Текст книги "Девушка и звездолёт (СИ)"
Автор книги: Николай Владимиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава шестнадцатая. В нашей шхуне сделали кафе
С экрана на собравшихся смотрел пожилой широкоплечий джентльмен с острым носом и короткими сивыми кудрями. Лицо избороздили морщины, проплешин на голове оказалось куда больше, чем волос, под глазами набрякли мешки… Кази Оллад подумал, что пожилому джентльмену лет шестьдесят, если не все семьдесят. Несмотря на возраст и не слишком здоровый внешний вид, джентльмен носил рыжеватую лётную кожаную куртку на молнии, лишь слегка расстёгнутую у горла. На левом кармане красовалась незнакомая эмблема в виде крылатого парусного кораблика на фоне исчирканного полосами тёмно-бурого шара. Карман слегка оттопыривался, повторяя очертания небольшого предмета – каковым могла быть коробочка с лекарством. Глядя перед собой, пожилой джентльмен время от времени посматривал в сторону – словно считывал информацию с невидимого собравшимся экрана.
– Изрядно ему досталось, – еле слышно, одними губами шепнул Терри Козак. – Перегрузки и всё другое. Кем бы ни были наши оппоненты, они явно не всемогущи…
– Но это они на нас, а не мы на них смотрим с орбиты, – возразил Энтони Лауб. – Невероятно! И ведь неизвестно, есть ли оружие у них на борту… А если есть, то какое… Достаточно одной боеголовки…
– Искусственная гравитация у них точно есть, – добавил Тодд Уолкер. – Подвеска в форме дельфина чуть справа… В невесомости она бы плавала, а здесь…
Кази Оллад не сразу понял, о чём идёт речь – лишь через некоторое время, присмотревшись, сообразил, что именно имеет в виду специально приглашённый эксперт по астронавтике. За спиной пожилого джентльмена, со светло-серой стены с многочисленными лючками и шкафчиками свисала подвеска в виде пластикового или стеклянного дельфина. Скорее, всё-таки пластикового – какой бы технологией не обладали хозяева космических кораблей, едва ли кто-то стал бы держать в рубке хрупкий, способный легко разбиться предмет.
– Веселье на наши задницы! – привычно прокомментировала Джинни Гудхъю.
– Не разделяю вашего мнения по данному вопросу, миссис! – ответил пожилой джентльмен. – Не скажу, что вы так уж неправы. Просто, как мне кажется, «задница» – не совсем то слово, которое даже госсекретарю Северо-Американских Соединённых Штатов стоит употреблять в приличном обществе.
– Дьявол, да он нас слышит! – воскликнула Джинни Гудхъю.
– Прошу прощения, мэм! – вставил слово сидевший за пультом связист. – Связь двусторонняя.
Тем временем Кази Оллад спешно обдумывал дальнейшую линию поведения. Этот крупный, пожилой, явно измученный перегрузками джентльмен на борту чужого космического корабля не казался страшным и опасным. Скорее он напоминал снявшего рождественский наряд Санта-Клауса или Криса Кингла. А то чьего-то доброго дедушку, заехавшего на выходные к внуку, отвлечь от гаджета и компьютера, почитав вслух сказку. Говорил он на англо-американском правильно, но несколько необычно – в отличие от постоянно «чвакающих» «граждан штатов», с неожиданной мягкостью, словно мурлыкая. Кази Олладу припомнился давний, ещё до избрания, приём делегации из России, приехавших со своим, так же «мурлыкавшим» переводчиком.
– Но, прежде всего, мистер президент, господа, разрешите представиться, – снова зашелестел джентльмен. – А то, упрекнув в бестактности члена вашего правительства, веду себя ничуть не лучше. Жолниров, Арсений Олегович. Президент Аресийской Советской Республики.
– Простите, сэр! – Кази Оллад не был уверен, что правильно понял.
– Аресийской Советской Республики, мистер президент! – повторил Жолниров. – Так я и мои товарищи решили назвать своё государство.
– Ещё раз простите, мистер Жолл… – повторил Кази Оллад. – Надеюсь, вы не обидитесь, если я буду обращаться к вам так. Вы не «проспеллили» свою фамилию, которая к тому же очень «языколомная». По-английски вы говорите хорошо, но боюсь, мы в самом деле не вполне вас понимаем…
– Не удивительно, – усмехнулся Жолниров. – Я бы тоже чувствовал себя не слишком уверенно, если бы у меня над головой появились чужие космические корабли. Хочу сразу вас успокоить – мы не собираемся предъявлять ни политических, ни экономических, не территориальных претензий ни конкретно к вашей стране, ни к любой другой, ни к мировому сообществу в целом. Мы даже не требуем, чтобы нас признали – хотя и рассчитываем на мирное и конструктивное сотрудничество в будущем. На самом деле я хочу задать лично вам несколько необычный вопрос. Скажите, мистер президент – в чём смысл жизни?
– Простите, сэр! – задумался Кази Оллад. – Не хочу вас обидеть, но мне кажется, на этот вопрос вовсе не существует ответа. В чём может заключаться смысл жизни? Есть, пить, радоваться… Наши социологи занимались этой проблемой, но так и не пришли к единому мнению…
– А я в молодости частенько задумывался над этим вопросом, – ответил Жолниров. – И лишь спустя годы нашёл ответ – смысл жизни в познании и творчестве. Не жрать и пить, не блудить тем или иным экзотическим способом, не так или иначе прожигать жизнь, а познавать и творить. Растить хлеб, строить города и электростанции, открывать тайны мироздания, просто идти по нехоженым тропам… Боюсь оскорбить ваши религиозные чувства, но в такие минуты и в самом деле чувствуешь себя подобным богу – если не равным ему.
– Колоссально! – вмешалась Джинни Гудхъю. – Вот он, яйцеголовый шовинист во всей красе. И разумеется, мистер Жолл, вы и вам подобные, с презрением смотрите на простых, не обременённых образованием и интеллектом ребят, ложащихся в постель ради здорового секса, позволяющих себе покурить косячок или пропустить стаканчик…
– И снова вы правы, миссис, – сунув ладонь под куртку, Жолниров помассировал сердце. – Мы и в самом деле с презрением смотрим на, как вы их только что назвали, «простых ребят». Скажу больше – по моему мнению, только познание и творчество делает человека сильным, свободным и по-настоящему счастливым.
– Выкрутасы! – фыркнула Джинни Гудхъю.
– Не стану спорить, – согласился Жолниров. – Просто напомню, что много лет назад существовала страна, сделавшая эти, как вы говорите, «выкрутасы», смыслом своего существования. Страна, граждане которой не делились на богатых и бедных, земля, заводы и фабрики были общественным достоянием, а труд на благо общества был обязателен для всех. Бесплатное образование, бесплатная медицина, гарантированная работа по специальности, не самый низкий уровень жизни, свободный доступ к культурным ценностям – не только отечественным, но и мировым.
– Вы имеете в виду, мистер Жолл… – осторожно начал Кази Оллад.
– Да, сэр! – развёл руками Жолниров. – Я имею в виду Советский Союз. Тот самый, многажды проклятый и руганный Советский Союз, который ваш предшественник на этом посту однажды назвал «Тёмной Империей». Не сомневаюсь, что для вас он таковой и являлся – ведь в моей стране сами отношения между людьми были иными. Не было гонки за «золотым тельцом» – за призрачным и никому не нужным богатством, не было желания обойти, обогнать, «подсидеть» ближнего… В основе советского образа жизни лежала не конкуренция, а сотрудничество…
– Глупости! – вмешалась Джинни Гудхъю. – Как ни крути, а конкуренция и сотрудничество – две стороны одной медали. Да и деньги в этой жизни ещё никому не помешали лишними. А что до патриотизма, то француз точно так же гордится своей Францией, а немец – Германией.
– Вижу, что вы действительно не понимаете, мэм! – продолжал Жолниров. – Да, патриотами равно могут быть француз и немец, индус и австралиец. Но вы понятия не имеете, каково это – чувствовать себя частичкой силы, устремлённой в будущее. Быть гражданином первого в мире государства рабочих и крестьян, государства трудящихся. Знаете ли вы, как когда-то бились наши сердца при виде реющего на ветру красного знамени?..
Не договорив, «космический джентльмен» схватился за сердце. Слегка расстегнув лётную куртку, он вытащил из-за пазухи прямоугольный предмет, на самом деле оказавшийся коробочкой с лекарством – маленькими жёлтыми пилюлями. Помолчав немного, пожевав кустистыми бровями, «космический джентльмен» проглотил сразу две.
– Разделяю ваши чувства, мистер Жолл! – дипломатично согласился Кази Оллад. – Как и вы, я горжусь тем, что живу в великой стране. Поверьте, мне было бы не менее неприятно, если бы наш Федеральный Союз распался на отдельные штаты…
– Ваш «Федеральный Союз»… – уничижительно передразнил Жолниров. – А знаете ли вы, господин президент, что такое: «быть пионером»? Вечер с друзьями у сыплющего искрами костра, ярко освещающего стволы сосен. А знаете, что такое: «комсомол»? Каково это – лететь домой, словно на крыльях, сжимая в кармане новенький комсомольский билет. Мы были счастливы тогда – вы даже представить себе не может, как мы были счастливы. Кто бы мог подумать, что однажды всё это станет историей, мифом…
– Вы напрасно сомневаетесь в нашей искренности, мистер Жолл! – так же вежливо ответил Кази Оллад. – Мальчишкой я тоже был в скаутах. И до сих пор храню скаутскую форму, несмотря на то, что она давно уже мне мала. Но, должен заменить, что и в самом деле смутно представляю себе советские реалии. И вовсе не понимаю, к чему вы клоните. Свои требования вы, пока что, не озвучили.
– А сколько возможностей давала эта страна творческому человеку, – разошедшийся Жолниров словно не замечал упрёка собеседника. – Какие интересные разработки в ней велись!.. Ракетоплан «Каспийский монстр». Ракета-носитель «Энергия» и следовавший за ней «Буран». Компьютеры на троичной логике. Проект переброски северных рек или отепления Арктики…
– Боюсь, вы слишком строги, мистер Жолл! – вставил слово Энтони Лауб. – Согласитесь, любое государство…
– Да мы опережали вас, опережали по всем пунктам!.. – чуть не кричал Жолниров. – После Войны, всего за пять лет преодолели такую разруху… Ваш же Джон Кеннеди говорил: «учите математику, если не хотите учить русский…».
– Он действительно говорил нечто подобное? – спросил Кази Оллад.
– Да, сэр! – подтвердил Тодд Уолкер. – Кстати, как раз после того, как русские запустили в космос своего парня…
– Сэр! Мистер Жолл! – видя состояние собеседника, Кази Оллад старался говорить как можно мягче. – Как я уже говорил, мы все, здесь собравшиеся, разделяем ваши чувства. Но если вы собираетесь восстановить разрушенное посредством шантажа, то поверьте, это не самая лучшая идея. Ещё никому не удавалось с помощью насилия…
– На это не надейтесь, мистер президент! – нервно рассмеялся Жолниров. – Как я уже говорил, мы не собираемся предъявлять претензии к кому бы то ни было. Мы решили проблему проще – я и мои товарищи хотим попробовать ещё раз, вне Земли…
На какое-то время в эфире воцарилась тишина. Кази Оллад услышал, как где-то позади упало и разбилось что-то небольшое и хрупкое.
– Простите, мистер Жолл!.. – недоверчиво переспросил он. – Правильно ли я вас понимаю?..
– Да, вы меня поняли совершенно правильно, мистер президент! – согласился Жолниров. – Мы хотим основать новое социалистическое государство, восстановив политический строй, некогда существовавший в СССР. На борту у нас пять тысяч добровольцев – за годы ушедшие на подготовку, никто из них не проболтался, не выдал тайны. И мы рассчитываем, что к нам присоединятся другие – в современной России многие жалеют о распаде СССР и советских порядках.
– Вы способны совершать межзвездные перелёты, мистер Жолл! – выступил Тодд Уолкер.
– Разочарую вас, нет, – честно признался Жолниров. – Хотя и ведём кое-какие работы в этом направлении. А когда у нас будет своё государство – с территорией, с населением, с мощной экономической базой, работы пойдут гораздо быстрее…
– Колоссально! – воскликнул Тодд Уолкер. – Не скажу, что я большой поклонник социалистической идеи… У меня есть счёт в банке и кое-какая недвижимость, мистер Жолл! Но дорого бы я дал за то, чтобы оказаться среди вас. Разумеется, сохранив американское гражданство…
– Тодд! – фыркнула Джинни Гудхъю. – Ты забываешься.
– Ты не понимаешь, Джинни! – возразил Тодд Уолкер. – Конечно, образ жизни, который им предстоит вести, нельзя назвать роскошным – в Солнечной Системе нет пригодных для жизни планет, так что жить им предстоит в городах под куполами. Но какие возможности. Поднять четверть миллиона тонн груза и пять тысяч человек на орбиту…
– Все коммунисты – фанатики, – заметил Энтони Лауб. – Наши отцы не случайно их боялись…
И тут вспыхнувшая, было, дискуссия прервалась звонким смехом Жолнирова.
– Вот тут я вас точно разочарую, джентльмены! – ответил он, нарушая все правила как этикета, так и грамматики. – Вы быстро забыли то, что я вам только что сказал: в основе жизни социалистического государства лежит познание и творчество. Да, какое-то время нам и в самом деле придётся пожить в городах под куполами – как наши деды жили в палатках и землянках во времена Индустриализации. Но поселенцы, которые придут за нами, окажутся под открытым небом, среди зелёных полей и лесов, дыша чистым свежим воздухом. Мы хотим создать не просто внеземное поселение, а вторую Землю.
– Простите, сэр! – вернул инициативу Кази Оллад. – Всё, вами изложенное, звучит совершенно фантастично, если не сказать больше. Но, судя по тому, что вы уже продемонстрировали, ваши возможности и в самом деле велики. Если не секрет, где именно вы собираетесь строить ваше новое социалистическое государство?
– На орбитальной станции, – негромко, но с таким расчётом, чтобы услышали все, включая Жолнирова, снова вмешался Тодд Уолкер. – Колония О’Нейла или что-то вроде… Планеты Солнечной Системы непригодны для жизни.
– На это не рассчитывайте, мистер… – Жолниров замялся, явно забыв фамилию смуглого живчика. – Нам совсем ни к чему болтаться внутри запаянной консервной банки. Если вы помните, символом Советского Союза была красная пятиконечная звезда. Красная звезда и станет нашим новым домом…
– Красная звезда? – недоумённо переглянулись Кази Оллад и Энтони Лауб.
– Красная звезда!.. – насмешливо фыркнула Джинни Гудхью. – У коммунистов совершенно нет фантазии. Дай им волю, они бы и Луну перекрасили в красный цвет.
– Подожди, Джинни! – перебил госсекретаря специалист по астронавтики. – Это вовсе не скудость, фантазии, это… Красная звезда, красная звезда… Марс?
– Правильно, Марс! – согласился Жолниров.
Словно в подтверждение своих слов, он в очередной раз вынул руку из-за пазухи, показав на карман куртки с незнакомой эмблемой. Один из наблюдавших за диалогом операторов высветил эмблему более крупно.
– Планета Марс, исчирканная каналами, – сразу же истолковал герб Тодд Уолкер. – Кораблик… В детстве мне тоже нравились марсианские повести Эдгара Берроуза, мистер Жолл! Ветки, похоже, яблоневые – только я не понимаю, при чём тут они…
– Послушайте, мистер Жолл! – буквально взорвалась Джинни Гудхъю. Каковы бы ни были ваши возможности, то что вы делаете – незаконно. Даже более чем незаконно – ваши действия подпадают под определение: «Космическое пиратство». Согласно международному праву, все планеты Солнечной Системы находятся вне юрисдикции какого либо из земных государств. И вы…
– Да, мы собираемся занять одну из них… – согласился Жолниров. – Можете назвать это космическим пиратством, если хотите. Замечу только, что без нас планета Марс как была, так и осталась бы необитаемой. Кроме того, мне очень интересно – каким образом, без космического флота, вы рассчитываете помешать нам?
– Пираты! – буквально выдохнула Джинни Гудхъю. – Как это не называй, всё равно это космическое пиратство…
И тут Тодд Уолкер одними губами, еле слышно не произнёс, а буквально выдохнул только одно слово:
– Комета!
– В самом деле! – обрадовался Энтони Лауб.
– Подожди, Джинни! – снова вернул инициативу в свои руки Кази Оллад. – И ты, Тони. В самом деле, мистер Жолл! Боюсь вас разочаровать, но ваш проект не может быть реализован. Не стану касаться юридической стороны дела – мисс Гудхъю с излишней горячностью только что изложила её вам. Но через несколько дней мимо Марса должна пройти комета Мейсона-Хаскелла, причём велика вероятность её падения на Марс. Боюсь, в этом случае четвёртая планета Солнечной Системы надолго сделается непригодной для колонизации…
Не договорив, Кази Оллад ударил себя пальцем по губам. В маленькой комнате сделалось очень тихо. Даже занятые своими делами связисты, которым даже выражать своё отношение к происходящему никак не полагалось, оторвались от экранов.
– Колоссально! – воскликнул Тодд Уолкер.
– Невероятно! – выдохнул Энтони Лауб.
– Познание и творчество, мистер президент! – скромно ответил Жолниров, кланяясь и разводя руки в стороны. – Всего лишь познание и творчество…
Глядя на «космического джентльмена», Кази Оллад почувствовал, что его спина начинает медленно покрываться потом. «Учите математику, если не хотите учить русский…», – снова и снова вспоминал он слова своего предшественника на президентском посту. И тут торжествующий «космический джентльмен» несколько раз судорожно хватанул ртом воздух – словно вынутая из воды рыба. Расстегнув молнию рыжей лётной куртки, уже не таясь, он принялся массировать сердце. Откуда-то со стороны подбежали мужчина средних лет и девушка в серой форме. Но прежде, чем они успели что-то сделать, хватаясь рукой за край пульта, Жолниров медленно сполз на пол.
Глава семнадцатая. А тот, кто раньше с нею был…
– Слышь, Лёшкин! – спросила Лика с эдакой хрипотцой в голосе. – Расскажи, как ты с президентшей спал?
Откинувшись на спинку скамейки, Лика закинула ногу на ногу так, что задралась и без тог ничего не скрывавшая короткая кожаная юбчонка. Вытащив изукрашенный стразами черппаховый портсигар, сунув в рот костяной мундштук с раструбом на конце, она принялась раскуривать длинную, похожую на коричневого червячка папироску. Пуская тонкую сизую струйку дыма, Лика поглядывала то на готовые зажечься фонари, то на припозднившегося сизого голубя, с потерянным видом бродившего по плотно утоптанному ногами и птичьими лапами снегу. Голубь был не то больной, не то просто старый – и, видимо, именно поэтому не улетел на ночлег вместе с остальными. Крутившийся перед лавочкой узколицый, похожий на белобрысого хорька Тимоня, чьи редкие сальные волосёнки выглядывали из-под лыжной шапочки, сплёвывал сквозь зубы, стараясь попасть голубю на спину. Раз или два ему это удалось.
– Да не спал я с ней, Свинчакова! – с заметной злостью в голосе возразил сидевший тут же, на лавочке Лёша. Игнорируя голубя, он посматривал на противоположную сторону улицы, где был припаркован чёрный «Porsche Panamera». – Блин, задолбали! Она же девочка и редкостная дура. Прикиньте, до сих пор в сказки верит… Сколько можно повторять…
– Вау, не узнаю Лёшку! – от удивления Лика едва не выронила мундштук. – Аб-балдеть! Чтобы он, да не успел девочку обработать? В жизни не поверю…
– Да спал он с ней, спал… – промахнувшись в очередной раз по голубу, вступился за Лёшину честь Тимоня. – Он п’осто при’наться не хочет. Бои’ся. Ему отец не ве’ит…
Раздасованный очередным промахом – голубь, даром что старый и больной, оказался очень даже резвым, Тимоня поддал несчастной птице ногой. Посыпались перья, голубь взлетел, чтобы шагов через десять приземлиться на снег около неряшливой, доверху забитой урны и беспомощно забиться там с растопыренными крыльями.
За долгие белые ночи Санкт-Петербург платит короткими чёрными днями. С затянутого тучами неба падали редкие белые снежинки. Ярко светились витрины и некоторые окна в домах, стоявших вплотную, стена к стене, на противоположной стороне улицы. По припорошенным белой крупкой тротуарам спешили пешеходы, а по проезжей части, превращая снег у обочин в грязную желтоватую кашу, быстро проезжали машины – некоторые с зажжёнными фарами.
Зато скверик за спиной у компашки казался пришедшим из волшебной сказки. Газоны и тротуар выглядели снежно-белыми, ветви деревьев покрывал лёгкий пушистый снежок, не растаявший, не рассыпавшийся за прошедший день, даже в таком, неярком вечернем свете игравший мириадами крошечных белых и золотистых искр. Впечатление не портили даже неряшливые урны, бесчисленные птичьи следы и недоклёванные голубями куски хлеба, так и оставшиеся лежать на снегу около лавочек.
– А повезло девочке! – задумчиво произнесла Лика, картинно пуская дым из ноздрей. – Блин, и ведь дура дурой. Ну почему она, а не я? Слышь, Лёшкин! Она просто обязана тебя отблагодарить, подарив ночку-другую. Ты бы ей написал или позвонил, когда она сюда приедет. Так сказать, с официальным и дружественным визитом…
– Заткнись, Свинчакова! – гаркнул Лёша так, что с ближайших деревьев посыпался снег, и обернулись прохожие на другой стороне улицы. – Она-то дура, а ты…
– Чо? – удивилась Лика. – Наш Лёшик в дурном настроении? Девочка на небо улетела, а его с собой не взяла? Или у нас что-то бо-бо?..
Боясь запачкать роскошную леопардовую шубку без рукавов, она картинно отвела руку с мундштуком в сторону, стряхивая пепел на снег.
– Заткнись, тля! – повторил Лёша.
– Вау! – воскликнула Лика. – Наш Лёшик так переживает из-за потерянной любви, что крысится даже на старых друзей. Лёшик, милый! Только, пожалуйста, не плакай!.. Мы тебе другую девочку найдём. Красивую-у! Ласковую-у! Покладистую-у!..
Желая показать, какую ласковую и покладистую, но главное – какую красивую девочку при желании можно найти, если не искать слишком долго, Лика вскочила с лавочки. Сунув мундштук с недокуренной папироской в рот, она ловко закрутилась на носке сапога с огромным – в тринадцать сантиметров, каблуке. Одновременно она ловко и быстро расстегнула и распахнула шубейку, показывая обтянутую коричневым свитером фигурку и стоящую торчком грудь.
– Тьфу, дура! – прокомментировал соблазнительное зрелище Лёша.
– З’я ста’аешься, – заметил Тимоня. После расправы над голубем ему сделалось откровенно скучно. – Гово’ю, ему отец не ве’ит…
– Чо, серьёзно? – не поверила собственным ушам Лика. – Чтобы Лёшка, да кого-то послушался? Да, хотя бы родного отца!.. Аб-балдеть!..
Именно в этот момент зелёный свет светофора на перекрёстке сменился красным. Послушная ему, как раз напротив лавочки, где столь удобно расположилась компашка, остановилась старая, потрёпанная «Лада-Самара» со следами ржавчины на помятых крыльях. Стекло передней дверцы было опущено – наружу выглядывал чей-то локоть в пиджаке, над которым вился тонкий сигаретный дымок. Громко работало радио – до сидевших на лавочке донеслись слова ведущей:
«И, наконец, обещанная новость. Правительство Франции объявило о признании Аресийской Республики. Появление в Солнечной Системе второй обитаемой планеты, заявил президент де Валери, является колоссальным шагом в развитии человечества. Присоединяясь к поздравлениям в адрес президента Лукашина и его очаровательной супруги, президент де Валери, в частности сказал, что только русские и французы способны совершить по-настоящему безумные поступки ради женщины…».
– Ну что? – усмехнулся Лёша, глядя вслед уносящейся «Лада-Самаре». – Поняли, котятки? Она теперь политическая фигура, супруга президента первого в мире внеземного государства, он – благородный рыцарь-спаситель, а мы – подлецы-насильники. Великое преступление совершили, блин! Девочку захотели потискать компанией…
– Фигасе! – не поверила Лика.
– Дурасе! – передразнил её Лёша. – Дура ты, Свинчакова! И ты, Тимка, тоже хорош!.. Доигрались…
По дорожке мимо лавочки шла прямая и стройная, похожая на жердь пожилая женщина в розовом шиньоне, выглядывавшем из-под белой меховой шапочки. Упустить такой момент Тимоня, разумеется, не мог – зашагал, пристроившись следом, выпрямив спину, выставив грудь колесом и высоко задрав нос. Вскочивший Лёша схватил Тимоню за шкирку – зашатавшись, замахав руками, продолжая кривляться, тот тяжело шлёпнулся рядом на скамейку. Брезгливо дёрнув плечами, пожилая женщина прошла мимо, сделав вид, будто ничего не заметила.
– Тимка, уймись! – зло бросил Лёша.
– А чо? – с деланным удивлением спросил Тимоня.
– Через плечо, – ответил Лёша. – Дурак!..
Тем временем Лика всем видом давала понять, как сильно она обиделась. Выкинув недокуренную сигарету, она неторопливо убрала мундштук в специальное гнездо в черепаховом портсигаре. Уткнувшись в мобильный телефон, она неторопливо листала ленту новостей, пестрившую сообщениями, связанными с появлением в Солнечной Системе первого внеземного государства.
Перед светофором, на котором снова вспыхнул красный сигнал, остановился новенький «Пежо». Стёкла были опущены и здесь, несмотря на то, что сидевшая за рулём изящная дама средних лет не курила вовсе. На заднем сиденье упирался передними лапами в стекло пристёгнутый за поводок йоркширский терьер.
«Согласно последним измерениям, в настоящий момент атмосферное давление на поверхности Марса составляет сорок процентов земного, – вещало радио. – Мы попросили прокомментировать эти сведения старшего научного сотрудника Пулковской обсерватории, Порфирия Петровича Влюбчивого. Порфирий Петрович! Пожалуйста, объясните нашим слушателям: сорок процентов – много это или мало?..»
«На самом деле, это не так мало, как может показаться, – ответил дотошной корреспондентке сытый баритон. – Да, в такой атмосфере не могут идти дожди и цвести яблони. Однако уже теперь человек может находиться на поверхности планеты без скафандра, ограничиваясь кислородной маской. Обнадёживает, что согласно нашим наблюдениям, это не предел – по орбите вокруг планеты вращаются достаточные массы. Нет сомнения, что в самое ближайшее время плотность марсианской атмосферы будет увеличиваться…».
Как и в прошлый раз, радио не успело договорить. Красный сигнал светофора сменился зелёным и, недовольно мяукнув, «Пежо» с йоркширским терьером умчалось прочь.
– Теперь пойдёт… – прокомментировал сообщение Тимоня. – Как доми’о. Когда костя’ки ставят, под во’ой и на лес’нице, и они од’а за дру’ой па’ают…
– Тимка, тля! – не выдержал Лёша. – Выражайся нормально. Достал уже своим прононсом…
– А он нормально не умеет, – объяснила Лика, на минуту оторвавшись от телефона. – Он думает, что когда говорит неправильно, то шибко крутой…
– На себя посмо’и, к’утая!.. – не остался в долгу Тимоня. – Кто в «Ористотее» в са’атницу наб’эвал?..
Компашка снова замолчала. Лика продолжала листать странички на экране мобильного телефона. Тимоня вертел головой, словно размышляя – чего бы ещё учудить. Только Лёша молча смотрел на спешащих по противоположному тротуару пешеходов. Стемнело. В скверике и на улице зажглись фонари.
– Надоело всё… – задумчиво произнёс Лёша. – В кабак что ли, закатиться?..
– Вау! – воскликнула Лика, да так громко, что Лёша с Тимоней вздрогнули. Аб-балдеть! Лёшка в киногерои выскочил! Блин, ну почему она, а не я?..
– Чо? – не поверил Тимоня. – В какие ки’оге’ои? Будя прика’ываться?
– Сам смотри! – огрызнулась Лика. – «Болливудская кинокомпания «Согата-М» объявила о намерении…».
– Голли’удская? – не понял Тимоня.
– Болливудская, урод! – фыркнула Лика. – Это в Индии, они там вечно всякую фигню снимают. Слушайте дальше: «…объявила экранизировать историю любви президента Аресийской Республики. Предполагается, что главную героиню сыграет восходящая звезда Болливуда, очаровательная Зуайда Майлише – ради этой роли черноволосая красавица готова высветлить волосы. Роль обидчика предложена знаменитому Эйлану Капуру – многочисленные поклонницы уже высказались против того, чтобы их кумир играл негодяя. Кандидатура на роль главного героя пока обсуждается…».
– Тля! – с привычной злостью сплюнул на свежевыпавший снег Лёша.
– Ну почему же сразу «тля»? – делано удивилась Лика. – Лёшик, на этот-то раз мы чем недовольны? Аб-балдеть! В кои-то веки выпала возможность потусить с живым героем фильма… С режиссёром-то я уже знакома…
– Это с кото’ым? – поинтересовался Тимоня. – У кото’ого бо’ода в куд’яшках?
– Завидно, да? – спросила Лика.
– Дура! – так же зло ответил Лёша. – И ты, Тимка, тоже… Кретин полудурошный…
– Слышь, Леший! – глаза у Лики сделались, как чёрные щёлки. – Блин! Заколебал уже своей дурой. Чуть что, так сразу: «дура», да «дура». Совсем уже помешался?
– А ты и есть дура, Свинчакова! – огрызнулся Лёша. – Все шарики пропила, да пролюбила, последний остался, и тот отдаёшь. Пойми, наконец, что это нас с тобой и Тимычем в мировые злодеи записали. Хоть бы по статье шли, адвокаты бы отмазали… Как тогда, помните? А теперь… Тебе, Свинчакова, в машине ещё стёкла не били? Подожди, скоро побьют…
– Мне окна бить? – не поверила Лика. – За что? За то, что компашкой перепихнуться хотели, а дура не согласилась?
– За то самое, – подтвердил Лёша. – Отец правильно сказал: «сиди и молчи в тряпочку. Будешь сидеть молча – может и пронесёт. Начнёшь орать – найдутся идиоты, радетели за мировую справедливость». Кстати, вам обоим тоже прилететь может, за компанию… Блин, притащил девочку…
– Да зачем ты её в лес-то потащил, если она такая дура? – спросила Лика.
– Зачем? – переспросил Лёша. – Да затем же, зачем и ты, Свинчакова, в голом виде в «Ористотее» на столе танцевала. Поразвлечься хотел. Тля!..
Лика не ответила. Какое-то время компашка продолжала молча сидеть, глядя на спешащих прохожих и проезжающие мимо автомобили. На противоположной стороне улицы ярко светились витрины. Несчастный, сбитый Тимоней голубь подобрал крылья и медленно отполз за урну. Снег, ложившийся на мостовую и на тротуар, поначалу белый и чистый, быстро превращался в коричневую жидкую грязь.
– Слышь, Лёшка! – прервала затянувшуюся паузу Лика. – А, может тебе, эта… С опровержением выступить? Мол, я – это вовсе не я, и вообще, это она сама начала. Ну, до тебя домогаться. А потом спьяну в лесу заблудилась?..
– Ща, выступишь тут!.. – фыркнул Лёша. – Отец говорит, не было бы девочки, этот Лукашин её бы выдумал. У них там, наверху, какие-то свои тёрки…
– Ага!.. – жизнерадостно подтвердил Тимоня. – У них же пре’ний пре’идент умер, когда с амери’анским разгова’ивал…
– Точно, – согласилась Лика. – Прямо во время сеанса видеосвязи. Ихние прибегают, а он уже дохлый. Да тебе твоя красотка по гроб жизни обязана. Я бы, на твоём месте, с неё точно, утешительный приз бы потребовала… Блин, ну почему она, а не я?..
– Тебя, Свинчакова, только пусти… – заметил Лёша. – Кретинизм! Отец говорит, этот ихний Лукашин всё разыграл, как по нотам. Она – прекрасная принцесса, он – благородный рыцарь-спаситель, а мы… Мы с вами – подонки-насильники. Его – в президенты, её – ему в супруги, а нам – ждать линчевателей…
– Фигасе! – заметил Тимоня.
– Вау! – воскликнула Лика. – Аб-балдеть!..
– То-то же, – подвёл итог Лёша. – Ладно, ребята! Надоело всё, пошли в кабак…
– А повезло девочке! – мечтательно произнесла Лика, когда поднявшаяся со скамейки компашка шла по переходу через улицу. – Будет теперь по коврам ходить, вся из себя в шелках и бриллиантах… Блин, ну почему она, а не я?..
