Текст книги "Трусиха (СИ)"
Автор книги: Нина Ростошь
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Annotation
Престарелая фея не захотела превращаться в морскую пену, а вместо этого влюбляется в молодого фотографа. Для того, чтобы она могла стать человеком, пятиклассница попаадает в сказку "Золушка", а бывший мальчик-с-пальчик обучается нелегкому ремеслу волшебника. Кто из них первым поймет раазницу между иллюзией и настоящим чудом? А кто сумеет станцевать не только хрустальные башмачки, но и собственное счастье?
Ростошь Нина Валерьевна
Глава1 ФЕЯ
Глава 2 НЕЛЛИ
Глава 3 ФЕЯ
Глава 4 НЕЛЛИ
Глава 5 ФЕЯ
Глава 6 НЕЛЛИ
Глава 7 ФЕЯ
Глава 8 НЕЛЛИ
Глава 9 Нелли
Глава 9 ФЕЯ.
Глава 10 НЕЛЛИ
Глава 11 НЕЛЛИ
Глава 12 ФЕЯ
Глава 13 НЕЛЛИ
Глава 14 НЕЛЛИ
Глава 15 ФЕЯ
Глава 16 НЕЛЛИ
Глава 17 НЕЛЛИ И ФЕЯ
Ростошь Нина Валерьевна
Трусиха
Трусиха
Глава1 ФЕЯ
Ком снега вздрогнул и поехал по крыше, ускоряясь с каждым оставленным позади метром. Мелькнул сбоку водосточный желоб, блеснули новенькие окна, испуганно порскнули в стороны нахохленные спинки воробьев. Хруст детской коляски резанул уши – то ли пластиковой обод, то ли не успевшие окрепнуть кости? Фея замедлила шаг: здесь явно происходило что-то интересное.
– – Не тяни за ноги! Не тяни тебе говорят, овца безмозглая, голову оторвешь!
– – Снег разгребайте, снег!
– – Кто-нибудь вызвал скорую?
Вокруг снежной горы на колесах почти мгновенно собралась толпа. Машина скорой помощи взвизгнула тормозами. Кто-то уже сумел расцепить пальцы матери, намертво прилипшие к ручке коляски. Фея набросила магическое зрение: "Будет дышать еще две минуты 48 секунд, не успеют", – решила она, переводя взгляд на жадно глазеющего подростка. Какая-то старушка судорожно вычерпывала снег из коляски сухонькими ладонями. Мигнул вспышкой мобильник: за горячие кадры с места происшествия местный ежедневник заплатит хорошие деньги.
Фея не умела читать мысли и это очень печалило ее. Человеческие чувства манили стеклышками калейдоскопа: такие же яркие, непонятные и изменчивые. Она с легким сожалением наблюдала, как всхлипывающую мать запихнули в машину. Наверное, ощутить ее душу было бы интересно. Или вон того мужчины, чьи руки дрожат, словно резиновые. Да, жаль, что чтение мыслей было недоступно. Женщина поправила обильно тронутые сединой волосы и двинулась дальше. Еще несколько минут – и можно опоздать на работу. Допустить такое было никак нельзя. Фея легко взмахнула левой рукой и длинная фура остановилась, почувствовав себя автобусом. Женщина привычно сплела морок, забираясь в кабину водителя.
Она была Феей очень преклонного возраста – ей уже исполнилось 30. Дожить до столь невероятных лет помогали иллюзии: вдумчивые, неторопливые или случайные, мимолетные. Фея дотянула до 30 и имела право вписать себя в книгу памяти рядом с Мафусаилом. Человеческие чувства были чужды ее душе, впрочем, души у магических существ не существовало в принципе – только снежная равнина, где никогда не становилось по-настоящему тепло. Разве что вирус любопытства с давних пор поселился в этом неприветливом пространстве, но вряд ли его можно было назвать чисто человеческим качеством.
Легкой молодой походкой престарелая Фея преодолела ступеньки. Начинался обычный рабочий день. Женщина с поседевшими волосами разделась, включила компьютер и, вооружившись отчетом, постучала в кабинет шефа.
– Вы хотели меня видеть?
– Да. Сядьте, что вы возвышаетесь, как нефтяная вышка.
Фея хотела сказать, что она вовсе не высокая, но промолчала и опустилась на неудобный стул с квадратной спинкой.
– Ваш отчет – полная дрянь. Кроме того, вы сдали его на сутки позже срока.
– Но вы же сами просили добавить информацию по филиалам...
– Если вам велят сделать работу, то надо ее делать, а не канючить, что перетрудилась. Какие-то пять вшивых филиалов!
Фея посмотрела на телефон и тот послушно зазвонил. Шеф уперся взглядом в переносицу:
– Я займусь вами позже. Идите отсюда.
"Наверно, тяжело все время быть хамом", – подумала Фея и вышла из кабинета. Она налила кипяток в синюю кружку с непонятными надписями и задумчиво водила чайным пакетикам по стенкам. Интересно все-таки, успели вытащить мальчика из коляски или нет? А если нет, то что чувствует сейчас его мать? Когда Фея подняла голову, лицо непосредственного начальника, стоящего у ее стола, медленно тонуло в краске ярости.
– Вы! Пьете! Чай!!
Фея кивнула, не чувствуя за собой никакого криминала.
– Я жду объяснений по отчету, а вы! В рабочее время!!!
– Точно такая же кружка была у вашей бабушки, – прошептала Фея, уповая на то, что у каждого человека есть своя бабушка.
Начальник потер намечающуюся лысину и посмотрел на чашку. Что-то давно забытое мелькнуло в его раздраженных маленьких глазках.
– Она вас очень любила и поила из чаем с лимоном, когда вы болели.
– Я думал, что это волшебная микстура, – эхом откликнулся начальник и перевел взгляд на Фею. – О чем я говорил?
– Отчет, – кротко напомнила та.
– А-а, да-да, отчет. Зайдите завтра. – Шеф повернулся и, с трудом вписываясь в косяки, вернулся в кабинет. Фея вздохнула и повернулась к компьютеру.
Обратно Фея добиралась на автобусе. Она тихо пробормотала непонятные слова и три тяжелые сумки в ее руках разом потеряли вес. От боли в спине помог бы мятный заговор, но руки заняты и она опять привычно сплетает иллюзию. Теперь окружающим кажется, что в ее руках не сумки, а ... батарея. Вообще-то она хотела сделать букет цветов, но настроение испорчено перепалкой с коллегами и вместо охапки шикарных хризантем в руках оказывается батарея. Тяжелая. Чугунная. Основательная. Значит, необходим герой. Фея быстро оглядывает пассажиров, недовольно сомкнувших ряды. Объект материализовался совсем рядом. У него смешные пушистые ресницы и грубовато вырубленный подбородок. Его будут звать "Топоров", решила Фея. А меня?
Топоров молча поднял "батарею" и втиснулся в недра общественного транспорта. Двери закрылись. Вокруг копилась тишина и раздражение.
– А зачем батарея?
– Наверно украла где-то, и сдать на металлолом собирается, – злобно прокомментировал мужчина с коричневым портфелем, – у-у, стерва, все ноги отдавила!
– Извините... Простите... – вошла в образ Фея. – Ничего я не крала, просто купила у знакомых! Я.. м-м-м... выращиваю орхидеи, вот что! Выращиваю, а они не растут. Холодно, понимаете?
– Ты бы еще бананы выращивала. На северном полюсе.
– А мне уже обещали сделать дополнительное отопление, даже трубы привинтили, – продолжал объяснять топоровскому плечу и подмышке мужчины с дипломатом тонкий голосок, – только мне надо не обычную батарею, а плоскую, чтобы горшки поставить. Я подумала, что может быть на заво...
– Выходим, – буркнул Топоров, оттесняя незнакомку к дверям.
Она спохватилась только когда позади осталась остановка и мигающий огоньками светофоров перекресток:
– Ой, а Вы-то зачем со мной вышли? Как неудобно получилось... Поставьте, поставьте, я сама... Спасибо.
– Я тут работаю, – Топоров перехватился поудобнее и свернул в переулок, – осторожно, здесь скользко.
Дорога, отполированная различными частями тел рабочего класса, превратилась почти в каток. Топоров отважно шагнул вперед, мысленно проклиная лентяев дворников и женщину с ее батарейными излишествами. Цветам ее, видите ли, холодно. Ишь ты...
– Бум-м, – он все-таки поскользнулся и выронил сверток.
– Хрясь, – сам упал сверху, неудачно подвернув левую руку.
– Ой, – их конструкцию увенчала незнакомка.
– Ах ты ... – выругался Топоров и попытался сползти с батареи.
– Вы не ушиблись?
Топоров пожал плечами. Ежу ясно, что ушибся, и, между прочим, чертовски больно ушибся.
– Как Вас зовут?
– Топоров.
– Топоров? А имя? – она попробовала подняться, но снова упала. Сначала поморщилась, потом улыбнулась.
– Имя? – Топоров удивился – никто, начиная со школы, не называл его по имени. Не то чтобы Топоров не помнил, как его зовут, просто...
– Ну да, должны же Вас как-то называть. Я, например, Ветка, то есть, простите, Светка, Светлана. – Она снова смущенно улыбнулась. – В детстве не выговаривала букву "с"... Ну и вот, сами понимаете, прилипло на всю жизнь.
– Эдуард.
– Замечательное имя, а как...
– Да вставайте же, наконец!
От нее пахло яблоками. Такими крупными, желтыми, с бьющимся пульсом сока под кожицей. Грушовка называются, – вспомнил Топоров и почему-то вздохнул.
В проходной он поставил на землю батарею, махнул рукой в направлении кабинета директора и отправился переодеваться. Затекшую шею покалывало – голова все время оборачивалась вслед незнакомке.
– Ветка, постойте! Я... – Топоров рванулся вперед и... очнулся.
Фея вышла из автобуса, прехватив сумки поудобнее. Иллюзия получилась сложноватой и какой-то бестолковой. Зачем современным цветоводам экспериментировать с батареями, если можно соорудить теплицу? Впрочем, Фея никогда не была сильна в деталях. А может, абсурдность ее чар и помогало ей дожить до столь невероятных лет?
Фея поставила сумки в прихожей и погладила кота, лениво вышедшего ей на встречу. Затем потянулась всем своим не очень-то гибким телом, заставляя вещи разложиться по местам, а продукты занять полки в холодильнике. Кажется, прошел еще один день. Чего она ждет? Зачем цепляется за свои смехотворные иллюзии?
Фея налила суп в две старые тарелки и поставила их на стол. Потом, напевая, превратила посуду в изящные пиалы из тонкого китайского фарфора. Фея любила красивые вещи. Кот уже сел рядом со своим прибором и вовсю лакал густую похлебку, изредка посматривая на хозяйку раскосым глазом. Она тоже взяла ложку. Начиналась ночь.
Фея мечтала о странном – она хотела жить. Радоваться теплому асфальту, звенящему под сандалиями, предаваться отчаянию и жадно вгрызаться в еще теплый батон, возвращась из булочной. А еще можно лечь на кровать и представить, что ты засыпаешь... Конечно, она все равно не сможет уснуть, даже если налить полный бокал "Новопассита" и выпить его, чокнувшись с зеркалом. Дело в том, что волшебники не умеют спать. Зато можно прикрыть глаза и увидеть, как ее засыпает сказочным снегом и что-то маленькое и теплое в ее душе начинает осторожно пробираться наружу, расталкивая острые, хрупкие льдины крошечными лапами.
Глава 2 НЕЛЛИ
"Ж-жесть!" – пробурчала проснувшаяся голова и рассталась с подушкой. Рыжие, цвета морковной запеканки волосы торчали во все стороны как куча креветок. Глаза, которые мама, находясь в хорошем настроении, называла авнтюриновыми, а брат – ржавыми, обреченно оглядели комнату. Утро все-таки наступило. Нелли скроила мученическую гримасу и поплелась на кухню. Но даже большая ложка масла, рогалик и самое вкусное в мире брусничное варенье не могли примирить ее с действительностью: ей осталось жить 50 минут. Ровно до звонка на первый урок.
– Мам, как ты можешь есть эту гадость? – Нелли с отвращением покосилась на овсянку.
– Мой организм мне очень за это благодарен. И платит хорошим самочувствием и стройной фигурой. Тебе бы тоже не помешало об этом задуматься, а то скоро придется покупать форму в магазине "Большие люди".
– Я ем не больше, чем Фред! – вспылила Нелли, швырнув недоеденный рогалик обратно.
– Тише-тише, ты разбудишь Федю.
– Да в него можно из пушки стрелять, он и то не проснется! – Нелли залпом выпила чай и надулась. Несправедливо, когда у тебя есть старший брат, который может ходить в школу во вторую смену, есть сколько угодно чипсов и при этом не толстеть, к тому же, всем известно, что мамы больше любят мальчиков.
Мытье посуды никогда не входило в число любимых занятий Нелли, но она долго терла чашки и тарелки губкой, а потом даже старательно промокнула их полотенцем. Правда, при ближайшем рассмотрении полотенце оказалось папиной майкой, но зачем оставлять одежду в неположенных местах?
– Нелли, поторопись, ты опоздаешь.
– Да-да иду, бегу, лечу. – Нелли с трудом натянула ботинки и вышла на улицу. К сожалению, до школы было недалеко. Отвратительно близко было, если говорить честно. Нелли хотелось, чтобы два квартала растянулись до размеров марафонской дистанции.
Прогулять, что ли? – размышляла девочка. – Завтра родительское собрание. Хотя потом будет уже все равно. Может, как-нибудь образуется...
Уткнувшись глазами в собственные ботинки, Нелли с трудом распахнула тяжелую дверь, чуть не столкнувшись на пороге с худенькой пятиклассницей в оранжевом пуховике. О черт, черт, черт!!!
– Предательница, – анин взгляд обжег Нелли глотком ледяной воды.
Ее жизнь закончилась. И если она еще не билась в агонии, то только потому, что совершить такое напротив директорского кабинета девочка не решилась бы даже стоя всеми четырьмя конечностями в могиле. Больше всего хотелось спрятаться и заткнуть уши. Аня Голуб – самый близкий человек на свете – ее ненавидит. И в этом виновата... не я! – закусила губу Нелли. – Анька сама, сама сказала, что это ее шпаргалка. Я просто не успела, а потом... потом не хотела выставить Голуб врушкой. Вот!
Нелли прислонилась к стене, пытаясь отогнать настырные воспоминания, но плечи уже сводило, а во рту появился кислый привкус. Пробный ЕГЭ по русскому языку. Нелли и Аня, как обычно, за одной партой. Шпаргалка медленно, словно во сне, летит вниз и все никак не может коснуться пола. Кусочек бумаги, зажатый между пальцами Ольги Александровны, как противное насекомое. Ужас, от которого пересыхает во рту. Маленькое пятнышко краски на столе. Очень интересное пятнышко, похожое на на яблоко. Если приглядеться, то можно различить листики. И даже прожилки. А если очень постараться и вдобавок зажмуриться...
– Чья это мерзость?
Класс затих большой испуганной мышью.
– Я вас спрашиваю, кто автор сего кропотливого труда? Кто?! Нелли, это твое творчество? А? Твое, я спрашиваю?
От страха слюна исчезла не только во рту – жидкость испарилась из всего организма. Произнести слово было совершенно невозможно. Девочку приводила в ужас даже разбитая коленка, а ворчанье старушек в троллейбусе заставляло выходить не на своей остановке. "Лучше мне умереть", – подумала тогда Нелли. Да, именно так она и подумала. Правильное было желание.
Линейка ударила по столу, как маленький снаряд:
– Отвечай!
– Это моя шпаргалка, – выпалила Аня и побледнела так, что ее загорелое личико стало казаться зеленым.
– Твоя? – удивленный взгляд Ольги Александровны перебежал с рыжих колечек на черные косички. – У тебя же всегда пятерки по русскому.
– Я не успела выучить, – отважно поднял голову бывший Самый Настоящий Друг. – Не хотела получить двойку.
– Та-а-ак... Вот до чего докатились. Отличницы шпоры пишут. Что же тогда остальным остается? А? Анна, в кабинет завуча. Все остальные – свободны.
Если бы все на этом закончилось, я бы обязательно призналась, – мучительно убеждала себя Нелли, ковыряя облупившуюся штукатурку – Честно, призналась бы. Если бы завучиха не заставила всех переписывать экзамен. И не сказала, что это из-за Аньки. Конечно, все ее возненавидели. И я тут не причем! Даже Тимур, сам Тимур остановил девочек в коридоре своей улыбкой Чеширского кота. Ах, за эту улыбку Нелли была готова отдать жизнь и даже никогда больше не есть шоколадок с орехами.
– Значит, из-за тебя я вместо четверки получил трояк? – спросил он у Ани.
Та молчала и смотрела на Нелли. Тимур тоже оглянулся на замершую в его присутствии девочку.
– Кто написал шпору? По-честному?
– Анька! – выдохнула Нелли и бросилась на улицу, чтобы не видеть слез, наполняющих глаза подруги. Бывшей подруги. Хотя если из-за такой ерунды кончается дружба, то была ли она вообще? Не могла же я, глядя в божественное лицо Тимура, назваться лгуньей и предательницей?. Не могла!
На следующий день все стало только хуже.
– Я не буду с ней сидеть, от нее воняет, – Сергей демонстративно собрал учебники.
Аня опустила голову. Краска (стыда – подумали все, обиды – догадалась Нелли) залила лицо, шею и тонкие смуглые руки. Сейчая я встану и скажу "Она не виновата", – подумала Нелли. – Вот сейчас. На счет 10. Раз, два, три, четрые, пять...
Дверь открылась и вошла учительница математики. Нелли выдохнула: "После урока. Сразу после звонка". Но с последним словом учителя водоворот тел вынес Нелли в коридор. Аня осталась за партой одна. Она сидела очень спокойно, опустив взгляд в тетрадку и Нелли поняла, что не сможет вернуться. Что она скажет? В конце концов, почему именно Нелли должна мучиться и думать о том, как извиниться? Разве не сама Аня заварила эту кашу? Ведь если бы она не училась все время на пятерки и побольше общалась с одноклассниками, никакого бойкота бы не случилось. Она сама во всем виновата!
Нелли решила подождать физкультуры и невзначай заговорить в раздевалке. Но Аня не пошла на урок. Может, это и к лучшему, решила Нелли, увидев, как Серый с компанией мажут жвачкой спортивную форму девочки.
– Так этой наглой заучке и надо. Теперь ей еще и от отца достанется. Вломит – мало не покажется! Он у нее зверь, я знаю, она через площадку живет.
– Может, хоть заплачет, а то, что ни делай – молчит, как немая. Даже неинтересно, – подобострастно захихикал щупленький Колька.
– Голуб всегда была не такая как все. Строит из себя невесть что...
Спортивную форму отдали только после уроков. Девочка видела, как Бывший Настоящий Друг изменился в лице. Нелли хотела броситься, защитить, но вместо этого спряталась за зеркало, когда напряженно-выпрямленная анина спина проплыла к дверям.
Теперь уже ничего не исправить. Просто ни-че-го. Может, вернуться домой и попросить маму написать записку насчет гриппа? Пожалуй, так будет лучше всего. Не могу я смотреть на все это, слишком ужасно. Бр-р-р, – девочку передернуло.
Довольная принятым решением, она развернулась и быстро вышла из школы, незаметно для себя все ускоряя и ускоряя шаги. В магазин пришлось почти вбежать, на ходу доставая "обеденные" деньги. Взяв две стограммовые шоколадки, Нелли тщательно спрятала их под тетрадной обложкой, чтобы не нашел отец, любивший иногда устраивать "проверки имущества".
Казалось, мир решил доставить бедной Нелли как можно больше неприятностей. На остановке подростки кидали галькой в голубя-подранка и девочке пришлось тащиться пешком, чтобы не видеть, как крыло птицы, только что отливавшее сизым серебром, волочится по грязи, оставляя странный прерывистый след. Прасковья Андреевна, конечно, сидела на свой любимой скамеечке и пришлось вежливо поздороваться, а потом выслушать длинную нотацию про нынешнюю молодежь.
– Сдохни, старая перхоть! – процедила Нелли сквозь зубы и споткнулась на ступеньке, порвав последние целые колготки. Слезы закипели в глазах и она громко хлопнула дверью, уже не сдерживая горькой обиды.
– Гады, гады, гады! – пальто полетело в угол, шапка – на пол, а Нелли закрылась в комнате, дрожащими руками разрывая шоколадную обертку.
Глава 3 ФЕЯ
Фея вздохнула и решила заняться уборкой. Конечно, она могла бы сделать это при помощи магии, но кого успокоят несколько наспех сотворенных заклинаний? Она прошлепала босыми ногами по линолеуму и опустила тряпку в веселое детское ведерко. Фея методично водила мокрой тряпкой по спинке дивана, собирая кошачью шерсть. Наверное, если превратиться в кота, то мир видится по-другому. И совсем не нужно творить иллюзии, чтобы твое сердце сделало несколько дополнительных ударов. Фея представила, как хищно напружиниваются ее мышцы при виде ленивых голубей на скамейке парка. Может быть, у кошек даже существует любовь. А когда они встречаются с незнакомцем в теплом подвале, то сначала вежливо говорят: "здравствуйте!", а только потом: "кто крайний к сушилке?" Фея рассеянно опустилась на диван, но тут же вскочила – он оказался мокрым насквозь. Женщина с поседевшими волосами перевела недовольный взгляд на тряпку и перешла к подоконнику. Почему-то там всегда лежали трупы. И какое бы заклятие оживления не бормотала Фея перед уходом на работу, по возвращению она все равно находила мертвых мух, жуков, а один раз – даже лимонно-желтую бабочку.
Если бы Фея верила в чудеса, то непеременно пожелала бы дружить с бабочками. И чтобы ей подарили три ящика эскимо. А еще, возможно, чтобы открывали дверь, когда она приходит с работы. Принимали бы невесомое пальто и забирали из рук сумки, пусть даже лишенные всякого веса. Но Фея прожила долгую жизнь и знала, что чудес не бывает, есть только обычная магия.
Кот метнулся к двери с пронзительным мявом. Фея улыбнулась ему, благодаря за то, что тот работает звонком. Вообще-то оповещать хозяина о приходе гостей – задача собаки или, в крайнем случае, механической электрической трели. Но кот иногда снисходил до работы швейцара, конечно, если за дверью стоял кто-то интересный. В этот раз гадать не было смысла: Ленка-Чума уже прошла в квартиру и шумно вытирала ноги о коврик.
– У тебя опять незаперто, – оповестила она подъезд. – Кто-то может ворваться и обокрасть. Или даже – ленкин голос упал до трагического шепота – убить.
– Если я буду бояться, меня обязательно обворуют. К тому же у меня есть Кот. Он отличный сторож
Кот возмущенно фыркнул в ответ на эту наглую ложь, но не ушел. Он ждал, когда Ленка взгромоздится на табуретку и можно будет улечься на ее теплых коленях.
– Проходи, я налью тебе чаю, – предложила Фея, покачивая детским ведерком.
– Надеюсь, ты варишь его в другой емкости? – риторически спросила гостья и достала из сумки кексы с изюмом. Кот заурчал и стал носом подталкивать ее в сторону кухни.
– Представляешь, меня сократили! – возвестила Ленка и хотела обмякнуть на табуретке, но сообразила, что отсутствие спинки может сыграть с ней плохую шутку.
– Не может быть! – Фея поиграла бровями, но сама поняла, что вышло неубедительно.
– Да. Это возмутительно. Сказали, что в первую очередь сокращают новичков. А я там работаю всего три месяца... И вот – опять надо идти за пособием по безработице.
– Не расстраивайся, ты же увольнялась раз десять.
– Вот именно! Пора бы осесть на одном месте. К тому же раньше я уходила сама, а тут – меня сократили. Наливай!
Фея опять шевельнула бровями и перед подругой возникла дымящаяся чашка. Ленка сделала большой глоток и закашлялась:
– Ты чего? Это же стрихнин какой-то! Нельзя столько сахару класть. В нашем с тобой возрасте уже пора подумать о сосудах.
Фея рассеянно откусила кусочек кекса и протянула Ленке новую чашку. Она чувствовала, что должна что-то вспомнить, но воспоминание ускользало, как кусочек мыла из мокрых пальцев.
– Чем я буду кормить семью? – вопрошала между тем Ленка, приканчивая третье пирожное на двоих с котом.
– Ты можешь открыть мешок муки, который стоит у тебя на балконе, – проявила фантазию Фея.
– Боюсь, на одной муке мы долго не протянем. Как твой-то? Не лютует?
– Мой?..
– Ну, шеф твой? У вас увольняют кого-нибудь или нет?
– Увольняют! – радостно воскликнула Фея, ухватив, наконец, упрямое воспонимнание за хвост. – Конечно, увольняют. Меня, например, уволили.
– Дзинь! – чашка выпала из ленкиных рук, вспугнув задремавшего кота. – Да ты что! Бежецкая! Тебя?!! Не может быть! Ты ж там полжизни проработала!
– Да так вот. Получилось. Не переживай, мне-то никого, кроме кота, кормить не надо, – Фея задумалась. И впрямь, как она могла забыть о том, что теперь придется искать новую работу? Хотя все это случилось только сегодня утром...
– Он – негодяй! Обязательно кого-то уволит. Как пить дать, уволит, – закатила глаза Лариса. – Ему нет до нас никакого дела. А куда мне тогда пойти?
– Это ужасно, – согласилась Фея. – Но если он негодяй, почему бы не сдать его в милицию?
– Ты все шутишь, а там, между прочим, – указала на дверь Лариса, – судьба решается.
– Я не шучу, – возразила Фея. – Просто всегда хорошо знать, кто плохой, а кто – хороший. Это очень помогает.
Дверь скрипнула и приказала Фее войти. «Не я!» – тяжело и радостно выдохнула Лариса и почти побежала к своему компьютеру. Фея закрыла за спиной дверь и повернулась к шефу. Тело боялось. Его еще никогда не увольняли. К тому же он о ни разу не оказывалась лицом к лицу с Настоящим Негодяем. То есть раньше Фея не знала, что шеф – негодяй.
– Я хочу вас уволить.
Женщина с интересом смотрела, как на лысине начальника появляются маленькие капельки пота.
– То есть не хочу, а – увольняю. Вы вполне справитесь без нас... То есть мы справимся без вас...
Фея хотела навести морок, но передумала. Начальник посмотрел на нее печальным взглядом собаки, прикованной слишком короткой цепью.
– Если я не отправлю жену в Испанию, она мне голову оторвет.
– Да, понимаю, – кивнула Фея.
– Ее не интересует кризис, и что я должен, должен... Всем этим заниматься. А я уже валерьянку почти допил и сегодня купил нитроглицерин. – Шеф достал коробочку из ящика стола. – Доктор сказал мне не нервничать. Издевается, сволочь! Все они из меня жилы тянут. А я что? Не успеваю валерьянку покупать и дворовые кошки на меня кидаются, когда я выхожу из машины. Чуют валерьянку, заразы, – Шеф жалобно взглянул на Фею. – Я ничего не могу изменить, правда?
– Конечно, – согласилась та. – Вы не волнуйтесь, я уже сегодня уйду. Тихо-тихо.
– И не будете пить кофе на кухне? – с надеждой спросил изрядно покрасневший шеф, беспорядочно сминая коробочку из-под нитроглицерина.
– Нет, разумеется, нет. Я только возьму свою чашку и сразу зайду в отдел кадров. – Фея поднялась и незаметно набросила на шефа «ткань успокоения». От этого заклинания у нее всегда болела голова, но она до сих пор не нуждалась в сердечных средствах. Да и валерьянку покупала только коту.
Океазывается, уволить кого-то очень сложно, думала Фея. Наверно, хорошо, что уволили именно ее. Она смогла немножко утешить начальника, а что бы делала на ее месте Лариса? Ей бы пришлось плакать, бегать по офису, разбрасывая вещи и восклицая «О, за что мне все это?!», искать новую работу, снова бояться, что ее уволят, потому что новичков всегда увольняют в первую очередь. Нет, Фее, конечно, очень повезло. Жаль только, что она забыла забрать свою чашку. Чай из нее всегда казался почти по-человечески вкусным.
Ленка сочувственно гладила Фею по плечу. Та терпела и прятала глаза. Она знала: так проявляют сочуствие. Хотя, что приятного может быть в прикосновении потной горячей ладони – было непонятно.
– Лен, почему у людей все так запутанно? У меня просто голова кругом идет.
– Ты – хорошая, а все вокруг – дураки. – безапеляционнно заявила Ленка-Чума и покровительственно обняла подругу за плечи.
– Если б можно было поставить человека под микроскоп и все-все в нем увидеть. Черные крапинки – обиды, белые полосочки – радости, а тут...
– Представь, сколько бы пришлось с каждым возиться. Просидела бы ты над этим дурацким микроскопом полжизни. И что бы полезного узнала? Давай лучше завтра в зоопарк пойдем. Хочешь?
Фея не хотела, но согласилась. В зоопарке все было просто. Звери за решеткой – они хорошие. Те, кто их дразнит – по эту сторону забора. Они плохие. А она, Фея, какая?
Фея моргнула и перед Ленкой появилось сразу две чашки с чаем.
Глава 4 НЕЛЛИ
Маленьких девочек любят все. У них большие глаза, шелковистые кудряшки и пухленькие ручки-ножки, которые почему-то приводят взрослых в полный восторг. А потом девочки вырастают. И хотя глаза меньше не стали, а кудряшки по прежнему напоминают взбесившегося барана, это больше никого не трогает. Что уж говорить о толстеньких конечностях, которые вызывают у стройных родителей в лучшем случае удивление. 11 лет – ужасный возраст. Нелли знала это абсолютно точно.
– Ты посидишь и подумаешь над своим поведением. – отец надел шарф, тщательно расправив складки. – Оно переходит всякие границы! Прогуливаешь школу. Вытираешь посуду моей рубашкой, грубишь взрослым. Ты знаешь, что в нашей семье все подчиняются определенным правилам. Подумай, как исправить свою вину, пока мы с мамой будем в театре. Я не потерплю такого вопиющего непослушания.
– Да, папа, – понурилась Нелли.
Мама бросила на нее сочувственный взгляд, но, конечно, не подумала возразить. Папе никто не возражал. Было в нем что-то такое... авторитетное. Может, если я вырасту и стану экономистом, меня тоже все будут слушаться? – тоскливо подумала Нелли, закрывая за родителями дверь. Слава богу, хоть Фреда не было дома. Уж он бы не преминул посмеяться над чужими проблемами.
Раньше Нелли только обрадовалась бы свободному вечеру. Они с Анькой сходили бы в парк или погадали, или... Не думать, не думать, забыть все как страшный сон, – приказала себе девочка.
Надо чем-то заняться, чтобы выкинуть вредные мысли из головы. Вымыть, что ли, пол? Но тряпка такая противная, да и отжать ее как следует Нелли никогда не удавалось. Почитать? Но ничего новенького под рукой не было, а любимые романы Нелли знала почти наизусть. Поразмыслив, девочка решила разобрать кладовку. Там хранились горы всякого хлама, оставшегося еще от дедушки, маминого папы. Нелли помнила веселые синие глаза и то, как он поглаживал бороду, когда внучка просила его показать фокусы. Да, пожалуй, кладовка – действительно неплохая мысль. Но сначала стоит переодеться, там полно пыли. Нелли мстительно прищурилась и извлекла из шкафа пакет с подарочным домашним костюмчиком. Она долго берегла его, чтобы надеть, если к ней вдруг придет в гости Тимур. Никогда он к ней не придет! И сама она больше ни за что не пойдет в эту ужасную школу! Нет, не думать, не думать. Что там – в кладовке?
Пыхтя, Нелли выволокла старый железный бак, наполненный обрезками тканей. Потом достала пылесос, две подушки. Что это за пакет? А-а, мамина шерсть для вязания. Старые альбомы. Игрушечный медведь с одним глазом – Нелли он никогда не нравился. Девочка с трудом вытащила из-под груды хлама большую коричневую книгу. Уголки непривычно поблескивали зеленоватым металлом, но что за изображения украшали обложку разобрать не представлялось возможным. Как ни странно, книга совсем не запылилась. Наоборот, казалось, кто-то старательно смазал маслом кожу переплета и затем протер тряпочкой. Никакого названия у Книги не было. Нелли сразу обозначила ее именно так – с большой буквы. Книга внушала почтение. Может, положить обратно? – заколебалась девочка. Но голод заядлой читательницы взял свое и она осторожно открыла старый фолиант.
"Сказки" – было написано твердым почерком, в котором Нелли узнала руку деда. И это все? – разочаровано протянула Нелли, уже без всякого благоговения листая оглавление: "Мальчик-с-пальчик", "Простывшая крыша", "Колобок", "Фейре из Ферины", "Золушка"... Некоторые названия были знакомы Нелли, другие она видела впервые. Девочка автоматически открыла "Золушку". Вместо текста прямо под названием, выведенным затейливой вязью, располагался деревенский пейзаж: пригорок с домиком и серая лента дороги, небрежно размотанная вдалеке. Никакой Золушки, вопреки ожиданиям, на картинке не наблюдалось. Более того, печатный текст практически не читался, как будто кто-то долго тер ровные строчки ластиком или несколько раз окунул листы в молоко. Нелли включила настольную лампу и попыталась разобрать хотя бы несколько слов, но кроме "жила-был" и "девуш" понять ничего не удавалось. Скоро выяснилось, что книга явно обладала характером: она упрямо раскрывалась именно на "Золушке", игнорируя желания юной читательницы. Нелли задумчиво провела ногтем по серебряному уголку.
