Текст книги "Где принц, если все мужики... (СИ)"

Автор книги: Нина Баскакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25

Я не хотела вновь встречаться с Геной. Но другого выхода не было. Или мы добровольно разведемся через загс или придется подавать в суд. Я позвонила ему с утра. Сказала, что приеду. Он не возражал. Все равно опять сидел без работы. Страшно? Да было страшно. Я боялась его, но старалась не нервничать. Самое противное, что я ему верила. Доверяла. И не ожидала такого.

Гена встретил меня на остановке. Все такой же. С насмешливой улыбкой, сигаретой, уверенностью. Перед глазами, как назло, вертелись лишь самые хорошие моменты. Его забота, постоянные подколки, к которым я уже привыкла.

– Могла бы сказать, что тебя выписали. Я бы встретил.

– Зачем? И так доехала.

Мы шли некоторое время молча. Лето, тепло. Скоро созреет клубника. И воспоминания о том, как мы в том году ели эту клубнику по-честному, пополам. Почему так? И как он моих незадачливых кавалеров гонял. А я пряталась за ним. Почему когда хочется уйти от человека, то память подсказывает другое. Я помню, как удивилась и обрадовалась, когда он предложил мне расписаться. Дура.

– Чего опять ревешь?

– Я не плачу. Так, гормональное. Настроение меняется, как погода в Лондоне. Я с тобой развестись хочу.

– Еще не передумала?

– Нет.

– Ника, сама говоришь, что из-за беременности тебя клинит. Давай попробуем включить логику. Ты разводишься со мной. А дальше что? Ты ведь все так же будешь жить со мной. Только теперь я не буду тебя содержать. У тебя скоро ребенок родиться. На что ты его кормить собираешься?

– Это не твое дело.

– Ну как не мое? Ты опять дуришь. И это не мое. Ладно, когда ты одна была. В Москву зачем-то поехала. Я на все это глаза закрыл. Охота девчонке силы попробовать и убедиться, что она никто, ну пусть так будет. Теперь тебя опять куда-то несет. Что тебе даст этот развод?

– Я так хочу. Тебе ведь все равно? Так давай разведемся. Сегодня подадим заявление и я уеду.

– Куда?

– К маме.

– Надолго? – он тихо рассмеялся. – Хотя, езжай. Раз еще не убедилась, что не нужна никому, кроме меня. Все равно ведь назад приползешь. Учит тебя жизнь, учит, а ты все дурочку включаешь. Вот чем тебе плохо со мной живется?

– Ты меня в тот раз приревновал без повода. А завтра история повторится?

– Так ты не гуляй и ревновать не буду, – ответил Гена. – Я тебе еще раз говорю. Пора заканчивать с похождениями. Живем неплохо. Скоро ребенок родиться. Будем втроем жить. Потом еще одного родим. Нормальная семья будет.

– А насилие?

– Я тебе говорил, что не умею ласковым быть. И пока тебе все нравилось.

– Одно дело просто завалиться на меня, когда тебе вздумается, а другое, когда сделать больно.

– Нет там никакой разницы. Я тебя хотел – я тебя взял. Вот и все. Остальное, твои глупости.

– Давай я еще раз совершу ошибку. Если ты так уверен, что я назад вернусь, значит не боишься меня отпустить.

– Вали на все четыре стороны, моя хорошая. Дорогу ты назад знаешь, – грубовато ответил он.

– А где мой телефон? Сенсорный.

– Я его разбил. Разозлился и разбил, – спокойно ответил он. А мне стало не по себе.

Начинать что-то всегда сложно. Переворачивать лист и начинать новую историю, когда у тебя ничего нет, а еще и скоро родиться ребенок, еще сложнее. Я не могла с уверенностью сказать, что поступаю правильно. Еще было тяжело, то что из-за беременности голова соображала плохо. Постоянные сомнения. Но я понимала лишь одно: от Гены надо уходить.

Мы подали заявление о расторжение брака. Через месяц нас должны были развести. После этого я уехала не прощаясь. Гена продолжал меня считать дурой, я и сама порой так думала, но такую жизнь, что он мне рисовал, я не хотела. Как можно жить с человеком, для которого насилие – это норма жизни? Он же ничем не был лучше Артура, который периодически меня бил.

– Ты сегодня точно вернешься? – третий раз подряд спросил меня Федя.

– Точно.

– Я буду ждать, – он сжал мою руку на прощание. Крепко. Почему-то после этого появилась уверенность, которой не хватало.

Я ехала в автобусе и вспоминала этот разговор. Ему была нужна няня. Я подвернулась вовремя. Все логично. Чисто деловые отношения. Одно не укладывалось в эту картину, почему он подошел ко мне вчера? Почему не прошел мимо? Хотя я знала на него ответ. Федя был добрым человеком. Такие люди редкость в нашем мире.

Я приехала к семи вечера. В семь тридцать стояла около двери Феди. И не могла нажать на дверной звонок. Вот не могла и все. Было страшно. Почему-то казалось, что он сейчас откроет передо мной дверь и тут же ее закроет. Скажет, что это шутка. Я вздохнула. Не стоять же на лестнице весь вечер? Да и ночевать все равно негде. Разве только под мостом. Ведь это не так сложно, просто нажать на дверной звонок или постучать.

– Какие вы оба нерешительные! – Я не заметила, как откуда-то из-за спины появилась Анюта и начала трезвонить в дверь. Дверь тут же открыла Роза. Анюта подтолкнула меня в спину. – Проходи. Чего стоишь?

Пока я снимала кроссовки, она пихнула пакет с хлебом Розе и оглушительно крикнула на всю квартиру.

– Федька, твоя зазноба приехала. Встречай.

– Анюта! – в фартуке и с деревянной лопаткой, Федя тут же появился из кухни. Опять какой-то красный. Я же не знала куда деться. Анюта довольно рассмеялась и убежала в комнату. – Ника, проходи. Не обращай на нее внимания.

– Держи. – Роза протянула мне пачку исписанных листков.

– Что это?

– Вопросы, на которые ты должна ответить.

– Можно я хоть умоюсь и с дороги передохну? Или это срочное интервью?

– Несрочное. Если ты завтра никуда не денешься, то можешь и завтра ответить, – разрешила Роза.

– Тогда я сегодня все изучу. А завтра отвечу.

– Договорились. Федя говорит, ты у нас теперь Мэри Поппинс.

– Можно и так сказать.

– А ты тоже колдовать умеешь?

– Нет. Экзамены в школе колдовства завалила. Училась плохо, поэтому колдовать не разрешают.

– И что, есть такие школы?

– А как же! В них готовят профессиональных нянек, – ответила я. Роза убежала в комнату. Как я поняла, рассказывать близняшкам полученную от меня информацию. Из кухни донесся запах горелого. – Федя, что-то подгорело.

Мы бросились с ним на кухню. От сковороды валил черный дым. Сгорела поджарка для супа. Я открыла окно. Федя закинул сковороду в раковину. Суп бурлил, напоминая колдовское варево. За окном шумели машины, пели птицы, ветер шуршал листвой. Я смотрела на все это и дышала полной грудью, чтоб избавиться от тошноты, что возникла из-за дыма. Федя уже достал новую морковь и лук. Начал их чистить.

– Ника, а я уже думал, что ты не вернешься.

– Так ехать долго. Вот и задержалась, – ответила я.

– Как все прошло?

– Нормально. Я от него ушла. Только почему-то это тяжело. Вроде привыкла что ли. Да и думала вместе жить будем. Надо прежде чем замуж выходить узнать человека. Может он гнилой внутри, хотя с виду хороший. А я все дурная какая-то. Вместо того чтоб думать, кидаюсь на первых встречных.

– Зато ты смелая. Я вначале все десять раз взвешу, потом перепроверю. Когда уже на что-то решаюсь, то поезд уже ушел. Анюта меня за это всегда ругает. Говорит, что надо двигаться быстрее. Но как-то не получается.

– Двигаешься ты быстро. Я за тобой вчера еле поспела, – ответила я, закрывая окно. Вроде проветрить удалось. А то ветер начал задувать газ под кастрюлей.

– Так боялся, что ты сбежишь от меня.

– А должна была сбежать?

– Возможно, – он пожал плечами. – Вот суп и готов. Я хоть не повар, но готовлю вроде съедобно. Ты будешь ужинать?

– Буду.

Ужин проходил весело. Шумно. Никогда не думала, что можно одновременно и суп есть и обсуждать прошедший день. За время ужина Федя у всех поинтересовался о том, чем они сегодня занимались. Близняшки рассказали, как какой-то Савва поймал кузнечика и пытался его дрессировать. Судя по размерам кузнечика, он напоминал скорее саранчу. Роза, вместе с другими ребятами из школьного лагеря, ходила на пожарную станцию на экскурсию. Анюта в школе практику отрабатывала. Потом Анюта убежала гулять, а девчонки ушли в комнату играть. Мы же остались чай пить.

– Ты с ними здорово справляешься. И у тебя атмосфера добрая. Нет ссор.

– Только и делают, что чего-то делят, – отмахнулся Федя.

– Все равно. Вы как-то вместе держитесь.

– Иначе не выжить. У нас же никого нет, кроме тетки. Поэтому и приходится держаться всем вместе.

– Федь, по поводу денег. У меня есть только восемь тысяч. Больше никаких накоплений нет.

– Я понял. И вещей нет. Чего-нибудь придумаем. Ник, а как так получилось, что у тебя только пакет целлофановый с вещами. Или ты не все взяла? – спросил задумчиво он. – Ты можешь не отвечать. Просто интересно стало. А так… Ты только не обижайся.

– Так получилось. Все вещи пришлось оставить в Москве. Новые особо не покупала, потому что и денег не было и размеры все равно меняются с каждым месяцем, а потом после родов должны поменяться опять.

– Логично. В выходные посмотрим, что у меня есть в закромах. Может найдем что-то подходящие, – сказал он.

Я тогда не знала, что Федя еще тот скопидомок. В кладовке лежали четыре мешка с вещами. И несколько пакетов с детской обувью на все размеры.

– Здесь детские вещи до двух лет. Там все в основном девчачье, но есть и нейтральные. Да и когда ребенок мелкий, то ему без разницы в какие штаны ему прудить, – вытаскивая мешок с вещами, сказал он. – Так что посмотришь. А здесь может и на тебя какие кофты со штанами подойдут.

– Откуда у тебя столько всего?

– Так отдают постоянно. Дети часто вырастают из купленных вещей. Кто-то потом продает, кто-то отдает. Какие-то вещи отдают чисто на тряпки. Как вот это платье пятьдесят восьмого размера. Зато Анюте не надо думать из чего девчонкам на утренники костюмы шить. У нее к шитью талант. А платье под тебя перекроит. Когда мать умерла, то меня все соседи вещами завалили. Каждый решает сам как помочь, – ответил Федя. – А вон там кроватка стоит. Только матрас нужен другой. Я тот выкинул. Запрудили до невозможности. Даже горшки остались, аж целых две штуки.

– И ванночка детская, – заметила я.

– Да. Я только коляски отдал. На санки поменялся. Они места много занимали. Но это посмотрю по сайтам. Из колясок дети тоже быстро вырастают. Так что за полцены купить можно. Не новые, но это лучше чем совсем ничего. Получается из трат у нас коляска, матрас, бутылочки, памперсы. Возможно питание. Зависит от наличия у тебя молока. Лекарства. Это отдельная статья трат. Как раз на это твои восемь тысяч хватит. Ну а накормить… Тарелку супа мы тебе нальем, как и чаю. Даже конфету к чаю дадим.

– Тебя послушать так проблем никаких нет.

– А они есть? – Федя посмотрел на меня. Внимательно так. – Проблемы решить нельзя. А это трудности. С трудностями мы справимся. Пойдем лучше смотреть, что из вещей оставить, а что назад убрать.

Мы ковырялись в этих мешках. Детские вещи были такие милые. Маленькие.

– Даже не верится, что у них такие маленькие головы, – разглядывая чепчик, сказала я.

– Поначалу. Потом раз и бегают вот такие хулиганки, готовые утащить комбинезон. Чтоб куклу нарядить. – Федя поймал Вилю и отобрал у нее вещь, которую она утащила. Та скривила моську. Федя протянул ей маленькую кофточку и штаны, которые были весьма потрепаны и застираны. – Это точно будет Варе по размеру. Иди играй.

– У тебя терпение без границ? – спросила я его. Этот вопрос меня давно уже мучил.

– Почему? – Федя искренне удивился. – Меня тоже можно вывести из себя. Только смысл на девчонок ругаться? Они же маленькие еще. Не все понимают. Да и ругаться я не люблю.

Тут не поспоришь. Мы продолжили разбирать вещи. Во втором мешке нашлось несколько вещей, которые подошли мне. В той ситуации, что была я, особо нос не поворотишь. Поэтому приходилось радоваться такому решению проблемы.

Глава 26

Каждый день был непохожим. Я все больше узнавала и Федю, и его большую семью. Скоро смогла отличать близняшек. Нашла общий язык с Розой. Анюта меня поначалу никак не воспринимала. Пока однажды мы с ней не поговорили.

Все началось с затеянной мною игры в журналиста. Девчонкам так эта игра понравилась, что они сочиняли вопросы каждый день, а потом я на них отвечала. Вопросы были обо всем. Начиная от вопросов, что мне нравиться: лето или зима, заканчивая: почему солнце каждый день встает. Я же, в свою очередь, расспрашивала их что кому нравится. Федя тоже принимал участия в этой игре, признавшись как-то, что многое узнал о сестрах.

В один вечеров я нашла листок с вопросами, написанными не Розой, а более уверенным почерком. И вопросы имели свойство личного характера. Вычислить, что это была Анюта не составило труда. Первое, у Феди буквы были довольно крупные и почерк размашистый. А второе, я не могла представить Федю, который написал бы на листочке вопрос, во сколько лет я поцеловалась в первый раз.

– Тебе правда все интересно? – спросила я ее. В тот день близняшки были в саду, Роза в школе, а Анюта только закончила отрабатывать часы уборки в школе. В квартире мы были вдвое.

– Да, – ответила она, с какой-то насмешкой.

– В первый раз я поцеловалась в двадцать лет и с человеком, которого сильно любила. Остальное все то же с ним было. Только я одного не учла, что этот человек не любил меня. И то, что он может очень легко подставить.

– Жестоко. – Анюта нахмурилась.

– Согласна.

– Ты здесь потому что тебе больше идти некуда?

– Да. А есть какие-то варианты? Не против, если присяду. А то стоять тяжело.

– Садись, – в ее взгляде исчезла насмешка. Я села на стул за рабочим столом Розы. Анюта сидела за своим столом. – Вариантов много. Может тебе помочь нам захотелось. А может ты воспылала неземными чувствами к Феде.

– Когда оказываешься на улице, то выбирать особо не приходится.

– Ясно. Значит. Если найдешь место получше, ты уедешь?

– Возможно. Не все же время мне здесь жить. Да и с Феди мы договорились пока только на два месяца.

– Ведь знаешь, что он будет не против, если ты тут на все время останешься.

– С чего это? Одно дело пустить на время пожить. А другое…

– Ника, не тупи, – она спрятала лицо в ладони, словно дальше мою глупость слушать не могла. – Если так нужно, чтоб тебя носом ткнули, то у Феди пароль двадцать, ноль один, девятнадцать девяносто пять. Там на рабочем столе здоровая такая папка с огромными буквами «Личное». Видимо, чтоб и без очков найти можно было. Вот и загляни туда.

– Я не лазию по чужим компьютерами.

– Даже неинтересно?

– Нет.

– Тогда вы друг друга стоите, – хмыкнула Анюта.

Уточнять, что она имела введу я не стала. Подозревала, но не хотелось, чтоб мои подозрения подтвердились. Я и так от Феди заразилась смущением. Никогда столько не смущалась, как в его присутствии.

В июле я получила бумагу о разводе. Еще раз встретилась с Геной. Он все так же жил. Работал. Звал меня к себе назад. Но я даже слушать не стала. Странно было, что он все еще ждал моего возвращения назад. Возвращаться я не собиралась.

Июль был последним месяцем перед родами и одним из самых спокойных в моей жизни. Время тянулось медленно. Без потрясений. Я пересмотрела с девчонками все мультики про принцесс. Мы научились печь вкусные пироги. Шили платья. А еще кормили ужином Федю, который говорил, что у него наступил неожиданный и приятный отпуск от готовки. Шутил, что так и привыкнуть мог.

Потом наступил август. И в первый день августа я родила крепкого мальчугана. Это не передать словами, что я испытала. Страх. Я боялась взять его в руки и что-то ему сломать. Он был маленьким, пищащим и постоянно хотевшим есть. Вот так и происходят чудеса в этом мире. Так и появляются новые люди. Федя мне тогда весь телефон оборвал. Все детали спрашивал. И почему-то решил, что я его обманываю и это не мальчик. Совсем не в себе был.

Сюрпризом было, когда они меня из роддома пришли встречать. Федька у меня тогда ребенка отобрал, заявив, что я его не так держу. И мне еще учиться и учиться. Никогда не думала, что он может быть таким занудой. По его мнению я все делала не так. Начиная от того, что не так брала ребенка, заканчивая тем, что не так к груди прикладывала. Анюта уже смеялась над ним во весь голос. Ребенок орал и требовал еду, а Федя дискутировал о том, как нужно кормить.

– Может ты успокоишься? Мы уже с малышом нашли общий язык как есть, – не выдержала я.

– Ты не понимаешь…

– Федя. Может тебе успокоительного накапать? Ты мне дашь ребенка накормить?

– Так корми. А я прослежу.

– Пойду чай поставлю, – прыснула Анюта. – Все-таки сдается мне, он просто нашел повод на твою грудь позырить.

– Анюта, я боюсь, что…

Я его уже не слушала. Просто кормила ребенка. Вот этого стесняться точно не буду. А то с его разглагольствованиями малышу от голода плохо станет. За своими мыслями я не заметила, как Федя затих.

– Чего случилось? Или опять скажешь, что я чего-то не так делаю?

– Нет, все верно, – ответил он. Почесал затылок, отвернулся.

– Я смотрю, ты и кроватку собрал? Спасибо.

– И обработал. Все протер. Мы еще с Анютой все вещи перегладили.

– Спасибо.

– Ребят, а как малыша назвать решили? – в комнату вошла Анюта. Мы с Федей переглянулись.

– Я так и не придумала, как назвать, – честно ответила я. – Все время думала о нем, как о малыше.

– Не, ну такое имя для заграницы подошло бы. У нас не прокатит. Его же во дворе засмеют. Если еще вырастит дяденька под два метра, а его кличить будут малыш, то точно один смех, – возразила Анюта.

– Понятное дело, что так звать его не будут. Надо подумать.

– А как насчет Юры? – предложил Федя. – В честь Гагарина. Он смелым человеком был. В космос летал.

– Юра? А можно и Юрой. Юрий Федорович. Вроде звучит. Я ему отчеством имя своего отца запишу, – сказала я, разглядывая малыша, который все это время мирно жевал. В комнате стояла тишина, потом Анюта согнулась пополам от смеха. А я не могла понять почему. Чего такого странного я сказала? Потом до меня дошло. Я посмотрела на Федю. Он стоял красный как рак. Я же сама готова была рассмеяться. – Забавно вышло. Я ведь даже параллели не провела.

– Нормально все, – буркнул Федя.

Нормально. Не знаю, чтобы я без него делала. Потому что в первые дни от Феди была большая помощь. Я не знала, почему Юра плачет. Но подходил Федя и в его руках он тут же затихал. Все его движения были четко отработаны до автоматизма. Он не задумывался, что он делал, но при этом все получалось.

Август сменился сентябрем, который перешел в октябрь. Я крутилась как белка в колесе. Нужно было успевать и по дому что-то делать: хотя бы еду приготовить и вещи постирать, заодно приходилось и с малышом заниматься. Плюс еще ночные бдения около кроватки.

Несколько дней Юра только и делал, что капризничал. Ночью плохо спал. Я уже валилась с ног. Голова просто гудела от его постоянного хныканья. Я ходила с ним из угла в угол, стараясь, чтоб он успокоился. Федя зашел в комнату.

– Все никак?

– Нет. Не хочет спать и все тут, – покачала я головой. – Уложил девочек?

– Вроде улеглись. Давай я попробую? Может у меня уснет?

– Ничего, я еще держусь. Тебе хоть иногда отдыхать нужно.

– Так я и не устал особо. А тебе надо переключиться. В душ сходить. Вон, волосы соплюшками висят. Иди пока. И о нас не беспокойся, – забирая у меня ребенка, сказал он. Помыть голову было нужно. Тут я даже спорить не стала. Когда маленький ребенок, то такие простые вещи, как просто помыться уже кажутся чем-то волшебным. Вернувшись в комнату, я увидела странную картину. Федя развалился поперек кровати, положив себе под спину подушки, и дремал. При этом еще поддерживал спящего малыша. Пока они там отдыхали, я налила чай и вернулась уже в комнату с двумя кружками.

Федя. Здоровый, как медведь. Такой же неуклюжий, смущающийся по любому поводу, и упрямо стоящий на своем, если он считал себя правым. Рядом с ним было не страшно. Спокойно и надежно. При всей своей медвежьей объемности он легко оставался незаметным. Мог сидеть в комнате, а я полностью забывала о его присутствии, как и девочки. Но при этом мы знали, что он рядом и если потребуется помощь, то он окажется рядом. К этому легко было привыкнуть. Он много отдавал и энергии, и доброты. При этом ничего не просил взамен. Словно считал, что по-другому и быть не может. Человек не из нашего мира.

– Кажется, я задремал, – он посмотрел на меня.

– Всего-то минут пятнадцать спал. Я тебе чай принесла.

– Спасибо, – он поднялся и уложил малыша в кроватку. – Видно на перемену погоды среагировал. Как раз мороз обещали.

– Может поспит хоть пару часов.

– Поспит, – он подошел к столу и взял кружку. – Тебе тоже поспать надо. Уже круги под глазами.

– Высплюсь еще. – Я подошла к кроватке. Проверила малыша и села на кровать. – Вот смотрю на Юру и не могу поверить, что из такого малыша вырастит высокий парень.

– Глазом не успеешь моргнуть, как уже будем на его свадьбе гулять. Только вначале моим девчонкам достойных принцев найдем…

– Не надо принцев, – остановила я его. Даже вздрогнула. – Нет принцев в этом мире. И не надо приучать их к этой мысли. Знаешь, как потом тяжело на своих ошибках осознавать? Пусть ищут добрых и работящих, таких как ты, а не что-то эфемерное и волшебное.

– Да чего я-то? Такие не в цене. Нужны сильные и смелые. Я же трус еще тот.

– Ты не трус, а осторожный. Тебе вначале все обдумать надо.

– Есть вещи, которые уже по тысяче раз обдуманы, а все равно шаг сделать боюсь. И знаю почему: так проще все на своих местах оставлять. Потому что иначе…

– А я так не могу. Мне проще сделать и сожалеть, чем ничего не делать. Тем более что это и печальные последствия могут принести. Да и всегда есть две стороны медали. Может все поменяться как в худшую сторону, так и в лучшую, – ответила я.

– То же верно.

Он поставил кружку на стол и сел рядом со мной. Взял за руку. Я уже привыкла к тому, что он порой водил, как ребенка маленького за ручку. У каждого свои тараканы. А его были слишком стеснительные. Смелости им хватало лишь на то, чтоб взять меня за руку.

– Ника, а если… Или… – замолчал. Опять засмущался. Чудной, но добрый.

– А ты попробуй, – предложила я.

Снял очки. Покрутил их в руках. Положил на тумбочку, которую не так давно отдали знакомые. Я же наблюдала за его действиями. Взял очки. Опять их надел. Снял. Когда все это пошло по третьему кругу. Я положила ладонь на его руку, в которой он держал очки.

– Не нервничай ты так. Знаю я все. Можешь и дальше сомневаться. А я подожду, хоть месяц, хоть год. Поверь, я никуда не тороплюсь.

– Ты не против, если я тебя поцелую? – уточнил он. Очки легли на тумбочку. Решился.

– Не против.

Я не знала на что соглашалась. Меня никогда в жизни так никто не целовал. Я ожидала робкое прикосновение к губам, а потому еще кучу извинений. Но недаром говорят, что в тихом омуте бесы водятся. Его губы обжигали чистой страстью. Желанием, которое горело огнем. Оно заставляло трепетать и в то же время притягивало. Манило к себе. Он брал, много и жадно. Но я не чувствовала злых намерений. Лишь голод по ласке и пыл страсти. Я уже задыхалась от поцелуя и пробудившегося желания. Когда его руки оказались у меня на бедрах, я замерла. Большие пальцы гладили кожу под футболкой, а руки уже готовы были начать меня раздевать.

– Ты чего? – спросил он, отрываясь от моих губ.

– Страшно.

– Можем остановиться сейчас и дальше не идти, – тяжело дыша, ответил он. Мое дыхание смешивалось с его. Меня трясло от проснувшегося желания. Один лишь шаг.

– Только негрубо.

– Я постараюсь.

И опять поцелуи и жар тел. У меня от него уносило голову. Да я такого с Эдиком не испытывала, как с ним. Это напоминало опьянение в новогоднюю ночь. Когда легкость и предвкушения волшебства создают невероятное ощущение. И вот небо разрывается фейерверком. Так было и здесь. Фейерверк страсти.

– Ника?

– Что? – Я лежала и рассматривала потолок.

– Ты как?

– Знаешь, у тебя странное понятие о поцелуях. – Я думала он смутиться, но вместо этого Федя рассмеялся.

– Немного занесло.

– А что тогда значит «много»? – Я села.

– В другой раз покажу, – надевая очки, пообещал он. Удивил. И ни капли смущения не видно. Интересно, а прежний Федя вернется или мне теперь придется знакомиться с новым? Что-то к этому я не была готова.