Текст книги "Поцелуй кобры. По следу Кроноса"

Автор книги: Николай Шмелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Резиновые, что ли? – уточнил Химик. – Нет, блин – только обручальные кольца!

Проснувшийся сталкер оглядел поляну мутным, ничего непонимающим взглядом и, приняв вертикальное положение, спросил:

– Где это я?

– Там же, где и уснул! – незлобиво ответил Бульдозер. – Тебя как звать-то?

– Валера Потёмкин.

– Что, – уточнил Бармалей, – фамилия такая?

– Окружающие говорят, что – титул, – ответил Валерий.

– Да, – с пониманием высказался Пифагор, обращаясь к Почтальону. – Я уже было подумал, что это один из тех случаев, когда фамилия обязывает соответствовать статусу, но, как это часто бывает – на один титул по сто самозванцев, не соответствующих положению. Не фамилия красит человека, а человек – фамилию.

Кащей отошёл в кусты по малой нужде и вскоре, оттуда раздался его истошный вопль. Все повскакали с мест и похватали оружие, готовые в любую секунду отразить нападение агрессора. Прибежав на крик, сталкеры увидели растерянно стоящего Кащея и смотрящего в траву таким взглядом, как будто он увидел там шестиметрового аллигатора.

– Ты чего орёшь?! – крикнул Крон. – Монстра увидел?

– Змея, толщиной с руку, – растерянно ответил Кащей, не переставая смотреть в глубь растительности, где притаилась ядовитая гадина.

– Неужели, габонская гадюка, – сыронизировал Крон, – откуда она здесь взялась? Она одна способна отправить нас всех к праотцам.

– Мутация, скорее всего, – предположил Пифагор, не видевший, за всю свою жизнь, ни одной ползучей твари, кроме ужей.

– О чём вы спорите? – решительно вмешался в разговор Химик, разглядывая пресмыкающегося гада, который, наконец-то, обнаружил себя. – Это обыкновенная гадюка! Просто она артефакт перепутала с настоящей колбасой. Ну, и заглотнула – целиком.

Змея, с проглоченным колбасным батоном, лежала в пожухлой траве, злобно сверкая глазами. Сверля сталкеров немигающим взглядом, она боком пыталась уползти, забавно подскакивая над землёй. Псевдокопчёность, внутри, не сгибалась и любое поползновение оставалось невозможным, пока часть продукта не переварится.

– Такой артефакт испортила! – в сердцах воскликнул Лохотрон.

– Почему? – не понял Сутулый. – Распотрошить её и всё.

– Он не устойчив к кислотам, – пояснил Федя. – Те экземпляры, которые вытаскивали из желудков монстров, имели никудышный вид. А неразборчивые в еде дохнут, от несварения желудка.

Змея, всё-таки упрыгала, нелепо передвигаясь в траве боком и не сводя со сталкеров глаз, а товарищи, разочарованные утерей наживы, вернулись к костру.

Потёмкин постепенно пришёл в себя и у него проснулся аппетит, одновременно с тягой к жизни. Потягивая живительную влагу, он закусывал принесённой сталкерами колбасой и у него, она не вызывала: ни отторжения, ни рвотных позывов, в отличии от некоторых. Свёрток таял одновременно с жидкостью в бутылке, а настроение росло. Потёмкин достал из рюкзака, который не успели спереть, пока он спал, стеклянную банку, доверху наполненную непонятной чёрно – коричневой смесью. На немой вопрос соседей по костру, он сказал просто:

– Маринованные грибы!

– Откуда? – настороженно осведомился Бармалей, с подозрением рассматривая содержимое банки.

– В зоне отчуждения их много, – вмешался Химик. – Пирожки, порошки, соусы…

– Диверсионно-подрывная деятельность, короче, – подвёл итог Крон.

– Колбасный чемодан и водочный рюкзак у нас есть, – добавил Комбат. – Грибочки тоже. Огурчики пусть болтаются в аномалии, а так – полный джентльменский набор.

– Да, – подтвердил Пифагор. – К тому же, от местной селёдки, в любом виде, мы сами отказались.

– Холодца не хватает, – ненавязчиво намекнул Почтальон. – И винегрета, но ещё лучше – салат «Зимний», с зелёным горошком.

Крон вспомнил, как в молодости летала эта зелёная картечь, дальше, чем он видел и машинально прикрыл рот рукой.

– Есть аномалия «Холодец», – оживился Лохотрон. – Ты не её имел ввиду?

Почтальон, в недоумении, пожал плечами и растерянно ответил:

– Нет. Я имел ввиду обычное заливное. А что это за аномалия?

– Образование напоминает холодец, сделанный по всем правилам кулинарного искусства: наверху прозрачный студень, а внизу – разные ошмётки, среди которых, говорят, башмаки с противогазами видели…

Рождает, почти одноимённый артефакт, под названием «Холодец», который имеет классическую прямоугольную форму, подаваемую на тарелке. Естественно, целого сапога в нём не найти – только фрагменты, потому что обувь большая. Есть можно, как и всё остальное, что видишь вокруг себя, ибо – кто тебя остановит? Особенно тогда, когда никто не видит…

– Всё поедается, но не всё переваривается, – подтвердил Бром. – Сказано не для всех, а уж монстров, не касается и подавно!

– Это сколько же энергии нужно, чтобы поддерживать такие образования? – задался вопросом Бульдозер, в уме подсчитывая мегаватты используемого электричества.

– Люди гуторят, что с атомной станции пробой идёт – через землю, а не по воздуху, и не по проводам, – рассказал Лохотрон, муссируемые в зоне слухи. – Говорят, кто-то должен поддерживать питание электросетей в самом энергоблоке, да и вообще – на всей подстанции. Так вот, ходят слухи, что есть такой – Электрик. Чёрный. Захочет – включит электричество, захочет – выключит. Что-нибудь не понравится, сразу же вырубает от электрощита желалку, в комнате исполнения. Или запитает в сеть так, что она станет кабинетом исполнения наказаний.

– Брешут люди! – энергично возразил Химик. – На месте станции давно котлован с пиковой радиацией, которая, на расстоянии в три километра курицу зажаривает.

– И всё-таки, какая – то таинственная сила осталась в земле, – возразил ему Лохотрон. – С этим трудно поспорить. Откуда тогда в болотах, там, где есть электроаномалии, водятся электрические угри, примерно такие же, как в Африке или Южной Америке… Да и сами аномалии подпитываются, не за счёт самодостаточности. Но это неважно, а важно то, что когда входишь в воду, то непонятно, кто колбасит током: то ли килька сопливая, то ли аномалия…

Он ещё немного поморщил лоб, силясь добавить к сказанному пару эпизодов, но вдохновение покинуло доморощенного Спинозу и не возвращалось. Лохотрон с досады сплюнул и обращаясь к Крону, спросил:

– Кстати, о рыбалке – Покоцанного знаешь?

– Ну, знаком…

– В водонапорной башне карпов разводит, – Коля многозначительно обвёл всех таинственным взглядом, при этом прищурившись.

– На продажу? – как бы между прочим спросил Крон.

– Для личных нужд.

– Сам, что ли, жрёт? – удивился Дед.

– Нет! – несколько резковато ответил Лохотрон. – Залезет на самый верх с удочкой: сидит, кормит и песни горланит. Снасть для приличия в воду забрасывает.

– А карпы? – опешил Кащей.

– Что карпы? – пожал Коля плечами. – Сожрут самодельный батон, с не пропёкшимися дрожжами и слушают душещипательное завывание: одну и ту же песню, по сто раз кряду!

– Контузия, – зевая, сделал врачебное заключение Доцент.

– Его пристрастия к рыбалке нам известны, – пояснил Комбат несведущим. – Один раз, он в проплешине, на границе тростника с водой, болотную гадину на колбасу поймал.

– У меня возникла идея! – оживился Пифагор. – На базе аномалии «Крематорий» построить термическую электростанцию. Надо же как-то распорядиться дармовой энергией. Я в НИИ слышал, что такая существует…

Распрощавшись со сталкерами и направляясь в сторону железнодорожной станции, товарищи увидели вдалеке Мясника, копошащегося на берегу небольшого озера. Все озёра традиционно режут глаз синевой, а это сверкало на солнце пронзительной глубины зеленью. Кроме кислоты, спущенной в воду, ничего на ум не приходило, но рыбака это обстоятельство, по всей видимости, не беспокоило. Более того, он весьма усердно суетился, забрасывая снасть и бегая по берегу, как спринтер, временами переходя на бег с препятствиями. Сворачивать в сторону не хотелось, тем более расспрашивать рыболова об улове. Комбат вскинул бинокль и хрюкнул, от неожиданности.

– Ты чего? – спросил его Крон.

– Посмотри.

Мясник держал в руках простую удочку, а на крючке висел червяк, чуть потоньше ливерной колбасы.

– Вот он где – здоровый оптимизм! – воскликнул Крон, поддерживая рыбака в нелёгких начинаниях. – Ловить, так трёхметровую барракуду.

– При чём тут оптимизм, – возразил Доцент, – может быть, у него червяк дрессированный?

– Натасканный на ловлю рыбы? – уточнил Дед.

– Да – зубами…

Оставив позади бегающие кустарники, вместе с тайнами мясного двора, сталкеры подходили к узловой железнодорожной станции. День был в самом разгаре и народ порядком взопрел под тяжестью амуниции. Синее небо повисло над головами, своей лёгкостью маня к себе, но: ножи, кастеты и пистолеты – давили к земле. Автоматическое оружие хотелось выбросить, но не позволяла неуверенность, в завтрашнем дне. За лесополосой уже вырисовывалась железнодорожная насыпь, свидетельствующая о правильно выбранном направлении. Видавший виды компас, судя по показаниям стрелки, был солидарен с картой и с тем, что видели глаза странников. Крону хотелось выругаться на тему: «Пришли!» Если бы товарищам навстречу попался женский батальон, то он бы так и сделал, добавив в конце: «Здравствуйте, девочки!»

Глава четырнадцатая Тапки, лапти и не летающий комбайн

Стационарный смотритель на станции отсутствовал, как, впрочем, и носильщики, вместе с дежурным по вокзалу. Пустой перрон, серой массой, просматривался сквозь заросли деревьев и казался окончательно заброшенным, но это – при беглом взгляде. Присмотревшись внимательно, можно было обнаружить, весьма активные признаки жизни. На покосившейся вывеске, чудом держащейся на стене вокзала, надпись давно выцвела и решительно не представлялось возможным прочесть то, что на ней было написано ранее. С каждым хлопком двери, когда кто-нибудь проникал в зал ожидания, вывеска грозилась сорваться с креплений – посетителю на голову и почему этого не произошло до сих пор, оставалось только догадываться. Над ней, чуть выше, висела свежая вывеска, выполненная, по всей видимости, недавно и гласящая: «Приехали». Почему их просто не поменяли местами, выкинув старую, за ненадобностью, так-же, оставалось загадкой. Узловая железнодорожная станция продолжала существование, уже по своим законам, сформированным после катастрофы. Над трубой ржавого тепловоза вился сизый дымок, стелясь по земле и разнося по округе запах горелых дров.

– Прямо, как полевая кухня, – предположил Бульдозер, вспомнив про полдник и прислушиваясь к запахам, доносящимся из предполагаемой столовой.

– Кочегарка, – возразил Бармалей. – Или просто печку топят, чтобы не замёрзнуть, сами знаете – как.

– А вдруг баня? – догадался Сутулый.

Все вдруг вспомнили, что давно не посещали подобные заведения. Ещё немного и здравствуй педикулёз. Перспектива завшиветь, да ещё за границей, не входила в сталкерские планы и Крон, на самое ближайшее время, решил озадачиться этой идеей.

– Да, сауну сейчас, неплохо бы поиметь! – громко вздохнул Комбат.

– Как? – в один голос воскликнули Почтальон с Пифагором.

– Просто! – ответил Крон. – У нас тут капроновая палатка завалялась – то, что надо. Воздух не пропускает.

– Ну? – не выдержал Дед.

– Что – ну? Бери обоих любопытных и идите камни искать, на железнодорожную насыпь. Лучше всего, конечно – голыши, но на один раз, сойдут любые. Доцента с собой захватите, чтобы он тут не умничал. Бармалей с Бульдозером, при поддержке остатков оккупационной армии – дрова соберут.

– Кащей, что ли, с Сутулым? – переспросил Дед.

– Кто же ещё? – подтвердил Крон. – А мы пока, с Комбатом, разведаем тут всё. А сауну я вам вечером обещаю, вполне сносную. Кстати, берёзовых веников надерите, пока зелёная листва ещё болтается на ветках.

– Лучше повременить, – возразил Комбат. – Вдруг у них и правда, своя баня есть. Сейчас всё разведаем, а уж тогда и суетиться будем.

Товарищи осмотрелись возле вокзала и оказалось, что одна железнодорожная ветка, до сих пор действует. По ней, на Большую Землю, отправлялась добыча, а оттуда поставлялось всё необходимое. Действовала она полуподпольно, а вот кто всем этим заправлял, держалось в тайне.

Наших героев, подобные тонкости не интересовали. Боковые ветки эксплуатировались, исключительно, как место стоянки ржавых тепловозов и вагонов, служивших, в качестве домов, местным охотникам за приключениями. Они все, без исключения, оказались занятыми, а некоторые, даже украшены. На одном из вагонов, на окнах красовались деревянные наличники, любовно прикрученные хозяином жилища. Крон уже было открыл рот, чтобы прокомментировать явление, но передумал и компания, нестройными рядами, прошествовала в зал ожидания. Те же обшарпанные стены, как в предыдущих местах, где сталкеры успели побывать, те же облезлые потолки и непонятный цвет краски, некогда нанесённый на них – никого не удивлял. Поселившись навсегда, обитатели станции жили здесь временно. Бар назывался немудрёно, насколько у владельца хватило фантазии – «Железнодорожник», а самого бармена, все звали Костыль. Как выразился классик: «Простенько и со вкусом», но самое главное – всё по теме.

Разыскав в подполе станции барыгу, товарищи долго рассматривали предлагаемый ассортимент товара, для приличия недовольно цокая языками, точь в точь, как на восточном базаре. Барыга, сам восточного типа, напрягся и воспрянул духом, горя праведным гневом. Сталкеры, из числа местных, не питали иллюзий насчёт его порядочности и нарекли его просто – Жулик. Он готов был обрушить на пришедших весь словесный запас, какой не успел забыть. Товар не понравился… Торги предполагались затянуться на неопределённое время, но в дело неожиданно вмешался случай, в виде третьей стороны. Она, эта сторона, как раз совершала марафонский забег. Оставив далеко позади олимпийский резерв и, на корпус вперёд опережая признанных чемпионов мира по бегу, сталкер с найденным артефактом спешил к торговцу, мечтами пребывая уже в «Железнодорожнике». Умудрившись, за такое короткое время, поставить кучу мировых рекордов, он ворвался в подпол и с ходу выставил товар на продажу.

– Вот! – выдохнул старатель.

– Что – вот? – деланно выразил недоумение Жулик.

– Артефакт!

– Слушай, Пряник, а это не та колбаса, которую я тебе вчера продал? – спросил торговец, явно пытаясь сбить цену.

– Чего?! – возмутился клиент. – Твоя копчёность давно уже в аномалию улетела, потому что жрать невозможно! Ты посмотри, какой этот большой! Гляди, а то я не поленюсь до НИИ сбегать…

Кое-как сторговавшись с барыгой, Пряник растворился в дверном проёме, а Жулик, обращаясь к сталкерам, всё это время наблюдавшими за торгами, сказал:

– Это разве большой! Был у нас тут один мужичок. Жадноватый, до ужаса. При слове «деньги» его трясло и корчило, как эпилептика, а при их виде – он падал в обморок, надолго лишаясь чувств. Один раз попался ему артефакт и, даже не редчайший – эксклюзив! Качество – о-го-го! Вид – с ног сшибает! Вот только вес подкачал: тонн на тридцать потянул, камешек-то, светящийся… Короче: в один прекрасный день нашли его рядом с аномальным образованием, с которым он лежал в обнимку, если это определение применимо, к необъятной глыбе. Так, рядом с ней и похоронили. Свидетели и участники той тризны, давно уже разбежались: кто уехал домой, кто на покой – не у кого спросить местонахождение артефакта. Вот он-то, воистину был гигантский. Ну, да вернёмся к нашим баранам…

– Разложил товар купец! – недовольно проворчал Дед, разглядывая предлагаемый товар, в котором ему ничего не было нужно.

Как оказалось, общественной бани в поселении не было: ни мужской, ни женской. Теперь, Крон искал армейскую палатку, в которой можно было париться всем вместе, а не выстраиваться в очередь, залезая в капроновую по двое. Остальным, в это время, предполагалось сверкать достоинством на холодном ветру… Наконец-то, искомое было найдено и настало время переходить ко второй части торгов – договориться о цене. Жулик назвал такую цифру, что Деду пришлось имитировать искусственный обморок. Указывая рукой на предлагаемую тряпку, Дед закатил глаза и стал заваливаться на спину. Товарищи подхватили пострадавшего на руки, а Крон, тут-же надел ему на ноги белые тапки, поверх грязных сапог. Из каких глубин рюкзака он извлёк похоронную принадлежность, так никто и не понял, но в итоге торги состоялись, в результате которых торговец, чуть должен, не остался…

– Вот, только, никак в толк не возьму – на – хрена нам эта хреновина? – спросил Сутулый, когда толпа вышла на улицу.

– Скоро узнаешь, – ответил Крон и все разбрелись по делам.

Кто-то пошёл искать камни, кто-то собирать дрова, а Крон с Комбатом, сходив за водой, занялись разведением костра, выбрав место в стороне от железнодорожного поселения.

На собранной куче камней уже вовсю горел большой костёр, когда Комбат неожиданно спросил Крона:

– А откуда у тебя белые тапки?

– Какой-то умник сделал заводу заказ, на производство малой партии полиэтиленовых тапочек для городских поликлиник, но не традиционно синего цвета, а белого. Мотивировал он своё решение тем, что в медицинских учреждениях – всё должно быть белым, начиная с халатов и заканчивая кафелем в сортире. В основном, бабульки, были часто недовольны, примеряя перед посещением врача моднячие черевички. Им почему-то казалось, что в поликлинике их готовят к новой жизни, заставляя привыкать к обуви. Так сказать, вживаться в образ…

Постепенно все собрались вокруг затухающего костра, усевшись полукругом и молча смотря на раскалённые угли. Доцент, крутя в руках свежеломанным веником, не выдержал и спросил:

– Ну, а дальше что?

– Дальше про генеральшу! – в свою очередь, не выдержал Крон.

Угли перенесли на новое место, разведя, на их базе, новый костёр, а раскалённые камни тщательно промели веником. Когда зелёный брезент развернули, то вместо палатки обнаружили танковый чехол. Ругаясь и чертыхаясь; общими усилиями, над камнями возвели военную принадлежность и тщательно укрепили колышками, чтобы не улетела, под действием расширяющихся газов. После первой подачи воды на каменку, из рваного рукава, сшитого под ствол, прямо с торца повалил дым, вперемежку с паром и чёрной сажей, а чехол приподняло над землёй, вместе с висящими на нём сталкерами. Рукав пришлось завязать узлом, во избежании утечки драгоценного тепла, а брезент укрепить дополнительными кольями. Сталкеры прогрелись и разомлели, как листья на распаренном венике.

– Всё хорошо, только ногам холодно, – высказал своё мнение Пифагор. – Контраст, какой-то – нездоровый.

– Сделай так, как делают все умные люди, – ответил ему Почтальон, стоя на полипропиленовой сидушке и от удовольствия, переминаясь с ноги на ногу.

– Да, и ночью тепло останется, – удовлетворённо заметил Бульдозер.

– Так мы что – не у костра сидеть будем? – удивился Пифагор.

– Дался тебе этот костёр! – сморщился Бульдозер, как берёзовый лист на сушёном венике. – Спереди печёт, а сзади всё остальное мёрзнет. Так и крутишься всю ночь, будто пол влиянием паранормальных полей: то задницу огню подставишь, то мордой в угли тычешься – тут, главное, не перебрать с выпивкой.

– В танке переночуем, – согласился Почтальон.

…

Ночь опустилась на спящую станцию. Крон вспомнил, как длинными зимними вечерами, под протяжное завывание вьюги, он слушал странные рассказы про уходящую вдаль парочку. Проснувшись, он понимал, что это был всего-навсего сон. Затем ночью, ему опять снились, ещё более странные фрагменты сновидений про то, как по заснеженному полю вдаль уходил уже он сам. Просыпаясь, Крон так и не мог понять – кто куда уходил, зачем и почему.

Проснувшись утром в танковом чехле, он долго соображал, где находится. Включить фонарь не догадался и на ощупь пополз к выходу. Товарищи уже бодрствовали и блаженно грелись у разведённого костра, поправляя пошатнувшееся здоровье.

– Что с чехлом делать будем? – спросил Бармалей почтенное собрание. – Не таскать же его с собой!

– Бросим тут – местные подберут, – вяло ответил Бульдозер. – Не пропадёт, будь уверен.

Позавтракав на скорую руку, товарищи потянулись в сторону железнодорожной станции, в надежде выяснить недостающие детали, насчёт предполагаемого местонахождения блудных девиц. Крон имел, кое-какие соображения на этот счёт и, если его товарищи действовали по наитию, то он практически был уверен в их конечной точке маршрута, а так-же целях, ими преследуемых. Недоставало прозрачности пары пунктов и выяснения ряда мелких нюансов.

В помещении станции не было, практически, ни души, не считая пары сталкеров, потягивающих в углу утреннее пиво.

– Чего это сегодня бар подозрительно пуст? – спросил Комбат Костыля, протиравшего за стойкой штаны и кружки, давно нестираным полотенцем.

– Кто-то пустил слух, что на железнодорожную станцию прибыл ящик с исполнительными листами, – лениво ответил бармен, продолжая наводить чистоту.

– Правда, что ли? – опешил Доцент, а Сутулый с Кащеем вытянули лица, в сторону стойки бара.

Что их там привлекло больше всего: пиво или заявление Костыля – не представляло интерес, и поэтому, им быстро всучили по банке «Мартовского», чтобы не устраивали постановку театра мимики.

– Может и правда, – вздохнул Костыль. – Только какой дурак, из числа судебных исполнителей, сюда поедет? Хоть бы и с сопровождающим – им обоим жить, в лучшем случае, до первой аномалии, а скорее всего, до выхода из дверей вагона, где оба и схлопочут по восемнадцать маслин в секунду.

– Да нет! – возразил Боря Пряник, с вечера не покидавший пост за стойкой бара. – Косолапый говорил, что паника возникла из-за того, что на опушке леса видели военный экспедиционный корпус, при поддержке танковой дивизии.

– Да, у страха глаза велики! – засмеялся Почтальон.

– Может и велики, – согласился Боря.

Он задумчиво посмотрел в закопчённый потолок; отхлебнул из кружки мутную жидкость, издали напоминающую янтарный цвет и, обращаясь к своему товарищу, спросил:

– Не зря, видимо, намедни две разведчицы проходили? Настоящие Маты Хари. Скажи, Бетховен!

Бетховен согласно кивнул головой:

– У Плюгавого, чуть вагон не опрокинули…

Крон ненавязчиво поинтересовался у бармена настоящей фамилией Бетховена и, как следовало ожидать, в миру он был Шишкин.

В бар зашёл странный сталкер потрёпанного вида. Заказав у Костыля порцию «того же, что и все», он пристроился в уголке, наблюдая за происходящим и присматриваясь к присутствующим. Он жестом позвал Деда к себе, мотнув головой и шёпотом добавил:

– Псс! Ходь сюды. Есть на продажу скорострельная снайперская винтовка «Чёрная Вдова». Имеется автоматический режим ведения стрельбы. Патроны стандарт – 7,62 на 39. Чего тебе с дробовиком бегать? Прошлый век!

Дед с интересом рассматривал предлагаемый образец и его глаза, в очередной раз, загорелись, а сталкер, между тем, продолжал:

– Я тебе и предложил комплекс, только потому, что в нём имеется интегрированное подствольное ружьё, с длиной ствола, как у обреза, для ведения ближнего боя. Двенадцатый калибр. Тебе и патроны менять не надо будет. В нём трубчатый спаренный магазин по четыре заряда: на выбор – из какой трубки подавать боеприпас: дробь или пулю. Вес немного великоват – пять кило: плюс, минус, в зависимости от комплектации и количества боеприпасов. Если бы не секретные разработки полимерных материалов, применённых в оружие, вес бы был, как минимум, в два раза больше. Кстати, гильзы подствольника сами вываливаются снизу, что очень удобно. Все магазины: и рожковый, и трубчатые – из прозрачного пластика. Снайперский прицел «Синее Небо» имеет функцию переключения на ночной и снабжён дополнительным коллиматорным прицелом, для ведения уличных боёв.

– Ты где её спёр? – удивился Дед.

– Где взял, там уже нет, – лениво ответил сталкер, представившийся, как Вовка Вист. – Да, у неё интегрированный глушитель «Ревущая Тишина». Скорость пули он не снижает, но меняет тональность звука и значительно снижает шум. Вылет пули становится не свистящим, а гудящим. Это сбивает с толку противника. Дичь, так-же, принимает полёт пули за летящего жука, правда, пролетающего «со свистом». И ещё: есть универсальная планка крепления лазерного прицела и фонарика. Его аккумулятор может с успехом заменить питание лазеру. Вот сам фонарь. Вист достал из кармана запчасть и теперь, Дед уже не мог ничего с собой поделать. От таких предложений не отказываются. Дед, недолго думая, загнал дробовик Жулику, обменяв его на патроны к «Чёрной Вдове», которых у торговца оказалось в недостаточном количестве. Он клятвенно заверил, что их привезут на следующей неделе, но Дед пояснил, что ждать ему некогда. В планы Жулика рассчитываться наличностью не входило и он предложил Деду взять разницу товаром:

– На сдачу пряников возьмёшь?

– А конфеты есть?

– Чего ты прикалываешься? – обиделся торговец.

– Кто прикалывается?! – разозлился Дед. – У меня мать всю жизнь конфеты с чаем трескает. И кто сказал, что сладости, только для детей выпускают?

Расплачиваясь с барменом, Комбат достал пачку разноцветных купюр.

– Шелестишь не по сезону! – сердито намекнул Костыль. – Сейчас лето – зелень давай!

– Ошибаешься – сейчас осень и если будешь выпендриваться, то вовсе, без листвы останешься.

В углу, Бетховен с Пряником обсуждали перспективы поломанной сельхозтехники, в отдельно взятом, агропромышленном комплексе, огороженном колючей проволокой.

– Изо всей техники, что он сумел починить – это комбайн! – заявил Пряник собеседнику.

– Ё-моё! – воскликнул Бетховен. – Знаешь что, Боря – на таком далеко не уедешь! Разве что, артефакты собирать.

– Ну, а чего мелочиться? Тут же в тару и упакуется, для отправки на Большую Землю, или к учёным. Всё поставим на широкую ногу!

– Тогда необходимо и трактор отремонтировать! – твёрдо заявил Бетховен, как-будто он мог заменить им танк.

– Зачем, – не понял Пряник, – за водкой ездить?

– Чтобы пахать, а потом сеять, эти топтаные, аномальные образования, – разозлился собеседник, сам, не совсем ясно себе представляя, зачем ему понадобился трактор «Беларусь».

Может быть, нам тоже комбайн починить, да рассекать на нём по зоне, а то надоело пешком ходить, – намекнул товарищам Доцент. – На него, уж точно – все уберёмся.

– Ещё лучше – летающий, – мрачно добавил Бармалей.

– Я могу, конечно, сделать так, чтобы на агрессивные поползновения комбайн ответил ракетным залпом, но чтобы улетел, – развёл руками Бульдозер. – Да ещё вертикально! Это тебе не анекдот.

– Да ладно свистеть! – усомнился Комбат. – Как ты вооружишь сельхозтехнику?

– Элементарно! Присобачу пару гранатомётов РПГ – 7 синей изолентой, да ещё скотчем укреплю. Можно ручной огнемёт – по мощности заряда эквивалентен выстрелу гаубицы стопятидесяти миллиметрового калибра.

– А станину где взять? – задал провокационный вопрос Сутулый.

– От компьютерного стула – на пару выстрелов хватит, – отмахнулся Бульдозер, которому надоел бесполезный трёп.

Бармен, слушая разговоры сталкеров, вдруг воспрянул духом. Он поведал следующие новости, переданные по местному телевидению, во время просветления эфира, когда становится возможным приём телевизионного сигнала:

– В маленький областной городок, являющийся заштатным, в местный гастроном завезли спиртное, прямо во время уборочной и вопреки указаниям главы местной администрации. Приехавшему, на вызов гаишника, эвакуатору, предлагалось на выбор: трактор «Кировец» или картофелеуборочный комбайн. Зерноуборочный был ещё на подходе, упёршись в бетонный забор и буксовавший на месте, встретив непреодолимое препятствие. Выбор пути по математической прямой, сыграл с комбайнёром злую шутку. Водитель эвакуатора долго ругался и пререкался со стражем порядка, мотивируя свой отказ от эвакуации тем, что для такой техники полагаются специальные машины, на базе «Краза» или, что-то, в том же духе… Это касалось и трактора «ДТ – 100», стоявшего рядом со входом в гастроном. Механизатора, его эксплуатировавшего, нещадно лупили тут же – рядом: председатель и бухгалтер колхоза, которому принадлежала техника. Им помогал глава местной администрации. Как выяснилось из материалов уголовного дела, первые двое били колхозника за то, что он нецеленаправленно потратил топливо, которое сейчас стоит немало, а чиновник занимался рукоприкладством, за безнадёжно испорченную дорогу. Развороченный металлическими треками асфальт, прослеживал весь путь механизатора через город – от полей до магазина.

Сталкеры посмеялись, а бармен поинтересовался их дальнейшими планами. В ответ на его любопытство, Крон указал в сторону Энска 15, до которого было топать достаточно приличное расстояние.

– Так подождите чуток в баре, ещё выпейте! – обрадовался Костыль. – После обеда приедет такси.

– Чего? – сморщился Комбат, а вместе с ним и все остальные.

– Такси, говорю, приедет, – пояснил бармен. – БТР. Проводник курсирует по зоне и за плату развозит желающих, куда им надо. Провезёт, куда захочешь, хоть до Копенгагена – в магазин. Ему и самому туда, судя по его роже, иногда надо. Брезгует, видите ли, моими напитками.

– Я думал, что старожилы зоны отчуждения не брезгуют ничем, – удивился Пифагор, разглядывая в кружке сомнительный напиток, такого – же качества.

– Он под интеллигента косит, – брезгливо намекнул Костыль.

– А на самом деле? – уточнил Почтальон.

– На самом деле – хроник. Как и все остальные. А уж местные практически, поголовно – с диагнозом. Носы синие, красные – пропитые… Голоса сиплые, а сапоги мокрые. Даже женские прокладки, вместо стелек, не помогают бороться с сыростью и наладить, хоть какой-нибудь, маломальский комфорт. Проводник постоянно спрашивает у меня пиво в банках.

– Каких, – с интересом спросил Доцент, – в стеклянных?

– Нет, в жестяных, – ещё брезгливее ответил бармен. – Старое доброе привозное пиво их уже не устраивает. Все на запад кивают, а в Европе уважающий себя бюргер не станет пить из жестянки, ему бочковое подавай. Он, в этих вопросах, жёстко расходится с Диким Западом.

– Ну, в нашей стране, да в деревянной бочке, это роскошь! – заявил Бульдозер, принюхиваясь к своей кружке.

– Роскошь! – возразил Комбат. – Только не у нас. Его по этапу, неоднократно разбавили, в каждой точке соприкосновения с экспедиторами, принимающими вахту транспортировки. Одно название, что бочковое, а уж говорить про то, что было раньше…

Он раздражённо махнул рукой, одним жестом заменив целый абзац пояснительного текста.

– А что было раньше? – поинтересовался Кащей, не понимая суть проблемы и переглянулся с Сутулым.

– Я помню, как в семидесятые годы пиво привозили в настоящих дубовых бочках, а не в железяке, – предался Комбат воспоминаниям. – И пробка сверху была деревянная. Сейчас бочковым называют пиво в пластиковой таре.