Нелли не торопясь разделась, аккуратно повесила одежду и разгладила складки юбки, которая свободно крутилась вокруг бедер. "Здорово я похудела", – поняла девочка. Но даже этот исключительный факт не мог отвлечь ее от предстоящей битвы. "Помоги мне!" – одними губами прошептала Нелли, обращаясь сама не зная к кому.

Видимо, просьбу услышали. Математичка заболела и на первом уроке пятиклассники были предоставлены сами себе. "Только не очень шумите, – уговаривала классная руководительница непослушных "бешек". Те послушно кивали, предвкушая 40 минут хождения на головах.

Прозвенел звонок и Нелли встала со стула. Шаг, другой, третий – вот и доска. Мел крошился под напряженными пальцами. Никто не обращал на девочку внимания. Аня демонстративно уставилась в тетрадку, возведя вокруг себя прозрачный кокон. Тимур лениво постукивал польцами по столу, размышляя, подсесть к первой красавице класса Светлане или нет. Нелли заставила себя положить мел на место и влезла на стул.

– Эй, Нелька, ты чего?

Она вздохнула и влезла на стол. Класс затих, в изумленном ожидании уставившись на девочку. Только Аня так и не подняла головы.

– Я хочу рассказать... – начала Нелли. – то есть извиниться...

– Вот это да! Наша тихоня влезла на учительский стол, – присвистнул Колька. На него шикнули. Класс ждал.

Неужели это страшнее, чем превратиться в лягушку, мысленно пнула себя Нелли. Давай, рохля, протухля, вонюхля!

– Я написала ту шпору на экзамене. Это из-за меня всем пришлось переписывать тест заново. Аня не виновата

Двадцать четыре рта ахнули. Двадцать три пары глаз посмотрели на вторую парту, где тонкие черные косички по-прежнему существовали в безвоздушном пространстве.

– Собственно, это все, – пробормотала Нелли и стала слезать со стола.

– Ну дает!

– Аня, это правда?

– А что ж она молчала все это время?

– Бойкот ей!

– Подожди, куда это ты уходишь? Если извиняешься, так и извиняйся. А почему Голуб сказала, что это ее шпора?

– Она просто очень смелая, – громко сказала Нелли. – А я – трусиха.

И тут Аня подняла голову. В теплых карих глазах притаились соленые бриллиантики слез:

– Ты не трусиха, я с трусами не дружу, – тихо сказала она.

Нелли почувствовала, как стремительно рухнул с плеч горный хребет неизвестной породы, застряв комом в горле, как проступила на щеках краска, а под веки кто-то насыпал песка. Аня подвинула тетрадку, Нелли села рядом. Класс возбужденно шумел, сыпались вопросы, но это было уже неважно.

– Хочешь, пойдем завтра на каток? – робко спросила рыжая девочка.

– Мне уже надоело таскаться туда в одиночестве, – чуть кивнула черноволосая.

День прошел как в тумане. Бойкот было решено не объявлять, к завучу сходить всем вместе и попросить написать в дневнике Голуб, что "произошло недоразумение и двойку по поведению следует считать недействительной", а Серый в конце дня подошел к Ане и спросил, не хочет ли она вступить в клуб.

– Какой? – не поняла девочка.

– Секретный, там одни только пацаны, но я их спросил – они не против, чтобы ты тоже была.

– А что там надо делать?

– Э-э, ходить вместе, помогать друг другу если что, еще мы в футбол играем...

– Спасибо, – широко улыбнулась Аня. – только в футбол я не очень. Может, лучше в хоккей?

Нелли стояла рядом и почти блаженствовала. Серый не удостоил ее взглядом, но в ушах все равно звенели литавры, а глаза застилала пелена. Да и говорить было сложновато – сразу хотелось плакать. Нелли повезло, что ее ни разу за день не вызвали к доске.

Дорога домой тоже казалось прекрасной. Осень ласково гладила девочку по голове, а желтые листья праздничными гирляндами горели на ветках. Нелли почти дошла до остановки, когда увидела пестрого котенка, который отчаянно мяукал, пытаясь за ней угнаться. Он бежал по лужам, падал, вставал и старался коснуться человеческого ботинка.

Нелли привычно зажмурилась и ускорила шаг. Что тут можно сделать? Ведь ей все равно не позволят оставить этого малыша. Как говорит папа, всех не пригреешь. Девочка оглянулась: дрожащий комочек все еще бежал ей вслед. Понимал безнадежность ситуации, но не хотел умирать на улице. Он еще не сдавался. Пока маленькие лапы могли носить голодное тельце, кота не оставляла надежда на чудо. В конце-концов, надо же на что-то надеяться. Нелли вернулась и подняла малыша на руки. Тот не сразу поверил в то, что большой человек остановился и продолжал жалобно мяукать, мотая головой. Светлое пальто девочки сразу покрылось грязными узорами. Нелли постаралась держать котенка немного наотлете, но он так отчаянно взвыл, вцепившись крохотными коготками в руку девочки, что она вдруг рассердилась на саму себя и сунула котенка за пазуху. Прижав малыша к свежевыстиранной школьной форме, Нелли почти побежала к дому.

К сожалению, дверь открыл отец. И сразу недовольно поморщился, увидев, как запыхавшаяся дочь пытается избавиться от пальто.

– Ты не должна ходить такой растрепой, ты не трехлетка. Что это такое?

Нелли осторожно отцепила котенка от жакета.

– Он бежал за мной всю дорогу. Не могла же я оставить его на улице.

– Тысячу раз говорил: прекрати таскать домой всякое зверье. Я все равно не разрешу тебе его оставить. Нечего разводить антисанитарию!

– Но па, посмотри, он такой маленький и голодный.

– Я сказал: нет!

Нелли упрямо вскинула голову и рыжие кудряшки огнем метнулись за спину.

– У меня твои гены, так что я тоже могу быть упрямой, – выпалила Нелли. – И не дам его выбросить.

Пушистый, почувствовав, что решается судьба, осторожно лизнул руку девочки шершавым язычком. Нелли брыкнула ногой и, сняв таким образом ботинок, прошла на кухню. Ошарашенный отец последовал за ней. Девочка осторожно посадила котенка на линолеум и открыла холодильник.

– Думаю, Фред не обидится, если я налью тебе немного его любимых сливок.

Котенок жадно лакал, а Владимир Петрович с каждым глотком все больше краснел от возмущения.

– Неужели ты думаешь, что я как древний викинг, чту святость выпитых вместе сливок? – саркастически осведомился он у дочери и поставил на плиту чайник. – Сядь, сейчас ты поешь и отнесешь кота туда, откуда взяла.

– Нет, – кротко ответила Нелли, внутренне сжавшись в комок. Хорошо владеть хотя бы магией иллюзий! Сейчас она превратилась бы в учительницу русского языка Марию Афанасьевну, ее даже директор боится. Тогда отец не заставил бы выбросить Пушистого на улицу.

– Может быть, там его уже ищут мама и хозяева, – сменил тактику Владимир Петрович. – представь, как они расстроятся, когда не обнаружат котенка на месте.

– Он никому не нужен, кроме меня.

– Почему ты так решила?

– Чувствую.

– Ерунда какая-то! Кроме того, тебе он тоже не нужен. Мое терпение лопнуло! Ты немедленно уберешь животное из дома!

Нелли поняла, что впервые в жизни не боится отца. Котенок мог умереть, а что грозило ей? Самое худшее – лишение ужина и домашний арест. И, конечно, бесконечные нотации и насмешки. Но это можно пережить, а голодную ночь на улице – нет.

– Сейчас Пушистый поест, я вымою его и попробую куда-нибудь пристроить. Не потому, что ты так сказал, папа, а потому, что он просто не сможет жить в доме, где его ненавидят.

Нелли подняла наевшегося котенка и внешне неторопливо прошла в ванную. Там она быстро закрылась на задвижку и прислонилась спиной к двери. Девочка дышала так, словно пробежала стометровку.

– Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо и никто меня не остановит, – срывающимся голосом пообещала Нелли, сажая растолстевшего от сливок котенка в раковину.

Пушистый почти не сопротивлялся. По крайней мере, вода была теплой, а шампунь не забивался в рот, как осенняя уличная грязь. Полотенце и вовсе оказалось отличной вещью. Пушистый угнездился поудобнее и чуть ли не впервые в жизни замурлыкал.

Выйдя из ванны, Нелли направилась к телефону. Пальцы автоматически забегали по кнопкам и девочка опомнилась только тогда, когда голос в трубке сказал:

– Да-а...

Упс! Я позвонила Тимуру, – поняла девочка. Сколько раз она мысленно набирала заветный номер (он стоил двух шоколадок и трех контрольных по английскому, которые перекочевали к соседке объекта по парте). Репетировала собственное приветствие, проигрывала судьбоносный разговор тысячи раз! А предательские руки сделали все сами. И что? Никакого трепета и обмирания в коленках девочка не чувствовала. Ей хотелось пристроить Пушистого и Тимур подходил для этой цели ничуть не хуже других одноклассников. Даже лучше, потому что любил животных.