Текст книги "Трусиха (СИ)"

Автор книги: Нина Ростошь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Ты что, очумела?

– Ха! Вот зачем здесь эта рубаха с кружевами? Надеешься активно посещать балы? В такой зашитой рванине тебя и на порог не пустят.

– Это латала Маринетт, – мрачно процедил Паж. – отдай немедленно.

– Ах, Маринетт...

– Да, вот именно, Маринетт! – взорвался Паж. – Что ты имеешь против?

– Ничего! Просто интересно, с какой это стати ты на нее так запал.

– Не твое дело!

– Из-за красоты, верно? Скажи, она ведь красивая? Красивая, правда?

– Правда! Очень красивая. Только ты-то что бесишься? Завидуешь, что ли? Мечтаешь выскочить замуж за принца? Извиняйте, ваше высочество, коронованных особ вблизи не водится. Ты ничем не лучше Золлы с близнецами!

– А ты! Ты... – Нелли зарыдала и бросилась в шалаш.

Паж пнул ногой ветку и костер трескуче взвизгнул от радости. Чтобы я еще когда-нибудь потащил с собой девчонку!.. Да утопите меня! Съешьте заживо с марципановым соусом!

Он кое-как запихал в сумку пожитки и швырнул их в шалаш. Огонь зашипел под остатками чая. Паж медведем ломанулся сквозь кусты. Когда заросли люрипа превратились в кучу веток, Хмель почувствовал, что наконец-то устал. И хочет пить, так что плевать на всяких вздорных соплячек. Сквозь облако листьев уже чернел силуэт шалаша, как вдруг кто-то схватил мальчика за руки.

– Давай шустрей, а то еще колданет!

Тело Пажа до колен плотно обмотала липкая черная простыня.

– Порядок. Теперь не вырвется и сделать ничего не сможет. Бери его, Рыжик.

Конопатый оруженосец Эстра насупился:

– Не было такого уговора, чтобы на руках тащить. Он вон какой длинный.

– Зато тощий, как жердь. Или ты трусишь?

– Тебе надо, ты и неси, – пробурчал осторожный Рыжик. – А он и сам идти может. Эй, парень, знаешь, что это такое?

Паж отрицательно мотнул головой.

– Путы Тьмы. Иллюзия, конечно, где уж нам на настоящее волшебство замахнуться... – съерничал парень. – Но ка-а-ачественная иллюзия. На самом деле тебе ничего не мешает, можешь запросто сплясать гопака, если поверишь, что этой штуки на тебе нет. Ха-ха-ха!

– Только вот поверить в это невозможно, – оборвал веселье товарища старший оруженосец.

Когда троица вышла к дороге, Паж вынужден был с ним согласиться. Липкая чернота не давала забыть о себе, неприятно пощипывая кожу и кружа голову запахом протухших водорослей. Самое обидное, что любое движение, на которое давали разрешение его конвоиры, мальчик проделывал с легкостью, а вот сопротивляться не мог совершенно.

– Слышай, давай уже Путы снимем, а? Заколебало меня их держать. Куда он с повозки-то денется?

– Ладно. Эстр велел экономить. Но смотри, сбежит: всем лягушкам сразу позавидуешь.

Руки подопечных Привалского прошлись по спине мальчика и тот не сумел сдержать вздох облегчения – мерзкая тьма маслянистой каплей сползла к ногам. Он наклонился вперед, пытаясь расслабить сведенные напряжением мышцы, но волосатая рука в веснушках вдруг рванула шнурок у него на груди. Днище повозки больно поздоровалось со лбом, но Паж мгновенно вскочил на ноги, пытаясь выхватить тоненький браслет:

– Не трогай!

– Что за фиговина? Поди магическая, – пробасил конопатый.

– Это просто... фенечка. Мне подарили. – упрямо выпрямился Паж.

– Тебе что, больше в жизни ничего не дарили? Прямо вцепился в нее.

– Нет.

– Как ты сказал? "Фени"?.. "Фине"?

– Фе-не-чка – ласково выговорил Паж. – Все равно ты такого слова не знаешь.

– Ах ты, крысеныш! – Старший заломил мальчику руку за спину, боль обожгла связки раскаленным металлом.

– Да отдай ты ему эту штуковину – видишь, порвалось уже. Вдруг Мастеру Эстру она понадобится? Себе дороже нарываться-то. На, подавись, малявка, – конопатый швырнул Пажу порванную плетенку.

Мальчик попытался связать порванную леску, но вывернутая рука слушалась плохо и Паж просто зажал единственный в жизни подарок в кулаке.

Нелли проснулась от настырного елового запаха. Лицо было опухшее (ах, да, она уснула плача) и исколотое (прямо физиономией на лапнике, заботливо нарубленном Пажом). Его, кстати, рядом не было и все наводила на мысль о том, что друг вообще переночевал где-то в другом месте. Нелли выбралась наружу. Кострище намокло за ночь. Никаких следов друга не было видно.

Золушкин дворец сразу показался невероятно привлекательным. Там ей подали бы завтрак, на голову не капала ледяная роса с деревьев, а Хмель мог потеряться только в лабиринтах дворцовых переходов.

Девочка схватила сумку и двинулась вперед, уже не сомневаясь, что с Пажом случилось что-то страшное. Естественно, по ее вине – чьей же еще! Увидев у дороги крошечный обрывок фенечки, Нелли испытала что-то вроде злорадного удовлетворения – вот, она же говорила, все плохо. По доброй воле он бы никогда не испортил подарок.

Девочка изо всех сил сжала в руке обрывок фенечки. "Я должна, должна найти Хмеля!" – сказала она вслух так твердо, как только могла. Вышло неубедительно: голос дрожал и все время норовил дать петуха. Господи, сделай так, чтобя я его нашла! Ну что тебе стоит, Господи? Пусть он любит Маринетт и целуется с ней у меня на глазах. Пусть я никогда не увижу маму и папу... Нелли почувствовала как внутри закипает незнакомый шум сердитой силы. Я волшебница! И я обязательно приду, слышишь?

Верх и низ внезапно поменялись местами, сухой лист, еще недавно бывший девочкой, мотнуло в сторону. Закружило, поволокло. Ее тащило по воздуху, только иногда под ботинками оказывались огромные оранжевые шары, тускло светящиеся среди высоких зеленых зарослей. Спустя целую вечность измотанное тело рухнуло в траву. Опершись на руку, Нелли почувствовала, как что-то впилось в ладонь – маленькие бисеринки морковного цвета. Медленно-медленно в измученное сознание Нелли вползала мысль: Паж здесь был. Она на правильном пути!

Девочка аккуратно ссыпала бисер в карман и двинулась вперед. Дорога резко сворачивала направо, но чувство направления стучало в висках колокольным звоном и Нелли просто не могла ошибиться, пробираясь совершенно неизвестными тропками к какой-то абстрактной цели.

Ничего не абстрактной! – утешала себя девочка. – Я иду к Хмелю. А если кто боится порвать платье пусть сидит дома и вышивает крестиком. По золотой парче!

Скала выросла на пути как-то совершенно неожиданно. Наверное, ее замаскировала золотая парча, никак не желающая покидать мысли путешественницы. Собственно, скалой эту груду странно скрепленных между собой камней можно было назвать с большой натяжкой, но, главное – здесь была пещера. Неаппетитная дыра прямо-таки притягивала Нелли, говоря – тебе сюда! Колокола наконец-то замолчали и девочка с облегчением перевела дух. Уже близко, она это чувствовала.

Отверстие в скале было покрыто дрожащим маревом. Вглядевшись, Нелли вскрикнула от отвращения: стены кишели огромными многоножками. Это копошащееся одеяло замерло на мгновение, а потом подалось вперед. Взвизгнув, Нелли шарахнулась назад.

"Паж справится, – пробормотала она. – Он выпутывался из всех переделок, в которые умудлирся встревать. Раньше меня не было и с ним до сих пор ничего не случилось. Я не обязана туда идти. Не обязана!!!!"

Толстая многоножка, противно шурша, подползла почти к самому ботинку девочки. Нелли заплакала и раздавила ее ногой.

Он был там. Терзаемый многоножками, замаскированными злодеями, неизвестностью или, наоборот, ужасающими перспективами. Одиночеством – это уж точно. Он был один и бросить его – предательство, по сравнению с которым ссоры с Аней и Маринетт – ерунда на постном масле. Она уже никогда не сможет извиниться. И испортит абсолютно все, что только можно испортить в собственной жизни.

Меня тошнит, – жалобно пискнула Нелли. Погрузиться в собственное отвращение и упасть, свернувшись в хнучущий комочек подальше от пещеры было так заманчиво, так безопасно, так просто. Нелли подавила рвотные спазмы.

– Ненавижу! Я вас всех ненавижу – закричала девочка и сломя голову бросилась вперед. Многоножки падали ей на волосы, Нелли чувствовала, как они заползают за шиворот и бегут по ушам. Девочка сбрасывала шевелящиеся тельца, выдирая волосы и пуговицы. Она боялась закричать, представляя как омерзительные насекомые забираются в горло, ползают по языку, отвратительно хрустят на зубах. Нелли неслась вперед, крепко зажмурившись. Камни лезли под ноги, стены неожиданно оказывались на пути, но открыть глаза было невозможно – сухие лапки шевелились прямо щеках.

Через миллион мгновений, показавшихся вечностью, Нелли врезалась в какую-то преграду, похожую на густой кисель. Многоножки исчезли. Кажется. Девочка, вся дрожа, остановилась. Ей то и дело чудились пробегающие по спине лапки и она подпрыгивала на месте, раздирая ногтями рубашку. Открыть глаза все-таки пришлось – глупо все время стоять с закрытыми и, кроме того, паника опять начала захлестывать сознание. Нелли резко распахнула глаза, готовясь завопить от ужаса. В том, что ужас не заставит себя ждать, она не сомневалась.

Позади возвышалась стена: протянутая рука ошущала надежную прохладу старой кладки. Маленькие капли дрожали на камнях, которым по виду было не меньше века.. Но ведь я только что тут бежала, – Нелли продолжала исследовать стену. Или не тут? Что вообще происходит?

Прислонившись к стене, девочка ощутила, как погружается в "кисель". Это иллюзия! – поняла Нелли. Я бежала с закрытыми глазами и поэтому прошла ее насквозь. А вот если бы не многоножки... Нелли снова передернуло. Может, насекомые тоже были иллюзией? Так как ответов все равно не нашлось, пришлось застегнуть оставшиеся пуговицы и двинуться вперед. О том, что когда-нибудь придется возвращаться, девочка старалась не думать. Второй раз она не сможет это пережить. Даже ради Пажа.

Леодин, как всегда, появился в спальне дочери в самое неподходящее время. Маринетт едва успела захлопнуть медальон с портретом мужа и стереть с лица нежное выражение. А что делать, если некоторых супругов не бывает дома практически ежедневно? То королевские охоты, то приемы послов, то еще какие-нибудь царственные поручения. А сентиментальность для коронованных особ вещь совершенно непозволительная, это Маринетт уже успела усвоить накрепко.

– Отец?

– Доченька, мне приснился ужасный сон. Ты же знаешь своего папку, у него исключительнейшая интуиция на всевозможнейшие...

– Папа!

– Да-да, котенок, я хотел сказать, что произошло нечто важное. Когда я ощутил данное колебание сфер, то вызвал по "звездной связи" своего дорогого друга Рогуса и он подтвердил...

– По звездной связи?

– Я же говорил тебе, что астрономы обладают знаниями особой природы, которые помогают не только изучать небесные светила, но и совершать некоторые другие полезные действия.

Маринетт опустилась в кресло. Папу следовало слушать внимательно и не перебивая, только тогда можно было вычленить рациональное звено из этих прихотливых словесных заворотов.

– Ваше высочество, – вмешался в разговор коренастый старик с бородой и веселыми синими глазами. – позвольте мне кое-что прояснить.

– Да, доча, забыл тебе представить Рогуса, моего дорого друга и знаменитого волшебника.

– Я много слышала о Вас, – слабым голосом поздоровалась Маринетт. – Пожалуйста, присаживайтесь.

– Я рад, что наше знакомство можно считать состоявшимся и опустить дальнейшие церемонии. Скажу лишь, что исключительные оценки, которые давал Вам ваш батюшка, оказались ничуть не преувеличены.

– Когда это я преувеличивал? – возмутился Леодин.

– К-хм, папа, давай не будем отвлекаться. Так что все-таки произошло?

– Похищение. Мой будущий ученик, известный Вам под именем Паж, был похищен.

– Э-э-э... Боюсь, у вас неверные сведения, уважаемый Мастер Ромник. Дело в том, что я... Короче, это я во всем виновата... Он обиделся и ушел из дворца, и Нелли – это такая девочка из другого мира – тоже ушла с ним.

– Нелли? Гм-м... Хм-м... Знакомое имя. Так вот, уйти-то Хмель, конечно, ушел, только недалеко. В ближайшем лесочке на него накинули Путы Тьмы и увезли.

– Куда?! Кто?! Зачем?

– К сожалению, я не могу ответить на эти вопросы, хотя определенные догадки у меня имеются. Видишь ли, девочка, звездная почта – вещь не настолько надежная, как любит подчеркивать ваш уважаемый батюшка. А уж Путы Тьмы исключают всякую возможность дальнейшего наблюдения.

– Все из-за меня! Если бы я не полезла со своими дурацкими фермерскими советами... – Маринетт закрыла лицо руками. Леодин обнял ее, привычно поглаживая длинные локоны. Он давно не пытался объяснять, что она не виновата. Да и как объяснишь? На самом деле все произошло из-за него. И женитьба эта вторая, и боль в таких прекрасных глазах дочери, и... После свадьбы с принцем он было обрадовался, но оказалось – зря. Девочка все равно не стала по-настоящему счастлива. Из-за него опять же: не воспитал он ее в соответствии с дворцовыми порядками, да кто ж думал... А когда смешная толстенькая девчушка рассказала ему о том, что сказка их мира называется "Золушка", тут-то он, Леодин, все и понял. Не у того она родилась – дочка-то, потому и сказка не больно-то счастливая вышла. Из-за него все, считай, и произошло.

– А раз так, то Вы, ваше высочество, можете их найти, – закончил свой рассказ Рогус и Леодин вернул уплывавшие мысли в комнату.

– Пожалуйста, называйте меня Маринетт, а то все время хочется оглянуться, – улыбнулась девушка. – Нелли тоже говорила мне, что я, мол, могу менять в этом мире все, как хочу, но... Боюсь, у меня ничего не получиться. У меня ничего никогда правильно не получается, – еле слышно вымолвила Маринетт.

– Ерунда. Я, самый старый волшебник этого мира, говорю вам, девочка, – получится.

– В конце концов, попытка не пытка, – неожиданно решительно тряхнула волосами Маринетт. – А даже если и пытка... Не привыкать! Что я должна делать?

Берег подземного озера оказался галечным. Камешки приятно шептались под ногами, но Нелли не слышала их аппетитного хруста. Она шла к воде, где с удобством расположились оба знакомых Мастера Иллюзий. Паж под надзором оруженосцев стоял почти у самой кромки воды. Идти прямо в лапы похитителям было глупо, понимала девочка, но и прятаться тоже было бы идиотством – она же не человек-паук, владеющий чудесами маскировки, да и галька эта проклятая... Честно говоря, после борьбы с многоножками и безумного бега по пещере, силы просто вытекли из нее вместе с потом.

– Я была права – она пришла, – чуть не захлопала в ладоши Фея. – С тебя две порции Пут Тьмы.

Эстр поморщился:

– Да-да, ты умна и неподражаема, гордись до самой кончины. Эй, ты, быстро сюда! – металл зазвенел, нет, не в голосе – в повороте головы Мастера, в недовольном движении его ресниц, в свирепом блеске глаз. Один из оруженосцев схватил Нелли за руку и заставил сесть прямо на землю.

– Предлагаю перейти к ритуалу, а то еще кого-нибудь Мирр принесет.

Фея серебристо засмеялась и достала маленькую губку.

– Вы что, посуду мыть собираетесь? – от смелости собственного бунта девочка втянула голову в плечи, но наказания не последовало.

– Нет, милое дитя, – с ядовитой лаской сказала Фея. – Я хочу напитать эту губку тобой.

– Моей кровью? – от ужаса язык так и норовил прижаться к горатни.

– Зачем мне твоя кровь? Только на черные иллюзии и годится. Нет, девочка, чтобы попасть в Мирр, нужна сила, жизнь и волшебство.

– Заткнись/ Ты слишком разболталась, – прервал Эстр подругу, доставая точно такую же губку из саквояжа.

– Уж не собираешься ли ты мне указывать? Или забыл, чей был план? А может, ты способен заставить их танцевать?

Эстр скрежетнул зубами. Фея повернулась к Пажу. Веревки с него сняли совсем недавно и отчетливые полосы на руках и ногах недвусмысленно указывали на усердие подручных. Нож старшего оруженосца упирался в спину Хмеля и рубашка уже давно казалась украшенной мережкой: ученик Мастера развлекался, втыкая нож через равные промежутки. Паж не шевелился.

– Кажется, ты не так давно уверял меня, что не умеешь просить, – улыбнулась Фея. – Может, все-таки попробуешь? В принципе, девочка мне не очень нужна.

Паж молчал. Нелли скрючила пальцы, представив, что вцепляется в золотистые волосы.

– Как знаешь. Рыжий, давай сюда малявку.

Паж медленно опустился на колени. Казалось, у него внезапно отнялись ноги. Он с трудом выпрямился и облизал пересохшие губы:

– П-п-аа...

– Оставь девку, Рыжий. Дай ему воды. Видишь, у нашего гостя пересохло в горле. – Фея сложила на коленях красивые руки и подалась вперед в порыве сочувствия.

– Что ты хотел сказать, ученик?

– Пожалуйста, не трогайте Нелли. Я... Я все сделаю добровольно. Вы ведь знаете, что в этом случае зелья будут гораздо сильнее. Я клянусь. Честное-пречестное слово.

– Да, ты действительно не умеешь просить, – с жалостью заключила Фея. – Тебе не хватает эмоций, – Она взяла изумрудный флакон, в котором билась маленькая молния. – Девчонку сюда.

– Нет! Не делайте этого! Не надо, не... – голос Пажа сорвался.

– Я вижу, ты знаком с действием этого эликсира.

– Вы мерзкая гадина! – внезапно обрела голос Нелли. – Оставьте его в покое. Я ничего не боюсь, а вы просто дрянь! Дрянь! ДРЯНЬ!!!

Эстр повернул губку в ее сторону, а Фея начала осторожно извлекать пробку. Хмель сжал в пальцах камешек. Он был острый и не иллюзорный. Конечно, как он мог подумать, что эти поганые жмоты потратят свои драгоценные ингридиенты на создание пейзажа? А это значит... значит... Хмель старательно прогнал мысль, сделав голову пустой и гулкой. Кто знает, может ли наставница подслушивать мысли? Рисковать нельзя, шанс был настолько крошечным, что в обычной жизни он бы ни за что его не разглядел. А сейчас...

Привычным движением – не волшебника и не воина, деревенского мальчишки, на спор попадавшего в яблоко с самой верхней ветки – Хмель метнул голыш. Эстр вскрикнул, хватаясь за разбитую скулу. Скулу, а не глаз! Паж обреченно перекатился влево, уходя от ножа, и тут Фея плеснула содержимым склянки в Нелли.

Мир скукожился облезлой змеиной шкуркой, свет погас, а может, его и не было никогда. Вечность медленно катилась за вечностью и жила только боль. Она прогрызала свои извилистые ходы по тому, что когда-то было лицом, вонзалась в мозг, газированными фонтанчиками взрывалась в глазах.

Измученное тело слышало, как изумленно охнул Паж, как широкой волной плеснула подземная река, выплевывая на берег незванных гостей, как несмазанной дверью лязгнул портал и гонгом звенел обычно тихий голос Маринетт, а Рыжий оруженосец ругался так затейливо, что даже книжник Леодин восхищенно цокал языком, не забывая, тем не менее, потуже затягивать веревку на запястьях пленника. Тело слышало все это, но оно было болью, а боль существует по своим правилам.

Нелли очнулась в воде. Какой-то старик без малейших усилий полоскал ее в реке, поминутно окуная под воду с головой и бормоча:

– Ничего-ничего, обойдется. Главное не пить эту гадость, тогда действительно невыносимо, а так – ничего, схлынет и следа не останется.

Девочка хотела возмутиться, но только застучала зубами от холода. Маринетт стояла наготове с сухой одеждой и теплым одеялом. И когда успела пошарить по феиным сумкам?Принцесса сноровисто влила в горло Нелли горячий отвар, прорвавшись сквозь барабанную дробь зубов, и девочка окончательно пришла в себя.

Пленный оруженосец обреченно сопел неподалеку, Паж то садился к костру, то вскакивал, порываясь куда-то бежать и что-то делать, но тяжелая рука бородатого старика неизменно возвращала его на место. Маринетт хлопотала над котелком, от ее невыносимой красоты першило в глазах. Леодин взял у девочки пустую кружку, подоткнул одеяло и отправился собирать выпавшие из карманов одеяния вещи. Первой астролог схватил деревянную коробочку, которая неизвестно как осталась соверщенно целой, шмякнувшись на камни. Более того, шкатулка оказалась запертой. Леодин удивленно встряхнул свое творение и торопливо сунул за пазуху.

Нелли покосилась на Пажа: он смотрел на Маринетт. Опять на Маринетт. Всегда на Маринетт! Как там пишут в книжках: "ее душевные муки не шли ни в какое сравнение с физическими"? Вранье, конечно. Теперь девочка имела возможность сравнивать и пытка эликсиром однозначно перевешивала. Но... почему не бывает так, чтобы вообще нигде ничего не болело?

Рогус торжественно опустился рядом.

– Я хотел бы выразить свое восхищение Вами, коллеги.

На лицах окружающих отразилось недоумение, только Леодин довольно приосанился.

– Да, все вы – могущественные волшебники и я горжусь знакомством с вами. Вы, ваше высочество...

– Маринетт, – ухмыльнулась девушка.

– Простите, Маринетт. Доказали, что сможете изменить наш мир и мы обязательно вернемся к этой теме позже. Мой дорогой друг продемонстрировал исключительное умение вязать пиратские узлы, что заставляет меня задуматься о его бурном прошлом.

– Исключительно книжном, коллега, – смущенно хихикнул Леодин. – Вы же знаете, в древних фолиантах можно еще и не то откопать.

– А молодые люди вообще проявили такую недюжинную отвагу, магические способности и доброту, что я почти благоговею.

Нелли встретилась взглядом с Пажом и тот подмигнул ей карим глазом. На душе у девочки потеплело. Ведь все кончилось хорошо, разве нет?

– Но я хочу сказать Вам, что это еще не конец, – немного печально заключил Рогус.

– Как не конец? – испуганно закричала Нелли. – Вы что хотите преследовать этих, этих... Они ж нас всех убьют!

– Ни Эстра, ни Фею, ни старшего товарища этого рыжего недоразуения мы сейчас догнать не сможем. Они вытянули из вас достаточно сил, чтобы уйти в соседнюю сказку. Видит Мирр, я о них не забуду! – грозно нахмурился Рогус. – Но нас ждут более насущные вещи. В частности, юной леди пора отправляться домой.

– Домо-ой?

– А ты что, не хочешь?

– Но я... – Нелли онемела. Теоретически она хотела домой, но ведь не сию минуту. Надо же отдохнуть, и поговорить, наконец, с Пажом, и...

– Следующая возможность вернуться предоставиться не скоро, подумай о своих близких – они с ума сойдут от горя.

Маринетт порывисто прижала девочку к груди и Нелли заплакала. Леодин вытащил огромный платок и мял его в руках, ожидая момента, чтобы сунуть его девочке. Рыжий оруженосец сплюнул и демонстративно отвернулся.

– Я никогда тебя не забуду, – пробормотал Хмель, неловко обнимая Нелли.

– Моя фенечка порвалась, а я так и не успела подарить тебе что-то стоящее. Прости.

– Это ты меня прости.

В горле опять пересохло, дождевая пелена слез набегала на глаза, и дело было не в этой проклятой фенечке, но что можно сказать тому, без кого от тебя останется в лучшем случае половинка? Кто пытался спасти тебе жизнь, невзирая на боль и унижения? Кто любит другую?

Рогус тем временем достал из маленькой шкатулки кусочек леденца и положил его в рот. Он крепко зажмурился и стал покачиваться, напружинив руки, как будто держал большую сеть и старался поймать ускользающий косяк золотых рыбок. Наконец призрачная сеть дернулась и волшебник выплюнул леденец, который начал расти прямо на глазах, напитываясь влагой. Стало видно, что это вовсе не лакомство, а сгусток света, стремительно увеличивающийся в размерах.

– Давай, – прохрипел Рогус, открывая глаза. – Подойди сюда.

Он протянул руку и Нелли послушно вложила в нее дрожащую ладошку. Гигантский леденец перестал разбухать. Его поверхность парила и пар тут же собирался в густые белые хлопья. Рогус провел ботинком черту и подтолкнул девочку.

– Когда я скажу идти, пойдешь по линии, не оступаясь ни на шаг.

Нелли кивнула и постаралась оглянуться на остальных, но железные пальцы Рогуса не давали сделать лишнего движения.

– Ох! – девочке показалось, что в левой руке старика блеснул нож. Рогус отрезал невидимым лезвием от леденца слой за слоем, большой ком света становился все прозрачнее и прозрачнее. Сахарные пласты падали на землю и таяли с еле слышным шипением. Нелли подалась вперед: в неверном мерцании мелькнуло мамино лицо. Последний взмах руки волшебника и картинка прояснилась.

Брат угрюмо скорчился в кресле, терзая подушку. Бахрома уже давно выбросила белый флаг и устилала пол, припадая к стопам победителя, но руки Федора продолжали отрывать кусочки гобеленовой обивки. Мама сидела очень неподвижно, как каменная, и смотрела в одну точку, а отец... Отец метался по комнате и плакал. Нелли не поверила своим глазам: этого не может быть! Чтобы Владимир Петрович... из-за нее...

– Это еще не случилось, но обязательно произойдет, если ты не вернешься прямо сейчас, – пояснил Рогус. – Следующий временной шаг, в который я могу тебя перенести, будет через три месяца. Тамошних месяцев, естественно, – он кивнул на тающий в воздухе кусок огромного рахат-лукума. – Терять тех, кого любишь, очень тяжело.

Старик с неожиданной силой толкнул Нелли прямо в туманные хлопья. Девочка шагнула, все еще с недоверием вглядываясь в картинку. Папа плачет? И мама, и Фред... Они что – на самом деле – так ее любят? Нелли шла сквозь плотную сгущенность света, с трудом отрывая ноги от линии, нарисованной волшебником. Под подошвами чавкал все тот же слоистый туман.

– Иди! – хлестнул окрик.

Нелли оглянулась. Друзья казались маленькими, словно девочка смотрела на них в перевернутый бинокль. Маринетт махала рукой. Рогус вцепился в бороду, покряхтывая и блестя глазами. Фигура старика казалась родной, знакомой, похожей на дедушкину. Дедушкину? Нелли остановилась. Напоследок лизнула застенчивым взглядом лицо Пажа. Растерянность, облегчение, страх еще не успели спрятаться и разноцветные глаза светились детской обидой на судьбу. Почему опять один? За что? Как же?..

– Я вернусь! – крикнула Нелли, чувствуя как звук вязнет в проклятой жиже.

– Вперед! – Рогус резко хлопнул себя по предплечью и оставшиеся метры девочку протащило волоком. Она всхлипнула и вцепилась в знакомый подлокотник дивана, выдирая ноги из тягучей рахат-лукумовой сладости.

Глава 17 НЕЛЛИ И ФЕЯ

Нелли было так пронзительно грустно, что хотелось раскинуть руки и прижать к груди все большое серое небо с проплешинами тучек. Она научится танцевать. Станет самой настоящей волшебницей. Вырастет. И обязательно встретится с Пажом. Нелли знала это так же хорошо, как выученное к уроку стихотворение.

Теперь дорога до школы не вызывала ни ужаса, ни победной решимости: просто два квартала пути, которые изо дня в день месишь сапогами, унтами или кроссовками. Иногда девочка жалела, что вернулась. Но стоило вспомнить заплаканное лицо отца, как уверенность в совершенной ошибке покидала ее. Дома над ней больше не смеялись, только мама удивлялась, как это девочке удалось за какие-то пару недель так похудеть, повзрослеть и измениться. Прекратились и щелчки по лбу от Федора, сопровождаемые хмыканьем "привет, Пончик-Сиропчик". А Владимир Петрович даже одарил дочь партией в шашки – свидетельство небывалого расположения. И все же, и все же...

Нелли с силой потерла ухо, прогоняя непрошенные мысли, за которыми так часто следуют совсем уж ненужные слезы. Учитель биологии открывал рот беззвучно, как рыба в аквариуме, и Нелли позволила себе соскользнуть в воспоминания. Целая корзина конских хвостиков, подтрунивания Пажа. Гладкая загорелая кожа, упрямый вихор на шее... Хмель – ироничный, самоотверженный, самый-самый лучший на свете. Нелли мечтательно уставилась в учебник биологии. Аня сочувственно вздохнула и перелистнула страницу – класс давно уже читал следующую главу.

После урока Нелли сбежала в спортзал. Вроде бы там никого не было – да и пора бы уж, время почти 6 вечера. Кто бы мог подумать, что наступит такое время, когда она будет при каждой удобной минутке бегать в школьный спортзал! Она, которая всегда обходила это наводящее тоску помещение за версту.

Нелли повесила на брусья сумку и стянула пиджак. Что же cпеть? Она перебрала уже все известные ей мелодии, начиная от 40-й симфонии Моцарта и кончая "поцелуй меня везде я ведь взрослая уже". Купила даже на сэкономленные от завтраков деньги сборник "100 популярных песен", но то ли они были популярны в те времена, когда девочка еще не появилась на свет, то ли она сама отстала от жизни, но почти ничего полезного из этой книжки Нел не почерпнула. Пришлось подарить сборник маме к 8 марта.

"Неважно, какая мелодия, просто надо слушать музыку Мирра", – строгим голосом сказала себе Нелли и вздохнула. Легко сказать "слушать музыку Мирра". А если она ее не слышит? Да и как можно танцевать, если ты не знаешь ни одного движения, которое без стеснения могла бы повторить при зрителях?

"Крыла-а-атые качели, летят, летят, летя-а-ат..." – вполголоса затянула девочка, закрывая глаза, – она раскинула руки, больно ударившись мизинцем о брусья, и сделала шаг влево. – По-а-забыто все на свете, сердце замерло в груди..."

Несмотря на то, что все эти тщательно скрываемые вылазки не приводили к заветному результату, Нелли начинало нравиться такое времяпрепровождение. Главное было задавить в себе надежду до почти невнятно тлеющего на дне души уголечка и просто петь, не обращая внимания на отсутсвие голоса, слуха и пластики. В такие минуты она чувствовала себя почти свободной, необходимой миру и отдельным людям, например...

– Эй, ты че тут вытворяешь?

Нелли открыла глаза и радостный вопль ледяным комком застыл в горле: она была не в Ливоне – все в том же спортзале, только вокруг столпились гогочущие старшеклассники во главе с Зинкой Ним.

Кто угодно, только не она, – Нелли на мгновение снова закрыла глаз в надежде, что ужасная картина растворится где-нибудь в небытие.

– Может, она лунатик и ходит во сне? – предположила Зинка, касаясь кокетливого чернильного локона. – А дрыхнет прямо на уроках.

Нелли обреченно открыла глаза и уставилась на восьмиклассницу. Таких как Зинка следовало сбрасывать со скалы, потому что она была стройной, гибкой, нравилась всем мальчикам без исключения (и Тимуру тоже!) и занималась художественной гимнастикой.

– Знаешь, козявка, эстрада – это не твое, – доверительно поведал один из старшекласников, красиво опершись о брусья.

Все засмеялись. Зинка громче всех. "Противный смех, – решила Нелли, хватая в охапку пиджак. – Пажу бы не понравился". Эта мысль немного подбодрила и девочка попыталась поднять портфель, но он был надежно отгорожен живой стеной девятиклассников.

– А чье – твое, что ли? – с дрожащими во рту слезами спросила Нелли.

– Я тебе излагаю позицию зрителя, если ты своими малышовыми мозгами в состоянии меня понять, – растягивая слова, пояснил высокий парень. – На тебя я посмотреть не пойду, вот на нее, – он кивнул на Зинку, – пожалуй, что и схожу...

Зинка победно тряхнула жесткими черными волосами и неожиданно сделала колесо. Это была ее любимая фишка. Неизвестно, делала ли она на своей гимнастике что-то еще, но колесо у Зинки и правда получалось замечательно – даже Нелли, скрипя замерзшими от стыда зубами, была вынуждена это признать. Маленькие руки будто бы просто менялись местами с ногами, возникая почти на том же месте, где только что находились ступни. Стройные конечности мелькали в воздухе. Раз, другой, третий... Пять и даже семь переворотов подряд для Зинки было раз плюнуть.