Текст книги "Месть убитого банкира"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

А это внутренний телефон звонит. Наверное, Боря Павлюко-вич решил осчастливить его известием о том, что еще один клас-сик народного капитализма согласился написать статью. Каким же дерьмом приходиться заниматься!

– Аппарат господина Чекмарева!– сурово сказал он в трубку.– Кто его беспокоит?

– Аппарат, или господина Чекмарева?– язвительно спросила Аля.

– Аппарат, конечно.

– Ты неподражаем, господин Чекмарев! Так бы и слушала весь день твои шуточки.

– Да я не навязываюсь, можешь не слушать, а только гово-рить. Хочешь, подскажу, как это делать? Берешь вату...

– И не подумаю! Тебя Валерий Петрович вызывает, немедлен-но. И кажется, не для того, чтобы объявить благодарность.

– Тебе или мне?

– Болтун! Приходи, сам увидишь.

Все кабинеты больших и малых руководителей начинаются одинаково: с тесноватой (по сравнению с самим кабинетом) ком-натки, где за столом с телефонами сидит секретарша, оберегая покой уважаемого босса, трудящегося на благо народа за пухлой, обитой черным кожзаменителем, дверью. И кончаются тоже одина-ково: длинным Т-образным столом, во главе которого сидит Сам. Сразу после этого нет ничего, кроме собственного настроения, чаще испорченного, реже – приподнятого.

– Я пришел,– сказал Чекмарев, останавливаясь перед столом Али. Подумал и добавил.– Тебя нема, пидманула, пидвела.

– Ничего я тебя не пидманула! Час назад Павлюкович захо-дил, он мне сказал...

– Мне тоже сказал.

– Что?

– Как похлопал тебя в коридоре. Говорит: понравилось, слов нет сказать, и работоспособность увеличилась на двести процентов.

– Да тьфу на тебя, дурак самый настоящий! Оба вы придур-ки несчастные!

– Верно, что тот, понимаешь, что этот, два генерала,– сказал Чекмарев и пошел в кабинет главного.

Валерий Петрович Лавкин, высокий, солидный мужчина в са-мом расцвете бюрократических сил (55 лет), стоял у стола, су-рово глядя на приближающегося редактора отдела экономики. Ря-дом с ним Чекмарев чувствовал себя и невысоким, и несолидным мужчиной. Невысоким – понятно почему, несолидным – тоже понят-но, не имел соответствующего живота. И тщательно уложенной се-дой шевелюры.

– Я ничего не понимаю, Сергей Владимирович,– сказал Лав-кин.– Вы что, работаете на "Расцвет-банк"?

Чекмарев мигом отбросил дурашливые мысли, внутренне нап-рягся. Что, уже известно, кому он отдал рукопись?

– Почему вы так думаете, Валерий Петрович?

– Из-за вашей статьи. Я просил переделать ее, сегодня Павлюкович принес мне исправленный вариант, подписанный вами. Во-первых, могли бы сами зайти ко мне, объяснить, что и как вы переписали, а во-вторых...– он взял со стола рукопись, прочи-тал.– "В последние годы "Расцвет-банк" на деле доказал пра-вильность своей, точно расчитанной стратегии роста и по праву заслужил имя банка с государственным менталитетом". Это что такое? Вы полагаете, что Сафаров будет в восторге от подобных словоизлияний?! Я допускаю, что мы должны быть объективны в оценке конкурирующих групп, но не до такой же степени!

– Не до такой,– кивнул Чекмарев.

Так вот оно в чем дело! Боря Павлюкович все же обиделся вчера и переделал статью таким образом, что Лавкин еще больше разозлился. Шутник, мать его!.. Да и сам тоже хорош, надо было прочитать перед тем, как подписывать!

– Тогда почему?!– рявкнул главный.

– Там... немало добрых слов сказано в адрес корпорации "ДЕГЛ", и я подумал, что справедливости ради, нужно похвалить и конкурентов... Не надо было, да, Валерий Петрович?

Смиренный тон Чекмарева подействовал на Лавкина, как таб-летка успокаивающего.

– Не мне вас учить, Сергей Владимирович, как писать. Тре-тий год вы работаете в нашей газете и заслуженно считаетесь одним из лучших журналистов. Но в последнее время с вами что-то происходит. И это не нравится мне, я не удовлетворен качеством вашей работы.

– Я сам себе не нравлюсь,– признался Чекмарев.

– Нет, я не отрицаю, что вы толковый журналист, думающий, способный точно оценить обстановку и сделать прекрасную статью. У вас нет огня в глазах, нет прежнего напора. В ваших статьях не чувствуется былой энергии. Что случилось, Сергей Владимирович?

Чекмарев пожал плечами. Почему в его статьях не чувству-ется энергии, понятно, он оставлял ее дома, в постели и за компьютером. Но последнюю статью писал Павлюкович, выходит, у него тоже нет энергии? На что же он ее расходует, неужто на камни в желчном пузыре тестя?

– Да ничего не случилось, Валерий Петрович. Просто... иногда приходят в голову крамольные мысли. Пишем, пишем, пуб-ликуем неграмотных экономистов, которые все знают на двести лет вперед, а что толку? Ничего ведь не меняется.

– Ну, это вы зря,– окончательно успокоился Лавкин.– Как говорится, работа есть работа. Да, не меняется, да, тяжело сейчас всем, но это не значит, что нужно лечь на диван, сло-жить руки на груди и помирать. Давайте, соберитесь, возьмите себя в руки – и за работу. Статью исправьте, завтра утром она должна лежать у меня на столе. В противном случае я снимаю ее из номера. Что и как править – сами знаете, да и я оставил свои пометки.

Выйдя из кабинета, Чекмарев подумал, что нужно будет взять у Павлюковича дискету с текстом и просто убрать все аб-зацы, которые не нравятся главному. А еще сказать Боре пару ласковых слов за его самодеятельность. Так ведь обидится, ска-жет: сам же предупредил, что нужен объективный анализ. Кому она тут нужна, объективность!

Он даже не посмотрел в сторону Али, не заметил ожидания, застывшего в ее глазах. И этим очень огорчил девушку.

11

Константин Рашидович Сафаров знал, что за глаза его назы-вают Котом, и не обижался на это. Нередко, разглядывая свое отражение в зеркале, он приходил к выводу, что немного похож на этого уважаемого домашнего хищника: округлое лицо, короткий нос, плутоватые глаза и седая челка на лбу. А если учитывать округлость невысокой фигуры, плавность в движениях и мягкий, вкрадчивый голос – так очень похож. Иногда его называли не просто Котом, а "Азиатским Котом средней пушистости". Констан-тин Рашидович и об этом знал, и на это не обижался. Если он Кот, то конечно азиатский, не сибирский же. А почему "средней пушистости" – об этом, наверное, не знал и тот, кто придумал такое. Ну и ладно. Если обижаться на клички и выискивать обид-чиков, на работу времени не останется, а работы у генерального директора корпорации "ДЕГЛ" хватало.

Название "ДЕГЛ" расшифровывалось просто: "ДЕло – ГЛав-ное". Восемь лет назад, организовав ТОО, Константин Рашидович твердо решил, что в названии должно присутствовать слово "де-ло", дабы напоминать всем сотрудникам, что бездельников здесь не терпят. После трудных размышлений и споров родилось "ДЕГЛ"

– кому надо, знают, что значит, кому не надо много знать – просто запомнят.

Теперь бывшее ТОО превратилось в мощную корпорацию, вла-деющую акциями многих промышленных предприятий, транспортных организаций и включающую в себя банк "ДЕГЛ", нефтяную компанию "ДЕГЛ", сеть бензоколонок и престижных магазинов "ДЕГЛ". Поп-робовал бы кто сказать в глаза Сафарову, что он Кот увидел бы смертельный оскал тигриных клыков!

За окном уже стемнело, когда мелодичный голос секретарши доложил Сафарову о приходе его помошника Александра Мануйлова.

– Заходи, Сашок, присаживайся,– сказал Сафаров.– И расс-казывай, что там за товар на миллион долларов. Ты работал с ним на отдельном компьютере? Вирус никакой не занесет в нашу сеть?

– Это текст, Константин Рашидович, а вирус – программа, которая прячется в других программах. В тексте не может быть вируса.

– Я тоже иногда думаю, что в моем теле нет вируса, я здо-ров, как бык, а потом смотрю – температура поднимается. Поче-му, отчего – никто не знает.

– Не беспокойтесь, я просмотрел текст на своем "ноутбу-ке", он не связан с сетью.

– И что?

– Это роман. Его написал хорошо знакомый нам сотрудник "Коридоров власти" Сергей Чекмарев.

– Почему сам не пришел, послал девушку? Почему Лавкин ни-чего не докладывает?

– Это нам предстоит еще выяснить. Как я уже докладывал вам, тексту роману предпослано сообщение, что большинство со-бытий, описанных в нем, происходило в реальности и имеют доку-ментальное подтверждение. Якобы, наша корпорация крайне заин-тересована в получении такого материала. За документы и текст автор хочет миллион долларов.

– Почему сам... Ладно. Значит, миллион, говоришь? Он или круглый дурак, или Джеймс Бонд. Я знаю Чекмарева, толковый па-рень, дело свое знает, место тоже. Это странно. Ты прочитал роман, Сашок?

– Просмотрел, Константин Рашидович. За пять часов трудно внимательно прочесть триста девяносто две страницы. Но я по-нял, в чем дело. Вы правы, на Чекмарева это мало похоже, но вот, что интересно: автор не зря просит миллион.

– Что значит, не зря? У тебя есть миллион? Дай ему! Нету? И у меня нету,– проворчал Сафаров.– За что он просит?

– Роман посвящен криминально-банковским делам. Детально описан механизм подкупа высоких чиновников, на уровне замми-нистров, и механизм использования бюджетных средств для осу-ществления эффективной стратегии развития. Есть интересные сведения о работе с корпоративными и государственными ценными бумагами. А некоторых героев я даже знаю. Например, генерала, у которого дергается правый глаз.

Глаза Сафарова сузились и хищно заблестели. "Точно Кот, который готовится к прыжку",– подумал Мануйлов.

– Не наши операции, да, Сашок?

– Не наши, Константин Рашидович.

– Квочкин? "Расцвет-банк"?

– Очень даже похоже.

– И этому есть документальное подтверждение?!

– Судя по записке автора, есть. Я не могу этого гаранти-ровать, но думаю, что если человек просит миллион, понимает, что за филькину грамоту ему столько не дадут.

– И за нефилькину не дадут. Провокация? Шантаж?

– Я считаю, что нет. Описание некоторых финансовых опера-ций, в частности, залоговых аукционов, где мы проиграли мощно-му "Расцвет-банку", мне знакомо. Зачем нас пугать документами о делах, с которых мы не поимели ни рубля? И вполне естествен-ным кажется расчет автора, что перед аукционом по "Черному алмазу" мы, имея конфиденциальные, строго секретные документы "Расцвет-банка", можем диктовать ему свои условия. Ну и...

– Продолжай, продолжай.

– Чем мы, собственно, рискуем, Константин Рашидович? Ли-повые документы нам невозможно подсунуть, а если они подлин-ные, и те, которые нам нужны – почему бы ни встретиться, ни поговорить с автором?

– С Чекмаревым? Таких документов у него нет и быть не мо-жет. Но подумаем... Кто еще читал этот... роман?

– Только я.

– Вот что, Сашок. Никому об этом ни слова – раз. Немед-ленно сделай мне распечатку, возьму домой, почитаю – два. И скажи Марине, пусть немедленно пригласит ко мне Евгения Иг-натьевича Рекрутова – три. Все, ступай. Нет, погоди. Сделай мне ксерокопии последних статей Чекмарева. Штук десять. А те-перь ступай, спасибо тебе.

– Пожалуйста,– сказал Мануйлов.

Он был явно разочарован тем, что Сафаров отсылает его, даже не сказав, что собирается делать с автором и секретными документами, если они существуют за пределами "Расцвет-банка". Миллиона у Мануйлова не было, но, как воспользоваться неожи-данным подарком судьбы, он уже знал.

Однако, Сафаров не спросил его об этом. А если шеф не спрашивает, вылезать со своими соображениями не следует. Это – "ДЕГЛ".

Полковник запаса Евгений Игнатьевич Рекрутов служил те-перь начальником службы безопасности корпорации. Примчавшись на срочный зов шефа, он устроился на краю кожаного кресла и внимательно слушал Сафарова, время от времени нервно приглажи-вая седеющий "ежик" на голове. Генеральный директор устроился в другом кресле.

– Что ты скажешь на это, Женя?– спросил Сафаров, закончив рассказ о странной рукописи, которую днем принесла в офис не-известная девушка.

– В принципе, такое возможно,– шумно вздохнув, сказал Рекрутов.Строго конфиденциальные бумаги "Расцвет-банка" мог-ли оказаться в руках... скажем так – не слишком лояльного к руководству человека.

– Олежек Троицкий?

– Мы говорили с вами об этом странном убийстве. Оно было совершено профессионалами, которые прекрасно знали маршрут и время передвижения Троицкого. "Дикие", "отморозки" на такое не способны, с ним был вооруженный телохранитель. Врагов среди влиятельных людей Троицкий не имел. Недоброжелателей – сколько угодно, голова у парня была золотая, а характер не сахар. Но вряд ли кто-то из недоброжелателей решился бы убрать его. Так считали не только мы. Но вслух никто этого не сказал. Даже га-зетчики не осмелились заподозрить Квочкина – такие помпезные похороны устроил, такие слезы, такие сожаления были...

– Были, были,– вздохнул и Сафаров.– Ты правильно рассуж-даешь, Женя. Я вот вспомнил встречу крупных предпринимателей с вице-премьерами в Белом доме, там и Троицкий был, заменял при-болевшего Квочкина. Я ему в шутку сказал: Олежек, иди к нам работать, дадим, что хочешь. А мне: конечно, Константин Раши-дович, я вам очень интересен, слишком много знаю. Но пока про-даваться не собираюсь. А дело было в августе, и я знал, что между ним и Квочкиным трения возникли. Понимаешь, как сказал: пока не собираюсь. Я запомнил. Выходит, Олежек мог сообразить, что Квочкин хочет от него избавиться, и подстраховаться, так?

– Возможно. Точно сейчас трудно сказать. К тому же, у ме-ня большие подозрения вызывает фигура Чекмарева. Мы его знаем, да и он бывал здесь, брал у вас интервью – и вдруг такой странный поступок. Рукопись принесла незнакомая дама, сказала, что позвонит. Допустим, к Чекмареву каким-то образом попали документы, которые Троицкий мог взять в качестве страхового полиса. Ну тогда – пришел бы сам, сказал, что важное дело, вы бы его приняли...

– Может, побоялся? Отнимем документы и ничего не дадим?

– Если имелись опасения, он бы снял свою фамилию и все. Дама принесла, дама позвонит, узнает наше решение. дама и для переговоров может прийти, а он страховать ее стал бы. Мог и сам прийти в последний момент. Но тут – и фамилия, и дама. К чему такой огород городить?

– Мне тоже это не нравится. Сашок считает, что провокации тут быть не может. А ты что думаешь, Женя?

– Я так не считаю, Константин Рашидович. Возможно, нас хотят втянуть в какую-то грязную игру незадолго до аукциона. Скажем, рассчитывают, что мы пригласим Чекмарева. Он поедет к нам и... не доедет. Убьют. Рукопись и записка, что она стоит миллион вместе с документами – у нас, некая дама знает об этом. И подозрение в убийстве падает на нас. Убили, чтобы не платить. Конечно, доказать это будет невозможно, но ведь в га-зетах шумиха поднимется, тот, кто стоит за всем этим – позабо-тится.

– Может быть и так, все может быть,– задумчиво сказал Са-фаров.Грязная игра, говоришь? Почему нет? А вот Сашок не по-думал об этом, молодой еще, горячий. Документы дай – горы свернет, все нефтекомпании, прииски, рудники скупит. А вместо документов – петля. Полезет? Нет, откажется. А деваться-то уже некуда, надо лезть... Значит, Женя, встречаться с Чекмаревым пока не следует?

– А зачем, Константин Рашидович? Он или не знает, что его фамилия стоит на рукописи, или знает, да не скажет. Иначе – не стоило все это затевать.

– Ну тогда позвоним Лавкину.

Сафаров встал, шагнул к своему столу. Рекрутов тоже вско-чил на ноги, хотел было сказать шефу, что можно, а чего нельзя говорить главному редактору. Но Сафаров остановился, качнул головой и протянул руку не к селекторной кнопке, а к мобильно-му телефону на столе. Дело серьезное, а значит, не следует со-единяться через секратарш, есть же прямой номер у Лавкина. За-метив, что Рекрутов стоит, он коротко махнул рукой, приказывая начальнику СБ сесть и заткнуться, и сам присел на край кресла с телефоном в руке.

– Але, ты, Валерий? Здравствуй, дорогой, здравствуй. Как жена, как дети, все нормально дома?– тоном заботливого родс-твенника сказал он Лавкину.

– Спасибо, Константин Рашидович, нормально,– бодро отоз-вался Лавкин.Дедом стал недавно, внук у дочки родился. При-выкаю к новой, так сказать, должности.

– Ай, молодец, Валерий! Дедом стал – это хорошо, это зна-чит, кровь твоя опять помолодела. Я уже семь лет, как дед, иногда смотрю на внука, думаю: слушай, может мне всего семь лет, а? В газете все нормально? Никаких-таких подвохов против меня не затеваешь, Валерий?

– Ну что вы, Константин Рашидович, как можно!

– Верю, верю. Я – старый Кот, понимаю людей, тебя пони-маю, Валерий, потому и верю.

Рекрутов нетерпеливо ерзал в кресле, ожидая, когда же за-кончится поток восточной велеречивости, и Сафаров заговорит о главном. Он, конечно, человек мудрый, но вдруг брякнет, чего не следовало говорить?

– Я про газету почему спрашиваю,– неторопливо продолжал Сафаров.Ответственные времена подходят, сам знаешь, дорогой. Сейчас у тебя отдел экономики самый главный. Как там Чекмарев, работает?

– Старается.

– Это хорошо, что старается, то сейчас эти журналисты так и норовят какой-нибудь сенсационный роман состряпать. И стря-пают вовсю. Чекмарев еще не заразился этой болезнью?

– Надеюсь, что нет. Он в последнее время работал над статьей об аукционе по "Черному алмазу".

– Хорошая статья получилась? Пришли мне ее с курьером, Валерий.

– Обязательно, Константин Рашидович. Завтра же. Сегодня я вернул ему материал, чтобы немного поправил. Слишком объектив-ный анализ у него получился, "Расцвет-банк" – прямо герой на-ших дней.

– Ай-яй-яй! "Расцвет-банк", говоришь, хвалит?

Рекрутов стиснул зубы и сжал кулаки.

– Нет, не хвалит, но считает реальным его доступ к солид-ным эмитентам, а технологию развития передовой и эффективной. Молодые, хотят быть справедливыми, честными. Оно, конечно, ви-димость независимости надо поддерживать, но – в разумных пре-делах. Я за этим строго слежу. Потому и велел Чекмареву к завтрашнему дню переделать статью в соответствии с правилами игры.

Лавкин был явно доволен собой и надеялся, что его бди-тельность не останется незамеченной. Не осталась. Голосом доб-рого дедушки Сафаров промурлыкал:

– Молодец, Валерий, правильно делаешь, спасибо. Ну ладно, не стану тебе мешать. Если выиграем аукцион, и редакцию не за-будем, премируем всех. А статейку пошли мне завтра сразу, как сможешь, и внука поцелуй за меня.

Видел бы Лавкин его глаза – отказался бы от премии. Да и от должности главного редактора тоже.

– Константин Рашидович,– Рекрутов снова вскочил на ноги.

Властным жестом Сафаров усадил его в кресло.

– Я тебя не перебивал, Женя. Почему ты все время переби-ваешь меня, а? Послушай немножко, потом скажешь.

– Не нравится мне все это,– сквозь зубы процедил началь-ник СБ.

– А мне нравится, да? Я думаю, надо сделать так. Немед-ленно посылаешь двух своих людей к дому Чекмарева и пусть смотрят очень внимательно. Ты слышал? Он хвалит "Расцвет-банк" в своей статье. Может, играет на ихней стороне.

– Да за такие дела!..

– Заткнись,– неожиданно тихим, страшным голосом сказал Сафаров.– Сам знаю. А может, Чекмарев и не виноват. Надо ра-зобраться. Разберемся. Ты говорил, какой может быть сценарий грязной игры. Если ты прав, значит, кто-то ждет, когда мы при-бежим к Чекмареву за документами. С деньгами, или с пистолета-ми, неважно. Если ждет, значит, тоже следит за квартирой. Не сам, конечно, человечка послал. Ты его возьми, привези куда надо и узнай, кто послал. Спрашивай, пока не скажет. Чекмарева трогать не надо. Пока...

– Понял. Я пошел?

– Людей пошли немедленно, пока Чекмарев на службе. Пускай осмотрятся и затаятся. И все время держи меня в курсе.

Последние слова он произнес тоном доброго дедушки, и даже улыбнулся, разведя руками: мол, вот и все, что я хотел тебе сказать, дружок.

12

Неприметный синий "Жигуленок" шестой модели приткнулся чуть в стороне от арки, ведущей в подворотню восьмиэтажного кирпичного дома, который ничем не выделялся среди других домов на улице Народного ополчения. И машина была самая заурядная, каких тысячи и тысячи колесят по дорогам Москвы и стоят у обо-чин, подъездов и арок. За рулем сидел человек в дубленке и кроличьей шапке, беспрестанно курил, хмуро поглядывая на чер-ный зев арки.

Время близилось к полуночи, народу на улице почти не бы-ло, в арку уже полчаса никто не входил.

Человека в синей "шестерке" звали Владимир Шунтов или просто Шунт, и был он сотрудником службы безопасности "Расц-вет-банка". Его командира, Вениамина Пешнева, банковское на-чальство звало просто Амин, наверное, потому, что выговорить имя "Вениамин" им не хватало времени, а назвать мрачного мужи-ка с широко посаженными светлыми глазами "господин Пешнев" язык не поворачивался. Слишком жестоким, ненавидящим все и всех был взгляд светлых глаз, такого у господ не бывает. Амин

– самое то. А он, в свою очередь, наделил кличками всех своих подчиненных, которых было у него не то двенадцать, не то сем-надцать, точную цифру никто из подчиненных не знал. Так и стал бывший сержант роты специального назначения Владимир Шунтов просто Шунтом. И не обижался, что имя его укоротилось, напро-тив, был рад служить в команде Амина. Зарплата в два раза вы-ше, чем в роте, и на работу ходить не надо – сиди дома, или гоняй по Москве в поисках пассажиров и приработка, и жди, ког-да позовут и скажут, что делать. Команда Амина была банковским спецназом, официально в структуре "Расцвет-банка" не числилась и работала только в случае возникновения серьезных проблем. Конечно, был риск схлопотать пулю от озверевшей "братвы", кру-тых боевиков конкурентов, или своих бывших сослуживцев, но ес-ли что-то похожее на перестрелку случалось, бойцы получали премию за риск, а в случае гибели или увечья гарантировалась выплата пособия семье. В любом случае работать на Амина было выгоднее, чем на государство.

Сегодня нужно было держать в поле зрения какого-то журна-листа по фамилии Чекмарев. Полдня Шунт и его напарник Виля проторчали у здания редакции на Мясницкой, а потом перебрались сюда, на улицу Народного ополчения. Журналист вернулся домой и никуда из квартиры не выходил. Шунт и Виля по очереди дежурили во дворе, но ни единого подозрительного человека, входившего в квартиру на четвертом этаже третьего подъезда не заметили. Мо-жет, кто из соседей заходил к журналисту, но это определить невозможно. Не будешь ведь торчать на лестничной площадке под дверью? Амин приказал действовать осторожно и очень вниматель-но. Не вызывать подозрений.

Час назад, когда людей на улице стало совсем мало, и свет в окне журналиста погас, Виля смылся домой, предупредив: дер-жишь квартиру до двенадцати, а потом можешь ехать домой. Завт-ра скажут, что делать. До двенадцати, понял? И, если что – не-медленно звони Амину.

Вот уже и двенадцать, и ничего, похожего на "если что" не случилось. Свет в квартире журналиста не включался, дрыхнет, небось, как сурок, а в арку уже давно никто не входил. Что натворил этот журналист, почему нужно было следить за ним, Шунт не знал и не пытался понять. Наверное, написал какую-то чушь, или раскопал какие-то секреты. Ну и дурак. Сейчас время такое – чем меньше знаешь, тем целее будешь. Разоблачать бан-ковские аферы – все равно, что стоять перед танком и бросать в него грязью. Когда танкисту надоест это, он просто двинет ма-шину вперед – и нет тебя, только грязь на дороге и осталась, а танку хоть бы хны.

Так понимал общественно-политическую ситуацию в России бывший сержант Владимир Шунтов, и был недалек от истины.

Амин приказал: если кто-то подозрительный придет к Чекма-реву – взять его потом, когда выйдет. Напугать, оглушить, пристрелить – как получится. Но – взять и привезти, куда ска-жут после звонка. Шунт машинально похлопал по кобуре пистолета под мышкой. Теперь не пригодится. Журналист давно спит, не си-дит же он в темноте целый час! Да нет, конечно, спит. И никто к нему уже не придет. Честно говоря, и не верилось, что такое может случиться. Зачем приходить к человеку, за которым воз-можна слежка? Проще позвонить по телефону, если что. И не до-мой, а на службу. И не по его телефону, а по другому, попро-сить позвать его к аппарату. Да мало ли способов незаметно пе-редать информацию! А уж если журналиста охранять нужно – люди должны приехать с ним, в квартире сидеть.

Но он вернулся домой один и уже давно спит. А время – двенадцать. Все!

Шунт выбросил сигарету и вышел из машины. Нужно в послед-ний раз убедиться, что в квартире на четвертом этаже все тихо и спокойно. Амин специально предупреждал об этом, рассказывал, как однажды следил за бизнесменом, все было нормально, а перед тем, как уезжать, поднялся наверх: дверь приоткрыта, а в при-хожей – труп бизнесмена. Бывает и такое.

Шунт миновал арку, вошел в третий подъезд, благо, кодовый замок на двери отсутствовал, и стал неспеша подниматься по лестнице. Добравшись до четвертого этажа, он остановился у двери журналиста, прислушался, слегка толкнул ее – заперта. Вздохнув с облегчением, Шунт пошел вниз.

Все, дежурство кончилось. Муторное это дело, как говорит-ся, ждать, да догонять – хуже всего, но что поделаешь, если работа у него такая. Кончилась она, кончилась. теперь осталось доложить Амину и ехать домой. А там... выпить рюмку-другую водки, закусить ветчинкой – и и к жене под одеяло. Тепло там, хорошо...

И ехать не так уж далеко: по улице Народного ополчения до Карамышевского моста, потом, через Нижние Мневники – в Кры-латское, а там, по Рублевке совсем уже близко до Можайского шоссе, где на семнадцатом этаже восемнадцатиэтажного дома ждет его Зойка. Наверное, ждет, она никогда не ложится спать преж-де, чем он вернется со спецзадания. И ужин на плите греет, и бутылочку в холодильнике держит, и постель уже разостлана...

Хорошо!

– Да он уже третий раз ползет на четвертый этаж. Ты се-чешь, Сидор? Остановился точняк – там. Покрутился и сваливает. Это он!

– А если не он? Возьмем какого-нибудь лоха, а тот ни хре-на понятия не имеет.

– Приткнись ты, Сидор! Он же пасет этого чувака, журна-листа из пятьдесят восьмой квартиры! То, шо надо.

– Не ори, Кислюк! Если это он...

– Точно – он!

– Тогда – будем брать.

Этот разговор происходил в черной "Вольво", стоящей во дворе за кустами сирени. Двое парней, вооруженных армейским биноклем, позволяющем видеть и в темноте, занимались тем же, чем и Шунт, только с обратной стороны – со двора.

Это были бойцы из команды Лобана, который неофициально числился помошником начальника СБ корпорации "ДЕГЛ" Рекрутова. В их биографии и судьбах было много похожего на биографии и судьбы людей из команды Амина. Правда, Сидор и Кислюк не слу-жили в органах, они служили в Тульской дивизии ВДВ, воевали в Чечне, остались живы. И, вернувшись на гражданку, были счаст-ливы работать на могущественную корпорацию "ДЕГЛ", поскольку другой работы Родина им не дала. Никакой работы им, геройским русским парням, не дала Родина. Сказала: вот вам, ребятки, ор-дена и медали, и выживайте, как хотите. Но, слава Богу, наш-лись друзья, рекомендовали в "ДЕГЛ" – работа непыльная, платят хорошо, будете выполнять спецзадания.

Как и Шунт, они не ходили на службу, не проверяли доку-менты, не отвечали за сигнализацию, не охраняли боссов корпо-рации во время переговоров и поездок. Они были спецназом кор-порации "ДЕГЛ", и получали за это примерно столько же, сколько и люди из команды Амина.

Ничего удивительного в этом нет. Создать качественно но-вую структуру спецслужбы вряд ли кому удастся в этом столетии. Все они, практически, скопированы с КГБ: отдел информации с мощной компьютерной базой данных и соответствующими специалис-тами, отдел общей охраны, отдел анализа и отдел оперативного решения возникших проблем. Сотрудники последнего отдела, как правило, официально не числятся в штате службы безопасности. Если случаются перестрелки, остаются на поле брани трупы, фир-ма всегда может сказать: это не наши люди, мы к инциденту не имеем никакого отношения.

Недостатка в безымянных героях на поле битвы за финансо-во-политическое господство в стране не было. Почему? Да пото-му, что Родина научила молодых парней воевать, а потом выбро-сила их на улицу и забыла о них. Да и что такое Родина, если "ДЕГЛ" оплачивает твою работу, твой риск и, если понадобится – твои похороны? Еще и компенсация родственникам гарантирована.

Воюют... Против кого? Да против таких же русских парней, как они сами. За кого? Почитайте газеты, посмотрите информаци-онные телепрограммы – и поймете.

Черная "Вольво" вырулила из подъезда в тот момент, когда Шунт отъехал от арки и, развернувшись, направился в сторону Карамышевского моста. Кислюк сидел за рулем, а Сидор внима-тельно смотрел в бинокль.

– Он?– спросил Кислюк, набирая ход вслед за синей "шес-теркой".

– Давай чуток поближе, так-так... Он! Дубленка, шапка – он пас журналиста, точняк!– с удовлетворением объявил Сидор.

– Где будем брать?

– Ну, посмотрим. куда он свернет. На проспект Маршала Жу-кова, на Карамышевскую набережную, или погонит прямо, на Ниж-ние Мневники.

– Лучше бы на Нижних Мневниках, там сейчас тишь, да гладь... Ни машин, ни следов... Ни свидетелей,– мечтательно произнес Кислюк.

Шунт миновал Карамышевский мост, направляясь в сторону Крылатского. Настроение было отличным, и он вполголоса напевал песню знаменитого мужа. Классная песня, точно про него, если чуток изменить одно только слово. "Ты моя Зойка, я твой та-зик..." унитазик...– ну?! Еще минут двадцать, и он войдет в свою квартиру, обнимет жену Зойку, а потом все будет так, как знаменитый муж поет: "Я ночами плохо сплю... Зойка моя!"

На пустынном участке улицы Нижние Мневники его "шестерку" неожиданно "подрезала" черная "Вольво". Шунт заматерился, свернул на обочину, резко затормозил. Козлы пьяные, "оторвали" иномарку, а ездить не научились! Ну лады, ща он им покажет, мудакам, что почем!

Расстегивая кобуру, Шунт выскочил из машины, шагнул к иномарке, из которой уже вылезли два здоровенных лба. Яростное желание отомстить за прерванную песню, испорченное настроение еще горело в груди, но в голове уже мелькнула мысль: что-то здесь не так... Это не пьяные "новые русские", и не случайно они "подрезали" его машину.

– Короче так,– с угрозой сказал один из парней.– Лишний базар нам ни к чему. Спокойно поднимаешь руки вверх и садишься в нашу тачку.

Очень длинный ствол пистолета блеснул в призрачном свете белых фонарей. С глушителем.

– А в чем, собственно, дело?– спросил Шунт, запоздало по-нимая, что перед ним скорее всего те, за кем он охотился. Выс-ледили, оказались умнее? Амин не простит этого промаха...

– Дело в тебе,– ответил второй.– Ты нам очень даже понра-вился. Ручки-то подыми, а то мой дружок нервничает.

Они его хотят увезти?!

– Бабки нужны, что ли? Так есть у меня немного, отдам,– пробормотал Шунт.

А вдруг это грабители? Главное, успокоить их и достать пистолет. Амин не простит, не простит промаха!