Текст книги "Девушка и звездолёт (СИ)"
Автор книги: Николай Владимиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава третья. Боевые приготовления
Марине очень хотелось уйти. Домой к родителям, или куда-нибудь с Лёшей – не важно куда, лишь бы быть с ним вдвоём и только вдвоём. И чтобы он обязательно прошептал ей на ушко что-нибудь нежное. Но минут пятнадцать назад в Лёшином кармане негромко замурлыкал телефон. Небрежно бросив: «жди, Маринк, я сейчас», он ушёл под арку, прихватив с собой противного, остроносого, похожего на двуногую крысу с сальными волосами Тимоню.
Машин в дворе-колодце, на задах супермаркета было уже три. Лёшин чёрный «Porsche Panamera», так вкусно пахнущий туалетной водой, знакомый девушке чуть ли не до царапинки на полированной панели под лобовым стеклом. Тёмно-синий «Лексус», вокруг которого распоряжается пузатый бритоголовый верзила в компании не менее объёмистого приятеля и двух расфуфыренных подруг. И старый, потрёпанный, местами даже проржавевший «Мерседес», принадлежащий белобрысому рыхловатому парню.
Белобрысого парня звали Михась – перед тем, как уйти, Лёша успел его представить, но впечатление этот Михась произвёл самое неприятное. Как и его спутница – тощая, дочерна загорелая, похожая на пантеру девица в коротком чёрном платье с голыми плечами и серебристой заколкой в гладких чёрных волосах.
– Халло, старуха! – раздался над ухом прокуренный голос. – Чо одна скучаешь?..
Распахнув соседнюю дверцу, тощая размалёванная Лика по-хозяйски шлёпнулась на Лёшино место. Забросила обтянутые сеткой ноги в туфлях с фантастически высокими каблуками-шпильками на стоящую тут же бетонную тумбу. И вытряхнула из металлического, блеснувшего золотом портсигара длинную, тонкую словно червячок, тёмно-коричневую с золотистым ободком сигарету. «Пахитоска» – всплыло в памяти у Марины. Прежде она видела такие сигареты только в кино. Сунув сигарету в блеснувший серебром длинный тонкий мундштук, Лика принялась старательно прикуривать её от чёрной зажигалки с золотой эмблемой.
– В прежние времена были спички, зажигавшиеся о подошву, – жаловалась она. – Прикинь, как гламурненько: чирк о туфлю и готово. А сейчас… Блин, ну никакого кайфа.
Выпустив клуб белого дыма, заставившего девушку закашляться, Лика картинно отвела руку в сторону, стряхивая пепел на асфальт.
– Слышь, тебя Марина зовут? – поинтересовалась она после очередной, особенно глубокой затяжки. – Чо ребятам не помогла? Как пить-гулять, так небось первая, а как жратву потаскать… Кстати, ты где работаешь?
– Я дизайнер в издательстве, – честно призналась Марина.
– Книжки издаёшь? – удивилась Лика.
– Журналы для Академии Наук, – объяснила Марина. – И бумажные, и сетевые, какие в Интернете выкладывают…
– Небось, целыми днями за компьютером сидишь? – презрительно фыркнула Лика. – Аб-балдеть! Это где же тебя Лёшик такую выкопал, прям Эрмайони Гренджер с «Васьки». Не обижайся, старуха, но я бы так не смогла. День за днём на работу шляться. Да у меня с тоски давно уши паутиной бы обросли…
Про себя немного говорившая по-английски Марина отметила, что Лика назвала подругу Гарри Поттера правильно – как её зовут на самом деле, а не как называют в большинстве переводов. А представив шикарную, расфранченную Лику с клочьями паутины на ушах, она наконец-то улыбнулась.
– Но надо же что-то делать, – ответила девушка, словно извиняясь. – У меня есть родители и старший брат, но не могу же я вечно сидеть у них на шее…
– А парни на что? – рассмеялась Лика, по-хозяйски откидываясь на спинку кресла. – Запомни, старуха: если у тебя высокая грудь и стройные ножки, незачем беспокоиться о будущем. А у тебя, как я погляжу, есть и то, и другое…
От неожиданности Марина обмерла.
– Но ведь нельзя же так… – только и смогла пролепетать она.
– Да ты, как я посмотрю, ещё девочка, – фыркнула Лика. – Аб-балдеть! Запомни, старуха: постель – это ещё не повод для знакомства, тогда как знакомство – это очень даже хороший повод для постели. Слушай: полетели мы, как-то… э-э… не скажу куда… Затусили там в отеле с одной компанией. Пересеклась я с одним в номере, что он со мной творил… А наутро я, вся из себя такая, спрашиваю: «слышь, чувак! А как тебя зовут?..».
– Лёша! – воскликнула Марина, привстав и замахав рукой.
Появившийся в дверях магазина Лёша что-то терпеливо втолковывал низенькому толстячку с прилизанными залысинами чуть ли не во всю голову. Толстячок не соглашался. В конце-концов, махнув на всё рукой, Лёша не глядя сунул в руки толстячку крупную пачку денег.
– Пошла вон, Свинчакова! – приказал он, подходя к машине. – Ты мне девочку раньше времени испортишь. Извини, Маринк, пришлось немного задержаться. Ну, ни сволочи, деньги чуть ли не с руками рвут, удав дешевле стоил…
Оказавшись рядом с Лёшей, Марина сразу же успокоилась. Её не смутило даже то, что тощая вульгарная Лика с противным Тимоней снова оказались на заднем сиденье. Посигналив, маленькая кавалькада выехала со двора, оказавшись на Большом проспекте Петроградской стороны.
Полистав для приличия картинки в телефоне, девушка привычно положила голову Лёше на плечо. Не выпуская управления, он так же привычно обнял её за плечи. Проехав по проспекту Энгельса, миновав Выборгский район, машины выехали из города. Марина прикрыла глаза – широкое шоссе с металлическим ограждением и рекламными щитами стремительно летело навстречу.
Сзади, из открытых окон «Лексуса» ревела и мяукала музыка. В радиоприёмнике рыжеволосая Канцлер Ги пела песню об адмирале из породы весёлых и смелых, и горных ведьмах, оберегавших его беды, печали и горя. Марина улыбнулась, представив Лёшу в роли адмирала, и ей сделалось совсем хорошо. Она и не заметила, как задремала.
«…антихвост, – неожиданно громко сказало радио. – Мы попросили прокомментировать ситуацию старшего научного сотрудника Пулковской обсерватории Порфирия Петровича Влюбчивого».
«Ещё раз хочу подчеркнуть, что Земле ничего не угрожает, – ворвался в эфир сытый пожилой баритон, сразу же напомнивший замдиректора издательства Виталия Степановича. – Естественно, вследствие столь мощного выброса газов произойдёт существенное изменение орбиты. Существует вероятность, особо хочу подчеркнуть, всего лишь вероятность того, что комета Мейсона-Хаскелла станет третьим, наряду с Фобосом и Деймосом, спутником Марса».
«А может ли комета упасть на Марс?» – допытывалась дотошная корреспондентка.
«Ни в коем случае, – возразил Порфирий Петрович. – К нашему величайшему сожалению, вероятность такого события равна нулю».
«Вы сказали: «к сожалению?», – удивилась корреспондентка.
«Не просто «к сожалению», а к нашему величайшему сожалению, – поправил её Порфирий Петрович. – Не только я, но и многие мои коллеги дорого бы дали за то, чтобы комета упала на Марс. Расчёты показывают, что содержащихся в её ядре воды и газов достаточно для того, чтобы на Марсе возникли океаны и плотная атмосфера…».
– Блин, опять!.. – зло выругался Лёша, переводя настройку.
– И в самом деле, надоело, честное слово, – согласилась Марина. – Мало того, что по радио и в Интернете про неё день-деньской, так ещё на работе приходится статьи править.
– Эй, перенее сиденье! – послышался сзади жизнерадостный Тимонин голос. – Вы вооще в кусах, что над Таросельком опять НЛО видели?
Говорил Тимоня неправильно, проглатывая часть согласных, так что последнюю фразу Марина и вовсе не поняла. Зато её прекрасно понял Лёша.
– Наш Тимоня имеет в виду Старосельск, – объяснил он.
– Ага! – радостно согласился Тимоня. – Они поление неколько лет там часто пояляюся. Моришь – огонёк такой быстро ввех или вниз летит, раз-раз. Валися такой на нас, будут потом гадать, что с нами случиось, как на переале Дялова…
– Да ну тебя! – отмахнулся Лёша. – Маринк, не слушай ты его, Тимоня у нас трепач известный. Хотя, спору нет, тайную дорогу к озеру он нашёл…
– Какую тайную дорогу? – удивилась Марина. – Кстати, Лёш! Я из-за тебя маме соврала, а ты мне так и не объяснил, куда мы едем…
– Увидишь! – рассмеялся Лёша. – По тайной дороге приедем на берег чёрного озера искать цветок папоротника…
– А разве он не первого мая цветёт? – удивилась Марина.
– Эй, глупышка! – рассмеялся Лёша. – Папоротник цветёт в ночь на Ивана Купала, с двадцать третьего на двадцать четвёртое июля. А вообще, его можно искать когда угодно, было бы желание. Эй, заднее сиденье! Тимоня, кончай разврат, побереги силы. И не забудь: скоро твой выход.
В самом деле, с заднего сиденья время от времени слышалась приглушённая возня – от нечего делать Тимоня пытался залезть под юбку к Лике. Сделать это оказалось не просто – юбка у Лики была несколько коротковата. К тому же сама Лика изо всех сил сопротивлялась, пуская в ход коготки, и всем видом показывая, что девушка она хотя и распутная, но честная.
А маленький караван катил и катил себе, оставляя позади бесчисленные повороты и развилки, маленькие города и посёлки, новостроенные виллы в три этажа и старые, потемневшие от времени деревянные домики. Затем и они незаметно сошли на нет – машины мчались по пустой асфальтированной дороге. Вокруг живой стеной стояли высокие, «корабельные» сосны. Навстречу неспешно пылил одинокий грузовичок с накрытым брезентом кузовом.
– Эй, заднее сиденье! – обернулся Лёша, когда с обеих сторон выросло металлическое ограждение. – Здесь что ли?
– Ага! – жизнерадостно заблеял Тимоня. – Воле баэнок отанови…
Маленький караван встал около обочины. Справа через лес тянулась узкая асфальтированная просека, по которой давно не ездили – кое-где на старом асфальте лежала листва и сухие ветки. Что, впрочем, было и не удивительно – идущее вдоль главной дороги ограждение намертво перегораживало въезд. В начале просеки, словно часовые, стояли два невысоких столбика.
Выйдя из машины, Тимоня завозился около одного из них, пытаясь повернуть скрытую от глаз гайку. Послышалось басовитое гудение неких механизмов, а потом край металлического ограждения начал медленно опускаться в жёлоб, специально сделанный вдоль обочины.
– Вау, круто! – воскликнула вышедшая вслед за Тимоней Лика.
– А я чо говоил? – ухмыльнулся Тимоня. – Мы ещё и вот как моем…
Снова присев и повернув скрытую гайку, Тимоня заставил секцию ограждения встать на место. Снова опустил. Стоявшая на обочине компания разразилась аплодисментами.
Метрах в ста от дороги, скрытый за деревьями, поперёк асфальтированной просеки был установлен шлагбаум. С ним и вовсе не церемонились – тем более что на опоре имелся вороток, позволявший поднять шлагбаум вручную. Никто не обратил внимания на маленькую видеокамеру под белым овальным козырьком, укреплённую чуть поодаль, на придорожном столбе.
Эта новая, укрытая за деревьями дорога оказалась вполне удобной. Если Лёша и был чем-то недоволен, так это поведением Тимони. Польщённый вниманием Лики, он всё время размахивал руками и норовил высунуться из окна.
– Говоил, руто буэт? – то и дело повторял он.
Смеркалось. Дорога бежала навстречу. Окружающий лес сделался по-настоящему дремучим – по сторонам то и дело попадались поваленные ёлки с пожелтевшей, высохшей хвоей. Потом лес закончился, открыв глазам широкое, постепенно понижающееся поле. Вдалеке блеснула речка с поросшими кустарником берегами. На другом берегу виднелись крошечные, похожие на игрушки разноцветные домики и белые бетонные корпуса цехов со стеклянными крышами. Заходящее солнце заставило их ярко заблестеть, окрашивая окружающий мир в фантастические, золотисто-медовые тона.
– А там что? – Марина осторожно тронула Лёшу за рукав.
– Это Таросельк! – жизнерадостно объяснил Тимоня. – Там новоусы трояся, какой-то посёлок у них, мега-супер-ультра… Повыенной кофотноти. А раньше там судотроитейный заод был…
– Старосельск, – перевела Марина, успевшая немного привыкнуть к Тимониной манере речи. – Это здесь всё время НЛО видят?
– Ага! – радостно подтвердил Тимоня. – Быало моришь, а он ввех летит…
Асфальтированная дорога шла через поле вниз, к речке, через которую был переброшен короткий мостик. Возле самой опушки в сторону отходил узкий просёлок. Этот просёлок снова нырял в лес, по вечернему времени особенно тёмный и страшный. Машина подпрыгивала на колдобинах, Лёша то и дело ругался – у здешних деревьев оказались очень уж длинные ветки.
Уставшей Марине казалось, что путешествие никогда не закончится – но тут деревья разом расступились, открыв глазам прелестное озерцо с высокими, поросшими изумрудной травой берегами и неподвижной водой, похожей на тёмное зеркало. Высокие сосны окружали его со всех сторон. На противоположном берегу поднимался окруженный соснами и берёзами высоченный «каменный лоб». На этом берегу, как раз напротив «лба» обнаружилась просторная зелёная лужайка. Здесь, почти у самой воды автомобили остановились.
___________________________
антихвост – сравнимый с вулканическим выброс воды и газов из ядра кометы. Хвост кометы всегда направлен в сторону от солнца. Образующийся под действием солнечного света и тепла антихвост, как правило, направлен в противоположную сторону, к солнцу, отсюда и название.
Глава четвёртая. Разговор в кафе
После яркого, пёстрого, разноязыкого токийского аэропорта «Нарита», московское «Шереметьево» показалось скучным и серым. Сидя в маленьком полупустом кафе на втором этаже, Вадим посматривал то наружу, где за стеклянной стеной виднелись взлётные полосы и пассажирский терминал, то вокруг, на немногочисленных в этот час посетителей. Перед ним на столике стояла чашка чая – наконец-то настоящего русского чая с лимоном, а рядом на блюдечке лежал кусочек ещё тёплого пирога. И, вопреки недавней, но уже устоявшейся традиции, не было ни смартфона, ни планшета. Свободное время, когда оно у него выпадало, Вадим предпочитал проводить не в сети, а наблюдая за окружающими.
Вот и сейчас его внимание привлекла расположившаяся по соседству семья. Высокий курносый старик с красными скулами и редкими седыми волосами, носивший серо-стального цвета «тройку» с галстуком. Красивая дама с пышными каштановыми волосами и слегка вздёрнутым носиком, в деловом костюме, при пиджачке и юбке. И совсем молоденькая смуглая девушка с тёмными, слегка вьющимися волосами, похожая на юную Ассоль в исполнении Анастасии Вертинской из старого советского фильма.
Посмотрев на неё, Вадим украдкой вздохнул. Приятно, когда управляющий министр кабинета отвечает поклоном на твой. Но личное, вне протоколов, знакомство с министрами – дело потенциально опасное. Потому-то, много лет назад Вадим решил для себя: «рискуй сам, если хочешь, но не смей никого тянуть следом. Твоя судьба – партии политического покера с почти гарантированным итогом, и мало вероятным, пусть и желанным фантастическим призом в конце. Девушка – красивая, милая, добрая, славная не должна пострадать только потому, что познакомилась не с тем человеком».
И, наконец, четвёртый член семьи, черноволосая кудрявая девочка лет четырёх с веснушками и носиком-кнопкой. Девочка носила короткое платье и носочки с сандаликами. В руках у неё был плюшевый японский медвежонок-панда. Видно было, как этот медвежонок ей нравится – однажды взяв на руки, девочка не расставалась с ним ни на секунду. Сидеть вместе со всеми ей было откровенно скучно – стоило красивой даме и высокому старику отвлечься, соскочившая с табурета девочка подбежала к Вадиму.
– Здравствуй! – наклонился тот к неожиданной гостье.
– Здравствуйте, дяденька! – ответила девочка. – А вы тоже в Японии были?
– Да, был, – согласился Вадим. – Как ты догадалась?
– А у вас на галстуке японский значок, – объяснила девочка.
Вадим опустил глаза. В галстуке у него и в самом деле поблёскивала булавка с алым лучистым солнцем на белом фоне. Обернувшись, Вадим коротко кивнул сидевшим за соседним столиком Олегу и Сергею Волкову, бывшему офицеру-спецназовцу, ныне его личному телохранителю. Те специально устроились в стороне, зная, что шеф не любит, когда смотрят в его тарелку.
– А твои родители тоже были в Японии? – спросил Вадим.
– Не-а, только дедушка, – мотнула головой девочка. – Дяденька! А ты там моего папу не видел?
– Не знаю, – честно ответил Вадим. – А кто твой папа? Кстати, твоя мама и дедушка, наверное, волнуются. Разве можно без спросу убегать и подходить к незнакомым людям…
Взяв девочку за руку, Вадим подвёл её к соседнему столику. Рассматривавшая на планшете фотографии семья ничего не заметила.
– Простите! – нарочно громко сказал Вадим. – Ваша принцесса-озорница убежала сегодня несколько далековато…
– Ой! – воскликнула темноволосая девушка. – Вы знаете Кага-но Тиё?..
Говорила она по-японски не очень уверенно, порой делая паузу в поисках нужного слова. Услышав про Кага-но Тиё, Вадим, лишь выругался про себя.
– Да, я знаю это стихотворение, девушка-госпожа, – ответил он. – Извините, я вовсе не то хотел сказать… В своё оправдание отмечу, что я сказал «принцесса-озорница», а не «охотница за стрекозами»…
– Химэ… – девушка густо покраснела, несмотря на загар. – Ой, я так не могу. Вы, наверное, много лет жили в Японии, а я… Понимаете, я всего лишь студентка…
– Вы говорите не так уж плохо, – возразил Вадим. – В вашей речи есть свойственная иностранцам неправильность. Но, поскольку для японцев всякий, кто не японец, является чужаком, большой беды в этом нет. Кстати, сам я в Японии бываю лишь изредка, проездами…
– Вы бизнесмен? – вежливо поинтересовалась красивая дама.
– Немного, – согласился Вадим. – А ещё я немного путешественник. Я, действительно, недавно вернулся из Японии. В скором времени мне предстоит ещё одно путешествие. Вот я и решил, пока есть возможность, немного прогуляться по родному городу…
«А заодно кое с кем встретиться, – добавил он про себя. – Но об этом ещё кое-кому не следует знать. Как и о том, что сегодня вечером я отбываю в Санкт-Петербург».
В дороге легко знакомятся, а потому очень скоро Вадим знал об этой семье всё. Знал, что высокого курносого старика зовут Глеб Георгиевич, что несмотря на свои семьдесят лет, он ведущий инженер в одном из московских НИИ. Знал, что красивую даму зовут Нелли Глебовна, и что старику она приходится младшей дочерью. В Японию он ездил к живущему и работающему там зятю, мужу другой дочери, историку, специалисту по древней металлургии. И что смуглую девушку, старшую внучку Нину, студентку института иностранных языков, он взял с собой в качестве переводчицы.
Так же выяснилось, что из токийского «Нарита» они летели одним рейсом – только Вадим наверху, а Глеб Георгиевич с внучкой – эконом-классом. А кудрявая черноволосая девочка с игрушечной пандой приходится Глебу Георгиевичу самой младшей внучкой Машей.
– И не говорите, Вадим, озорница страшная, – жаловалась Нелли Глебовна, выслушав перевод. – Разве что по деревьям не лазает. В подполе под домом как-то спряталась. Мы с Борисом, это ещё один наш зять, и с бабой Анютой, эта наша тётя, уж искали её, уж искали… А это она, оказывается, в прятки играла. А уж когда она кошку в постель затащила…
– Как вам понравилась Япония, Глеб Георгиевич? – спросил Вадим.
По опыту он знал, что человек, впервые оказавшийся в стране восходящего солнца, не устаёт ахать и восхищаться. Марико Львовна Ионесян, второй вице-президент Компании и вовсе считала, что японцы давно уже живут не в XXI, а в XXXI веке. А зять Глеба Георгиевича работал не где-нибудь, а в Камакура, старой японской столице, в шестидесяти километрах от нынешнего Токио.
– Плохо! – неожиданно резко ответил Глеб Георгиевич. – Вы представить себе не можете, молодой человек, насколько всё плохо.
Вадим удивился. Бывало, его знакомые поругивали японцев за волокиту и страсть к мелочному этикету с церемониями. Но чтобы вот так, отмести всё с порога…
– Чем же? – спросил он.
– Тем, что раньше мы все вместе жили, – так же жёстко ответил Глеб Георгиевич. – Пусть бедно и кучно, зато дружно. А теперь? Всяк по разным углам норовит. Зять с дочерью в Японии, сын и того дальше, в Америке, на Аляске…
«Старый большевик», – догадался Вадим. Всё было ясно, и следовало вежливо откланяться и уйти. Вот только «смуглая леди сонетов». Девушка была очаровательна и, судя по лёгкой грустинке во взгляде, не очень-то устроена в личной жизни.
– А что плохого в том, что ваш зять работает в Японии? – с деланной наивностью спросил Вадим. – Многие живут и работают за границей. У вас собственный дом, талантливые и успешные дети. Вам не грозит нищая старость, напротив – Японию увидели собственными глазами, а не в передаче «Клуб Кинопутешествий». Зять ваш, наверное, крупный специалист, если японская сторона сочла необходимым его пригласить. Так что жить и работать ему стоило бы поближе к предмету исследований. Вы согласны со мной, Нина-госпожа?
Последний вопрос, как легко догадаться, Вадим задал по-японски.
– О, да! – так же по-японски ответила Нина. – Я дедушке об этом всё время говорю, только он не слушает…
– Сказать вам страшную ересь, Глеб Георгиевич? – продолжал ободрённый успехом Вадим. – Вот вы говорите: в прежние времена государство о нас заботилось, а теперь каждый должен сам завоёвывать себе место под солнцем. Не спорю, самому решать свои проблемы гораздо труднее. Зато теперь ты точно знаешь, чего на самом деле стоишь…
– Вот оно! – гневно ударил себя по колену Глеб Георгиевич. – Всё меряете по себе, «я» да «я», вся ваше паршивое «ячество», да не менее паршивые импортные тряпки. Вам сколько лет, молодой человек? Тридцать девять? То-то и оно, что настоящий Советский Союз вы не застали. Нет в вас настоящего, советского чувства коллективизма. Всяк врозь норовит…
«Ну да, конечно, – усмехнулся Вадим. – Прожить жизнь в закрытой стране, скучая на партсобраниях и подсчитывая рубли до зарплаты. Милица Матье, великий египтолог, чьими книжками я зачитывался в школе, прекрасно знавшая древнеегипетский язык и письменность, так никогда и не увидела страны, изучению которой посвятила всю жизнь…».
Но, сказать такое вслух, значит, вызвать новую вспышку гнева. Посмотрев на прелестную «смуглую леди сонетов», Вадим осторожно спросил:
– Скажите, Глеб Георгиевич! А если бы вам предложили попробовать ещё раз?
– Как это, ещё раз? – кажется, старик по-настоящему удивился.
– Вы ненавидите современную разобщённую жизнь, ненавидите капитализм и капиталистов, – продолжал Вадим. Старик согласно кивнул. – А, между тем, именно капитализм даёт вам массу возможностей. Вы можете слетать к дочери в Японию, можете своими глазами увидеть Лондон и Париж. Можете купить остров, самолёт, основать Нобелевскую премию. А можете, собрав таких же единомышленников, основать новое социалистическое государство, в котором смогли бы жить и работать так, как вам нравится. Сообща…
«Другое дело, – подумал он про себя. – Что меня в подобное поселение и калачом не заманишь. Если только… – он улыбнулся, потому что это была тайна, которую знал только он. – Немногие согласились бы жить в тоталитарном государстве. Но многие были бы не прочь им управлять».
– Мировая закулиса… – начал Глеб Георгиевич.
Вадиму сделалось скучно. И пока старик долго и нудно рассказывал о ЦРУ и коварном плане Даллеса, целью которого было развратить прекрасную советскую молодёжь, отравив её музыкой, тряпками и иссушающим душу индивидуализмом, и о не менее коварном Борисе Ельцине, сыне кулака-спецпоселенца, злонамеренно скрывшем своё социальное происхождение, дабы вступив в Партию, развалить её изнутри, Вадим откровенно любовался очаровательной, смуглой Ниной.
– Скажите, Нина-госпожа! – начал он по-японски, не дожидаясь, пока старик закончит свою разоблачительную речь. – Не стану спрашивать, как вам понравилась Япония. Лучше скажите: не хотелось бы вам съездить ещё дальше? Увидеть иной мир под другими небесами?
– Под другими небесами… – слегка запинаясь переспросила «смуглая леди сонетов». – Ой, простите, я так точно не могу.
– Я мог бы предложить вам и вашему дедушке, коль скоро ему так не нравятся нынешние порядки, поучаствовать в одной не совсем необычной авантюре, – объяснил Вадим. – Представьте, что далеко, невероятно далеко отсюда лежит огромная безлюдная страна, на земли которой практически не ступала нога человека. Правда, эту страну ещё следует сделать пригодной для жизни…
– Вадим, да вы сказочник, – рассмеялась Нина.
– Но всё-таки, – не сдавался Вадим. – Если бы вам предложили поехать в такую страну, на лежащие далеко отсюда ничейные земли, вы бы согласились?
– Даже не знаю, – Нина смешно наморщила лобик.
– Ещё чего! – вмешалась в разговор молчавшая до того Нелли Глебовна. – Никуда наша Ниночка не поедет. Знаем мы вас: задурите девушке голову всякими романтическими россказнями, а потом… Кстати, нам пора!
«Очень скоро вы вспомните о нашем разговоре, – подумал Вадим. – Только будет поздно. Сказать? Так ведь не поверите. К тому же это, мягко говоря, чревато…».
– Жаль! – только и ответил он.
_______________________
Кага-но Тиё – японская поэтесса начала XVIII века. Её стихотворение-хокку: «Мой ловец стрекоз / Как же далеко ты / Нынче забежал» написано на смерть маленького сына, а потому смущение Вадима вполне понятно.
«химэ» – «принцесса», яп.;
«смуглая леди сонетов» – таинственная возлюбленная Вильяма Шекспира, которой посвящены некоторые его произведения, и о которой никто не знает. Существует версия, согласно которой пьесы и сонеты Шекспира на самом деле написаны неким английским лордом. Титул и высокое положение не позволяли лорду открыто заниматься столь презренным делом, как сочинительство. «Смуглая леди сонетов» – его жена.
