Текст книги "Месть убитого банкира"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Длинный коридор тускло освещали два ночных светильника в форме бычьих голов на стене. Справа комната, слева комната, еще одна... Где тут ванная, где кухня – поначалу трудно было понять, и она принялась одеваться прямо в коридоре. Уже натя-нула колготки и взялась за юбку, когда из спальни вышел Олег, завернутый в одеяло. Она в испуге замерла – он же со странностями, вдруг станет бить?

– Спать в одежде негигиенично, а возвращаться домой глу-по. Очень поздно и опасно,– сказал он.

– Не твое дело!– выкрикнула она.

– У меня с другими женщинами совсем ничего не получает-ся,– хмуро сказал он.– А с тобой – что-то было. Мне большего не нужно. Это удобно для обеих сторон.

– Ты просто сморчок, жалкий, убогий сморчок, понятно?! И не вздумай даже подходить ко мне!

– Ты права лишь отчасти, – у него было лицо злого, упрямого ребенка...

Настя сильнее зажмурила глаза. Как же оно выглядело, его лицо в ту ночь? Ведь прекрасно помнит, что подумала тогда: лицо злого, жестокого ребенка. Встретишь такого на улице – станет жаль родителей, но увидеть в своей постели... Кошмар, да и только! Нет... Все помнила до мельчайших подробностей, но уви-деть не могла.

– ...В чем-то я слаб, а в чем-то силен, это естественный баланс возможностей. Так называемая "гармонически развитая личность" не что иное, как посредственность.

– Ты и есть посредственность, более того – хам трамвайный! Потому что дело не в твоих способностях и возможностях, это важно, но, в конце-концов, я сама могу добавить!– кричала она, размахивая юбкой.– Дело в твоем отношении к женщине! Что значит: "Все, можешь уснуть?" Ты что, султан, я твоя наложница, да?! Считаешь, купил меня, и тебе плевать на глупые условности? Так вот, мне самой плевать на тебя!

Он разглядывал ее с нескрываемым удивлением.

– Я обеспечиваю твои потребности, некоторые, ты – мои, некоторые, по-моему, это естественно. Все отношения между женщиной и мужчиной построены по этому принципу. Если отбросить всякие глупости.

– А тебе никогда не приходило в голову, что глупости-то и есть самое главное в отношениях женщины и мужчины?– язвительно спросила она. Уже не кричала и юбкой не размахивала. Даже не спешила надеть ее.

– Я знаю, такое возможно. Есть даже мужчины, которые жи-вут за счет женщин, благодаря своим физическим способностям и глупым фантазиям. Мне это противно.

– Есть просто нормальные люди, которые с уважением относятся к другим людям. Богатые и бедные, красивые и не очень – они симпатичные! А ты как вел себя в магазине? А возле него? А только что, в постели?

– Да, есть. А я вел себя, как обычно,– он смотрел на нее внимательно, и как будто пытался понять, что же произошло в его привычной системе ценностей? Почему она подвергается сом-нениям?– Я никогда не считал себя нормальным в привычном пони-мании этого слова, не стремился быть "как все". Настя, извини, я не хотел тебя обидеть.

Ей вдруг стало жаль этого взрослого ребенка. Он привык все покупать, в том числе и женщин, платил щедро и они были благодарны ему? Возможно. Он решил, что деньги дают право отб-росить "глупые условности" и жить, исходя только из рациональных необходимостей? Глупец... Она бросила юбку на пол, шагнула к нему, сказала:

– Ты дурак, Олег, круглый идиот...

Крупная дрожь сотрясала его тело. Он смотрел на ее длин-ные ноги в черных колготках так, будто десять лет не видел женщины рядом с собой. Потом медленно опустился на колени, обхватил руками ее ноги, прижался к ним губами.

– Так тоже хорошо,– сказал он, глядя на нее снизу вверх.

Могла ли она еще за несколько часов до того предположить, что уснет, прижав его голову к своей груди и гладя ла-донью мягкие каштановые волосы? Нет, не могла.

Есть любовь-гордость, а есть любовь-наслаждение и лю-бовь-терпение. Но есть и любовь-жалость. Вот это с ней и слу-чилось. И даже не в ту ночь, а следующим вечером, когда Олег в развевающемся черном плаще вошел в торговый зал, молча окинул его властным взглядом а потом, подойдя к ее прилавку, достал из пластикового пакета двухлитровую бутылку виски и большую коробку конфет, вполголоса сказал:

– Это не тебе, я хочу извиниться перед твоими коллегами. Пожалуйста, помоги мне.

Он не думал, что придется извиняться перед работниками обыкновенного магазина, и не знал, как это делать.

Настя открыла глаза. Она так и не смогла увидеть лица Олега. Она отомстила за его гибель? Наказала подонков, которые застрелили его в подмосковном лесу? Может быть... Но она погу-била Сергея... Вряд ли он сможет выпутаться из этой ситуации. Олега нет, Олега уже не вернешь, но Сергею надо помочь!

Как? Она снова закрыла глаза и вдруг, ярко, близко увиде-ла восхищенные глаза Сергея.

– Настя, любимая моя, единственная, Настя...– прошептал он.– Я без тебя – не я...

– Сереженька...– всхлипнула Настя.

"Корпорация "ДЕГЛ" – основной соперник "Расцвет-банка" в создании влиятельного депозитария и доступа к солидным эмитен-там, что в совокупности позволяет контролировать рынок ценных бумаг и получать высокие дивиденды при использовании депози-тарной инфраструктуры в системе ММВБ и электронной торговой сети. Тебе в этом сложно разобраться, и не надо. Запомни глав-ное: враги "Расцвет-банка" – друзья "ДЕГЛ". Очень интересная комбинация может получиться, если столкнуть их лбами: "Расцвет-банку" нужно перехватить необходимую информацию, чтобы сохранить ее конфиденциальность, а "ДЕГЛу" нужно получить ее, чтобы использовать в своих интересах. Различные задачи и рав-ная степень заинтересованности могут породить фантастическую вспышку. Я не советую тебе устраивать этот фейерверк. Опасно для жизни. Держись одного берега, и ты сможешь выиграть. Захочешь столкнуть берега – они раздавят тебя. Видишь, и я могу иногда говорить на языке глупых условностей. Но лишь тогда, когда представлю, что меня уже нет..."

От метро "Курская" Настя прошла до Старой Басманной, свернула направо и вскоре оказалась перед солидным трехэтажным особняком, на крыше которого сверкали флоуресцирующие бук-вы "ДЕГЛ".

У главного входа она остановилась, сделала глубокий вдох и толкнула тяжелую дверь.

– Я вас слушаю,– сказал парень в пятнистой форме, давая понять, что дальше она может пройти лишь после того, как расс-кажет ему, кто и зачем пригласил ее сюда.

– Сафаров Константин Рашидович на месте?– спросила Настя.

– Он всегда на месте,– серьезно сказал охранник.– Вам бы-ло назначена встреча?

– А ты как думаешь?– дерзко спросила Настя.

– Мне думать не положено,– сказал охранник.– Если назна-чено – скажите вашу фамилию и давайте паспорт,– он придвинул к себе толстую книгу в картонном переплете, намереваясь найти там фамилию девушки после того, как она покажет ему свой пас-порт.

– Может, тебе и справку от гинеколога предъявить?– усмех-нулась Настя.– Мне тут никто ничего не назначал. Но после мо-его визита ваша корпорация встанет на уши. Потому что я при-несла то, что мечтал получить Сафаров.

Охранник отодвинул журнал регистрации посетителей, внима-тельно посмотрел на девушку.

– А что он мечтал получить?

– Вот это,– Настя достала из сумочки дискету и протянула ее охраннику. Вчера, уходя из квартиры Сергея, она сделала себе две копии романа. И прямо на дискетах, поверх заголовков, написала несколько предложений, которые должны заинтересовать генерального директора корпорации "ДЕГЛ". Суперсекретная информация специально для Константина Рашидовича. От его агента. Немедленно предай боссу, скажи, пусть просмотрят и готовят от-вет.

– Понятно,– кивнул охранник. Он с такой осторожностью взял дискету, будто она могла взорваться в его руках.

– Бомбы такими тонкими не бывают,– усмехнулась Настя.– Делай, что тебе сказано, а мне светиться здесь ни к чему. По-том позвоню боссу. Пока.

И, соблазнительно покачивая бедрами, она пошла к выходу. Знала, что охранник не сдвинется с места, пока она ни скроется за дверью.

А потом... Это должно помочь Сергею.

9

Еще раз придирчиво оглядев накрытый стол, Виктор Иванович Консольский решил, что все готово к прибытию высокого гостя. Виталя Квочкин был, конечно, прохиндеем, который ограбил пен-сионеров и детей, продает Россию и за счет этого роскошеству-ет. Просить у него что-либо для себя, а тем более, зазывать в гости Виктор Иванович никогда бы не стал. Но если бывший уче-ник сам позвонил, прямо с утра, в девять часов, справился о здоровье любимого учителя и сказал, что через час приедет на-вестить его – гостя нужно принять честь по чести. Как ни кру-ти, а он теперь – высокий гость, и по телевизору его часто по-казывают, и о банке его упоминают чуть ли не каждый день. Большим человеком стал Виталя Квочкин, непонятно, можно ли те-перь называть его, как прежде "Виталя", или следует по име-ни-отчеству обращаться? А вот отчества его Виктор Иванович, как ни пытался, не мог вспомнить. Решил, что правильнее всего будет называть Квочкина просто "Виталий".

Но стол получился вполне приличный. Успел сбегать на ры-нок, купить огурчиков соленых, капустки маринованной, селедки, зелени, а еще двести граммов карбоната, сто пятьдесят – шейки, триста граммов колбаски докторской. Достал из холодильника последнюю банку маринованных опят, с осени берег, как знал, что понадобятся. Ну и, разумеется, купил в магазине бутылку водки кристалловской. Дорогая, зараза, двадцать пять тысяч пришлось выложить, но что поделаешь, дешевую михайловскую Квочкин, поди, и пить не станет, хотя, весьма неплохая водка.

Оно конечно, рыбки не хватает. Красной, белой, икры вся-кой, но тут уж ничего не поделаешь, больно дорого все это. И так без малого сто тысяч потратил, потом придется поясок затя-нуть потуже.

Виктор Иванович подошел к трюмо, поправил галстук, смах-нул ворсинку с рукава пиджака и остался доволен собой. Посмот-рел на часы – без десяти десять, скоро приедет Квочкин, и они сядут за стол, выпьют, поговорят. Интересно узнать, что Виталя думает о политической ситуации в стране, когда, по его мнению, жить станет лучше. Он же знает такое, о чем по телевизору не рассказывают, с министрами, с депутатами общается. Сам эконо-мику переустраивает, может, надоело уже грабить, пришло время на общество, на государство поработать?

В прихожей задребезжал допотопный звонок. Виктор Иванович расправил плечи, кашлянул для солидности и пошел открывать.

Человек в длинном черном пальто, шагнувший в прихожую, был, несомненно, Квочкиным, но не очень походил на того, кото-рый важно смотрел с экрана телевизора. Чересчур бледный, лыси-на казалась обширнее, нос длиннее и острее, а глаза какие-то мутные, и тени под ними.

– Ну-у, Виталий, возмужал, возмужал, каким человеком стал, а?! Государственным,– Виктор Иванович похлопал Квочкина по плечам, взмахом руки пригласил в комнату.– Проходи, гость дорогой, разуваться не надо, проходи к столу.

Он ждал, что Квочкин снимет пальто, но тот не сделал этого, шагнул в комнату, остановился у стола, повернулся к учите-лю.

– Хорошо выглядите, Виктор Иванович. Именно таким я вас и представлял, а ведь сколько лет не виделись. Как здоровье?

– Спасибо, Виталий, скрипим помаленьку, как говорится. Да ты снимай пальто, присаживайся. Выпьем по стопке, потолкуем. Ты ведь у меня самый знаменитый ученик. Вон как время бежит – давно ли чаи тут гоняли, с интегралами разбирались? А теперь и водочки не грех выпить.

– Прекрасный стол накрыли,– одобрительно кивнул Квочкин. Подобие улыбки скользнуло по его губам и тут же исчезло.– Я бы с удовольствием, Виктор Иванович, но, во-первых, не пью совер-шенно, а во-вторых, заскочил к вам буквально на минуту.

Виктор Иванович с огорчением всплеснул руками.

– Виталя, ты что ж и к столу не присядешь?

– Нет, спасибо, Виктор Иванович. Скажите пожалуйста, журналиста, который написал роман, Чекмарев его фамилия, вы давно знаете?

– Чекмарева? Дай вспомнить... А-а, который написал роман? Ну, как тебе сказать... Да ты сядь, хотя бы чаю отведай.

– Некогда, Виктор Иванович, некогда. Этот Чекмарев, он сам просил, чтобы вы позвонили мне, или кто-то другой?

Консольский сел на диван, тяжело вздохнул. Вот и встре-тился с учеником, поговорил... Прохиндей, он и есть прохиндей. Грабитель чертов.

– Обижаешь старика, Виталя...

– Извините. Как-нибудь в другой раз обязательно посидим, вспомним... Так что с этим Чекмаревым?

– Он что, плохой роман сочинил?

– Да нет, очень интересный. Я с удовольствием прочитал его и хочу узнать получше, что он за человек, стоит ли с ним дело иметь. Речь идет о больших деньгах.

– Ну, честно тебе скажу, я его и сам не знаю, никогда не видел.

– Так я и полагал. За него кто-то просил, кто-то знал, что если вы позвоните мне, я, так сказать... с удовольствием выполню вашу просьбу и прочту его роман. Кто?

– Верно, просили. Одна девушка приходила.

– Как ее фамилия? Как выглядит?

Это было похоже на допрос. Виктор Иванович понял, что де-ло вовсе не в том, что роман понравился Квочкину. Судя по то-ну, роман ему здорово не понравился, даже разозлил, но гово-рить об этом Виталя не хочет. Прохиндей, что с него возьмешь? Даже к столу присесть отказался, посередине комнаты стоит, как столб! Ждет, когда он, Консольский, скажет ему фамилию Насти, да опишет ее внешность. Чего ради? Квочкин ведь встречался с ней, узнает, неприятности у девчонки могут возникнуть. Да и сама просила никому не говорить, будто чувствовала, что так получится. А ведь она пришла к нему по-человечески, с коньяком французским, и как хорошо они тогда посидели, поговорили! Дав-но уже такого не было. И теперь, значит, выдать ее? Вот этому, банкиру чертову? Зря он рассчитывает на это!

– Виктор Иванович, у меня, действительно, мало времени.

– Да я понимаю, большим человеком стал, занятой слишком. Так что ты хотел, Виталя?

– Как выглядит эта девчонка? Как ее фамилия?

– Да маленькая такая, черненькая, шустрая. С коротенькими волосами, нос пуговкой,– с серьезным видом принялся сочинять Консольский.– Лет восемнадцать ей. Пришла, сказала, что недав-но закончила нашу школу, а приятель у нее сочинил гениальный роман, но сам такой скромный... А ты мой бывший ученик, и уже помог какому-то писателю. Я и позвонил тебе. Не денег же просил. Подумал: помошники прочитают, а ты решишь, как посту-пить. Глядь, и другой наш выпускник знаменитым станет.

– Как ее фамилия?

– Паспорт я у нее не спрашивал.

– Впустили незнакомую женщину в квартиру?

– Да какая она женщина? Девчонка. Рассказала, как дела в школе, кто ушел, а кто остался. Я-то давно там не бывал, инте-ресно.

– Значит, маленькая, черная, шустрая... Понятно,– мрачно сказал Квочкин и, не выдержав, добавил.– Сука такая!

– А в чем дело, Виталя? Ты бы хоть рассказал мне.

– Потом как-нибудь, Виктор Иванович. Больше ничего о ней не знаете?

– Что знал – сказал тебе.

– Спасибо. И еще раз – извините. Вы тут потратились на водку, закуску...– он достал из кармана пальто стодолларовую бумажку, бросил ее на стол.– Это в качестве компенсации. Всего доброго, Виктор Иванович.

Старик проводил его до двери, за которой на лестничной площадке, оказывается, ждал здоровенный бугай, телохранитель. Потом, заперев дверь, вернулся к столу, налил себе рюмку вод-ки, выпил, закусил огурчиком. Американские деньги лежали на самом краю стола. Виктор Иванович взял купюру, повертел ее в руках, тоскливо усмехнулся и пошел в туалет. Там, над унитазом, разорвал купюру в мелкие клочья и спустил воду.

– Сам ты сука,– сказал он.

– Извините, Ян Сигизмундович, задержался. Был у своего учи-теля, Виктора Ивановича Консольского,– сказал Квочкин, входя в свой кабинет. Кондра вошел следом за ним.– Пытался выяснить, почему он просил меня принять Чекмарева с его рукописью. Ока-залось, его в свою очередь попросила об этом некая молодая особа лет восемнадцати, невысокого роста, брюнетка. Вот, пожа-луй, и все. Фамилию он не знает.

– Понятно,– на всякий случай кивнул Кондра, хотя на самом деле ничего не понял.

О звонке учителя и рукописи он слышал впервые, о Чекмаре-ве узнал сегодня ночью. И никак не мог связать все это воеди-но: Чекмарева, учителя, рукопись, брюнетку... Он остановился у стола председателя, готовый доложить о выполнении ночного при-каза. Но прежде надеялся, что Квочкин объяснит, в чем дело – проще докладывать будет.

Но Квочкин не спешил с объяснениями. Откинувшись на спин-ку кресла, он хмуро приказал:

– Докладывайте, Ян Сигизмундович.

– Чекмарев Сергей Владимирович, 36 лет, окончил журфак МГУ. Работал корреспондентом в "Комсомольской правде", обозре-вателем в "Труде", в настоящее время – редактор отдела эконо-мики газеты "Коридоры власти". Один из учредителей газеты – Сафаров, понятно, что она обслуживает "ДЕГЛ", но старается ка-заться независимой. Статьи Чекмарева по мнению специалистов вполне профессиональны, выдержаны в спокойном тоне, лишены экстремизма и стремления к дешевым сенсациям. Сам он в настоя-щее время холост, развелся восемь лет назад. Живет в одноком-натной квартире на улице Народного ополчения, неравнодушен к женщинам. К уголовной ответственности не привлекался, наркоти-ки не употребляет...

– Что значит – не употребляет?– раздраженно спросил Квоч-кин.– Вы готовы поклясться в этом на Библии?

– Виноват, не замечен в употреблении наркотиков. Курит, выпивает... как все. Политикой не интересуется, не состоит ни в одной из партий. Работой доволен, повышенным честолюбием не страдает. В дружеских и родственных отношениях с крупными предпринимателями не состоит... не замечен. Поддерживает поли-тику Сафарова, но... попробовал бы он поддерживать нас! В такой газете работает. Пожалуй, все. Виталий Данилович, я дога-дываюсь, что возникли проблемы, но не все понимаю.

– Естественно...– Квочкин подвинул к себе письменный при-бор, выдернул авторучку, швырнул ее на стол.– Вы знаете, я не раз говорил, что уважаю своего учителя Консольского. Так вот, этот старпер неожиданно позвонил, попросил принять Чекмарева и помочь ему с изданием гениального романа, как помог дураку Бо-родачеву. Я согласился, хотя повторять свою ошибку и не думал. О чем сразу дал понять Чекмареву. Но в конце-концов он заста-вил меня взять рукопись.

– Как это можно сделать?– недоуменно спросил Кондра.

– Не силой, конечно, не принуждением, но – заставил. Я читал, просматривал его роман дома до глубокой ночи. А потом позвонил вам, потому что...– он сделал паузу. Кондра наклонил-ся вперед, готовясь услышать нечто из ряда вон выходящее – шутка ли, Квочкин допоздна читал какую-то рукопись! И услы-шал.– Роман Чекмарева – это художественный пересказ досье Тро-ицкого.

Кондра отшатнулся, потер ладонью мигом вспотевший лоб. Потом осторожно присел на край стула.

– Этого не может быть.

– Я читал рукопись!– Квочкин стукнул кулаком по столу.– Это – досье Троицкого! И Чекмарев не случайно принес роман именно мне. Он хочет за него много, очень много. Что будем де-лать, Ян Сигизмундович?

– Падла этот Троицкий, сволочь! Неужели он все-таки сде-лал копию досье и передал ее кому-то?

– Именно так. И эти люди знали, когда намекнуть нам о том, что досье у них. Не забыли, что аукцион по "Черному алма-зу" скоро?

Целую минуту Кондра молчал, борясь с душившей его злобой. Этот высокомерный гаденыш даже после смерти продолжает отрав-лять ему жизнь! Квочкин ждал, постукивая указательным пальцем по кончику носа. Кондра качнул головой и наконец сказал:

– Ну что ж... возьмем журналиста в работу. Если досье у него, заберем.

– Вряд ли. Он – мелкая сошка, а досье в других руках. Скорее всего, ему дали почитать его, чтобы можно было состря-пать роман, а потом направили ко мне. Не думаю, что он пришел бы ко мне, если бы досье лежало у него.

– Узнаем, кто давал ему почитать досье, и где оно те-перь,– с угрозой сказал Кондра.– А потом разберемся с теми, кто стоит за этим журналистом. Он, падла, пожалеет о том, что сунул свой нос в это дело!

Квочкин с сомнением покачал головой.

– Вы дважды наступаете на одни и те же грабли, Ян Сигиз-мундович. Жесткие, силовые методы – это уже было в случае с Троицким! И не хрена не дало. Вы убедили меня, что если выр-вать больной зуб, боль исчезнет. Но Троицкий оказался не боль-ным зубом, а раковой опухолью. Опухоль удалили, метастазы ос-тались, и они еще страшнее, чем сама опухоль! Вы плохой диаг-ност, Ян Сигизмундович. Я не сомневаюсь, что за Чекмаревым стоит солидная и сильная фирма, один из наших конкурентов на предстоящем аукционе. И если вы хоть пальцем тронете журналис-та, досье будет опубликовано, а тогда... Можете себе предста-вить, что получится.

– Большого ума не требуется... Надо же, как подставил нас, козел, ублюдок, импотент сучий!

– Был, но был и умным, очень умным человеком. Итак, оста-вим эмоции на потом, давайте анализировать ситуацию. Надеюсь, понимаете, что никто из членов правления не должен об этом знать.

Кондра согласно кивнул и надолго замолчал, собираясь с мыслями. Когда Квочкин принялся нетерпеливо постукивать мно-гострадальной авторучкой по столу, он сказал:

– Понятное дело, это шантаж. Все просто, если знать, кто нас пытается шантажировать, и сложно, если не знать. Пока мы не знаем. Выходит, главная задача сейчас – информация,– Квоч-кин согласно кивнул.– Вы правы, силовые методы могут дать об-ратный эффект, поскольку журналист "под колпаком" наших про-тивников. Если с ним что-то случится, это будет расценено, как отказ от переговоров. На данный момент я вижу два варианта ос-торожных действий. Первое, переговоры с журналистом, выполне-ние его требований в обмен на досье и гарантию того, что еще одна копия не вылезет через год или полгода. Но это означает нашу полную капитуляцию.

Квочкин снова кивнул и спросил:

– Второй вариант?

– Следить за журналистом пару-тройку дней, пока он спо-койно ждет ответа. Вряд ли он будет встречаться с хозяевами, но они должны быть в курсе его дел, возможно, охранять его. Мы тихо возьмем их человека, это не противоречит условиям игры, выбьем из него имена хозяев и тогда уже будем говорить напря-мую с ними. Более того, мы сумеем выбрать нужный тон разговора и подкрепить его соответствующими действиями.

– Логично. Таким образом, первый вариант у нас остается в запасе.

– Так точно. Но я все-таки надеюсь на второй. Сил и средств у нас хватит.

Квочкин внимательно посмотрел на своего начальника СБ. Он хитер и неглуп, но... Сил и средств хватало и осенью, когда было решено убрать Троицкого. Кондра утверждал, что проблем не будет, ситуация под контролем. А Троицкий и мертвый атакует. Справится ли Кондра с ним на сей раз, или нужно подумать о за-мене начальника СБ? Пожалуй, нет, "коней на переправе не меня-ют". Да и не Кондра виноват в том, что случилось, а он сам, Квочкин. Обнаружив досье на даче, нужно было поиграть с Троиц-ким, согласиться на его условия, обезоружить, и лишь потом – убрать. Поспешил...

Конечно, об этом он не стал говорить Кондре.

10

Чекмарев схватился за голову. Второй день подряд являться на службу в похмельном состоянии – это же черт знает что! И если вчера, после французского коньяка и сумасшедших ласк зе-леноглазой красавицы настроение было отличным, то сегодня на свет Божий смотреть не хочется. И самое ужасное – невозможно смириться с мыслью, что Настя ушла от него навсегда. Ну невоз-можно!

– Что, головка бо-бо?– спросил Павлюкович.

Он сидел в кабинете Чекмарева, сочувственно глядя на Сер-гея. Исправленная статья о грядущем аукционе лежала на коле-нях, Чекмарев подписал ее, не читая.

– Есть такое дело, Боря. Пожалуй, перебрал вчера.

– Важный телефонный разговор не оправдал твоих надежд?– вспомнил Павлюкович.

– Какой разговор? А-а... Да нет, все нормально. Отнес ру-копись одному финансовому тузу, он обещал почитать. Глядишь, даст деньги на издание, или вообще, купит рукопись.

– Ну ты даешь, начальник! Нет, чтобы в издательство от-нести, как простые смертные писатели, к финансовому тузу по-шел! У тебя же Настя в издательстве работает, что ей стоит пробить твой коммерческий романчик?

Настя... Что если узнать адрес издательства, позвонить, узнать, где она сейчас? Может, домашний телефон дадут? Даже если дадут, что он ей скажет?

– Настя уехала в командировку. А издательство ее давно идет ко дну. Два месяца зарплату не платят.

– Интересное кино! Зряплату не дают, а в командировку по-сылают. Странно это, тебе не кажется, начальник? Я бы такую Настю не отпустил одну в командировку.

– Сам бы поехал вместо нее?– пробурчал Чекмарев.– Послу-шай, Боря, а может мне нужно было жениться на ней, а?

– Перед тем, как уедет в командировку?

– Да нет, вообще. Может, она ждала, что я сделаю предло-жение, а я не понял этого?

– Точно перебрал вчера,– хмыкнул Павлюкович.– Я тебя просто не узнаю. Всегда гордился тем, что свободен, с кем хо-чешь, встречаешься, кого хочешь – трахаешь. Довел меня, пони-маешь, до белого каления, на жену смотреть муторно. Я уже пол-ностью согласен – да, холостому лучше, живешь в свое удоволь-ствие, сплошной кайф. А ты вдруг – жениться. Ни фига себе!

– Она уехала как-то странно. Не позвонила, не предупреди-ла, оставила записку, мол, срочно послали в Нижний, и укатила. Не нравится мне это. Вчера задумался и нечаянно бутылку водки "приговорил" в одиночестве. Но так и не понял, почему она даже не позвонила.

– Пить в одиночестве – верный путь к алкоголизму, Серега. Не понимаю, чего ты задергался? Уехала – ну и пусть едет. А ты пригласи Алю, она кончает, когда разговаривает с тобой. Пома-нишь пальцем – помчится за машиной на улицу Народного ополче-ния. Ополченка, понимаешь, мать ее!.. Недавно в коридоре не удержался, похлопал по заднице, так она ка-ак врежет мне! Я сразу о жене стал думать лучше. Жену-то можно хлопать сколько хочешь и не бояться, что она тебе – по морде! Но ты-то какого хрена жениться собрался? У тебя их – целое ополчение... народ-ное. Свистнешь – построятся под окнами и станут маршировать.

– Не нравится мне, как она уехала,– повторил Чекмарев.

– Да ты посмотри на меня, Серега! Жена, дети, сплошные бытовые проблемы, денег не хватает. А тут еще тесть со своим желчным пузырем достал. У него там камни, удалять надо. Не хо-чет в больницу ложиться, ему, понимаешь, в Институт Вишневско-го надо. А там эта операция семь с половиной миллионов стоит. Да анализы – два. Ну, анализы можно сдать бесплатно, в район-ной поликлинике, но семь с половиной "лимонов"! И на меня все смотрят, потому что у тестя таких денег нет. А я где возьму семь с половиной? Ох... совсем наши деятели! Классные врачи, чистота и порядок только за "бабки"! А нет – иди в обычную больницу, где можно всякую заразу подцепить запросто. Ну разве можно в такой стране жить?

Чекмарев пожалел, о том, что рассказал Павлюковичу о сво-их сомнениях. Действительно, у него своих проблем выше крыши, куда там в его вникать. Скорее, напротив, Борису приятно слы-шать, что от Чекмарева сбежала женщина. Не все же время к нему они будут бегать, так неинтересно...

А может она не сбежала? Возникли какие-то проблемы, раз-берется с ними и вернется? А может, дело в романе, который они вместе придумали? Нужно было заставить его написать, отнести рукопись Квочкину – и привет! При чем тут рукопись? Там же сплошной вымысел. Даже если Настя и подсунула какие-то секрет-ные факты, невозможно доказать, где и с кем это происходило. Да какие, к черту, секреты, если все знают, что чиновники про-даются, а генеральские дачи уже стали притчей во языцех! Все так, все не так, и голова болит... Разве можно в таком состоя-нии понять поведение женщины? Мудрые философы, трезвые, и те лишь руками разводили – ни хрена не соображаем, что на уме у этих баб... Наверное, потому, что весь мужской мир думает о загадочности женщин лишь после того, как они сбегают, изменяют или просто не дают. А когда все хорошо – чего думать? Если ры-жеволосая, зеленоглазая красавица Настя ждет тебя, любит тебя, какие мысли в голове? Кто она, где живет, правда ли, что рабо-тает в издательстве, искренно любит тебя или притворяется? Черта с два! Хочу – вот и все мысли. Когда уходил на службу, или она уезжала к матери, чувствовал себя, как рыба на берегу. Хочу снова в воду, хочу, хочу, хочу, скорее бы!..

А не может случиться так, что она возьмет и вернется? Откроет своим ключом его квартиру, вещи разложит по полкам, развесит на "плечиках" и будет ждать? Позвонить, что ли?

– Не женись,– сказал Павлюкович, видя, что Чекмарев с го-ловой погрузился в свои мысли и не слушает его.– А чтобы отв-лечься, вызывай Алю в качестве срочной сексуальной помощи. Я пошел, отнесу Лавкину статью. Передать Але твое приглашение?

– Передатчик ты наш,– усмехнулся Чекмарев.– Не надо, но можешь похлопать ее.

– С твоим приглашением я бы рискнул. А так – не стоит и пробовать. Ладно, пошел. Потом займусь претворением в жизнь твоих вчерашних идей.

Чекмарев набрал номер своего домашнего телефона, долго слушал длинные гудки, а потом сердито швырнул трубку на аппа-рат, словно она была виновата в том, что Настя еще не верну-лась. Дураку понятно, если б она вернулась позвонила бы. Совсем свихнулся... Все, хватит думать и гадать, нужно рабо-тать. Чекмарев положил перед собой статью известного экономис-та, депутата Государственной Думы, принялся внимательно читать ее. С различных трибун депутат говорил складно, а вот писал о перспективах отношений государства и частного капитала нас-только косноязычно, что проще было заново переписать статью, чем править.

"Мы понимаем, что то, что уже сделано, что бы ни говорили злые языки, красноречиво свидетельствует, что..."

Вжик! Жирная карандашная линия перечеркнула неудачную фразу. Править карандашом удобнее, нежели авторучкой – можно стирать поправки и вносить в текст новые изменения, а потом опять стирать и опять вносить...

– Мы понимаем, мы понимаем,– бубнил себе под нос Чекмарев,– что тебе нужно вернуться в школу и научиться писать пра-вильно, а потом уже объяснять народу, кому на Руси жить хоро-шо. А еще мы понимаем, что никому эти объяснения и на хрен не нужны, все давно знают, кто на Руси живет хорошо: тот, кто радеет о благе народном. Вот удивительно, всегда народ на Руси жил хреново, а радетели о благе народном всегда жили замечательно. Мы понимаем...

Он не выдержал, черкнул на полях: "Что ты – мудак!!!". На третьем восклицательном знаке карандаш сломался, чинить его было лень. Теперь нужно было стереть надпись, потому что автор может заглянуть в редакцию, поинтересоваться: как там моя ста-тейка? Всю правку необходимо согласовывать со мной. Ну-ка, что вы там поправили? А это к кому относится?

Да, хорошо им живется, и женщины, если уходят, то к более высокопоставленным народным защитникам, и честно предупреждают об этом. А Настя не предупредила... Наверное, потому, что он простой журналист, страстный почитатель женщин, а не страстный защитник народа (государственных интересов, партии, правитель-ства, демократии, мира во всем мире). Живет себе потихоньку, никого не трогает и хочет лишь одного: любить, и чтобы его лю-били. Женщинам этого мало? Наверное, они же загадочные сущест-ва...