Текст книги "Где принц, если все мужики... (СИ)"
Автор книги: Нина Баскакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Нина Баскакова
ГДЕ ПРИНЦ, ЕСЛИ ВСЕ МУЖИКИ…
Глава 1
Одна ошибка может сломать всю жизнь. Вчера я жила в квартире, под присмотром матери, а теперь шла по нечищеной дороге, которую заметала метель. Руки оттягивала сумка и два пакета с вещами. Хотелось есть и пить. Фонари в этой части города не горели. Поэтому приходилось идти на ощупь. То и дело ноги проваливались по колено, когда я сходила с протоптанной тропинки, которую определяла скорее на ощупь.
Холодно. Все мысли были о тепле и еде. Надо было на вокзале все-таки поесть. Хорошо хоть купила с собой несколько пирожков. Ничего. Сейчас доберусь до отцовского дома, тогда и отогреюсь.
Дом моего детства. До шестнадцати лет я проводила здесь каждое лето, пока не умерла бабушка. Отец умер еще раньше. Я его почти и не помнила. Зато осталась бабушка, которая приглашала меня на каждые каникулы к себе. Жила она в трех часах от областного города. Я вспомнила уютный дом, запах пирогов и молока. Клубнику и вареную картошку, которая всегда была рассыпчатой и сахарной. Все бы отдала за тарелку этой картошки и стакан парного молока. Но бабушки уже не стало. Дом она оставила мне. Вряд ли ей приходило в голову, что мне придётся здесь жить. Я и не планировала. Думала буду сюда в отпуск приезжать или на каникулы. Только с шестнадцати лет я так ни разу и не приехала. Летом подрабатывала или ездила с мамой на море. Зимой было интереснее с друзьями гулять, а не возвращаться на отцовскую родину. Дом все эти четыре года ждал, когда я вспомню про него.
Нет, я понимала, что дом уже не был прежним. Четыре года без хозяев должны были на нем сказаться. Но к такой разрухе я не была готова. Снега было выше колена. Я с трудом пробралась к покосившемуся крыльцу. Ступеньки угрожающе заскрипели подомной. Замок заржавел настолько, что не хотел открываться. Окно в терраске было разбито. В полной темноте, я закинула туда сумки и пролезла сама. Снег на полу. Свет отключен за неуплату. Холодно. Как я догадалась на вокзале спичек купить? В самый последний момент вспомнила, что нужно будет печку растопить.
Дверь в сам дом открывать не пришлось. Замок был сорван. Видимо, воры залезали чем-нибудь поживиться. На кухне полный беспорядок. Тарелки и кастрюли валялись на полу. В комнату я даже заходить не стала. Надо растопить печку. Дров не было. Они были в сарае. Но до него сегодня я точно не доберусь. В терраске лежало несколько деревянных ящиков. Мы в них собирали яблоки и относили на чердак, где те хранились до самого Нового года. А топор не утащили. Воры не знали, что мы его прятали под тахтой в терраске. Бабушка его всегда держала около входа, потому что жила одна. Если кто приходил ночью, то она выходила с топором для успокоения нервов. Не знаю, хватило ли у нее смелости этим топором ударить кого-то, но один раз замахнулась. После этого местные алкаши больше не ходили к ней деньги занимать. Потому что нервная она очень.
Злости и обиды во мне было столько, что я расколошматила ящики топором на щепки. В темноте, со слезами на глазах и топором в руках, в заброшенном доме – я была картинкой не для слабонервных. Приступом злости прошел. Наступило опустошение. Как будто силы покинули меня. Но печку растопить было нужно. Руки не слушались от холода. Спички гасли. Потом вспомнила, что надо запихнуть бумагу и тогда дрова быстрее разгорятся. Кусок старой газеты тут же был запихан внутрь. Огонь. Он тут же начал жевать сухие дрова. Я сидела около печки на шатком стуле и не могла заставить себя убрать руки от огня. Холод пронизывал до костей. Огонь вздрагивал от сквозняка. А потом пошел дым, который растекался по комнате. Я испугалась, что началась пожар. Хотела затушить огонь, но потом поняла, что тут труба виновата. А еще местами и сама печка. Из нее тоже шел дым. Старая. Еще и стул подогнулся, и я свалилась на пол. Это было пределом моего неудачного дня. Дня, когда одна ошибка разрушила всю мою жизнь. Слезы вновь потекли по щекам. Началась банальная истерика. Я ведь не плакала ни утром, ни днем. Стойко выдержала удар. А сейчас нервы не выдержали. Они не были из железа. Надо было выплакаться, пожалеть себя. Стандартная реакция на шок. Это мысли проходили по грани сознания.
За окном бушевала метель. Выл ветер. И сейчас он не казался мне таким милым, а снег таким приятным, как сегодня утром, когда я ехала в институт.
* * *
До двадцати лет я не знал, что такое любовь. Не скажу, что меня не интересовали мальчишки. Интересовали. Я понимала подруг, которые влюблялись. Понимала фильмы и книги про чувства. Но мое сердце оставалось холодным. И подростковые гормональные взрывы я пережила спокойно. Казалось, что все спит глубоким сном. Свободное время я тратила на учебу и общение. Занималась репетиторством. Все было до того момента, когда я встретила Эдика. Эдуард Михайлович был аспирантом. Вел у нас семинары по зарубежной истории. Когда я впервые увидела его, то все две пары не могла поднять на него глаз. Я не слышала вопросов, что он задавал. Это было как наваждение. Его голос казался музыкой, в которой не было слов. Диагноз я поставила себе сама, на следующие сутки, когда всю ночь видела о нем сны. Это была любовь. Первая любовь, от которой кружилась голова, сердце выпрыгивало из груди, а мысли были глупыми и наивными.
Для меня весь семестр был какой-то сладкой мукой. Я пыталась отвлечься, но ничего не помогало. Мысли то и дело возвращались к нему. И какие мысли! То я за него замуж выходила, то придумывала имена детям. Глупо и наивно. Для меня было два вида любви. В первом, все заканчивалось свадьбой и детьми, а во второй любовь была невзаимная, о которой нужно было повздыхать и жить дальше. Вот я и вздыхала ни на что не надеясь. Может, это и несовременно, но подойти первой или написать о своих чувствах было неприемлемо. Я боялась, что отказа не переживу. А еще это снисходительной улыбки, которой он награждал студентов, которые несли откровенную чушь. Поэтому наслаждалась своими чувствами и мечтами тайком, никому не говоря о них.
В декабре у нас была научная конференция, для которой я готовила доклад. На ней присутствовал и Эдуард Михайлович. Вначале при виде него у меня пропал дар речи. Но потом я взяла себя в руки и выступила. Это было лучшее выступление в моей жизни. Даже Эдуард Михайлович был забыт. Он напомнил о себе на следующий день, когда мы случайно встретились на улице. Подошел ко мне. Удивился моими знаниями и спросил почему я не отвечаю на его семинарах. Только что я могла ему ответить? В итоге он предложил посидеть в кафе, потому что на улице было морозно. Не помню, как ему удалось меня разговорить, но к концу я уже не путала слова и могла связано отвечать на вопросы. А потом он предложил встретиться еще раз. Потом еще один.
Так и начался наш роман. Тем более что после окончания семестра у нас не было с ним занятий. Я тогда была самым счастливым человеком на земле. То, о чем я мечтала все эти месяцы, начало сбываться. Первая любовь, первые поцелуи, первые отношения. Во всем этом у меня не было опыта. Были какие-то знания. Но поверхностные. Наверное, глупо было надеяться, что этот опыт я получу от любимого мужчины. Надо было и теорию учить, а еще не доверять даже тому, с кем планировала до старости прожить. Эдик понял, что получили в свое распоряжение наивную дурочку, которая была готова на все ради него. Начались эксперименты. Что-то нравилось, что-то нет. Но перепробовали мы с ним много чего. Свои фантазии он реализовал полностью, а мне было любопытно и интересно. Во мне точно погиб исследователь. Я не понимала тогда лишь одно, все это должно было остаться между нами под одеялом, а не быть зафиксированным на камеру. Потому что любой компромат может всплыть и испортить жизнь.
В конце февраля я познакомилась с Полиной Семеновной, мамой Эдика. Она встретила меня после учебы. У нас был короткий, но продуктивный разговор, в котором я узнала много о себе хорошего. И что таких у Эдика куча и маленькая тележка. Мне же надо было от него отстать, потому что у Эдика большое будущее, а я его отвлекаю от научной работы. Пришлось сказать, что это не ее дело. Вышло грубо, но вмешательство в личную жизнь взрослого человека для меня показалось дикостью.
Тогда я приобрела в ее лице врага. Обо всем рассказала Эдику. Он как-то побледнел и сказал, что нам надо расстаться. Вот так, без объяснений причин. Я думала, что мир пошатнулся. Несколько дней в обнимку с подушкой. А потом его звонок с предложением встретиться. Я, как дура, побежала к нему на свидание. Пламенный вечер на съемной квартиры и приход его мамы в самый неподходящий момент. Был большой скандал. Она сказала, что слишком много в него вложила, чтоб отдать его такой гулящей девке, как я. Почему я была гулящей, так и не поняла. Ведь я его любила, он меня. Да и раньше у меня никого не было, до него. Эдик не защитил. Ни слова не сказал в мою защиту. Он только пообещал, что больше со мной общаться не будет.
И опять неделя в слезах. А потом его очередное появление в моей жизни. Он рассказал, что находится у матери почти на полном содержание. Когда защититься, то станет легче. Пока приходится жить по ее правилам. Я ей не понравилась, поэтому она категорически против наших с ним встреч. Он предложил встречаться тайком. Дурой надо было быть, чтоб согласиться на его предложение. Несколько встреч на съемных квартирах и даче друзей. И вот он, конец марта, когда вместо оттепели пошел снегопад. Я тогда любовалась снежинками, которые падали в свете фонаря. Казалось, что мимо пролетала волшебница-зима и перед тем, как улететь дальше на север, оставила нам прощальный подарок в виде последнего снега. Всегда считала, что если в снегопад загадать желание, то оно сбудется. Тогда я загадала, что больше не хочу прятаться и волноваться. Хочу любить, жить и не оглядываться. Чтоб не было этих глупых переживаний.
В институте было неспокойно. Смешки и косые взгляды. Я и в туалет зашла, чтоб осмотреть может что-то не так в одежде. Все нормально. В чем была причина, мне объяснила Рита, с которой мы были в хороших отношениях. Не то чтоб подруги, но хорошие знакомые. Таких подруг, за которыми и в огонь, и в воду у меня не было.
Рассылкой на многие странички наших студентов пришло видео моих постельных экспериментов с Эдиком. Его лица не было видно, в отличие от моего. Еще были фотки, в которых легко было узнать меня. Это был шок. Фотографии и фото были разосланы в местные городские группы. Где-то обсуждалось какая я гулящая и таким, как я, точно не место в учителях. Информационная война. Подстава. В голове сразу заработали мысли. Выгнать меня не выгонят, но завалят. Закончить мне вряд ли удастся. У нас были некоторые профессора, которые гнобили за слишком короткую юбку девчонок, а если узнают о моем видео и фотографиях, а они узнают, то меня точно завалят. В школу я не смогу устроиться. Туда дорога закрыта. Поднимать шум, чтоб обелить свое имя, тоже не дело. Переждать? Подать в суд на Эдика? Вряд ли это он сделал. Его мама? Вероятнее всего.
Я не стала оставаться на пары. Пошла домой. По дороге позвонила Эдику, но на звонок ответила Полина Семеновна со словами, что если мне мало, то она легко сделает так, чтоб я убралась из города. Война. Настоящая безжалостная война. А я не знала, что мне делать.
Дома ждал еще один удар от мамы. Она выкинула мои вещи со словами, чтоб ноги моей в ее доме не было. Даже оправдаться мне не дала. И опять я проститутка и шлюха. И в чем это проявилось? Вроде тогда хоть должна с несколькими бы переспать. Деньги я за интим не брала. Значит шлюха? Но и мужиков не меняла. Обидно. Может было бы не так обидно, если это все было бы правдой, а не наговором. А по факту. Кому какое дело в какой позе я сплю с мужиком? Это ведь мое дело. Только слова громкие и грубые сказаны мне все равно вслед. Я осталась на лестнице с разбросанными вещами. Пока их собирала и вспомнила про отцовский дом. Ключи от замка все время были у меня на связке. Пусть я туда и не ездила, но это был мой дом. Ночевать мать меня бы не пустила. Если у нее складывалось о чем-то мнение, то переубедить ее было сложно. А ночевать на вокзале среди бомжей не хотелось. Я поехала домой. Надо было подумать, что делать дальше.
Слез не было. Непонимание ситуации – да. Растерянность – тоже. Подать в суд. Только подбросить дров в костер. И совета спросить не у кого, как поступить. Я не успела отменить занятия с двумя учениками. Их родители позвонили сами и сказали, что больше не нуждаются в моих услугах. Мне оставалось лишь подивиться, как быстро у нас в городе разносятся слухи. На карточке десять тысяч. И неизвестность впереди. Вот и думай что делать дальше. Других родственников кроме матери и маленького брата у меня не было. Мама от меня отвернулась. Брату еще восьми лет не было, поэтому его мнение не в счет. Я осталась одна без какой-то поддержки в этой войне.
* * *
Печка прогорела. Я начала замерзать, толком не согревшись. Мне пришлось закинуть очередную порцию досок и вновь развести огонь. Я подвинула диван ближе к печке. Нашла старое одеяло, от которого пахло мышами и закрыла глаза. Раздеваться я не стала. Как была в брюках и куртки с ботинками, так и легла, надеясь, что не угорю в этом дыму. Я так устала, что не стала даже есть. Сколько я проплакала? Несколько часов? Какая разница. Главное, на душе стало легче. Завтра с утра надо будет подумать, что делать дальше.
Плохая была идея вернуться в отцовский дом. Я не думала, что здесь все такое нежилое. Рассчитывала, что будет пыльно, и холодно. Но не могла даже думать, что печка, того и гляди, развалиться, а ветер задувает в щели. Тут ведь жить невозможно. Попытаться помириться с матерью? Может получится объяснить всю ситуацию. Хотя она вряд ли слушать будет. Опять заведет свою песнь, что я в отца пошла. Это он у меня беспутный был. Правда, не знаю, в чем его беспутство было. Бабушка рассказывала, что он маму любил. На руках ее носил, а она вечно недовольная была. Работал на заводе. Не пил, не курил. У него была одна страсть – это рыбалка. Он ходил рыбачить и летом, и зимой. Это его и погубило. Лед был слабый. Подломился под ним. Его пытались вытащить, но не получилось. Течение унесло под лед. Так, в пять лет я и потеряла отца. Мама несколько лет жила одна, а потом десять лет назад вышла замуж. С отчимом мы не нашли общий язык, а с мамой отдалились. Она не понимала меня, я ее. Бабушка говорила, что я в отца пошла, вот ее это и раздражает. Зачем было выходить за человека, который ее раздражал, для меня оставалось загадкой. Однажды я ее спросила об этом. Она только ответила, что дурой было, что за него замуж пошла. Вот и пойми что да как.
В итоге я все же согрелась и заснула. Беспокойно, то и дело просыпаясь, но уснула. Сны были беспокойные и отвратительные. Наверное, сказывались переживания дня. Ночью пришлось вставать, чтоб подкинуть дров в свою древнюю печку. А ветер все продолжал завывать на улице. Вой его был таким зловещим, как в фильмах ужасов. Сразу вспомнились страшные истории и то, что я спала с открытой дверью. Нашла топор и положила его рядом с собой. Когда завыла соседская собака, топор перекочевал в руку. Так было спокойнее. Только после этого я вновь уснула.
Глава 2
При свете дня дом походил на декорации для фильма ужасов. Толстый слой пыли. Мышиные следы. Грязь и запустение. Странно, перед отъездом мы убирались с мамой. Все оставили в чистоте. Дом словно умер вместе с бабушкой. Я не узнавала кухню и единственную в доме комнату. Обои обвисли. Видно, по разводам, что протекала крыша. Запустенье. Затхлость. А раньше здесь пахло пирогами. Около печки на лавочке лежала кошка, которая после смерти бабушки пропала. То и дело бегал шарик. А бабушка только и ворчала, что он опять грязь с улицы притащил, но я знала, что она в нем души не чает. Шарик пережил ее всего на неделю. От тоски умер. Не смог справиться с потерей.
На глазах невольно навернулись слезы. Вспомнились летние ночи и звездные ночи. Яблоки и грибы. Клюквенный морс зимними днями, который был вкуснее любого сока. И теперь все ушло в прошлое. Ничего больше не вернуть.
Я достала из кармана куртки телефон, который готов был разрядиться в любую минуту. Набрала маму.
– Я тебе сказала, что видеть и слышать тебя не хочу! Забудь мой номер. Как можно иметь наглость, после того, сколько я для тебя сделала… – выпалила она.
– Мам, подожди.
– Не надо мне только врать. Я знала, что все рано или поздно так и закончится! Дурная кровь всегда дает о себе знать, – сказала она. Я только глаза закатила. Опять старые песни о главном. В чем у меня дурная кровь, мама никогда не объясняла, но любила это выражение и постоянно его использовала.
– Я и не собиралась врать. Я сейчас в доме у бабушки…
– Вот там и оставайся. Не желаю я тебя видеть. Ноги в моем доме такой развратной девке, как ты не будет! – она повесила трубку.
Приехали. Я посмотрела на экран, который несколько раз моргнул и погас. Батарея разредилась с ее последними словами. Все-таки это был повод, чтоб от меня избавиться. Заодно и совесть будет чиста. Можно все на мое поведение спихнуть. Обидно? Уже нет. Чего обижаться, когда надо думать, что делать дальше.
Деньги рано или поздно закончатся. Нужна работа. И работа должна быть стабильная. Раньше на все необходимое давала деньги мама. Так-то она хороший человек. Ни в чем меня никогда не ущемляла. Ну а то что она меня особо никогда не любила, я давно знала. Насильно мил не будешь. Что тут еще скажешь? На биржу труда заглянуть? Наверное, так и надо сделать. Я даже не знаю какие у нас в городе предприятия. Раньше меня это и не интересовало. А сейчас что-то могло закрыться и наоборот открыться. А вот регистрацию делать не надо. Мама настояла, чтоб я регистрировалась здесь. Мол, у меня есть жилье, и на ее не должна была претендовать. Да и ладно. Не нужно мне ничего. Справлюсь. Нужно только запасной план продумать. Вдруг мне не получится найти работу, что тогда делать? А тогда остается только в бродяги подаваться. Или, вон, и правда торговать собой на трассу идти. Я нервно рассмеялась. Нет. На такое точно не соглашусь. Менять мужиков не по мне. Это тогда окончательно на дно упасть, откуда возврата нет. Нужно идти работу искать. Заодно и в магазин зайти. И купить новый замок с ушками. А еще гвоздей, чтоб забить разбитое окно фанерой. Или чего удастся найти.
Взяв документы и деньги, я выбралась через окошко на улицу. Светило солнце. Яркое и теплое. Снег быстро таял. Вот и пришла весна. Ее можно было ощутить в воздухе, как что-то чистое и волшебное. На старой сирени вовсю чирикали воробьи, играя в догонялки и обсуждая последние новости. Весна. Оставалось надеяться, что вместе с ней все наладится.
Как ни странно, но работу я нашла в тот же день кондуктором в автобус. Договорились, что выйду через два дня, которые я хотела потратить на обустройство дома.
Настроение начало налаживаться. Это не все так плохо, как могло бы быть. У меня есть крыша над головой. Будет работа. Только свечи в магазине куплю. Так как свет отключен за неуплату, то придется вернуться в средневековье. Зато какой романтик.
Я закупилась продуктами и моющими средствами и вернулась домой. В этот раз при свете дня снесла топором старый замок, который не хотел открываться. Хрупкой я никогда не была. Размер одежды от сорок восьмого до полтинника колебался. Да и сила была богатырская, а подстегиваемая злостью так и вовсе и напрягаться особо не надо было.
Замок полетел в мусор. Тупой стороной топора прибила на месте старых ушек новые. Осталось еще принести из сарая дрова. Потом разобраться в доме. Чем больше я знакомилась со своим старым домом, тем настроение начинало падать. Еще в обед радужные перспективы и надежда на новую самостоятельную жизнь начали падать вниз, как ночная температура на уличном градуснике. С каждым часом становилось все морознее. И мне пришлось вновь растопить печку. Дыры в палец толщиной. Кирпичи держались на честном слове. Создавалось такое ощущение, что я костер в доме развела прямо на полу. Печка требовала не ремонта, а ее надо было сносить и класть новую. Пришлось печь затушить. Я боялась банально сгореть. Вот тогда точно никакие проблемы волновать не будут. Небольшая печка, которую еще сварил отец из старой бочки стояла в бане. Может ее сюда притащить в дом? Вариант ночевать в бане отпадал сам по себе. Банька требовала ремонта еще во времена бабушки. Теперь же крыша, что была покрыта черным толем прохудилась окончательно. Наблюдая как ветер колышет черные рваные остатки, я охотно представляла что ждет меня внутри. Все оказалось как я и предполагала. Доски крыши прогнили и упали на пол. Образовалась дыра, через которую можно было наблюдать за звездами. Печка представляла собой железный бак, который был завален всякой рухлядью. Откинув старые мешки, ящики и корзины я попыталась сдвинуть печку с места.
Умные мысли всегда приходят после того, как начинаешь что-то делать. Чем я думала, когда пыталась ее сдвинуть вместе с железной трубой? Явно не головой. Труба задела слабые балки крыши. Я почувствовала маленькой куклой, которая забралась в карточный домик. Снег, доски, гнилая труха – все это повалилось на меня, вместе с трубой и печкой.
И вот лежу я под этими всем мусором и вспоминаю книги, которые довелось читать. Шевелиться страшно. Над головой кружатся снежинки. В книгах в этот момент главная героиня выбирается из-под кучи мусора и оказывается в другом мире, где царит волшебство. Через несколько шагов встречает принца, который в нее влюбляется и предлагает руку, сердце и замок. Не думаю, что такое возможно в реальности. Если только героиня не в коме лежит или не ударилась так сильно головой, что теперь живет в волшебном мире. А чего, здорово. Не надо думать, как согреться и где еду добыть. В больнице ее точно пригреют и внимательно выслушают истории о единорогах. В современных романах должен появиться сосед и вытащить меня из-под этой груды обломков. Только у меня из соседей живет через три дома тетя Маша, которой лет под восемьдесят. Еще молодая семья с кучей детей. Да семья алкашей. Вряд ли кто-то из них заметил, что я приехала в дом. Остальные жители нашей улицы живут здесь или наездами или летом. От остановки далеко. Идти около часа. На своей машине проехать сложно, потому что дорога отвратительная. Ближайший магазин около остановки, но там, кроме хлеба и водки, купить нечего. Приходиться ездить «в город». Одним словом, глушь, которая мало кому нравилась из жителей нашего города. Все предпочитали селиться в центре, тем боле, что цены на жилье упали, после сильного оттока жителей в поисках лучшей жизни.
Но жизнь не книга. Принца не было. На помощь мне никто не стремился прийти. Не было не то что очереди, даже просто желающих. А я начала уже замерзать. Руки и ноги были вроде целы. Скинув доски, я отодвинула тяжелую печку со своих ног. Ничего. Переломов нет. Только ушибы и синяки. Снег приложу и пройдет. Жаль со спиной такой фокус не пройдет. Если только не раздеться и нырнуть в сугроб, а потом в больницу с воспалением легких. Тоже вариант, но валяться мне не выгодно. Работать надо. Трубу я сняла. Печку затащила в дом. Потом вернулась за трубой. После весеннего солнышка образовалась наледь. В итоге еще и поскользнулась несколько раз, больно ударившись ладонями об колючий снег.
Я знала, что начинать взрослую жизнь тяжело, но не предполагала, что настолько. Холодно, больно, зло и обидно. Я ковырялась, как рыба, выброшенная на берег. Вроде и движений много, а пользы от них почти никаких.
Спустя три часа, я сидела на кровати и жевала вчерашний пирожок. Это была последняя насмешка судьбы. В этом доме всегда бабушка пекла мягкие вкусные пирожки с пылу-жару. Мой же был горьким от старого масла и холодным. Но его приходилось упрямо жевать, потому что желудок требовал еды. Запивать холодной водой, от которой на небе образовывалась тошнотворная пленка горького масла и вновь жевать. Я чувствовала себя бомжом. Грязная и чумазая. Голодная и замерзшая. И все из-за чего? Напиться и забыться. А потом замерзнуть. Дурацкая идея, от которой я отказалась и пошла заниматься вновь печкой.
Кое-как вытащив трубу в форточку, я ее разожгла. Первое чудо в этот день. Печка не дымила и грела. Как мало надо человеку для счастья. Чтоб просто было тепло. Чтоб закипала вода в старом чайнике, а разбитые руки можно было опустить в теплую воду и умыться. И все это при свечах. Красота. Как в средневековье. Романтика. А где принц?
Я оглядела по сторонам свое жилье. Чтоб его привести в порядок надо тысяч двести как минимум. Это чтоб просто нормально существовать. Я не говорю, чтоб комфортно, не говорю о красоте, а просто о существовании. Зарплата восемь тысяч в месяц. Только-только на еду хватать будет и одежду по минимуму. Можно накопить денег и уехать в большой город типа Питера или Москвы счастья искать, только пока я копить буду, на меня крыша свалиться и дом превратиться в своеобразный склеп. Это не дело. Допустим, я найду еще подработку в качестве репетитора. Русский язык, литература, история – все эти предметы я знала хорошо. Только опять же, эту подработку надо найти и надеяться, что весь скандал, который вчера случился, не последует за мной следом и сюда. Покупать билет на последние деньги и ехать счастья искать, надеясь на лучшее, энтузиазм и удачу? Что-то не вижу, чтоб удача мне улыбалась. Пока вижу только ее зад. Сегодня, когда мне нужна была помощь никто не появился, так какой шанс, что эта помощь появится где-то там? Опять же, что мне делать в большом городе? Образования у меня нет. Денег тоже. Бомжевать? Я могу этим и здесь позаниматься. Вон, у меня хоть сейчас печка есть и крыша над головой. Можно было вернуться к матери и пожить в подъезде. Представляю ее выражение лица. Хотя она бы полицию вызвала. Она может.
Эдику больше звонить я не стала. Натыкаться на его маму больше не хотела. Да и телефон подзарядить не могла. Любовь или ошибка? Наверное, он был ошибкой. Нормальный принц не бросил бы подругу в беде. Может познакомиться с кем-нибудь у кого жилье нормальное? Найти парня с квартирой. И одной не так тяжело будет. Только больше не по любви. Хватит с меня этих соплей. Отношения должны быть по расчету. Этот урок я усвоила точно. Никакого доверия. Никаких экспериментов, компромата и чувств. Правильно девчонки рассуждали, что парней надо использовать иначе встречаться смысла нет. Я тогда не могла понять, как можно не думать о чувствах. Как разбивать сердце тому, кто тебя любит. Теперь поняла. Когда разбиваешь ты, когда заставляешь бегать за тобой принца, то вероятность, что этот принц разобьет твое сердце сильно снижается.
Эдик мне по факту сердце не разбивал. Он же не изменил, не бросил меня. Но и не защитил. Я всегда считала, что мужчина должен женщину защищать, а не кидать в беде. Может, он не знает, что все так случилось? Надо завтра найти возможность подзарядить телефон. Ведь точно, я пропала, не сказав ему и слова. Он, наверное, меня ищет. Переживает. А я тут злюсь.
Сварив немного вермишели, покрошив туда сосиску для вкуса, я поужинала, напилась чаю и почувствовала себя счастливой. Можно еще один вечер пожить в обмане самой себя. Поверить, что Эдик меня любит. Что все неприятности мы будем встречать вместе. Ведь с милым и рай в шалаше. Хотя я не была уверена, что он переедет ко мне в мой шалаш. Эдик привык к комфорту. Он печку разжигать не умеет. Когда гостили у его друзей на даче, то печку разжигала я. Пыталась и его научить, но ему это было неинтересно. Он человек интеллектуального труда. Помню, как Эдик еще удивился, что у меня столько талантов. Еще сказал, что со мной точно не пропадешь. И если будет конец света, то я буду первой кандидатурой в его жёны. Я тогда посчитала это почти предложением руки и сердца. А может для нас двоих этот конец света и наступил?
