Текст книги "Месть убитого банкира"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Вадим лишь пожал плечами. Лобан дожевал сосиски, бросил на стойку пятидесятитысячную купюру, жестом показал, что сдачи не ждет.

– Ладно, пойду. Так и знал, что ничего толкового не выяс-ню. Но все равно спасибо, пиво у вас тут обалденное, да и во-обще... Не возражаешь, если я иногда буду заскакивать?

– Пожалуйста, мы гостям всегда рады.

Лобан вразвалку зашагал к выходу, подбрасывая на ладони брелок с ключами от машины. Судя по виду, нельзя было сказать, что он огорчен безрезультатным визитом в бар "Паяцы". А он и не был огорчен, и визит свой не считал безрезультатным. Рекру-тов сказал: "Вряд ли тебе удастся узнать ее адрес или телефон, хотя все возможно. Главное, получить подтверждение, что девушка Троицкого – рыжая, зеленоглазая стерва лет двадцати трех." Это подтверждение он получил, чего ж огорчаться?

Занятый своими приятными мыслями, Лобан вышел из бара и чуть не налетел на высокого, мрачного мужчину. Тот остановил-ся, посмотрел на Лобана так, будто хотел сграбастать его в охапку и откусить лысую голову. Не откусил, только мрачно ус-мехнулся и сказал:

– Какие люди в наших краях гуляют! Что, Лобан, понравился наш бар?

– С каких это пор "Паяцы" – ваш бар, Амин?– спросил Лобан.– По-моему, сюда могут ходить все, у кого деньги есть. У меня есть, решил перекусить, пивка выпить. У тебя тоже есть? Одобряю твой выбор, пивко здесь классное.

Они давно знали друг-друга. Еще с тех пор, когда опера-тивник Вениамин Пешнев выслеживал и брал банду Михаила Лобан-кина. А теперь, как ни крути коллеги.

– Спасибо за одобрения, но я и без него каждый день здесь завтракаю,соврал Амин. Он и прежде редко бывал в этом баре, противно было обедать там, где ночами шиковал паскуда Троиц-кий. А с сентября прошлого года вообще ни разу не заходил сю-да.– Рад, что тебе понравилось, чаще видеться будем.

– Каждый день завтракаешь здесь? Валентина не кормит до-ма, что ли?поинтересовался Лобан.

– Кормит, да надоели эти авокадо, кампанулы всякие. Хо-чется чего-нибудь нормального, нашего.

– Кампанулы? Ну да, эти штуки быстро надоедают. Ладно, бывай, Амин,Лобан неторопливо двинулся к своей машине, мучи-тельно пытаясь вспомнить, что же это такое – кампанулы? Горь-кие они, сладкие, или кислые? Вроде слышал такое слово, а что оно означает – забыл напрочь.

И хорошо, что не вспомнил, иначе призадумался бы – почему жена Амина кормит муженька декоративными комнатными растения-ми, какая польза от такой пищи, и что собственно жрет Амин – листья или цветы?

Амин снова усмехнулся, презрительно сплюнул и вошел в бар. Хоть и редко он бывал здесь, Вадим узнал его сразу.

– Привет, Амин,– дружелюбно улыбнулся он.– Давненько тебя здесь не видно было.

На "ты" бармен обращался только к тем дневными клиентам, которых считал давними знакомыми. Амин в их число не входил, но был далеко не последним человеком в могущественном "Расц-вет-банке". Отдаленно-приятельские отношения с такими людьми еще никому не помешали.

– Привет, Вадим. Давно не был, потому что дороговато у вас. Жена у меня вкус к роскошной жизни почувствовала, такой вкус, что скоро не "Винстон", а "Приму" курить стану.

– Упущение с твоей стороны, жену положено держать в "ежо-вых рукавицах",– посочувствовал бармен.

– Ей только покажи их, потребует себе "крокодиловые" ру-кавицы. Слушай, а что здесь делал этот лысый хмырь, который только что вышел?

– Ты знаешь его?

– Коллега из "ДЕГЛа", главный конкурент.

– Что-то похожее и мне показалось. Сказал, что зашел по-завтракать. И позавтракал. Тебе сделать сосиски?

– Нет, бокал пивка принеси, светлого. Значит, позавтра-кал, говоришь? И поспрашивал тебя кое о чем, так?

– Не без этого. Но ты же знаешь наш главный принцип. Ни-кому, ничего, ни о чем.

– Мне-то можешь на ухо шепнуть, чем или кем он интересо-вался? В самых общих чертах, я понимаю, что вам запрещают.

Вадим принес пиво, поставил кружку перед Амином и заду-мался. Он мог ничего не говорить, но, как и в случае с сотруд-ником "ДЕГЛа", информация была совершенно пустяковой и ровным счетом ничего не значила.

– Сделаю исключение только для тебя, Амин. И то лишь по-тому, что я не просил его задавать вопросы, а он не просил ме-ня молчать о нашем разговоре. Парень интересовался последней подругой Олега Троицкого.

– Падла!– вырвалось у Амина. Он грохнул кружкой о стойку, забрызгав пеной темно-коричневую поверхность.– Ну и что ты сказал? Кто она, как выглядит?!

– Ну вы даете, мужики!– удивился Вадим.– Полгода прошло, как убили Олега, и все было тихо, а теперь вдруг все разом бросились разыскивать его подругу! С чего бы это?

– Начальство понятия о ней не имело, а теперь кое-что стало известно. Надо найти бабу, поговорить с ней. Так что она из себя представляла?

– Красивая девушка, не сравнить с его прежними подругами. Длинные рыжие волосы, зеленые глаза. Мне показалось, что она, действительно, любит его.

– Ты шутишь? Он же был импотентом.

– Извини, Амин, эти вопросы меня совершенно не интересу-ют. Что видел, то и сказал.

– Ее зовут Настей?

– Совершенно точно.

– Понятно...

Амин протянул бармену десять тысяч, сгреб три тысячи сда-чи и, не прощаясь, тяжелым шагом двинулся к двери.

В отличие от Лобана, он не чувствовал себя довольным пос-ле того, как понял, что предположение начальства подтверди-лось. Ну да, бывшая шлюха Троицкого жила с журналистом, она и подсунула придурку секретные документы "Расцвет-банка". А где он раньше был, этот хитрожопый Кондра?! А Квочкин, великий ум-ник? Не могли сразу врубиться, что почем, мать их!.. Они же хорошо знали "иуду Троцкого", командиры хреновы!

Теперь надо искать, искать бабу! Задушить ее суку безо всякого базара! А где ее искать? Если придурок точно не знает, она их вперед найдет. Командиры выпутаются, а он крайним ока-жется...

Искать! А придурка убрать, немедленно. На хрен он нужен? Провозились столько времени, а толку – ноль. Дождутся, когда "ДЕГЛ" первым найдет сучку. Тоже ищет, знает, что у нее досье иуды. Значит – это люди Лобана следили за квартирой придурка, они пристрелили Шунта! Как же он сразу не врубился, не набил морду Лобану прямо здесь, у входа в бар? Пусть бы попробовал заявить в ментовку! А теперь... все решают командиры. Может, заставят пожать руку Лобану, у них такое – запросто.

Глухо матерясь, Амин пересек бульвар и зашагал к зданию "Расцвет-банка". Кондра приказал немедленно доложить о том, что удалось выяснить в баре. Удалось, удалось...

19

Дел у Константина Рашидовича Сафарова было, что называет-ся, по горло. Он проводил совещания, принимал с отчетами и предложениями своих дилеров, маклеров и менеджеров, выслушивал и прочитывал доклады всех служб корпорации, встречался с нуж-ными чиновниками в различных ведомствах, вел непростые перего-воры с представителями международной корпорации "Интерпетро" о предоставлении кредита под залог акций российских предприятий, которыми владела "ДЕГЛ", инструктировал своих замов, участвую-щих в других переговорах, инспектировал собственность "ДЕГЛ" в Москве и регионах. Отдыхал он в основном дома – в московской квартире и на даче в Баковке. Рестораны не любил. в знаменитом баре "Паяцы" был всего дважды, да и то вместе с женой Ириной. Вообще, как это ни странно, Сафаров не изменял жене, хотя ка-залось бы, восточный человек, темпераментный, богатый... Но – нет. Чуть больше двух лет назад он женился на тридцатилетней красавице Ирине, и так она очаровала тогда шестидесятилетнего бизнесмена, что и теперь, после двадцати семи месяцев совмест-ной жизни, он берег свои силы для супружеской постели. Мудрый человек, понял, что силы уже не те, и расходовать их на прос-титуток, когда дома ждет Ирина – просто глупо. Можно сказать, что ему крупно повезло с третьей женой.

Однако, последние несколько дней Сафаров большую часть своего рабочего времени занимался совсем другой проблемой. она возникла совсем неожиданно и показалась настолько важной, что затмила все другие дела и решения.

Досье Троицкого! То самое досье, о котором высказывались смутные догадки вскоре после гибели первого зама председателя правления "Расцвет-банка" – стало вдруг реальностью! Да какой реальностью! Если то, что описано в романе Чекмарева имеет до-кументальное подтверждение, и эти документы попадут в руки ге-нерального директора корпорации "ДЕГЛ" никакие иностранцы со своими кредитами не понадобятся!

Сафаров не собирался публиковать документы, разоблачать коррупцию, устраивать вселенские скандалы. Зачем? Без этого можно сделать из мощного конкурента послушного донора, и зас-тавить тех, кто помог "Расцвет-банку" не раз одолеть "ДЕГЛ" исправить свои ошибки.

Ради этого последние два дня Сафаров беседовал с началь-ником СБ почти столько же, сколько со всеми остальными сотруд-никами корпорации вместе взятыми.

И в этот день, после необходимого визита в налоговую инс-пекцию и короткого совещания со своими заместителями, гене-ральный директор пригласил к себе Рекрутова. Тот звонил вчера поздно вечером, сообщил главное, что удалось выяснить в редак-ции еженедельника. Теперь Сафаров хотел услышать более деталь-ный отчет, а заодно и новости, если они имеются.

– Так значит, я был прав?– с порога спросил он Рекрутова.

– Полностью, Константин Рашидович. Я тут написал подроб-ный доклад обо всем, что удалось выяснить вчера.

– Положи свой доклад на стол и садись, Женя. Садись, рас-скажи мне сам. А доклад я потом почитаю.

– Прежде всего, о Чекмареве. Дома его нет, и в редакции он больше не появлялся,– сказал Рекрутов, исполнив приказание шефа.

– Я так думаю, и не должен появиться. Потому что – дурак. Полез к медведю в берлогу, начал требовать: отдай мне кусок своей шкуры! А медведь не дурак, он знает, что делать с нагле-цами. Давай, рассказывай все по порядку.

– Дабы не привлекать излишнее внимание к персоне Чекмаре-ва, не тревожить это осиное гнездо...

– Пчелиный улей, Женя,– поправил его Сафаров.– Осиное гнездо – это чужие газеты, а наша – пчелиный улей. Но трево-жить его не следует, это ты правильно говоришь.

Рекрутов подробно пересказал свой разговор с главным ре-дактором Лавкиным, который считал Чекмарева хорошим журналис-том, но не слишком дисциплинированным человеком и на службе, и в личной жизни. Потом – о беседе с Борисом Павлюковичем, кото-рый считался приятелем Чекмарева, бывал у него дома и даже знаком с последней подругой "писателя", рыжей, зеленоглазой девушкой, которую зовут Настя Зозулина.

– Ай-яй-яй!– всплеснул руками Сафаров.– Рыжая и зеленог-лазая? Та, которая нам рукопись принесла? Которая все знает, даже мой прямой телефон? И так переживает за нашего журналис-та, хочет знать, где он!

– По словам Павлюковича, она очень красива, уверена в се-бе и явно заслуживает лучшей участи, чем жить с Чекмаревым на правах любовницы. Он же не Ален Делон, и не "новый русский". Настя Зозулина работала редактором в издательстве "Свет и ть-ма". Позавчера, когда мы получили дискету, Чекмарев сказал Павлюковичу, что она уехала в командировку по заданию изда-тельства. В Нижний Новгород. Чекмарев был очень расстроен не самим фактом ее отъезда, а тем – как уехала. Не простилась и даже не предупредила его. Внезапно.

– Если красивая, я бы тоже огорчился,– сказал Сафаров, подумав о своей молодой жене.– Но она не уехала, она принесла нам дискету, а вчера позвонила из автомата на Старом Арбате...

– Более того, Константин Рашидович. Она не работает в из-дательстве "Свет и тьма". Это издательство прогорело и закры-лось в 95-м году.

– Какая хитрая!

– И это еще не все. Я вчера приказал Лобану зайти в бар "Паяцы", где любил бывать покойный Троицкий. Недавно Лобан вернулся. Да, Троицкий в последние месяцы жизни бывал там с рыжей, зеленоглазой девушкой по имени Настя!

– Женщина Троицкого...– задумчиво сказал Сафаров качая головой.– А я вчера совсем другое говорил, да, Женя?

– Вы были правы, Константин Рашидович.

– А рукопись? Чекмарев передавал ее кому-то?

– Вначале он дал Павлюковичу несколько глав для оценки, тому не очень понравилось, видимо, это были криминальные сце-ны, стрельба, погоня... А позавчера, в первой половине дня, Чекмарев сказал, что накануне встречался с финансовым тузом и тот обещал прочесть и, может быть, купить рукопись.

– Накануне! Еще до того, как мы получили дискету...

– Именно!– с жаром воскликнул Рекрутов.– Можно понять, почему Чекмарев не стал вести с нами переговоры, почему испу-гался.

– "Расцвет-банк"?

– Я не сомневаюсь в этом. Во-первых, они вчера официально объявили, что на Нижних Мневниках был убит их сотрудник, а во-вторых, Лобан, когда выходил из бара "Паяцы", встретился с Амином. Тот зачем-то спешил в бар, хотя нам известно, что прежде он обедал в другом месте. Да и рановато еще было для обеда.

– Тоже ищут Настю? Погоди, Женя, теперь помолчи, давай подумаем,Сафаров сел на свое место и, глядя в глаза началь-нику СБ принялся неторопливо рассуждать.– Итак, что же мы име-ем? Квочкин и Кондра засуетились, начали слежку за журналис-том, почему они это сделали? Правильно, по той же причине, что и мы. Получили рукопись, но только – от самого Чекмарева. А он испугался, когда узнал, что у нас тоже есть рукопись, и побе-жал в "Расцвет-банк". Так?– Рекрутов лишь молча кивал, зная, что шеф задает вопросы для того, чтобы самому отвечать на них.– Так. Побежал и там сгинул. Что ты все киваешь? Возражай, ты специалист, ты начальник!

Рекрутов беспомощно развел руками, показывая, что бесси-лен опровергнуть выводы шефа.

– Они его, конечно, допросили. А зачем после этого Амин идет в бар? Значит, не узнали, где эта Настя, не взяли ее, и документы тоже не взяли! Что сказал Павлюкович, мог сказать и Чекмарев: рыжая, зеленоглазая. Кондра понял, то, что понял и я

– Олежек перед смертью отдал копии документов своей подруге. А какая она была? Побежали в бар спрашивать.

– Спросили и убедились: да, была с Троицком рыжая и зеле-ноглазая. А если узнали ее адрес?

– Тогда я тебя уволю, Женя, потому что ты не узнал. А как мог Амин узнать? У Олежека не было друзей. Ты, когда в ресто-ран придешь, говоришь официанту: вот адрес моей девушки?

– Я давно уже не был в ресторане, все некогда. Уволите – схожу,– с обидой сказал Рекрутов.

– И станешь раздавать всем желающим адрес жены?– ехидно спросил Сафаров.

– Зачем же? Если меня захотят выследить...

– Что говоришь, уважаемый?!– Сафаров стремительно вскинул пухлые ладони к потолку.– Эта Настя где жила? У Чекмарева! Когда была с Троицким, где жила, дома, да? У Троицкого! Он сам все знал, сам все придумал. Следи, пожалуйста! А кто следил, если даже неизвестно, какая она? Никто. Поэтому, Женя, если ты не собираешься в ресторане давать людям адрес жены, то и не пойдешь туда. Работать будешь. Ничего они не знают. Но какая женщина, а! Всех запутала.

– Они не знают, и мы не знаем. Но у них есть Чекмарев,– сказал Рекрутов.

– Дурак,– не задумываясь, пробурчал Сафаров.– Бить будут, пытать будут, а он ничего не знает. Потом убьют и бросят в прорубь. Весной найдут, не узнают бедного... Пусть Чекмарев есть у Квочкина, мы тоже кое-что имеем. Что, Женя?

– Редакция,– уверенно сказал Рекрутов.– Мы ищем ее, она ищет Чекмарева. Если и догадывается, что он у Квочкина, искать его там не может. Будет звонить домой, на службу...

Сафаров одобрительно кивнул, и быстро ткнул коротким пальцем в кнопку селектора.

– Позвоните в редакцию "Коридоров власти", пригласите ко мне главного редактора Лавкина. Немедленно,– приказал он сек-ретарше и, отключив связь, откинулся на спинку кресла.– Совер-шенно верно, Женя. Там ей и устроим ловушку. Может быть, полу-чится. Но какая женщина, а? Очень хочу познакомиться.

– "Ах, какая женщина, мне б такую..."– вспомнил Рекрутов слова известной песенки.

Можно было немного расслабиться, но что-то мешало этому. Червь сомнения точил душу, не позволял сосредоточиться на об-думывании деталей будущей операции. Не сразу Рекрутов понял, что его тревожит судьба Чекмарева. Они знают, что скоро погиб-нет в общем-то случайный человек и ничего не сделают для не-го? Конечно, Чекмарев сам виноват, но он все же работал на "ДЕГЛ", не раз бывал здесь, интервью брал. В редакции парня уважают. "Весной найдут, не узнают бедного..." Полковник Рек-рутов привык воевать с врагами, а Чекмарев был, можно сказать, своим человеком, который из-за бабы угодил в ловушку.

– Константин Рашидович,– нарушил затянувшееся молчание Рекрутов.– А Чекмарев-то не виноват. Знал бы в чем дело – нам передал бы рукопись и фамилию свою не ставил бы. А он сам по-лез... в берлогу к медведю.

– Хочешь отбить его у Квочкина? Я думаю, поздно. Кондра с Амином и мертвого заставят говорить, только человек не знает, что он уже мертвый. Жаль, конечно, дурака...

– У меня есть предложение. Они знают о Насте, и мы знаем. Они ищут ее, и мы ищем. Все карты на виду, ну так при чем тут Чекмарев? Позвоните Квочкину, пусть отпустит его.

Сафаров с нескрываемым удивлением принялся разглядывать своего начальника СБ.

– Ты, Женя, давно благотворительностью занимаешься? Глу-пое предложение. Допустим, позвоню, он скажет: все знаешь, Са-фаров, зачем тогда убил моего сотрудника? Что ответить? Хочешь позвонить – звони, вот телефон. Звони, Женя.

– Я для него не авторитет, а вы – совсем другое дело. А что касается убитого сотрудника – Квочкин все равно знает, что это наши люди сделали. Лобан видел Амина у бара "Паяцы", Амин тоже Лобана видел. Секретов больше нет.

– Это у тебя их нету!– раздраженно сказал Сафаров.

– Роскошная девица с зелеными глазами задурила мозги пар-ню,– упорно гнул свое Рекрутов.– Мы ведь мужики, понимаем, что с каждым такое может случиться. Позвоните.

Сафаров наморщил лоб. Снова вспомнилась жена Ирина. Кра-сивая, любимая женщина, он готов любое ее желание выполнить. Если она захочет – вынудит его совершить глупость, роковую ошибку. Что же, помирать потом? Ух, шайтан побери этого Рекру-това! Чего такое болтает?

– С тобой не случается, со мной тоже, думать надо, кому доверяешь,все еще сердито сказал Сафаров, но прежней уверен-ности в голосе уже не чувствовалось. Он нехотя взял трубку прямого телефона, набрал номер.– Але, Виталий? Это Сафаров те-бя беспокоит.

– Сафаров? Константин Рашидович?– растерянно переспросил Квочкин.

– Правильно, дорогой, это я. Не ожидал, да? Эх, молодой, богатый, сильный! Знать не хочешь старика Сафарова, да?

– Почему же... Рад слышать вас, Константин Рашидович. Спасибо за комплимент, но и сами не скромничайте,– голос бан-кира зазвучал более уверенно.– Чем могу служить?

– Отпусти моего журналиста, Виталий.

– Не понимаю, о чем вы?

– О Чекмареве. Отпусти его, Виталий. Тебе нужна рыжая Настя, и мне тоже. Видишь, ничего не скрываю.

– Я не знаю никакого Чекмарева,– зло сказал Квочкин.– А вам, Константин Рашидович, советую заниматься своими делами!

– Это и есть мои дела, дорогой. Знаешь, почему? У тебя из клетки дорогие птички вылетели, в лесу теперь живут. Уже не твои, кто поймает его будут. А что поделаешь? Надо было смотреть за птичками.

– Спасибо за совет. Что еще?

– Дорогой Виталий, сейчас не 93-й год, стрелять друг-дру-га нельзя. Ты сильней, поймаешь птичек – все останется, как было. Я поймаю – многое может измениться. Совсем ничего не скрываю. Могу сказать, что издательства "Свет и тьма" давно уже нет, и Настя Зозулина там не работает. Обманула парня.

– И за откровение спасибо. Не хочу оставаться в долгу и скажу вам больше: Настя Зозулина в 95-м вышла замуж за датча-нина и уехала в Данию.

– Вот видишь, Виталий. Отпусти Чекмарева, я тебе потом скидку сделаю.

– Его у меня нет! Обмен любезностями закончен, всего доб-рого!

Положив трубку, Сафаров вздохнул и сказал Рекрутову:

– Отпустит. Если живой еще...

20

Кабина старого лифта гудела где-то наверху, лязгали же-лезные двери, а люди на первом этаже переглядывались и с осуж-дением качали головами. Да только это ничуть не влияло на бе-зобразное поведение лифта.

Лавкин не выдержал, побежал вверх по лестнице. Одним ма-хом взлетел на третий этаж и остановился. крепко вцепившись руками в дряхлые перила сердце бешено колотилось в груди, казалось, еще немного и не выдержит, остановится. Два этажа оставалось до спасительного кабинета, где можно будет и на ди-ване полежать, и в кресле расслабиться, и достать из бара бу-тылку коньяка, выпить рюмочку для поднятия тонуса. Лавкин пос-тоял несколько минут, а потом осторожно двинулся наверх, прис-лушиваясь к гулкому стуку сердца.

Он спешил, потому что Сафаров прямо сказал: "Дело очень серьезное, на карту поставлено будущее корпорации. Если ты подведешь, Валерий, пеняй на себя." Разве можно после такого предупреждения черт-те знает, сколько ждать лифта? Девка может в любой момент позвонить редакторам, спросить, почему Чекмарев не подходит к телефону, и ей скажут, что он как ушел вчера, так и не появлялся в редакции. И все. Можно распрощаться с теплым, денежным местечком.

Аля удивленно захлопала длинными ресницами, когда увидела своего задыхющегося начальника.

– Валерий Петрович! Вам плохо?

– Бежал... по лестнице. Этот лифт... черт бы его побрал! Все нормально, Аля, не суетись... Немедленно пригласи ко мне Павлюковича. Бегом!

И он ввалился в свой кабинет, плюхнулся на диван. Едва успел малость отдышаться, как из белой коробки селектора заз-венел голос Али:

– Валерий Петрович, Павлюкович здесь.

– Впусти,– выдохнул Лавкин в микрофон селектора, добрав-шись до рабочего кресла.

– Валерий Петрович...

При виде этого длинного, нескладного молодого человека испуг Лавкина сменился гневом. Из-за таких вот безответствен-ных дураков он может потерять работу!

– Что вы натворили, с вашим Чекмаревым?– заорал он. Павлюкович втянул голову в плечи, развел руки с растопы

ренными пальцами и стал похож на мультипликационный кактус.

– А что случилось?– громким шепотом спросил он.– Статья не понравилась наверху?

– При чем тут статья?! Я спрашиваю и рукописи Чекмарева, о том, кому он ее передал, о каких-то, понимаешь, рыжих Нас-тях! Почему я ничего не знаю об этом?

Павлюкович хотел что-то сказать, но так и замер с откры-тым ртом. Он не мог понять, почему о подруге Чекмарева нужно докладывать главному редактору? Может, и о собственной жене тоже необходимо докладывать? Мол, демократически надежна, мо-рально устойчива? Или Чекмарев – зимбабвийский шпион, и все, что он делает, должно быть известно начальству? Надо было пре-дупредить... Да ведь вчера же рассказал все, что знал Рекруто-ву из "ДЕГЛа". Лавкин даже не спросил потом, о чем они долго беседовали, мол, ничего не знаю и знать не хочу. Меня это не касается. А теперь коснулось, что ли?

Так и не решив, что же следует говорить, Павлюкович лишь сильнее растопырил напряженные пальцы.

– Садись,– приказал Лавкин, видя, что ответа не дождет-ся.– И слушай меня внимательно. Чекмарев крупно влип. Его подставила девка, Настя. Возможно, что из-за этой аферы мы ли-шимся нашего главного спонсора и вообще... возникнут большие проблемы, все останутся без работы. Но прежде, чем это случит-ся, я выгоню тебя!

– Да за что, Валерий Петрович?!– испуганно воскликнул Павлюкович.Я-то здесь при чем? Я не знакомил его с Настей, не заставлял писать роман, не советовал, кому отдать его! И даже не знаю, кому он отдал рукопись!

– Я тебе сказал, что дело серьезное? Я тебя предупредил? Все. А теперь слушай меня внимательно. В общей комнате ска-жешь: если будут спрашивать Чекмарева, пусть перезвонят в его кабинет. Ясно?

– Чего ж тут неясного...

– Далее. Сам сядешь на место Чекмарева и будешь там до вечера, до конца рабочего дня. Если позвонит Настя, ответишь: Чекмарев у главного, на планерке. Запомнил?

– Позвонит... Из Нижнего? Она же в командировке.

– Не имеет значения, откуда!

– Понял. Серега на планерке. А на самом деле он где?

– Не твое дело! Чекмарев на планерке, освободится не ско-ро. Спроси, что передать. Если будет просить, чтобы ты его позвал... на минутку, скажи, мол, постараюсь и немедленно со-общи мне. Вопросы есть?

– Я возьму статью, над которой работаю, можно?

– Бери, что хочешь. Дверь запри на ключ, чтобы никто не сунулся во время разговора. И, разумеется, о нашем разговоре никому ни слова. Ни-ко-му! Бегом на место, и помни, ты должен говорить естественным тоном, убедительно. Ошибешься – потом не обижайся, Павлюкович.

– Сделаю, Валерий Петрович. А если Настя не позвонит?

– Ты слишком много вопросов задаешь!

Оставшись в одиночестве, Лавкин раздраженно хлопнул ла-донью по столу. Это несправедливо, что его карьера, его судьба зависит от какого-то Чекмарева, какой-то Насти, черт бы их побрал! От Павлюковича! Это раньше, при советской власти такое было сплошь и рядом: напился твой подчиненный, попал в вытрез-витель – тебя на ковер! Почему, такой-сякой, ты допустил по-добное? Воспитательную работу не проводишь, подчиненных рас-пустил, какой пример показывают такие журналисты трудящимся?! И, будь ты хоть кристально чистым человеком – выговор, а то и предупреждение о неполном служебном соответствии. Но теперь же в стране произошли необратимые демократические перемены. Ника-кая КПСС над душой не стоит, никакое воспитание не требуется, каждый сам за себя! Хоть каждый день попадай в вытрезвитель, главное, чтоб не прогуливал, не опаздывал, своевременно и ка-чественно делал работу.

Чекмарев был хорошим, добросовестным журналистом, а что написал роман, жил с какой-то бандиткой, шлюхой – так это его личное дело. Оказывается нет! Он, главный редактор, виноват!

Чертовщина, да и только. Вот тебе и необратимые демокра-тические перемены, процессы, понимаешь, всякие! Действительно, перемены! Раньше выговор давали, а теперь сразу, без всяких разговоров на улицу выпихнут, если где-то что-то не получится. Кому, спрашивается, нужно такое?!

Павлюкович сел за стол Чекмарева, придвинул к себе статью известного социолога, но читать ее не стал. Воровато оглядев-шись, хотя сам только что запер дверь на ключ, он снял трубку телефона и быстро набрал номер.

– Але, Ян Сигизмундович? Это Павлюкович вас беспокоит. Главный редактор только что приказал мне сесть в кабинет Чек-марева и, если позвонит Настя, сказать, что он здесь, на планерке.

– Спасибо, Борис,– зазвучал в трубке густой, властный ба-ритон.– Если она позвонит, немедленно перезвоните мне. Что бы ни случилось – немедленно! Еще раз благодарю вас. Я у себя и жду звонка.

Больше двух часов Павлюкович старательно правил статью социолога, за это время Чекмареву звонили четыре раза – авторы и герои материалов, которые стояли в номере или планировались на следующие номера. И лишь когда работа над статьей была за-кончена, и Павлюкович раздумывал о том, чем бы заняться даль-ше, в трубке раздался знакомый женский голос. Наконец-то поз-вонила!

– Настя, это ты?!– обрадованно закричал Павлюкович и тут же понял, что вряд ли это покажется девушке естественным.

– Борис? А что ты делаешь в кабинете Сережи?– насторожен-но спросила Настя.

– Серега попросил подежурить на телефоне, академик должен звонить. Капризный, зараза, осерчает, если никого на месте не окажется. Слушай, ты откуда, из Нижнего? Хорошо, что позвони-ла, Серега совсем загрустил без тебя,– тон Павлюковича изме-нился, он стал более спокойным, ироничным.

Несложно было врать Насте, даже приятно, потому что наг-радой за вранье стал ее голос, чуть хрипловатый, возбуждающий. Какой голос, елки-моталки! А сказал бы правду – сразу бросила бы трубку! Какая разница, что он говорит, главное – что слы-шит. Ее голос!

– Нет, я уже приехала. А где он сам, Боря?

– Ты не догадываешься?– Павлюкович освоился со своей ролью настолько, что и сам в эти минуты верил – Чекмарев на планерке у главного.– Конечно совещается, все начальники толь-ко и делают, что совещаются. Это я, простой российский журна-лист, дежурю у телефона. Как съездила, нормально?

– Нормально... А как Сережа? Он здоров? Я звонила ему до-мой из Нижнего, вечером, никто не подходил к телефону.

– Здоров, как бык, только поддает, по-моему, крепко. И ходит смурной, меня достал своими придирками – то неправильно, это переделать! А все из-за тебя, Настюша, уехала не попрощав-шись, вот он и вымещает свой гнев на бедных подчиненных.

– Правда? Я прикажу ему, чтобы выдвинул тебя на какую-ни-будь премию, компенсировал свою придирчивость.– показалось, она сказала это с улыбкой.Боря, ты не мог бы позвать его? На минутку.

– Настя, ты фантастическая женщина, честное слово! Я даже завидую Сереге, по-хорошему, конечно. А вот насчет позвать... Понимаешь, скоро начнутся важные аукционы, ожидаются переста-новки в правительстве. Главный жутко нервничает, каждый день совещания проводит. Все накачивает, накачивает... Боюсь, не удастся вытащить Серегу. Скажи, что ты хочешь, я передам. Сос-кучилась, да? Приехала, а он совещается, вот нахал!Павлюко-вич довольно хохотнул.

– Боря, мне надо срочно поговорить с Сережей. Пожалуйста, передай ему сейчас, что это я звоню. Прошу тебя.

– Ладно, я попробую,– Павлюкович пожал плечами, как будто Настя могла увидеть его натуральное сомнение в успехе этого предприятия.– Не обещаю, но сделаю все, что смогу. Ты подож-дешь у телефона?

– Да, подожду. Спасибо.

Дважды его благодарили по этому телефону. Первая благо-дарность обещала деньги, большие деньги, вторая... ничего не обещала, но была намного приятнее первой. Потому, что сам го-лос, возможность поболтать с Настей возбуждали.

Павлюкович выскочил из кабинета и бегом помчался по кори-дору. Аля удивленно ахнула, когда он без разрешения ворвался в кабинет главного редактора, сильно хлопнув дверью.

– Валерий Петрович, она на проводе!

Лавкин взвился с кресла так, будто мгновение назад сел на горячий гвоздь.

– Так! Спокойно! Главное – не спугнуть. Чего она хочет? Весь вид его свидетельствовал о готовности вступить в

беспощадную борьбу за славное дело демократической корпорации и ее генерального директора. А как же иначе? Позволить всяким прощелыгам разрушить газету, выдернуть кресло из-под главного редактора? Никогда!

– Понятно, чего. Чекмарева. Я сказал, что совещание очень важное, вряд ли удастся вытащить его.

– Молодцом! Значит, так. Ступай и скажи ей, что вытащить Чекмарева не удалось, я не отпустил. Но он просил ее подъехать к редакции, если что-то срочное. К шести, потому что совещание продлится до конца рабочего дня. Понятно? Сюда! Пусть внизу у лифта подождет.

– Понятно,– Павлюкович рванулся к двери, но грозный голос Лавкина остановил его.

– Стоп! Некуда тебе спешить. Ты пытался вызвать его, ус-лышал ответ и спокойно вернулся к телефону. Иди.

И сам торопливо направился вслед за корреспондентом.

– Але, Настя? Я же говорил тебе, что он смурной и заня-той, дальше некуда. Начальник! А Валерий Петрович так на меня рявкнул, что душа в пятки ушла. Но я все же передал Сереге, что ты звонишь. И получил ответ: приезжай к шести сюда. Будет ждать тебя у входа.