Текст книги "Единый поток жизни"
Автор книги: Николай Арсеньев
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Сонмы святых и праведников христианских окружают нас на протяжении веков с самого начала проповеди христианства. Они – живой ответ на эту проповедь, семена ее, взошедшие обильно и принесшие многократный плод. Они поэтому – живое доказательство для нас, что есть сила Божия, преображающая нашу немощь, что есть Божественная Действительность, ибо не из себя эти праведники и святые живут, а из Божьей силы. Вот почему Православная Церковь (как и Католическая) такое большое значение придает святым, существованию святых: все дары благодати, которые они получили, – Божий, Божие достояние, не их, святых, собственность, но они свидетельствуют нам о Боге, они сами стали живым достоянием Божиим, Его слава и сила сияют в них – в терпении, уничижении и радости – и они зовут нас к Нему. Недаром это понял и один из духовных руководителей французского протестантизма, пылающий духом Евангелия, Вильфрид Moнo (Wilfred Monod). Ρ своей вышедшей в 20-их годах этого века книге La nuée des témoins (Облако свидетелей) он развивает на ряде примеров – некоторых, взятых из близких нам времен, мысль высказанную в Посл, к Евреям: "Окруженные таким облаком свидетелей, будем и мы с терпением проходить нредтоящее нам поприще" (Евр 12; срв. 11. 40). Все более теперь и многие представители протестантского мира начинфют понимать великое значение святых и святости, как живых свидетелей о Боге из среды братьев наших. "Так да просветится свет ваш перед людьми..." – эти слова Христовы, несмотря на все крайнее смирение святых, осуществляются ими в их жизни. Святые вместе с тем... ведут нас к единству.[40]40
Чрезвычайно интересна и ценна, напр., книга WALTER'a NIGG'a: Grosse Heiliqe, Zurich-Stuttgart, Artemis Verlag, 1947.
[Закрыть]
Живая проповедь, живое свидетельство, живое подлинное миссионерство, это свидетельство праведностью, горением духовным и служением любви во имя Того, Кому эти святые и праведники отдали свою волю и свою жизнь.[41]41
Ср., напр., очень любимый в Англиканской Церкви гимн: For all Thy saints Who from their labour rest.
[Закрыть] Вот великий дар Божий, данный Церкви – пример и закваска и начаток. Единение придет через рост в святости, рост в смирении, в сознании, что мы ничего не имеем своего из духовных благ и что все от Него, через рост в следовании за Ним. Святые – наши руководители на пути к соединению. Это – путь органический, путь царский, охватывающий всю жизнь через рост духовный, через преодоление «ветхого человека» силою Христовою. Не моей силой, а Его; не силой святых, а силой Его, действующей особенно в святых и через святых. Это есть путь Церкви, как великого, живого Целого, растущего при взаимной связи и поддержке ее членов, по направлению к Главе – Христу (Еф 4. 15, 16). Единство дается нам динамически, силою Духа Божия, обновляющего и преображающего нас.
8
Но единство во Христе не только дано святым, оно начинается уже с грешников, обращающихся к Одному Господу, жаждущих одною спасения через Него. "Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" – такими словами ап. Павел (1 Тим 1. 15) описывал великую тайну спасения. Для осуществления этой тайны Христос пришел на землю; она начала уже захватывать мир. Среди грешных, недостойных, слабых людей (мы все недостойные и слабые) уже начался процесс спасения силою Христовою, силою Креста Его, через обращение взора души к Нему с верой и надеждой, и действие Духа Его в нас. Мы – грешные, но все же уже объединены начавшейся в нас новой жизнью, объединены Им, на Которого мы уповаем – общим единым Спасителем нашим, и новой жизнью Его, жизнью Духа Божия, в которую мы еще начинаем врастать (и ушедшие вперед братья наша святые указывают нам путь, помогают нам). Милосердный Господь, подающий нам руку спасения, объединяет нас с Собою, даже уже в начале процесса и через это друг с другом.
В этом – тайна Церкви: то, что каждому из нас отдельно дано лишь "в начатке", предносится нам – присутствие Духа Божия дано в Церкви и увлекает нас все выше и глубже – к грядущей полноте единения с Ним и братьями. Поэтому довольно забытая было в протестантизме тайна Церкви так стала в центре внимания протестантских богословов за последние 40-50 лет. Это оплодотворило богословскую мысль и пробудило во многих чувство благоговейного созерцания великой Тайны Божией, предначертанной и осуществляемой в Церкви. Осуществление тайны Церкви – благодатный рост всех членов Тела в гармонической согласованности друг с другом в направлении к Единому Главе – Христу (Еф 4. 12-16) есть вместе с тем и основа истинного единения христиан; ибо осуществляется оно динамически.
Семена этой новой действительности в Нем уже рассеяны, разбросаны в различных областях нашей жизни и уже начинают приносить плод.
* * *
Я хотел бы здесь сказать несколько слов об объединяющем нас уже и теперь идеале христианской семьи, и о начатках его осуществления в той истинно христианской семье, которая действенно и благодатно осуществляется в самых различных веках и частях христианского мира, несмотря на волны нравственного разложения, заливающие мир.
Христианская семья – русская, немецкая, французская, итальянская, православная, католическая, протестантская, англиканская – она существует и нередко подает пример истинно-христианского служения и объединяет пас христиан – единством духа, сходством традиции, единством вдохновения, несмотря на разность христианских вероисповеданий. И прежде всего объединяет нас образ христианской матери, ведущей своих детей ко Христу, к участию в жизни Христовой. Что и теме я посвящаю отдельный очерк этой книги.
Святыня очага – не только христианская святыня. Она святыня общечеловеческая; и осуществляется она божественной силой в глазах верующего, христианина и иехристианина. Мы видим это па примере патриархального религиозного уклада старо-индусской (живой и поныне), старо-китайской, древне-римской и древне-греческой семьи." Боги очага" – какую огромную роль они играют в древне-римском и древно-эллинском благочестии! Об этом говорят нам, напр., стихи Тибулла или древне-эллинские молитвы, посвященные очагу; сила отцовского и материнского проклятия; атмосфера присутствия в доме таинственных божественных сил при семейнык трапезах и особенно при вступлении молодой нареченной супруги в дом мужа, а также в первую брачную ночь и при рождении ребенка. Эти элементы природной, естественной святости семьи и семейных устоев, которыми полна, напр., античная древность и в еще большей степени религия Ветхого Завета, где такую большую роль играет – гораздо более значительную, чем проклятия – благословение сыновей отцом во имя Божие, с устремлением вперед, с ожиданием грядущего откровения величия Божия и полноты владычества Его. Христианское благовестие радикальным образом утверждает эти предпосылки ветхозаветного благочестия. Еще гораздо сильнее, чем Ветхий Завет, христианство провозглашает освящение всей ткани жизни не только благословением Божиим, данным отцам избранного народа, и союзом Божиим, заключенным с этим народом, но другим неким, гораздо более глубинным и решающим и преображающим жизни благовестием: о прорыве Божием в мир, в эту нашу плоть, в самую ткань нашей человеческой, земной, мировой истории, в эти наши страдания и нашу смерть, т. е. о прорыве Божием через подлинное воплощение Сына Божия, Его крестную смерть и Воскресение. Лучами Его воплощения освящается вся ткань жизни." Едите ли, пьете ли – все делаете во славу Божию". "Кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает; кто ест, для Господа ест; ибо благодарит Бога... Ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя. Но живем ли, для Господа живем; умираем ли, для Господа умираем... Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы господствовать и над мертвыми и над живыми" (Рим 14. 6-9; ср. 1 Кор 10. 30).
Эти лучи нового смысла жизни, данного нам чрез воплощение Сына Божия, изливаются на христианскую семью и дают ей новое, повышенное значение, делают из нее "домашнюю церковь" (Рим 16. 4), освящают ее (или должны освящать ее) этим духовным динамизмом, этим веянием Духа, не отвергающим земное, а преображающим его. Как Церковь должна быть (и есть) освящением тварного, возрастанием его в новое творение силою Духа Божия, так и малая часть этого великого Тела, – христианская семья, должна преображаться и расти духовно во взаимном служении любви (как и в Церкви).
Здесь я хочу еще раз со всей силой вернуться к тому, с чего мы начали эту главу. Не мы сами объединяемся или соединяемся друг с другом, не нашими усилиями и заслугами – Он нас объединяет. В центре христианского религиозного опыта – повсюду, где бы он ни переживался – остается это исповедание аи. Павла: "Верно слово и всякого приятия достойно, что Иисус Христос пришел в мир грешников спасти, из которых я первый" (1 Тим 1. 15). В этом дано все, т. е. ключ к единству. Те, кто обращаются к Иисусу Христу, как грешные, молящиеся о спасении, уже объединены с Ним и между собой Его спасающей силою. Не своей молитвой они объединены; Он – Спаситель, Он – и Объединитель, Глава Тела, Единый Пастырь, объединяющий овец Своих, которых Он знает, в единое стадо, овец разных дворов: "Да будет едино стадо и един Пастырь". Не в нас – источник единения, в Нем – источник нашего единения, совершаемого, подготовляемого, растущего в нас силою Его, но уже данного нам в Нем, Господе и Владыке, в Отце, Сыне и Духе, создающем и ведущем Церковь Свою.
Глава шестая
Величие в смирении и уничижении
Христоцентрическое благочестие средневековою Запада.
1
"О смиренная высота! О возвышенное смирение!" Эти, Уже цитированные нами, слова св. Франциска Ассизского, Посвященные Таинству Евхаристии[42]42
Epistola ad Capitulum qenerate, 2 – Boehme Analecta zui Geschichte des Franziscus von Assisi, 1904, 59.
[Закрыть] выражают самую интимную, основоположную суть христианского благочестия Средних Веков – то, чем оно жило и вдохновлялось не Только на своих вершинах, но и в вере бесчисленных масс Простых людей (где оно, конечно, часто переплеталось с различными видами механизации веры, а подчас и заглушалось ими, что, впрочем, встречается в истории религиозного чувства, как постоянная опасность – не только на средневековом Западе). Но есть некоторый основной фон, Некоторые основные источники религиозной жизни, которыми живет и благодатно питается и народная душа (хотя бы в своих устремлениях, воздыханиях и молитвах), как и жизнь праведников и святых.
Я хотел бы остановиться на двух или трех особенно важных и характерных проявлениях христианского благочестия западного средневековья, которые, конечно, очень близки по духу аналогичным проявлениям христианского Народного благочестия и Востока. Это во-первых: ощущение близости Божественной, освящающей и просветляющей Жизнь. Мы знаем, как остро порою ощущалась в Средние Века близость темных сил, врывающихся в жизнь человека. Много говорится в проповедях и поучениях о необходимости постоянной борьбы человека, при содействии Божием, с силами зла и этот динамический призыв к духовной стойкости, духовному мужеству человека и нравственной борьбе с силами зла и греха есть неотъемлемая часть христианской проповеди с самого ее начала повсюду, куда бы она ни проникала.
Слова ап. Петра о том, что диавол ходит вокруг нас, как лев рыкающий, ища кого поглотить, и тона мужественного подвига, призыва к подвигу, которым насыщено все благовестие (см., напр., Еф 6), глубоко вошли в сознание христиан, вошли неисключимым элементом в христианское благочестие и Востока и Запада. Примером мужественного, иногда сурового, подвига духовного полна история христианского благочестия и христианской святости, как на Востоке, так и на Западе.
Но могли быть и аберрации и искажения в этой основоположной христианской тональности призыва к подвигу и к духовной борьбе с силами зла. В Средние Века на Западе – и не только на Западе[43]43
Ср. русские демонологические повести 17-го века, особенно повесть о Соломонии. (См. Η. Η. ГУДЗИ: «История древней русской литературы», 1966, стр. 421-492. А. РОЗАНОВСКИЙ: «Демонология в древней русской литературе», Москва, 1915; далее, некоторые старообрядческие трактаты начала 18-го века.
[Закрыть] – нередко встречается некоторое чувство религиозной «запуганности» некоторое омрачение миросозерцания – не как общее правило, не как общее настроение, конечно, но как один из элементов религиозной жизни, игравшей некоторую, иногда значительную, роль в окраске миросозерцания. Страх перед демонскими силами, представление о присутствии их повсюду в нашем окружении, в природе, омрачение лика природы, иногда однобокое представление о ней – и даже о красоте твари – как области не только присутствия, но и господства темных сил, встречается в Средние Века довольно часто. Нельзя по этим крайним выражениям религиозного пессимизма, принимающего иногда – можно сказать – ярко дуалистический характер, воссоздавать общую картину «мрачного миросозерцания» Средних Веков, как это делалось часто в 19-ом веке.[44]44
См., напр., в общем замечательную и богатую материалом книгу EUCKEN'a Die Weltanschauung des Mittelalters.
[Закрыть] Это было бы просто неверно, или – вернее – крайне однобоко, но все же невозможно обойти молчанием эти не только суровые, но подчас и мрачные тона, это чувство «метафизического страха», подчас охватывавшего людей и являющегося несомненно одним из элементов столь сложного и исполненного контрастов «миросозерцания Средних Веков».
Христианское благовестие может быть воспринято – и было воспринято – самыми простыми, самыми смиренными, самыми неучеными людьми. Христос распятый (и воскресший тоже!) был с самого начала и остается и в наше время "для иудеев соблазном и для эллинов безумием" и открывался для "призванных иудеев и эллинов", как "Христос, Божия Сила и Божия Премудрость" (1 Кор 1. 24). Простым сердцам раскрывались глубины Божии, глубины бесконечного снисхождения и самоотдания Его любви. Ибо что может разум человеческий перед величием бесконечной Тайны? и что может гордость человеческая перед безмерным, потрясающим и покоряющим смирением Бога? И сердцам "призванных" (1 Кор 1. 24), людей ученых и неученых, всякого звания, всякой культуры, всякого положения, сердцам смиренным и трепетным, ищущим Бога, раскрывались эти побеждающие глубины Смирения Бoжия. Ибо тем, кто "нищи духом", тем, кто чисти и просты сердцем, тем, кто подобен детям, открывается Царствие Божие, согласно Новому Завету. И простота эта зависит не от присутствия или отсутствия очень ценного по себе человеческого знания. Перед этими раскрывающимися глубинами снисхождения Божия смиряется человек и все становятся равно бедными и неимущими и немощными. Так чувствовали Средние Века, так чувствовало христианство не только в Средние Века.[45]45
Помню мальчиком и юношей Страстные службы в московских церквах, напр., в ночь с Великой Пятницы на Великую Субботу службу «погребения» Христова к 2 часам ночи, как все городские церкви и соборы в Москве (около 600 храмов) переполнены молящимися. Все стоят с зажженными свечами в молчании. И начинается чтение поочередно по одному стиху чудного «погребального» 118-го псалма и из стихир, посвященных созерцанию тайны погребения Сына Божия: тайны «погребения» Жизни, которая является вместе с тем в лучах Воскресения, победа Жизни." Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем". – «Жизнь во гробе положился еси, Христе, и ангельские воинства ужасахуся, снисхождение славяще Твое».
Какая молитва! Какая расстроганность! Люди с трепетом и умиленным сердцем созерцают самоотдание Сына Божия для спасения нашeго. Тут и совсем простые люди – бабы, мужики, мещанские чуйки -и представители культурных классов, отар и мал, всех сословий и званий. Но особенно много простого парода. И это говорит их сердцу; и у многих слезы на глазах (как подмечено это, напр., в чудном рассказе Чехова "Архиерей"). И такая же, может быть, – нет, еще гораздо большая – растроганность и умиленность и интенсивность созерцания и плача молящегося народа перед Богом на церковных службах в Советской России (как многократно передавали и передают многие внимательно наблюдающие русскую жизнь и разбирающиеся в ней иностранцы). Но теперь в Советском Союзе элемент образованных, "культурных" людей в этой молящейся толпе, может быть, больший, чем был. Ибо перед смиренным снисхождением и страданиями Сына Божия смиряется человек: и ученый и неученый равны перед Богом и Его снисхождением. И то же было и в Средние Пека на Западе (дифференциация их культуры и образования была при этом меньшая, чем в позднейшие времена).
[Закрыть]
И тогда и теперь было религиозное чувство, религиозное томление верующего народа, которое искало и находило себе удовлетворение различными путями. Прежде всего, может быть, в богослужебной красоте; Но также и в сознании близости к нам Господа нашего и Сил Небесных, – близости, проникающей и в повседневную жизнь человека, особенно в минуты горя и нужды – сознание близости к нам Господа в брате нашем, нуждающемся, требующем помощи.
2
Oщущение близости Божественного, насыщенность этим ощущением – нот впечатление, которое получается от ряда памятников средневековой письменности, рисующих нам религиозные переживания и ощущения, как в избранных монастырских, так и в широких народных кругах (часто эти два слоя тесно связаны друг с другом). Вспоминаются слова св. Бенедикта Нурсийского (480-547), отца западного монашества; в его монашеском уставе (Regula): Ubique credimus divinam esse praesentiam... maxime tamen hoc sine aliqua dubitatione credamus, cum ad Opus divinum adsistimus. —"Мы верим в Божественное присутствие повсюду, но особенно без малейшего сомнения должны мы верить в него, когда участвуем в божественной службе".[46]46
Regula S. Benedict, 19.
[Закрыть] Целый ряд благочестивых рассказов вводит нас в это религиозное мироощущение средневекового человека, особенно группирующиеся вокруг центрального таинства Церкви – таинства Евхаристии. Вот – монахиня Катаринтальского монастыря (St. Katarinental) в Южной Германии, проходя зимой через снежное поле, услышала издали звон Монастырского колокола, извещающего о возношении (elevatio) священником Освященных Даров, и преклоняет колена. И что же? На том месте, где она склонила колена, тут же, в снегу, зазеленела свежая трава.[47]47
Leben heiliqer alemannischer Frauen des Mittelalters, V. Die Nonnen von St. Katharinenthal bei Diessenhofen, hsg. von A. Birlinger («Alemania» XV, 1887, S. 159; Schwester Aheid von Oftingen); cfr. Leben der Schviestern zu Toss von E. Stoqel, ed. F. Vetter (Deutsche Tmaine des Mittelalters, Bd. VI, p. 21.
[Закрыть] Один из самых поразительных, по-моему··, благочестивых рассказов Средневековья связан одновременно и с почитанием Матери Божией и таинством Евхаристии. Вот он в передаче французского каноника Gautiet de Coincy, автора знаменитого сборника стихотворных рассказов на старо-французском языке 14-го века: Les miracles de la Sainte Vierge (Чудеса Пресвятой Богородицы).[48]48
Les miracles de la Sainte Vierqe par GAUTIER DE COINCY, ed. Abbe Poquet, 4-me éd., Paris, 1867, p. 434. Le miracle du rich homme et de la povre vieillette 1 éd. 1857. Написано в годы: 1218-1222. (cf. GUSTAVE COHEN, La Sainte Vierqe dans la littérature Irançaise du Moyen Aqe ( t. II du recueil Maria, éd. par le prof. D'Hubert de Manoir, Paris, 1952.
[Закрыть] Бедная старушка умирает в страшной нищете, брошенная людьми. Даже священник, который все внимание свое посвящает богатому ростовщику, рассчитывая на наживу, отказывается прийти ее причастить. Но добрый диакон сжалился и идет к ней со Святыми Дарами. И видит он – лачужка вся озарена нездешним светом, у изголовья старушки сидит сама Матерь Божия, окруженная двенадцатью девами райской красоты. Матерь Божия, склонившись над умирающей, сама тонким платком, «белейшего, чем лилия», полотна вытирает предсмертный пот с ее лица. Диакон так испугался, что чуть не повернул назад, но кротко рукой поманила его Матерь Божия. И вот, «когда с великим смирением он подошел к постели, Матерь Божия и Ее девы, столь благостные и прекрасные, быстро встали со своих мест и смиренно пали на колени перед Телом Господа»:
La Mére Dieu et Ses pucelles
Qui tant sunt avenans et beles
Levées sunt instantamént
Si s'agenonillent humblement
Cоntre le cors du Sauver...
Жизнь Церкви и вера Церкви, ветрена отдельных душ и всех, объединенных общей церковной молитвой, братьев с Господом, грядущим в Таинстве, является решающим и на Западе и на Востоке. Вокруг этого опыта Церкви разрастается венок трогательных сказаний и произведений религиозного искусства.
Для евхаристического благочестия католического Запада сыграл большую роль праздник Тела Господня, учрежденный в 13-ом веке (1264 г.). Наблюдавший этот праздник в католических странах, напр., в Баварии, Тироле, Бельгии – знает, с каким молитвенным порывом и горячей верой широкие круги народа склоняют колена перед проносимыми Дарами. Целая широкая отрасль церковного искусства – простые или украшенные драгоценными камнями евхаристические чаши, часто высоко-художественной работы, разные рельефные сюжеты, сияющие яркими красками – на драгоценных миниатюрах рукописей или на цветных стеклах соборов – символы, напр., Пеликана, питающего своих детенышей собственною кровью, и т. д.[49]49
При этом часто высокого художественного совершенства и религиозного вдохновения, а иногда странные и не очень высокого вкуса – см., напр., каталог замечательной выставки евхаристического искусства, имевшей место в Мюнхене в конце 1960 года. Eucharistia, Deutsche Eucharistische Künst. Offizielle Ausstellung zum Eucharistischen Weltkongress, München, 1960.
[Закрыть] – порождена этим евхаристическим благочестием.
Поучительны исполненные молитвенного трепета литургические созерцания, напр., Франциска Ассизского в его Словах наставления – Verba admonitionis: "Вот он предивно смиряется и подобно тому, как с Престола Царствия сошел Он в девичью утробу, так Он ежедневно Сам приходит к нам в смиренном обличий; каждый день нисходит Он из недр Отчих на алтарь в руки священнослужителя" (Ессе quotidie humiliat se, sicut quando a regalibus sedibus venit in uterum Virginis, quotidie venit ad nos ipse humilis apparens, quotidie descendit de sinu Patris super altare in manibus sacerdotis).[50]50
BOHMER Analecten zur Geschichte des Franziscus von Assisi, 1904, S. 59. Итальянский текст (по-видимому первоначальный) гласит: «Ессо, ogni giorno egli se umilia come quando „dal trono regale“ discese nell utero della Vergina, ogni giorno egli viene a nor in umile sembianze; ogni giorno discende dal Seno del Sommo Padre sull'altare tra le mani del Sacerdote». (Tutti i scritti di San Francesco – Piccola Bibliotheca, vol. 20-21, 1951, p. 96).
[Закрыть]
Евхаристическое благочестие верных и особенно святых и праведников, вытекающее из основоположной новозаветной традиции – из прощальной Трапезы самого Учителя и Господа, и игравшее такую огромную, центральную роль в жизни Церкви с самого ее начала (см. Деяния Ап., 2. 46; 20. 7-11; и евхаристические свидетельства катакомб) евхаристическое благочестие (несмотря на некоторые второстепенные различия в его проявлении) и теперь тесно сближает христиан Православного Востока и Католического Запада (что очень сильно ощущается особенно в это последнее время католиками).
3
Ощущение близости Божественного в нашей повседневной жизни, исполненной забот и тревог, а часто и тяжелых горестей и болезней, и на Католическом Западе (особенно опять останавливаясь на Средневековом Западе с его яркими и подчас глубоко трогательными формами проявления религиозной веры) и на Православном Востоке тесно было связана с почитанием Матери Божией. Близость Матери, Христа неотделима, конечно, от спасительной близости Ее Сына: Она– Заступница перед Ним, Ему – так говорило верующее; чувство и на Западе – как бы приятно, говоря по-человечески, быть умоленным через благую Матерь Свою. Средние Века очень богаты религиозным опытом и религиозными чаяниями верующей души и всей Церкви, связанными с Матерью Преблагого Владыки.
Литература о почитании Матери Божией в Средние Века на Западе так огромна, что есть специальная библиографическая, справочная литература по этому вопросу. Это и понятно: почитание Матери Божией на Католическом Западе играло никак не меньшую роль, чем на Православном Востоке, и принимало самые разнообразные формы. Вездеприсутствие снисходящей и спасающей близости Божией – через заступничество Его Матери. Об этом говорят многочисленные, часто глубоко трогательные и нередко наивные в своей трогательности рассказы, связанные и с монастырем, и со страданиями и бедами окружающего мира (иногда даже и мира преступников!). Ибо этому снисхождению, по-видимому, нет границ. Если есть покаяние, если есть молитвенный вздох, если есть зов о помощи, если есть зерно веры, хотя бы и несовершенной и непросветленной, то может прийти и помощь. Здесь и спасение через Матерь Божию – даже недостойного, даже преступника (чтобы дать ему время покаяться!) – являются как бы многочисленными вариантами и узорами благочестивого воображения на тему евангельского рассказа о висящем на кресте "благоразумном разбойнике". Эти рассказы составляли различные сборники, переводились с латинского на старо-французский и средне-верхне-немецкий (mittelhochdeutsch), итальянский, старо-испанский, старо-английский и португальский и др. языки, переходили из страны в страну Западного мира и читались с увлечением.[51]51
См. ряд статей в уже цитированном сборнике Μaria, том II, 1952.
[Закрыть] А некоторые, по-видимому, пелись странствующими слагателями певцами близ больших центров средневекового церковного благочестия.
В уже цитированном сборнике Les miracles de ia Sainte Vierge описывается как Матерь Божия своим благостным заступничеством спасает людей в самых тяжелых обстоятельствах и бедах, даже и упорных, казалось бы, грешников, если только в их сердце осталась искра веры и если они с упованием и сокрушенным сердцем призывают Ее помощь. Она является, как видение неизъяснимой сладости благочестивому сакристану.[52]52
Du Sacristain que Nostre Dame visita: p. 331.
"La Mere Dieu qui bien savoit
Le grant desierrier qu'il avoit
De revirer sa clier face,
Par sa doucer et par sa grace,
A cele foiz bien 1'en souvient
Et sa biauté, monstrer li vint" (p. 335).
[Закрыть] Она склоняется над больным монахом, все лицо которого покрыто ужасными гниющими ранами, и исцеляет его своим матерински сладостным прикосновением.[53]53
Comment Nostre-Dame quari un clerc de son let qui trop qrievement estoit malade (p. 339).
[Закрыть]
Противоположение людских страданий и мук и людского греха неизреченной и умиляющей красоте и благостности Божественного присутствия, не гнушающегося людской немощью, характерно для этих сказаний и всего этого миросозерцания. Даже немного подвыпившего монаха (но в общем благочестивого и смиренного сердцем и усердного в молитве) спасает от злых диавольских чудовищ, нападающих на него в темных монастырских переходах и коридорах, когда он раз поздно вечером возвращается в свою келию, Небесная Дева дивной красоты.[54]54
Du moine que Nostre-Dame deffendi du déable qui le vculoit tuer en le dequise de lion (p. 325).
[Закрыть]
И природная красота становится носителем, выразителем высшей Действительнрости, согревается дыханием томления о ней.
Простой, мало ученый, но благочестивый сердцем монах горячо всю жизнь свою почитал Пречистую Матерь Божию. Но он не знал, как восхвалять Ее. В детстве выучили его сем" псалмам. И вот он придумал в похвалу Матери Божией постоянно повторять из известных ему семи псалмов пять, начальные буквы которых – оказалось – образуют имя Мария. Другого ничего не мог он придумать за малограмотностью. И что же? После его смерти нашли во рту его пять ярко красных роз, сияющих и пышных, как будто бы их только что сорвали.
Во рту другого клирика, хотя и недостойной жизни, но покаявшегося перед смертью и в течение жизни, при всех грехах, усердно и слезно молившегося Божией Матери, также нашли благоуханную розу:
Une rose fresche et nouvelle
Main tenant qu'il le defouirent
Ttovérent en sa bouche et virent...,
Мир, хотя и исполненный злых, темных сил, греха и страдания, начинает уже просветляться прикосновением к иной, Божественной Красоте.[56]56
См. мою книгу «Преображение мира и жизни», Нью-Йорк, 1959, стр. 24-26.
[Закрыть]
Особенно умилительны и возвышают душу многочисленные средневековые латинские гимны, посвященные Матери Божией. И здесь мы встречаемся с огромной силой воздействия на западный христианский мир знаменитого Акафиста Божией Матери византийского происхождения. Согласно синаксарю с острова Патмоса (9-го века), акафист написан был как благодарственное песнопение в связи с освобождением от осады персов в 626 году при императоре Ираклии. Ряд современных ученых придерживается этой датировки, другие готовы отнести время сочинения акафиста к еще более раннему времени (6-му веку).[57]57
L' Hymne Acathiste en 1'honneur de la Mere de Dieu – Tmaine grec, traduction par G. G. MEERISMAN O. P., Editions Universitaires Fribourg (Suisse), 1958, pp. 19-20.
[Закрыть] На Западе этот знаменитый акафист Матери Божией стал известен, по-видимому, лишь с 11-го века (в связи, должно быть, с Крестовыми походами) и породил много сходных произведений под названием hymni salutatorii, т. е. «приветственные гимны», или просто salutationes, или salutatoria. Профессор католического фрибургокото университета (в Швейцарии), доминиканец Pére G. G. Мееtimаn, издавший греческий текст акафиста с двумя параллельными переводами – в одном издании с французским, в другом – с немецким – характеризует его в своей вводной статье, как «самый прекрасный, самый глубокий, и самый древний гимн в честь Матери Божией во всей христианской литературе».[58]58
«L'Acathiste est la plus belle, la plus profonde et la plus ancienne hymne mariale de toute la littérature chrétienne» – 1. c., p. 20.
[Закрыть] Вспомним, напр., эти слова акафиста (который умилял бесчисленное количество православных Людей с древнейших времен, напр., и чеховского монаха – перевозчика в рассказе «Святой ночью», или философа мистика Григория Сковороду в его диалоге Алфавит или букварь мира)[59]59
« Собрание сочинений Т. С. Сковороды» под ред. В. Бонч-Бруевича, том I, СПБ., 1912, стр. 358.
[Закрыть]:
"Радуйся, Высото неудобовосходимая человеческими помыслы!
Радуйся, Глубино неудобозримая и ангельскими чинми!
Радуйся, яко еси Царево седалище...
Радуйся, честнаго таинства дверь! ...
Радуйся, Звездо являющая Солнце!
Радуйся, Утробо Божественнаго воплощения! ..."
И еще, напр., указание на безмерное снисхождение и милосердие Божие, которого Она являлась орудием:
"Радуйся, Древо светлоплодовитое, от негоже питаются вернии!
Радуйся, Древо благосеннолиственное, имже покрываются многие! ...
Радуйся, во чреве Носившая Избавителя плененным!
Радуйся, рождшая Наставника заблудшим!
Радуйся, Судии праведного умоление!
Радуйся, многих согрешений прощение!..."
И на Западе; особенно с 12-го века, расцветает огромное количество песнопений, восхваляющих Матерь Божию. Особенно известны, напр., гимны Адама de St. Victor (около 1192 г.):
Ave, Virgo sinqularis,
Maier nostri Salutaris
Quae vbcaris Stella Maris,
Stella поп erratica!
… … … … … … …
Radix sancta, radix viva,
Flos et vitis et oliva,
Quam nulla vis insitiva
Juvit ut fructiferet.
Lampas Soli, Splendor poli,
Quae splendoie races soli,
Nos assiqna tuae Proli,
We districfe judicat.[60]60
«Радуйся, Дева, не имеющая равных! Радуйся, Матерь нашего Спасителя! Которую мы зовем Звездою надморскою, нашей надежной путеводной Звездою. Корень святой, Корень живой, Цветок, Лоза и Маслина, бессемeнно Зачавшая! Свет Солнца, Сияние Небес, что сиянием превосходить солнце, ходатайствуй за нас перед Сыном Твоим, да не осудит пас, на суде Своем!»
[Закрыть]
Но Матерь Божия для верующего сердца теснейшим образом связана с Сыном Своим, и взор верующего не может оторваться от созерцания с любовью и умилением Матери, стоящей у Креста Сына Своего.
Stabat Mater dolorosa
Iuxta crucem lacriroosa,
Dum pendebat Filius.
Cuius animam qementem
Contristatam ac dolentem
Pertransivit qladius.
По-русски приблизительно так: Мать стояла в день рыданий, У креста, полна страданий, Когда Сын висил на нем. И душа Ее больная, Вся трепета и стеная, Прободалась острием. Это величайшее произведение религиозной лирики Средних Веков (Якопоне да Тоди) вдохновлено образом Скорбной Матери, стоящей у креста. Ибо в этом – решаюшое, в Сыне Божием, отдавшем за нас жизнь Свою. Это и есть глубокая основа, глубочайший нерв всей веры. Ибо благочестие Средних Веков, несмотря на все пышно разросшиеся формы религиозной жизни (а иногда и пышно разросшиеся суеверия) – прежде всего, как и повсюду в христианстве, христоцентрично.
4
Снисхождение безмерного милосердия Божия в Сыне Его– вот суть христианского благочестия всегда и повеюду, в Средние Века и теперь, на Востоке и на Западе. Образ страждущего Христа доминирует в религиозной жизни Средних Веков, в литургическом благочестии, в жизни святых и подвижников, как умиляющий душу предмет благоговейного и трепетного преклонения, как предмет преданной любви и религиозного томления, как вдохновляющий источник и религиозного искусства и служения людям – неимущим, немощным, несчастным, ибо, "так как вы сотворили это одному из братьев Моих меньших, то Мне сотворили" (Мф 25. 40).
Несравнимость ни с чем образа и имени Христа ясно выражена, напр., тем, что у Данте (в XXXII песне "Рая" ст. 83-87) имя Христа Cristo, рифмуется 3 раза только с самим собой и ни с чем другим рифмоваться не должно. Франциск Ассизский всей своей жизнью запечатлел эти слова ап. Павла: "Я решил ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и при том распятого". Средневековое изобразительное искусство, можно сказать, родилось из созерцания смиренной земной жизни Господа Иисуса и особенно Его страдания.
Евхаристический культ Средних Веков, гимн Фомы Аквинского Adoro te devote, latens Deitas, рассказы из жизни Франциска Ассизского и многие благочестивые рассказы о том, как Христос открылся сострадательному сердцу, сжалившемуся над нищим и убогим и даже прокаженным, – именно в лице этого нищего, убогого и прокаженного,[61]61
Христос открывается в облике прокаженного Франциску Ассизскому (CELANO: Vita secunda, с. 51 или, напр., благочестивому графу Тибо Шампанскому (CAESARIUS HEISTERBACENSIS, Dialoйus miraculorum.
[Закрыть] – все это вытекает из того же корня. И сама Матерь Божия – лишь Матерь пречистая и благая бесконечно благого Сына и Владыки. Конечно, в народном благочестии, особенно в повериях, и Матерь Божия и святые иногда как бы затемняют облик Преблагого Спасителя и Владыки. В простонародье (да и не только в простонародье) встречаем ряд поверий, переходящих в суеверия. Но какое время свободно от своих, присущих ему суеверий, возводящих второстепенное и производное в изначальное и основное? И в наше время существуют благородные сами по себе общественные лозунги, которые стремятся стать на первое место, заменить основное и решающее (и не только в марксистких атеистических странах). Если иногда в простонародном благочестии культ святых мог иногда облекаться в как бы полуязыческие формы в Средние Века, то в настоящее время культ Демократии и Прогресса сходен в известной степени с языческим римским культом Божественного Рима или Божественного Императора. Во все времена опасность подмены существует, но в Средние Века она была бесконечно меньше, чем теперь, ибо тогда это были ошибки эмоции, эмоциональные преувеличения, теперь же это вытекает из резкого сдвига самого миросозерцания.
5
Нет времени ни места дать пройти перед нами галлерее великих учителей и подвижников (тех, которые потом стали святыми Западной Церкви), которые жили и вдохновлялись общением со Христом, учили о Христе, свидетельствовали своей жизнью о Нем. Вот, напр., св. Екатерина Генуэзская, из знатного генуэзского рода и по рождению и по мужу (рожденная Фиески, по мужу Адорна) на Пороге Средних Веков и эпохи Возрождения. У нее происходит мучительная и длительная внутренняя борьба, как у Августина, пока она, наконец, решает посвятить свою жизнь и свое "я" Богу (не меняя при этом своего внешнего положения замужней женщины; живущей в миру). Решающим для нея является краткое видение Христа, несущего Крест Свой и источающего капли крови. Она посвящает Ему, а не себе, своему тщеславию и эгоцентризму, все свои силы, душевные и телесные. В порыве отдания себя она повторяла беспрестанно: О Любовъ, ни за что больше грехов! И жизнь ее озаряется изумительным светом, который озаряет и окружающих ее.[62]62
Vita mirabile e dottrina Santa della B. Catarina da Genova, Fiesca Adorna. Genova, 1681, c. 2.
[Закрыть]
