Текст книги "Мерецков"
Автор книги: Николай Великанов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)
И ГРЯНУЛА ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
Как она началась…
О том, как началась Великая Отечественная война, очень много рассказано и написано. Но как она началась для политического и военного руководства страны?
Приближенный Сталина, член Политбюро ЦК ВКП(б) А.И. Микоян рассказывает, что вечером в субботу 21 июня 1941 года члены Политбюро были у Сталина на квартире. Обменивались мнениями. Обстановка была напряженной… Разошлись около трех часов ночи 22 июня 1941 года, а уже через час Анастаса Ивановича разбудили: война!
Сразу члены Политбюро собрались у Сталина, читали информацию о том, что бомбили Севастополь и другие города. Решили, что надо сделать выступление по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался – пусть Молотов выступит. Все члены Политбюро возражали: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к стране не Сталина – первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя. Важно, чтобы в критический час авторитетный голос раздался с призывом к трудящимся – всем подняться на оборону страны. Однако уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, сделает это в другой раз.
В 12 часов дня выступил Молотов…
Вспоминает Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. В 3 часа 07 минут ему позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний»… В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три – такой же доклад начальника штаба Киевского округа генерала М.А. Пуркаева. В 3 часа 40 минут звонок от командующего Прибалтийским военным округом генерала Ф.И. Кузнецова: вражеская авиация бомбит Каунас и другие города.
Как началась война для Кирилла Афанасьевича Мерецкова? Обратимся к его мемуарам.
«Днем 22 июня я включил радио и услышал выступление народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова о злодейском нападении фашистской Германии на нашу страну. (Как мы помним, К.А. Мерецков в час ночи 22 июня 1941 года выехал по приказу Тимошенко в Ленинград. – Н. В.)Теперь мои спутники, генерал П.П. Вечный и офицер для поручений лейтенант С.А. Панов, получили ответ на вопрос, для чего мы едем в Ленинград.
Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа. Меня встретили с радостью, все хотели услышать живое слово представителя Москвы, получить устное распоряжение. На месте были генерал-майор Д.Н. Никишев и корпусной комиссар Н.Н. Клементьев, вскоре назначенные соответственно в качестве начальника штаба и члена Военного совета этого округа, объявленного на третий день войны Северным фронтом. Командующий войсками округа М.М. Попов в момент начала войны инспектировал на Севере соединения округа… Взяв всю ответственность на себя, я дал указание форсировать приведение войск в боевую готовность и запросил сведения о положении на флангах округа…
К вечеру 22 июня положение в Прибалтике не улучшилось… Штаб округа работал с предельной нагрузкой. Ночь предстояла беспокойная. Меня известили, что 23 июня в Ленинград прибудет из Мурманска командующий войсками округа М.М. Попов, а из Москвы – член Политбюро ЦК ВКП(б)А.А.Жданов…»
Из мемуаров узнаем, что Мерецков выступление Молотова по радио услышал в поезде до приезда в Ленинград, а также что с командующим войсками Ленинградского военного округа Поповым не виделся, что встретили его на вокзале начальник штаба Никишев и член Военного совета Клементьев.
Мемуары «На службе народу» были изданы в Москве в 1968 году. В том же году в Ленинграде вышел в свет сборник «Оборона Ленинграда» – 1941—1944 гг.» (воспоминания и дневники участников) [72]72
Оборона Ленинграда 1941 – 1944 гг. Л.: Наука, 1968.
[Закрыть]. В этом сборнике помещены материалы разных авторов. Особый интерес вызывают воспоминания бывшего командующего войсками Ленинградского военного округа Маркиана Михайловича Попова, написанные в марте 1964-го. В этом сборнике помещены материалы разных авторов, в том числе и Мерецкова (его воспоминания начинаются с декабря 1941 года). Но особый интерес вызывает дневник бывшего командующего войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенанта Маркиана Михайловича Попова, написанный в марте 1964 года. Известные события начала войны Попов излагает несколько иначе, чем Мерецков в своих мемуарах, подробно пишет о приезде Мерецкова в Ленинград (сам Мерецков пишет, что приехал позже 12 часов, а по воспоминаниям Попова – утром, раньше 10.00). Маркиан Михайлович опровергает, что Мерецкова на вокзале ждали Никишев и Клементьев (был один Никишев, члена Военного совета Клементьева в Ленинграде в то время не было, он находился с командующим округом в Мурманске). Попов также утверждает, что встретился с Мерецковым и работал с ним в течение двух дней – 22 и 23 июня (сам Мерецков пишет, что командующий войсками округа Попов прибыл в Ленинград из Мурманска лишь 23 июня)…
Попов действительно инспектировал полевые войска, дислоцировавшиеся на северных территориях округа, 20—21 июня вместе с членом Военного совета Клементьевым изучал в частях 14-й армии условия прикрытия и организацию обороны мурманского и Кандалакшского направлений, на которых, по данным разведки, в Финляндии в приграничных с СССР районах уже начали сосредоточиваться немецкие войска. Из Мурманска Попов по прямому проводу доложил наркому Тимошенко о положении на советско-финской границе. Тимошенко приказал ему срочно возвратиться в Ленинград.
Присутствовавшие при этом разговоре Попова с наркомом командующий Северным флотом вице-адмирал А.Г. Головко и командарм-14 генерал-лейтенант В.А. Фролов насторожились. Головко с тревогой спросил комокруга: «Что, запахло грозой?» – «По всей вероятности, да», – ответил Попов.
Маркиан Михайлович рассказывает: «В Ленинград возвращались поездом "Полярная стрела". День 21 июня, проведенный в поезде, прошел спокойно… Утром 22 июня были уже в Ленинграде. Здесь мы узнали, что началась война, давно казавшаяся неизбежной…»
Встречавший на вокзале Попова и Клементьева заместитель командующего войсками округа генерал К.П. Пядышев прямо в вагоне кратко обрисовал обстановку, сообщил, что в час ночи была получена директива наркома, предупреждавшая, что 22—23 июня возможно нападение гитлеровских войск на нашу страну. Директивой требовалось привести войска в боевую готовность и занять огневые точки в укрепрайонах на госгранице. Штаб округа тут же был собран по боевой тревоге и войскам были направлены соответствующие указания. Около 5 часов стало известно, что после бомбардировочных ударов по советским крупным городам, портам, аэродромам и железнодорожным узлам, вслед за сильной артиллерийской подготовкой немцы на западе перешли границу и вторглись на территорию СССР.
На всем протяжении финской границы пока стоит тишина, лишь отдельные немецкие самолеты летают над базой Северного флота – поселком Полярный. Ленинград и другие важные объекты на территории округа бомбардировке не подверглись. Все войска приступили к выполнению задач по плану прикрытия и отмобилизации.
Пядышев доложил, что в штабе округа находится генерал армии Мерецков, прибывший утром как представитель наркома.
На Невском проспекте, по которому ехали Попов, Клементьев и Пядышев в штаб округа, царило обычное в эти воскресные часы оживление. Официального объявления о начавшейся войне еще не было, но, как рассказал Пядышев и это подтвердил шофер, старый ленинградец, слухи о войне уже вовсю ходят по городу, хотя пока никто этому не хочет верить.
У входа в здание управления округа Попова ждал начальник штаба Никишев. Он с ходу начал докладывать обстановку, однако ничего нового к тому, что уже сообщил командующему Пядышев, добавить не мог. Повторился, что пока все идет по плану и войска выдвигаются в свои районы в соответствии с их задачами. Он показал недавно полученную директиву наркома, требующую от всех приграничных округов активных действий, с тем чтобы уничтожить вражеские силы в районах, где они нарушили нашу границу. Далее начал было излагать требования директивы, но Попов перебил: «Знаю».
Все прошли в кабинет начальника штаба. Там Попов увидел Мерецкова, говорившего с кем-то по телефону. Рядом были начальник оперативного отдела штаба округа П.Г. Тихомиров, начальник разведывательного отдела П.П. Евстигнеев, другие генералы и офицеры; они склонялись над картами, разложенными на широком штабном столе…
Оторвавшись наконец от телефона, Мерецков поздоровался с Поповым и Клементьезым, сказал, что из Генштаба трудно добиться каких-либо существенных данных о положении на соседних фронтах, ясно пока одно: против Западного фронта противник развернул масштабное наступление крупными силами и местами уже глубоко вторгся на советскую территорию, особенно на стыке с Северо-Западным фронтом, везде идут упорные бои.
В середине дня начальнику оперативного отдела генералу Тихомирову после больших трудов удалось связаться с операторами Северо-Западного фронта и получить от них некоторую информацию, из которой следовало, что войска 8-й и 11-й армий под ударами превосходящих, преимущественно танковых, сил противника почти на всем протяжении оставили линию госграницы и отходят вглубь нашей территории.
Мерецков предложил прибывшему командующему округом совместно рассмотреть и обсудить ряд вопросов, не терпящих отлагательства.
Вошел адъютант начальника штаба и объявил, что через несколько минут будет передаваться по радио особое правительственное сообщение. Включили и настроили радиоприемник на полную громкость. Ровно в 12 часов началась трансляция заявления советского правительства о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз…
После этого Попов и Мерецков уединились в кабинете командующего округом, пригласив с собой начальника разведывательного отдела штаба: нужно было во всех деталях разобраться в обстановке на финской границе и прежде всего уточнить характер группировки, созданной финнами и немцами против войск Северного фронта. Затем, исходя из сложившейся ситуации, наметить план действий на ближайшие часы…
«Оценивая общие происходящие события, – пишет в дневнике Попов, – мы приходили к выводу, что первый день войны оказался для наших Вооруженных Сил, да и для всей страны, очень тяжелым, что немало встревожило и нас, проведших этот день в относительно спокойных условиях».
За полночь были получены донесения о том, что войска округа приведены в полную боеготовность, везде заняли свои районы по плану прикрытия. В условиях начавшейся войны это был реальный переход на жесткую оборону против реального врага.
Ночь была бессонная, напряженная. Наступило тревожное утро. Хотя на всех границах округа никаких особых происшествий не случилось, все ждали немецкого удара. Мерецков рекомендовал Попову приступить к практическому выбору и рекогносцировке возможных оборонительных рубежей между Псковом и Ленинградом с немедленным вслед за этим развертыванием на них оборонительных работ с привлечением свободных войск, а главное – местного населения.
«Такой совет бывшего начальника Генштаба, а теперь замнаркома, – пишет Попов, – бесспорно, лучше кого-нибудь другого знавшего наши возможности и перспективы развития событий, заставил призадуматься». Попов опасался, не вызовет ли это нездоровых и упаднических настроений у населения. Будучи в принципе согласным с Мерецковым, с его советами и рекомендациями, он все же счел необходимым этот вопрос согласовать и обсудить с руководителем Ленинградской городской парторганизации А.А. Кузнецовым. Однако, чтобы не терять времени, после беседы с представителем Главного командования вызвал к себе своего заместителя Пядышева и дал ему поручение завтра же заняться подготовкой защитных рубежей на юго-западе Ленинграда…
23 июня Мерецков получил от наркома приказ срочно вернуться в Москву.
Но, как нам уже известно, прилетев в столицу, Кирилл Афанасьевич был неожиданно арестован по обвинению в принадлежности к антисоветской военно-заговорщической организации и сотрудничестве с германской разведкой. И два с половиной месяца его от Великой Отечественной войны отделяли глухие стены внутренней тюрьмы НКВД. Он не знал о кровопролитных боях Красной армии с гитлеровскими захватчиками на территории Советской страны. Зато здесь, в казематах Лубянки, ему пришлось стать живым свидетелем кровавых истязаний «блюстителями законности» известных красных командиров. Он был не просто свидетелем, а одной из жертв этих злодеяний…
Выпустили Кирилла Афанасьевича на свободу так же неожиданно, как и арестовали – «на основании указаний директивных органов по соображениям особого порядка».
Хитрый ярославец
Существует несколько версий освобождения Мерецкова из-под ареста. Одна из них связана с Н.С. Хрущевым: будто бы его шутка спасла заслуженного военачальника.
Произошло это на обеде у Сталина. У вождя было демократичное настроение, за столом шло обсуждение положения на фронтах. Кто-то в разговоре мельком упомянул имя арестованного Мерецкова. Улучив момент, Хрущев бросил:
– Вот ведь какой хитрый ярославец! Все воюют, а он в тюрьме отсиживается!
Хрущев не столько хотел привлечь внимание Хозяина к арестованному, сколько польстить вождю, придумавшему когда-то меткое прозвище Мерецкову – «Хитрый ярославец».
* * *
Ярославцы в России – торговцы и огородники – пользовались репутацией ловких людей. О них сложились фольклорные представления как о хитрецах и обманщиках, которые способны обвести вокруг пальца даже черта. Существует такая притча. Предприимчивый китаец, имевший в России целую артель бродячих торговцев, жаловался на ломаном русском языке: «Русская люди – хорошие люди есть. Везде обмануть можно. Коса дерет, кожа щиплет, сапоги смотрит, штаны смотрит, дает деньги, гнилой товар берет. Ярославль – один плохой город есть! Люди – хитрый, все равно приятель: рука дает, чай угощает, а потом за плохой товар фальшивый деньги дает! Мошенники-люди в Ярославль-город!» Наблюдательный китаец самостоятельно дошел до давно известной формулы: еврей надул татарина, еврея – цыган, цыгана – армянин, армянина – грек, грека – черт, черта – ярославский торговец.
Писатель Ф.И. Чуев в книге «Сто сорок бесед с Молотовым» приводит высказывание Молотова в адрес Мерецкова: «…Сидим на даче в Жуковке, приехал Иван Стаднюк. Молотов следит за публикацией его романа "Война", оценивает положительно, дает советы. Прочитав третью книгу романа, упрекнул автора в том, что у него Сталин высказывает предположение о том, что немцы не нападут на нас ранее 1942 года, – Стаднюк в данном случае опирается на воспоминания Мерецкова.
– А я это считаю неправильным, – говорит Молотов. – На мертвого валить, на Сталина, будто бы он это сказал? Во-первых, Мерецков – неточный человек, нельзя тут на него положиться. Сталин называл его "ярославец". Почему "ярославец"? В Ярославле, говорил он, такой оборотистый живет народ, что евреев там почти нет, там сами русские выполняют эти функции, и один из таких – Мерецков…»
Сталин любил использовать и фольклорные выражения, и меткие, сочные слова русских писателей. Михаил Вайскопф – известный израильский филолог, автор монографий «Сюжет Гоголя», «Писатель Сталин» – отмечает, что вождь нередко переиначивал знаменитые слова Гоголя и часто цитировал: «Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?.. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным охвачен винтом, а наскоро, живьем, с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик». Не исключено, что оттуда Сталин перенес «ярославца» на Мерецкова, у которого выделял особый полководческий стиль: обстоятельность, предусмотрительность и хитрость в хорошем понимании этих слов.
Мерецков в своих воспоминаниях пишет: «Во время официальных заседаний И.В. Сталин обращался ко мне, как правило, "товарищ Мерецков", реже – "Кирилл Афанасьевич". При неофициальных встречах он почему-то называл меня "ярославцем" или "хитрым ярославцем". Так, например, он называл меня с улыбкой, когда ему нравилось внесенное мной предложение по важному вопросу, или сердясь, когда я не соглашался с его мнением».
О хитростях «ярославца» Мерецкова много рассказывал военный инженер А.Ф. Хренов (генерал-полковник инженерных войск, Герой Советского Союза), служебные дороги которого в конце 1930-х годов часто сходились с дорогами Кирилла Афанасьевича.
Мерецков тогда командовал Ленинградским военным округом, а Хренов был начальником инженерных войск. Вот один эпизод из рассказов Аркадия Федоровича.
В Псковском укрепрайоне возводились оборонительные сооружения – долговременные огневые точки (доты). Командующий округом совместно с начштаба проверяли посадки новых пулеметных и артиллерийских точек. Каждое сооружение принимали без замечаний и легким росчерком пера утвердили все карточки дотов. При проверке присутствовал начальник инженерных войск, он видел серьезные огрехи: посадки огневых точек допускают обширные мертвые пространства. Однако при разработке плана посадок дотов его мнение никого не интересовало, Хренов молчал, но в знак несогласия не подписал ни одной карточки.
Это привлекло внимание начальника штаба, и он сделал замечание, на что Мерецков с ироничной улыбкой сказал: разрешения на подпись он у подчиненных спрашивать не обязан. Теперь начальник инженерных войск не удержался, заговорил.
– Согласен, это ваше право, – ответил он командующему и, помедлив, добавил: – Хотя вашим заместителям и помощникам не повредило бы поинтересоваться мнением специалистов.
После обеденного перерыва Мерецков попросил Хренова объяснить ему ошибки сделанных посадок, которые он, безусловно, видел раньше и сам, и сказал присутствующим, что все подписи, которые он поставил до консультации с начальником инженерных войск, надо считать несуществующими, и приказал проверить посадки заново. Он также объяснил, что товарищ Хренов в соответствующих специальных, в частности инженерных, тонкостях – его правая рука и его мнение в этих вопросах является решающим.
Таким образом, Аркадий Федорович выдержал проверку, а начальник штаба получил хороший урок: для общевойсковиков отмахиваться от рекомендаций специалистов чревато тяжелыми последствиями. Подобными «хитростями» «ярославец» Мерецков проверял Хренова потом еще не раз.
* * *
Вернемся к шутке Хрущева. Говорят, она понравилась Иосифу Виссарионовичу, и он решил превратить ее в реальность – это было в манере вождя. Что именно подумал Сталин о Мерецкове после Хрущева – неизвестно, но объективным остается факт, что Мерецков в начале сентября был выпущен из тюрьмы.
Есть еще одна версия освобождения Мерецкова, и опять же идет она от Хрущева:
«Шла война; мне эту историю рассказал Берия, то есть источник довольно точный. Бывало, когда о ком-нибудь говорили как о стойком человеке, Берия высказывался так: "Слушайте, дайте мне его на одну ночь, и он у меня признается, что он английский король". Уж он-то знал, как этого можно добиться, да и не раз добивался. Тогда, при жизни Сталина, он только говорил так, а позднее, когда мы подняли архивные материалы, арестовали и осудили Берию, то увидели, какими методами он достигал своей цели.
Так вот, Берия еще при жизни Сталина рассказывал об истории ареста Мерецкова и ставил освобождение его себе в заслугу: "Я пришел к товарищу Сталину и говорю: товарищ Сталин, Мерецков сидит как английский шпион. Какой он шпион? Он честный человек. Война идет, а он сидит. Мог бы командовать. Он вовсе не английский шпион". Я и сейчас не могу понять, кто же его арестовал? Берия валил все на Абакумова. Но кто этот Абакумов? Человек Берии. Он в своей деятельности прежде всего отчитывался перед Берией, а уж потом перед Сталиным. Следовательно, Абакумов не мог арестовать Мерецкова, не посоветовавшись с Берией и без санкции Сталина. "И вот, – продолжает Берия, – Сталин сказал: верно, вызовите Мерецкова и поговорите с ним". Я вызвал его и говорю: "Мерецков, ты же глупости написал, ты не шпион. Ты честный человек, ты русский человек, как ты можешь быть английским шпионом?"… Мерецков смотрит на меня и отвечает: "Я все сказал. Я собственноручно написал, что я английский шпион. Больше добавить ничего не могу и не знаю, зачем вы меня опять вызвали на допрос". – "Не допрос. Я тебе хочу сказать, что ты не шпион. Ступай в камеру, посиди еще, подумай, поспи, я тебя вызову". Его снова увели в камеру. Потом, на второй день, я вызвал Мерецкова и спрашиваю: "Ну что, подумал?" Он стал плакать: "Как я мог быть шпионом? Я русский человек, люблю свой народ и верю в свой народ"» [73]73
См.: Хрущев Н. С.Время. Люди. Власть: Воспоминания. Кн. I. M.: ИИК «Московские новости», 1999. С. 618, 619.
[Закрыть].
Берия сказал Хрущеву, что посоветовал Мерецкову обратиться к Сталину с письмом. Тот последовал его совету. Письмо было передано генсеку. Ознакомившись с его содержанием, тот приказал привести Мерецкова «в порядок» и представить ему.
На приведение Мерецкова «в порядок» потребовалось несколько дней. Генерал, перенесший жестокие истязания, едва держался на ногах. Его одели в новую форму и без объяснений доставили в Кремль к вождю.