Текст книги "Серебряная осень (СИ)"

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Так вот. Я прошерстил сводки, капитально прошерстил, в том числе отчёты Колледжа – известий о том, что в тех местах окопалось что–то нехорошее, нет. Это, само собой, не значит, что там чисто – но овчинка стоит выделки, однозначно.

Стоит, ещё как стоит… Конечно, сейчас не автобаны, но даже на скорости 20 километров в час – это около часа в одну сторону. Автомат, карабин, несколько пистолетов – все шансы есть. Если нормально проскочим «аномальную зону» на выезде из города – дальше будет опасно лишь зверьё. Могут быть оборотни, да – ну это зло уже привычное. Это не долбанутый туман на Болоте… «Козелок» у Юрки ухоженный, зверь машина, и пройдёт в любую попу мира. А тут и дороги есть – ну, условно есть, хоть по ним лет 30 толком и не ездили.

Так, стоп. Ещё один важный нюанс – чуть было не упустил за подкатившей эйфорией.

Все выезды – ну, почти все, через аномальные–то места точно – сопровождают колдуны. Даже не как ударная сила – хотя, как я погляжу, в нынешней поездке и без этого не обошлось, – а скорее как своеобразный «радар». Потому что, когда не знаешь, откуда прибежит или прилетит – и автомат, заряженный серебром, не факт что поможет. И никакие отчёты Колледжа задницу не прикроют.

– Юр, ты хочешь сказать, мы сунемся туда без смежников?

«Смежники» – словечко местное. Кажется, в советское время так называли работников одной сферы, но разных направлений. Строго–то говоря, смежники – это, скажем, я и Юра, но тут слово прилепилось именно к колдунам.

– А ты хочешь, чтобы вместе с нами поехал смежник? – откровенно издевательски ухмыльнулся Юрка.

Вот не хочу. Видимо, это заразно – потому что местные колдунов откровенно недолюбливают. Ещё бы – понять, что твои дети умеют то, что находится за гранью твоего восприятия… Тема «отцов и детей» в здешнем обществе раскрыта на все сто. Раскол между «стариками» (а точнее, довоенным поколением) и молодёжью вряд ли где–то ещё может быть настолько глубоким. Потому и колдуны в здешнем обществе стоят особняком – вроде и есть во всех сферах, и не обойтись без них, но вроде и народной любви к ним особо нет.

Теоретически, я вообще к здешнему обществу не отношусь, но подобное отношение – въедается в мозг. А может, я уже и часть этого общества – потому что ассимилировался, не как та же Вероника…

– Не хочу, – сказал я банальную фразу. Отхлебнул пива. – А есть варианты?

– Есть, иначе какой смысл огород городить, – и Дьяченко с видом фокусника, вытаскивающего из шляпы резинового кролика, выставил на стол два прозрачных шара размером с кулак, каждый на аккуратной точёной подставке из металла. – Во!

Что–то Юрец сегодня удивляет и удивляет… Я взял ближний шар – будто чуть кольнуло пальцы. Не особо тяжёлый… Повертел, поставил на место:

– Что это?

– И не спрашивай, как я это добыл. Это датчики. Один на нечисть, второй на физическое движение. В радиусе ста метров.

Охренеть.

Радиоэлектроники тут толком нет, поэтому делать подобное могут всего в одном месте – в Колледже. И эта штука круче плиток и холодильников – потому что, как говорят «в моём мире», вещь двойного назначения. То есть, может использоваться в военных целях. Это посерьёзнее пулемёта в личном пользовании. Но ведь это значит…

По спине пополз холодок.

Если нас застукают с ЭТИМ – пинок под зад из города с большой вероятностью.

– Нутром чую – жим–жим? – ехидно поинтересовался ОМОНовец, попивая пиво. – Не дрейфь, штука вполне официальная. Сертифицирована на город, не ворованная. Но откуда взял – не спрашивай, всё равно не скажу. И не болтай, само собой.

Откуда, откуда… С колдунами сам Юрка не в ладах, как и большинство других, значит – подобные штуки получил их отдел по официальной линии. Спереть же что–то у колдунов нереально – на всё мало–мальски значимое ставится метка владельца, и вещь будет жутко фонить при любой проверке, даже просто при проверке патрулём, как у меня вчера после работы. Строго говоря, это обычная услуга, которую можно заказать в Колледже – защита от воровства, любой может воспользоваться. Я сам не пользовался лишь потому, что у меня нет ничего ценного, кроме разве что стволов. Получается, раз шарики сертифицированы на город – они считаются законными у любого, кто зарегистрирован в Вокзальном, а вот если их обнаружат в руках, скажем, жителя Гидростроя – у того будут проблемы.

М-да, многого я не знаю, оказывается, о нашей Базе… и не только о ней. Юрка верно сказал – болтать у нас тут не принято. Особенно если Колледж замешан.

– Да и спрашивать не буду, – меня немного отпустило. Глотнул пива, кивнул, и Юра убрал шарики.

Но зато теперь точно ясно – выгорит. Должно выгореть.

– И когда ты предлагаешь?

– Ты ж сегодня с суток? Тогда у тебя ещё два выходных. Хоть завтра. Я тоже свободен.

Завтра? Можно и завтра. Это лучший вариант – тогда день останется на то, чтобы оклематься перед сменой. Вот только с пивом тогда надо прекращать.

– Давай завтра, – припечатал я ладонью по столу. – Вот только пива хватит.

– Да не вопрос, – легко согласился приятель. Открыл холодильник, в котором хорошо были видны еще бутылки с пивом, но достал не их, а сверток. – Тогда с утречка и выедем, часов в шесть, аккурат перед рассветом. У нас будет двенадцать часов – должны уложиться, не?

– Уложимся, – кивнул я, и ОМОНовец развернул сверток, в котором оказались колбаски. Поставил на плитку чайник.

– Давай–ка пожуём и обмозгуем детали, а потом – баиньки.

Глава 7

Сюрприз поджидал меня у подъезда.

Маша сидела на старой, довоенной ещё лавочке, покосившейся и рассохшейся – когда–то, вероятно, тут гнездились старушки, перемывавшие кости молодёжи этого двора, но с тех пор скамейку, скорее всего, ни разу и не подновляли – даже странно, что она «прожила» больше тридцати лет. Уже откровенно стемнело, двор освещался лишь тусклым «дежурным» фонарём, но было видно, что девчонка вся аж съёжилась и кутается в свою лёгкую курточку. Рукав, кстати, всё так же оторван.

Не понял?

По всем правилам, Машу ещё вчера должны были оформить в общагу и дать ей направление на курсы или ещё куда–нибудь – смотря что она уже знает и умеет. Хотя, явно студентка – что она там может уметь… в конце две–тыщи–десятых. Разве что суп варить. Но уж точно никто не выгонит её на улицу.

Я даже не сразу сообразил, что гораздо интереснее другое – как она меня нашла? Я, конечно, ни от кого не прячусь, но адресных бюро в Вокзальном нет, и найти меня она могла лишь в случае, если ей это кто–то сказал – на Базе или в Управе. На Базе – вряд ли, а вот в Управе… там могли. Бардак в Управе творится ещё тот.

Ну а вариант, что девчонка, которую мы вчера вытащили из Болота, оказалась в восемь вечера у моего подъезда случайно, я отмёл сразу.

Ну и что делать? Пройти в подъезд как ни в чём не бывало?

Вероятно, так и надо было поступить, но, стоило мне приблизиться – Маша вскочила, и я машинально замедлил шаг. Узнала, конечно же – само собой, я и одет в то же, в чём вчера на смене. Особого разнообразия шмоток у меня нет – да и ни у кого нет, впрочем.

– С-Сергей Михалыч? – тон полувопросительный, полуутвердительный. А ведь я ей не представлялся – значит, Отчество ей сообщили в Управе. Где ж ещё…

– Допустим, Михалыч, – я остановился напротив её, метрах в двух. Так и стоял, сунув руки в карманы – рассматривал девчонку, насколько позволяло скудное освещение, пытаясь заодно понять, что теперь делать. Надо было домой, и гори оно всё…

Ну уж нет, Серёг, если ты не бросил её на болоте – теперь расхлёбывай.

– Что ты здесь делаешь, Маша–потеряша? Тебя что, в общагу не оформили? Выгнали пинками на улицу?

Маша, кажется, съёжилась ещё сильнее, и я решил добить:

– Тут, знаешь, в такое время девчонкам твоего возраста ходить не принято. Даже при стволе. Тут не «лихие девяностые», тут хуже.

– Можно, я к вам зайду? – сквозь зубы пробормотала девчонка. – Замёрзла очень…

Не, ну это уже слишком. И она не боится? С одной стороны – за моралью здесь следят, но не настолько, чтобы опекать совершеннолетних, да ещё и «не местных». С другой стороны… Если б я хотел ей плохого – бросил бы на болоте. И, кстати, меня от прыгуна спас в первую очередь её крик.

– Пошли, – решился я. – Только учти – сейчас будешь рассказывать всё от и до. И сопли тебе вытирать не собираюсь. Согласна?

– Согласна.

Ещё б она была не согласна… Замерзла небось как цуцык. Ладно, сейчас всё узнаем. Хоть и некстати всё это – завтра в пять вставать. Но не откладывать же из–за неё поездку!

Пропустив девчонку в квартиру, я запер дверь на ригельный замок и по привычке набросил цепочку – тут такие были практически у всех, хоть и двери преимущественно деревянные. Когда практически в каждой квартире есть огнестрел, количество вторжений «в частное пространство» резко снижается – никому не хочется поймать пулю. Вот в чём тут плюс – так это в поддержке откровенно западного «мой дом – моя крепость»: если к тебе ломятся в квартиру, можешь вторженца хоть на куски порезать, главное – зарегистрированным оружием, ну и не по беспределу, а с доказательствами. Так что – не лезут, я за год всего о двух случаях слышал, и то один из них по пьяни.

Пошуршав в шкафчике, еле нашёл вторые тапочки – купил как–то по дешёвке «для гостей», а гости ко мне почти и не ходят. Но тапочки тут – штука необходимая, полы большей частью холодные. Ковёр, что ли, прикупить по случаю, чтобы совсем уж советский стиль поддерживать… Да ну нафиг, его пылесосить надо, ковры пыль собирают – только вьёт. Мне и половичков хватит. Прошёл в кухню, зажёг свет, поставил чайник. Задёрнул «половинчатые» занавески на леске.

– Где руки можно вымыть? – услышал из коридора голос Маши.

– В ванной, где ж ещё. Вода только холодная.

В принципе, в санузле стоял железный титан – если разжечь, хватит, чтобы помыться, но я его за всё время разжигал всего разок, хотя прессованный торф для розжига был, на пару раз, если что, хватит. Мыться тут гораздо лучше в бане, да и на работе душевые есть.

Привыкай к экстриму, Маша… В общаге условия, в общем–то, такие же. Или она в Анклав определилась? Сейчас всё узнаем.

Хлебосольного хозяина я из себя строить не собирался, но бутерброды соорудить можно – благо колбасу купил. Ну и чай, конечно. Ну где там девчонка?

А вот и она, раскраснелась от холодной воды – видно, что умылась. Всё ещё дрожит…

– Садись, сейчас чай будет.

Сам я сел у окна, спиной к батарее – моё место, и нефиг, хоть батарея и не греет. На самом деле, не люблю сидеть спиной к двери. Маша опустилась на табурет напротив, сложила ладони на коленях, подняла на меня глаза. Ну примерная школьница, ни дать не взять…

Молчание затягивалось. Чайник зашумел, я встал, чтобы выключить горелку.

– Спасибо вам, что вытащили меня с Болота, – наконец подала голос девчонка.

– Да пожалуйста, – пожал я плечами, ставя чайник на стол. Вытащил из шкафа два граненых стакана в подстаканниках – разнообразия чашек тут не наблюдается, пользуются преимущественно такими вот раритетами. Стакан разбить почти нереально, ну а металлические подстаканники – вещь вообще неубиваемая. Кстати, есть и улучшенная версия – этакие «термо», колдуны делают: ручка подстаканника не греется, а стакан долго не остывает. Но, как по мне, это лишние понты – я горячий вообще не люблю, даже держу на кухне бутыль с «холодным кипятком», чтобы разбавлять.

Маше, не спрашивая, налил горячий, себе разбавил. Поставил на стол старомодную сахарницу, пододвинул к девчонке тарелку с бутербродами:

– Ешь. А потом рассказывай, с чего ты ко мне припёрлась и как меня нашла.

Маша сразу схватилась за чай. замёрзла, конечно… Вот, по щекам румянец пошёл – начала отогреваться. Выпив примерно полстакана, наконец посмотрела на меня:

– Павел Степаныч сказал, что раз вы меня вытащили и привели – надо вас и держаться. С вами безопаснее всего.

Твою ж мать. Вот удружил Хорошин, зараза… По глазам ведь видно – не врёт. И по ним же видно – поверила она ему, искренне поверила.

Я взял бутерброд. Повертел, откусил. Есть особо не хотелось. Да и расспрашивать девчонку никакого настроения не было.

– С фига ли? – поинтересовался вслух.

– Он сказал, что на Болоте никогда никого не подбирали. Всегда стреляли, потом уже разбирались. Это первый раз.

Да? Вот не знал.

Но, чёрт их всех дери, случись ещё раз подобное – я б ведь опять не смог бы выстрелить. Говорить это ей? Ни за что.

– Тебе общагу дали?

– Дали…

– Была там?

– Была. И денег дали, и сказали, куда на обучение приходить через неделю…

Заботится город – тут без этого никак.

– И куда определили?

– Практикантом на ТЭЦ. Я учусь… училась на теплоснабжении.

Не самый плохой вариант. Достаточно тёплое местечко – причём и в прямом смысле.

– Ну и чего ж ты сюда прибежала на ночь глядя, Маша… потеряша?

Девчонка уткнулась носом в стакан. Я уж думал, что она и не ответит, когда она подняла глаза:

– Я… боюсь там. А с вами – не боюсь.

Замечательно. Как там это называется, синдром медсестры? Когда очухиваешься в больнице – и та медсестра, которую первой увидел, становится самым близким человеком.

Всего одно «но» – я с моим характером и стилем жизни на роль такой вот медсестры ну совсем не гожусь…

– Ладно, Маша… Поешь давай, погрейся, и ложись спать. Сейчас постелю тебе.

И вышел из кухни. Маша так и осталась сидеть со стаканом чая.

Вот уж не думал, что придётся когда–нибудь раскладывать древнее кресло–кровать с деревянными подлокотниками, оставшееся от предыдущего хозяина. Впрочем, квартира–то казённая, и от предыдущего хозяина осталось абсолютно всё, даже сейф. Вытащил из шкафа второй комплект простыней и запасное одеяло – ладно, не зима, надобности в нём пока нет. Хорошо хоть, бельё чистое – сам, конечно, не стираю, таскаю в прачечную при ТЭЦ: тут советская система, с нашитыми в углу полустёртыми уже номерками. Буквально на днях получил.

– Что, девчонки в общаге плохо приняли? – спросил громко, застилая кресло простынёй.

Маша вышла в комнату, держа в руках стакан. Каким–то совершенно детским жестом почесала макушку:

– Нет, хорошо приняли. Много всего рассказали, и продукты у них есть, и одежда…

– Что, дежурить заставили?

Есть такая фишка, даже я в общаге застал, ещё там, «у себя», да и здесь тоже: если приходит новенький, его сразу определяют в дежурные.

– Нет… Там все старше меня, без закидонов вроде.

Вот, словечки пошли. Осваивается?

– Так и я старше тебя, – я накинул одеяло на кресло. – Твоему отцу сколько?

– Сорок. Но он с нами не живёт.

– Ну вот, я тебе в отцы гожусь… – а может, у девчонки просто дефицит общения с отцом? – Ты как хочешь, можешь ещё посидеть, вода в чайнике, колбаса в холодильнике. А я ложусь. Мне завтра вставать рано. Ночнушек нет, вот чистая футболка, – я бросил на спинку стула одну из футболок, полученных из прачечной. Вообще футболки тут в дефиците, носят–то в основном майки.

– Я лягу, – Маша унесла в кухню стакан, вернулась. – Отвернётесь?

– Нужна ты мне, – буркнул я, но, конечно, отвернулся. Взял со столика будильник, выставил на пять, завёл. Спать осталось – всего ничего… Ушёл в кухню, убрал лишнее со стола.

В комнате шебуршала Маша.

– Можно, – наконец отозвалась она.

– Ну спасибо, – пробурчал я. Сходил в ванну, умылся, почистил зубы. Машинально отметил, что Маше тоже понадобится щётка.

Ну вот какого фига, а? Сплавлять надо эту Машу подальше…

Девчонка лежала на кресле, натянув одеяло на самые уши – её и не видно почти из–за деревянных подлокотников… Я бухнулся на свой диван и, из вежливости сказав «Спокойной ночи», вырубился моментально.

Глава 8

Этот будильник и мёртвого поднимет… Сразу видно – сделано в СССР, никаких нанотехнологий.

Как ни странно – выспался, хотя спал не так и много. В нужную фазу сна попал, что ли? Вчерашнее пиво выветрилось напрочь, головная боль тоже не появлялась. Хорошо!

Маша вроде спит. Поставил чайник, пошёл умываться, но когда шёл обратно на кухню – девчонка уже сидела на кресле и тёрла глаза. Зелёные волосы торчали во все стороны.

– Доброе утро, – кивнул ей мимоходом. Вообще тут половина народу придерживается мнения, что «утро добрым не бывает», и при встрече говорят просто «Утро», но, как по мне, это идиотизм какой–то.

– Доброе утро, – отозвалась Маша. – Встаём?

О, прям во множественном числе. Хотя, если уезжаю – стоит и её выпроводить. Утро вечера мудренее, девчонка скорее всего успокоилась, теперь ей можно и в общагу.

– Да. Иди умывайся, сейчас пожевать сварганю.

Надеюсь, она не веганка? А, нет – колбасу же вчера ела. Вообще тут подобная дурь выбивается быстро – условия не те, чтобы одной травкой питаться.

Маша вернулась быстро, повела носом:

– Яичница с колбасой? Вы прям как мой дед.

Обласкала, блин. Но не обижаться же – не маленький!

– Маруся, это был комплимент или совсем наоборот?

– Комплимент, – девчонка уселась на тот же табурет, что и вчера. – Отец мой только пельмени варить умеет. И то обычно каша получается.

Вот интересно, как можно дожить до сорока лет и не уметь готовить ничего, кроме пельменей? Да элементарно – если жена бегает вокруг мужа и ему в рот заглядывает, а до этого то же самое делала его мама… Впрочем, Маша сказала, что отец с ними не живёт. Сбежал сам или мать не выдержала?

Расспрашивать не стоит. Чужая душа – потёмки, чужая семья – тем более. Наоборот, отвлекать надо Машу, а то у неё опять ступор начнётся.

– Ну тогда держи комплимент, – я выложил яичницу на две плоских тарелки – откровенно советские, с голубой каёмочкой, и, разумеется, разные. Где тут одинаковые взять… – Сейчас хлеб отрежу.

Обычно девчонки такого возраста хлеб не едят и вообще имеют аппетит синичек, но Маша на еду набросилась. Кстати, её и сильно худенькой не назвать – так, всё «в плепорцию», и с чего она мне невесомой позавчера показалась, когда я её на плече волок… Хороший аппетит – тут это ценится. Классика – кто хорошо ест, тот хорошо работает, анорексички никому не нужны.

Я налил чай и взялся за свою порцию. Доели одновременно.

– Что делать сегодня собираешься, Маша? – поинтересовался я, размешивая сахар.

– А вы? – прямо спросила девчонка.

– Уезжаю по делам, – почти не соврал я.

– Можно с вами?

Упс.

Вот она что, серьёзно? Думает, что можно так вот напроситься чуть не к первому встречному? Придётся обламывать.

– Нет.

– А почему?

– По кочану, Маш, – вздохнул я. Настроение не то чтобы испортилось, но как–то качнулось на минус. – Я не по городу кататься буду, чтоб тебе экскурсию проводить.

– Значит, опасно?

Угу. Не говорить же ей про возможный куш.

– Конечно, опасно. Сожрать могут. Хочешь опять на Болото?

И, глядя на Машу, я вдруг понял, что как раз это для неё – не аргумент. В глазах девчонки светился азарт.

– С вами – хочу!

Блин. Вот вляпался. Оно, конечно, чем–то приятно – доверие тут штука нечастая, но думать не только о поездке, а ещё и о том, чтобы с девчонкой всё было нормально… Перебор. Это даже если «вынести за скобки» серебро.

– Нет, Маша. Не хватало мне ещё тебя опять вытаскивать. Пей давай, уже идти пора.

– А если вот так?

Я чуть не поперхнулся чаем. А ведь мог бы догадаться…

Перед Машей на столе лежало две пробирки – одна с желтоватой жидкостью, вторая с зеленой.

Ну естественно. Маша же, как новоприбывшая, получила в Управе «подъёмные». И, разумеется, как и все остальные – как и я в своё время – получила эту пару пробирок с то ли магической, то ли алхимической хренью… Само собой, произведено в Колледже.

Зеленая – сильный стимулятор, дико обостряет все рефлексы часов на пять–шесть, а то и больше, снимает боль и усталость. Желтая, её называют ещё «зельем оборотня», даёт организму зверскую регенерацию и способна довольно быстро вернуть к жизни почти любого тяжелораненого, лишь бы мозг был не задет – ну и утерянные конечности, само собой, обратно не отрастут.

Эти штучки не то что на вес золота… пардон, серебра – это просто жуткий раритет. Ими официально никто не торгует. Раз в жизни их получает каждый местный житель – коренные на 16-летие, «провалившиеся» – вместе с назначением на работу. Вот только, учитывая здешнюю специфику, большинство их спускает очень быстро – те, кто сидят «в ограде», продают втихаря за большие деньги, те, кто выбирается «за пределы» – тратят на выездах так, что только вьёт. Жить захочешь – потратишь. Я свою зелёную потратил на одном из первых выездов по работе, а жёлтую – когда с Юрой нарвались на гнездо… нет, не хочу вспоминать. Обе в первый год, короче. Насколько я знаю, на всю Базу жёлтых осталось всего четыре–пять штук, а зелёных – не больше пары. И тратить их на кого–то, кроме себя самого, никто не будет.

Я кашлянул – в горле пересохло. Отпил чая. Помолчал.

Маша смотрела на меня во все глаза. Глазищи у неё, кстати, зелёные – волосы в тон глазам выкрашены, не иначе.

«Такого маленького, такого несмышлёного… даже неудобно есть», как говорил волк – да, Волк – в одном старом мультфильме.

– Ты хоть понимаешь, что это такое? – спросил наконец.

– Знаю. Объяснили. Жутко ценная вещь, жизнь спасти может, – просто отозвалась Маша.

– Понимаешь, что можешь это не использовать сейчас как свою хотелку, а продать и с полгода жить безбедно?

Чур меня. Торговля этими штуками запрещена – не до изгнания за стены, конечно, но неприятности обеспечены. Если поймают.

– Понимаю, – Маша демонстративно–неторопливо отпила чай. – А зачем мне тут большие деньги? За границу не поехать, шмоток не купить, тут даже фотиков цифровых нету или компов. Думать, что ограбят? А могут ведь, да?

– Могут, – кивнул я. – Даже я могу тебя взять сейчас за шкирку и выкинуть, а пробирки останутся здесь. Да? – поддразнил я в тон ей.

Соплюшка даже не дрогнула:

– Не выкинете. У вас глаза добрые.

Ну вот что с ней делать? И правда ведь не выкину, раз вчера вечером мимо не прошёл.

– Убери, – я пододвинул Маше пробирки. Та удивлённо захлопала глазами, и я добавил: – Убери и никому не показывай. Давай так: сейчас вместе выходим, я говорю о тебе Юрке. Если он не против – поедешь с нами. Идёт?

– Спасибо, – пробормотала Маша, явно ошарашенная таким решением вопроса. – Идёт.

Ну и славненько. Моя совесть чиста, а Юрка явно её пошлёт подальше, не тот он человек. Ну… можно, конечно, поиграть в эту игру чуть дольше.

Я встал, направился в коридор, надел ботинки – пора собираться. Открыл сейф.

– Стрелять умеешь?

– Из пневмата стреляла, – судя по голосу, у Маши началась эйфория. Ну настроение точно поднялось.

Надев разгрузку с кобурами, я сунул в них, как всегда, «серебряный» ТТ и беретту. Ни на что их не променяю на выезде, даже на любимый 1911. Достал с верхней полки наган, как–то доставшийся по случаю и так и валявшийся незаряженным. Этого добра тут было в избытке, видимо, ещё с тех времён, когда ими вооружались вахтёры, инкассаторы и прочая ВОХРа. Повертел, сдвинул патронный стопор, провернул барабан, дабы убедиться, что патронов нет, подозвал Машу:

– Иди сюда… Сможешь из такого выстрелить? Пробуй, не заряжен.

Девчонка без особой опаски взяла наган, пару раз нажала на спуск – курок сухо щёлкнул. А ствол отвела в сторону, молодец – я уж приготовился наорать. И нажала легко – вообще почему–то считается, что у нагана спуск тугой.

Я накинул куртку, забрал револьвер, сунул его в карман. Патроны для него, конечно, есть – стал бы я держать дома бесполезный ствол… Хорошо, что чищу регулярно, хоть и не пользуюсь. Культура обращения с оружием – хорошая вещь.

– Отдам, если Юрка тебя одобрит. Собирайся давай.

Сумка на подобные выезды у меня обычно лежит собранной – в ней фонарик, бинокль в чехле, патроны, перевязочный пакет, сухой паёк на два дня, армейская фляга с водой и вторая, плоская – со спиртом. Пожалуй, ничего сверх этого не надо. Подумав, сунул второй перевязочный пакет, взял свой СКС. Застегнул на руке ремешок часов.

Маша уже стояла рядом чуть не по стойке «смирно». В грязных кроссовках и куртке с оборванным рукавом. Путешественница… Вот Юрка обхохочется.

– Пойдём…

Юрец подъехал почти сразу, мы и пары минут не ждали. Лихо затормозил свой «козелок» напротив подъезда и уставился на Машу, чуть рот не открыв. Наконец расхохотался:

– Ну, Серый, ты и ловелас!

– Угу, щас, – я как можно циничнее ухмыльнулся. – Это так, знакомая забежала.

Маша стояла за спиной, и мне очень хотелось взглянуть на её выражение лица. По–хорошему, сейчас она просто обязана оскорбиться и уйти.

– Ну–ну, – иронично кивнул Юрка. – Чо, едет с нами?

– Хочет, – как можно небрежнее сказал я – дескать, ну давай, развивай мысль.

– Так пусть едет, место есть, – внезапно ляпнул ОМОНовец. – Лишняя пара глаз не помешает.

Ё-моё. Он что, серьёзно?

Я не сказал это вслух, но Юрка явно понял мои мысли.

– Волк, я серьёзно. Пусть смотрит за датчиками. Нам свободнее будет, – судя по движению глаз, смерил Машу взглядом. – За мой счёт.

Ах даже так? Интересно девки пляшут. Неужто Юрик на Марусю глаз положил, решил поближе познакомиться?

– Юр, учти – у неё опыта боевого нет, – сделал я последнюю попытку.

– Да я по волосам вижу, что из провалившихся, и недавно, – хохотнул приятель. – Реально садись, поехали. У меня даж куртка есть, – пошарив под сиденьем, он вытащил замызганный, но в целом приличный серый дождевик. Открыл правую дверцу. – Как зовут?

– Мария, – Маша почти торжественно прошествовала мимо меня. И я бы ничуть не удивился, если бы она показала мне язык. Уселась рядом с Юркой, захлопнула дверцу.

Поняв, что не стоит стоять как столб, я влез через борт на заднее сиденье, поудобнее пристроил карабин. Вот ведь Юрец, зараза… Но не отменять же поездку!

– Давай, поехали…