Текст книги "Мерецков"

Автор книги: Николай Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

Представитель Ставки Верховного главнокомандования

В сентябре 1941 года Мерецков получил новое назначение. Непосредственно в кабинете Сталина. Лично от генсека. Ему было велено отбыть в качестве представителя Ставки Верховного главнокомандования на Северо-Западный фронт. Сталин сказал, что там возникла критическая обстановка. Командование фронтом потеряло связь с 34-й и 27-й армиями. «Отправляйтесь туда с Булганиным и Мехлисом, разберитесь на месте и, если понадобится, помогите советом».

9 сентября заместитель председателя СНК Н.А. Булганин и начальник Главного политического управления, заместитель наркома обороны Л. 3. Мехлис вылетели с Мерецковым на фронт.

* * *

…Уже больше месяца фашисты яростно рвались к Ленинграду. Советское командование принимало все возможные меры, чтобы остановить продвижение противника. В целях лучшей организации управления и сосредоточения усилий войск левого крыла Северного фронта прежде всего на обороне Ленинграда, 23 августа фронт был разделен на Карельский и Ленинградский. В состав Карельского фронта под командованием генерал-лейтенанта В.А. Фролова включались 14-я и 7-я армии, ему же был подчинен и Северный флот; в Ленинградский фронт, которым командовал генерал-лейтенант М.М. Попов, вошли 23, 8, 48-я армии. На линии Тихвин – Малая Вишера – Валдай – Осташков развертывалась 52-я отдельная армия, прибывшая из резерва Ставки и находившаяся в непосредственном ее подчинении.

К началу сентября положение под Ленинградом еще более обострилось. В условиях смертельной опасности, нависшей над городом, Ставка назначила командующим Ленинградским фронтом генерала армии Г.К. Жукова. В районе Новая Ладога—Волховстрой—Городище—Тихвин накапливались части формируемой 54-й армии. Они должны были перейти в наступление и развить его силами одной стрелковой дивизии и одной танковой бригады вдоль железной дороги Волховстрой – станция Мга, остальными силами выйти на рубеж Турышкино – разъезд Погостье – станция Сольцы. К сожалению, наступление успеха не имело.

54-я и 52-я армии заняли оборону на восточном берегу Волхова. Однако обстановка под Ленинградом продолжала осложняться. 8 сентября вражеские войска вышли к южному берегу Ладожского озера и захватили Шлиссельбург (Петрокрепость). Ленинград оказался блокированным с суши. Сообщение с ним стало осуществляться только через Ладожское озеро и по воздуху. Днем позже враг крупными силами пехоты и танков при поддержке авиации нанес удар из района западнее Красногвардейска на Красное Село, Урицк.

В сложном положении был и Северо-Западный фронт. Его 8, 11 и 27-я армии вели тяжелые оборонительные бои с гитлеровскими войсками. Для усиления фронта ему была передана 34-я армия под командованием генерал-майора К.М. Качанова…

Самолет с тремя представителями Ставки приземлился на прифронтовом аэродроме. Булганина, Мехлиса и Мерецкова уже ждал извещенный об их прилете генерал-лейтенант П.А. Курочкин, недавно сменивший командующего Северо-Западным фронтом генерал-майора П.П. Собенникова. На двух машинах в сопровождении охраны они двинулись в штаб, развернутый на берегу озера Велье к северу от Селигера.

По дороге Павел Алексеевич Курочкин рассказал о ситуации на фронте. Враг давит и давит, у него большое преимущество в танках, артиллерии и авиации. В упорных боях в августе войска фронта нанесли ему ощутимый урон, изматывая его основные силы. Особенно крепко потрепали противника под Сольцами и Старой Руссой. Но к 25 августа соединения армий фронта все же вынуждены были отойти за реку Ловать. С рубежа реки Полы фашисты силой до двух дивизий повели наступление на Демянск.

В штабе Курочкин уже более обстоятельно обрисовал общую обстановку на Северо-Западном фронте, резко обострившуюся в конце августа, когда дивизии 56-го моторизованного корпуса генерала Манштейна прорвались из района станции Дно во фланг и тыл 34-й армии, пытавшейся ударом с юга вернуть Старую Руссу. Одновременно с танками Манштейна перед фронтом появились части 3-й танковой группы генерал-полковника Гота. Они взломали оборону 27-й армии на стыке между Северо-Западным и Западным фронтами и вышли к Демянску. Связь с обеими армиями утрачена. Между тем на правом фланге фронт держится пока достаточно прочно. Новгородская группировка генерала И.Т. Коровникова, развернутая фронтом на запад за Волховом севернее озера Ильмень, также держится. За прочность ее позиций севернее Ильменя можно в ближайшее время не опасаться. Несколько хуже обстоят дела у 11-й армии (командарм В.И. Морозов) к югу от озера Ильмень. К.А. Мерецков в своих воспоминаниях описывает этапы действий прибывшей «тройки». Куда ехать сначала? Звонят в штаб 11-й армии генерал-лейтенанту Морозову. Он отвечает на вопросы спокойно, говорит уверенно, настроение бодрое. Значит, 11-я армия подождет. Звонят командующему Новгородской оперативной группой генерал-майору Коровникову. Там немцы большой активности не проявляли, обстановка устойчивая. Решили отправиться в 27-ю армию.

Машины московских представителей сопровождали броневик разведки и мотоциклист для связи. По сведениям управления фронтом, штаб 27-й армии располагался где-то в районе деревни Филиппова Гора. Не успели отъехать несколько километров, как у совхоза «Никольский», возле командного пункта фронта (западный берег озера Велье), встретили идущего пешком полковника. Это был начальник штаба 34-й армии полковник Ф.П. Озеров, известный Мерецкову по совместной службе в Белорусском военном округе как хорошо подготовленный, толковый офицер. Из краткой беседы с ним выяснилось, что немцы нанесли несколько сильных ударов по армии. Он не знает, где в данный момент находятся его штаб и большинство дивизий, командарм Качанов также в неведении о местоположении войск.

Мехлис негодовал. Обложив Озерова отборной бранью, с досадой махнул на него рукой. Затем стал нервно выкрикивать угрозы в адрес командарма Качанова. Мерецков знал, что армейский комиссар отправлял командиров и политработников под трибунал и по менее серьезным основаниям, а в данном случае наверняка прибегнет к самым жестоким мерам.

Кирилл Афанасьевич подвел Озерова к мотоциклисту и поручил связному офицеру доставить полковника в штаб фронта. Мехлис, никак не отреагировав на действия Мерецкова, чернее тучи сел в машину.

Прибыли в штаб 27-й армии, располагавшийся возле Филипповой Горы. От передовой его отделяла цепочка малых озер, вытянувшихся на юг в сторону Селигера, и участки густого леса. Командарма генерала Н.Э. Берзарина представители Ставки застали в штабе. Он толком не мог ответить, где находились и какие рубежи занимали на данный период его войска. Ни у него, ни у начальника штаба никаких планов действий на ближайшие дни не было.

Мехлису хотелось немедленно арестовать генерала, однако он, видимо, за дорогу истратил весь свой гнев. К тому же необходимо было возвращаться в штаб фронта, а оставлять армию, изрядно потрепанную, без командования было нельзя. Замнаркома провел с командармом «воспитательную» беседу, красноречиво высказав ему все, что о нем думает. После этого дал Берзарину неделю, чтобы тот восстановил управление армией и был готов к нанесению контрудара в северо-западном направлении, который будет поддержан танковыми частями резерва Ставки. Эти части, возглавляемые лично начальником Главного управления бронетанковых войск генералом Я.Н. Федоренко, должны прибыть на Северо-Западный фронт в ближайшие дни.

Берзарин вышел из кабинета, где состоялась его проработка Мехлисом, в удрученном состоянии. Мерецков видел: командарм явно был не в себе. Кирилл Афанасьевич отвел его в сторону и, чтобы привести в чувство и успокоить, повел с ним товарищеский разговор, дал ему несколько дельных советов по организации войсковой разведки, сбору информации о движении войск, формированию резервов из подручных сил и средств для прикрытия участков вероятных прорывов противника. Берзарин постепенно пришел в себя и включился в работу, все еще не веря, что так легко отделался.

С 34-й армией было хуже. По обрывочным данным, ее части и соединения окружены и ведут автономные бои. Представители Ставки подняли всех на ноги для поиска и вывода их из окружения. Озеров приблизительно указал местоположение окруженных дивизий. По заданию Мерецкова один из штабных офицеров перелетел на самолете ПО-2 через немецкие боевые порядки и обнаружил в лесу трех комдивов этой армии – двух генералов и одного полковника. Движением отступающей армии по тылам противника руководил начальник оперативного отдела штаба армии полковник Юдинцев. Штаб фронта организовал вывод войск из вражеского кольца. Окруженные части были разделены на три колонны. Срочно составлялись маршруты прорыва. 11 сентября из западни вырвались 163-я мотострелковая дивизия, 257-я и 259-я стрелковые дивизии, 270-й корпусной артполк с материальной частью, а также остатки нескольких других частей и подразделений.

В тот же день неподалеку от деревни Заборовье был установлен контакт со вторым эшелоном штаба 34-й армии. Здесь пребывали в растерянности командарм Качанов и начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии В.С. Гончаров.

Они тут же были взяты под стражу.

Заместитель начальника отделения Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта лейтенант госбезопасности Канер доложил начальнику Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта Бочкову, что он, Канер, «12 сентября 1941 года в 01 ч. был вызван к заместителю председателя СНК СССР тов. Булганину и заместителю Наркома Обороны тов. Мехлису, от которых получил приказание взять под стражу и доставить в Валдай для дальнейшего этапирования в Москву – к тов. Абакумову – быв. командующего 34-й армией генерал-майора Качанова Кузьму Максимовича, арестованного по решению т.т. Мехлиса и Булганина как оставившего армию и покинувшего самовольно поле боя».

Что касается Гончарова, над ним на месте был устроен скорый суд. Мехлис приказал расстрелять его перед строем командиров и штабистов управления 34-й армии.

Есть свидетельство полковника в отставке В.П. Савельева, бывшего очевидцем казни генерала Гончарова: «По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Уполномоченный Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: "Где пушки?" Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. "Где, я вас спрашиваю?" – вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: "В соответствии с приказом наркома обороны СССР…" Для исполнения "приговора" он вызвал правофлангового – рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевного волнения, отказался. Пришлось вызывать отделение солдат…»

На следующий день было заменено все руководство 34-й армии. Исполняющим обязанности командарма стал генерал-майор П.Ф. Алферьев, начальником штаба – генерал-майор М.Т. Романов, начальником артиллерии – генерал-майор артиллерии М.Н. Чистяков.

Полковника Озерова назначили – с большим понижением – командиром стрелкового полка. Впоследствии он показал себя с хорошей стороны, дослужился до генеральского звания, командовал армией и стал начальником штаба Волховского фронта.

Мехлис 12 сентября отправил от имени представителей Ставки доклад в Москву на имя Сталина. Затем составил приказ войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 года, в котором говорилось: «За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии генерал-майора артиллерии Гончарова, на основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии».

Приказ являлся фальсификацией, так как был составлен задним числом: генерала Гончарова расстреляли днем раньше.

Судьбу командарма-34 Качанова решал военный трибунал Северо-Западного фронта. Он признал его виновным и 27 сентября вынес ему смертный приговор.

Отдадим дань справедливости и отметим, что войска 34-й армии сыграли важнейшую роль в начальной фазе сражения за Ленинград. Они своими боевыми действиями оттянули от Лужского рубежа соединения танковых групп вермахта.

Во второй половине сентября немецкая танковая гроза, пронесшаяся по тылам Северо-Западного фронта, стихла. Части Манштейна вернулись на станцию Дно, генерал-полковник Гот перебросил свои танки в район «бутылочного горла» под Ленинградом.

Положение на Северо-Западном фронте стабилизировалось.

Мехлис разъезжал по дивизиям, нагоняя страх на командиров. Булганин вернулся в Москву. А Мерецков днями просиживал в штабе фронта над картой, обдумывая предстоящие операции. У него зрела идея контрнаступления на флангах глубокого немецкого дефиле [74]74
  Узкий проход между возвышенностями или водными преградами.


[Закрыть]. В случае успеха можно было обойти, окружить и уничтожить Демянский плацдарм противника восточнее реки Тудоть. Однако для столь масштабной операции не хватало сил, особенно на правом фланге. Хорошо бы, мыслилось Мерецкову, привлечь к участию в контрнаступлении часть войск 52-й и 54-й армий, развернутых по восточному берегу Волхова. Однако армии эти подчинялись непосредственно Ставке. Северо-Западное направление Ворошилова было к этому времени упразднено, и в воцарившейся штабной неразберихе было трудно координировать действия армий разных фронтов. Тем более что под Ленинградом разворачивалось крупное сражение. Командующий Ленинградским фронтом Жуков с полным основанием считал: главные оперативные цели армий, развернутых между Ленинградским и Северо-Западным фронтами, находились теперь в районе Мгинского коридора, того самого «бутылочного горла», упирающегося в Ладожское озеро в районе Шлиссельбурга.

Свои замыслы Мерецкову не суждено было осуществить: его вызвал в Москву Сталин. Вскоре он был направлен под Ленинград для решения новых сложных задач.

Без вины обвиненные

В 1956 году к первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву с прошением о реабилитации К.М. Качанова обратилась его вдова – Феодора Архиповна. Она характеризовала Кузьму Максимовича «как человека, преданного партии и Родине, не способного совершить преступление». Она полагает, что он «стал жертвой неблагоприятно сложившихся обстоятельств в начале войны», и просила реабилитировать мужа.

Проверкой архивного уголовного дела в Главной военной прокуратуре было установлено, что 27 сентября 1941 года военным трибуналом Северо-Западного фронта бывший командующий 34-й армией Качанов, «служивший в Советской Армии со дня ее организации», по статьям 193-2, пункт «г», 193-20, пункт «б» и 193-22 УК РСФСР по совокупности совершенных преступлений подвергнут расстрелу с лишением воинского звания «генерал-майор». Приговор являлся окончательным и обжалованию не подлежал. 28 сентября 1941 года он был утвержден заместителем народного комиссара обороны СССР армейским комиссаром 1-го ранга Мехлисом и на следующий день, 29 сентября, приведен в исполнение. Суд признал Качанова виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 года приказа Военного совета Северо-Западного фронта – нанести удар во фланг и тыл наступавшему противнику, уничтожить его и выйти на новый рубеж. Вопреки этому приказу он снял с оборонительного рубежа три дивизии, что дало противнику возможность усилить наступление на участке фронта и прорваться в тыл армии. Узнав об этом, он самовольно отдал приказ об отводе с занимаемого рубежа ряда частей армии, «тогда как никакого воздействия со стороны противника не было. Отход произведен в беспорядке, управление войсками было утрачено, в результате чего врагу был открыт фронт и дана возможность занять часть нашей территории».

Кроме того, указанные его действия, согласно приговору, «привели к дезорганизации армии, личный состав которой бросил материальную часть артиллерии, автотранспорт и обозы, которые были захвачены противником». По изложенным причинам войска армии на 11 сентября 1941 года «оказались небоеспособными и не могли выполнять стоявшие перед ними задачи».

Для объективной экспертизы обвинения и его обоснованности с точки зрения развивавшихся событий в районе, где вела бои 34-я армия в сентябре 1941 года, дело было направлено в оперативное управление Генерального штаба Советской армии.

Несколько месяцев потребовалось специалистам Генштаба, чтобы скрупулезно разобраться во всех деталях оперативной обстановки, учесть реальные изменения в соотношении сил, происшедшие 8– 10 сентября на участке действий 34-й армии, временной фактор и многое другое. Было установлено, что обстановка в полосе обороны армии на 9-е, а тем более на 10 сентября 1941 года резко ухудшилась, поскольку еще 9 сентября войска 34-й армии были окружены и вынуждены действовать в отрыве от соседей. Директива же Военного совета Северо-Западного фронта, в неисполнении которой был обвинен Качанов, исходила из оперативной обстановки по состоянию на 8 сентября, по этой причине выполнить ее Качанов объективно не имел возможности.

Поэтому принятое им как командующим армией (при отсутствии связи со штабом фронта и в условиях ведения боя при угрозе окружения подчиненных войск) решение на перегруппировку вверенных ему сил с целью стабилизации войск армии в обороне и разгрома вклинившейся группировки противника соответствовало обстановке.

Таким образом, обвинение Качанова в неисполнении приказа являлось необоснованным, как и обвинение в оставлении поля боя, поскольку он все время находился в войсках, которые вели бои с наступавшим противником.

Что же касается завладения немецкими войсками материальной частью вооружения (в том числе боевой техникой и артиллерией) 34-й армии, то в данном случае имел место именно захват противником этих средств ведения войны в силу общей неблагоприятно сложившейся для наших войск боевой обстановки, а не «оставление их противнику», как было вменено в вину Качанову.

О своих выводах Генштаб сообщил в Главную военную прокуратуру 5 января 1957 года. 1 февраля был подготовлен проект документа за подписью Главного военного прокурора генерал-майора юстиции А.Г. Горного в Военную коллегию Верховного суда СССР с предложением: приговор военного трибунала Северо-Западного фронта от 27 сентября 1941 года в отношении Качанова К.М. отменить и дело о нем дальнейшим производством на основании пункта 5 статьи 4 УПК РСФСР прекратить «за отсутствием в действиях, приписываемых обвиняемому, состава преступления».

Дальше процесс реабилитации затянулся – «согласования» заняли несколько месяцев.

В конце концов все согласования были закончены, и 19 декабря Военная коллегия Верховного суда СССР приговор военного трибунала Северо-Западного фронта от 27 сентября 1941 года в отношении Качанова К.М. отменила.

Труднее проходила реабилитация генерала В.С. Гончарова. Он ведь не имел статуса осужденного законным юридическим органом, был расстрелян без суда и следствия единоличным решением военно-политического начальника.

В 1957 году сын Гончарова обратился к министру обороны СССР с просьбой пересмотреть дело о вине его отца. Компетентные органы провели проверку «правильности расстрела» начальника артиллерии 34-й армии. Папка с материалами в отношении генерала по объему оказалась очень тонкой. В ней содержалось всего шесть листов, из которых два дублировали друг друга и являлись актом об изъятии имущества у генерал-майора Гончарова В.С. «при приведении в исполнение решения уполномоченных Государственного Комитета Обороны». В акте указывалось, что 11 сентября 1941 года в деревне Заборовье по решению уполномоченных Государственного Комитета Обороны СССР армейского комиссара 1-го ранга товарища Мехлиса и генерала армии товарища Мерецкова «во внесудебном порядке за дезорганизацию в управлении артиллерией армии и личную трусость был расстрелян начальник артиллерии 34-й армии генерал-майор Гончаров Василий Сафронович, 1894 года рождения, член ВКП(б) с 1939 года».

Была еще справка за подписью заместителя начальника 1-го отделения особого отдела НКВД Северо-Западного фронта, из которой следовало, что «по решению уполномоченных Государственного Комитета Обороны 11 сентября 1941 г., между 17—18 ч., в д. Заборовье, в присутствии наличного состава штаба 34 армии в числе 23 чел., расстрелян начальник артиллерии 34 армии генерал-майор артиллерии Гончаров Василий Сафронович».

Результаты проверки расстрельного дела генерала Гончарова были отражены в сентябре 1957 года в приказе Министерства обороны СССР (приказ подписан заместителем министра обороны И.С. Коневым). В нем говорилось, что никаких материалов, доказывающих вину Гончарова, не имеется, следствие не проводилось, объяснения генерала о причинах тяжелого положения, в котором оказалась артиллерия армии, проверены не были. Генерал Гончаров В.С. был расстрелян «по устному распоряжению вышестоящего начальника».

Архивными оперативными материалами, имеющимися в Генеральном штабе, вина Гончарова «за неудачи войск 34 армии» также не подтверждается. Далее в приказе делается вывод: «решение о его [Гончарова] расстреле без суда и следствия надо считать необоснованным. Оно было принято без учета всех обстоятельств, в которых действовали войска 34-й армии в сентябре 1941 года». Приказ заканчивался словами: «Гончарова посмертно реабилитировать».

Так написано в приказе министра обороны. Что же касается дела Гончарова, то ни заключения военной прокуратуры, ни соответствующего определения суда об официальной его реабилитации не было.

В приказе как бы вскользь обронено, что Гончаров расстрелян по распоряжению вышестоящего начальника. Понятно, этот начальник – Мехлис. Назвать его в 1957 году можно было совершенно безбоязненно; он умер три с половиной года назад (февраль 1953). Однако живы были другие участники событий 11 – 12 сентября 1941 года: Булганин и Мерецков.

Бесспорно, ключевую роль в расстреле генерала играл Мех-лис. Вместе с тем он действовал не только с одобрения, но и при полной поддержке заместителя председателя Совета народных комиссаров Булганина.

Так что черная тень за незаконное убийство генерал-майора Гончарова падала и на Булганина. Но Николая Александровича Булганина в 1957 году пятнать было нельзя: он член Президиума ЦК КПСС, председатель Совета министров СССР, Маршал Советского Союза!..

Доля участия Мерецкова в решении судьбы Гончарова чисто номинальная: он только освободился из заключения, ему самому недавно чудом удалось избежать подобной участи, поэтому никакого влияния на «разборки» в 34-й армии он оказать не мог. Как представитель Ставки Кирилл Афанасьевич являлся скорее всего «зрителем», на которого был рассчитан эффект принимаемых жестких репрессивных мер, а не лицом, обладавшим на тот момент необходимой властью и способным реально повлиять на принятие решений о судьбах командования 34-й армии.

Официальная реабилитация генералов Качанова и Гончарова произошла лишь в марте 1958 года, когда Булганина, примкнувшего к так называемой «антипартийной группе Молотова – Кагановича – Маленкова», исключили из высшего руководства страны.