Текст книги "Месть убитого банкира"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Амин широко раскрыл глаза, сжал кулаки.

– Этого не может быть! Никто не знал о нашей встрече!

– Ну почему же, ты с ним по телефону говорил. У него было время предупредить людей, которые за ним стоят.

– Никто не знал, куда мы едем, никто не следил за нами! Это мистика, чертовщина какая-то!– скривившись, будто куснул тухлое яйцо, выкрикнул Амин.

– Спокойно!– зарычал Кондра, хлопнув кулаком по столу.– Нервы у тебя в последнее время совсем паршивые стали, Амин. Как у бабы-неврастенички. Думать надо.

– О чем думать? Если он жив, ехал за нами, он видел "Вольво", он знает, где мы стояли, о чем договаривались! А ес-ли у него еще и дружки такие всемогущие невидимки, они расска-жут об этом Серому. А Серый – псих, у него длинные руки, и он не простит ликвидацию четырех своих бойцов. Я уж не говорю о ментах! Если они начнут копать точно под нас – закопают.

– Вот я и талдычу тебе: думать надо! Квочкину об этом го-ворить не будем. Устроит истерику еще похуже твоей. Серый, Се-рый! Тоже мне, гангстер, мать его!.. Что у него за люди, если вчетвером не могли одного безоружного хлюпика замочить? А ты куда смотрел, с кем договаривался? С бомжами, да?!

Лицо Кондры побагровело, мутные капли пота катились по щекам. Он сам не мог понять, что случилось в Карпухино, и орал на Амина только потому, что это немного успокаивало собствен-ные нервы. Тоже издерганные до предела.

– Ядран – профессионал. Но если в кустах снайперы сидели, что он мог сделать?

– А кто замочил Лобана с компанией? Снайперы или Ядран? Кто сунул рыжую суку в багажник и поехал обратно? Ядран! Тогда почему журналиста не кончили? Ты можешь мне объяснить это?!

Амин, напротив, побледнел, скрестил руки на груди, втянул голову в плечи, исподлобья глядя на Кондру широко раскрытыми глазами. Казалось, они еще больше отдалились от переносицы, уползали с лица к ушам. Что тут можно было объяснить? Понятно, почему Ядран взял чужую машину – его "девятку" вывели из строя. Понятно, почему Ядрана кончили – ошибка вышла. А все остальное – полный мрак.

– Ян Сигизмундович, нужно забрать Валентину и кончать со всем этим делом. Сейчас поеду, заберу и поразговариваю с ры-жей. Скажет, не скажет хана ей.

– Не скажет. Она сидела под замком, ни хрена не видела, не знает, что там творилось. Когда я сказал, что Чекмарева за-мочили – поверила. Завтра поедешь. А сейчас возьми спеца по замкам, и гони на квартиру Чекмарева. Там он, нет, был после Карпухино, нет, все проверь. Что-то найдешь – бегом назад, бу-дем думать, не найдешь – позвони и езжай домой. Я уже приказал оперативной службе проверить все больницы, морги, пункты "Ско-рой помощи". Подожду, что они выяснят...– он покрутил головой, раздраженно хмыкнул.– Это ж надо такое: троих бойцов с "пушка-ми" уложили, а безоружный хлюпик ушел!

Амин хотел было напомнить, что он предлагал спустить жур-налиста под лед, если бы сразу это сделали, никаких проблем теперь бы не было. Но промолчал. Он уже не раз об этом напоми-нал, да все бестолку.

У дома, где жил Чекмарев, ничего подозрительного обнару-жить не удалось. В подъезде, на лестнице и лестничных площад-ках было тихо, никаких следов охраны или наружного наблюдения. В квартире все осталось таким же, как и позавчера, когда Амин последний раз был здесь. В ванной на зеркале сохранилась над-пись губной помадой, на кухне, в раковине мойки лежали три та-релки с засохшими остатками еды. Они и позавчера лежали там. Амин обошел всю квартиру, пока ни убедился – вчера вечером и сегодня здесь никого не было.

Да может он, все-таки сдох в Карпухино? Может странная "Нива" увезла в Москву его труп? И свидетелей расстрела "Воль-во" нет? Один Чекмарев знал, кто ждет Ядрана и где именно. А если знал, да не успел рассказать?

Все может быть, надо подождать, что скажут оперативники Кондре, может, найдут суку. Только вот вопрос: зачем было вез-ти в Москву труп Чекмарева, рисковать? Проще было оставить его в деревне. Значит, жив? Тогда как он мог позволить увезти ры-жую? Она ж ему о любви на зеркале написала, да и он из-за нее в Карпухино поехал. И после этого спокойно смотрел, как ее за-совывают в багажник "Вольво"?

Голова шла кругом от всех этих вопросов. Амин велел спецу по замкам аккуратно запереть дверь, а потом из машины позвонил Кондре, доложил о результатах проверки. И получил приказ возв-ращаться домой, в офисе он пока не нужен,

Домой? А какого хрена он там делать будет? Валентины все равно нет, сидит, дура, в бетонном погребе. И ужин приготовить некому, а самому неохота. Это ж надо было – согласиться на роль шлюхи за три тысячи! А если бы дали больше, десять – сог-ласилась бы стать настоящей шлюхой?

Чем больше он думал об этом, тем более убеждался, что – да, согласилась бы. Деньги застят ум бабы. И от этого совсем хреново стало на душе. Чем она там занимается сейчас? Болтает с рыжей шлюхой? Та расскажет ей, такое расскажет – у Валентины глаза на лоб полезут! О разных курортах, о модном шмотье "от кутюр-мудюр", о шикарных кабаках... Троцкий не жалел для нее денег, понятное дело. Чем еще импотент удержит бабу? Но о том, что он был импотентом, рыжая, конечно же не скажет, сука! Да это же такая бомба!.. У Валентины потом совсем крыша поедет.

Убил, убил бы рыжую стерву! Завтра она свое получит, завтра. Если Кондра начнет тянуть волынку – ни хрена подобно-го! Пусть лучше забирает эти паскудные три тысячи.

Все равно Валентина ни хрена не узнает про документы, зря Кондра надеется. Политиком себя мнит, идеи Квочкина о том, что работать нужно крайне аккуратно и даже элегантно, но со стоп-роцентной надежностью, воплощает в жизнь. Идиоты! Где они во-обще видели стопроцентную надежность?

Сидит Валентина в бетонном подвале... о чем хоть думает, дура? Неужели – о красивой жизни? А там еще Мельник, мужик злой и наглый. Выведет ее "по надобности", да и захочет ис-пользовать... по своей надобности. Она и не пикнет. И мужу по-том ни хрена не скажет, знает, что он ее придушит, хоть и не виновата будет. Интересно, Мельник понимает это? А там же по-мимо Мельника еще два придурка. Подопьют, и решат "хором" по-развлечься с двумя бабами. Полные хозяева на даче, кто им по-мешает! Ну, дела-а!..

Амин выехал на Ленинградский проспект, погнал свой "Сит-роен" к Центру, с трудом преодолевая яростное желание врезать-ся в задницу какому-нибудь "Жигуленку" или сбить тетку, пере-бегающую улицу. Он точно знал, что сейчас домой не поедет, что бы там Кондра ни приказывал. Но, если не домой, то куда? Ответ нашелся довольно-таки скоро. На правой стороне Ленинградского проспекта Амин увидел жиденькую неоновую вывеску "Колумбия. Стриптиз-бар" и свернул к тротуару. Стриптиз там, конечно, не скоро начнется, но выпить, расслабиться, можно. А заодно и телку подцепить, если попадется приличная. Не все же время о своей дуре несусветной думать?

37

В разное время водка по-разному действует на одного и то-го же человека. Можно выпить сто граммов, посмотреть телевизор и уснуть глубоким, здоровым сном до утра, а можно выпить бу-тылку, пролежать часа три с закрытыми глазами и лишь после этого забыться на несколько часов в коротком, тревожном сне, наполненном нескончаемыми кошмарами. И проснуться в семь утра, и снова лежать с закрытыми глазами, слушая, как храпит в дру-гой комнате собутыльник, а потом просыпается, принимает душ, стучит посудой на кухне... Такое случается, если нервы челове-ка напряжены до предела, если мысли вспыхивают в голове одна за другой – и гаснут. Вспыхивают и гаснут, ни одна не загорит-ся надолго, не осветит кошмарный мрак...

Чекмарев не выспался, не отдохнул в эту ночь. Все утро провалялся на диване, борясь с головной болью, на бодрые при-зывы Борисенко подниматься и пить пиво не отзывался. Если бы тот сказал: вставай, поедем за Настей мигом бы вскочил, но Борисенко сразу объяснил, присев на диван:

– Серега, остаешься за хозяина, а я поехал на разведку. Приеду покумекаем, что к чему. И запомни хорошенько: без ме-ня отсюда ни на шаг! Дверь никому не открывать! Я знаю, что ты не спишь. Значит, пивка не хочешь? Ну ладно, отдыхай. Главное

– ни шагу отсюда.

Какой смысл вставать после такого заявления? Никакого. Поэтому Чекмарев поднялся с дивана лишь после полудня, когда Борисенко ушел. Головная боль была не главной причиной дурного самочувствия, но весьма чувствительной, пришлось обыскать кух-ню Борисенко в поисках анальгина или панадола. Нашел пластмас-совую коробку с лекарствами, а в ней быстрорастворимый аспи-рин. Две таблетки зашипели в чашке с холодной водой из-под крана. Выпив аспирин, Чекмарев снова повалился на диван в ком-нате, полежал еще час и встал, теперь уже окончательно.

Настроение было по-прежнему отвратительным до крайности, но голова не болела. Еще б солнышко выглянуло, глядишь, легче б стало. Нет, не выглянет...

Прошел час, два, три. За окном стало смеркаться. в доме напротив засветились окна, вспыхнули фонари на бульваре. Чек-марев долго сидел на диване, вспоминая Настю. Ее легко было вспоминать, стоило лишь произнести вслух или мысленно имя: Настя – и вот она.

Рыжие, растрепанные волосы, огромные зеленые глаза, уз-кие, обтягивающие джинсы, упругие груди под свитером... Откры-вает дверь и со смехом бросается на шею. Он разжимает пальцы, "дипломат" со стуком падает на линолеум в прихожей. Не только гибкие руки обнимают его, ее ноги смыкаются сзади, плотно сжи-мая бедра. А он гладит ее по спине, гладит ноги, упругие, раздвинутые ягодицы, губы находят ее жадные губы, глаза закры-ваются... Но и с закрытыми глазами он находит дорогу в комна-ту, к дивану, на котором продолжается их бесконечный поцелуй. И чем дольше он длится, тем больше становится груда одежды на паласе у дивана...

Любимая женщина всегда вспоминается голой, когда она пол-ностью принадлежала тебе, когда между ней и тобой не было тайн, когда вы были единым целым и, казалось, ничто не может разделить вас – ведь это так прекрасно, дарить истинное нас-лаждение друг-другу! Если, конечно, она принадлежала тебе. А если нет – можно вспоминать о свиданиях под луной, долгих про-гулках и трепетных прикосновениях пальцев.

Чекмарев никогда не гулял с Настей под луной и не читал ей стихи. Эта прекрасная, но все же прелюдия к еще более прек-расному миру наслаждений миновала его. Он сразу попал в рай. Или – ад, но это было так прекрасно! Вот это он и вспоминал, сидя в темной комнате на диване.

Она хотела использовать его для своих целей? И это прек-расно, и спасибо Богу, что ее выбор пал на него. Потому что плата за это была поистине Божественной. Она хотела, чтобы он сочинил роман? И он сочинил его. После страстной встречи, пос-ле ужина, которым она кормила своего мужчину, он садился за письменный стол и четыре-пять часов барабанил пальцами по кла-виатуре компьютера. Профессиональному журналисту несложно превращать свои мысли в слова, а мысли у него били ключом. По-тому что Настя стояла за спиной, подсказывала, советовала, а потом ложилась на диван, укрывшись одеялом до пояса, и ждала, когда он закончит работу. Просто лежала и ждала. И он, погля-дывая на розовые соски ее обнаженных грудей, размахивал рука-ми, стонал и морщился, показывая, как хочется ему поскорее прижаться к ним губами. Но Настя хитро улыбалась и грозила пальчиком, что означало: а вот не получишь, пока не напишешь нужное количество страниц. И ждала его. И это ожидание, это обещание удесятеряло его силы – голова работала ясно, как ни-когда. А найти подходящие слова к умным мыслям, выразить сло-вами красивые образы он всегда умел.

А потом, поставив последнюю точку, он поворачивался к ней и смотрел, смотрел... Нет, усталости не было, тело рвалось к заветному дивану, но сдерживал себя, и это было похоже на старт гонок формулы-1, когда моторы уже ревут, но еще горит красный свет...

И роман получился неплохим. По крайней мере, лучше, чем получается у придурковатых эпигонов Джойса и Борхеса, возом-нивших себя элитой, лучше, чем у "литобъединений" неудачливых следователей и журналистов. Роман получился – на уровне блис-тательного Хуана-Карлоса Онетти!

Теперь нет ни романа, ни Насти...

И Борисенко нет. Где он шляется, черт возьми? Приказал сидеть и ждать, но это уже невозможно! Вечер наступил, темно в комнате, надо что-то делать, а его нет! И выходить из квартиры запретил!

Борисенко вернулся домой около семи. Чекмарев к тому вре-мени потерял уже всякое терпение.

– Что это за дерьмо?!– закричал он, увидев хозяина.– Я тут сижу, я тут... торчу, ничего не делаю, не могу сделать, а тебя все нет и нет!

– Ну так сделай, если можешь,– усмехнулся Борисенко.– Си-дишь-то здесь потому, что не можешь.

– Да?– разозлился Чекмарев.– Значит, ты где-то прогулива-ешься, а я зря сидел тут и ждал... с моря погоды?! Ну ладно, придется самому... Жаль, время уже позднее, все редакции зак-рыты... Ладно, пойду к себе домой, напишу обо всем этом статью и завтра отнесу во все редакции, которые могут напечатать этот материал. Что-нибудь. да получится. По крайней мере, с Настей они будут шепотом разговаривать!

– У тебя дома гости были.

– Да плевать мне на них! Ты сказал, что Квочкин слон, а я

– моська? Ты ошибся, Чапаев! Квочкин тоже моська, только раз-дутая до слона. Ноготком этого "слона" ткни – и он лопнет! Вот я его завтра и лопну, сучонка такого! Я хоть и продажный, а все-таки журналист! Это кое-что, да значит!

– Значит, значит,– кивнул Борисенко.

Он прошел в комнату, достал из ящика стола пистолет, глу-шитель к нему, неторопливо соединил две смертоносные конструк-ции, сунул пистолет за пояс. Чекмарев замер, наблюдая за его действиями.

– Значит, не возражаю,– повторил Борисенко.– А это,– он ткнул пальцем в пистолет,– сейчас значит больше. Давай, оде-вайся, поехали. Я хотел чайку выпить, да теперь уже – хрен с ним. Некогда, времени нет.

– Куда... поехали?

– Выяснять, где они Настю держат.

– Ты знаешь, как это сделать?

– Знаю. Поехали, до Ленинградского проспекта черт знает сколько переться, а если он зашел чтобы махнуть рюмку и про-должить свой путь... во мраке, мы рискуем остаться при своих интересах.

Чекмарев торопливо обул ботинки, надел куртку и с надеж-дой посмотрел на Борисенко.

– Я готов. А что нужно делать?

– Пошли, по дороге объясню.

"Стриптиз-бар" оказался довольно-таки убогим заведением, где в основном резвилась местная сексуально озабоченная шпана. Сидя в полумраке за дальним столиком, Амин чувствовал себя во-роной, случайно попавшей в стаю воробьев. Похоже, и местные "воробьи" понимали это, они косо поглядывали на мрачного мужи-ка в просторной, наглухо застегнутой кожаной куртке, но трево-жить его не решались. Понимали – важная птица залетела, если по делу, то скажет, а нет, лучше не связываться без причины.

Как ни странно, такое положение вполне устраивало Амина: не представляет серьезной опасности и отвлекает от мрачных мыслей. Он потягивал виски, с мрачным видом разглядывая танцу-ющих. Свободных женщин в баре было немного, и ни одна из них не нравилась Амину. Все же он пригласил к своему столику высо-кую костлявую девицу лет восемнадцати, заказал ей шампанское и полчаса слушал ее рассуждения о современных музыкальных груп-пах. Сообразив, что слишком много болтает, она стала погляды-вать на танцующих, намекать, что им тоже неплохо было бы пок-ружиться в танго. Амин внимательно посмотрел на нее и объяс-нил, что не для этого познакомился с нею. Сказано было таким тоном, что девица вполне могла представить, для чего именно: чтобы зажарить и съесть. Видимо, так она и поняла, потому что вскоре после этого ушла в туалет "попудрить носик" и не верну-лась. Амин не слишком расстроился, и даже не стал выяснять у официанта, почему в их заведении терпят "динамовок". Все же он здесь чужой, да и девица была так себе.

В половине девятого, расправившись с четвертой порцией виски, Амин расплатился и пошел к выходу. Впереди была Тверс-кая, а там и женщины посимпатичнее, и выбор больше. Здесь он просто расслабился, отдохнул, что, собственно и намеревался сделать.

У двери он остановился, окинул мрачным взглядом полутем-ный зальчик и довольно усмехнулся. На него поглядывали и, ка-жется, ждали, когда же он уйдет. Это хорошо, значит, чувствуют силу, побаиваются.

Его "Ситроен" стоял метрах в семи от входа, рядом стояли еще две потрепанные иномарки, всего три машины. Конечно, это не бар "Паяцы", сюда посетители в основном пешком приходят, или на общественном транспорте приезжают. Амин сел за руль, пристегнул ремень безопасности, выехал на боковую дорогу вдоль домов. Едва заметный шелест заставил его вздрогнуть, и тут же в бок ткнулось что-то твердое.

– Не дергайся, стреляю без предупреждения,– послышался с заднего сидения негромкий голос.

Скосив глаза, Амин увидел дуло пистолета с глушителем. Это было невозможно, на "Ситроене" стояла суперсовременная ох-ранная система "СиЭм"! Как этот человек мог открыть дверь, проникнуть в салон? И все же, он проник. Вот и верь после это-го бойким продавцам и рекламе! Амин мрачно хмыкнул, покачал головой и спросил:

– Как ты справился с сигнализацией? Это же "СиЭм"!

– Я большой специалист именно по "СиЭм",– ответил незна-комец.– Сверни направо вот в этот темный переулок и остано-вись. Так, хорошо, а теперь медленно, очень медленно расстегни куртку и – руки за спину. Ты знаешь, как это сделать, чтобы не повредить свои внутренности. И не вздумай шутить, я еще и большой специалист по стрельбе с обеих рук.

Амин подчинился. Другая рука незнакомца ловко скользнула под куртку, выдернула из подплечной кобуры "Макаров".

– Кто ты и что хочешь?– спросил Амин, стараясь казаться спокойным.Если тачка нужна – бери.

– А тачка у тебя новая и дорогая. Видно, солидные бабки отхватил недавно, правильно я понимаю, Амин?

– Не твое дело. Знаешь мою кличку, а я тебя не знаю. И что ты хочешь, не знаю. Говори.

– Придет время, скажу. Так значит, повезло. И было это в прошлом году, в сентябре месяце, так?

У Амина похолодела спина. Теперь никаких сомнений не ос-тавалось, что это не грабитель, а человек Троицкого, убитого в сентябре прошлого года. Вот он и объявился...

– Что ты хочешь?– прохрипел Амин.

– Кое-что напомнить. Он ведь сказал, что придет за тобой, верно?

– Откуда ты знаешь...

Амин дернул головой, успел заметить громадного мужика в сером плаще и тут же почувствовал сильный удар дулом пистоле-та в бок. А спустя мгновение понял, что выдал себя. Но разве можно было спокойно слушать, как мужик повторил то, что никто больше не знал?! Никто во всем мире! Ближе ста метров никого в лесу не было, только он и Троицкий, только два человек, один из которых через пару минут после этих слов загнулся! Как же третий мог услышать предсмертные слова банкира?!

– Вижу, помнишь,– сказал незнакомец.– Понятное дело, та-кое не забывается. Страшно, Амин?

– Давай... быстрее. Какого... резину тянешь?

– Хочешь поскорее умереть? Ну, зачем же так спешить? Я не кровожадный, не за тем здесь, чтобы "пришить" тебя. Это можно было сделать еще полгода назад. Можно будет и потом успеть. Меня сейчас другое интересует. Где Настя?

– Какая Настя?

– А вот это ты зря. Нет времени рассказывать, какая Настя меня интересует, и зачем ты отбил ее в Карпухино. Последний раз спрашиваю, где?

Амин мрачно усмехнулся. Все знают. Невидимки, ниндзи, призраки, мать их!.. Кто они, откуда взялись, падлы?! Теперь это неважно.

– Какие условия?– судорожно сглотнув, спросил он.

– Никаких. Но если ты очень хочешь знать, объясню. После того, как девушка будет в безопасности, отпущу тебя. А если с нею что-то случится не отпущу. Я не киллер, но и не лох. Итак, где она?

– Ладно, скажу... Пистолетом-то не тычь, я все равно без оружия, а у тебя сразу две "пушки". Где она?– Амин облизнул пересохшие губы.– В Рузвинках, на даче Мельника.

– Рузвинки найду, а дача там где?

– Крайняя справа, двухэтажный кирпичный дом. Номер сорок восемь.

– Настя жива? Ее пытали? Как она себя чувствует?

– Вполне нормально. Жива, никто ее и пальцем не трогал, клянусь.

Дуло пистолета еще раз больно ударило в бок. Холодные капли пота поползли по бледным щекам Амина.

– Я добрый до определенного предела. Вы ее взяли для то-го, чтобы развлекать, кофе в постель подавать, хороводы во-дить?! Говори, тварь, или я стреляю!

Амин понял, что незнакомец не шутит и, запинаясь, расска-зал о хитром замысле Кондры, о том, где содержат Настю, сколь-ко человек охраняет дачу и даже о том, что собственную жену, Валентину, отвез сегодня туда, сидит в подвале вместе с Нас-тей, пытается выяснить, где документы. Пока она там, никто не тронет обеих женщин, а потом... он не знает, что будет.

Может, еще и удастся выжить. Они должны проверить его ин-формацию, убедиться, что он не "наколол". Значит, есть еще несколько часов, а может и день-другой... За это время надо постараться уйти... Может, и удастся.

– Верю,– после недолгой паузы сказал незнакомец.– Поезжай вперед, я скажу, где остановиться.

Проехав метров пятьсот, Амин остановил "Ситроен" в тем-ном, безлюдном месте: с одной стороны бетонный забор строи-тельной площадки, с другой скверик. И фонари не горят. Рядом стояла красная "Нива", в темном салоне которой, склонившись головой на руль, сидел человек.

– Серега!– позвал незнакомец.– Чекмарев!

Амин еще крепче сжал кулаки. Вот она, машина, которая увезла журналиста из Карпухино! Что, неужели жив придурок?! Или это блеф? Человек в "Ниве" не шевельнулся.

– Серега!– громче крикнул незнакомец. Не дождавшись отве-та, он протянул руку, вырвал ключи из замка зажигания и открыл заднюю дверцу.Сиди спокойно, Амин, не вздумай дергаться!

Дуло пистолета по-прежнему смотрело на Амина, но теперь между ними было стекло "Ситроена". Незнакомец, пятясь, приб-лизился к "Ниве", стукнул рукояткой в боковое стекло, а потом на мгновение повернулся, спросил:

– С тобой все в порядке, Серега? Какого хрена молчишь?

– Задремал,– тряхнув головой, ответил Чекмарев.– Слишком долго тебя не было.

"Нива" стояла у бетонного забора, а со стороны Амина тем-нел сквер. До него было метра четыре, не больше. Вот он, шанс, такой вряд ли еще представится! Амин осторожно нажал ручку дверного замка, распахнул дверцу и резко выпрыгнул из машины. Четыре метра до сквера, до кустов и деревьев он успел пробе-жать и даже успел подумать, что ушел, ушел! Но в это время сзади один за другим сухо щелкнули два выстрела. Обе пули по-пали в голову, и больше Амин ничего не успел.

Борисенко помчался к лежащему в грязи телу, Чекмарев выс-кочил из "Нивы" и побежал следом.

– Ты же убил его...– растерянно пробормотал он, когда Бо-рисенко пощупал пульс на сонной артерии Амина и выпрямился.

– Спать нужно меньше,– хмуро глядя на убитого, сказал Бо-рисенко.– А что прикажешь делать? Если б он ушел – Насте ко-нец. Я же предупредил его: сиди и не дергайся, а он не послу-шал, решил смыться. Идиот. Будем считать, что справедливость восторжествовала. Знаешь, кто это?

– Темно здесь... Кажется, тот, кто повез меня в Карпухи-но. Он у Квочкина служит. Привозил меня в банк, был в кабине-те, когда Квочкин требовал документы, а потом... потом предла-гал меня под лед отправить. Амин, да?

– Не просто Амин. Он – убийца Олега Троицкого. Страшный человек... Но все равно, я не хотел стрелять. Ладно, поехали,– со вздохом сказал Борисенко.

38

Валентина встала с раскладушки, уставилась широко раскры-тыми глазами на Настю.

– Мне страшно.

– Мне тоже,– устало сказала девушка.– Так давно, что я уже привыкать стала.

– Я не хочу здесь оставаться!– заявила Валентина.

Настя пожала плечами. Что тут можно сказать? Она тоже не хочет, да разве можно выбраться отсюда? Уже пыталась убежать с другой дачи, в другой деревне – только хуже себе сделала. Го-ворила ведь об этом Вале, она что, не поняла?

– Не хочу здесь оставать, мне страшно, мне срочно нужно в Москву!истерично закричала Валентина.

– Не надо, Валя, успокойся,– Настя поднялась с кушетки, присела рядом, попыталась обнять женщину.– Будешь кричать – только разозлишь их. Они не любят этого. Пожалуйста, успокой-ся, хорошо, что они пока не трогают нас...

Валентина резко оттолкнула Настю, побежала вверх по лест-нице, принялась колотить кулаками в дверь.

– Немедленно откройте! Я требую, чтобы мне открыли дверь!– истошно вопила она.

Настя вернулась к своей кушетке, забралась на нее с нога-ми, испуганно прижалась к холодной стене. Странная женщина, эта Валя. Не очень-то похожа на бедолагу, которая живет с пь-яницей и подрабатывает проституцией. Прическа у нее модная, ногти ухоженные, да и вообще, заметно, что следит за собой, пользуется дорогой косметикой. Странно и то, что она оказалась тут. Документы Олега – такое важное и опасное дело для "Расц-вет-банка", что никого постороннего к нему и близко не подпус-тят. И вдруг – какая-то проститутка... А если узнает что-то важное, а потом расскажет кому не следует?

Дверь открылась и в проеме возник мрачный, небритый тип.

– Чё орешь?– спросил он.

– Я хочу уехать отсюда! Немедленно! Я хочу встретиться с моим... с моим банкиром, понятно тебе?! Отвези меня в Москву.

– А в Париж не хошь? Заткни пасть и вали вниз, пока я добрый. Будешь вякать – накажу, шлюха гнилая.

– Как ты смеешь, гадина проклятая?! Да я... я уничтожу тебя, понял?! Позвони в Москву и скажи, что я хочу уехать от-сюда! Деньги отдам! Или будет хуже!

Мельник мрачно кивнул, шагнул вперед и хлестко ударил женщину по щеке. Она бы свалилась вниз, но он схватил ее руку, завернул за спину так, что Валентина взвыла от боли. И, вце-пившись другой рукой в волосы на затылке, повел вниз. А там еще сильнее наклонил ее, сунул пятерню между ног, засопел и вдруг резко пнул Валентину коленом. Она "рыбкой" нырнула на свою раскладушку.

Завизжала, забилась в истерике, а Настя еще плотнее при-жалась к стене, в ужасе зажимая себе рот, чтобы не закричать. Только бы он ни посмотрел на нее, только бы ни подошел!

– Заткнись!– приказал Валентине Мельник.– Будешь делать то, что тебе скажут. И это – последнее предупреждение.

Он тяжело зашагал вверх, с грохотом захлопнул за собой дверь. Настя опять бросилась к Валентине, видя, что та собира-ется снова идти вверх.

– Валя, Валюша, успокойся, с ними нельзя так разговари-вать. Я уже пробовала, знаю... Пожалуйста, успокойся.

– Как он смел тронуть меня, зараза такая, грязная, подлая тварь? Прикоснуться ко мне?! Я ненавижу их, ненавижу!...– зах-лебываясь слезами, говорила Валентина.– Я чувствую что-то... плохое, ужасное. Мне страшно, страшно!

– Ну ничего, ничего,– Настя обняла ее, ласково гладила по голове.Может быть, нас найдет кто-то хороший, может, освобо-дит... Об этом думай, легче будет.

– Кто найдет, твой писатель, что ли?!– зло выкрикнула Ва-лентина.

– Нет,– опустив голову, тихо сказала Настя.– Он уже ни-когда не найдет меня. Его убили вчера.

– Как вчера?– Валентина вскинула голову, с испугом пос-мотрела на девушку.– Ты же говорила, что банкира, который дал тебе документы, убили, а потом писатель сочинил роман...

– Да, но вчера его тоже убили. Я не хотела тебе говорить об этом... Зачем?

– Ужас какой...– дрожа всем телом, прошептала Валентина.– Что же они за звери такие, а?.. Но может, они врут? Хотят на-пугать тебя, хотят... Кошмар!

– Мне все равно,– прошептала Настя. Если Сережа остался жив, я все равно недостойна его. Столько боли причинила ему, столько горя, что... Нет. Я дрянь, Валя, самая настоящая дрянь. Если он жив... он даже смотреть на меня не станет...

Валентина скрипнула зубами, но ничего не сказала. Она уже не просто жалела о том, что ввязалась в эту жуткую историю – она дрожала от страха за свою жизнь.

Красная "Нива" мчалась по вечернему шоссе, с шипением разбрызгивая влагу, затаившуюся в ямах и выбоинах глянце-во-черного асфальта. Борисенко уверенно гнал машину вперед. Еще на подъезде к окружной он остановился, минут пять изучал атлас Московской области, что-то бормотал себе под нос, водил пальцем по страницам, а потом решительно включил скорость. Чекмарев не сомневался – он знает, куда и как ехать. Если поб-лизости от Карпухино разобрался, как подъехать к деревне с другой стороны, незаметно и так, чтобы опередить бандитов, то уж теперь и подавно не заплутает.

Когда ехали по Москве, Борисенко рассказал, что Настю держат в деревне Рузвинки, в подвале, дверь которого находится в кухне за старым шкафом. С нею – жена Амина, теперь уже вдо-ва... Значит, пока Насте не угрожает опасность, пытаются хит-ростью выведать, где документы. Хотелось верить, что это имен-но так. Надолго ли у них терпения хватит, и что будет после того, как узнают о гибели одного из главных своих злодеев, Чекмарев не знал.

За Москвой говорить расхотелось обоим, поэтому, ехали молча. Шипела вода под колесами, уверенно и мощно урчал двига-тель "Нивы", черная лента асфальта зловеще блестела в лучах фар. Чекмарев пытался думать о Насте, о возможной скорой встрече, но в памяти застыла картина совсем недавнего прошло-го: безжизненное тело мужчины в грязи. Вот как это бывает... Два выстрела – и нет человека. Завтра в газетах напишут об этом, по телевидению расскажут, а может и покажут: очередное убийство в Москве, возбуждено уголовное дело... Конечно, он преступник, убийца, это он с чурбаноголовым расстреляли "Воль-во" у Карпухино, и заслуживает самого сурового наказания, мо-жет быть, смертной казни, но все равно, муторно было на душе. Убит человек, убит в мирном городе, в столице – так же нельзя! Это не по-человечески. Или, как раз – по-человечески, то есть, хуже, чем по-звериному? Ведь и Троицкого убивать было нельзя, и держать его, Чекмарева, в "Расцвет-банке" – нельзя, и уж, тем более, похищать и пытать девушку! И расстреливать похити-телей нельзя было, и убивать расстрельщиков! Но уж если все это случилось, как можно было отпустить страшного Амина? Он же позвонит сообщникам, и Настю увезут в другое место. Или убьют и закопают где-нибудь в лесу... Нельзя, нельзя!

Оказывается – все нельзя, что за жуткий мир кругом?! А что же можно? Любить, ходить на службу, рожать детей, бывать в театре и петь песни в пьяной компании? Получается – тоже нель-зя! В таком мире вообще невозможно жить! Но все живут...

"Интеллигентский мандраж,– раздраженно сказал Борисенко.– Дело сделано, забудьте. Между прочим, если б ты не уснул, а подошел бы к машине, помог быстренько связать его и потом за-переть в моем гараже, он бы не побежал. Но я не переживаю. Да-же с такими подонками играю честно. Он знал условия игры, но нарушил их. За то и поплатился. Все."

Мандраж – да, но какой там, к черту, интеллигентский! Ес-ли сама интеллигенция не может жить по-человечески? Седовласый Лавкин, рафинированный советский интеллигент и способный жур-налист Боря Павлюкович, друг, лгут Насте, зная, что она попа-дет в засаду, что ее будут пытать издеваться! А потом Боря предает еще и Лавкина. Интеллигентская среда отличается от де-ревенской лишь тем, что в ней никто не рвет на себе рубаху и не гоняется за противником с топором. Предают и убивают изощ-ренно, но тихо, зачастую, с улыбкой на губах.