Текст книги "Единый поток жизни"

Автор книги: Николай Арсеньев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Единый поток жизни

ПРЕДИСЛОВИЕ

Перечитывая эти очерки, написанные в разное время (большей частью в 60-х годах, некоторые в 1969-1970 г. г. и два – об англиканстве – в 30-х годах), вижу ясно их недочеты, но вижу вместе с тем, что все они выросли из одной основной идеи, или вернее, из одной, господствующей предпосылки. Их объединяет одно стремление – изобразить, как «прорыв Божий» в мир воспринят был многоразлично и вместе с тем по существу глубоко тождественно верующими христианами различных времен и народов: как поворотный пункт в истории мира. Этот «прорыв» не доказывают, о нем свидетельствуют. Кто им захвачен хоть в некоторой степени, не может не стремиться свидетельствовать о нем. Эта захваченностъ одним общим содержанием, одним основоположным фактом, одним и тем же Присутствием, и это свидетельство о «Слове, ставшем плотию и вселившемся посреди нас» и есть основное единство христиан, данное уже теперь. «Я в них, и Ты во Мне, да будут совершены во едино и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (Ин 17. 23).

В наши дни силы Добра и Зла действуют в мире с неослабным и, может быть, нарастающим напряжением. И несомненно также большое нарастание религиозных исканий (осознанных или не вполне осознанных) и религиозной динамики, как и все большее сосредоточение энергии христианского чувства на "линии максимум" – на центральном, основном, решающем Предмете веры или вернее решающем Источнике веры: на великой тайне откровения Божественной любви в лице и подвиге пришедшего в мир Единородного Сына Любви Отчей (Кол 1. 13). Об этом свидетельствуем, напр., мощный прорыв христианской веры, неожиданно – можно сказать – охвативший широкие круги студенческой молодежи в С. Ш. А. за самые последние годы.

Откровение Любви Божией в лице Иисуса Христа все с большой силой встает перед нами – ищущими и верующими – как ответ Божий на вопрос о судьбе мира. Таков этот ответ в глазах христианской веры. Охваченные этой верой или, вернее, покоренные этим превозмогающим откровением Любви Божией во Христе Иисусе, мы все более опять сближаемся друг с другом – в это время все более заостренных разделений и контрастов. "Любовь Христова объемлет нас" – в этом мы можем увидеть одну из решающих сокрытых сил (а может быть, вместе с апостолом, и самую решающую силу) в глубинах истории. И, может быть, гонение Церкви Божией в Советской России и Второй Ватиканский Собор и новый расцвет духом апостольских и свято-отеческих времен охваченною богословия на Западе – не все ли это знаки, признаки нарастающей силы Единства, нарастающего призыва Божия к Единству? Признаки, может быть, часто грозные и тяжелые: все большего призвания к участию нашему в Кресте Христовом, но и к участию в Его Победе. Но это означает также и все большее пробуждение в нас нашего, часто еще сокровенного, но уже данного нам единства – в Нем. [1]1
  Недаром в эти последние годы с такой настойчивостью опять раздавался в наших душах голос Достоевского (1971 г. был год его 150-летнего юбилея!) с неприкровенной силой зовущего нас к образу страдающего Богочеловека, как центру истории мира. И в этом также – вклад Православного Востока в живой поток общей духовной жизни наших дней. (Смотри мою книжку: «Достоевский. Четыре очерка». Брюссель, Издат." Жизнь с Богом", 1972.).


[Закрыть]

Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут, все едино (Ин 17. 21). "Любовъ Христова объемлет нас" (2 Кор 5. 14).

Николай Арсеньев

12 апреля 1973 г.

Глава первая. О единении христиан

1

Мы, верующие христиане, стоим перед совершенно невероятным, поражающим фактом, перед трудно вообразимой ("недомыслимой", если употребить славянское выражение церковных песнопений), превозмогающей Реальностью – безмерного снисхождения Бога, открывшегося нам в "Сыне Любви Своей" (Кол 1. 13). Высшая ценность человеческой жизни – любовь, оказывается таким образом отблеском Вечной Реальности, ибо Бог есть Любовь. И это раскрылось – самым "недомыслимым", невероятным образом – в безмерном снисхождении Сына Божия, отдавшего за нас душу, т. е. жизнь Свою. В этом безмерном, фактическом, историческом прорыве Любви Божией в мир, в подвиге, жертве и победе Сына Божия – весь смысл и все содержание христианской проповеди – более того, в этом – основоположный, центральный и решающий факт истории мира. Непонятно, невозможно, и тем не менее покоряет души, не как прекрасная мечта, а как реальное присутствие Бога Любви в мире, вхождение Его в мир во плоти в лице Иисуса Христа. Прорыв Любви Божией в мир – больше ничего сказать нельзя, как только изумляться и трепетно и с любовью склоняться перед этой Тайной и радоваться ей и питаться из нее. Ученики ощутили это божественное Присутствие уже во время земной жизни Его с ними. "Господи, выйди от меня, ибо я – человек грешный!" восклицает Петр. "Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров дома моего", посылает сказать Ему сотник. А после безмерной, смущающей катастрофы Его смерти на кресте, пошатнувшей было веру учеников, – неожиданный и невероятный, потрясший их до основания факт воскресения Его, явления им Воскресшего. И новая действительность, новый смысл всего – и добровольного страдания Его и победа Божия – раскрывается в этом факте воскресения. Крест – не испытание только, уже Крест есть победа: бездна между нами и Богом заполнена бесконечным снисхождением Его даже до глубины смерти. Но победа охватывает и внешний, физический наш мир, она есть вместе с тем и победа над смертью, залог и начаток и нашей грядущей победы.

Христианское благовестие говорит о центральном, исключительном, неповторимом – да и не нужно повторять, ибо он имеет решающее значение – факте жизни человечества и жизни мира, центральном и для каждого из нас. Прорыв – победный – себя отдающей, жертвенной Любви Божией в мир, действительно имевший место во плоти, в реальной человеческой и мировой истории. Ибо "Слово стало плотию, и мы видели славу Его".

Это настолько невероятно, настолько неприемлемо в глазах мира, это безумие, "юродство" (μωρία) благовестия о Христе распятом ("для иудеев соблазн, для эллинов безумие"), но и юродство проповеди воскресения, что, уверовав в это, становишься в особое к миру положение: открывается нам тогда во Христе "тайна Божия", тайна спасения мира. И мы захвачены этой тайной, этой реальностью. И это – невероятное, но и странное – раскрывшееся нам и творящее в нас новую жизнь – жизнь во Христе силою Духа, и делает нас христианами. Ведь это и есть самое важное, центральное, и перед решающим значением, перед исключительностью этого все отступает на второй план. И объединенные вот этим откровением любви Божией – неповторимым и исключительным – в крестном подвиге и победе над смертью Иисуса Христа и радостной верой в Него – являются соучастниками в новой жизни, открывающейся в нас силою Его Духа. Это – основа нашего единства с другими христианами, единства, уже данного нам (хотя бы и неполного), уже охватившего нас.

Это единство веры и опыта, это единство свидетельства об историческом факте, об историческом Лице, которое вместе с тем является и Божественным Присутствием, настойчиво и многократно, со всею силою подчеркивается в апостольском благовестии.

2

Есть ряд кратких высказываний, сконцентрированных выражений и формул, провозглашающих всю суть веры. Таково, напр., провозглашение: "Иисус есть Господь!", особенно центральная и решающая формула первохристианства (ср. "и каждый язык будет исповедовать, что Господь есть Иисус Христос – őτι Κύριος ’lησούς Хριστός – во славу Бога Отца" – Флп 2. 11). У того же Павла читаем в Послании к Римлянам: "Если ты устами своими будешь исповедовать, что Иисус есть Господь (Κύριον ’lησούν)и уверуешь всем сердцем твоим, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (10. 9). Ибо в этом воскресении Его открылась Его божественность, Его значение как Господа. Поэтому вся проповедь христианская с самого начала есть проповедь о воскресении Его и о том, что Он есть Господь и Спаситель, более того – Начальник Жизни (’Άρχηγός τής ζωής – Деян 3. 15), т. е. Тот, от кого жизнь происходит, источник и основа жизни. Как и Иоанн позднее пишет в своем Евангелии: "В Нем была Жизнь, и Жизнь была Свет человеков" (1. 4).

Все благовестие может быть выражено этими иоанновскоми словами: "И Слово стало плотию и обитало с нами, и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца"... Слово пришло, сошло из высших надмирных глубин Жизни и стало плотию. Без этого, без этой исторической личности, без этого действительно проявившегося безмерного смирения Слова Божия, вошедшего в нашу жизнь и освятившего ее, нет христианского благовестия. Поэтому критерием истинности является, согласно 1 Посл. Иоанна, утверждение двух, неразрывно связанных между собою истин: Он пришел свыше, Он не здешний; это – Вечная Жизнь, пришедшая в мир, и вместе с тем: пришел во плоти, не в мечтаниях, не в видениях, а действительно, плотию: "Всякий дух, исповедующий Иисуса, во плоти пришедшего, От Бога есть" (4. 2). Ибо Тот, кого мы слышали и видели и рассматривали нашими очами, и кого руки наши осязали, был – Слово Жизни, был Вечная Жизнь, "которая была у Бога и явилась нам" (1 Ин 1. 1-2). Поэтому и Павел в последнем, вероятно, послании, написанном им, краткими словами напоминает основу, содержание всего благовестил: "Помни Иисуса Христа, воскресшего из мертвых, из семени Давидова, согласно благовестию моему" (2 Тим 2. 8).

Вот это безмернее откровение славы Его, присутствия Его – здесь, между нами, во плоти – и стремятся первые христиане созерцать духовным взором и закрепить этот факт, это созерцание в коротких словах, которые являются сконденцированным центральным выражением всей благой вести. Ибо во Христе все дано, "все богатства премудрости и знания" божественного (Кол 2. 3); "благоугодно было Богу, чтобы в Нем обитала вся Полнота Божества телесно" (τό πλήρωμα τής θεότητος σμωατικώς – Кол 2. 9). В Сыне раскрылась нам Любовь Отца. Поэтому Павел решил "ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и притом распятого" (1 Кор 2. 2). Но если Христос не воскрес, то проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша... Но Христос воскрес"... (1 Кор 15). В Нем все обетования Божий "да" и "аминь". В Нем совершилось примирение Бога с человеком. Он – глава Церкви. Павел решил всем пренебречь, все отвергнуть, чтобы приобрести Христа. Он есть жизнь наша.

И все снова и снова, под разными углами зрения, проповедуется это центральное сокровище, эта цель устремления ("Я... стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос Иисус" – Флп 3. 12), – это новая жизнь, это высшее богатство, которое есть Христос. Вся проповедь раннего христианства, как и христианства вообще (того, что осталось верно заветам апостольским), всегда и повсюду христоцентрична, есть благовестие о Христе Иисусе, о Любви Отца, раскрывшейся нам в Сыне Его, в Сыне Любви Его" -ό Yίός τής άγάπης αύτύ – (Кол 1. 13).

Эта захваченностъ единой новой жизнъю – открывшейся во Христе является сущностью христианства. Не проповедь только, не провозглашение только Господом Иисуса, но жизнь в Нем, новая жизнь в Нем и из Него, участие – глубинное, сокровенное – в кресте Его и новой жизни Его. И как идеал всем христианам предносится и предносилось то, что Павел изображает руководящим вдохновением и – более того – уже начавшейся реальностью своей новой жизни: "Я сораспялся Христу, живу уже теперь не я, но живет во мне Христос" (Гал 2. 20).

3

Не только одна проповедь, одно созерцание, одно свидетельство характерны и решающи для первохристианства и вообще для христианства: о безмерном прорыве и снисхождении Божием, снисхождении любви Божией в историю мира и человечества в лице Иисуса Христа, не только созерцание этого и проповедь об этом, но и жизненная захваченностъ этим, новая жизнь, начавшаяся в нас, – Его жизнь в нас – Его крест и воскресение – в трезвении и трепете, жизнь Духа в нас, Его Духа, данного нам Отцом.

Это есть некая новая действительность, не рассказ только, а именно захваченностъ, Жизнь Духа Божия в нас, начавшееся (хотя бы и в крайне еще несовершенной и недостаточной степени) преображение нашей жизни.

Вот это и есть христианство. "Христос в нас, упование славы". И мы призваны к этому апостольской проповедью все народы и отдельные люди, уверовавшие во Христа – на Востоке и Западе, Севере и Юге.

В этом – база христианского единства: раскрытие Любви Божией в Сыне, прорыв безграничной Любви Божией в мир и свидетельство и благовестие об этом, и новая жизнь Духа Божия, открывшаяся в нас. Не проповедь только, а новая реальность жизни и – больше, чем это, и выше, чем это: реальность действительного акта безмерного снисхождения Божия к нам в Сыне Своем.

База единства не субъективна: она дана вне нас, это – факт Божий, но оно "действует в нас с силой".

4

Рассмотрим, как из этой единой базы, из этого единого источника текли и текут струи животворной силы и доныне в различных частях христианского мира, несмотря на великое недостоинство многих и многих, м. б., даже большинства христиан. Но силы эти есть и они текут в мире и восставляют падшее, и вдохновляют неожиданно там, где, м. б., мы бы и не подозревали их присутствия. И доныне есть в христианах и добровольное участие в Кресте Его и начавшееся участие в Жизни Его. Ибо в этом, через это, эта реальность входит в нашу жизнь: участие в Кресте Его и в обновленной Жизни Его. Или – другими словами – то, что ап. Павел называет "залогом Духа", "начатками Духа" ("и дал залог Духа" – άρραβώνα τοτ πνεύματς -в сердца наши" – 2 Кор 1. 22).

Вот эти дары: благодать Сына, любовь Отца и причастие Святого Духа (см. 2 Кор 13. 13), которые и составляют основу нашего обще-христианского единства (несмотря на всю нашу видимую, и, к сожалению, иногда весьма реальную разъединенность), там, где эти дары еще воспринимаются и осознаются, и где они оплодотворяют жизнь.

Не надо забывать: мы спасаемся верою, но мы объединены не только верою нашей, но уже реальностью Божией – снисхождением любви Его – реальностью, которая и выше нашей веры и раньше нашей веры. Но эта реальность Божия пробуждает веру и воспринимается нами через веру, и покоряет души.

5

В наше мучительное и тяжкое время, время полное страхов и угроз и недавно лишь пережитой ужасной Второй Войны, время атомной бомбы и гонения на веру в России и других коммунистических странах и угашения духа и все большей материализации жизни и в не-коммунистических странах – в это время реальность прорыва Божия в мир, совершившегося во Христе Иисусе (и в этом, именно в этом, вся суть и основа христианства) встает со все большей силой перед духовным взором.

Веры теперь с одной стороны как будто гораздо меньше, но, с другой и гораздо больше, в том смысле, что она радикальнее, что она более ярко и глубоко переживает всю ту же неизменную евангельскую весть о спасении мира через происшедшее вхождение в мир Сына Божия. Самое важное, самое основное, самое неприемлемое для мирского разума встает со всей силой и получает отклик в сердцах верующих. Вот отчего в наши времена чувство единения христиан в Едином Владыке и Господе и в любви Единого Отца и в водительстве Единого Духа (как говорит Павел в посл. к Ефесянам – 4. 4-6), становится особенно очевидным, особенно явственным. Это почувствовалось с большой силой уже в конце Второй Великой Войны – в актах служения любви, в неожиданном пробуждении веры в самых различных людях и группах людей, бывших далекими от веры (одновременно с потерей веры другими). Но в общем чувствовался после окончания Второй Войны сильный подъем в мире духовной динамики[2]2
  См., напр., замечательную книгу французского католического священника Н. PERRIN, Journal d'un prêtre catholique, ouvrier en Allemaqne, Paris, Seuil, 1945; или немецкую книгу (о милосердии, оказанном побежденным врагам) Dokument der Menschlichkeit hrsgb. vom Göttinger Arbeitskreis, Holzner Verlag Kitzingen-Main, 1950; или книгу о подъеме духовной жизни во Франции после Второй войны France Alive by Claire Michel Bishop New York 1947.


[Закрыть]. Но она не получила соответствующего выражения в руководящих кругах свободного (т. е. Западного) мира, пока не выступил на мировую сцену на 5 лет человек – папа Иоанн XXIII, который в себе самом воплотил этот динамизм эпохи – стремление к единству христиан, и еще больше сознание долга для верующих – всех верующих, всех христианских церквей-проповедовать смятенному и потерявшему смысл жизни и равновесие, и устрашенному миру благую весть о совершившемся уже спасении мира в откровении любви Божией во Христе Иисусе. В этой вере в Него мы в основе уже едины, через это свидетельство страждущему и неверующему миру мы становимся более едиными. Этот новый и старый вместе с тем путь к единению в Нем состоит в том, чтобы самим врастать в благовестие о Христе и в новую жизнь в Нем и нести их миру. Характерны эти слова Иоанна XXIII, сказанные им 10 сентября 1959 года в частной аудиенции одному православному русскому посетителю. Приблизительно смысл их такой: мир современный отошел от Бога, часто враждебен Богу и, вместе с тем, глубоко несчастен. Нужно проповедовать откровение Божие во Христе этому потерявшему Бога миру, проповедовать не столько словами, сколько служением любви. «И вот, если мы, католики, будем это делать и вы, православные, будете это делать, и верующие протестанты будут так делать, то мы объединимся». Это, конечно, только приблизительная передача его слов. Но эти мысли Иоанн XXIII высказывал не раз, и очень интересно, что это сознание, что Церковь существует для того, чтобы благовествовать Христа всему миру, что в этом – ее первое призвание, легло в основу деятельности Второго Ватиканского собора, было его основным вдохновением и ярко выступает в основном документе, им выработанном.

Очень характерно, что самый, может быть, с богословской точки зрения важный документ, опубликованный Вторым Ватиканским собором, посвященный сущности, значению и структуре Церкви ("Constitutio de Есс1еsia"), начинается вступлением не специального учено-богословского, а самого широкого и центрального миссионерскоапоcтольского характера, повторяя вдохновенные слова первоапостольской проповеди миру. "Христос есть свет миру". – "Поэтому этот священный Собор, собранный вместе в Духе Божием, пламенно желает ("vehemener exoptat") всех людей просветить Светом Христовым, проповедуя Евангелие всей твари". Все вступление этого экклезиологического (т. е. посвященного учению о Церкви) документа, как и все вдохновение его, прежде всего христо центрично и говорит в первую очередь не столько о канонических нормах, сколько о новой действительности во Христе и о действии Духа Божия в Церкви. "В Нем – во Христе – Отец предизбрал нас еще до создания мира и предназначил нас к усыновлению, ибо Ему было благоугодно все обновить во Христе... (ср. Еф 1. 4-5, 10). Своим послушанием Христос осуществил наше искупление. "Христос пришел на землю "проповедовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем (Лк 4. 18), взыскать и спасти погибшия". И Церковь должна со всей любовью снисходить ко всем страждущим и испытуемым, "в бедных и страждущих видит она образ Того, Кто основал ее и Сам был бедным и страждущим, и стремится в них послужить Христу". Христос был без греха, но пришел искупить наши грехи, "Церковь же в собственном теле своем содержит грешников – она одновременно свята и постоянно, вместе с тем, нуждается в очищении, она постоянно идет по пути покаяния и духовного обновления". Христос есть единственный Посредник, Он – Глава тела Церкви. "На Нем, как на основании, воздвигнута Церковь апостолами и пророками, от Него она получает крепость и слитность" (firmitatet et cohaesionem). От своего Владыки и Главы должна Церковь учиться смиренному служению, она должна смиренно шествовать по Его стопам". Хотя Церковь и нуждается в человеческих средствах, чтобы выполнить свое посланничество, но она поставлена не для того, чтобы домогаться земной славы, но чтобы провозглашать, и притом на собственном примере, смирение и жертвенность (humilitaem et abnegationem)" Церковь – в этом мире, но она не вполне от мира сего: "Церковь, между гонений со стороны мира и утешений Божиих, шестуеет своим странническим путем и провозглашает смерть и крест Господни, доколе Он придет (ср. 1 Кор 11. 26)... Но силою Воскресшего Господа (virtutе аиtеm Dоmini resusitati) укрепляется она"... Она живет присутствием Духа Божия, дающего ей силу внутреннего роста и очищения и освящения, но в смирении и трепете... Сходное христологическое и миссионерски-апостольское вдохновение находим мы во вступлении к другому важному документу Собора, рассматривавшемуся уже на 4-ой (последней) сессии: "Церковь и современный мир". Это благовестие апостольское вдохновило и обращение Собора к другим религиям – нехристианским, но признающим Единого Бога. Это же стремление проповедовать благую весть, не смущаясь разговора с совершенно иначе настроенными людьми, совсем не верующими, а иногда и враждебно и озлобленно отвергающими христианскую проповедь, побудило Собор призывать верующих к диалогу и с атеистами, чтобы показать им сокровища веры в Бога и свидетельствовать им об Истине Божией. Церковь призвана толкаться во все двери, обращаться к дворцам и хижинам, министерствам и фабрикам, везде стучаться, ко всем обращаться, всем приносить благую весть, чтобы "приобрести хотя бы только некоторых", говоря словами апостола Павла. Зов "идите в мир, служить спасению мира" и "проповедуйте Евангелие всей твари" проносится в разных частях мира, посреди индифферентизма, неверия, часто явной вражды. В Советской России происходит нечто и значительно меньшее и бесконечно большее чем то, что происходит у других христиан; меньшее, ибо нет размаха проповеди, ибо Церковь подавлена (но не задушена вполне!), в отчаянных обстоятельствах ("но не отчаивается!" – ср. 2 Кор 4. 8), и голос ее звучит негромко и она стеснена со всех сторон и лишена свободы. Но гораздо больше совершается через нее( несмотря на малодушие ряда видных ее представителей): она свидетельствует своей жизнью, своей молитвой, своим терпением, своим мужеством, своей верностью, среди насмешек и поруганий, стеснений и притеснений и гонений. Это – больше, чем проповедь, это – (пусть часто молчаливое) свидетельство. Оно говорит о захваченности, покоренности человека тем, что истинно существует и что является смыслом жизни и смерти, пробуждает чувство единства тех, кто покорен той же самой силой, тем же самым Господом. И молчаливое свидетельстве Русской гонимой Церкви это – великое движение в сторону единства христианского мира – как бы ни был он, этот вклад, затемнен дипломатическим языком истинных и ложных представителей Русской Церкви, приезжающих оттуда, – этот вклад ее в дело единства чрезвычайно велик и реален. И существуют также видные деятели протестантской и англиканской церквей и многие простые верующие, в которых тоже живет этот дух захваченности благовестием о прорыве Божием в мир и которые тянутся к единству Тела Христова – Церкви – под Единым Главою – Христом.

6

Что говорит, и особенно в нынешнее время, Православная Восточная Церковь Западному христианскому миру? Почему к ней тянутся невольно сердца многих верующих христиан, протестантов и католиков, остающихся протестантами и католиками, но находящих в духовных сокровищах православия что-то глубоко близкое и дорогое, но выраженное здесь с особой яркостью и силой?

Православная Восточная Церковь исполнена духа иоанновского созерцания, того духа, который пронизывает всю раннюю апостольскую проповедь (как правильно сказал известный протестантский богослов и исследователь Нового Завета, Карл Людвиг Шмидт, что над всей, даже самой ранней первоапостольской проповедью как бы реют эти слова IV-ro Евангелия: "И Слово... плоть бысть"). Иоанновское созерцание непрестанно устремлено на тайну и величие снисхождения Божия, оно не может оторваться взором от Славы, явившейся во плоти ("и мы видели Славу Его, Славу как Единородного от Отца"). "О том, что было от начала, что мы слышали, что мы видели своими глазами, что мы рассматривали и что руки наши осязали – о Слове Жизни!" Ибо то, что мы видели, рассматривали, осязали и было "Слово Жизни", т. е. и частью нашего видимого, ощущаемого, осязаемого мира, частью человеческой нашей среды, человеческой истории и... прорывом в мир Вечной Жизни. "Ибо Жизнь явилась", так продолжает Иоанн свои поразительные слова в своем I послании, "и мы видели и свидетельствуем и возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и теперь явилась нам".

Вот этим: "мы видели и свидетельствуем" – о действительном явлении Слова во плоти – и живет Церковь с самого начала. И с особой, может быть, силой живет это созерцание Славы Его, Воплотившегося, в литургическом благочестии Православной Церкви. Перковь не может отвести взора от этих двух сторон, двух "полюсов", данных одновременно: Божественного и Человеческого. Это является постоянным предметом ее созерцания, но с особенной напряженностью это выступает в песнопениях Страстной недели. Так, в Великий Пяток утром поется:

Одеяйся светом яко ризою, наг на суде стояше и в ланиту ударение прият от рук их же созда: беззаконнии же люди на кресте пригвоздиша Господа Славы: тогда завеса церковная раздрася, солнце померче, не терпя зрети Бога досаждаема, Егоже трепещут всяческая. Тому поклонимся.

Днесь висит на древе, иже на водах землю Повесивый: венцем от терния облагается, иже ангелов Царь: в ложную багряницу облачается, Одеваяй небо облаки: заушение прият, иже во Иордане Свободивый Адама: гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся страстям Твоим, Христе...

Распинаему Тебе, Христе, вся тварь видящи трепеташе, основания земли колебахуся, страхом державы Твоея, светила скрывахуся, и церковная раздрася завеса, горы вострепеташа, и камение разседеся, и разбойник верный зовет с нами, Спасе: еже, помяни во Царствии Твоем.

Но если глубина снисхождения, прорыв безмерно изливающейся Божественной Любви проявляется в добровольном страдании и смерти Сына Божия, то высшее откровение победной силы Божией имеем в Воскресении. Христианство, как мы знаем, выросло из проповеди Воскресения – без Воскресения нет ни апостольской проповеди, ни христианства. Вот этот дух апостольского первохристианского благовестия о Воскресении пронизывает, проникает все благовестие, всю духовную жизнь, все миросозерцание православия. Победа Божия! И лучами этой победы озарена и жизнь и смерть и грядущие судьбы человека и всего мира. Воскресение Христа означает уже совершившуюся во Христе – победу над смертью. Космический оттенок проповеди о Воскресении и созерцание радости и силы Воскресения характерен для православия. Эта радость уже раскрывшегося, уже начавшегося в Воскресении Христа обновления всей твари – ожидаемого, но мистически во Христе уже данного – живет и дышит в песнопениях Пасхальной ночи.

Ныне вся исполнишася светом, небо же и земля и преисподняя: да празднует убо вся тварь востание Христово, в Немже утверждается...

Мироносицы жены... друга ко друзей вопияху: О другини, приидите, вонями помажем Тело живоносное и погребенное, плоть Воскресившаго падшаго Адама, лежащую во гробе... Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение иною жития вечнаю начало...

И в течение всего годового круга в воскресных песнопениях изображается новое состояние, новое достоинство твари, ожидаемое и вместе с тем отчасти уже данное, мистически уже данное – не только как надежда, но и как новая действительность, вошедшая в мир в воплощении, добровольном уничижении и воскресении Христовом. Вот несколько цитат из этих песнопений:

Христос воскресе как Бог во славе и совоскресил с собой мир. Он совоздвиг мир силою Своею. Даруя миру жизнь, Он просветил весь мир. Он просветил мир сиянием пришествия Своего и осветил Своим крестом мира концы. Он объединил земное с небесным.

О чудесе! Како смерти вкуси всех Жизнь! Но яко восхоте мир просветит

Воистину весь мир, вся тварь призывается к ликованию и прославлению Бога.

Да радуется тварь и да процветет яко крин (как лилия), ибо Христос из мертвых воста яко Бог. Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? восклицаем мы.

Мирские концы торжествуют Твое из мертвых возстанте...[3]3
  См. статью «Душа Православия» в моей книге «О Жизни преизбыточсствующей», Брюссель, 1966.


[Закрыть]

Здесь эсхатологически-радостное устремление вперед сочетается в неразрывном единстве с сознанием, что Вечная Жизнь уже пришла в мир и просветила мир в глубочайших ее основах (хотя еще сокровенным образом), что победа Бога над смертью и злом есть не только надежда, не только ожидание, но уже совершившаяся реальность. Этой верой, этим сознанием живут и Игнатий Богоносец и Василий Великий и Григорий Богослов и Иоанн Златоуст и Ефрем Сирин и все древние отцы Церкви христианской[4]4
  Примеры см. там же.


[Закрыть], а в 19-ом веке в России, напр., Серафим Саровский.

В начале 20-го века этим первохристианским сознанием уже осуществившейся победы Христовой пронизано, напр., все богословское миросозерцание великого протестантского христианского ученого и мыслителя, швейцарца Оскара Кульмана (Cullmann'a), или немца профессора Kűnneth'a, а в современном католичестве, напр., писания немецких бенедиктинцев и французского ораторианца Louis Bouyer. Возможно, что усиленное пробуждение пасхального богословия у Западных христиан находится в частичной связи с их усилившимися контактами за последние десятилетия с православным благочестием.

Ощущение тайны Божией, трепетное свидетельство о превозмогающем величии тайны Божией, радостном и покоряющем душу, столь характерное для первохристианского благовестия (срв. напр., то, что пишет о тайне Божией ап. Павел, особенно Ефес. 1. 9; 4. 3-6, 8-9 и Кол. 2. 2, 3, или, напр., эти слова ап. Петра: "То, что вам теперь проповедано благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что ангелы желают проникнуть (взором)" – 1 Петр 1. 12), это чувство трепета перед величием Тайны снисхождения Божия, трепетного созерцания, проникает всю литургическую жизнь, все молитвенное "стояние" Православной Церкви перед лицом Божественной действительности.

Жизнь во гробе положился ecu, Христе, и ангельская воинства ужасахуся, снисхождение славяще Твое.

Животе, како умиравши? како и во гробе обитавши? смерти же царство разрушавши, и от ада мертвыя возставляеши?

так читает Церковь над плащаницей в ночь с Великого Пятка на Великую Субботу. Или, вот, трепет Ангела-благо-вестника перед тайной Воплощения:

... и со безплотным гласом, воплощаема Тя зря, Господи, ужасашеся (из Акафиста Божией Матери);

или:

Ветия многовещанныя яко рыбы безгласныя видим о Тебе, Иисусе: недоумевают бо глаголами: како Бог непреложный и человек совершен пребываеши... (из Акафиста Сладчайшему Иисусу).

Церковь потрясена созерцанием благостной тайны, она не может от нее оторваться взором, и это питает ее душу.

Богатство духовное, сокровища духовные, которых так много и в Западном христианстве, не только в католицизме, но и в верующем протестантизме, как бы расцветают, раскрываются с большей силой теперь, в наше время испытаний, угроз, страха и неверия, но и усиленной веры и угдубленного контакта между христианами. Католическая Церковь как бы несколько сняла с себя ту броню, в которую она себя заковала в борьбе с реформацией и в которую отчасти облекали ее все усиливавшийся юридизм ее внешней структуры и рационалистический метод богословия, развитого схоластикой. Но как многое изменилось за последние 40-50 лет, особенно в промежутке между Первой и Второй Великой войной и еще больше после Второй войны! На голос жизни, на страдания людей, на их недоумения, сомнения, честные и искренние искания и вопросы пастыри католические и мыслители и богословы современного католичества все больше стали отвечать не формулами и подразделениями учебников, а из глубины опыта евангельского, из сокровищницы жизни Духа, жизни во Христе. Никогда, конечно, эта мощная струя жизни Духа не замирала в католичестве – в ее святых и праведниках и в самоотверженном подвиге служения ближним, в заботах о больных и сиротах, в миссионерских трудах среди азиатских и африканских народов, в молитвенном подвиге и созерцании, в совершении таинства Евхаристии.