355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Беляев » Серебряная осень (СИ) » Текст книги (страница 9)
Серебряная осень (СИ)
  • Текст добавлен: 5 января 2021, 18:30

Текст книги "Серебряная осень (СИ)"


Автор книги: Николай Беляев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16

Если в одном месте прибудет – в другом обязательно убудет…

Гениальная фраза, на самом деле. На все случаи жизни.

По дороге нам никто не встретился, а вот следы видели – там, где асфальт окончательно уступал место грязи. Минимум две колеи, сравнительно свежие – значит, бандиты действительно были на машинах и ехали с этой стороны. М-да, на машине тут гораздо комфортнее, что ни говори… До Вокзального около десяти километров, но пройти их – задача нетривиальная.

К четырём часам с небольшим мы без особых приключений вышли к железнодорожному переезду – тому самому, от которого начался наш путь от реки, и как раз тут небо, уже давно хмурившееся, разродилось дождём. Только этого нам не хватало!

Ничего не оставалось, как спрятаться в будке переезда. Правда, идея оказалась не из лучших – крыша откровенно прохудилась, ни единого стекла в трёх окнах не было, потому стояла холодрыга, вдобавок дождь поливал с потолка минимум в три струи.

Маша съёжилась в углу, забившись на чудом уцелевший стол. В десятый, наверное, раз передвинувшись после того, как за воротник залилась очередная струя, я выглянул в окно, выходившее как раз на ржавый поезд. Собственно, а почему бы и нет? Там конструкция железная и многослойная – шансы есть.

– Маш, пока не вымокли окончательно – давай в вагон!

Хорошо, что хоть двери открыты и выдвижные лесенки опущены… Насыпь, конечно, заросла, но выше от этого не стала – пришлось подтягиваться. Забравшись, втащил наверх Машу.

М-да… Ненамного лучше домика, но хоть с потолка не льёт – и то хлеб.

Обе двери переднего тамбура были открыты. Попробовал было закрыть – да щас, приржавело всё намертво. Оставив Машу в тамбуре, я, взяв наизготовку «беретту», прошёлся по вагону. Окна оказались большей частью выбиты – или стёкла вынуты, деревянные сиденья где рассохлись, где выломаны, столиков нет. Обычный плацкартник, из тех, что называли «жёсткий» – видимо, тут их гоняли на пригородные направления, потому и поезд всего на два вагона.

Переход во второй вагон – резина рассохлась, двери перехода тоже давно распахнуты. Пустой тамбур, тоже открытый настежь… Опять разруха и развал.

Впрочем, во втором вагоне нашлось условно приличное купе – стекло с трещинами наискось и целая скамья. Ну что ж, дождь переждать хватит… Хотя место так себе – видимости почти ноль, рядом куча входов, ну разве что звери не заберутся. Ну нам тут долго сидеть и не с руки.

Махнул Маше и, пока она шлёпала сюда по захламлённому полу, перетащил из соседнего купе ещё одну скамью, пусть и треснутую. Ну… не купе, конечно, но дождь пересидеть хватит. Только вот терзают меня смутные сомнения, что нам и ночевать здесь придётся. Уже пятый час, пройдёт совсем немного времени – и начнёт темнеть, а в темноте по этим местам лучше не ходить. И даже не ездить. Даже при условии, что ни одного человека не встретишь – освещения тут нет, любой свет фонаря, факела или костра сразу привлечёт зверьё… и хорошо если только зверьё. Я после сегодняшнего человечка, рассыпавшегося в пыль, во многом засомневался – да и бандитов встретить не ожидал. Бытует мнение, что их в этих местах нет – а вот поди ж ты…

– Сто лет в поезде не была, – с кривой улыбкой сказала Маша, залезая с ногами на скамью.

– Аналогично. Всё машиной или самолётом… Шлёпки свои сними, пусть хоть ноги просохнут.

Девчонка послушно стянула мокрые кроссовки, поставила их рядышком на пол. Эх, костёр бы… но не здесь же. Днём дым будет видно за километр, ночью – свет. А вообще, к таким поездкам нужно готовиться по принципу «Едешь на день – вещей бери на неделю». И, кстати, стоит, когда вернёмся, ознакомиться с такой услугой Колледжа, как «охранный круг». Есть мнение, что реально помогает – деньги Колледж просит немалые, и хватает всего на один раз, но зато можно спокойно переночевать хоть на голой земле – уверяют, дескать, ни одна тварь внутрь круга не пройдёт. Раньше повода воспользоваться не было – выезжали всегда либо в составе колонны, либо как минимум вдвоём и вооружённые до зубов, причём так, чтобы обернуться одним днём. А тут… неувязочка вышла.

Посмотрел на Машу – та сидела, натянув Юркин дождевик чуть не на пятки. Подняла на меня глаза:

– А я ни разу не летала… И, кажется, не полетаю.

Еле удержавшись от банальной и совершенно неуместной фразы «Полетаешь, какие твои годы», я дежурно поинтересовался:

– Даже в Турцию?

– Да никуда! Мать боится летать, отцу пофиг. Поездом ездили в Крым и в Анапу… я ещё маленькая совсем была. А ты куда летал?

– По стране, да в Европу. В основном по делам.

– Мажооор! – протянула Маша – впрочем, больше уважительно, чем иронично. – Своё дело?

– Вроде того, – я расстегнул куртку, но снимать не рискнул. – Торговали с приятелем на пару.

– Значит, своё дело приятелю оставил, когда сюда попал, – резюмировала девчонка.

– Нет. Он умер. Мы вместе попали сюда.

– Упс. Извини.

– Да ничего…

Действительно, попади я сюда без Женьки – мои кости уж год как сгрызли бы.

– А откуда стрелять научился?

– Маш, ну чем заняться мужику после рабочей недели? – вздохнул я. – Особенно на природе… Не всё ж бухать. Брали ружьишко, стреляли по тарелкам, на охоту иногда выбирались… И в тир ходил одно время регулярно. Как видишь, пригодилось.

Слово за слово – разговорились. Маша более–менее оживилась, рассказывала истории из студенческой жизни, я вспомнил свои, из почти забытых девяностых, присовокупил несколько охотничьих баек, поведал пару местных историй, которых успел наслушаться за год…

Дождь утих, но стало смеркаться. Ну да, никакой дороги – придётся ночевать в вагоне. Зверью сюда хода нет, и то плюс, даже оборотень не заберётся – проходы для него узковаты. Я бы с большим удовольствием устроился в кабине тепловоза, но там по сути оказываешься в западне – в случае чего и не выбраться. И это даже если двери не заржавели.

Так что пришлось повозиться, загромождая полностью выбитые окна тем, что есть под рукой, в основном расщепленными полками – удержать это никого не удержит, но рухнет, если что, с грохотом… Повезло – одну из дверей в тамбур тоже удалось закрыть и заблокировать. Не крепость, но хоть так…

Сняв куртку и оставшись в рубахе, отдал Маше свой свитер:

– Надевай, а то вообще околеешь.

– А ты?

– У меня куртка более–менее. И если что – я твой должник… Спасибо за зелье.

– Слушай, ну если бы я тебе зелье не влила, нас обоих могли убить. Не так?

Следует признать, что девчонка права. И кстати… вот, она та мысль, что вертелась в голове!

– Так… А скажи–ка вот что, раз уж вспомнили. Там, в доме, ты крикнула «Ложись!». Почему?

Маша так и застыла с моим свитером в руках – похоже, вопрос застал её врасплох. Напряжённо почесала лоб…

– Взрыв же был? В комнате, где ты сидел? – сказала неуверенно.

– Маш. Взрыв был ПОСЛЕ того, как ты крикнула. Была вспышка, но… ты не могла её видеть – ты же не смотрела в окно!

У Маши на лице, такое ощущение, остались одни только глаза.

– Эээээто как? – промямлила она.

– А вот так, – и, сказав это, я вспомнил.

Старая Дорога вдоль болота. Густой туман. Испуганная Маша говорит что–то вроде «что это там?» и показывает мне за спину. Я оборачиваюсь… и появляется прыгун.

Маша не могла его видеть заранее.

КАК она его почувствовала?

– Что я о тебе ещё не знаю, дорогая моя? – поинтересовался я и только потом понял, насколько зловещей получилась фраза. Особенно сейчас, в этом разбитом вагоне, в сумерках.

Даже при этом слабом свете угасающего дня было видно, что глаза девчонки наполнились слезами.

– Я не знаю, – прошептала она, и мне ничего не оставалось, как себя выругать.

Она ведь и правда скорее всего не знает. Но следует признать, что при каких–то обстоятельствах Маша умеет видеть на несколько секунд вперёд.

Ага, а ещё становиться невидимой, – услужливо подсказал внутренний голос.

Невидимой. Мать её, так вот как она уцелела на Болоте! Она же рассказывала, что вокруг ходил какой–то зверь. Он её просто не почувствовал! Точно так же, как не смог найти её Юрка, напуганный и озверевший!

Почему?

По кочану. Чёрт его знает, как оно работает. Маша вполне попадает по возрасту в рамки того поколения, которое в этом мире получило паранормальные способности. Где гарантия, что на её организм не подействовал пробой? Мы ж вообще не знаем, как оно работает. Мне–то по возрасту подобное не грозит, а вот девчонка…

– Успокойся, Маш, – я постарался сказать это как можно мягче. – Разберёмся. Просто, чувствую, ты умеешь то, чего многие не понимают…

Девчонка всхлипнула.

– Одевай свитер и ложись спать. Утро вечера мудренее.

– А… ты?

– А я подежурю.

Я осёкся. Маша протягивала мне зелёную пробирку.

– Бери, бери, – сказала она, шмыгая носом. – Мне кажется, если ты уснёшь, утром мы не проснёмся вдвоём…

Глава 17

Сама Маша засопела сразу, даром что на жёсткой полке и без подушки. Ещё бы, после такого дня… Я же сидел напротив, держа в руке «серебряный» ТТ, смотрел в грязное и покоцанное окно и размышлял.

Что мы имеем, если отбросить все домыслы?

Первое – с Юркой что–то произошло, раз он затащил меня в засаду. После тех переделок, в каких мы с ним были, в предательство «по идейным соображениям» я верил с трудом. Подкуп? Вряд ли. Шантаж? Скорее всего, хоть и ума не приложу, на чём Юрку можно зацепить. Ни семьи, ни детей, работа и только. Может, приволок что запрещённое? Ну… вот это может быть. Тогда следующий вопрос: кто его шантажировал и для чего?

Ответ очевиден: тот, кому зачем–то нужен я, причём нужен живьём.

И мы опять упираемся в тупик. Я ведь нафиг никому не нужен – ни ключевого поста, ни денег, ни ценностей. Таких, как я, тут сотни.

Ответ мог бы дать Юрка – но увы, если он у бандитов, то на нём можно ставить крест.

Так, погоди–ка…

Соколов. Соколов сказал, что моя аура отличается от обычных – он приписал это тому, что я из «провалившихся». Но блин, это не так – я это выяснил там же, на месте, пока ждали цистерны. Значит…

Значит, не всё так просто. Даже откладывая вопрос, почему пацан увидел то, что не видели другие. Но это получается… получается, что со мной что–то не так. А что именно – можно понять, лишь поговорив с Соколовым. Выходит, что встреча с молодым колдуном – первое, что мне следует сделать по возвращении в Вокзальный. И невзирая на то, что по этому поводу думает Бурденко и его банда – боюсь, мимо него пройти не удастся.

Таааак! А если тут и Бурденко замешан?

Меня аж холодом обдало. И версия–то, мать вашу, логичная… особенно при наличии у Юрки странных колдовских датчиков, о каких я и слыхом не слыхивал. Соколов – Бурденко – Юрка… чем не цепочка? Но ведь, зараза, ничего не проверить, пока не вернусь в Вокзальный. Круг замкнулся.

Второе… Второе – Маша. Что она в реальности умеет? Даже опуская вопрос «почему». И снова засада – мы ничего не узнаем без Соколова, раз уж он что–то чувствует. Исследовательский отдел Управы с Мащей работал, там был Каращук, который на непонятках собаку съел, и Шнайдер, который тоже явно не пальцем деланный – но они никаких выводов не сделали…

Или сделали, но не подали виду?

Нет. Не сделали – иначе они Марусю чёрта с два выпустили бы из Вокзального. Да за ней наблюдали бы день и ночь, и ко мне ей прийти бы не дали! Так что этот вариант отпадает.

Соколов, Соколов… Пацан, ты нам нужен до зарезу! Вот уж не подумал, что будет столько вопросов к этому сопляку… Машу спрашивать бесполезно, я видел её лицо – она и сама ничего не понимает.

Глаза уже привыкли к сумраку, и я не сразу понял, что света стало больше. Ну точно, взошла луна – вон она, висит над горизонтом полукругляшом, мутным и расплывчатым сквозь не мытое тридцать лет стекло. Выпить пробирку? Пожалуй, не стоит, лучше чуток позже, когда совсем вышибать начнёт – а у меня ещё побулькивают в крови остатки сегодняшнего адреналина. Несмотря на усталость…

Покашливание было совсем негромким и даже интеллигентным, но я аж подпрыгнул, долбанувшись головой о верхнюю полку. Пистолет уже смотрел на фигуру в проходе плацкартного вагона – я и сам не понял, как не пальнул. Действительно – нервы…

До фигуры было метра три, не больше, и она не двигалась – видимо, предполагала подобную реакцию. Мужчина в форменной куртке с петлицами и фуражке с железнодорожной кокардой. Пожилой, лет под шестьдесят. Усталое лицо с резкими складками кожи – типичный человек, проработавший всю жизнь и явно связанный с железной дорогой. И ещё что–то неуловимое…

Да уловимое, чего уж там. Фигура была полупрозрачной, сквозь неё откровенно просвечивала рама окна за спиной и рукоять на простенке между «купе».

– Не хотел вас напугать, – негромко сказал мужчина. – Девочка устала, поди…

Призрак же. Явный призрак. Да ещё и начинающий разговор…

Не опуская пистолета и не отводя глаз, я поднял пробирку, зубами вытащил пробку и выплюнул её на столик, глотнул как можно меньше. Словно двинули по голове – в глазах прояснилось, будто стояла не тёмная ночь, а так, сумерки, мозг стал абсолютно ясным.

«Железнодорожник» никуда не исчез – наоборот, грустно кивнул:

– Всё правильно… Так вам будет спокойнее. Чтобы не уснуть?

Так. Что я знаю о местных призраках? Да почти ничего – только из инструктажей. Предполагается, что мы их не должны встречать – они появляются только в ночи убывающей луны в необитаемой местности, а мы мало того что не выбираемся за стены по ночам, так и распорядок выездов подбирается для того, чтобы не попадать вообще на крайние фазы луны. Но тут убывающая луна, а она длится не пару дней. Ошибочка…

Что ещё? Могут быть агрессивными, могут – нет. Статистика, что называется, почти отсутствует, даже за прошедшие 30 лет оставшись на уровне сказок – ну какой нормальный человек попрётся ночью за город? В городах–то призраков нет. И да, они никогда не уходят далеко от того места, где умерли. Значит…

Значит, это скорее всего кто–то из этого поезда. Машинист, проводник…

– Чтобы не уснуть, – негромко повторил я. Перехватив пробирку, нащупал на столе пробку, заткнул, убрал в карман. – А вам–то что не спится?

Серебром их не взять – они бестелесные. Вроде говорили, что помогает огонь, да и то просто чтобы отогнать. Так что – пан или пропал… Попробуем поговорить.

Призрак посмотрел куда–то вбок:

– Я присяду?

– Садитесь. Вы ж, нутром чую, у себя дома.

– Дома, – эхом повторил старик. Грузно опустился на скамью бокового места напротив. Посмотрел в полувыбитое окно со своей стороны.

– Дома, – добавил он, подумав. – Какой сейчас год?

– Две тыщи семнадцатый.

– А месяц?

– Сентябрь.

– Значит, скоро юбилей революции, – подытожил призрак. – Никто не знал, что он пройдёт… так.

Так и хотелось сказать – эх, отец, какой уж тут юбилей? Удержался. А ведь и правда, он скорее всего погиб как раз тогда, во время Удара. Тогда такие праздники отмечали ярко…

– А вы не помните времени? – почему–то спросил я вместо этого.

– Я не знаю его, – просто сказал железнодорожник. – Знаю только старую луну на чистом небе. А сколько раз – кто его знает… Вы первые, кто пришёл сюда… с того времени.

– А что случилось?

– Взрыв, – сказал призрак. – Ядерный взрыв. Как в книжках рисуют. Гриб, огромный, во всё небо. И очень далеко – где–то там, – указал он в окно.

Ну верно, в стороне Питера.

– Поезд встал, – негромко продолжал старик. – Люди сразу все к окнам… Потом крики, паника. Все побежали. Я же проводник, побежал открывать дверь в тамбуре. Только открыл – меня толкнули… Больше не помню ничего.

Он замолчал.

Так вот оно что… Он не жертва взрыва – тут их, наверное, не было вообще. Его, скорее всего, просто вытолкнули на насыпь, и он неудачно упал. Глупая смерть. Глупая и грустная. Нет ничего страшнее обезумевшей толпы.

Таааак… Так вот оно что. Призрак, выходит – неупокоенный дух. Так вот почему их нет в жилых местах – всех, кто умирает там, хоронят по всем правилам!

– Значит, людей тут не бывает? – невпопад спросил я. Боже, что за чушь я несу…

Старик мельком взглянул на меня и отвернулся к окну.

– Не бывает, – эхом повторил он. – Только звери шастают… Странные звери. Не бывает таких.

Ну ещё бы. Интересно, кого он видел… Может, спросить?

– Что за звери?

Проводник долго молчал.

– Волки, огромные, – наконец сказал он. – Большие птицы. Лошади с человеческими головами. Люди со змеиными хвостами. Разве ж это люди? Звери это… Что ж тут у нас случилось? Али мне мерещится?

Вот что ему ответить? И, кстати, ни о чём из того, что он перечислил, я и не слышал. Может, врёт? Может. Но зачем врать духу человека, который умер три десятка лет назад?

– Случилось, отец, – вздохнул я, причём вздохнул совершенно не наигранно. Проводника было откровенно жалко. – Дрянь какая–то случилась. Нечисть по земле бродит. А откуда – кто знает. Из других миров пришла.

– Значит, есть Господь, – безразлично резюмировал старик. – Это кара нам за всё сделанное…

Я смотрел на этот полупрозрачный белёсый силуэт и думал: а ведь он прав. Кара и есть… Не ядерный огонь и не радиация – а такая вот жизнь.

– А что, люди все сейчас так светятся? – совершенно не меняя тона, поинтересовался проводник, и я, слушая не столько его голос, сколько интонации, даже не сразу понял, о чем он говорит. А вот потом дошло… и я очень надеялся, что мой голос прозвучит безразлично:

– Светятся? Даже не знаю… Я не вижу. А как?

– Ну… так, – помялся проводник. – Как вода искрится при луне, знаешь? Вот и ты такой, твоя голова и плечи. А дочка твоя… – он помолчал, – …она вся светится. Неужто не чуешь?

– Она мне не дочка, – только и смог пробормотать я. Мозг же тем временем лихорадочно работал. По сути, старик почти подтвердил то, о чем я думал перед его появлением. Это не может быть совпадением! Выходит, призрак что–то видит… но что?

– Мне говорить не хочешь – себе не лги, – внимательно посмотрел на меня призрак, и от прозрачного взгляда мне стало не по себе. – Близка она тебе, по–родному близка, я же вижу. Я вижу…

Потемнело – видимо, тучи закрыли луну, и в то же мгновение старик исчез без следа.

Ах ты ж…

С досады хотелось завыть. Вот уж никогда бы не подумал, что буду жалеть о том, что сорвалось общение с призраком.

Впрочем, есть хотя бы один плюс из всего сказанного – железнодорожник подтвердил мои догадки. И со мной, и с Машей действительно что–то не так…

Луна выглядывала ещё несколько раз, но старик так больше и не появился.

Глава 18

В ночи несколько раз где–то далеко кричала птица. Ну, наверное, птица – долго, заунывно, так, что кровь в жилах стыла. Даже в присутствии призрака такого не было. Прав старик, прав – чего только не встречается здесь… Главное, не встретить. Как же мы вчера прошли по лесу, почти спокойно? Ох, не верю я в подобное везение.

Но самое, что неприятно удивило меня в неторопливо–жутковатых словах старика – упоминание о птицах. Если кентавров и змеелюдей я готов переварить – мы и правда многого не знаем, то… птицы всё ставят с ног на голову.

Дело в том, что против летучих тварей не помогут стены – но, тем не менее, города огорожены исключительно стенами, пусть и с оберегами. ПВО тут нет в принципе – по крайней мере, отдельного. И о необычных птицах я слышу впервые – ни разу, ни на инструктажах, ни с чьих–то слов летучие твари не упоминались. С другой стороны – и старику не верить как–то не с руки… Преувеличил? Ну, может быть, кто его знает…

Часа в четыре появилось ощущение, будто дрожит земля. Отчего? А кто его знает. Я вовсю всматривался в темень за окном, но даже всё ещё действующее зелье не помогло. Только темнота и муть стекла.

Маша проснулась перед рассветом – ещё не было и 6 часов утра. Явно от холода – перед этим она куталась в юркину куртку и, наконец, села на скамье – заспанная и взъерошенная. Я к этому времени был не то чтобы как огурчик, но пробирка ещё действовала. Впрочем, у этого зелья есть плюс – отходняк отсутствует. Наверное, ещё и поэтому оно такое ценное… Отвары, усиливающие на время внимательность и отгоняющие сон, в лабораториях готовят далеко не первый год, но вот сделать так, чтобы после них человека не вышибало напрочь, пока не могут. Потому и берут их службы вроде нашей только под конкретное дело.

– Замёрзла? – дежурно поинтересовался я, раскладывая на столе остатки сухого пайка, ополовиненного вчера. Девчонка молча кивнула, опустила на пол ноги, нащупывая кроссовки.

– Иди в туалет, – махнул я рукой в конец вагона. – Он боль–мень живой. Потом из фляги тебе полью.

Всё же армейская фляга – отличная вещь. Такое ощущение, что внутри она больше, чем снаружи. Мы за вчерашний день и треть не выпили. Хотя нежарко – может, поэтому.

Постоял в коридоре на всякий случай, чтобы видеть вход в туалет и, когда Маша вернулась, поплескал ей воды на руки. Про себя подумал – хорошо, что девчонка не накрашена, а то сейчас бы видок был – аккурат для разгона призраков…

Вспомнив про призрака, я закашлялся.

– Постучать по спине? – поинтересовалась Маша, вертя в руках фруктово–злаковый батончик из сухого пайка.

– Не, не надо. Ешь давай, я уже поел. И надо бы одно дело сделать.

– Какое?

– Увидишь… Как спалось?

– Фигня какая–то снилась, – девчонка откусила батончик, пожевала. – Будто я бежала от кого–то по разрушенному городу…

– Нормально. Адаптируешься, – не удержался я. – Мне первый месяц что только не снилось. Потом стал спать нормально. Жуй давай. Нам сегодня надо кровь из носу добраться до Вокзального.

– Пешком?

– Пешком, Маша… Я не думаю, что тут есть попутки.

– А как же Пороги?

Как Пороги… Чёрт его знает. Посмотрим ближе к делу.

– Ешь. Разберёмся…

Копать могилу пришлось угольным совком, найденным в купе проводника. Маленький и неудобный, но что поделаешь, это всяко лучше, чем ничего. Выкопал за будкой переезда – судя по всему, раньше там был огород или что–то похожее. Хорошо хоть, много копать и не пришлось – на гравии под правой лестницей по ходу поезда было всего несколько костей, давно уже голых и высохших, и череп. Сложили их на обломок доски от полки и вдвоём с Машей перенесли к импровизированной могиле.

Девчонка фыркала и морщилась, но не сказала ни слова, и лишь когда я заваливал могилу землёй, спросила:

– Кто это был?

– Один хороший человек, Маш. Которому по работе не повезло оказаться именно здесь…

– А ты откуда его знаешь? Кости старые.

– Давай я потом расскажу, ладно? – Вот что–что, а рассказывать Маше о сегодняшней ночной беседе мне совершенно не хотелось.

Была даже мысль оставить кости как есть и выбраться сюда на очередной убывающей луше – расспросить призрака подробнее… но понял, что не могу. Не по–человечески это.

– Покойся с миром, отец, – пробормотал я, кладя на могилу истлевшую фуражку с кокардой – её я ещё ночью обнаружил висящей на крючке в служебном купе. – Земля тебе пухом…

Постоял с минуту, взял у Маши карабин и ружьё:

– Ну что, двинулись?

На дорогу мы вышли уже к половине восьмого и не торопясь зашагали на север по раздолбанным и заросшим остаткам асфальта. Именно не торопясь – не хватало ещё ногу подвернуть.

Справа, параллельно дороге, неторопливо катила воды река. Эх, лодку бы… Увы, это мечты – лодки тут если и есть, то давно утащены или сгнили. Вон, впереди деревенька Бор, она как раз занимает полосу меж дорогой и рекой, немало домов выходит к воде – были лодки, были… А, что травить душу. Теоретически, можно найти сарай, где лодка может быть под крышей – но овчинка выделки не стоит, потратишь уйму времени, а на выходе скорее всего получишь пшик.

До деревеньки от переезда оказалось всего ничего. Дорога плавно забрала вправо, ближе к реке, слева меж разросшимися деревьями и бурьяном торчали покосившиеся кресты кладбища. Оптимистичненько…

Чёрный зверь выскочил на дорогу неожиданно, причём выскочил справа, от домов – хорошо хоть, довольно далеко, шагах в пятидесяти. Тело отреагировало моментально – карабин у плеча, тут это на рефлексе. Ойкнула за спиной Маша.

Мощное, мускулистое тело размером с небольшую львицу и примерно тех же пропорций, только вот ног не четыре, а шесть. Ноги, кажется, состоящие из одних жил и мышц, увенчиваются четырёхпалыми когтистыми лапами – не кошка, ничуть не кошка… Морда плоская, могла бы быть похожа на львиную, но какая–то искажённая, словно перекошенная. Прижатые округлые уши, шерсть короткая и лоснящаяся.

– Маша, спокойно, – я и сам старался говорить как можно спокойнее, но не уверен, что мне это удавалось. – Не делай резких движений. Медленно вытащи наган, осмотрись. Сзади особенно.

Боковым зрением я видел, что движения нет – но это спереди. А сзади что? Вот влипли… Зверь незнакомый, я понятия не имею, что от него ждать!

– Хорошо, – просипела Маша севшим голосом. Ну… не завизжала – и то ладно.

Зверюга стояла, расставив лапы. Голова наклонена, глаза, посаженные не слишком широко, смотрят на нас – хищник, явный хищник. Хвоста не видно – может, его и совсем нет. А это что?

На шее зверя вздыбилась кожа – словно ящерица разворачивает «воротник» вокруг шеи… и тотчас же навалилась вялость, апатия, подкатило желание всё бросить. Твою мать! Боковым зрением я увидел, как Маша осела на землю, откинув в сторону руку с наганом. Только этого не хватало!

Я нажал курок раз, другой, третий… пальцы слушались с трудом. Зверь бесшумно метнулся в сторону с молниеносной быстротой, сразу сократив дистанцию чуть не на четверть, потом в другую…

Достал я его лишь седьмой пулей, и то удивительно, что попал, перед глазами уже вовсю плыло – зверюга сбилась с прыжка, тут же пропал дурман, и ещё две пули я всадил уже прицельно. Когда зверь повалился на заросшую дорогу, тяжело вздымая бока – кровь была почти неразличима на тёмной блестящей шкуре – до него было не больше пяти метров.

Перекинув карабин в левую руку, я вырвал из кобуры ТТ и пальнул из него зверю в голову.

Никакого результата – зверь дёрнулся от попадания серебряной пули, но без каких–то видимых визуальных эффектов, даже глаза не остекленели, лапы ещё подёргивались. Обычный зверь, не нечисть. И живучий.

Ну ни фига себе обычный… Дурман взялся не просто так, он появился, когда зверь развернул «воротник». Значит, магическая зверюшка–то…

Быстро оглянувшись – слава Богу, чисто – я присел рядом с Машей, стараясь не упускать упавшего зверя из виду.

– Маруся, цела?

Маша уже поднималась, но по бледному лицу было видно, что ментальный удар даром не прошёл. Возможно, и я перенёс его легче лишь потому, что действие Машиной пробирки ещё не до конца выветрилось. А если бы я её не выпил? Сожрали бы нас прямо здесь.

– Чччто это было? – растерянно спросила девчонка, глядя на распростёртое чёрное тело.

– Если б я знал, – пробормотал я больше для себя, чем для неё. – Никогда о таком даже не слышал…

– Это… эта кошка сделала? У меня ощущение было, что засыпаю…

– Кошка… Упаси Бог от такой кошки. Маш, со мной то же самое сейчас было. Просто силы остались выстрелить. К счастью.

Осмотрелся вокруг ещё раз, уже внимательнее – правда, предварительно отойдя от зверя и оттащив почти не сопротивляющуюся Машу ещё шагов на десять – нет, вроде больше никого не видно. Пронесло.

«Тебя бы так пронесло», – съязвил злорадный внутренний голос фразой из старого анекдота. Нет, без этого обошлось. Но на будущее – если увижу ещё раз подобное, стрелять буду сразу, даже не раздумывая. Ибо кирпичей отложил – на особняк хватит.

Кстати. Стрелять. Сейчас, раз уж мы всё равно взбаламутили тишину, самое время попрактиковаться Маше.

– Очухалась? – поинтересовался я у неё. Получилось грубо, да и чёрт с ним.

– Да, – ответила Маша излишне молодцевато и с вызовом. Значит, не совсем очухалась, ну да ладно.

– Тогда вытаскивай второй пистолет. И достреливай эту, как ты выразилась, «кошку» шестиногую.

Девчонка попала в тушу зверя четырьмя пулями из семи. Но больше всего меня удивило даже не это, и не то, что с «макаром» она управилась почти без моей помощи – ах да, она ж стреляла раньше из пневматики… Удивила решимость и даже злость на её бледном лице, а ещё то, что она сделала это, не задавая лишних вопросов и вообще не распуская сопли.

Похоже, Маша поняла наконец–то, что с волками жить – по–волчьи выть.

Тьфу ты. Опять эти волки… Терпи, Волк.

– Ну как?

А интонации всё те же, но вызова уже меньше. Привыкает.

Я молча помог девчонке поменять магазин, показал, как ставить на предохранитель, и сунул пистолет ей в кобуру. Только после этого резюмировал:

– Молодец, Маша. Скоро можно будет тебя одну за город отпускать…

– Да?

– Нет, конечно. Но я перед собой вижу явно не ту испуганную девчонку, что мы на днях подобрали на Болоте.

– С кем поведёшься – так тебе и надо! – вот почему–то я совершенно не удивился, когда Маша после этой фразы показала мне язык.

– Ладно, пойдём… Но я не шучу – ты и правда молодец.

Зверь издох – вот теперь видно, глаза остекленели, не дёргается. Неслабо – три пули из СКС, одна серебряная из ТТ, и ещё четыре Машиных… Ближе пары метров я подойти не рискнул, да и то смотрел, наставив на сдохшего зверя ствол карабина.

Дальше шли, откровенно озираясь по сторонам. Впрочем, меньше чем через километр дорога стала изгибаться вправо, к реке, чтобы пройти под старым железнодорожным мостом.

– А если перейти по мосту на ту сторону, мы ведь попадём в этот… Гидрострой? – вдруг спросила Маша.

– Да, – не замедляя шага, согласился я. Впрочем, Маша же здешняя – она эти места должна знать лучше меня, хоть и немного в ином антураже.

– Там по дороге есть такие места, как Пороги?

Ах вот к чему она клонит… Умно, умно. Активных рассадников нечисти на той стороне вроде как не зарегистрировано – я там не бывал, но в инструктажах на Базе вроде это не упоминалось. Это направление, южное, с Гидростроя не освоено – деревеньки в основном находятся к востоку и к северо–востоку, но… но подойти к нему с этой стороны однозначно можно.

– Предлагаешь обойти Пороги и военчасть по тому берегу?

– Ну да, – кивнула девчонка. – Нам ведь только мост перейти, и мы уже в…в… Гидрострое.

Название–то ей явно непривычное, она скорее всего к старому названию города привыкла.

Вот, кстати, молодец Маша. Мысль здравая – по крайней мере, обойдём аномальные места. А из Гидростроя можно вполне найти оказию в Вокзальный – по–нормальному, с охраной. Завтра суббота, рынок будет, народ съедется… Правда, на работу я откровенно не успеваю, мне сегодня вечером на смену. Но если попадём в Гидрострой – как минимум я смогу связаться с Большаковым.

Значит, решено.

С одной оговоркой – если по мосту можно пройти.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю