Текст книги "Это было на рассвете"

Автор книги: Николай Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

 
Соловей, соловей-пташечка,
Канареечка жалобно поет…
 

– Никак, отмечают освобождение Петсамо? – возмутился генерал.

– Товарищ генерал, разрешите разобраться, – обратился Панов.

– Нет. А ну, обегайте, уточните, что за весельчаки появились, – приказал генерал одному из связных. Вскоре связной доложил:

– Товарищ генерал, танкисты еле стоят на ногах…

Замкомандующего посмотрел на комбрига, а тот уставился на комбатов. Потом распорядился:

– Степан Алексеевич, проверьте лично, в чем дело.

Через несколько минут командир батальона доложил, что танк парторга роты младшего лейтенанта Ф. А. Кичигина, увлекшегося боем, еще в ночной мгле на изгибе реки Петсамо-йоки завяз в болоте. Впереди – река. Отбуксировать его назад было невозможно: мешал большой камень. Прежде чем вытащили, танкисты с автоматчиками шесть часов беспрерывно трудились. Им, уставшим и промокшим, чтобы согреться, выдали по чарке.

– Дайте возможность им отдохнуть. Готовьтесь двигаться на Киркенес, – приказал генерал Фролов, и все уехали.

Бригада сосредоточилась в карликовом заполярном лесу, в трех километрах юго-западнее Петсамо, чтобы подготовиться к следующим баям: Советское Заполярье не было полностью освобождено от немецко-фашистских захватчиков.

В середине следующего дня состоялся митинг, на котором был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего по случаю освобождения города Петсамо. Тогда гвардейцы поклялись изгнать фашистов с нашей территории. Начальник политотдела Жибрик, выступая на митинге, сказал:

– Не исключена возможность, что нам придется воевать на территории Норвегии. Мы являемся частью великой армии страны Советов, армии-освободительницы. Поэтому мы, гвардейцы, должны показать образцы примерного поведения и дружественного отношения к местному населению. Попавшим в беду жителям – оказывать помощь.

Подразделения стрелковой дивизии продолжали преследовать отступающего противника.

– Вместе с пехотой надо послать и наших разведчиков с рацией, – приказал комбриг Юренков начальнику штаба. – Им придется следовать по горам и сопкам, поэтому надо подобрать физически выносливых разведчиков и радистов, – предупредил он.

– Товарищ полковник, наши разведчики все физически выносливые, а из связистов возьмем расчет «снайпера эфира», – доложил начальник разведки Урсов.

– Кубанского казака?

– Так точно!

– Кто возглавит?

– Сам, товарищ полковник.

– Согласен, действуйте.

Наши разведчики были достаточно опытными. Особенно отличались старшины Голосовский и Карповский. Из батальонных радиостанций лучше всех мог развернуть работу в полевых условиях батальон автоматчиков бригады.

– Радиостанция готова для работы в любых условиях боя, – доложил начальник связи батальона автоматчиков Алексей Малахов начальнику связи бригады Гладышеву.

Тут же стоял расчет: начальник радиостанции – невысокого роста, стройный кубанский казак, старший сержант Василий Шабалин. Он еще до войны имел звание радиста второго класса. Боевые друзья за знание радиосвязи, храбрость и находчивость прозвали его «снайпером эфира». Опытными и беспредельно смелыми связистами были сержанты Леонид Тараканов и Серафим Маринин.

Группа в количестве 14 разведчиков двинулась в направлении гор.

– Задача, – сказал майор Урсов, – двинуться вперед по правому флангу, выбрать наблюдательный пункт, установить связь с командным пунктом бригады, нашей пехотой и докладывать обстановку.

Через три часа разведчики оказались высоко в горах и вышли к небольшому ущелью. Оттуда достаточно хорошо открывалась панорама всей долины от дороги, за которую так цепко держались гитлеровцы. Движение разведчиков остановили дозорные противника, которые суматошно открыли огонь из автоматов.

– Занять оборону. Рацию – в укрытие! – скомандовал Урсов.

Вскоре захлопали вражеские минометы, а через несколько секунд стали рваться мины. Противник запоздал с открытием огня. Радисты за выступом и огромными камнями нашли укромное место для разворачивания рации.

– Начальник штаба уже сидит на приеме, скоро развернете? – озабоченно спросил у начальника рации Урсов, посмотрев на часы.

– Товарищ майор, еще минуту. Тараканов с Марининым не могут установить переносную мачту, – доложил Шабалин.

– Где они?

– Вон за тем камнем, на котором карликовая береза.

Майор не успел подойти, как ему доложил Тараканов:

– Фашисты не дают поднять головы. Строчат из автоматов!

– Голосовский! Прикройте связистов огнем из всех автоматов! – крикнул Урсов.

– «Маяк»! «Маяк»! Я – «Кама»! Как слышите? – заговорил вскоре Василий Шабалин.

Засвистела рация. В наушниках послышалось многоголосье звуков – треск, свист, музыка, иностранная речь. В такие минуты думаешь, что где-то далеко еще веселятся, там нет войны. А когда же кончится она у нас?

Шабалин повторил позывные еще раз. Наконец среди шумов послышалось:

– «Кама»! «Кама»! Я – «Маяк»!

Радист Василий Водолажский сообщил, что позывные услышал с первого же раза, но в это время шла бомбежка КП, поэтому произошла небольшая заминка. У Василия Шабалина от радости заискрились глаза, на щеках выступил румянец. Ему вдруг стало так жарко, что он сорвал с головы танкошлем, вытер им виски и курчавый черно-смоляной чуб. В такие минуты радисты испытывают чувство огромной радости и удовлетворения. Забывают на миг все трудности, невзгоды и усталость. Они становятся счастливыми. То, ради чего шли сюда, сбылось. Оправдали надежды, доверие товарищей. Это все придавало им еще больше силы, энергии. Была передана первая радиограмма о противнике.

Наступила ночь. Гитлеровцы освещают долину ракетами, ведут пулеметный и артиллерийский огонь.

– Учуяли гады, что приходит им тут конец, вот и ерепенятся! – зло выругался сержант Тараканов.

– Пусть ерепенятся, а мы вздремнем, – проговорил Серафим Маринин и растянулся на плоском замшелом камне. Ему сегодня досталось больше всех. Один из связистов сказал: «Ленив ты, Симка». Поэтому, как бы оскорбившись, он нес на себе самый тяжелый груз, не отдавая никому.

Заняв круговую оборону и установив дежурство на рации (дежурил сержант Тараканов), разведчики начали выбирать место для отдыха. Как ни устали, но сон не брал. Каждый хотел поделиться своими мыслями. Например, Василий Шабалин, как всегда, ловил момент, чтобы начать очередной рассказ о своем любимом крае: зеленых берегах реки Кубани, о бескрайних полях, цветущих садах хуторов и станиц, полногрудых чернооких казачках. Как узнал Василий об освобождении родного края, не один десяток писем отправил на родину.

– Товарищ майор, поймал радиостанцию противника. Уж очень часто повторяют слово «рус», – доложил дежурный по рации сержант Тараканов Урсову.

– Пусть повторяют, скоро перестанут.

В пять утра раскаты выстрелов и взрывов возвестили о новом наступлении наших войск.

– Как ложатся наши снаряды? – послышалось в наушниках.

– Толково! – ответил Урсов.

Разведчики следовали за нашей пехотой, постоянно докладывали обстановку. Местами приходилось обивать удачно расположившиеся заслоны врага.

Внизу, на единственной дороге, ведущей на Киркенес, разгорался бой, все больше нарастала артиллерийская дуэль. Вдруг сзади, несколько выше по склону, воздух потрясли раскаты взрывов огромной силы. Посмотрев в бинокль, Урсов сердито проговорил:

– Открыли огонь корабли фашистов. А ну, быстрее вперед! Надо немедленно оторваться от лавины огня и камней! – крикнул он.

Подразделения нашей стрелковой дивизии в трех километрах от Тарнета были остановлены мощным огнем противника. Для непосредственной поддержки пехоты и обеспечения ее продвижения вперед введена в бой танковая рота старшего лейтенанта В. М. Боярчикова из второго танкового батальона.

В 11 часов 22 октября танки ринулись в атаку. Организованным огнем начали подавлять на высотах и их скатах артиллерийские и минометные точки гитлеровцев. Впереди шел взвод кавалера ордена Ленина лейтенанта Н. Бордюга, за ним – старшего лейтенанта А. Ходулина. Ночью танкисты пересекли норвежскую границу.

Гитлеровцы, отступая, применяли самые разнообразные заграждения. Единственную дорогу на Киркенес минировали, взрывали мосты, дефиле. Закапывали в землю не только мины, но и авиабомбы. Причем минированные участки прикрывали массированным огнем.

Саперы приданного бригаде второго отдельного штурмового-инженерно-саперного батальона, обезвреживая мины и восстанавливая разрушенные мосты, дорогу, работали с большим напряжением. Иногда им помогали местные жители – норвежцы. Они указывали минированные места, предоставляли лесоматериалы.

Теперь, не сбавляя скорости, уничтожая огнем с ходу вражеские заслоны, в голове колонны следовал танк лейтенанта В. Небольсина. Неожиданно раздался страшной силы взрыв. Машина развернулась с разорванной левой гусеницей, вырванными двумя катками и встала поперек дороги.

Боярчиков не стал уточнять. И так ясно, что танк напоролся на фугас.

– Бордюг! Объезжай Небольсина слева и поторопись на Тарнет! – скомандовал он по рации командиру первого взвода.

Опять неудача. Пройдя несколько сот метров, подорвался и танк Бордюга. Радист-пулеметчик убит, механик-водитель тяжело ранен и контужен. Саперы не могут пройти вперед, потому что по всей дороге – одни разрывы мин и снарядов, противник режет из автоматов. До Тарнета оставалось с километр.

– «Маяк»! «Маяк»! Я – «Кама»! В Тарнете много фашистов, бегут к заливу Ярфьорден! – послышалось в микрофоне. Это передали на КП бригады наши разведчики.

Прослушав радиограмму и решив, что гитлеровцы будут переправляться через залив, Владимир Боярчиков, не дожидаясь указаний, приказал механику-водителю Самсонову:

– Николай, объезжай Бордюга и жми на полную педаль в Тарнет! Смотри на подозрительные места!

К счастью, до населенного пункта мин больше не оказалось, и машина ротного стремительно ворвалась в Тарнет. Он не ошибся: там, действительно, два катера и самоходная баржа, до отказа нагруженные людьми и техникой, отчалили от берега залива Ярфьорден и уже успели отойти метров на восемьсот.

– Карпенков! Осколочным! Осколочным! – раздался голос командира.

Почти каждые четыре-пять секунд ложились снаряды на вражеские тяжелогруженые катеры. Гитлеровцы тоже открыли огонь по танку из зениток. Их выстрелы были менее удачными, да и бронебойных снарядов у них не оказалось.

Подошедшие танки взвода старшего лейтенанта Ходулина также открыли огонь по отступавшим. Через несколько минут катер и баржа, завертевшись, исчезли с поверхности воды. Второй катер, оказавшийся более быстроходным, получил повреждение, но вышел из зоны прямого попадания и скрылся вдали.

Продвигаясь с боями, рота Владимира Боярчикова, усиленная танками младших лейтенантов Павла Пастухова и Михаила Бронникова из третьего батальона, вместе с пехотой освобождает населенные пункты Вестернес, Пандор, Тернес, Пандорнес.

Когда в освобожденных населенных пунктах утихли выстрелы, стали появляться скрывавшиеся в пещерах местные жители. Они радостно встречали советских воинов, со слезами обнимали своих освободителей. Однако было заметно, как вначале некоторые бросились к своим жилищам. Мы подумали, что они спасались от нас. Как выяснилось позже, гитлеровцы внушали им, что русские, оккупировав Норвегию, ограбят каждого до ниточки. Они убеждались в лживости гитлеровской пропаганды, потому что оставленная ими домашняя утварь была цела, и с большой радостью вступали в разговоры с нашими воинами, приглашали к себе в гости, жестами рук показывали то на небо, то на нас. Все это означало: «Вот бог послал нам спасители». Потом кулаками грозили в сторону фашистов.

Разумеется, времени, чтобы развернуть в полном объеме разъяснительную работу среди населения, у нас не было. Но все же политработники бригады находили моменты для беседы с местным населением. Рассказывали ему, что Советская Армия выполняет свою освободительную миссию, что мы на норвежской земле находимся временно, очищаем ее от гитлеровских захватчиков.

Как-то в Пандоре, перед вечером, молодые супруги по запомнившимся им приметам разыскивали молодого советского лейтенанта. Позже стало ясно, что они искали командира разведвзвода бригады лейтенанта Василия Крылова. В разгар боя он спас жизнь им и их грудному ребенку. Теперь супруги хотели его отблагодарить.

Командир роты управления капитан Ананий Иванченко организовал питание гражданам, жилье которых гитлеровцы спалили.

Ожесточенный бой завязался на подступах к населенному пункту Тофте. Наши разведчики по горам, сопкам, пробираясь через колючие кустарники, следовали за пехотой. В радиограмме они доложили:

– Противник ведет сильный огонь из тяжелых орудий с высоты 186 и ее скатов, а слева из Стурслоттена поливает из автоматов и пулеметов. От града свинца залегла наша пехота. Гитлеровцы бросились в атаку.

О создавшейся обстановке Боярчиков доложил комбату Устинникову. Через несколько минут комбриг Юренков передал командиру роты:

– Держитесь, поддержит авиация и артиллерия.

Артиллеристы сделали такой налет по высоте 186 и ее скатам, что, казалось, загорелись там камни. Через полчаса низко над головой появилось с десяток наших самолетов. И вообще за все время боев за Луостари, Петсамо, Киркенес в воздухе господствовала наша авиация. Вражеские летчики не только бомбить, но и приблизиться не могли к нашей наступающей колонне.

Танкисты из пяти пушек открыли огонь по артиллерийским и минометным батареям противника. Потом, ведя огонь с ходу, воодушевляя наших пехотинцев, устремились к Тофте. Головной танк младшего лейтенанта Пастухова подорвался на фугасе, а сам он погиб. У танка Боярчикова снайпер разбил головку прицела, что затрудняло наблюдение. Поэтому ротный распорядился:

– Бронников, объезжай нас и гони вперед! А мы за тобой.

Михаил Бронников, расстреляв с ходу два орудия, ворвался в Тофте. За ним последовали другие машины и стрелковые подразделения. Но на противоположной окраине Тофте тяжелый осколочный снаряд лопал в башню машины Боярчикова. Тяжело контуженный Карпенков лежал на боеукладке. Танк остался на ходу. Командир с трудом удержался на своем сидении. Контуженный, он скомандовал механику-водителю:

– Николай, вперед!

Машина вырвалась вперед, но выстрелы ротного были уже не те, что раньше, да и команды непонятные. Комбат Устинников из доклада по рации понял сразу, что состояние Боярчикова ненормальное. Пришлось выводить его из боя.

К 11 часам 24 октября наши наступающие части достигли Яардфьерботна, затем – Эвре Стурскугена. Переправы через ручьи западнее Яардфьерботна на Мюрслет и через залив Бек-фьорд были взорваны. Инженерной разведкой майора Громыко броды не были обнаружены на расстояния в девять километров южнее – и полтора километра севернее Эльбенес. Наименьший уровень при отливе был около двух метров. Командир стрелкового корпуса приказал переправу для танков не наводить и продвижение нашей танковой бригады приостановить. Стрелковые части вместе с отдельным моторизованным батальоном особого назначения (батальон был укомплектован плавающими автомашинами «форд-амфибия»), продолжая наступление, утром 25 октября ворвались в Киркенес.

Итак, Петсамо-Киркенесская операции завершилась. За время боев танкистами и автоматчиками нанесен огромный урон немецким захватчикам. Отличившиеся в боях бойцы и командиры награждены орденами и медалями, а младшему лейтенанту Ашоту Минасовичу Асрияну присвоено звание Героя Советского Союза.

За успешное выполнение боевого задания по освобождению Советского Заполярья Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1944 года наша танковая бригада награждена орденом Суворова второй степени. Таким образом, на знамени нашей бригады появился третий по счету орден. С чувством большой гордости и воодушевлением встретили танкисты эту награду.

После завершения боевых действий бригада была выведена в резерв ставки Верховного Главнокомандующего. Какое-то время мы располагались в районе Петсамо, а 26 октября передислоцировались в район станции Кола. Так мы оказались в глубоком тылу. Не летают вражеские самолеты, не слышны канонады, выстрелы. Одним словам, началась мирная жизнь в военное время.

Погода тут своенравная. Если под Петсамо стояли солнечные прохладные дни, то здесь бесконечной чередой тянулись сумрачные тучи. То моросит теплый дождь, словно летом, то падает снег.

Как только передислоцировались в новый район, в гарнизонном Доме офицеров города Мурманска состоялось собрание партийного актива бригады, делегатом которого посчастливилось быть и мне. Мы выслушали доклад командира бригады полковника Юренкова об авангардной роли коммунистов в проведенных боях и дальнейших задачах партийных организаций в окончательном разгроме немецких захватчиков. Коммунисты горячо, по-деловому обсуждали доклад комбрига. Было немало предложений, критических замечаний в адрес того или иного коммуниста. Выступление каждого сводилось к тому, что надо готовиться к решающему удару, поскольку армия Гитлера еще не разгромлена. Для этого – немедленно приступить к боевой учебе, включиться в соревнование за лучшие показатели в боевой учебе, внутренний распорядок между подразделениями, батальонами. Собрание проходило целый день, однако времени для всех желающих выступить не хватило. В одном из пунктов решения собрания партактива было записано:

«…Личный состав гвардейской танковой бригады проявит еще большую решимость для нанесения удара по немецко-фашистским войскам и сделает все, чтобы раз и навсегда покончить с гитлеровскими захватчиками…»

После собрания состоялся концерт художественной самодеятельности личного состава. За сценой предварительно репетировали и тут же выходили на сцену. Сидит ли в танке с тобой рядом товарищ, стоит ли в траншее – неведомо тебе, какой в нем кроется талант. А вот теперь он поет, пляшет или читает стихи. Концерт прошел с большим успехом.

Воодушевленные решением партактива, мы с энтузиазмом приступили к боевой учебе. Занимались в основном днем, но проводились и ночные занятия. По вечерам часто организованно посещали кинотеатр на станции Кола или ездили в гарнизонный Дом офицеров. Времени на этот раз хватало и для учебы, и для отдыха.

Боевые машины сдали другим частям. Все наши танки требовали самого тщательного осмотра и ремонта. Шутка ли! По лесисто-болотистой, гористой местности без планово-предупредительных ремонтов они прошли 1084 километра! Из них 181 – с боями. Все моторесурсы были израсходованы давно, истекли межремонтные гарантийные сроки. Гусеницы многих машин держались на трех-четырех катках. Резиновые бандажи с них слетели давно. Если удалось так долго сохранить боеспособность машин, то в этом была большая заслуга технического персонала бригады. Именно он восстанавливал, а порою «оживлял» их буквально из обломков и снова ставил в боевой строй.

Свирепствовала заполярная зима. Но она нас не пугала. Помпохозы давно позаботились о нас. Одели в белые овчинные шубы, ватные брюки, валенки, меховые танкошлемы, теплое белье. Палатки свои утеплили, заготовили немало дров. И питание было организовано лучше некуда. Около перекрестка дорог, что под Петсамо, совместно со стрелковыми подразделениями захватили у противника продовольственную базу 20 Лапландской армии.

Зима под Мурманском довольно своеобразная. С утра – морозище. Кажется, камень превращается в ледяшку. Над заливом в такую погоду низко стелется густой темно-серый туман. А перед сумерками подует теплый ветер, и снег начинает садиться, таять. Или повалит мокрый снег. Еще позже начинают играть на небе сотни ломаных лучей полярного сияния. В такую пору долго не ложились спать.

Как-то, чтобы рассеять тоску тыловой жизни и отведать какое-нибудь морское блюдо, мы, десять офицеров, решили посетить ресторан «Арктика». Посещение было неудачным. Не успели раздеться, как к нам подбегает директор ресторана и просит:

– Танкисты, помогите!

В ресторане шла настоящая рукопашная схватка: американские моряки били своих же моряков-негров. Как только мы появились, негры сразу приблизились к нам. Американцы посмотрели, что перед ними стоят десять здоровых военных в шубах, черных танкошлемах, и усмирились моментально.

Тут старший лейтенант Жора Иванов своим басистым голосом строго проговорил:

– Господа джентльмены! Хулиганить вам тут не позволим, прошу покинуть ресторан!

Слышим, один из них шепчет: «тэнкерс, тэнкерс». Стало быть, поняли, что мы танкисты, и поторопились в раздевалку.

Наше настроение было испорчено. Выпив по стакану вина и закусив морскими гребешками, покинули ресторан и мы. Больше там мы не появлялись: было противно смотреть на пьяных, задиристых американских моряков. Они всюду пытались проявлять превосходство перед неграми. В городском кинотеатре негры занимали самые задние места. И если кто-нибудь из них осмеливался сесть в середине, то его американцы начинали притеснять.

Около двух месяцев мы настойчиво продолжали занятия. К новому году наш третий батальон занял второе место по боевой подготовке. По вечерам смотрели много кинокартин, слушали концерты. Давно восстановили письменную связь с родными, знакомыми.

Но всех нас тянуло на фронт. Там наши гонят гитлеровцев, а мы занимаемся, да в кино ходим. Счастливые, они в скором времени будут на танках въезжать в Берлин, водружать над рейхстагом Красное Знамя. А мы сидим тут. Эти мысли не давали покоя каждому из нас.

28 января 1945 года. После завтрака командиров батальонов и отдельных подразделений вызвали в штаб бригады. Комбриг дал указание на передислокацию. Во второй половине дня наш воинский эшелон с техникой и танками медленно отошел от станции железной дороги. Подул сильный теплый ветер, а вскоре повалил мокрый снег с дождем. Над Кольским заливом висели низкие черные тучи. Мы покидали край северных сияний.