Текст книги "Загадать и принять (СИ)"
Автор книги: Нина Баскакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 10
Ремонт в квартире был доделан. Данко полностью погрузился в учебу. Сережка вернулся в школу, и пока проблем не было. Так они меня и не посветили в тот конфликт. В последнее время я часто замечала, что они многое решают между собой, а меня ставят перед фактом. Если и спрашивают мнение, то заранее знают, что я отвечу так, как их устроит. Иногда это злило. Но если учесть, что я в последнее время стала нервной, то тут не было ничего удивительного. Еле сдерживалась, чтоб не вспылить. С Сережкой я была намного спокойнее, хотя была тогда в подвешенном состоянии.
Данко не выдержал и потащил меня расписываться. Я сомневалась, нужно ли мне это, но Данко настоял. Мы расписались с ним перед Новым годом. Без шума и гостей. Даже Света не приехала, потому что она на праздники с семьей улетела отдыхать.
– Теперь можешь успокоиться. Я по рукам и ногам связан. Сама смотри, до года ребенка нас не разведут. Никуда я от тебя не денусь, – сказал Данко.
– Так говоришь, как будто я фурия. Только и делаю, что тебя подозреваю, упрекаю…
– Ты это делаешь, молча, у себя в голове. А потом начинаешь рычать по пустякам, – ответил он.
– И как ты меня терпишь?
– Не знаю. Сам порой удивляюсь, – ответил он спокойно. Начинало темнеть. Пошел мелкий снег. Под ногами хлюпала снежная каша. – А когда будет известно, кто у нас? Мальчик или девочка?
– После праздников на узи пойду. Там скажут, если будет видно.
– Эль, когда окончу институт, поедем ко мне?
– Надо подумать.
– Тут мы живем на съемной квартире. Там своя. Родные рядом, которые всегда помочь могут. И мне там быть надо, – сказал он.
– Ты ведь все уже решил, – я невольно улыбнулась.
– Пока еще нет, но я хочу вернуться. Всегда хотел вернуться. Мне не нравится Москва. Я в ней не приживусь. Да и ты здесь не прижилась. Терять нам нечего, а на новом месте может, чего-нибудь новое приобретем.
– Или потеряем.
– Элька, всегда можно вернуться, если не понравится. Зато сколько плюсов. Там зелено, свои ягоды, овощи. У меня там машина. Квартира. Работа будет. М? А тут мы с тобой будем только копейки считать и думать, как оплатить квартиру.
– А там не будем?
– Там будет проще.
– Надо подумать, – ответила я. – Вот будут праздники и подумаю. А то у меня на это все времени нет.
– Ты много работаешь.
– А как иначе? У нас сейчас самая горячая пора. Перед праздниками все хотят быть красивыми.
– Ты только не перетрудись.
– Я помню. Только в последнее время сил не на что нет. Хотелось бы лечь и спать… Отоспаться так за весь год. Ничего. У меня будет четыре выходных. Вот и буду спать, – ответила я.
* * *
Тридцатое декабря выдалось очень насыщенным. Много работы. У Сережки начались каникулы. Теперь он мне названивал по нескольку раз на дню, чтоб уточнить меню на праздничный стол. Они с Данко сами вызвались сходить за продуктами, поэтому доставали меня звонками. Я не выдержала и сказала, пусть сами решают, что делать. Голова сегодня плохо соображала. Казалось, что я простыла. Знобило. Только этого не хватало. Болеть во время беременности нельзя. Это плохо может сказаться на ребенке.
Я уже привыкла к этой мысли. Привыкла к Данко, который стал серьезнее. Он словно повзрослел. Сережка отнесся к известию о том, что я жду ребенка как-то философски. Без криков и истерик. Принял как данность. Только вместе с Данко постарались освободить меня от уборки, готовки, мотивируя это тем, что я и так много работаю, плюс еще их содержу. Это было только отчасти правдой. Данко приносил деньги. Где-то около пяти тысяч. Остальное он тратил на проезд и материалы для учебы. Странный он был парень. Или все-таки мужчина? Мальчишка испугался бы ответственности. Он же планы строит. Думает, как жить дальше и хорошие планы у него получаются. Я все больше с ним соглашаюсь. Мы ведь теперь даже расписаны…
Боль скрутила неожиданно. Я отошла от женщины, которую стригла. Согнулась пополам. Мир начал крутиться. Какие-то крики. Мне что-то говорят, а я не понимаю. Все вокруг было калейдоскопом. Была у меня в детстве такая игрушка. Приставляешь трубочку к глазам, а в ней разноцветные стеклышки складываются в разноцветные узоры. Эти узоры похожи на снежинки, что рисует морозным утром на стеклах Мороз. Или на рисунок ковра. Красивые. Только сейчас они были холодные, странные. Почему-то все кружилось. Я не могла понять почему. Никогда не любила карусели. Темнота. Я словно перестала видеть. Это пугало.
Казалось, что я иду по ночному лесу. Шелестят листья. Ветер ударяет в лицо. Где-то кричит птица. Звери рычат. Страшно. Я остановилась. Боялась сделать лишний шаг. Из чащи мог выпрыгнуть зверь и съесть меня. Но надо было идти. Только страшно. Еще и заблудилась. Откуда-то сбоку появился Данко. Он стоял с фонарем и манил меня рукой. Звал за собой. Потом рядом с ним появился Сережа. Они звали меня, только никак нельзя было разобрать слов. Они начали отдаляться. Обиделись на меня из-за моей нерешительности. Фонарь стал превращаться в точку. Все меньше и меньше, пока почти полностью не исчез. Тогда я испугалась, что их потеряю. Рванула вперед. Лес тут же остался позади. Я не успела затормозить. Начала падать по инерции. Данко поймал меня и крепко обнял. Рядом стоял Сережка, чему-то смеялся. На душе так легко стало. Хорошо. Только во рту ощущался привкус горечи. Именно из-за него я и проснулась.
Белый потолок. Датчики. Что-то пикает. Неприятно. И горько во рту. Подошла медсестра. Что-то спросила. Не разобрала что. Просто отключилась.
В себя я пришла только второго января. Внематочная беременность, разрыв трубы. Потеря ребенка, аллергия на лекарство. Кома на три дня. Новый год и все праздники я провела в больнице. Так как еще был карантин, то были запрещены посещения. Я лежала в палате с тремя девчонками. Была полная апатия и жуткая тоска. До Данко было не дозвониться. Если он и отвечал, то короткими фразами. Передачки приносил Сережка. Он как-то тоже не горел желанием разговаривать. От всего этого на душе становилось еще хуже. Мир начал рушиться. А я в нем даже пожить не успела.
* * *
Я ждала, что позвонит Данко. Но он не звонил. Общалась я только с Сережкой, который что-то недоговаривал. У меня уже появилось желание выписаться и поехать узнать, в чем причина. Но выписывать меня никто не торопился. Когда на дисплее телефона появился звонок от мамы, я удивилась.
– Привет.
– Как самочувствие? Сережка говорит, ты в больнице?
– В больнице.
– Чего случилось?
– Внематочная. Разрыв трубы.
– И как так получилось?
– Просто. Пришла на учет вставать. У нас там врач. Девчонка после института. Отправила на узи. Записалась. А в тот день аппарат сломался. Ехать нужно было в другую поликлинику. И то, там очередь. Опять записываться. А когда ездить, если работы много. И чувствовала я себя хорошо. Договорились с врачом, что приеду на скрининг. Как раз после праздников будет двенадцатая неделя. Там и аппарат починить должны были, – ответила я.
– Надо было денег не жалеть.
– Угу, легко говорить, когда их нет. Сережки на экскурсию новогоднюю сдай, в следующей четверти по английскому языку у них новая учительница будет. Потребовала новые учебники и тетради. Те, что мы в сентябре покупали, ее не устраивают. Опять деньги. У него ботинки порвались. Вроде мелочи, а деньги уходят. Я уж про подарки молчу. Просил меня плеер купить. Я ему купила, только подарить не успела.
– Вот надо было на игрушке сэкономить.
– Да, на одном экономить ребенке, а другому все отдавать.
– Так рожать не надо, если денег нет. Отец кто? Или опять нагулянный, неизвестно от кого?
– Отец был. Я даже за него замуж вышла.
– Ничего себе. А мне не сказала.
– Так тебе Данко все равно не понравится. Так зачем говорить.
– Данко? Имя необычное. Приехал на заработки и решил, что, такую дуру, как ты легко охомутать? Ребенком привязать?
– Давай не будем.
– Вот в кого ты у меня такая дура? Думала, что умной девчонкой будешь. А ты только и делаешь, что разочаровываешь.
– Извини, что не оправдала твоих ожиданий.
– Опять хамишь?
– Прекрати придираться, – я чуть не рассмеялась над ее словами. – У меня нет настроения ругаться.
– Значит совсем все плохо, – хмыкнула мама. – Январь и февраль можешь за квартиру не платить. Коммуналку только не забудь закрыть. Поправляйся.
– Спасибо, и ты не болей.
– Даже не думала. Это ты у нас неприятности и экстрим любишь, чтоб жизнь раем не казалась. Я же живу по принципу, чем спокойнее, тем лучше. Без таких качелей, как у тебя.
– Мы все такие разные… Мам, мы с тобой уже поняли, что совершенно разные люди. Так чего спорить?
– Не знаю. Из любви к искусству спора?
– Только из-за этого, – ответила я.
– Эль, тебе там апельсины нужны? – уже серьезно спросила она.
– Нет. Спасибо. Апельсинов хватает.
– Если понадобятся, то ты звони. Все же не чужие.
– Договорились.
После ее звонка настроение поднялось. Мама была в своем репертуаре. Она никогда не понимала мой образ жизни. Считала, что я все делаю неправильно, но при этом, когда я была с Сережкой на руках, первые два года жила за ее счет. Может, у нас часто случались споры, но это не мешало нам быть родными людьми. Мама почему-то считала, что я могу исправиться, если чаще мне говорить какая я неудачница и все делаю неправильно. Вначале меня это бесило. Я ругалась с ней. Пыталась доказать обратное. Сейчас же меня, ее слова только смешили. Я столько лет слушала одно и то же, что слова перестали действовать. Я их не воспринимала. Или это случилось из-за того, что ее мнение меня перестало волновать, и я начала жить своей жизнью? Ведь в детстве часто хочется, чтоб тебя похвалили. Заслужить одобрение, чтоб тобой гордились. Это переходит и в сознательный возраст. Одно время я пыталась соответствовать ее идеалам. Но что поделать, если не получалось достигнуть той планки, которую она поставила? Осталось лишь привыкнуть к той жизни, которую я для себя выбрала и понять, что эта моя жизнь. Необязательно жить по указке других, стремиться оправдать чьи-то ожидания. Можно идти своим путем, который кажется правильным и быть счастливой или глотать слезы, но никого при этом не винить, потому что виноватых нет. Вся ответственность за выбранную дорогу была лишь на мне.
* * *
Две недели в больницы не прошли даром. Чего только я не передумала за это время. Успела раз десять помириться сама с собой. Потом поругаться. Обвинить себя во всем произошедшем. Затем простить. Испугаться пустоты, что оказалась в душе. Заставить себя примириться с ней. Я не могла долго жалеть себя. У меня был Сережка, Данко. Нужно было жить дальше. Работать. Да, я потеряла ребенка. По прогнозам врачей забеременеть повторно для меня будет проблематично из-за неполадок с другим яичником. Но я выжила. Теперь я знала, что некоторые препараты у меня вызывают аллергию. Их нельзя принимать. Потерянный малыш иногда мне снился. Но это была не моя вина, что он не смог появиться на свет. Я хотела его родить, но не судьба.
Меня забирал Сережка. Я вначале хотела, чтоб он в школу пошел. Думала самой доехать, но Сережка как рявкнет в трубку, что будет меня встречать, после этого я не нашла слов возразить. Я не видела сына две недели. За это время мне показалось, что он еще больше вырос. Если судить по укоротившимся джинсам, то так оно и было. Мальчишка не по дням, а по часам рос. Это сколько же, сантиметров пять прибавил. Теперь придется еще к тратам добавить новые брюки и джинсы. Светке в этом плане повезло больше. Пашка сейчас в росте остановился. А мой решил в каланчу превратиться. Под глазом фингал, который уже начал зацветать. Длинная челка его почти скрывала. И волосы ему подстричь пора. За ними не видно ничего. Может от мира хорошо прятаться, но при этом теряется кругозор. Хмурый, нет, скорее серьезный. Не мальчишка. Молодой человек, который тут же забрал у меня сумку. По-деловому так. Я хотела его обнять. Сказать, как соскучилась, но не стала этого делать. Не сейчас. Для этого будет время, когда за серьезностью вновь мелькнет мальчишка, которому нужна мать. Пока он играл роль взрослого, который не будет терпеть «телячьи нежности». Можно немного и подыграть.
– Как у вас дела? – осторожно спросила я.
– Нормально. Напугала ты нас сильно. Особенно Данко.
– А тебя нет?
– Когда пугаться было? Нам когда позвонили, что ты в кому впала, то Данко словно с катушек слетел. Решил, что ты умерла. Напился до чертей. До реальных чертей. Такую чушь нес. Это полный… Начал мебель ломать. На меня кидаться. Я у него вдруг врагом стал. Я ему с перепугу бутылкой по голове звезданул. Он осел. Я подумал, что убил его. Но когда храп пошел, понял, что живой. На следующий день история повторилась. Правда, я в комнате заперся. Он ушел гулять. Пропал на два дня. Вернулся помятый и избитый. Ночевал в отделение. Штраф ему еще влепили. Пока я в магазин ходил, он опять напился. Я пытался с ним разговаривать. Но он ничего не слышит. Закрылся в себе. Чушь несет. Разбил телевизор. Он так и стоит в комнате. Тетя Света хотела приехать, но она свалилась с кишечным гриппом. Они всей семьей в инфекционке лежат. Я ей не говорил про чудачества Данко. Три дня назад он хотел с балкона сигануть. Ну, я разозлился. Оттащил его от балкона. Связал. Вот теперь он все это время в комнате сидит. А я не знаю, что делать. Отпаивал его шиповником. Минералкой. Он еще и ругался. Грозился на меня заявление написать. Я ему в ответ пригрозил, что подам на него. Он мне фингал поставил аккурат под праздник. После этого решили, что претензий у нас друг к другу нет.
– Чего ты скорую не вызвал?
– Допустим, вызову. А если вопросы начнут задавать, где ты? Мне четырнадцать. Дети не должны оставаться дома одни. Было бы шестнадцать, то вопросов было бы меньше. Так же меня к бабушке бы отправили. Вот меньше всего туда хочу ехать. Уж лучше чертей с Данко гонять. Или в распределитель. Зачем мне там ошиваться? Пришлось своими силами справляться.
– Он же тебя убить мог.
– Не, не мог. Не в том состоянии был, – Сережка усмехнулся.
– Извини, что тебе все это пережить пришлось. Сейчас домой придем, я этот вопрос решу.
– Ты Данко не выгоняй. Он тогда сломается. Пропадет без нас.
– До этого жил и ничего, – возразила я. Хотя слова сына меня удивили.
– Он просто очень переживал за тебя. Не мог ничего сделать. Себя винил. Давай дадим еще один шанс? Он же хороший.
– Почему ты на его стороне? – я бросила взгляд на сына.
– Потому что он на моей. Взаимовыручка. У меня были проблемы, он мне помог. Как я могу к нему спиной повернуться? Это предательство называется.
– Вы меня когда-нибудь поставите в курс, что там за такие проблемы были, из-за которых ты школу прогуливал? – не выдержала я. Сережка вздохнул.
– Скажем так, мы не сошлись мнением с одним одноклассником по поводу моего внешнего вида и характера. Споры были сильные. Сейчас одноклассник сломал ногу. Пока можно учиться спокойно.
– А потом?
– Потом видно будет, – пожал плечами Сережа. – Насчет Данко, мне есть с чем сравнивать. У Пашки есть родной отец, который не знает когда у того день рождения. Есть дядя Дима, который слово не скажет против тети Светы. С Данко проще. С ним интересно. А сейчас он просто сломался. Или почти сломался. Не выдержал. Остался один на один с проблемой. Я не могу ничего посоветовать. Он и не замечал меня, как будто меня не было. Тебя должен заметить. Давай попробуем его починить?
– Посмотрим по ситуации.
Сломался. В это сложно было поверить. Данко всегда был сильным, веселым, неунывающим. Представить его сломавшимся у меня не получалось. Просто не выходило. То, что рассказал сын, вызвало негодование. Я думала, что приду домой и выставлю Данко за дверь. Но чем ближе мы подъезжали к дому я начала представлять немного другую картину. Тридцатое декабря. Они готовятся встречать праздник. Все мне названивают. Счастливые и довольные. Данко готовил какой-то сюрприз. Об этом я случайно узнала. Но тогда так была занята, что мне было не до сюрпризов и праздников. Нужно было работать. Еще и чувствовала себя неважно. Потом им позвонили и сказали, что я в реанимации. Ребенка не будет. Данко хотел этого ребенка. Я видела это. Чувствовала. Тут же он остался один на один с проблемой, которую не мог решить. Сломался. Не справился с переживаниями. Еще бы понять с каким.
– Там только в квартире бардак сильный, – сказал Сережа.
– Уберем все.
– Конечно, уберем, – согласился он.
В квартире пахло дезинфицирующим средством. Мокрые полы. Морозный воздух гулял по комнатам. Данко вышел из комнаты. Помятый. Влажные волосы собраны в крысиный хвост. Все никак его не подстригу. Он же и не торопится расставаться со своей шевелюрой. Небритый. Нос разбит, как и губа. На щеке ссадина. Серые штаны опять висят на нем мешком, как и футболка. И сам весь осунувшийся. Брови нахмурены.
– Я тут дел натворил… – проводя ладонью по голове, сказал он. Виновато посмотрел на меня.
– В курсе. Сережа рассказал, как вы без меня жили.
– Эль… Ты как?
– Ждала твоего звонка.
– А я не мог.
– Пойду, обед приготовлю, – обходя Данко, сказал Сережа. Пару шагов и Данко оказался около меня. Я настороженно смотрела на него.
– Не верю, что ты здесь, – он коснулся моей щеки.
– Думаешь, я испарюсь? – хмыкнула я, по телу разлилось приятное тепло. Я так по нему скучала все это время.
– Так и думаю. Думал, что потерял тебя. Почему-то мне показалось, что ты умерла.
– А, значит, это были такие поминки? Я думала, что за Сережкой есть, кому приглядеть. Вместо этого он тут от тебя бегал? Разгромил мне квартиру. Напугал ребенка. Меня заставил черт знает, о чем думать. Ты представляешь, как мне было там одной? Сколько я слез выплакала? Думала, что между нами все кончено? А тебе напиться надо было. Как это называется?
– Я виноват, – спокойно ответил он. Сам не сводил с меня взгляда.
– Не надо так на меня смотреть. Знаешь, что я теряюсь от твоего взгляда, – пришлось отвести взгляд. Но все же, заметила на его губах мелькнувшую улыбку.
– Ничего не могу с собой поделать. Разве только очки надеть. Так, чтоб ты не сильно обращала внимания на глаза, – Данко достал из кармана очки. Надел их.
– И что теперь делать будем?
– Не знаю, – на губах дурацкая улыбка. А я не знаю что делать. Как вести с ним разговор. Как быть? На кухне Сережка гремит посудой. Стоять в коридоре не было сил. Слабость. Я прошла в комнату. Матрас кровати поднят. Экран телевизора треснут. Порванные книги лежат в углу.
– Романы мои тебе, чем помешали? – спросила я. Данко шел следом. Когда я обернулась, то он лишь плечами пожал.
– Эль, я все уберу. Сегодня. Не успел.
– А может, не надо было доводить до всего этого? – я села на диван. Все кружится, перед глазами слабость.
– Не надо, – согласился он. Сел рядом. Обнял. Я рассеяно провела ладонью по его руке. – Как я испугался, что тебя больше нет. Столько еще не успел сказать, сделать. Так противно стало.
– Отчего? – не поняла я.
– Не знаю. От жизни такой. Устал. Извини за Сережку. Я не знаю, почему сорвался. Прикипел к тебе сильно, – прошептал он.
– Сама устала. И ребенка жалко. И тебя. И Сережку. Надо было со всеми рядом быть, а не получилось, – сказала я. На глазах опять появились слезы. Сколько их было за все это время. Думала все выплакала. Нет. Не все.
– Давай лучше совсем без детей будем. Не хочу через все это второй раз проходить.
– Ну не всегда же все плохо заканчивается, – вытирая слезы, возразила я.
– Не всегда. А если снаряд второй раз в то же место упадет? Такое редко, но случается, – ответил Данко. – Больше так переживать за тебя не хочу.
– Посмотрим, – ответила я. Думать о будущем не хотелось. Надо что-то решать. То, что он творил, такое нельзя прощать. Это может повториться. А если будет еще какой-нибудь повод? Еще есть поверье, как встретишь Новый год, то так его и проведешь. Это что же теперь Данко только и будет буянить? Мысли проносились, не успев задержаться. Не знаю до чего бы, я додумалась, но его поцелуй заглушил все мысли. Рядом был человек, к которому тянулась душа. Который был рядом. Пусть он не был идеалом. Пусть совершил дикий поступок, но сейчас рядом со мной был прежний Данко. Тот парень, которого я знала всегда.
Громкий стук отвлек.
– Я вам мешать не хочу. Только все готово. Давайте обедать, – позвал Сережа. – А то остынет.
– Идем, – ответил Данко. Мне же стыдно стало. Я предпочла промолчать.
ГЛАВА 11
За обедом все молчали. Мне эта атмосфера не нравилась. Я смотрела то на Данко, то на Сережу и не могла понять, у нас война или мир. Гнетущая атмосфера нервировала.
– Что у вас с учебой? – спросила я.
– У нас класс на карантин закрыт. Каникулы решили продлить. Потом обещали, что придется по субботам заниматься, – ответил Сережа.
– Хоть задания делаешь?
– Нет. Надеюсь, что потом мне Данко с алгеброй и физикой поможет. Пока было не до этого.
– Данко, что у тебя с учебой?
– Не пришел на один зачет. Завтра все решу, – пробормотал он. Потом весело посмотрел на меня. – Но спасибо, что поинтересовалась, мамочка.
– Вот сейчас тебе только меня дразнить и нужно.
– Не смог удержаться.
– Шут гороховый.
– Сама знаешь, что я такой. Но замуж за меня пошла, – ставя локти на стол и отламывая частями хлеб, ответил он. Дурная привычка, от которой он не собирался отказываться. Он никакие привычки не менял. Если ему нравилось разгуливать по квартире в семейниках, заставить его одеться мог только сильный холод. Если у него был запланирован матч на выходные, то он на него шел, даже в дождь. Правда, в снег он не играл. В хоккей играл вместе с Сережкой. Где-то достал коньки уже ношенные, клюшки и вот они по выходным ходили играть. Но стоило начаться оттепели, так опять возвращался мяч. И играли они уже в грязи.
– Как пошла, так могу и уйти, – пригрозила я.
– Не уйдешь, – нагло заявил он. Я только супом поперхнулась. Сережка сразу мне чаю дал.
– Это еще почему?
– Слишком много нас с тобой связывает, – поглядывая на меня, ответил он.
– И что?
– Ничего, – ответил он. И куда только раскаянье подевалось? Такое ощущение, что его и не было. Может мне все привиделось? Данко поставил пустую тарелку в раковину. – Сереж, поможешь мне матрас выкинуть? Не думаю, что он теперь пригоден к использованию. На диване поспим. Нужно еще и телевизор выкинуть.
– Помогу, – согласился Сережа.
Они стали выкидывать вещи. Я помыла посуду, потом доползла до душа. Смыть запах больницы было самым приятным в этом году. В больнице я ходила в душ, но почему-то там была какая-то другая вода, которая не смывала больничную атмосферу. Все равно оставалось ощущение болезни. Возможно, это мне все казалось. После душа я поставила чай. Сережка и Данко убирались в комнате. Дверь была приоткрыта.
– Ладно, не дурак. Понял я, – ответил Сережа. – За тебя перед матерью поручился. Но, Данко, если такое повторяться будет, то тут никакая дружба не поможет. Вот меньше всего хочу, чтоб мать в подушку ревела. Мы с тобой как повздорили, так и помирились, а она этого не поймет. Близко к сердцу примет.
– Я знаю. Поэтому такое не повторится, – серьезно сказал Данко.
– А ты как развязал веревки? – поинтересовался Сережа.
– На кухне ножом разрезал. Дверь открыта была. Если бы еще утром развязал, то прибрались бы раньше.
– Кто знает, что у тебя на уме? Может, опять пить начнешь?
– Ага, при Эльке? С дуба рухнул?
– Возможно. Ты не адекват был все праздники, – ответил ему Сережа. – Удивлен, что сейчас нормальный.
– Три дня на шиповнике сидеть, кого хочешь в норму приведет. Ты меня им как верблюда поил. Ведро в день, – хмыкнул Данко.
– Но помогло же! – рассмеялся Сережа.
– Да уж, только повторно такое лучше не делать. Хотя, на что друзья нужны? Чтоб в лоб дать, когда козлом становишься.
– А то, – согласился Сережа.
Я взяла мандарин, что одиноко лежал в фруктовнице. Друзья. Интересно. Хотя мир лучше ссор. Через три дня надо будет выходить на работу. А что дальше? Дальше надо копить деньги на новый телевизор. До этого купить сыну новые брюки и ботинки. Мысли уже крутились в сторону дальнейших планов. Жизнь продолжалась.
* * *
– Ты чего плачешь? – Данко разбудил меня. Он сидел рядом и читал конспекты. Я вытерла слезы.
– Не знаю. Сон плохой приснился.
– Какой?
– Плохой. Этого достаточно. Чего подробности вспоминать? – сказала я. – Который час?
– Два ночи.
– А ты не спишь?
– Надо учиться. Потом высплюсь. – Данко ушел на кухню. Пришел оттуда со стаканом молока. – Держи. Это успокоит.
– Спасибо, – отпивая молоко маленькими глотками, ответила я. Он сидел рядом и смотрел на меня. – Что?
– Ничего. Эль, ты только больше так не делай. Я не представляю, что будет, если я тебя потеряю.
– Вроде теряться не собираюсь, – попыталась отшутиться я, но Данко даже не улыбнулся.
– Я серьезно. Много думал над всем. Еще перед Новым годом. Это ведь все несерьезно было. Ты мне понравилась. Меня к тебе тянуло. Даже когда ты забеременела, все это было как игра. Я как кот бродячий, нашел теплое место. Было уютно, удобно. Кормят вкусно, по шерстке гладят, мышей ловить так по желанию. И казалось, что так и должно быть. Что это естественно. Дети, дом, семья – это было чем-то приятным, глянцевым. Знаешь, как картинки в журналах? Вот и мне казалось, что это что-то приятное. А тут начались проблемы. Весь глянец смялся. Навалилось таким грузом тяжелым. И сразу мысли, а что делать дальше? Как жить?
– Данко, давай забудем всю эту историю?
– Не получится забыть, – он покачал головой. – Я тебя подвел. Моя вина. Расслабился. Не уберег. Можно было настоять потратить эту тысячу рублей и не доводить до крайности. И работаешь ты много. Сижу у тебя на шее. «Потом отдам», – хорошая отговорка. А если ты к тому времени загнешься, когда я решу долги отдавать?
– Не загнусь. А ты слишком много думаешь, – я протянула ему пустой стакан.
– Нет, Эль. Я правильно думаю. Мы решили жить вместе. Не время проводить. А жить. Детей растить. Что же я тогда, как кот себя веду? И ты молчишь.
– Немного не понимаю, о чем ты говоришь?
– О том, что это ненормально. Нужно все менять.
– Хорошая идея в два часа ночи, – покачала я головой. – Остановись. Когда мы стали с тобой жить вместе, то я знала на что шла. Знала, что год ты будешь еще учиться.
Хорошо, что теперь тебе стали зарплату платить. Уже легче. Давай ты, нормально окончишь институт, а потом вернешь все долги, как и планировал. Тебе сейчас об учебе думать нужно. Все долги закрыть.
– Закрою. Не в первый раз. Но и сидеть на твоей шее больше не хочу. Неправильно это. Почему раньше мне казалось, что это нормально? – он сел рядом со мной. Обнял за плечи. – Но так мы больше жить не будем. Надо искать решение проблемы.
– Ты только не переусердствуй в поиске. Не надо из крайности в крайность кидаться.
– Не буду, – пообещал он. Поцеловал меня в щеку. – Ты не бойся. Если будут мучить кошмары, я их прогоню. Все равно не сплю.
Меня немного напугали слова Данко, но я решила пусть сам решает. Я ему не советчик как жизнь строить. Тем более что я не знала, стоит ли на него надеяться. Все больше стало казаться, что все это временно. Нас больше ничего не связывало. А развестись – не такая уж и большая проблема.
* * *
Данко сдал экзамены. Закрыл сессию и пошел работать помимо своего завода, теперь три дня в неделю работал по ночам в баре. По пятницам, субботам и воскресеньям он не ночевал дома. В выходные отсыпался. Коньки были проданы за ненадобностью и окончанием сезона. Футбол заброшен, потому что на него не хватало сил. Вместо этого у Данко появились деньги. Он и мне подкидывал около двадцатки и матери отправлял. Еще другу посылку собрал в тюрьму. Сам оделся. Я смотрела со стороны на это преображение.
Закончился февраль. Наступил март. Мы оставались мужем и женой, только по бумагам. В будние вечера он отсыпался или учился. Интим пропал. Скучала ли я по тем ночам? Скучала. Порой этого не хватало. Не хватало его подколок и беззлобных насмешек. Он вроде находился рядом, но в то же время был где-то далеко. Шло время. Наступил мой день рождения. После тридцати я перестала справлять этот праздник. Зачем только грустить после каждой новой цифры. Но именно сегодня ко мне приехала в гости Света. Вот честно, лучше бы не приезжала. Слышать ее нытье, что я не занимаюсь ребенком, который скатился на тройки, не было сил. Вот ее Пашка только одну четверку принесет в этой четверти. Остальные будут пятерки. Она наняла какого-то хорошего репетитора, который подтянул даже Пашку.
– Свет, но если не идет учеба, чего я буду Сережу нагружать? Зато он готовит хорошо. Я как в ресторане питаюсь.
– По тебе видно. Похудела вся. Синяки под глазами, – хмыкнула Света.
– Потому что сплю плохо. Ночью все время ребенок снится. Завет меня. Я просыпаюсь, а потом долго уснуть не могу.
– Это все из-за твоей мнительности. Напридумывала, не пойми чего.
– В том то и дело, что днем не думаю. Только ночью, – вздохнула я.
– А как твой молодой муж поживает? – спросила Света. Она явно была на взводе. Нервные движения. Резкие фразы. Мы сидели на кухне. Она то и дело крутила в руках чайную ложку, потом перешла на коробок спичек.
– Работает. Почти его не вижу, – пожала я плечами, наблюдая, как в ее пальцах крутится коробок.
– И не ревнуешь? Он там среди девчонок…
– Не начинай, Свет.
– А что не начинать? У него сейчас появиться выбор. И все. Затрещит ваш брак по швам.
– Что у тебя случилось? – спросила я. Слушать о неверности Данко я не хотела.
– Димка мне изменяет. Вторая семья. Его подруга ждет ребенка и не собирается от него отступать. Понимаешь? Вся жизнь летит к чертям. Я только начала жить нормально. А тут…
– Это точно?
– Она ко мне приходила. Я Димку на разговор. Он не отрицает. Говорит, что ее не бросит. Со мной разводится, пока не планирует. Вот что делать? – она расстроено посмотрела на меня.
– Не знаю. Свет, я не знаю какой дать совет.
– Все мужики козлы. Если такой как Дима не устоял перед соблазном, то, что говорить о Данко? Вот поверь, что через месяц, мы с тобой будем сидеть на кухне лить слезы и мужиков проклинать, – принялась она за свое.
– Не собираюсь я Данко проклинать. Даже если и уйдет. Зачем человека неволить?
– Это ты сейчас такая спокойная. А как все случиться, то реветь будешь.
– Значит буду. Чего сейчас гадать? – сказала я.
– Как ты можешь быть такой спокойной? – вспылила Света.
– Зачем себя накручивать раньше времени?
– Вот и я так спокойно сидела, а потом пришла эта девица. Молодая, красивая, готовая родить ему сына. Конечно, я ему теперь не нужна. То же и тебя ждет.
– Спасибо за предсказание. Но слушать все это я сейчас не буду, – слишком резко ответила я. Если бы она не упоминала Данко при каждом случае, то я не стала ей бы все это говорить. Но слова Светы меня разозлили. – Ты сама Димку довела до этого. Кто мне жаловался, что спать с ним не хочешь? Он тебе противен. Ты ведь с ним сошлась только из-за денег. И не надо убеждать меня в обратном.
