Текст книги "Здесь был Шва"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

4. Стелс-Бизнес в действии = бешеные деньги. Потому что я, кажется, прирождённый предприниматель

Решив превратить «эффект Шва» в предприятие, приносящее реальный доход, мы тут же взялись за дело и представили классу отчёт о серии экспериментов по исследованию этого эффекта. Большинство за животики держалось, приняв всё за шутку, но остальные – те, что сами принимали участие в опытах – заподозрили, что всё не так-то просто. Ну, знаете, как в том телешоу, в котором чувак-парапсих толкует с твоими умершими родичами – кажется, они так и крутятся поблизости, наблюдают за всем, что ты делаешь… Довольно неприятное чувство. То есть ты, вообще-то, не веришь в эти сказки, и тем не менее, есть в этом всём что-то на грани правдоподобия, так что невольно начинаешь думать: а вдруг и в самом деле?..

Вот так же обстоит дело и со Шва. Большинству наших одноклассников поверить по-настоящему в «эффект Шва» оказалось трудновато, и всё же любопытство не давало народу покоя, а ведь оно – ключевой элемент Стелс-Бизнеса. Первой, кто зазвенел монетой, стала Мэри-Эллен Маккоу.

– А пусть Шва отколет что-нибудь эдакое, – сказала она мне в коридоре после уроков. Остальные уже ушли, так что мы, можно сказать, были одни.

– А что именно «эдакое»? – спросил я.

– Ну, не знаю… что-нибудь.

– Шва не работает бесплатно.

Мэри-Эллен сунула руку в карман, пошарила, вытащила четыре квортера [15]15
  Монета в четверть (quarter) доллара, 25 центов.


[Закрыть]и протянула их мне.

– За доллар Шва соткётся из воздуха.

– Где? – поинтересовалась Мэри-Эллен. – И когда?

– Здесь и сейчас, – отозвался Шва.

Она аж подскочила. Я в жизни не видал, чтобы кто-нибудь так подпрыгивал, ну разве что на сеансе фильма ужасов. Дело в том, что Шва всё это время стоял рядом с ней.

Мэри-Эллен врезалась спиной в шкафчик, эхо раскатилось по всему коридору.

– Как ты это проделал?!

– Как-как… Можешь считать это моим скрытымталантом.

Поскольку у Мэри-Эллен был не только большой нос, но и практически не закрывающийся рот, то на следующий день народ выстроился в очередь, чтобы за соответствующую мзду получить возможность приобщиться мистериям Шва.

Мой отец утверждает, что в «Пистут Пластикс» верят: при наличии хорошего маркетинга продать можно что угодно. «Да будь это хоть дохлая крыса – если на ней можно наварить, на неё нацепят ценник, – сказал он мне как-то. – А потом подрядят рекламное бюро, и оно изобразит, как красивые женщины таскают этих самых крыс на своих плечах. Так работает экономика свободного рынка».

Не знаю насчёт дохлых крыс, но в нашей местной свободно-рыночной экономике акции Шва взлетели на самый верх; а мне как его менеджеру, ведущему учёт заказам и доходам, доставались весьма солидные комиссионные. Хотя должен признать – деньги были только приятной приправой к основному лакомству, которое состояло в том, чтобы оказаться в центре внимания – или хотя бы поблизости от этого центра. Самое забавное: Шва умудрялся вариться в самой середине кастрюли и при этом оставаться невидимым.

– Вот делать мне больше нечего, – сказал Айра, когда я спросил их с Хови, не хотят ли они присоединиться к нашему бизнесу.

– Ага, – согласился Хови. – Да я знаю сто способов как сделать деньги, и все они лучше вашего.

Мои приятели ужасно злились на оценку, которую мы получили за проведённые над Шва эксперименты.

– F [16]16
  Самая низкая оценка. Ниже не бывает.


[Закрыть], – объявил мистер Вертхог. – За попытку произвести дешёвый Эffект.

Мистер Вертхог посчитал наши эксперименты фальшивкой, когда на самом деле мы впервые за все годы учения в школе ничего не подтасовывали. После такого fиаско Айра и Хови напрочь отказались иметь дело со Стелс-Бизнесом.

– Ты бы лучше послал всю эту затею со Шва куда подальше, – сказал Айра, – и помог мне с моим следующим фильмом, «Красотки Герритсен-Бич».

– Я у него кастинг-директор, – добавил Хови, раздуваясь от гордости. А может, от переполняющих его гормонов.

Я отказался, потому что не мог вот так взять и бросить Шва.

– Как хочешь, – проронил Айра. – Но потом не приходи, не плачь и не просись обратно, когда нас будут осаждать чиксы, жаждущие сниматься в нашем фильме!

Вскоре однако выяснилось, что красотки Герритсен-Бич не дуры – среди них не нашлось ни одной, желающей попробоваться на роль – так что незадачливым киношникам пришлось удовольствоваться пластилиновой мультипликацией. А вот Стелс-Бизнес по уровню приносимых доходов превзошёл любые ожидания.

Как только Мэри-Эллен Маккоу разнесла своё крылатое слово, народ начал находить всё большее и большее применение уникальному таланту Шва. Группа «качков» заплатила нам десять баксов за то, чтобы он подслушал, о ком из парней трещат между собой чирлидерши в раздевалке. Я заключил договор на восемнадцать долларов за то, чтобы Шва подложил учительнице английского сочинение, с которым его автор припоздал, и Шва провернул это с лёгкостью, причём прямо у училки под носом.

Не прошло и недели после начала нашего маленького бизнеса, когда к нам поступило интересное предложение от членов ученического совета восьмого класса:

– Нам бы хотелось заключить со Шва долгосрочный абонентский договор.

Иными словами, они будут платить кучу бабок авансом за то, чтобы Шва выполнял их заказы – когда потребуется и какие потребуются.

– Клёво, – одобрил Шва.

– Сколько? – спросил я.

Я выторговал у них десять баксов в неделю. Абонемент на Шва стоит дороже, чем кабельное телевидение!

В первые недели договора они часто пользовались его услугами. По большей части Шва просили отправиться в учительскую, приткнуться в уголке и слушать, а потом докладывать учсовету все свежие сплетни. Шва без труда проникал, куда велено, за спиной кого-нибудь из учителей потолще, и его ни разу не поймали. Члены ученического правительства поручали ему также околачиваться в столовой и следить, кто тырит оттуда всякие вкусности, которых потом не досчитываются на кассе. Директор школы обвинял в этом учеников. Виновником оказался мистер Спэнкс, школьный охранник.

– Нам бы хотелось нанять Шва в качестве репортёра-расследователя, – такой запрос сделал класс журналистики, прослышав о том, что старину Спэнки схватили за руку. Но члены учсовета развонялись, заявив, что мы не можем работать одновременно и на правительство, и на прессу; а поскольку они, учсоветчики, были первыми, мы обязаны отказать журналистам.

Эта работёнка приносила нам неплохой доход; но самые большие деньги мы зарабатывали на спор – в зависимости от того, сколько человек заключало пари. Поскольку я исполнял роль банка, расплачиваясь при проигрышах из собственного кармана, мы со Шва делили выигрыш пятьдесят на пятьдесят.

– Вызываю Шва на спор зайти в кабинет директора и показать тому нос, а потом выйти оттуда незамеченным.

Проще пареной репы. Выигрыш: $32.

– Вызываю Шва на спор незаметно встать в очередь в столовой перед Гвидо Буккафео, потом сунуть палец в его картофельное пюре и при этом не схлопотать от Гвидо по морде.

Какие проблемы. Выигрыш $26.

– Вызываю Шва на спор провести в школе целый день в одних плавках, и чтобы учителя ничего не заметили.

На этом мы, правда, погорели и проиграли двадцать два бакса, но Шва поймался только на третьем уроке!

Я сказал Шва, что он совсем как Миллард Филлмор [17]17
  13-й президент США, наряду с «обрамляющими» его Пирсом и Бьюкененом считающийся худшим президентом этой страны.


[Закрыть]– президент, известный тем, что ходил неслышно. Надо сказать, мой синдром среднего пальца понемножку отступил. Ко мне, менеджеру Шва, начали относиться с уважением.

– Рано или поздно вся эта затея кончится крахом, – пророчествовал Айра после того, как Ральфи Шерман разнёс слух, будто Шва умеет телепортироваться. Ральфи никто не верил, однако слух всё равно подпортил нашу репутацию. – Это как в Лас-Вегасе, – говорил Айра. – Ты можешь сколько угодно тешить себя иллюзией, что выигрываешь – шансы всегда будут не в твою пользу.

Я напомнил ему, что мы уже научно доказали: шансы-то как раз в нашу пользу.

– Но вы ещё можете присоединиться к потехе, – предложил я и, не удержавшись, тут же добавил: – А на выигранные деньжата накýпите себе пластилина!

Айре моя шутка смешной не показалась.

Впрочем, как они с Хови ни осуждали наш бизнес, Шва это не смущало, поэтому я тоже старался не поддаваться Айриному пессимизму.

– Тебе бы в школу бизнеса пойти, Энси, – сказал Шва, когда мы с ним как-то уплетали картошку-фри в забегаловке «Фугетта-бургер». – У тебя явная предпринимательская жилка.

– Не-е, – отмахнулся я. – Я просто паразитирую на тебе, как пиявка.

И всё же его слова прозвучали музыкой в моих ушах, причём далеко не минорной. Впервые в жизни у меня заподозрили наличие какого-то таланта. Если не считать того, что мама иногда поговаривает, будто из меня получился бы отличный пекарь, потому что я уже всех допёк.

Не знаю, что на меня тогда накатило. Может, посчитал, что уже знаю Шва достаточно хорошо, а может, у меня проявился ещё один талант – напрочь портить всякие приятные моменты жизни, но я повернулся к своему собеседнику и спросил:

– Слушай, Шва, а что на самом деле случилось с твоей мамой?

Я почувствовал, как он мгновенно напрягся. Именно почувствовал – как будто мы с ним были каким-то сверхъестественным образом связаны друг с другом. Шва прикончил свою картошку-фри, а я – свою. Мы вышли из забегаловки. И только потом, когда мы оказались на улице, он проговорил:

– Она исчезла, когда мне было пять.

И добавил:

– Не спрашивай меня больше, окей?

* * *

Что до дальнейшего, то назовите это судьбой, назовите везеньем, назовите это как вам угодно, но следующее пари изменило нашу жизнь навсегда. Может быть, все предыдущие события вели именно к этому моменту. Я частенько задаюсь вопросом, что было бы, если бы мы отказались принять вызов Уэнделла Тиггора.

Я вам уже рассказывал о Старикашке Кроули – отшельнике, живущем на втором этаже над своим громадным (длиной в целый квартал!) рестораном на набережной. Думаю, в каждом городе и каждом посёлке в мире имеется свой затворник, не желающий выходить не то что на улицу, а даже во двор. Это называется водворофобия. Киношники обожают снимать сюжеты про таких чудаков, и в их фильмах вечно получается так, что это нормальный мужик, просто очень одинокий и никем не понятый. Но Чарльз Дж. Кроули – не тот случай. Тут и речи не может быть о какой-то непонятости. Старый, богатый, сдвинутый по фазе, и хотя никто никогда его не видел и не слышал, он дал всем ясно понять, что с ним шутки плохи.

Вот вам пример. Однажды в Хэллоуин окрестные ребята, включая и моего братца, отправились в «яичный рейд» – пошвырять яйца в окна забавы ради. А уж окон на втором этаже у Кроули столько – набросаешься всласть. Сам Старикашка в них не показывается никогда, зато оттуда вечно торчат носы его афганцев. Ну так вот, несколько лет назад брательник с приятелями выходят вечером в Хэллоуин, обстреливают яйцами второй этаж ресторана Кроули и делают ноги. Мы об этом ни сном ни духом, вот только… Первого ноября изо всех продуктовых магазинов нашего района, даже больших сетевых супермаркетов, исчезли яйца и не появились до самого Нового года. «Это ненадолго. Временные задержки поставок», – так говорили покупателям, но все прекрасно знали, что это дело рук Старикашки Кроули. Он потянул за ниточки, и весь район остался без яиц. С тех пор никто не отваживался швырять яйцами в его окна.

Вот эта-то история и привела к самому впечатляющему и потенциально наиболее высоко-выигрышному пари в нашей со Шва невидимой антрепризе. Как я уже упоминал, вызвал нас Уэнделл Тиггор. Довольно изощрённая идея, из чего я делаю вывод, что он не сам до неё додумался: в уме Уэнделла Тиггора столько же остроты, сколько в мясном рулете моей мамы, если из него вынуть весь лук.

Тиггор подошёл ко мне после уроков на остановке школьного автобуса.

– Ну чё, слыхал я про этого пацана, Шва…

Тиггор почти все свои реплики начинает с «ну чё».

– И чё?

– Ну чё… что он вроде как невидимый, что ли…

– Почему бы тебе не спросить его самого? – говорю я. – Вон он стоит.

– Где?

– Да прямо перед твоей физиомордией.

– Привет, – сказал Шва, который и вправду стоял рядом со мной и, следует добавить, непосредственно в поле зрения Тиггора.

– О. – Тиггор прищурил свои свинячьи глазки и смерил Шва взглядом. – Ну чё, как по мне, так он вовсе не невидимый.

– Тогда почему ты пялился прямо в него и не видел?

Тиггор призадумался – вопрос оказался трудным. Из глубин его черепа до меня почти явственно доносился скрип шестерёнок, как в тех фермерских комбайнах, что слишком долго простояли на всех ветрах. Я решил, что если позволить этим шестерням крутиться и дальше, какая-нибудь из них сорвётся, вылетит через ухо Тиггора и, чего доброго, срежет голову невинному прохожему.

– Ладно, забудь, – говорю я. – Чем можем помочь?

К этому времени к нашей беседе стали проявлять интерес и другие ребята.

– Ну чё, я слыхал, что ты выделываешь всякие штуки, – обратился Тиггор к Шва.

– Разговаривай с моим менеджером, – отозвался тот. Тиггор озадаченно вздёрнул верхнюю губу.

– Он имеет в виду меня. Желаешь, чтобы мой клиент оказал тебе услугу? Потому что если это так, ты должен спросить разрешения у учсовета – у них абонемент на услуги Шва. Постановление правительства, сам понимаешь. Но если это не услуга, а вызов – тогда другое дело, нет проблем.

Услышав слово «вызов», другие ребята придвинулись поближе и навострили уши. Вокруг нас сгрудилось шестеро или семеро; а всякому известно – маленькая толпа имеет тенденцию вырастать в большую, как будто любопытство – это такая разновидность гравитации.

– Это вызов, – произносит Тиггор.

– У вызовов особая цена. Так чего ты хочешь от Шва?

– Ты говоришь, что он может вытворять разные фокусы, и никто этого не видит, – говорит Тиггор. – Ну чё, вот и давай посмотрим, как он зайдёт в дом Старикашки Кроули и вынесет оттуда что-нибудь.

Пришёл и ушёл автобус, но никто из собравшихся не тронулся с места. Общественный транспорт ходил каждые десять минут, а то, что сейчас разворачивалось на остановке, безусловно, стоило потерянного времени.

– Дай я посоветуюсь с клиентом.

Я оттащил Шва в сторонку, и он прошептал:

– Не знаю, Энси…

Тиггор гогочет.

– Видите, я же говорил! – обращается он к другим ребятам. – Всё это чушь собачья. Невидимых пацанов не бывает!

– Вообще-то, он правда прошёл через девчоночью раздевалку, и никто его не заметил, – говорит один мальчик.

– Ну и чё, – парирует Тиггор, – где доказательства? Он фотки, что ль, показал?

– Как же, – замечаю я, – ты бы, конечно, не прочь попускать слюни над этими фотками!

Тиггор смотрит на меня и засовывает в карманы большие пальцы, как будто на боках у него висят револьверы, и сейчас он примется палить их всех стволов.

– Двадцать баксов, что он этого не сделает!

– Принимается, – отвечаю я, не колеблясь ни секунды – настолько велика моя вера в способности Шва. Но тот дёргает меня за рукав:

– Энси…

– Что нужно принести обратно?

– Ну чё, как насчёт собачьей плошки? – говорит Тиггор. Все соглашаются, что это круто. Вокруг теперь собралось не меньше двадцати человек.

– Кто-нибудь делает ставку? – спрашиваю я.

Те ребята, что видели Шва в действии, потупляют взгляды и мотают головами. И только те, что ещё не уверовали в могущество Шва, делают ставки против него.

– Ставлю пятёрку, – говорит один.

– Два от меня, – добавляет другой. Поднимается форменная лихорадка. К тому времени, как круг ставок завершается, на кону пятьдесят четыре бакса.

* * *

Мы прыгнули в следующий автобус, и всю дорогу до дому Шва дёргал коленом, словно ему позарез нужно в туалет, но я-то понимал, что он просто нервничает.

– Да ладно, Шва, расслабься. Там у Старикашки столько собак, что ты наверняка сразу же наткнёшься на плошку, далеко идти не придётся.

– А вдруг меня поймают?

– Если поймают, я выплачу каждому по пятьдесят четыре бакса, так что ты ничего не теряешь. Ну, разве что кроме жизни, но этого, скорей всего, не произойдёт.

Я, конечно, стебался, но он воспринял всё всерьёз. Мне даже стало совестно, что я втянул Шва в это при, не заручившись его согласием.

– Мы всегда можем отказаться от спора, – сказал я.

Это ему тоже не понравилось – соперники могут вообразить, что он испугался.

– Просто все слышали, какой Старикашка Кроули гад. О нём такие слухи ходят…

– Ну ходят, и что? О тебе тоже ходят, к твоему сведению.

– Да, – согласился Шва. – И кое-какие из них – правда.

Тут крыть было нечем, хотя мне не хватило наглости спросить, который же из слухов верен.

– Слушай: если ты таки отправишься к Старикашке, то зайдёшь ты туда обычным парнем, а выйдешь Легендой – единственным человеком, сумевшим прокрасться в сердце самой грандиозной из великих тайн Бруклина.

Вот тут я его поддел на крючок.

– Люди помнят легенды, так ведь? – спросил он.

– Ещё бы. Во веки веков.

Шва кивнул.

– Тогда ладно. Я украду собачью плошку.

5. Что хуже: быть разорванным стаей собак или получить по башке стальной кочергой?

Операцию мы назначили на 10 часов утра в воскресенье.

Уэнделл Тиггор со своей шайкой тиггороидов прибыл на место – проследить, чтобы всё прошло по-честному; а то кто знает, мы возьмём да просто пойдём и купим собачью плошку, а потом скажем, что раздобыли её у Кроули. Пришли и другие ребята – те, что ставили против нас – и приткнулись к парапету на другой стороне набережной; так что когда прибываем мы со Шва, здесь нас ожидает уже чуть ли не целая толпа, и выглядит она весьма подозрительно. Подобные сборища, думаю, называются остолопотворением, потому что толпа состоит сплошь из остолопов. Я проверил, не наблюдает ли за нами Кроули, но все окна над рестораном были тёмными, и только в паре из них между задёрнутыми шторами торчали лохматые собачьи морды.

– Ну чё, а мы думали, вы сдрейфили, – говорит Тиггор.

Шва снял куртку. Оказалось, что он одет по всем правилам маскировки – в тёмно-коричневое, под цвет кроулиевских портьер. Шва подошёл к парапету, отделявшему улицу от серых вод залива, и принялся делать растяжки, словно ему предстояло принять участие в Олимпийских играх.

Надо сказать, к этому моменту я уже слегка занервничал.

– Слушай, – говорю ему, – ты можешь обвести вокруг пальца людей, но вот как насчёт собак? С собаками-то мы не экспериментировали. Может, ты для них как тот свисток – люди не слышат, зато собаки – запросто. А может, они могут тебя унюхать? Мы же не знаем, запах у тебя такой же невидимый, как ты сам, или нет.

Шва понюхал у себя под мышкой, потом посмотрел на меня.

– Как по мне, так вроде невидимый. Хочешь нюхнуть?

– Нет, спасибо.

– Ну чё вы там копаетесь? – гудит Тиггор. – Делом собираетесь заняться или нет? У меня время не купленное.

– Отвянь, – говорю я. – Не видишь – у нас деликатная процедура, Шва должен ментально настроиться.

Тиггор гыкнул, как горилла. Я отозвал Шва в сторонку:

– Помни одно: я здесь, рядом. Если понадобится помощь, только мигни – и я примчусь.

– Конечно, Энси, я знаю. Спасибо.

Клянусь, у меня было такое чувство, будто Шва отправляется на войну, а не в дом к какому-то старому чудиле. Проблема в том, что ни в одном из других пари Шва не приходилось залезать на неизведанную территорию – если не считать девчачьей раздевалки. А тут Кроули! Его хоть никто никогда и не видел, но трепетали перед ним все. К тому же, кто знает, а вдруг какой-нибудь из его афганцев натренирован охотиться на людей?

Мы вместе со Шва обошли вокруг дома; оттуда на второй этаж вела пожарная лестница. Огромная квартира Старикашки Кроули занимала весь второй этаж и попасть в неё можно было только через ресторан; но мы в процессе подготовки забрались на крышу многоквартирного дома в нескольких кварталах отсюда и выяснили, что посреди квартиры Кроули находится что-то вроде маленького висячего сада-патио под открытым небом. Вот тут мы и наметили точку проникновения.

Мусорный контейнер позади ресторана благоухал вчерашним омаром – ну в точности как рыбный рынок в жаркий день или моя тётя Мона (уж поверьте мне, от её аромата вам не поздоровилось бы). Не обращая внимания на вонь, мы вскарабкались на край контейнера, чтобы с него дотянуться до лестницы. Я аккуратно потянул её вниз, следя, чтобы она не скрипнула. Шва влез на перекладину.

– Невидимость плюс братство равняется богатство, – сказал я. Это у нас такое пожелание удачи – мы изобрели его, когда стали принимать вызовы.

– Невидимость плюс братство равняется богатство, – ответил Шва. Мы стукнулись сжатыми кулаками, и он полез. Вскоре он забрался на крышу и исчез из поля моего зрения. Я вернулся на улицу, перешёл через дорогу и присоединился к ожидающим у парапета.

Тиггор посмотрел на окна Кроули, потом перевёл взгляд на меня.

– И чё нам теперь делать?

Я пожал плечами:

– Ждать.

Долго ждать нам не пришлось. Хотя я и не присутствовал при том, что произошло в квартире Кроули, наверняка события разворачивались так:

Шва спрыгивает во внутренний дворик. Патио засыпан гравием вперемешку с собачьим дерьмом – вы в жизни не видали такого его количества в одном месте. Дверь слегка приотворена, так что собаки могут выходить и возвращаться, когда им захочется. Вот через эту дверь Шва и проникает в дом.

Там темно. Лампочки всего в двадцать пять ватт прячутся за тёмными абажурами, сквозь тяжёлые шторы не пробивается ни один лучик света. Шва стоит в гостиной и ждёт, когда глаза привыкнут к полумраку. На другом конце комнаты два пса грызутся из-за обрывка узловатой верёвки. Они не замечают вторжения. Значит, точно – у Шва и запах тоже невидимый! Или, может, собаки слишком старые, ничего не чуют. Откуда-то из недр громадной квартиры доносится звук телевизора.

Так, где тут собачьи плошки?

Шва пересекает гостиную, проходит через чопорную столовую с длинным столом, за которым весёлая компания не собиралась лет этак с тыщу, и – вот оно! Вдоль стены кухни аккуратным рядком выстроились четырнадцать собачьих плошек. Продукция Пистут Пластикс.

Шва остаётся лишь взять одну и удрать тем же путём, каким явился. Вот и всё.

Он наклоняется, хватает плошку и… И тут обнаруживается нечто ужасное: все четырнадцать накрепко приклеены к полу.

И тогда Шва приходит в голову мысль, что у него есть нечто общее с собачьим свистком, потому что прямо ему в лицо с рычанием скалится афганская борзая…

Тем временем, ожидая на улице, я увидел, как все собачьи морды исчезли из окон. Видать, дела плохи! До моих ушей донёсся лай, затем закричал какой-то мужик – правда, что он там орал, было не разобрать.

И тут раздаётся гогот Уэнделла Тиггора:

– Ну чё, проиграли? Плати давай!

В одном из окон я увидел Шва – он прижимался к стеклу, прячась за портьерой. Долго он так не продержится.

– А интересно – собаки съедят его? – спрашивает один из мальчишек.

У меня не было времени отвечать на идиотские вопросы. Вместо этого я помчался через дорогу и едва не попал под колёса, потому что не посмотрел ни налево, ни направо, как учат мамы своих детей от начала времён. С риском для жизни преодолев массированный поток транспорта, я завернул за угол и прыгнул на пожарную лестницу. Я не представлял себе, что делать, но бросить Шва на произвол судьбы не мог. «Сам погибай, а товарища выручай» – разве не так говорят настоящие бойцы?

Я залез на крышу, спрыгнул в патио и ворвался в открытую дверь.

В ту же секунду навстречу мне кинулись псы. Ну всё, сейчас сожрут! Но звери вдруг остановились, а потом попятились – видно, призадумались, что защищать: то ли хозяина, то ли родной дом, то ли себя самих. Вся квартира пропахла псиной. Собачий корм, собачья шерсть, собачий дух. Вонь сбивала с ног, от безостановочного лая звенело в ушах. Я стоял как вкопанный и лишь решился бросить взгляд на портьеру, за которой прятался Шва. Вся собачья рать собралась вокруг меня. Чуток удачи – и Шва мог бы незаметно убраться из своего убежища. Что же до меня… ну, недаром же я беру себе 50 процентов. За риск.

– А ну убирайся отсюда! – приказал некий голос – куда более сильный, куда более глубокий, чем я ожидал услышать.

Мои глаза ещё не приспособились к полумраку, поэтому я не сразу разобрал, что к чему. Через дверной проём на меня надвигалась какая-то низкая, квадратная тень; и только когда она протолкалась сквозь собачий заслон, мне удалось разглядеть, чтó это. Инвалидное кресло. Старикашка Кроули был инвалид и ездил в кресле на колёсах.

– Не смей даже пошевельнуться, не то мои пёсики порвут тебя в клочья, если я прежде не сделаю этого сам!

В одной руке, воздетой над головой, Кроули сжимал кочергу, другой рукой управлял креслом. Седые волосы грозы Бруклина были зачёсаны назад. Нижняя челюсть, тяжёлая и квадратная, выглядела так, будто у старикана целы все его зубы – чего я не могу сказать о своих родичах того же возраста. Белая рубашка застёгнута на все пуговицы до самого горла, где дряблая кожа свисала и болталась, как у индюшки. Но моё внимание было приковано к кочерге. Штуковина выглядела весьма грозно, а у тех, кто сидит в инвалидном кресле, как правило, очень хорошо развиты мышцы торса…

– Так какой приказ мне выполнять? – пролепетал я.

– Чего-о?

– Вы сказали: «Убирайся отсюда!», а потом сказали: «Не смей пошевельнуться!». Я не могу сделать и то, и другое одновременно.

– Ты посмотри, какой умник нашёлся!

Поняв по тону голоса, что их хозяин недоволен, псы, не переставая рычать и лаять, вдобавок ещё и оскалили на меня зубы.

– Я могу всё объяснить, – заюлил я. Вообще-то, я ничего не мог объяснить, но когда тебя хватают с поличным, разве ты не говоришь то же самое?

– Я уже вызвал полицию. Сейчас они приедут, и ты пойдёшь под арест, после чего тебя осудят по всей строгости закона.

Ф-фух, слава Богу. Значит, он не собирается убить меня на месте – либо при помощи кочерги, либо натравив собак.

– Пожалуйста, мистер Кроули, я не хотел сделать ничего плохого! Мы просто поспорили, понимаете? Поспорили, что раздобудем собачью плошку, вот и всё! Я бы обязательно вернул её, честное слово!

– Плошки приклеены к полу, – информировал меня Старикан.

– Я не знал…

– И сколько ты поставил?

– Пятьдесят четыре доллара.

– Ты только что продул пятьдесят четыре доллара.

– Да, похоже на то. Значит, можно идти? По-моему, я достаточно наказан, ведь так?

– Потерю пятидесяти четырёх долларов вряд ли можно считать достаточным наказанием за попытку кражи и нападение на пожилого человека…

– Но… как же… я же не нападал на вас!

Он злобно ухмыльнулся.

– Как ты думаешь, кому полиция скорее поверит – тебе или мне?

К этому времени большинство собак уже успокоилось. Некоторые отправились по своим делам, две-три подошли ко мне и принялись обнюхивать, но остальные держали оборону вокруг хозяина.

– Извините пожалуйста, мистер Кроули!

– Есть страны, в которых детей-преступников подвергают порке. Ты знаешь, что такое порка?

– Ну, это когда бьют плетью?..

– Точно, – подтвердил он, – только розгами. Так больнее. Думаю, ты бы предпочёл быть покусанным собаками.

Он уложил кочергу поперёк подлокотников кресла.

– Скажи своему приятелю – пусть выходит из-за портьеры.

У меня упало сердце.

– Какому приятелю?

– Не усугубляй вины ложью! – загремел Кроули.

Прежде чем я успел произнести хоть слово, Шва появился из-за портьеры со смущённым видом собаки, только что наделавшей на ковёр.

– Как вы догадались, что он там?

– Скажем так – я наблюдателен, – сказал Кроули. – Обычно у меня из-за занавесок башмаки не выглядывают.

Четыре человека из пяти не замечают Шва. Должно быть, Кроули – тот самый пятый.

Он сидел, не произнося ни слова и не сводя с нас пристального взгляда. Ждал прибытия полиции.

– Я… я не знал, что вы инвалид, – выдавил я. М-да, умнее ничего не придумал. Но мои мозги в стрессовых ситуациях всегда становятся мягкими и дырявыми, точно губка.

Кроули нахмурился. А я-то думал, что он ужехмурился, всё это время.

– Я сломал бедро, – раздражённо сказал он. – Так что это кресло – явление временное.

– Извините…

– Извините, извините, – передразнил он. – Заладил, как заезженная пластинка!

– Извините! – сказал я и скривился.

– Тебя как зовут?

– Уэнделл Тиггор, – доложил я, не моргнув глазом.

– Очень хорошо. А теперь настоящее имя.

Мужик хоть и был стар, но маразмом явно не страдал. Остёр, как акулий зуб. Я вздохнул.

– Энтони Бонано.

Кроули повернулся к Шва.

– А тебя?

Я надеялся, что он позабыл о Шва, но сегодня удача от нас отвернулась чуть больше чем полностью.

– Кельвин. Кельвин Шва.

– Дурацкое имя.

– Я знаю, сэр. Я его не выбирал, сэр.

Послышался приближающийся вой сирен. Должно быть, Уэнделл и его тиггороиды сделали ноги. Никто из этой банды не станет рисковать шеей или любой другой драгоценной частью своего естества ради нас.

– А вот и полиция, – проговорил Кроули, заслышав сирены. – Выкладывайте – это ваш первый арест или вы опытные рецидивисты?

Поскольку на контрольном пункте American Airlines нас по-настоящему не арестовывали, я сказал, что это в первый раз.

– Но не в последний, смею вас заверить, – отозвался Кроули.

Я прочистил горло.

– Прошу прощения, сэр, но думаю, что в последний.

– Что в последний?

– Думаю, что меня арестовывают в первый и последний раз.

– Что-то верится с трудом. – Старикан наклонился, почесал одного из псов за ушами. – От дурной наследственности никуда не денешься… Так ведь говорится, правда, Стяжательство?

Стяжательство замурлыкала, словно кошка.

Ах дурная наследственность?Ну всё, достал!

– У меня с наследственностью полный порядок! – выпалил я. Шва, который всё это время простоял, словно соляной столп, дал мне локтем под ребро, чтобы я заткнулся, но меня понесло. – Если на то пошло, это у васне наследственность, а чёрт знает что!

Брови Кроули поехали вверх. Он схватился за кочергу.

– Ах вот как.

– Да уж так! Это ж с каким заворотом должны быть гены, чтобы на свет выродился вот такой жалкий старикашка, готовый засадить двоих детей в тюрягу за то, что они хотели позаимствовать собачью миску!

Он долго смотрел на меня леденящим душу взглядом. Всё усиливающийся вой сирен достиг своего апогея и смолк прямо за стенами дома. Затем Кроули произнёс:

– Гены – это ещё не всё. Ты не учёл влияния сопутствующих обстоятельств.

– Вы тоже не учли!

Послышался торопливый стук в дверь, и все псы с лаем кинулись туда.

– Мистер Кроули, – сказал голос из-за двери, еле слышный за поднятым собаками гамом. – Мистер Кроули, вы в порядке?

Старик одарил нас со Шва кривой улыбкой:

– Так судьба стучится в дверь. – Он покатил ко входу, по дороге пригрозив нам: – Не вздумайте удрать, не то скажу полицейским, чтобы они вас застрелили!

Мне не очень верилось в реальность этой угрозы, но я предпочёл не рисковать.

– Ну мы и влипли, Энси, – промолвил Шва. – Вляпались по самое не могу.

– И даже ещё глубже.

Через минуту Кроули вернулся. Один, без полиции. Невероятно.

– Я сказал им, что это была ложная тревога.