Текст книги "Мерецков"

Автор книги: Николай Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

На прежнюю должность

Читаем в книге Г К. Жукова «Воспоминания и размышления»: «Совещание состоялось в конце декабря 1940 года. В его работе приняли участие командующие округами и армиями, члены военных советов и начальники штабов округов и армий, начальники всех военных академий, профессора и доктора военных наук, генерал-инспектора родов войск, начальники центральных управлений и руководящий состав Генерального штаба. На совещании все время присутствовали члены Политбюро ЦК ВКП(б).

Были сделаны важные сообщения. Генерал армии И.В. Тюленев подготовил основательный доклад "Характер современной оборонительной операции"… Доклад на тему "Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе" сделал начальник Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенант П.В. Рычагов… Генерал-лейтенант А.К. Смирнов (генерал-инспектор пехоты Красной армии. – Н. В.)выступил с докладом на тему «Бой стрелковой дивизии в наступлении и обороне».

Доклад по общим вопросам боевой и оперативной подготовки войск Красной армии сделал начальник Генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков. Он особо отметил недостаточную подготовленность высшего командного состава и штабов всех степеней. В тот момент это было в какой-то мере следствием массового выдвижения на высшие должности молодых кадров, еще недостаточно подготовленных к оперативно-тактической и штабной работе.

Всеобщее внимание привлек доклад командующего Западным особым военным округом генерал-полковника Д. Г Павлова "Об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции"… Мой доклад "Характер современной наступательной операции" был также встречен хорошо…

Все принявшие участие в прениях и выступивший с заключительным словом нарком обороны были единодушны в том, что, если война против Советского Союза будет развязана фашистской Германией, нам придется иметь дело с самой сильной армией Запада. На совещании подчеркивалась ее оснащенность бронетанковыми, моторизованными войсками и сильной авиацией, отмечался большой опыт организации и ведения современной войны…»

Далее Жуков пишет, что на другой же день после совещания должна была состояться большая военная игра, но всех неожиданно вызвали к Сталину.

Генсек встретил военачальников сухо, поздоровался еле заметным кивком и предложил сесть за стол. Кроме Хозяина в его кабинете присутствовали члены Политбюро.

Начал Сталин с того, что не спал всю ночь, читая проект заключительного выступления Тимошенко на совещании высшего комсостава, чтобы дать свои поправки.

– Товарищ Сталин, – попробовал возразить Тимошенко, – я послал вам план совещания и проект своего выступления и полагал, что вы знали, о чем я буду говорить при подведении итогов.

– Я не обязан читать все, что мне посылают! – вспылил Сталин.

Тимошенко замолчал.

– Ну, как мы будем поправлять Тимошенко? – обращаясь к членам Политбюро, спросил Сталин.

– Надо обязать Тимошенко серьезнее разобраться с вашими замечаниями по тезисам и, учтя их, через несколько дней представить в Политбюро проект директивы войскам, – сказал Молотов.

К этому мнению присоединились все присутствовавшие члены Политбюро.

Сталин сделал замечание Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома…

– Когда начнется у вас военная игра? – спросил Сталин.

– Завтра утром, – ответил Тимошенко.

– Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за «синюю» сторону, кто за «красную»?

– За «синюю» (западную) играет генерал армии Жуков, за «красную» (восточную) – генерал-полковник Павлов.

«Из Кремля, – пишет Жуков, – все мы возвращались в подавленном настроении. Нам было непонятно недовольство И.В. Сталина. Тем более что на совещании, как я уже говорил, все время присутствовали А.А. Жданов и Г.М. Маленков, которые, несомненно, обо всем информировали И.В. Сталина».

С утра следующего дня началась большая оперативно-стратегическая военная игра. За основу стратегической обстановки были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения Германии на Советский Союз могли развернуться на западной границе. Руководство игрой осуществлялось наркомом обороны Тимошенко и начальником Генерального штаба Мерецковым; они «подыгрывали» за юго-западное стратегическое направление. «Синяя» сторона (немцы) условно была нападающей, «красная» (Красная армия) – обороняющейся. Игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытия и действия войск в начальном периоде войны.

По окончании игры нарком обороны приказал Павлову и Жукову произвести частичный разбор, отметить недостатки и положительные моменты в действиях участников.

Общий разбор Сталин предложил провести в Кремле, куда пригласили руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, командующих войсками округов и их начальников штабов. Кроме Сталина присутствовали члены Политбюро.

Жуков пишет:

«Ход игры докладывал начальник Генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков.

После двух-трех резких реплик Сталина он начал повторяться и сбиваться. Доклад у К.А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики.

Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе "синих" в начале игры, особенно в танках и авиации, И.В. Сталин, будучи раздосадован неудачей "красных", остановил его, заявив:

– Откуда вы берете такое соотношение?.. Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск. К.А. Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт.

Сделав еще несколько резких замечаний, о которых вспоминать не хочется, И.В. Сталин спросил:

– Кто хочет высказаться?

Выступил нарком С.К. Тимошенко. Он доложил об оперативно-тактическом росте командующих, начальников штабов военных округов, о несомненной пользе прошедшего совещания и военно-стратегической игры…

Затем выступил генерал-полковник Д.Г. Павлов. Он начал с оценки прошедшего совещания, но И.В. Сталин остановил его.

– В чем кроются причины неудачных действий войск "красной" стороны? – спросил И.В. Сталин. Д.Г. Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка И.В. Сталину явно не понравилась, и он заметил:

– Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось.

Затем, видимо потеряв интерес к выступлению Д.Г. Павлова, И.В. Сталин спросил:

– Есть еще желающие высказаться? Я попросил слова.

Отметив большую ценность подобных игр для роста оперативно-стратегического уровня высшего командования, предложил проводить их чаще, несмотря на всю сложность организации. Для повышения военной грамотности лично командующих и работников штабов округов и армий необходимо начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба…

Затем по ряду проблемных вопросов выступили еще некоторые генералы.

Очень дельно говорил начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал П.В. Рычагов. Он настаивал на необходимости ускоренного развития наших воздушных сил на базе новейших самолетов и считал необходимым улучшить боевую подготовку летного состава.

Странное впечатление произвело выступление заместителя наркома обороны по вооружению маршала Г.И. Кулика. Он предложил усилить состав штатной стрелковой дивизии до 16—18 тысяч и ратовал за артиллерию на конной тяге. Из опыта боевых действий в Испании он заключал, что танковые части должны действовать главным образом как танки непосредственной поддержки пехоты и только поротно и побатальонно.

– С формированием танковых и механизированных корпусов, – сказал Г.И. Кулик, – пока следует воздержаться.

Нарком обороны С.К. Тимошенко бросил реплику:

– Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах. И.В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г.И. Кулика за отсталость взглядов.

– Победа в войне, – заметил он, – будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск…

В заключение И.В. Сталин заявил, обращаясь к членам Политбюро:

– Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова. – И, подняв руку, добавил: – Военные могут быть свободны.

Мы вышли в приемную. К.А. Мерецков молчал. Молчал нарком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И.В. Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К.А. Мерецковым я длительное время работал в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1-го ранга И.П. Уборевич. Тот ценил К.А. Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника.

На следующий день после разбора игры я был вызван к И.В. Сталину.

Поздоровавшись, И.В. Сталин сказал:

– Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас.

Я ждал всего, но только не такого решения, и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал:

– Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.

– Политбюро решило назначить вас, – сказал И.В. Сталин, делая ударение на слове "решило".

Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал:

– Ну, а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.

– Ну, вот и договорились! Завтра будет постановление ЦК, – сказал И.В. Сталин…»

Мерецков в своих мемуарах «На службе народу» в целом одинаково с Жуковым описывает совещание генералитета РККА в декабре 1940 года и последовавшие за ним штабные игры на картах. Лишь концовку истории с совещанием и играми подает несколько «по-своему».

«Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего комсостава и январской оперативной игры, – пишет он. – На все отвели 15—20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы.

Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время и разбор был прерван. Слово пытался взять Н.Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И.В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. С.К. Тимошенко меня не поддержал.

Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. И.В. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал:

– Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!

Возражений, естественно, не последовало. Доволен был и я…»

После четырехмесячного руководства Генштабом Мерецков вернулся на прежнюю должность заместителя наркома обороны по боевой подготовке и опять с головой погрузился в работу в войсках.

Однажды Сталин вызвал его к себе в кабинет. Поздоровался и сердито спросил:

– Что же это, братец мой, стали вы снова заместителем наркома и перестали докладывать мне текущие дела?

– Сам по себе, товарищ Сталин, я и раньше не ходил сюда. Вы меня вызвали – я явился.

– А почему не приносите на просмотр план создания механизированных корпусов?

В свое время Мерецков подавал оперативную записку генсеку по поводу разработанного Генштабом плана развертывания механизированных корпусов. Наметки этого плана детально обсуждались с участием танкистов. Уже став замнаркома, Кирилл Афанасьевич узнал: записка рассмотрена и утверждена Сталиным. И вот теперь генсек вспомнил о плане.

– Проект этого плана с вашими поправками, товарищ Сталин, был перепечатан. Жуков сказал, что он сам доложит его вам, – ответил Мерецков.

– С Жуковым мы уже беседовали. Он хочет механизированных корпусов вдвое больше, чем там намечено.

– Вы мою точку зрения знаете, товарищ Сталин. Я от нее не отступился. Сейчас у нас новых танков мало. К лету этого года планируемые корпуса не будут готовы: раньше следовало начинать их создание. По представленному нами проекту корпуса вступят в строй весной 1942 года. Мысль Жукова об удвоении превосходна, недостает только материальных возможностей. При наличии материальной базы его предложение будет реализовано к 1943 году.

Сталин заметил:

– Пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не суме ем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны. Поэтому порядок ввода в строй механизированных корпусов будет еще обсуждаться. Необходимо сейчас уделить главное внимание обучению войск. Политбюро считает, что с вашим возвращением в Наркомат обороны он усилился, и ждет активной от вас деятельности.

С этой встречи вплоть до войны Кирилл Афанасьевич виделся со Сталиным очень редко. Он все время пропадал в поездках по округам, на практических учениях войск. Весной 1941 года был в Ленинградском военном округе, которым в этот период командовал генерал-лейтенант М.М. Попов, пришедший на Л ВО из 1-й Отдельной краснознаменной армии. Работой нового командующего и штаба округа Мерецков остался доволен. Командный состав поставленные задачи решал правильно, войска всесторонне готовились к возможной войне.

Затем отправился в Киевский особый округ. Начальник оперативного отдела штаба генерал-майор И.X. Баграмян доложил обстановку: войска вермахта опасно сосредоточивались у советской границы. Прежде чем информировать об этом Москву, Мерецков решил перепроверить данные Баграмяна. Поехал во Львов, побывал в армиях. Командармы говорили то же самое. Тогда он лично провел длительное наблюдение с передовых приграничных постов и убедился, что германские офицеры вели себя чрезвычайно активно.

Из Киева Кирилл Афанасьевич переехал в Одессу. Теплой была встреча с Яковом Тимофеевичем Черевиченко, которого Мерецков знал с Гражданской войны по службе в 1-й Конной армии. Мерецков поздравил его с недавним получением звания генерал-полковник. Затем – общение с начальником штаба округа генерал-майором М.В. Захаровым, сослуживцем по БВО в начале 1930-х годов, его подробный доклад, из которого явствовало, что и здесь наблюдается тревожная картина. Они вместе поехали к румынскому кордону, чтобы своими глазами увидеть скопление военных сил по ту сторону границы.

По указанию Мерецкова было проведено учение механизированного корпуса с выходом в приграничный район, где он и остался на длительное дислоцирование.

В округе имелся еще один корпус – генерал-майора Р.Я. Малиновского, с которым Мерецков также служил в БВО и Испании. Кирилл Афанасьевич поинтересовался состоянием соединения. Оказалось, что корпус только на словах таковым именовался, фактически же состоял лишь из одной дивизии.

По возвращении в Москву, это было в начале июня, Мерецков вместе с наркомом Тимошенко был приглашен в Кремль. Генсек внимательно выслушал доклад Мерецкова обо всем услышанном и увиденном в приграничных округах. Никаких комментариев не последовало. Задав несколько общих вопросов Тимошенко, Сталин распорядился:

– В ближайшее время проверьте в округах состояние авиации, насколько она готова дать немедленный отпор противнику, если он нарушит наши рубежи.

Вскоре Мерецкову было приказано вылететь в Западный особый округ и провести проверку боеготовности авиации.

Кирилл Афанасьевич начал проверку с объявления тревоги авиачастям. Учение было в разгаре, как вспоминал он потом, и вдруг на его глазах на аэродром приземлился немецкий самолет. Мерецков потребовал объяснения от командующего округом. Тот ответил, что по указанию начальника Гражданской авиации СССР на данном военном аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолеты. Это возмутило замнаркома, и он тут же отправил телеграмму на имя Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко отчитал своего «испанского» друга Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны.

Выразил неудовлетворение и начальнику авиации округа Герою Советского Союза генерал-майору И.И. Копцу. И не столько за посадку на подведомственном ему аэродроме немецких самолетов, сколько за скученное размещение авиатехники, отсутствие необходимой маскировки.

– Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тог да будете делать?

Копец ответил черной шуткой:

– Тогда буду стреляться!

Это окажется не пустой бравадой бывшего командира добровольческой авиационной группы, храбро сражавшегося в небе Испании с фашистскими асами. Когда немецкая авиация в первый день нападения на СССР нанесла массированный удар по аэродромам Белорусского округа, Копец сел в самолет и решил посмотреть, что с ними сталось. Увиденное ошеломило его: потери авиатехники были ужасающими. И честный солдат не выдержал. Он вернулся в штаб, закрылся в кабинете и застрелился…

Но трагедия произойдет потом, в будущем, а тогда, несмотря на черный юмор начальника авиации округа, беседа Мерецкова с ним продолжится на повышенных тонах. В конце концов Копец признает, что замечания замнаркома справедливы.

Однако, как показали последующие дни, беседа не оказала на него должного воздействия, и он не поторопился устранять недостатки, на которые указывал Мерецков.

До начала Великой Отечественной войны оставалась одна неделя…

Совещание 21 июня 1941 года

В субботу 21 июня с 19.05 до 22.20 в кремлевском кабинете Сталина проходило важное совещание, на котором присутствовали Молотов, Воронцов, Берия, Вознесенский, Маленков, Кузнецов, Сафонов, Тимошенко, Жуков, Буденный, Мехлис. Совещание проходило в строгой секретности, так как было посвящено вероятному в скором времени нападению Германии на Советский Союз, и проходило в два этапа: первый – с 19.05 до 20.15, второй – с 20.50 до 22.20.

Об этом совещании, и особенно о первом его этапе, в отечественной историографии ничего не сказано. Никто из мемуаристов – высших военачальников того времени его ни разу не упомянул. И совсем не из-за секретности: после войны это уже не было секретом…

Некоторые исследователи Великой Отечественной войны сходятся в мысли, что это – попытка полководцев Победы скрыть от народа «бревно в их глазу». Свои мемуары они писали после смерти Сталина, когда Н.С. Хрущев открыл огонь по культу личности. В угоду Хрущеву, а также с целью снять с себя ответственность они дружно чернили узурпатора. И главный упрек Сталину – катастрофическое поражение в начале войны. Существовала установка: в том, что Красная армия не была своевременно приведена в полную боевую готовность, виновен исключительно Сталин. Но это не совсем так. Те, кто стоял накануне войны у руля РККА, также повинны. Они внушали Сталину, что у Гитлера нет агрессивных намерений против СССР. И Сталин долго находился под их внушением, только в самый канун войны понял, что был в большом заблуждении. На этом совещании он остро поставил вопрос о немедленном приведении в полную боевую готовность сухопутных войск, авиации и флота. Генсек приказал наркому Тимошенко в кратчайший срок подготовить сжатую директиву на этот счет, сделал перерыв в совещании и отправил Тимошенко в Генштаб, чтобы он вместе с Жуковым и его работниками в течение 35 минут составили документ и доложили ему в 20.50…

Удивительно, но в мемуарах Жукова об этом совещании – чрезвычайно важном – нет ни слова. О событиях 21 июня 1941 года он в своих воспоминаниях начал рассказ так:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.

– Приезжайте с наркомом в Кремль, – сказал И.В. Сталин.

(Здесь речь идет примерно о 20.00. Тимошенко в этот момент находился в кабинете Сталина на совещании, которое закончится в 20.15. Через пятнадцать минут он уедет из Кремля. – Я. В.)

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность. (Зачем Тимошенко уезжал из Кремля в наркомат или Генштаб? Чтобы привезти к Сталину Жукова и Ватутина? А сами они не могли, «захватив с собой проект директивы войскам», приехать в Кремль?.. – Н.В.)И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

– А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.

– Нет, – ответил С.К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

– Что будем делать? – спросил И.В. Сталин. Ответа не последовало.

– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком.

– Читайте! – сказал И.В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома. (И опять нестыковка: Ватутин не фигурирует в списке посетителей кабинета Сталина в Кремле 21 июня. Вместо него – Буденный. – Н. В.)

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить. И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи.

Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью:

"Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко. Жуков

21.6.41г.".

С этой директивой Н.Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года.

Копия директивы была передана наркому Военно-Морского Флота.

Испытывая чувство какой-то сложной раздвоенности, возвращались мы с С.К. Тимошенко от И.В. Сталина…

Давно стемнело. Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С.К. Тимошенко до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете».

Известно ли было Мерецкову о совещании у Сталина 21 июня? Думается, известно. Ему мог о нем рассказать Тимошенко.

Дело в том, что на совещании в тот вечер рассматривался вопрос об организации фронтов и назначениях командного состава. Секретарь ЦК Г.М. Маленков подготовил черновик постановления Политбюро ЦК ВКП (б) за № 596, которое содержало шесть пунктов:

«I. Организовать Южный фронт в составе двух армий с местопребыванием Военного Совета в Виннице.

Командующим Южного фронта назначить т. Тюленева с оставлением за ним должности командующего МВО.

Членом Военного Совета Юж. фронта назначить т. Запорожца.

II. Ввиду откомандирования тов. Запорожца членом Военного совета Южного фронта, назначить т. Мехлиса начальником Главного управления политической пропаганды Красной армии, с сохранением за ним должности наркома госконтроля.

III. Назначить командующим армиями второй линии т. Буденного.

Членом Военного Совета армий второй линии назначить секретаря ЦК ВКП(б) т. Маленкова.

Поручить наркому обороны т. Тимошенко и командующему армиями второй линии т. Буденному сорганизовать штаб с местопребыванием в Брянске.

IV. Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами с выездом на место.

V. Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом с выездом на место.

VI. Назначить членом Военного Совета Северного фронта секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) т. Кузнецова» [71]71
  АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 125. Л.75,76. Рукопись, подлинник, с подписью Г.М. Маленкова. Имеются пометки и исправления.


[Закрыть].

Но было ли постановление в таком виде официально принято Политбюро, архивными источниками не подтверждено.

Однако именно в соответствии с этим черновым документом Мерецков в тот же вечер в срочном порядке был отправлен в Ленинград.

В книге «На службе народу» он пишет: «Вероятно, миллионы советских людей еще помнят, как провели они вечер перед незабываемым воскресеньем 22 июня 1941 года. Не забыл этого вечера и я.

Меня вызвал к себе мой непосредственный начальник, нарком обороны… С.К. Тимошенко сказал тогда:

– Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное – не поддаваться на провокации.

– Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения? – спросил я.

– Выдержка, прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать…»

Был поздний час. Времени до отхода поезда «Красная стрела» оставалось в обрез. Мерецков быстро собрал чемодан, вызвал машину и поспешил на железнодорожный вокзал.

Сын К.А. Мерецкова, Владимир Кириллович, во время нашей с ним беседы (октябрь 2010 года) привел свидетельство одного из участников отъезда в ночь на 22 июня Кирилла Афанасьевича из Москвы в Ленинград С.А. Панова: «В час ночи Москва осталась позади. Зачем едем в Ленинград – мне неизвестно. Обычной командировкой считать нельзя, так как обычно давалось время на дорожную подготовку. А сейчас экстренный выезд, как по тревоге, не позволил этого сделать. Даже выехали не в своем вагоне "ФД2254", в котором постоянно ездил генерал армии по округам, а в том, который оказался ближе и мог быть быстрее подцеплен к поезду. Таким был вагон начальника Военных сообщений Красной армии "ФД2261"».