Текст книги "Именем закона"
Автор книги: Николай Томан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
ВЕРИНО ГОРЕ
Анатолий уходит от Алехина в семь часов, и почти тотчас же раздается телефонный звонок. Евгений нехотя подходит к аппарату, недоумевая, кто бы это мог ему звонить? Неужели майор Миронов надумал все-таки передать благодарность Тихонову?
– Слушаю вас, – лениво говорит он в трубку. И вдруг слышит:
– Здравствуйте, Женя! Вы еще не забыли меня?
На этот раз он не лишается дара речи. Напротив, так и сыплет словами.
– Господи! – с деланным испугом восклицает Вера. – Что это с вами такое? То из вас и словечка не вытянешь, а сегодня не даете мне рта открыть. А я вовсе не в таком хорошем настроении, как вы. Более того, я никогда еще не была в более скверном настроении. И если вас не пугает это, мне хотелось бы увидеться с вами.
– Я хочу вас видеть в любом настроении! – радостно говорит Евгений и собирается добавить еще что-то, но Вера перебивает его:
– Пеняйте тогда на себя. Я предупредила вас и больше не несу за себя никакой ответственности. Жду вас в вестибюле метро «Охотный ряд».
Схватив пыльник и не сказав родителям ни слова, Евгений выбегает на улицу.
– Сумасшедший! – укоризненно говорит Анна Емельяновна.
– Влюбленный, – уточняет Иван Сергеевич. – Когда я был в тебя влюблен, вел себя так же, и никто не считал меня сумасшедшим.
– А теперь?
– Что теперь?
– Теперь ты уже в меня не влюблен?
– Я же не сумасшедший, чтобы быть влюбленным так долго.
…У Веры действительно мрачный вид. Она протягивает руку Евгению, не улыбаясь.
– Что произошло? – спрашивает он тревожно.
– Ничего особенного. Просто я потеряла веру в человечество. Идемте отсюда куда-нибудь, тут страшно душно. Нет, никакого кино и никаких парков! Я бы с удовольствием ушла сейчас в пустыню и чтобы ни единого живого существа вокруг…
– Тогда я просто не знаю куда… – беспомощно опускает руки Евгений, но она подталкивает его к эскалатору и выводит на улицу.
– Походим тут где-нибудь.
И они медленно идут по Пушкинской к Столешникову.
– Потерпите еще немного, и я все расскажу, – обещает Вера. – Хотя все это просто противно…
Они идут и идут, а Вера молчит. Вот уж и Столешников позади, а она еще не может никак решиться поведать что-то Евгению. Или, может быть, раздумала делать это?
– Когда звонила вам, надеялась, что расскажу обо всем и сразу легче станет, – начинает, наконец, Вера. – А теперь вот одолевают сомнения – нужно ли?..
– Так, может быть, и не нужно?
– Нет, непременно нужно! – решительно встряхивает головой Вера. – Ушла я из института, Женя…
– Как ушла? – не понимает Евгений.
– Совсем. Не буду в нем учиться… Евгений даже останавливается от удивления.
– Не понимаю ничего…
– Не прошла я, оказывается, по конкурсу.
– Но ведь приняли же?
– Приняли потому, что папа дал там кому-то взятку… А сама я не сдала… не набрала нужного количества очков.
– Это вскрылось уже?
– Этого только еще не хватало! – испуганно восклицает Вера. – Нет, этого я не стала ожидать. Как только узнала от брата о папиной взятке, так сразу и подала в дирекцию института заявление. Но не в этом дело. Не это меня потрясло. Веру я в людей потеряла… Мой папа, которому я так верила, которым гордилась… как он мог сделать такое? Ну, пусть бы это мама или брат. Но он… Нет, теперь я уже никому не верю!
Евгению хочется успокоить, утешить ее, сказать, что нельзя так убиваться и терять веру в людей, но интуитивно он понимает, что утешения лишь еще более ожесточат девушку. Не тот характер, чтобы нуждаться в утешениях. Он уже знает по опыту, чем кончился однажды его призыв к благоразумию. И он молчит, лишь крепче сжимает ее холодную руку.
– Пожалуй, я правильно сделала, что не ушла тогда от мамы, – неожиданно заключает Вера.
Обрадованный Евгений уже хочет воскликнуть, что значит он был прав, давая ей этот совет, но она опережает его:
– Спасибо вам, Женя! Хорошо, что вы тогда отговорили меня от этого. Ну, а теперь проводите меня до метро. Я, кажется, немного успокоилась.
РЕЗУЛЬТАТЫ ФОТОЭКСПЕРИМЕНТА
На следующий день Алехин приходит в управление без четверти девять, однако Миронова, обычно являющегося на работу очень рано, в отделе еще нет. Не приходит он и в девять. А в начале десятого в кабинет Миронова заглядывает Василий Андреевич Волков.
– Ты что сидишь такой кислый? – весело спрашивает он Алехина. – Удивляешься, что Миронова все еще нет?
– Не тому удивляюсь, что его нет, – уныло отзывается Евгений, – а тому, что он почему-то не интересуется документами, добытыми для нас Тихоновым.
– Плохо ты его знаешь, Евгений, – улыбается Волков. – Он ведь прикидывается только равнодушным. Ты когда сегодня пришел на работу?
– Без четверти девять.
– Ну, а он в восемь. Да и ночью несколько раз звонил в фотолабораторию. Мне тоже покоя не давал, просил поторопить лаборантов. А ты говоришь, равнодушный.
– Не знал же я этого, Василий Андреевич! Впечатление такое создавалось… Ну, а как там на пленке – есть что-нибудь интересное?
– Вот придет Миронов, тогда и узнаем.
Майор Миронов приходит спустя четверть часа. В руках его мокрые фотокопии накладных и несколько кусков фотопленки. Все это он аккуратно раскладывает на столе. Вид у него при этом сосредоточенный и невозмутимый, как всегда, так что догадаться о результатах исследования им фотодокументов просто невозможно.
Когда же, наконец, все снимки разложены на газетах, разостланных у него на столе, Миронов приказывает Алехину сходить за Волковым.
Василий Андреевич, с нетерпением ожидавший возвращения майора из фотолаборатории, тотчас же приходит к нему вместе с Алехиным.
– Ну, чем удивишь нас, Михаил Ильич? – оживленно произносит он, наклоняясь над фотографиями.
Миронов подает ему два куска фотопленки.
– Это, так сказать, фотоварианты накладной, по которой Пивницкий позавчера получил товар на березовской фабрике. На первой пленке отпечаток, полученный мною при проверке документов Пивницкого. На второй – фотокопии с накладной, оставшейся в конторе фабрики.
– А ты покороче, – нетерпеливо прерывает Миронова Волков. – Я ведь и без твоих пояснений эту механику знаю.
– А я не для тебя вовсе говорю все эти подробности, – спокойно замечает Миронов. – Это Алехину полезно послушать.
Тут только, вспомнив об Алехине, Василий Андреевич оборачивается к нему, довольно улыбаясь:
– А я-то думал, что с тобой никакой учебно-воспитательной работы не ведется. Ну-ну, давай дальше, – кивает он Миронову.
– А теперь берем мы эти пленки с фотокопиями накладных, – невозмутимо продолжает Миронов, – и накладываем их друг на друга…
Сделав это, майор подходит к окну и, держа сложенные пленки против света, заключает с усмешкой:
– И в результате – никакого результата. Обе копии абсолютно идентичны. А это значит, что никакого подлога не производилось. В противном случае любое исправление или приписка к первоначальному тексту накладных дали бы при совмещении их фотокопий дополнительный контур, двоились бы в местах подделки текста.
– Каков же вывод?
– А вывод все тот же – мы имеем дело с людьми чрезвычайно осторожными. Наша проверка документов у Пивницкого, видимо, их насторожила, и они отказались от проведения операции «на свободное место».
– И это, – задумчиво произносит Волков, – лишний раз доказывает, что они обзавелись хорошим «консультантом».
Евгений, с интересом слушавший весь этот разговор, замечает, как стискиваются в кулаки пальцы Миронова.
– Ну нет, черт побери, – глухим голосом говорит он, – нас это не остановит! Мы сумеем уличить мерзавцев. И найдем такой способ, что никакие их консультанты не в силах будут его предугадать.
– Мне нравится твое упрямство, Михаил, – тепло замечает Василий Андреевич, кладя руку на плечо Миронова, – этому можешь поучиться у него, Евгений, – оборачивается он к Алехину.
– Да, мы будем неутомимо искать новые способы, – с чувством повторяет Миронов, – как ищут люди науки подступов к абсолютному нулю, к мельчайшим частицам микромира! Ведь просто поразительно, какого остроумия достигают эксперименты ученых, когда им нужно зарегистрировать неуловимое явление. Позавидовать можно их трудолюбию и упорству.
– Зачем же только завидовать, – улыбается Василий Андреевич. – Учиться у них надо.
– Я имею в виду именно такую зависть, которая побуждает к совершенствованию. Но хватит, однако, философствовать! Продолжим знакомство с документами Березовской фабрики ширпотреба. Вот фотокопия накладной, по которой Красовский получал сырье для своей фабрики с резинового завода. Обратите внимание, как написано количество этого сырья: «66,5 кг», а потом это повторено прописью.
– Ты думаешь, что разгадка тут в запятой? – спрашивает Волков.
– Ну конечно! Красовский фактически вывез с резинового завода 665 килограммов, а когда благополучно доставил все это на фабрику, вернулся и с заведующим складом или с кем-либо другим уменьшил эту сумму с помощью запятой ровно в десять раз. И уж только после этого, конечно, цифры были повторены прописью. Но эту махинацию мы сможем теперь разоблачить с помощью фотокопий.
– Ну, а если приписка случайно не будет двоиться? – спрашивает Волков.
– Это маловероятно.
– Но мы должны иметь в виду и такую случайность.
– Найдем тогда другой способ обнаружить подделку, – убежденно заявляет Миронов. По части химических анализов и вообще технической экспертизы он не меньший специалист, чем самые опытные эксперты научно-технического отдела, потому и говорит так убежденно. Волков хорошо знает это и особенно считается с мнением Михаила Ильича по части экспертизы.
– Только бы мне раздобыть теперь первый экземпляр накладной, по которой Красовский получил сырье на резиновом заводе, – замечает Миронов, убирая фотокопии к себе в стол.
– А кто сейчас, кроме Автомонова, этим заводом занимается? – спрашивает Волков.
– Алехин, – отвечает Миронов. – Только я его все время на другие задания отвлекаю.
– А сегодня он у тебя свободен?
– Свободен.
– Ну, так пусть едет туда и поможет Автомонову.
В ЮВЕЛИРНОМ МАГАЗИНЕ
Поздно вечером майору Миронову докладывают, что в ювелирном магазине на Петровке, перед самым закрытием его, появился Красовский. Однако он лишь бросил беглый взгляд на витрину с драгоценностями и купил там только ручные часы.
Получив это сообщение, Миронов вызывает машину и уезжает к Хижняку – эксперту научно-технического отдела, специалисту по драгоценным камням. От Хижняка он звонит Волкову и согласовывает с ним план действий. Тотчас же после этого связывается с конторой Ювелирторга. Как и предполагает Миронов, никого из ответственных работников в столь поздний час там не оказывается, но он узнает у дежурного номер домашнего телефона директора.
– С вами из управления милиции говорят, – представляется ему майор Миронов. – Извините, что беспокоим в неурочное время, но у нас дело чрезвычайной важности. Необходимо ваше разрешение на осмотр брильянтов и прочих драгоценностей в магазине вашей системы на Петровке. К сожалению, не имею пока права сообщить, с какой целью. Достаточно ли будет для вас письменного отношения нашего управления?
– Достаточно, – отвечает директор. – Когда вы хотели бы осмотреть магазин?
– Чем скорее, тем лучше.
– Через час вас устроит?
– Вполне.
Спустя час Миронов с экспертом Хижняком подъезжают к магазину. Дверь его уже открыта. Заметно встревоженный директор, внимательно познакомившись с их документами, спрашивает:
– Может быть, включить полный свет?
– Нет, – останавливает его Миронов. – Обойдемся своим.
Он зажигает небольшой, но очень сильный карманный фонарь и, когда директор открывает сейф, просит Хижняка посмотреть брильянты.
Хижняк, вооружившись лупой, тщательно осматривает драгоценные камни. Один из них, особенно крупный по размеру, более других привлекает его внимание. Брильянт этот так и лучится весь в свете карманного фонаря. Даже Миронов невольно любуется игрой его красок.
Осмотр драгоценностей вполне удовлетворяет Хижняка и Миронова. Майор благодарит директора магазина, извиняется за причиненное беспокойство и, подписав акт вскрытая сейфа с драгоценностями, выходит вместе с Хижняком из магазина. Не обменявшись ни единым словом, садятся они в машину и лишь спустя несколько минут Миронов коротко спрашивает Хижняка:
– Ну как?
– В общем-то ничего особенного, но один камешек, прямо надо сказать, редкостный.
– Думаете, что Красовский «клюнет» на него?
– Если он понимает толк в брильянтах – не упустит случая.
– Судя по тому, что нам известно о Красовском, в брильянтах он смыслит, – замечает Миронов, предлагая Хижняку папиросу. – Вы успели «обработать» этот камень?
– Успел. Обработал и все остальные, хотя маловероятно, что он станет приобретать тут и другие брильянты. Они ведь всего в один-два карата.
Драгоценные камни – любимая тема Хижняка. Недаром же считается он одним из лучших специалистов по ювелирной части.
– Ну что за брильянты теперь! – вздыхает он. – Один-два карата – это же просто песочек, драгоценная пыль. А ведь есть действительно драгоценные камни! «Звезда Юга», например, весящая сто двадцать пять каратов. Или такие брильянты, как «Регент», весом в сто тридцать шесть каратов и «Герцог Тосканский» в сто тридцать девять каратов. А знаете, сколько весит «Великий Могол»? Семьсот девяносто три карата! Вот это камни! Недаром же обожествляли их древние индейцы. Они, кстати, полагали, что алмазы образовываются из пяти изначальных элементов: земли, воды, неба, воздуха и энергии…
Хижняк готов хоть всю ночь рассказывать Миронову не только о достоинствах старинных драгоценных камней, но и множество связанных с ними удивительнейших романтических историй. И Михаил Ильич с удовольствием слушал бы все это, но его машина, миновав Петровские ворота, подъезжает уже к управлению милиции.
ЗАЧЕМ УЕЗЖАЕТ ВЕРА?
На следующее утро майор Миронов с нетерпением ждет звонка от оперативного уполномоченного Курбатова, дежурящего в ювелирном магазине. Курбатов звонит спустя четверть часа после того, как открывается магазин.
– Взяли уже эту «вещицу», Михаил Ильич, – докладывает он.
– Кто?
– Какой-то иностранец.
– «Эрзац»?
– Да нет, настоящий вроде.
– Почему так думаете?
– Он говорил по-французски.
– И только?
– Не это только. Вместе с переводчиком он уехал на заграничной машине.
– Ну ладно. Спасибо за информацию, – благодарит Миронов Курбатова. – Подежурьте, однако, еще немного на всякий случай.
«Неужели этот иностранец опередил Красовского и выхватил у него из-под носа редкий камешек?» – с тревогой думает Миронов.
Весь день размышляет он об этом и, не получив более никаких донесений от Курбатова, решает поделиться своими сомнениями с подполковником Волковым. Выслушав его, Василий Андреевич долго в задумчивости ходит по кабинету, потом спрашивает:
– Когда, ты говоришь, был куплен камень?
– Почти тотчас же после открытия магазина.
– Значит, кто-то заранее знал об этом брильянте и специально пришел к открытию магазина, опасаясь, чтобы его не опередили. А ведь именно вчера вечером был в этом магазине Красовский. Он видел брильянт и опытным глазом сразу же оценил его. Нет, следовательно, ничего удивительного, что утром явился за ним его «иностранец».
– Ты считаешь, значит, что иностранец липовый?
– Вне всяких сомнений, – убежденно заявляет Василий Андреевич. – Более того, скажу: этот брильянт вместе с другими драгоценностями Красовского, может быть, даже путешествует уже где-то за пределами Москвы.
– Не говори загадками, – хмурится Миронов, полагающий, что Василий Андреевич шутит.
– А ты не перебивай и слушай внимательно, – недовольно машет рукой Волков. – Мне только что сообщили, что с Казанского вокзала в час дня уехала куда-то дочка Красовского. За ней никто не наблюдал специально, так как лично ее мы ни в чем пока не подозреваем. Заметили же ее отъезд наши сотрудники потому, что следили за Красовским, который был с нею на вокзале.
– Ты допускаешь, значит, что не только сын, но и дочь Красовского посвящена в его дела? – удивляется Миронов.
– Этого я не утверждаю, – говорит Волков. – Папаша, однако, отправил ее куда-то не случайно. После известия об аресте Швеца у него не могло не возникнуть желания на всякий случай запрятать свои капиталы куда-нибудь подальше, тем более что коллекция его драгоценностей, видать, пополнилась сегодня таким редкостным брильянтом.
– Очень зыбко все это, – качает головой Миронов. – Однако за неимением других версий попробуем остановиться на этой.
– На этом и кончим дискуссию, – заключает Василий Андреевич. – А поскольку ты против моей версии в основном не возражаешь, будем считать, что Красовский действительно, купив редкостный брильянт в ювелирном магазине, срочно отправил его куда-то вместе с другими своими драгоценностями.
– А из этого следует, что он готовится к «эвакуации»? – спрашивает Миронов.
– Этого-то как раз и не следует. До «эвакуации» дело, видимо, еще не дошло. Красовский, однако, – стреляная птица. Он все время настороже. Вот и переправляет на всякий случай свои капиталы куда-нибудь подальше.
НА РЕЗИНОВОМ ЗАВОДЕ
На резиновом заводе крепкая комсомольская организация. Народ в ее комитете подобрался толковый. О том, что с выпуском резинового сырья не все благополучно, они и сами догадывались, а когда работники ОБХСС обратились к ним за помощью, охотно согласились помочь. Они уже выполнили несколько отдельных поручений, но им долго не удавалось устроить своего человека в склад готовой продукции. Помог в этом случай. Неожиданно серьезно заболел помощник кладовщика, и тогда на его место, правда не без труда, удалось продвинуть комсомольца Орешкина, простоватого на вид, но очень дельного парня. Вот с этим-то Орешкиным и предстоит сегодня увидеться Алехину, с тем чтобы дать ему задание.
Встретиться они договариваются в столовой, находящейся неподалеку от резинового завода. Евгений приходит туда за четверть часа до обеденного перерыва и занимает два места у столика, стоящего в углу.
Орешкин появляется в столовой в начале первого. Это невысокий коренастый парень с рыжими волосами и мелкими веснушками, небрежно разбрызганными по всему лицу. Улыбка у него простодушная, доверчивая, а пожатие руки сильное, энергичное.
– Здравствуй, Павлик, – приветливо кивает ему Евгений. – Присаживайся, вместе пообедаем. Как там у тебя дела на складе?
– Осваиваюсь пока, – не очень охотно отвечает Орешкин и, взяв кусочек хлеба со стола, намазывает его горчицей. – Вхожу, как говорится, в курс дела.
– А с начальством как?
– Начальство дошлое. Все время настороже. Особенно заведующий складом Кузьмич. Опытный, видать, жучок. Ничего мне пока не доверяет.
– Из чего ты заключил?
– Сообразить это нетрудно. Он, когда со склада что-нибудь отпускает, старается услать меня подальше.
– Ну, а документы, накладные там разные не прячет он от тебя?
– Может быть, специально и не прячет, но и на виду не держит.
– А ты в документах этих смыслишь что-нибудь?
– Разберусь, не беспокойтесь, – недовольно отвечает Орешкин.
– Ты не обижайся только, – виновато улыбается Алехин. – Не шуточное ведь дело тебе поручили.
И добавляет, понижая голос:
– Нас особенно интересуют накладные, по которым отпускалось резиновое сырье Березовской фабрике ширпотреба. Смог бы ты взять их сегодня вечером и передать нам? А завтра утром до работы мы вернем их тебе.
– Попытаюсь, конечно… – не очень уверенно отзывается Орешкин.
– Но только незаметно, Павел, – строго предупреждает его Алехин. – А то и вовсе не нужно.
– Вот если бы Кузьмич отлучился со склада, – размышляет вслух Орешкин, – тогда, конечно… Но ведь он весь день торчит там. А нельзя устроить, чтобы его кто-нибудь вызвал?
Алехин задумывается. Действительно, нужно как-то помочь парню…
– Ладно, Павел, – решительно заявляет он, хотя у него и нет еще никакого конкретного плана. – Вызов Кузьмича берем на себя, а ты уж сделай все остальное. Когда, по-твоему, лучше его вызвать?
– Перед закрытием склада лучше всего.
Спустя несколько минут, условившись о часе и месте встречи, Алехин уходит из столовой к секретарю комсомольского комитета Гвоздеву. Объяснив сложившуюся обстановку, Евгений просит его под каким-нибудь благовидным предлогом вызвать Кузьмича со склада перед концом работы.
– Хорошо, товарищ Алехин, придумаем что-нибудь, – обещает Гвоздев, – вызовем старика со склада. Я попрошу это сделать начальника моего отдела, он член партбюро.
А в пять часов вечера Алехин сидит в машине в одном из ближайших к резиновому заводу глухих переулков и с нетерпением ждет прихода Орешкина. Время идет, стрелка часов переваливает за пять, а Павла все нет. Алехин начинает уже не на шутку волноваться, когда появляется, наконец, из-за угла коренастая фигура Орешкина. По лицу его, однако, трудно угадать, удалось ему выполнить задание или нет.
Орешкин не спеша влезает в машину, обстоятельно захлопывая за собой дверцу. Алехин дает газ.
– Ну как? – еле сдерживая нетерпение, спрашивает он комсомольца.
– Все в порядке, – степенно произносит Орешкин, протягивая Евгению небольшую пачку замусоленных накладных. – Тут за весь месяц. И выписаны они не только березовским предприятиям. Мне ведь некогда было их выбирать. Сами разберетесь…
– А они точно тут? – тревожится Алехин.
– Точно! Вы только непременно завтра утром их верните.
– Ладно, не подведем, – обещает Алехин.
Возвращается Евгений в управление в приподнятом настроении. Пожалуй, никогда еще не был он так доволен своим решением пойти на оперативную работу в милицию.
…Сегодня явно доволен Алехиным и Миронов. Из пачки привезенных им накладных майор выбирает самую замусоленную. Она выписана Березовской фабрике ширпотреба. Миронов долго рассматривает ее сначала на свет, потом через сильную лупу.
– Наконец-то у нас достаточно веская улика против Красовского! – весело восклицает он. – Мы теперь сфотографируем эту накладную и совместим ее фотокопию с той, которую добыл для нас Тихонов в конторе Красовского. Не сомневаюсь, что тексты их будут двоиться.
– А если приписка сделана под копирку? – тревожится Алехин.
– Все равно, – уверенно кивает головой майор Миронов. – Оторванные накладные уже нельзя наложить друг на друга абсолютно точно. При совмещении их негативов совпадет лишь текст приписки, все остальное будет двоиться.
