Текст книги "Месть убитого банкира"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Всю задницу себе отбила,– недовольно сказала она.

– Я умею лечить красивые задницы упрямых девчонок,– ска-зал он и, наклонившись, прижался губами к ее ягодице.– Здесь болит? А здесь?

– Что ты делаешь, Олег? Люди же смотрят!– громко шептала она, испуганно оглядываясь.

Люди смотрели, мужчины. Кто с нескрываемым интересом, кто искоса, а один даже лениво хлопнул в ладоши, мол, браво. Но когда Олег поднял голову, показалось, что его взгляд обладает реальной физической силой, во всяком случае, он отворачивал в сторону и опускал вниз головы любопытствующих.

– Пожалуйста, Олег, не делай больше так. Я чувствую себя неловко...

– Это они чувствуют себя неловкой, потому что хотят тебя поиметь и не могут,– он щелкнул пальцем, заметив официанта.– Эй, абориген, а ну-ка поди сюда!

– Си, си, синьор,– тотчас же откликнулся черноволосый парнишка и вмиг оказался рядом с ними.

– Я же тебе говорил, что у нас принято говорить не "си, си", а "слушаю, мой господин".

– О, йес,– улыбнулся официант, не решаясь говорить при-вычное "си".Силюши...

– Не "силюши", а – "слушаю"! Ты что, совсем дебил? Не можешь запомнить?

– О, о...– все еще улыбался парнишка.– Си-луш...шаю.

– Кампари даме, а мне "Манхэттен". И – бегом!

Парнишка, действительно, побежал, и вернулся довольно-та-ки быстро, она еще не успела высказать Олегу все, что думала о его хамском отношении к мексиканским официантам. Ладно, нашим хамит, но здесь, за границей, мог бы и повежливее разговари-вать!

– Твое кампари,– сказал он, протягивая ей пузатую рюмку.

– Я не пью до обеда, и тебе не советую,– сердито сказала она и уткнулась лицом в махровую простыню.

Тогда он, без раздумий, вылил кампари на трусы ее купаль-ника.

– Так у нас лечат ушибленные задницы, понял, абориген?

– Олег!– она сердито посмотрела на него.– Тебе что, де-лать больше нечего?

Официант улыбнулся ей.

– Уже не болит?– спросил Олег, хлопая ладонью по ее яго-дицам.– Вот видишь, абориген, если ты будешь поливать задницу своей телки кампари, она сделает для тебя все, что пожелаешь,– он выдернул из кошелька пятидесятидолларовую купюру, бросил на поднос официанта, повелительно махнул рукой,– Пошел!

Тот закивал, широко улыбаясь, и, гордо выпрямив спину, удалился.

– Ты сумасшедший,– сказала она.– За эти деньги можно ку-пить две бутылки кампари, и я не телка.

– Ты – нет. Я об этом не говорил.

– Слишком много пьешь, Олег.

– Да, много. Потому, что все – дерьмо! И ты сегодня ночью снова будешь злиться на меня. Это не может продолжаться слиш-ком долго!

– Не кричи, кругом же люди! С чего ты взял, что я злюсь на тебя ночью?

– Я знаю. Я изучил проблему. Ты не можешь быть счастлива со мной, что бы я ни делал! Это неестественно! Я делаю, делаю, но могу лишь заставить тебя притворяться!

– Олежек, милый, пожалуйста, успокойся. Я не притворяюсь, я люблю тебя. Как еще можно доказать это?

– Никак. Нельзя доказать недоказуемое. Я никогда не отпу-щу тебя к другому, и никогда не сделаю по-настоящему счастли-вой женщиной.

– Но...

– Помолчи. Я знаю, что из этой ситуации есть выход, но еще не принял окончательного решения."

Она не поняла, что он имел в виду. А он уже тогда думал о том, что скоро уйдет. Навсегда...

Углубившись в свои воспоминания, Настя не заметила, как дошла до кафе "Метелица". Впереди был Новинский бульвар. Заме-тив телефон-автомат, она еще раз позвонила, и снова ни в слу-жебном кабинете Сергея, ни дома у него никто не взял трубку.

Где же он?

И почему она все это время думала об Олеге, о странном человеке, из-за которого теперь грозит опасность Сергею? На-верное, потому, что они с Сергеем никогда не гуляли по Новому Арбату... Вообще никуда не ходили вместе, да это и не нужно было. В скромной однокомнатной квартире на улице Народного ополчения было намного лучше, чем в номере пятизвездочного отеля на берегу океана.

Возвращаться назад не хотелось, и Настя пошла вперед. По Новинскому бульвару, Арбату и Плотникову переулку можно добраться до своей улицы Рылеева. А на Арбате нужно будет позво-нить... Может быть, они знают, где Сергей?

– Но такого не может быть, Женя!– сказал Сафаров.– Человек получил секретные материалы, написал роман, заявил, что это правда секретные материалы. Передал нам рукопись через свою девушку или родственницу, попросил миллион долларов. Мы сказали: приходи, будем разговаривать, а он отвечает: нет, ничего не знаю, не приду. И сам исчезает. Слушай, ему совсем не нужен миллион долларов, да? Куда делся, ты знаешь?

– У меня есть две версии, Константин Рашидович. Первая, роман передали нам без его ведома. Хотели кинуть, получить бабки и смыться. Нужно было дождаться звонка девицы.

– Глупо, Женя, очень глупо. Тот, кто хотел кинуть, должен знать, что мы позвоним в нашу газету, нашему сотруднику и спросим: Чекмарев, ты написал роман? Что еще у тебя есть? А как иначе?

– Чекмареву кто-то принес документы. Он написал роман. Договорились, что подпишут фамилией Чекмарева, чтобы никто не догадался о том, у кого документы. Рукопись отдали тем, кого она может заинтересовать. Поэтому Чекмарев удивился, что у нас тоже есть рукопись, испугался и поехал к тем, кому раньше пе-редал ее,– уверенно предположил Рекрутов.– Теперь он или полу-чит деньги и исчезнет, чтобы не встречаться с нами, или не по-лучит деньги и исчезнет... чтобы, опять-таки, не встречаться с нами.

– Красиво говоришь, Женя. А тот, у кого документы?

– Он тоже исчезнет. Чекмарев поделится с ним, или скажет, где его искать. Все зависит от того, с кем он разговаривает, но более реально второе.

– Кто же нам передал рукопись?

– Девушка. Его подруга. Она слышала, что за нее можно по-лучить миллион, и решила сыграть свою игру. А Чекмарева в из-вестность не поставила.

– Какие умные девушки пошли! Знает рукопись, знает доку-менты, знает, кому отдать. Знает, сколько стоит! Приходит, го-ворит, что знает меня... Слушай, она все знает! Сказала – поз-вонит. Чекмарев никогда не звонил мне, Лавкин – только через секретаршу!

– И она позвонит через секретаршу. Телефон можно узнать в любом справочнике. Зря вы приказали подключить диктофон к пря-мому телефону.

– Ты думаешь – зря?

Сафаров хитро прищурился, покачал головой. Если девушка столько знает, должна понимать, что такую рукопись трогать опасно. А она, судя по словам охранника, вела себя очень уве-ренно, сказала, что агент корпорации. Жаль, конечно, что на-чальник СБ глупее генерального директора, но было бы хуже, будь он умнее. Слишком умных людей, у которых в подчинении и стволы и компьютеры, какой дурак станет держать в своей фирме?

Телефонный звонок вывел его из состояния глубокой задум-чивости. Тяжело поднявшись с кресла, Сафаров прошагал к своему столу, взял трубку прямого телефона и недовольно буркнул:

– Да?

– Константин Рашидович, я позавчера передала вам дискету с рукописью романа, вы прочитали?

Сафаров вздрогнул всем телом, а потом с такой яростью принялся тыкать указательным пальцем в трубку, повернувшись к Рекрутову, что начальник СБ стремительно вскочил на ноги, вы-тянулся, будто услышал команду "Смирно!".

– Я прочитал, да, прочитал,– масляным голосом сказал Са-фаров.– Как вас зовут, дорогая?

– Это неважно. Ваше мнение?

Рекрутов раскрыл от удивления рот и на цыпочках двинулся вперед, но увидев кулак шефа, так же на цыпочках отступил к своему креслу. Невозможно было поверить в то, что Сафарову по прямому телефону звонит неизвестная, передавшая рукопись.

– Очень хорошее, я бы сказал – положительное мнение. Мы согласны встретиться с вами и поговорить. Скажите, а документы у вас?

– Они есть, а у кого – зачем вам знать?

– Конечно, конечно. Скажите пожалуйста... еще один ма-ленький вопрос. Это документы покойного Олега Троицкого?

– Почему вы так думаете?

– Мы с Олегом были друзьями, да, иногда соперничали, ту-да-сюда, но дружили. Эти документы он обещал передать мне, и не успел. Жаль, бедный, бедный Олег...

– Я не знаю, кто такой Олег Троицкий.

Сафаров довольно усмехнулся и покачал головой. Умная де-вушка, но он умнее! Так не говорят "я не знаю", так говорят, когда знают, очень знают, кто такой Олег Троицкий!

– Хорошо, хорошо,– сказал он.– Когда мы с вами можем встретиться?

– Скажите, а где сейчас Сергей Чекмарев?

– А-а, Чекмарев... Совсем забыл про него, понимаешь. Так значит, он писал роман, а документы – у вас. Правильно?

– Где он?

– Ничего не знаю. Скажу откровенно, мы хотели с ним пого-ворить, пригласили, но он куда-то исчез. Отказался и – пропал. Видите, ничего не скрываю от вас. Приезжайте прямо сейчас, хо-тите, машину пришлю. Подумаем вместе, где искать этого Чекма-рева. Найдем, куда он денется!

– Спасибо, я позвоню вам позже.

Услышав длинные гудки, Сафаров не расстроился, напротив, победоносно взглянул на Рекрутова.

– Она знает мой прямой телефон, Женя! Эта рыжая, зеленог-лазая женщина – бывшая подруга Олега Троицкого!

– Но он же...

– Дурак ты! Если тебе дать, сколько хочешь – и ты станешь подругой импотента, полковник! А она – женщина. Потом стала жить с Чекмаревым. Кто-то в редакции знает о ней. Немедленно займись этим вопросом!

– Я, между прочим, действительно, полковник запаса, Конс-тантин Рашидович,– пожалуй, чересчур дерзко сказал Рекрутов.– И у меня мужское представление о чести. Неважно, сколько пред-ложат, важно, что с этими людьми потом будет!

– Обиделся, да? Извини, Женя, извини, дорогой. Сам тоже виноват, не надо глупые мысли высказывать. Вот что еще. Я с Ириной сегодня в театр иду. Давно решили, билеты купили, как откажешь любимой жене? Скоро вечер, ждать тебя не могу. В одиннадцать позвонишь мне домой, коротко скажешь, что узнал. А завтра – подробный отчет. Про обиду забудь, сейчас не время обижаться. Потом напомнишь мне, еще раз извинюсь. Договори-лись? Все, иди.

– Слушаюсь,– все еще сердито отчеканил Рекрутов.

17

Не так-то просто вдвоем обыскать квартиру, не имея на то ордера. Даже если квартира – однокомнатная. Вывалил шмотки с полки гардероба, просмотрел каждую вещь – нужно все запихнуть обратно. Сбросил книги с полки, пролистал каждую – нужно пос-тавить их на место. Нет ордера, не должно быть и следов, по крайней мере, заметных сразу. Может позвонить в дверь кто-то из соседей, или дружки Чекмарева заявятся – свет горит, зна-чит, хозяин дома. Да мало ли что может случиться.

После долгой, безрезультатной беседы с журналистом, Конд-ра взял у него ключи и приказал Амину обыскать квартиру на улице Народного ополчения. Обыскать, проявив максимум внима-ния, максимум осторожности.

Всё осторожничают, мать их!.. Миндальничают, вместо того, чтобы взять и выбить у этого козла адрес его бабы. А потом – под лед его! И бабу тоже, когда документы будут у Квочкина.

А так – что? Провозились до позднего вечера и ни хрена не нашли. В гардеробе две полки свободны, духами пахнут – явно там лежали бабские шмотки. В ванной пару длинных рыжих волос нашли, не чекмаревские, значит, правду сказал, сука, была ба-ба, была, падла рыжая. А куда лыжи навострила – даже намека нет. Все бумаги в столе и на столе, записные книжки, все кар-маны проверили, каждый сантиметр кухни, ванной, туалета обсле-довали – ничего. Ни тайника с документами Троицкого, ни теле-фона, ни адреса бабы.

Амин заглянул в корпус допотопного 386-го компьютера, по-том отвинтил ножом четыре винта в корпусе монитора – только пыль. Включил компьютер, просмотрел все файлы – ни малейшего намека на рыжеволосую стерву.

Его помошник Мак быстро подключил внешний CD-ROM, быстро перегнал одержимое винчестера на специальный лазерный диск. Потом стер все текстовые файлы.

– Чё будем дальше делать, начальник?– спросил Мак, отсое-динив свою аппаратуру и выключив компьютер.

– Отвезем Кондре две волосины,– мрачно сказал Амин.– Он их понюхает, попробует на зуб и поймет, куда баба слиняла.

– Хоть бы сказал, чё должно быть в тайнике, если б мы его нашли?

– Много будешь знать... до дому не доедешь. Как Шунт. Амин достал из кармана сотовый телефон, позвонил домой

Кондре, доложил о результатах обыска. Получил очередное зада-ние, заматерился, пряча аппарат в карман куртки.

– Приказано взорвать?– усмехнулся Мак.

– Я его и без приказа взорву, падлу! Достал он меня! Ко-роче, так: на сегодня все. Завтра со своими спецами займешься анализом диска, может, какие хитрости обнаружите. А у меня свои дела. Уходим.

За рулем своего "Ситроена" Амин всегда успокаивался, осо-бенно вечером, возвращаясь домой после работы. Классная машина

– она что классная телка, в ней чувствуешь себя настоящим му-жиком. Наконец-то взял себе не какой-нибудь "Форд" или "БМВ" столетней давности, угнанный где-то в Германии или Бельгии, а новую иномарку. Три с половиной года работал на Кондру, и пла-тили хорошо, но ездить приходилось на старых "Жигулях". Жена, как увидела настоящие деньги, так и рванула напролом в светлое будущее: кухню надо новую, мебель заменить, сантехнику тоже, каждое лето – за границу на отдых, уже были в Италии, Греции, Испании. Теперь мечтает поехать на Мальдивские острова, совсем сдвинулась баба! Про шмотки и говорить не приходится, все ста-рые вещи выбросила, модная теперь стала, просто ужас! Все деньги тратила по своему усмотрению, а про новую машину и слы-шать не хотела: у тебя есть "Жигули", чего еще надо? Если б не случай, так бы и ездил на старье...

Но в этот вечер и уютный салон "Ситроена" не успокоил, не придал уверенности. Даже наоборот, усилил тревогу в душе. Ма-шина-то – "подарок" Троицкого!

Вот паскуда был, во всей Москве не найдешь второго тако-го! Казалось бы, за двенадцать лет работы в ментовке всяких ублюдков видел, да нет, Троицкий был особенным. Смотрел всег-да, как на пустое место, говорил, как будто величайшее одолже-ние делал. Сразу давал понять, что он хозяин, а ты – раб. Дру-гие хоть как-то стараются демократами казаться, хотя бы разго-варивают нормально, а этот... За один только взгляд хотелось морду набить! Да нельзя было – хозяин, "серый кардинал" банка. Говорили, что запросто мог бы стать председателем правления, не захотел, Квочкина поставил, а сам остался первым замом. Им-потент несчастный! Все знали, что он импотент.

Уничтожить такого – одно удовольствие! А ведь он всегда знал, что на грязное дело сам не пойдет, киллером никогда не станет, слишком мало шансов уцелеть после. И не стал бы, если б не этот паскудник! Как душа радовалась, когда Троицкий, как заяц, петлял по лесу, когда пули дырявили его! И не было сом-нения – скоро, очень скоро встанет на колени, будет умолять о пощаде, обделается, падла!..

Не встал, не взмолился, только посмотрел своим обычным ненавидящим взглядом и сказал: "Я приду за тобой, Амин..." Все настроение испортил, гаденыш! И тогда, и теперь, когда вроде бы все уже забылось.

Придет?

Теперь все может быть. Если машина, которую Троицкий построил и отрегулировал, заработала, она достанет его. Или вынудит Квочкина отдать убийцу всеми любимого первого зама ментам. Даже не так – отдать его труп, потому что живой он опасен для Квочкина, и ментам не нужен, на хрена им лишние хлопоты? Сварганят улики, это нетрудно сделать, многие знают, что он ненавидел Троицкого, науськают спецназ и "пришьют" при попытке... Дело закрыто, все довольны, все смеются, кроме не-го, Вениамина Пешнева.

Потому что он – крайний. Самый близкий к убийству Троиц-кого. Самый опасный свидетель для Квочкина и всего банка. И похоже, машина эта сучья уже заработала. Шунта убили без пре-дупреждения, без видимых причин, даже не имитировали ограбле-ние! Убили потому, что он смотрел за журналистом. А с ним са-мим и подавно церемониться не станут, даже если будет сидеть безвылазно дома...

Жутковатые перспективы. Даже любимая тачка не радует, хо-лодно в ней, колотун... Оно и понятно, теперь ходи и огляды-вайся, думай, прежде, чем переступить порог подъезда! Какое уж тут спокойствие!

Лишь после того, как он вошел в квартиру и запер стальную дверь на все замки и засовы, чуток отлегло от сердца. В прихо-жей стояла жена Валентина, кутаясь в пуховую шаль, наброшенную поверх шелкового пеньюара.

– Веня, ты сегодня поздно,– встревоженно сказала она.– Я уже волноваться начала. Хоть бы позвонил, что задерживаешься.

Амин усмехнулся. "Веня"! Он уже стал отвыкать от этого имени. Только жена звала его так, но в последнее время они совсем мало разговаривали возвращался он поздно, с удоволь-ствием работал и в выходные, или делал вид, что работал, про-сиживая целые дни за картами и водкой в компании сотрудников СБ "Расцвет-банка" где-нибудь на даче. Там его звали "Амин". А дома было скучно, да говорить не о чем. У Валентины одно толь-ко на уме: что купить, да сколько это стоит.

– Чего волноваться, первый раз поздно прихожу, что ли? Работа у меня такая.

– Не первый, но сегодня... после того, как Володю убили, я прямо места себе не находила.

– Теперь нашла? Ну и ладно. Дай пожрать, и рюмашку налей, устал, сил больше нету. Выпьешь со мной, помянем Володьку?

– Иди на кухню, ужин давно уже тебя ждет. И я посижу с тобой, завтра рано вставать, но Володю, конечно, надо помя-нуть, хороший парень был.

– Хороший, хороший...

На кухне Амин и Валентина выпили, не чокаясь, по рюмке водки, помянули Шунта. Валентина запила "Кока-Колой", Амин за-кусил маринованными корнишоном и не спеша принялся за котлеты с макаронами. Не спешил потому, что неожиданно захотелось по-говорить, хоть кому-то рассказать о своих мыслях и сомнениях. Пусть жена не поймет, но хоть выслушает, и за то уже спасибо.

– Представляешь, эти журналисты достали уже всех, ну об-наглели в доску, суки! Точно говорится: в чужом глазу соринку видит, а в своем бревна не замечает. Все куплены, по заданию своих хозяев работают. Прицепятся как клещи все равно. Что-то копают, разнюхают про какие-то нелады – и давай из мухи слона раздувать! Да еще намекают при этом – дай денег, дай больше хозяина, тогда не буду тебя доставать. Миллион баксов дай – и все будет нормалек.

Конечно, всю правду нельзя было рассказать, но Амин и не собирался этого делать. Всего-то и нужно было – выплеснуть свою злость на вестника Троицкого, Чекмарева, душу отвести.

– Господи, так прямо и миллион? Долларов?!– ужаснулась Валентина.

– На меньшее они не согласны. Ты посмотри, вся эта пишу-щая сволочь, редакторы всякие, обозреватели – только на "Мер-сах" и раскатывают. А наше начальство хочет с ними по-хороше-му, вежливо разговаривать! Давить их надо, давить без всяких разговоров! Нет, боятся, мол шум подымется. Не подымется! Двух-трех раздавить, так другие подумают, прежде чем совать свой нос в чужие дела!

– Как же ты их раздавишь, Веня?

Амин по-новой наполнил свою рюмку, предложил Валентине, она отрицательно покачала головой. Тогда он выпил, сунул в рот корнишон, рубанул воздух ладонью и промычал:

– А так!

– Убивать, что ли?– еще больше ужаснулась жена.– Ой, не дай Бог! Ты уж не суйся в такие дела, прошу тебя, Веня.

– Не суйся, да? А Шунта ведь убили из-за одного подлень-кого журналистика. Мог бы и я на месте Шунта оказаться. Хоро-шо, да? Ну и что с ними делать после этого? Разговаривать? Миндальничать? А что с нами будет?!

– Неужто в гибели Володи виноват журналист?

– Именно! Если б он, сволочь, не высунулся со своими тре-бованиями, Шунт... Володька был бы жив, клянусь тебе! У меня сегодня весь день такое настроение, взял бы автомат – и в пер-вую газетенку, какая на глаза попадется. Всех бы положил на месте, и глазом не моргнул бы!

– Зойка-то бедная...– вздохнула Валентина.– А мы же все вместе собирались летом на Мальдивские острова поехать. Те-перь, наверно, не сможет. Одна осталась...

– Нашла о чем думать,– поморщился Амин.– О каких-то пар-шивых островах! Щас главное – выжить, остановить машину.

– Господи, да что ж ты говоришь-то, Веня? Какую машину? У вас что, неприятности?

– Есть небольшие проблемы. Я тебе про них и толкую. Аук-цион крупный на носу, вот наши враги и засуетились, журналис-тов своих науськали, чтоб грязью нас полили, не дали контроль-ный пакет купить. Володька должен был узнать, чего же они хо-тят – убили! Менты, понятное дело, ничего не выяснили, и не выяснят, но мы и без них уже кое-что знаем. Скоро найдем за-казчиков и прижмем к ногтю, пусть платят, суки, за смерть на-шего сотрудника. Его жене, Зойке заплатят!

– Судить их надо,– решительно заявила Валентина.– Челове-ка убили, его уже не вернешь, значит, надо за это наказывать со всей строгостью!

– Судить?– презрительно хмыкнул Амин.– Ты что, не знаешь, какие у нас судьи, какие суды? Да и как судить, если, скажем, мы точно знаем, кто убил, кто приказывал, а у следствия ника-ких доказательств нет?

– Да?.. Ну тогда, хотя бы Зойке компенсацию пусть выпла-тят. Конечно, на Мальдивские острова она теперь не сможет пое-хать, жалко... Ну, мы вдвоем с тобой махнем.

– А с журналистом у меня свои счеты...– Амин замолчал, внимательно глядя на жену. Он вдруг понял, что она, хоть и поддакивает, но не слышит его. Про эти гнусные Мальдивские острова думает! Что за дерьмо такое?

– Что мы все о грустном, да о грустном. Давай поговорим о чем-нибудь приятном, Веня.

– Про твои долбанные острова?!– заорал Амин.– Я же тебе русским языком толкую: ситуация сложная, всякое может быть. Пора и о будущем подумать.

– Ты хочешь сказать, что мы не поедем на Мальдивы? Ну по-чему, Веня? Один-то раз за все лето можно съездить?

– Да, не поедешь! И выбрось из головы свои дурацкие меч-ты! Какая, на хрен, разница, где отдыхать – в Турции или на Мальдивах? И там, и там море. Да только в Турцию поехать почти в три раза дешевле, чем на твои Мальдивы!

Амин знал, что она все равно достанет его, настоит на своем, но сегодня решил испортить ей настроение в отместку за то, что не слушала его.

– Но ты же обещал мне! Еще осенью, когда машину новую по-купал! Так прямо и сказала: следующей весной махнем на Маль-дивские острова! Забыл, да?

– Сейчас не до этого!

– Да? Интересно как получается!– рассердилась Валентина.– Всю премию угрохал на иномарку, хотя и прежняя машина была еще ничего, мне поклялся, что поедем на острова, а теперь – нет? Он, значит, на иномарке раскатывает, а я, мало того, что на старых "Жигулях" езжу, так еще и на Мальдивских островах не могу отдохнуть!

– Заткнись!– злобно сказал Амин.

– И не подумаю! Если б могла, я бы сама заработала день-ги! Но у меня в Институте зарплата – четыреста тысяч! А еще и ты издеваешься!

Амин в ярости схватил тарелку с недоеденной котлетой и грохнул ее об пол. Разлетелись по крупным кафельным плиткам фарфоровые осколки вперемешку с макаронами. Амин вскочил из-за стола и помчался в спальню.

Спустя полчаса, когда он лежал с открытыми глазами, от-вернувшись к стене, рядом легла Валентина.

– Веня, Вень...– шепотом позвала она, трогая его за пле-чо.– Ты же не спишь, я знаю...

– Отстань,– сказал он, дернув плечом.

– Ну ладно, хватить дуться. Я понимаю, что у тебя сегодня плохое настроение, Володю убили, день был трудный... Я все по-нимаю, не обижайся, хорошо? Ну Вень... повернись, а? Хочешь. я покажу, как люблю тебя?

Не дождавшись ответа, она прижалась горячей грудью к его спине. Амин, не поворачиваяь, оттолкнул женщину.

– Не лезь!– приказал он.

Злоба душила Амина. Докатился, на бабу уже смотреть не хочется! Это сейчас, а что дальше будет? Если даже проскочит эту заварушку, останется жив, все равно ведь ни хрена хорошего не светит. В большие начальники не выбиться, миллионы не зара-ботать, а исполнять приказы вчерашних бухгалтеров, рисковать из-за них жизнью – долго ли это может продолжаться? Да и ради чего это делать, ради того, чтобы исполнять идиотские прихоти своей бабы? На Мальдивские острова ее вывозить? Пош-шла она!..

18

Бар "Паяцы" на Чистопрудном бульваре открывался в десять утра. Днем здесь можно было выпить кофе или пивка, перекусить жареными сосисками или яичницей с ветчиной, словом, днем был открыт вход для всех желающих вкусно и сравнительно недорого поесть, а кто желает – и выпить. Не удивительно, что именно в этом уютном и тихом баре обедали многочисленные сотрудники "Расцвет-банка" и других солидных учреждений, люди, способные без особого ущерба для семейного бюджета выложить шестьде-сят-восемьдесят тысяч за вкусный обед из трех блюд.

А вечером бар превращался в элитный клуб, где любили про-водить свободное время весьма состоятельные люди со своими же-нами и любовницами. Вечером при одном только взгляде на меню у всякого нормального человека начиналось обильное выделение слюны: и "Щи боярские", и стерляжья уха, молочные поросята и шашлык из осетра, венский шницель громадных размеров и салат из молодых побегов бамбука... Кухня здесь была великолепной, не перечислить все деликатесы, которые могли отведать солидные клиенты бара "Паяцы" вечером под приятную музыку, а после по-луночи и под стриптиз-шоу. Но у всякого нормального человека выделение слюны мигом прекращалось, когда он обращал внимание на цены. Что ж, дешево хорошо не бывает.

Ровно в десять, едва швейцар снял замок со стеклянных дверей (а швейцар дежурил у дверей и днем, правда, был не столь вежлив, как вечером) в бар вошел широкоплечий, совершен-но лысый человек лет тридцати. Поскольку его лысина была не розовой, как у тех, кто естественным путем лишился раститель-ности на голове, а синеватой, можно было с большой уверен-ностью предположить, что лысина эта – искусственная. Чтобы го-лова при этом оставалась блестящей, ему, наверное, приходилось брить ее каждый день. Но это, опять-таки, из области предполо-жений, потому что спросить такого человека о том, как часто он бреет голову, вряд ли кто осмелится.

Человек внимательно осмотрелся и уверенно направился к стойке бара, за которой возвышалась массивная фигура бармена по имени Вадим.

Конечно, у человека тоже было имя, но многие звали его просто Лобаном. Он служил в корпорации "ДЕГЛ", хотя официально в списках не значился человек, решающий оперативные вопросы с помощью силовых методов, вплоть до применения оружия и уст-ранения несговорчивых не должен бросать тень на безупречную репутацию фирмы в случае провала. То, что сделали его подопеч-ные Сидор и Кислюк, как раз и было провалом, именно так расце-нил их действия Рекрутов и приказал заняться сбором данных о бывшей подруге Олега Троицкого самому Лобану.

А Троицкий любил бывать именно в баре "Паяцы", потому-то Лобан и явился сюда.

– Привет,– сказал он Вадиму, облокотившись на стойку.– Интерьерчик у вас классный, лично мне нравится.

– Привет,– нейтрально ответил бармен.– Мне лично – тоже. Он сразу определил, что посетитель – один из тех "кру

тых", которые вечером терпеливо ждут своих боссов на бульваре, поскольку в бар их не приглашают, и бросил быстрый взгляд в сторону входной двери. Там, рядом со швейцаром, уже возвыша-лась могучая фигура охранника, и у двери на кухне стоял чело-век. Бар "Паяцы", помимо своей кухни, славился еще и дисципли-ной. Здесь не бузили, не дрались и не стреляли. Тех, кто пы-тался устроить скандал – просто выводили на бульвар и больше внутрь не пускали, каким бы "крутым" и богатым он ни был. Всегда найдутся люди покруче, которые понимают: здесь отдыхают солидные господа, а не шпана.

Лобан заметил взгляд бармена, и лишних людей тоже заме-тил, но не подал виду.

– Пивка дашь?– спросил он.– И пару сосисек.

– С удовольствием,– сказал Вадим.– Какое пиво предпочита-ете?

– Да какое... Дай банку "Баварии".

– Мы имеем свою пивоварню и предлагаем посетителям насто-ящее живое, нефильтрованное пиво. Пастеризованную гадость в банках не держим. Что предпочитаете: лагер, биттер, портер или стаут?

Из всех перечисленных сортов пива Лобан знал только пор-тер. Он задумчиво посреб ногтями лысину, потом подмигнул бар-мену:

– Лагерь мне вроде ни к чему, за биттер – спасибочки, учили немецкий в школе... Так что, давай портер.

– Литр или поллитра?

– Сервис у вас классный, не соскучишься. А можно заказать сто грамм?

– Можно и сто.

– Прикол, да? Потом корешам расскажешь: сто грамм пивка вмазал подумают, новый анекдот. Поллитра хватит, мне еще ра-ботать сегодня и работать.

Вадим поджарил на специальном агрегате пару сосисек, при-нес кружку темного пива с кремовой шапкой пены, молча поставил все это перед Лобаном и отошел в другой конец бара.

Лобан сделал пару солидных глотков, сунул в рот половину сосиски, прожевал и поднял большой палец вверх:

– Кла-ас! Пивко что надо, в такую погоду – самое то. Пос-лушай, тебя Вадимом зовут, да? А я – Михаил. Что хотел ска-зать... я ведь не просто так заскочил к вам, дело есть.

– Я уже понял это,– едва заметно усмехнулся бармен, под-ходя ближе.

– А я понял, что ты понял. Фирма у вас тут серьезная, ве-ников не вяжет, дураку понятно. Короче, так. Заглядывал к вам один солидный...Лобан чуть было не сказал по привычке "мэн", но вовремя сообразил, что тут нужно другое слово.– Солидный мужик, Олег Троицкий.

– Он был нашим постоянным и весьма уважаемым гостем до последних своих дней,– лицо бармена стало серьезным.

– Я знаю, потому и пришел сюда,– Лобан еще отхлебнул пи-ва, одобрительно кивнул и уверенно продолжил, глядя прямо в глаза бармену.– У Олега с нашей фирмой были общие интересы, может, за это его и кончили. Короче, так. Последнее время у Олега была подружка, только ее никто не знает. А могла бы по-мочь найти козлов, которые кончили его. Да и разобраться, кто за ними стоит. Помоги найти ее.

– Каким образом?– холодно спросил бармен, давая понять, что вопрос задан не по адресу.

– Ну, может знаешь, где она живет, где бывает.

– Мужчины бывают у нас, как правило, с женщинами. Но с женами, или сестрами, или подругами – нас это не интересует, что должно быть понятно. Или вы думаете, Олег Троицкий мог по-дозвать меня и сказать: вот адрес и телефон моей девушки, за-помни на всякий случай?

– Скажи хоть, как она выглядит? Блондинка, брюнетка?

Бармен задумался. Кто этот человек и почему интересуется подругой Троицкого, он не знал и знать не хотел. Сотрудникам бара "Паяцы" запрещалось вникать в деловые разговоры клиентов. Даже если кто-то из них сам пожелает излить официанту душу – следовало выслушать и забыть. Незнакомец по имени Миша мог быть представителем фирмы, работавшей с погибшим банкиром, а мог быть убийцей. Но и это не должно занимать его, Вадима. Ищет подругу Троицкого, не зная ни адреса, ни телефона? Ни – как она выглядит? Что ж, можно и подсказать. Москва большая, зеленоглазых, рыжих красавиц в ней много.

– Она выглядела довольно эффектно. Молодая, сколько лет не знаю, рыжеволосая, зеленоглазая. Ноги, фигура, грудь – все, как в модных журналах. Красивая девушка.

– Как ее зовут?

– Кажется, Олег называл ее Настей.

– Да-а,– вздохнул Лобан, допивая пиво.– Ща выйду на буль-вар, начну спрашивать каждую рыжую: ты не та Настя, которая мне нужна?– Больше ничего не помнишь?